10. Мир на рубеже Х1Х и ХХ веков

«Вокруг теории относительности создалась совершенно особая атмосфера. Защищается она с необыкновенной страстностью, а противники ее подвергаются всяким нападкам, из чего ясно, что речь идет вовсе не о деталях какой-то теории, а что здесь в этой области отражается классовая борьба, участники которой не отдают себе даже отчета в том, что они в ней участвуют».

А.К.Тимирязев. Введение в теоретическую физику. М., 1933.

Конец ХIХ и начало ХХ столетий характерны не только большими достижениями в области науки и техники, но усилением межгосударственной и классовой борьбы.

Народы гибли в саваннах Африки, джунглях Азии, на полях Маньчжурии, тонули в водах Японского моря. В этих условиях всё более привлекательными становились идеи решения социальных проблем через классовый подход, а философской базой марксизма, как известно, является материализм. Особенно ожесточённый характер борьба приобрела, когда гибель общечеловеческих ценностей в Европе стала носить глобальный характер и в России приступили к практическому воплощению в жизнь формулы социальной справедливости: от каждого — по способностям, каждому — по труду. Философия Эйнштейна, «научно» опровергающая материализм, оказалась как нельзя, кстати, для тех, кто был напуган возможностью удачного исхода социальных начинаний в России.

В поисках путей победы в классовой борьбе с трудящимися многие буржуазные идеологи ухватились за философию теории относительности как за противоядие философии трудящихся — диалектического и исторического материализма, — философии оптимального существования общества в целом и оптимального существования каждого его члена.

Внедрение в сознание широких кругов общественности теории относительности и связанных с нею мировоззренческих идей было акцией подрыва основ материалистической философии путем подмены и извращения основных понятий этой философии: времени, пространства, материи, энергии и других. Скорость света, как и скорость любого объекта, — величина, характеризующая отношение объектов материального мира в пространстве и времени, произвольно была объявлена понятием основным. А бывшие естественно научные, фундаментальные понятия реального мира, ставшие философскими категориями: пространство, время, масса, — величинами зависимыми, переменными. Простым приемом допущения сравнительно небольшой «технической» погрешности удалось замаскировать и протащить большую философско-мировоззренческую проблему, — поставить познаваемый мир с ног на голову. По своему назначению теория относительности стала выполнять некоторые функции теряющих свои позиции религиозно-мистических учений и, в первую очередь, весьма успешно функцию дискредитации здравого смысла, извращения методов научного познания. (Что там святые чудеса, если, например, наукой «доказано», что близнец, улетающий при определенных условиях в космический полет, после возвращения может встретиться с постаревшим много больше него братом, а то и с сыном, который стал старше своего отца). Эта теория переняла у религии не только структуру своего построения, — в основе имеет догматические постулаты, противоречащие здравому смыслу и реальности, но и методы утверждения своего господства: подмена понятий, безжалостное подавление противников. Она также включила в свое содержание элементы религиозной мифологии: сотворение мира в результате Большого Взрыва и, возможно, конец мира из-за рассеяния и разбегания.

Теория относительности формировалась постепенно, поэтому в ее авторский коллектив должны быть включены ученые Э. Мах, А. Пуанкаре, Г. Лоренц и другие [1], [19], проделавшие большую подготовительную работу. И хотя каждый из них стремился к выявлению истины в естествознании, по существу они работали на философские концепции, противоречащие здравому смыслу, иными словами, на мистику и идеализм. Следует также учитывать то, что эта теория не создавалась специально для тех целей, которым она стала служить, просто одни заблуждались в поисках истины, другие же выдавали эти заблуждения за истину. В истории человечества вряд ли найдется еще один такой период, пример концентрированного влияния физики на философию и, следовательно, на политику. Это хорошо видно по публикациям тех лет, начиная от работ Маха, в которых вещи рассматриваются как комплексы ощущений, субъективно, идеалистически истолковываются познаваемость мира, причинность и закономерность, пространство и время. Например, Мах пишет: «Мы имеем столько же субстанциональных количеств, сколько тела имеют свойств, и для материи не остается никакой другой функции, кроме выражения постоянной связи отдельных свойств, среди которых масса только одно из них» [20, с. 165].

По свидетельству Гернека, «ньютоновская концепция об абсолютном характере времени, пространстве и движении, несмотря на сомнения, выражавшиеся по ее адресу Лейбницем, оставалась незыблемой в течение двух столетий. Ни один физик не помышлял и не отважился поставить эти положения Ньютона под сомнение.

Первым естествоиспытателем, который выступил с критикой этих положений, был Э. Мах. В своем Пражском докладе 1871 г. он отверг ньютоновское понятие «абсолютного времени». В своей «Механике» он подверг критике взгляды Ньютона на «абсолютное пространство» и «абсолютное время» в их совокупности и попытался их опровергнуть» [18, с. 91]. Идеи Маха получили свое оформление в теории Эйнштейна. Это признавали сторонники Эйнштейна, (академик В. А. Фок писал, что в создании теории относительности «сыграла роль философская позиция Эйнштейна, всю жизнь находившегося под влиянием идей Маха») [21, с. 13].

Сознавал это и сам Эйнштейн: «Мах ясно понимал слабые стороны классической механики и был недалек от того, чтобы прийти к общей теории относительности. И это за полвека до ее создания!» [2, с. 31, Т.4].

В 1908 году в весьма трудный для революционного движения период В. И. Ленин пишет книгу «Материализм и эмпириокритицизм», посвященную борьбе с извращениями диалектического и исторического материализма, именно с теми положениями, которые были сформулированы Махом и Пуанкаре и которые составили основу теории относительности. В разделе «Два направления в современной физике и немецкий идеализм» В. И. Ленин отмечает, что известный кантианец-идеалист Г. Коген «берет основную философскую тенденцию той школы в физике, которая связана теперь с Махом, Пуанкаре и др., правильно характеризуя эту тенденцию как идеалистическую » [22, с. 297, Т. 18].

Приверженность немецкой школе физиков-идеалистов позволила Эйнштейну «провести полную релятивизацию пространства и времени»…оказывающую «решающее влияние на философский фундамент теории познания» [23, с. 84] и стать автором «учения», направленность и сущность которого с поразительной точностью раскрыта Лениным в тот период, когда он еще не знал, что такое «учение» уже создано: «Гартман «немецкий идеалист, гораздо более реакционного, чем Коген, оттенка» правильно чувствует, что идеализм новой физики — именно «мода», а не серьезный философский поворот прочь от естественноисторического материализма, и он правильно разъясняет поэтому физикам, что для превращения «моды» в последовательный, цельный, философский идеализм надо радикально переделать учение об объективной реальности времени, пространства, причинности и законов природы. Нельзя только атомы, электроны, эфир считать простым символом, простой «рабочей гипотезой», — надо объявить «рабочей гипотезой» и время, и пространство, и законы природы, и весь внешний мир» [22, с. 301, Т.18].

Анализируя причины проникновения идеалистических течений в новую физику, приведшие к ее кризису, В. И. Ленин показывает путь выхода из создавшегося положения: «Материалистический основной дух физики, как и всего современного естествознания, победит все и всяческие кризисы, но только с непременной заменой материализма метафизического материализмом диалектическим» [22, с. 321 Т.18]. Однако работа В. И. Ленина осталась непонятой и до сих пор не оказала должного влияния.

Следует учитывать еще один немаловажный фактор, повлиявший на развитие событий вокруг теории относительности

В ХIХ веке бродили по Европе призраки, не только призрак коммунизма, но и призрак сионизма. В ХХ веке «идеи овладели массами», началось их противоборство.

Коммунизм поставил своей целью построение рая на Земле для всех людей планеты — уничтожение эксплуатации человека человеком, расового и национального неравенства, удовлетворения материальных и культурных потребностей общества на основе всеобщей и равной обязанности трудиться. Философской основой коммунизма стал диалектический и исторический материализм, базирующийся на достижениях классической науки, в том числе и физики. Ключевыми моментами философии коммунизма является признание материальности мира, первичности материи и вторичности сознания, принятие причинно следственных связей, материалистического развития природы и человеческой цивилизации, отрицание какой либо религии.

Сионизм поставил цель тоже создание рая на Земле, но в одной стране и только для одного народа — евреев. Идеологическая база сионизма — иудаизм, главной святыней в котором является «избранный богом» еврейский народ. Его богоизбранность в отношениях с другими народами должна обеспечивать привилегированное благополучие не только моральное, но и материальное. Иудаизм, как и всякая религия, является идеалистическим учением, признающим первичность духа и вторичность материи.

Под прикрытием рекламного шума, одним из элементов которого были астрономические наблюдения Эддингтона, развитию обстановки вокруг теории относительности и ее автора было придано новое направление. «До 1919 года Эйнштейн, которому тогда было уже сорок лет, занимался обычной научной деятельностью в тесном контакте с рядом своих — вполне, кстати, достойных его коллег и имел равную с ними известность. Но в 1919 году произошел неожиданный и неслыханный взрыв популярности Эйнштейна, о чем можно узнать из любого его жизнеописания.

Изменение статуса Эйнштейна было поистине невероятным и поразительным».

Вот что пишет мемуарист К. Блюменфельд. «Вплоть до 1919 года Эйнштейн не имел никаких связей ни с сионизмом, ни с сионистским образом мыслей. В феврале 1919 года произошла наша встреча, которая произвела переворот в отношении Эйнштейна к еврейскому народу.

В это время Феликс Розенблюм (ныне министр юстиции Израиля Пинхас Розен, 1956г.) представил список еврейских ученых, у которых мы хотели пробудить интерес к сионизму. Среди них был Эйнштейн. Естествоиспытатели уже много лет знали о значении этого человека, но когда мы его посетили… еще не было толпы интервьюеров, фотографов и любопытных, которые осаждали его в последующем».

(Цитаты взяты из статьи Вадима Кожинова: «Сионизм Н. Агурского и международный сионизм», «Наш современник», № 6, 1990 г., с. 152. Последняя приведена автором статьи из известного сборника «Светлое время — темное время» (Не11е Zеit — Dunkle Zеit. In Mеmоriof Albert Einstein. Europa Verlag, 1956, s.74), с выражением сожаления, что этот сборник не издан в нашей стране. Следует добавить — жаль, что отсутствует перевод и издание на русском языке книги Эйнштейна «Мое мировоззрение» (Albert Einstein. Mein Weltbild Zveite Auflage Amsterdam, Quarido Verlag, 1934). В указанных произведениях изложены интересные факты из жизни известного физика).

С этого времени Эйнштейн перешел под опеку и на службу мировому сионизму, что стало одной из причин неимоверной популярности его творения. С тех пор любое критическое замечание в адрес теории относительности, в духе сионистской практики, объявляется «антисемитизмом». А бессмысленная теория относительности используется для оболванивания национальных элит гоев, подготовки их к восприятию иррационального, нелогичного. Им внушается, что здравый смысл — прямое толковое суждение и сама возможность нормально думать, — не существуют, и что наукой это «доказано».

Философское идеалистическое учение об относительности, условности человеческого познания — релятивизм получило «научное» обоснование для утверждения мистических учений и предрассудков. Удобренный мистицизмом ум легче воспринимает религиозные догмы, библейские сюжеты и социальный обман. Существование порядков, когда одни приобретают виллы и яхты, а на остатки строят храмы, синагоги, мечети и капища, другие же годами влачат жалкое существование, не может происходить без вмешательства сверх естественных сил. Физическое уничтожение противников в какой-то мере является решением проблемы, деидеологизация гораздо эффективнее — остаются бараны для шерсти и шкур.

Наступление на материалистическое мировоззрение встретило сопротивление в нашей стране. В журнале «Под Знаменем Марксизма» (№ 1–2, 1922 г.) физик проф. А. К. Тимирязев помещает статью, где указывает, что привлечение внимания общественности к теории относительности необходимо тем «друзьям революции», которые хотели бы уничтожения наук и восстановления «… авторитета религии и находящихся на ее службе различных течений идеалистической философии», и которые видят главное достоинство этой теории в том, что она наносит «смертельный удар материализму!».

Разбирая физическую и философскую сущность теории, Тимирязев пишет о ее несостоятельности. Он показывает, что «Эйнштейн воображаемым построениям придает реальный смысл», а причину этой ситуации видит в том, что «вопросы, связанные с теорией относительности, касаются таких областей, где мы при наших технических средствах еще не можем решать дела лабораторными опытами. А там, где ученый естествоиспытатель лишается своей верной опоры, ум его очень легко может свихнуться».

В № 3 того же журнала В. И. Ленин публикует статью «О значении воинствующего материализма», в которой определяет основные задачи журнала в деле укрепления идеологических основ нашего государства. Одной из первостепенных он ставит задачу сплочения сил всех последовательных материалистов под руководством партии коммунистов, считая очень важным «союз с представителями современного естествознания, которые склоняются к материализму и не боятся отстаивать и исповедовать его…». В качестве примера Ленин отмечает, что «статья А. Тимирязева о теории относительности Эйнштейна позволяет надеяться, что журналу удастся осуществить и этот второй союз». Этот союз необходим потому, «что без солидного философского обоснования никакие науки, никакой материализм не может выдержать борьбы против натиска буржуазных идей и восстановления буржуазного миросозерцания».

Ленинское завещание не было выполнено. Под покровительством Л. Троцкого ярый пропагандист релятивизма А. М. Деборин (Иоффе) занял пост главного редактора журнала «Под Знаменем Марксизма», не будучи при этом членом правящей партии. Популяризация теории относительности стала непрерывно усиливаться. В еще неграмотной стране, годы разрухи «…период 1922–1925 гг. было издано брошюр и книг по теории относительности общим тиражом до 100 тысяч экземпляров. Из числа авторов брошюр и книг назовем Кассиера, Эддингтона, Борна, Гарри Шмидта, Лемана, Ауэрбаха, Мошковского, Ш. Нормана; из русских авторов — Семковского, Е. Лондона, Фредерикса, С. Лифшица, Б. Дюшеса, Тан-Богаза и др.» («Под Знаменем Марксизм», № 7, 1937, с. 46), а общее число изданий работ Эйнштейна и об Эйнштейне в последующие годы составляет более 1 млн 300 тыс. экз. («Наука и техника», № 9, 1984, с. 29). Стали в ходу не только массовая пропаганда, но и другие методы распространения теории. Вот что пишет в своих воспоминаниях акад. А. П. Александров. «Вскоре после войны, кажется, в сорок шестом году, меня вызвали в ЦК партии и завели разговор, что квантовая теория, теория относительности — все это ерунда. Какая-то не очень понятная мне компания собралась. Особенно старались два деятеля из МГУ. Но я им сказал очень просто: «Сама атомная бомба демонстрирует такое превращение вещества и энергии, которое следует из этих новых теорий и ни из чего другого. Поэтому, если от них отказаться, то надо отказаться и от бомбы. Пожалуйста, отказывайтесь от квантовой механики — и делайте бомбу сами, как хотите» («Известия», № 205, 23 июля 1988 г.).

Смелое, надо сказать, заявление, знал за собой силу будущий президент АН, если мог заниматься шантажом И. В. Сталина и Л. П. Берии.

Во многом примечательна статья акад. Б. М. Кедрова, написанная в 1978 г., а опубликованная уже после его кончины в 1988 г. в журнале «Вопросы философии» № 4 об истории создания этого журнала. В ней вновь возрождается оценка деятельности А. К. Тимирязева, получившая распространение со времени выступления акад. А. Ф. Иоффе в 1937 г. («О положении на философском фронте»), когда он обрушился с политическими обвинениями в адрес А. К. Тимирязева и Н. П. Кастерина («два деятеля из МГУ»), а также акад. В. Ф. Миткевича и члена редколлегии журнала «Под Знаменем Марксизма» А. А. Максимова: «Я утверждаю, что путь Тимирязева, Миткевича, Кастерина — это путь антиленинский, антисталинский, это путь борьбы с диалектическим материализмом». Он ничего не сказал по сути дискуссии, ограничившись политической травлей преимущественно Тимирязева и Кастерина. В частности, Иоффе заявил, что Кастерин и Тимирязев ведут «…на советской почве пропаганду фашистских идей мракобесов Штарка, Ленарта, Венельта и др.» («Под Знаменем Марксизма», 1937, № 11-12, с.142).

Летом 1947 г. в Москве проходила широкая философская дискуссия. Во время её проведения, пишет Кедров, возникла просьба о воссоздании философского журнала, взамен прекратившего свое существование в 1943 г. журнала «Под Знаменем Марксизма». Сталин дал разрешение на создание нового журнала с условием поместить в первом его номере полные тексты выступлений, «…причем строго настрого запретил вносить какие-либо изменения, поскольку, по указанию И. В. Сталина, дискуссия была совершенно свободной и каждому была предоставлена возможность все, что считал или хотел нужным сказать». Несмотря на это, Кедров добился согласия на сокращение публикации текста Тимирязева, в котором, как он сам пишет: «…обливались буквально грязью наши советские ведущие физики — А. Ф. Иоффе, В. А. Фок, С. И. Вавилов и другие» (с. 96).

В архиве МГУ хранится полный текст выступления Тимирязева. Сравнивая с ним опубликованный в журнале, видно, что критика ученого исходила из его принципиальных убеждений как физика-материалиста и связана с конкретными фактами публикаций указанных лиц [24].

В итоге силы оказались неравными, теория относительности в наши дни заняла главенствующие позиции в идеологической основе физики и философии, а о её материалистичности можно судить по высказыванию самого Эйнштейна: «Никакие принципиальные положения не противоречат введению этой гипотезы, благодаря которой пространство и время лишаются последнего следа объективной реальности» [2, с. 439, Т.1]. По общефилософскому определению пространство и время — формы существования материи, и если эти формы лишаются последнего следа объективной реальности, то лишается реальности и факт существования материи. Недаром А. К. Тимирязев писал в 1926 г.: «Все философы идеалисты ликуют, доказывая, что эта теория окончательно и бесповоротно опровергла материализм» [25, с. 162, Т.2].

Диалектический материализм, являющийся вершиной развития человеческого мировоззрения, просто так, походя, одной мистификацией, пусть и мирового масштаба, опровергнуть невозможно. Но в современных учебниках и монографиях многих авторов под именем диалектического материализма подается субъективный идеализм — уродец, полученный от скрещивания позитивизма с теорией относительности. Подмена, начатая академиками Иоффе, физиком Абрамом Федоровичем и философом Абрамом Моисеевичем и их единомышленниками, доведена до логического конца. Иллюстрация подмены — работа «Философия и прогресс физики», М., 1986 г., авторы: главный редактор журнала «Философские науки» проф. В. С. Готт и доц. В. С. Сидоров. В ней, в частности, утверждается: «…на одном и том же экспериментальном основании исходные принципы СТО позволяет построить два взаимоисключающих, внутренне непротиворечивых и равнозначных по физическому смыслу описания» (с. 95). Это стало возможным после того, как, по утверждению авторов, была «…понята связь между пространством, временем и движением, которую раскрыла специальная теория относительности, и которая в общем виде еще раньше была сформулирована в философии диалектического материализма» (с. 129).

Использование теории относительности как философской идеи с самого начала не вызвало одобрения большинства ученых, в том числе и тех, кто косвенно создавал ее. Показательна в этом отношении позиция Г. Лоренца, который выступал как естествоиспытатель, когда, формулируя свои преобразования, пытался с помощью математических уравнений и физических предположений устранить несогласованность между гипотезой электромагнитного эфира и опытом Майкельсона. Научный мир физиков в то время был убежден в существовании эфира и в том, что Майкельсон своим экспериментом определит абсолютную скорость. Отрицательный результат этого опыта побудил Лоренца построить физическую модель, в которой применялись такие экстравагантные предположения, как изменение в пространстве и времени движущихся зарядов и других материальных тел, а других — примирительно относительно к этой модели. Ранее подобное предположение было сделано Дж. Дж. Томсоном в отношении массы движущегося электрона.

Вклад Эйнштейна в создание теории относительности проявился в том, что своим парадоксальным постулатом с = const он перенес трудности эфирной модели Лоренца в область формальных рассуждений и мысленных опытов, где уже не было места каким-либо физическим предположениям. Что было голову ломать над загадкой природы постоянства скорости света в интерферометре Майкельсона, лучше просто объявить: скорость света — величина постоянная, без объяснений и обоснований. Тогда предполагаемая причина этого явления — преобразования Лоренца — логически становится своим следствием.

Просто и «гениально»!

Этим шулерским трюком получена неуязвимость теории относительности в течение такого длительного времени. Перед физиками она защищена философской направленностью, перед философами — технической сложностью, а перед всеми остальными — казуистической запутанностью и политиканством.

Позже Лоренц не увидел в теории относительности и отдаленно своего детища, поэтому никогда не претендовал на соавторство. В изложении Эйнштейна эта теория перестала даже напоминать физическую теорию. В ней уже не материальные тела при движении, взаимодействуя с эфиром, меняли свои формы в пространстве и времени, как у Лоренца, а сами пространство и время утратили свои классические формы. Если Лоренц молчаливо отвергал теорию относительности, то другие выступали открыто. Эти выступления апологеты махизма выдают как проявление косности и тупоумия. Так Н. Гарднер писал: «Многие ученые оказались неспособными освободиться от старого, ньютоновского образа мыслей. Они во многом напоминали ученых далеких дней Галилея, которые не могли заставить себя признать, что Аристотель мог ошибаться. Сам Майкельсон, знания математики которого были ограничены, так и не признал теории относительности, хотя его великий эксперимент проложил путь специальной теории относительности».

Нет, здесь не косность и тупоумие, — приводимые слова на самом деле являются свидетельством стойкости и глубокого понимания Майкельсоном сути проблемы.

«Позже в 1935 году, — продолжает Гарднер, — когда я был студентом Чикагского университета, курс астрономии читал нам проф. Вильям Макмиллан, широко известный ученый. Он открыто говорил, что теория относительности — печальное недоразумение. Мы, современное поколение, слишком нетерпеливы, чтобы чего-нибудь дождаться, — писал Макмиллан в 1927 году. — За сорок лет, прошедших после попытки Майкельсона обнаружить ожидавшееся движение Земли относительно эфира, мы отказались от всего, чему учили нас раньше, создали постулат, самый бессмысленный из всех, который мы смогли только придумать, и создали неньютоновскую механику, согласующуюся с этим постулатом. Достигнутый успех — превосходная дань нашей умственной активности и нашему остроумию, но нет уверенности, что нашему здравому смыслу» [26, с. 112].

Отдающая предпочтение суждению перед опытом, способствующая размыванию критериев истинности наших знаний, как естественнонаучных, так и социально-исторических, дискуссионная гипотеза используется определенными силами в политической борьбе, почему ее и не постигла пока участь многих других гипотез, оказавшихся научно несостоятельными. Ее утверждению способствовало и то, что, по замечанию А. К.Тимирязева, «теория относительности — такая область физики, которая не только существенных, но даже предполагаемых практических приложений не имеет» [24, с. 164, Т.2].