Размышления сына

Один известный проповедник признался, что после похорон отца впервые ощутил себя свободным человеком. Полагаю, каждый сын в той или иной степени считает себя обязанным добиваться похвалы отца, причем это удушающее чувство не у всех проходит со смертью родителя.

Мы с отцом тоже не во всем соглашаемся. Например, ему не нравится, как я трачу деньги. Действительно, я редко задумываюсь о цене, если ботинки подходят к нестандартной форме моих ног. Он же без тени сомнения купит неудобные туфли, если они стоят дешевле. Да что туфли! Если начнется богословский спор, вскоре выяснится, что наши взгляды расходятся по доброй половине вопросов. Отец — консерватор во всем, что касается порядка в поместной церкви, а я в этом отношении — либерал.

Мне было почти тридцать лет, когда я ушел из Плимутского братства. Евангельская община, которую я начал посещать, очень отличалась от всего, к чему я привык с детства. Через полгода в новой среде я понял, что нашел себя. Мне было больно расставаться с церковью, где я родился и вырос и где мои родители провели всю свою жизнь. Убеждения отца всегда имели и будут иметь для меня большое значение, и мой уход виделся мне самому предательством в отношении именно отца. Но почему? Почему подсознательное желание родительской похвалы спутывает меня по рукам и ногам? Или это все-таки пиетет, преклонение перед мудростью старшего человека, подобное трепету зеленого интерна перед главным хирургом?

Думаю, уважение мое по большей части сознательно и обоснованно. Бывает, что я спорю с отцом и после споров остаюсь при своем мнении, однако к таким случаям я отношусь очень серьезно. Он, действительно, мудрее меня, поскольку дольше жил и больше видел, а главное, все эти годы он сохранял верность Слову Божию и духовную чистоту. Однако должен признать, что бессознательное детское желание угодить родителю у меня все же есть. Надежда заслужить одобряющую улыбку человека, некогда бывшего воплощением власти и источником жизненных благ для маленького Ларри, все еще сильна. Отношения отца и сына неизбежно обостряются с годами, и растущее напряжение встает на пути плодотворного влияния, которое умудренный опытом отец мог бы оказывать на свое повзрослевшее чадо.

Позвольте мне немного порассуждать как психологу. Динамика отношений складывается в данном случае из двух элементов. Во-первых, отцу кажется, что сын предал его, поскольку принимает самостоятельные решения. Конечно, внимательные родители, и к ним я отношу своих, предоставляют детям свободу в выборе собственного пути. Однако на деле любой отец ждет от сына решений правильных, которые ценит выше полностью независимых. Посудите сами: кто из родителей искренне одобрит отпрыска, избравшего полубродячий образ жизни и перебивающегося случайными заработками? И наоборот, они совершенно естественно будут гордиться работящим сыном, которого уважают коллеги и ценит начальство. Таким образом, даже самые «либеральные» отцы ждут от сыновей решений, основанных на здравом смысле, причем на здравом смысле отцов: чтобы сын свободно и независимо пришел к точке зрения старшего поколения и самостоятельно избрал путь, давно выбранный для него любящими родителями.

Вот вам несколько конкретных примеров. Сын активиста республиканской партии вступает в партию демократическую. Сын старого и консервативного баптиста становится пресвитерианским священником. Пусть решение начинающего политика продиктовано искренним желанием служить родной стране наилучшим образом, а выбор молодого пастора основан на глубоком убеждении в правильности доктрин Кальвина, которые он изучал в течение долгих ночей и обдумывал не один год. Что с того, что дети нашли свой путь самостоятельно после серьезных размышлений и душевных терзаний? Отцам хочется, чтобы их мальчики были счастливы, а значит — чтобы жили в соответствии с убеждениями отцов! Многие из нас грешны в переиначивании первой заповеди: «Служи Господу Богу, как я тебе подскажу», причем делаем мы это исключительно из родительской любви.

Второй элемент в динамике отношений «отец — сын» состоит в желании сына установить определенную дистанцию между собой и человеком, с которым на самом деле он хочет быть очень близок. Сын мечется в поисках счастливого равновесия. То он откровенно идет против воли отца, только чтобы продемонстрировать свою самостоятельность, то он послушно выполняет все родительские указания, полностью отказываясь от независимого мышления. Ни в том, ни в другом случае он не свободен. Как протест, так и повиновение продиктованы существованием могущественной личности, перед которой сын бессилен.

Такое положение вещей приводит к хаосу. Отец стремится к самодержавию, сын — к автономии. Отец считает сына предателем, когда тот осмеливается поступать по-своему. Сын всю свою жизнь ищет золотую середину между независимостью от отца и одобрением от него же. Пока сия проблема существует, о добром наставничестве речи быть не может. Попытки отца повлиять на духовный мир сына будут восприниматься как давление, и сын опять должен будет решать: бороться или капитулировать.

Душевные терзания моего отца из-за нежелания идти в церковь указали на, пожалуй, единственный выход из замкнутого круга В его сне или видении (надо сказать, зрелости свойственно отказываться от рационализма в пользу мистики) дорогие его сердцу христианские догмы кружились в беспорядочном водовороте, пока он летел вниз. Они более не могли служить ему надежной опорой. /зумазо, это самый важный момент. Не было более горы, которая возносила его над всеми, не нужны были и догмы, и потому чувства потери отец не ощутил. Он верил по-прежнему, но уже знал, что мелкие богословские постулаты не имеют определяющего значения. Диалог с инакомыслящими становился возможным. Приземлившись на твердую почву, отец понял, что система его убеждений строилась неправильно. Все его взгляды были основаны на важных теориях, но они не являлись центральными для христианской веры. Новое основание (впрочем, оно и всегда было!) состояло из теплых, личных отношений со Спасителем, которые отец был рад разделить с братьями и сестрами по вере.

Мне понравились эти образы, особенно сравнение постулатов веры с колодезными желобами. Убеждения отца остались теми же, изменилась их функция. До тех пор, пока его взгляды на жизнь церкви оставались монолитными опорами, возносящими его над другими людьми, попытки оказать какое-то влияние на происходящее встречали или открытый протест, или неискреннее согласие. Когда же они превратились в колодезные желоба, по которым Бог изливал Свою любовь, диалог стал возможен и продуктивен. Более того, совместное обсуждение спорных вопросов привело к более глубоким и близким отношениям между отцом и другими прихожанами, а также между прихожанами и Богом Вместо раздора воцарилась гармония.

Мы с отцом и по сей день ругаемся по некоторым вопросам Порой мне кажется, что колодезные желоба опять превращаются в столбы! А иногда я понимаю, что спорю беспричинно — просто чтобы показать свою независимость. И до сих пор бывает, что я лицемерно соглашаюсь с отцом и нехотя отказываюсь от задуманного ради того, чтобы угодить ему, что тоже глупо. Однако мы оба знаем, что основание у нас одно: мы убеждены, что обязаны творить угодное Богу, а не друг другу. Что награда, которой мы оба желаем, есть глубокое познание Бога. Что оправданны лишь те разделения, которые происходят от разного понимания сути отношений между Спасителем и спасенными. А по этому вопросу у нас разногласий нет. На том и стоять будем, не забывая проверять колодезные желоба — не превратились ли они обратно в столбы.

День, когда отец покинет меня и уйдет в мир иной, увы, неизбежен. Как психолог, я могу предположить у себя некое увеличение внутреннего чувства свободы в связи с этим событием Однако если это ощущение и возникнет, оно померкнет по сравнению с болью от невосполнимой утраты.