15. И грянул бой!

Что самое важное происходит внутри нас в каждую минуту? Какая частица души, затронутая в разговоре, вдруг откликнется и приведет нас к глубочайшему единению?

Эти вопросы можно задать и по-другому: что за смертельная битва постоянно разворачивается в наших душах? За что идет сражение?

Я приступил к этой главе после телефонного разговора. Звонил мой врач, справлялся о здоровье. Пять дней назад, ранним субботним утром, сильнейшая боль в животе вырвала меня из сна. Жена вызвала «скорую помощь».

Через пятнадцать минут прибыли медики. Меня положили на носилки, переправили в «госпиталь на колесах», туда же посадили Рэйчел, и вот мы уже мчимся по улицам. Пока врач ставил мне капельницу, я спросил его, почему такая спешка.

Он ответил:

— Нам нужно знать, с чем бороться. Возможно, ничего серьезного и нет, но нам нужно быть уверенными.

Тогда я не думал об этих словах — меня беспокоило другое. Но позже ответ врача опять вернулся ко мне, и я задумался: а есть ли кто-нибудь, кто постарается понять, что за битва идет у меня в душе?

Часто говорят, что в больнице мы теряем свое достоинство. Я думаю, что за этим стоит необходимость как можно быстрее понять, какое сражение идет в нашем организме. Задача сохранить физическую неприкосновенность отступает на десятый план. Вполне возможно, что это как раз то достоинство, которое нам нужно потерять. Быть может, нам стоит меньше беспокоиться и о неприкосновенности собственной личности, а больше думать о тех битвах, которые разворачиваются в жизни наших ближних — чтобы вовремя вступить в схватку.

Пока мы ехали, врач задал мне сотню вопросов и внимательно выслушал ответы. Он дал мне десяток инструкций («дышите глубоко, лежите спокойно, поднимите руку» и так далее) и всю дорогу внимательно следил за моим состоянием. Ему нужно было определить, что за события происходят в организме, и не идет ли дело к моему поражению. Он должен был понять, как мне помочь. Мне это пришлось по душе. Потеря собственного достоинства — совсем небольшая плата, которую мне пришлось заплатить.

И опять я задумался: кто еще мог бы так беспокоиться о моих личных баталиях? Неужели мне действительно нужно заплатить кому-то, чтобы мне задали столько вопросов? А с другой стороны, на чьи вопросы я бы стал отвечать так же охотно и честно? Уходил бы я от ответов, считая, что это мое личное дело? Что мне было бы дороже: неприкосновенность моей личной жизни или помощь?

Допустим, я захотел открыть кому-то свою внутреннюю борьбу. Но решусь ли я на это? Да и понимаю ли я, что со мной происходит? Я умею жаловаться. Я могу сказать, что мне совершенно не нравится происходящее в моей душе. Но сумею ли я поведать о главной войне, которая разыгралась в моем сердце? И до конца ли я осознаю, что моя внутренняя битва намного серьезнее, чем я могу предположить?

После двух часов, проведенных в приемном отделении больницы Святого Иосифа, мне поставили предварительный диагноз — камень в почке. Позже он подтвердился результатами ультразвукового исследования. Когда меня на каталке ввезли в отделение УЗИ, врач сразу успокоил меня: «У нас обезболивающих препаратов больше, чем у вас боли». Я тут же почувствовал себя увереннее и даже стал рассматривать кабинет УЗИ. Пока я это делал, доктор успел просмотреть записи врачей «Скорой» и бегло осмотреть меня.

Вспоминая этот момент, я опять подумал: что же за могущественные слова были мне сказаны, когда моя душа изнемогала от боли? Слова, которые развеяли мое уныние и подарили луч света? Они оказали столь сильное воздействие, потому что это были слова воина, который находился на поле брани. Это не были слова утешения, написанные на открыточке и посланные мне приятелем, который узнал о моей болезни. Врач, произнесший их, видел меня, скорчившегося от боли. Он видел и слезы, которые я пытался скрыть. Он, как и другие люди в приемном отделении, слышал мои стоны и отнесся к ним со всей серьезностью. Врач не стал мне советовать взять себя в руки. Он знал, как жестоко я страдаю, и все же выразил уверенность, что победа будет за нами.

А кому довелось увидеть, как корчится в судорогах моя душа? Кому я могу довериться настолько, чтобы исповедаться? Кому я смогу показать кровь, льющуюся из ран, полученных в духовных сражениях? Кому открою свое бегство или страхи, время от времени парализующие меня? А что если ответ: никому? И если так, то будут ли иметь силу все слова утешения, которые я слышу? Или они ничем не будут отличаться от сентиментальных стихов на поздравительной открытке? Хочу ли я отказаться от права на личную неприкосновенность и открыть дверь в свою душу, чтобы надежные, верные люди прониклись моей борьбой? Впрочем, такая борьба им хорошо знакома.

Вот уже пятые сутки я жду, чтобы вышел камень. Меня волнует вопрос: «Когда?»

Камень, так неудачно обосновавшийся в жилище, которое явно для него маловато, решил погостить там дольше, чем я надеялся. Пока люди в белых халатах — члены больничного сообщества — предпринимали все возможное, чтобы выселить из меня незваного жильца, несколько десятков братьев и сестер из моего духовного братства присоединились ко мне в моей борьбе. Они вступили в еще более серьезную схватку — ту, которая разворачивалась в моей душе.

Я сражался за то, чтобы продолжать верить Богу, когда мне кажется, что на Него нельзя положиться. Я бился, чтобы сохранить смиренную надежду на Него, когда справедливее было бы возмущаться. Я стремился приблизиться к Нему, когда мне казалось, что Ему нет до меня никакого дела. Иными словами, я боролся за свои добрые отношения с Господом.

У меня было все необходимое для битвы. Бог позаботился об этом. Все препятствия рухнули: Бог заявил о Своей непреходящей любви и заронил в мою душу желание быть ближе к Нему. Он сказал мне, что ничто на свете — ни облегчение почечных болей, ни благополучие детей, ни финансовая стабильность, ни даже тесные отношения с супругой и друзьями — не является столь важным, как близкие отношения с Ним. И я верю Ему. Почти.

Почти — потому что идет борьба. Я хочу близко знать Господа, но у меня есть и другие интересы, другие заботы, которые временами представляются мне более насущными. Если люди хотят со мной близкого общения, то иногда оно получается лучше, когда они говорят со мной именно о земных, «более важных» вопросах. О проблемах, которые мало связаны с моей духовной жизнью, а касаются душевной борьбы с жизненными трудностями.

Например:

• В моем сердце не стихает боль. Молитва кажется пустой и напрасной. Библия не дает никаких вразумительных ответов. Кажется, что мало кто из друзей по-настоящему переживают за меня.

• Мне страшно по-настоящему открыться людям. Я привык носить маски, у меня и так неплохо получается общение с людьми. Боюсь, что если я открою свое настоящее лицо, то стану для окружающих непривлекательной обузой. Вдруг никто не захочет иметь со мной дела?

• Жизнь складывается не совсем так, как я рассчитывал. У меня были красивые мечты, но часть из них рассыпалась в прах. Теперь я уже не спешу мечтать. Я не смогу вынести новых разочарований — они поднимут слишком много вопросов, на которые я так и не нашел ответа. Эти вопросы главным образом касаются моей личностной ценности и ощущения собственной состоятельности. И еще один, весьма болезненный вопрос: буду ли я когда-нибудь по-настоящему счастлив?

Но иногда в общении с людьми я могу поведать и о совсем других переживаниях. Эти мысли относятся непосредственно к моим отношениям с Богом. Чуткий слушатель сумеет их уловить в моих словах.

Например:

• Я так хочу верить, что Могу отдать свою боль Богу. Я так хочу жить ради чего-то большего, чем просто облегчение боли.

• Я так страстно желаю делиться с другими людьми тем, что имею. Я хочу открыться им не ради себя, а ради них. Я хочу верить, что радость давать может пересилить страх отвержения, который постоянно присутствует в моей душе.

• Я хочу подчинить свою волю воле Бога. И идти туда, куда Он меня посылает, невзирая на возможный риск.

Какая борьба более реальна — та, что нацелена на то, чтобы защитить себя и свою жизнь (она отражена в первых высказываниях), или та, что ведется за доверие Богу (последние примеры)? В какую битву вы более склонны вступить? И если речь идет о сражении за веру, то что вы сделаете — передадите мне пачку пластырей и прочитаете молитву или прыгнете в окоп на передовой, чтобы сражаться со мной плечом к плечу?

Для того чтобы передать пластырь, требуется намного меньше времени. Но если вы поступите именно так, то я могу решить, что мои духовные баталии не столь уж и серьезны. Если я в состоянии обойтись пластырем, то значит глубокие раны мне не грозят — наверное, это и не бой вовсе, а так, небольшая потасовка. Возможно, моя борьба за то, чтобы чувствовать себя счастливым и верить в себя — это и есть мои первоочередные проблемы, настоящая битва. К тому же появилась целая индустрия, обеспечивающая ведение душевных битв и лечение ран, полученных в этих сражениях.

Мы живем в психологически ориентированной культуре. Мы постоянно беспокоимся о том, как дисфункциональные семьи и детские травмы сказываются на нашей жизни. Мы сосредоточены на своих болезненных воспоминаниях, на беспокойстве и других тревожных состояниях. По моим наблюдениям, отношения с Богом сплошь и рядом становятся еще одним оружием в арсенале христианского психотерапевта — а вдруг они помогут выиграть битву за то, чтобы найти себя?

И что происходит? В церкви нам говорят, что нет ничего важнее отношений с Богом, и деятельность общины нацелена на то, чтобы помочь прихожанам их развивать и углублять. Однако мы не столь уж часто вдаемся в подробности баталий, в которых укрепляется вера, да и что греха таить редко в них вступаем. Нет, конечно, о них говорят. Но затем нам предлагают пластырь, чтобы заклеить те ссадины, которые мы получили в драке. А еще нам прописывают витамины для укрепления духа: читайте Библию, больше молитесь, соблюдайте заповеди и не пропускайте богослужений.

Этот подход корнями уходит в ветхозаветные времена. Пророки израильские несерьезно относились к ранам своего народа. Мы читаем о них: «врачуют раны народа Моего легкомысленно, говоря: «мир! мир!», а мира нет» (Иер 6:14). Слова пророков — не что иное, как духовный пластырь.

И тогда мы приходим к заключению, что настоящая битва происходит где-то еще. Мы начинаем думать, что психологические стрессы, душевные раны, сексуальные проблемы и неприятие самого себя — вот фронты, где разворачиваются истинные баталии. Когда машины «неотложной психологической помощи»

устремляются на передовую, чтобы заняться повреждениями, полученными в этих сражениях, церковные общины вздыхают с облегчением: теперь они спокойно могут приступить к поверхностной обработке духовных ран.

Вся наша культура сосредоточилась вокруг второстепенных сражений, почитая их за главные. Клайв Льюис однажды заметил, что когда ко вполне законным, но далеко не главным радостям (вроде секса) человек подходит как к первостепенным, то он не может наслаждаться ни теми, ни другими. Эти слова вполне можно отнести и к духовным сражениям — если мы принимаем второстепенные за главные, то проигрываем и те, и другие.

Мы возвели важность психологических и личностных проблем в высший ранг. Тем самым мы смотрим на сражение за глубокие отношения с Богом как на менее значительное дело. Мы думаем, что эта битва, конечно, важна. Иногда она даже может помочь в наших психологических сражениях, но уж точно — это не самая насущная наша забота.

Но это совершенно неверный подход. Представьте себе, что я корчусь от боли из-за камней в почках, а врач начинает удалять из ушей серные пробки, которые, видите ли, потенциально опасны. Я бы возмутился. А когда нечто подобное происходит в церквях — мы это спокойно принимаем. Мы страдаем от духовных камней в почках (ущербные отношения с Богом), а нам предлагают аспирин и сообщают, что боль, которая нас по-прежнему мучает, связана с серными пробками в ушах. Тогда нам ничего не остается, как бежать к психотерапевтам — они-то знают, как исследовать внутреннее ухо и удалить из него все лишнее. А камень тем временем не желает выходить. Наши отношения с Богом в лучшем случае замирают на месте, в худшем разрушаются, а мы думаем, что все дело в дальнейшей психотерапии.

Для Церкви пришло время вступить в настоящую битву, которая разворачивается в душах ее членов — в наших душах. Многие уже встали в строй. То здесь, то там видно, как меняются приоритеты. Нам уже не предлагают воскресную службу в виде приятной «вдохновляющей» нас встречи, но проводят истинное богослужение. На первое место выходит не многообразие церковных программ, которые дают возможность каждому почувствовать себя при деле, а содействие в борьбе, которую наши собратья ведут, чтобы познать Бога.

Для братства детей Божьих нет призвания выше и важнее, чем при любых обстоятельствах познавать Бога. Самая жестокая борьба происходит в нашей душе, когда мы всем сердцем стремимся доверять Богу. Доверять так, чтобы в каждом несчастье видеть дар Божий и с благодарностью понимать: Он попускает нам страдания, дабы использовать их для нашего блага. Генеральное сражение разворачивается, когда мы хотим глубоко познать Господа. Познать так, чтобы только в Нем искать утоления жажды, которую, несмотря на самую лучшую психотерапию, испытывают наши души. Нам приходится вступать в кровавый бой, когда мы хотим полюбить Бога столь полно, чтобы возненавидеть все преграды между Ним и нами и с готовностью преодолеть их.

Такую войну я не могу вести в одиночку. Мне нужно быть среди людей, которые сражаются на том же фронте. Мне нужно стоять плечом к плечу с ними. Мне нужно, чтобы были люди, которые вступят в мою борьбу и помогут мне распознать самое важное для меня сражение, — чтобы я не растрачивал силы на мелкие перестрелки (а я к этому склонен).

К примеру, я стремлюсь проанализировать каждое чувство, которое начинает меня беспокоить. Откуда оно взялось? О чем свидетельствует? Как я могу изменить его? Эти примеры — из серии тех внутренних боев местного значения, с которыми люди приходят к психотерапевтам.

Но есть битва намного значительней — она затрагивает мои отношения с Богом. Когда меня терзают разрушительные чувства — буду ли я по-прежнему доверять Богу? Когда меня раздирает боль — буду ли искать утешения у Него или постараюсь любыми средствами облегчить свои мучения? Знаю ли я Бога настолько хорошо, чтобы за утешением обратиться именно к Нему? Люблю ли я Его настолько сильно, что с радостью приму новые страдания — в надежде, что они приблизят меня к Господу? Готов ли я заплатить за близость с Богом любую цену?

Главный поединок в нашей жизни — это борьба за отношения с Богом. За то, чтобы любить Его и поклоняться Ему. За то, чтобы ощущать Его присутствие и слышать Его голос. За то, чтобы доверять Ему во всем и всегда знать, что Он благ. За то, чтобы повиноваться Его Заповедям (в том числе и самым трудновыполнимым) и уповать на Него, даже когда кажется, что Его нет. За то, чтобы быть членом Его семьи и радоваться этой сопричастности. Вот в эту борьбу и призваны вступать собратья по вере — за себя и друг за друга.

Когда это сражение становится для нас главным, то меняется и наш взгляд на менее значительные, но все же тяжелые бои: с трудностями в отношениях с детьми, с разрухой после развода, с болью тяжелых воспоминаний, с одиночеством и разочарованием.

Представьте себе, что случится, если родители станут меньше заботиться о том, чтобы уберечь своих детей от употребления наркотиков, а будут больше стремиться встать рядом с детьми в битве, которая идет в детских сердцах за отношения с Богом. А если пасторы будут меньше беспокоиться о том, нет ли у их прихожан любовных интрижек, а больше о том, поклоняются ли они Богу? Или вообразим дружеские отношения, в которых больше затрагиваются вопросы личных отношений с Богом, чем финансовые или любовные проблемы. Мне кажется, что в результате окажется меньше детей, зависимых от наркотиков и меньше любовных связей на стороне. Реже будут происходить нервные срывы и распад семей.

Единение сердец начинается с того, что мы выходим на поле битвы, где наш ближний борется за свою связь с Богом. Мы участвуем в сражении, как собратья по оружию, хорошо понимая, что происходит с нашим товарищем. Мы верим, что можем быть с ним по-настоящему едины. Как часто происходит мнимое единение вокруг наших «земных» проблем, когда мы надеемся, что кто-то поможет их убрать. Истинное же единение свершается в сердцах, там, где обитает Дух, который пробуждает нашу способность чувствовать и познавать Бога.

Мы так часто подчеркиваем нашу ранимость и придаем ей такое значение, что если люди открыто и честно говорят о своих жизненных трудностях, то это воспринимается как необыкновенный героизм. Но если первостепенными для нас являются дары Благой Вести — реальные, полноценные отношения с Богом, тогда и наша уязвимость приобретает другой смысл. Тогда открытость определяется желанием выявить все препятствия, которые возникают в отношениях с Богом: ведь наша цель — углубление связи с Господом, а не обязательное избавление от проблем.

Единение, основой которого является борьба на второстепенных фронтах, например, за преодоление личных обид или обретение внутренней свободы, неизбежно ведет к высокомерию и «избранности». Если подобное единение случается в христианских кругах, то происходит подмена истинной радости от общения с Богом. Бога используют в качестве средства — Он помогает нам понять наше затруднение и взяться за дело. В таком единении «второго рода» искажается образ живого Бога. Из Небесного Отца Он превращается в далекую непостижимую загадку, из Любящего Господа — в вероломного повелителя, из Верного Друга — в программу, которую нужно проанализировать и разложить по полочкам. О Нем больше думают и говорят, чем любят и общаются.

Пришло время всему народу Божьему осознанно вступить в генеральное сражение. Пришло время единения друг с другом не в борьбе против психологических проблем, а в битве за стремление познать Господа. Как жаль, что когда мы идем на этот фронт, есть большой соблазн при виде льющейся крови немедленно начать раздавать пластыри и таблетки аспирина.

Наши друзья в результате выкидыша дважды потеряли возможность родить ребенка. Супруги очень сильно хотели иметь детей, но остались бездетными. Они рассказали нам, как пытались их поддержать братья и сестры во Христе. Одна дама разразилась пылкой речью о воле Божьей — с побагровевшим от рвения лицом она наступала на подавленных супругов. Несколько человек с искренним соболезнованием покачали головами. И лишь немногие пытались узнать о той борьбе, которая происходила в сердцах наших друзей — они сражались за то, чтобы после столь жестокого разочарования продолжать доверять Богу.

Но вот мы собрались вступить в борьбу за души людей. Мы хотим быть едины с ними в желании близости к Богу и в борьбе за осуществление этого желания. И мы решаем следовать водительству Духа Святого, который возгревает наше стремление познавать Христа. На этом пути нам может помочь соблюдение некоторых принципов.

• Начните с одного-двух человек. Это похоже на благовестие. Мы можем (и должны) молиться за весь мир, но говорить нам следует с немногими ближними.

Просите Господа дать вашему сердцу одного или двух человек, максимум трех, чьи битвы вы сможете разделить. Поймите, что и ваш супруг, и дети тоже участвуют в духовной войне. Не задавайтесь вопросом, что это повлечет за собой — просто решитесь вступить в битву за их души. Напишите их имена в вашем дневнике. Начните молиться о том, чтобы Бог открыл вам их сердца, и вы смогли бы встать рядом с ними. Не давите на людей — молитесь об этом.

• Помните, что решение психологических проблем, за преодоление которых борются люди, — это второстепенные битвы, в которых ваша помощь вовсе необязательно приведет к победе. Основная борьба идет за подлинное познание Господа. Не позволяйте себе увязнуть в житейско-психологических трудностях, с которыми сражаются люди. Не забывайте простую истину: каждая проблема — это возможность лучше познать Бога. Больше думайте о том, как трудности влияют на отношения человека с Богом, а не о том, что вам нужно сделать, чтобы помочь ему решить проблемы. Не путайте бои местного значения с генеральным сражением.

• Сообщите вашим соратникам, что вы вступили в войну, которую они ведут за то, чтобы быть ближе ко Христу. Послушайте, что говорит апостол Павел: «Желаю, чтобы вы знали, какой подвиг имею я ради вас и ради тех, которые в Лаодикии и Иераполе, и ради всех, кто не видел лица моего в плоти, дабы утешились сердца их, соединенные в любви для всякого богатства совершенного разумения, для познания тайны Бога и Отца и Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол 2:1-3).

Когда Кеп после своих трудностей в университете вновь обратился к Богу, он уехал в Техас. Там он попал в замечательную общину, которая последовательно взращивала его. Тем не менее, Кеп не избежал ошибок на пути к зрелости — он начал встречаться с очень хорошей, но неверующей девушкой.

Мы познакомились с ней, полюбили ее и… пришли в ужас. Была ли это уловка сатаны, желающего сбить с истинного пути незрелого христианина? Неужели любовь к этой девушке перевесит желание Кепа быть верным Богу в выборе спутницы жизни? Разыгралась нешуточная война.

Я послал сыну письмо, в котором написал, что я вступил в битву за его душу. Я написал, что молюсь каждый день, чтобы во всех своих решениях он руководствовался верой в Бога. Я сообщил Кепу, что для меня намного важнее его верность Христу, чем вся та радость и удовлетворение, которое приносили ему отношения с девушкой.

Я даже написал ему то, что думал: дьявол использует девушку (хотя она и не догадывается об этом) в своих целях — чтобы совратить его с пути к Богу, который он избрал совсем недавно. И вот что получилось: без всяких действий с нашей стороны мое письмо случайно попало в руки девушки. Более того, она его прочитала, что было совсем не в ее характере. Содержание письма ее оскорбило, и она разорвала отношения с Кепом. Господь иногда действует очень неожиданно.

Кто из наших ближних знает, как страстно мы боремся за их души? И за что, собственно, мы боремся — за их путь к Богу и с Богом, или за какие-то другие нужды? Например, за материальное благополучие или за силы противостоять греху, за правильный выбор карьеры или за улучшение здоровья? Все эти нужды, безусловно, достойны молитвы и помощи, но все они второстепенны по отношению к главной нужде человека — обретать все большую глубину, большую радость и упоение в отношениях со Христом.

• Слушайте с искренним интересом: тогда вы увидите, какая дверь приоткрывается, и сможете войти в нее и не отступать, что бы вы там ни встретили.

Давно, когда я впервые стал преподавать «мастерство консультирования», я говорил о том, как стать человеком «открывающим двери» в чужое сердце. В разговоре люди временами отпускают замечания, чтобы проверить, есть ли среди слушателей кто-то, кто готов откликнуться и поддержать дальнейший разговор. Начало может быть самым простым: «Как дела? — «Ох, вроде ничего, но могли бы быть и лучше».

Если мы ответим: «Рад слышать. Так не бывает, чтобы все было хорошо, но мы же ведь и не ждем этого?», то собеседник быстро захлопнет свою дверь с намерением никогда ее больше не открывать.

Другой ответ, например: «А что случилось?» — может побудить человека приоткрыть дверь чуть пошире.

Апостол Павел говорит, что мы сострадаем другим членам тела Христова: «страдает ли один член, страдают с ним все члены» (1 Кор 12:26). И это происходит не в виртуальном мире. Как же не испугаться и не убежать, слушая о реальных бедствиях ближнего? Мы способны оставаться рядом, если не забываем главного — в какую войну мы вступили (за возможность обрести Бога, а не решить проблемы). И если верим: ничто не может отлучить дитя Божье от любви Отца. Ничто не способно воспрепятствовать более глубокому познанию Бога, если мы ставим перед собой эту цель и начинаем за нее бороться.

• Вступая в схватку, помните, что наша цель — быть верным товарищем, а не героем-спасателем и не профессиональным психологом.

Один из моих наставников, Чак Смит, сообщил мне, что собирается повидаться с каждым из двух своих взрослых сыновей:

— Это может оказаться нашей последней встречей перед моей смертью, — сказал он. У Чака прогрессировал рак, и дело шло к последней стадии.

Я тут же откликнулся:

— Что ты им скажешь? Ты хочешь, чтобы они поняли что-то важное, прежде чем ты умрешь?

Чак озадаченно посмотрел на меня:

— Я ни о чем таком не задумывался. Я думаю, что, может быть, мы вместе посмотрим футбол — сядем рядышком и будем держаться за руки во время матча. Мне просто хочется побыть с ними.

В этот день я многое понял. Мое стремление произносить важные слова, которые призваны изменить чью-то жизнь, несет в себе намного больше плотского, чем я полагал. Чак же знал, что значит просто быть вместе, когда каждый жаждет насладиться близостью и стремится глубже к ее источнику. Врачи помогают мне сражаться с физическим недугом. А помогаем ли мы друг другу вести наши самые глубинные духовные битвы? Наше содействие начинается в тот миг, когда мы вступаем на поле битвы — вступаем с искренней заинтересованностью и участием. Мы смотрим вперед и желаем исполнить волю Бога. Пришло время единения в более существенных делах, чем наши многочисленные и нескончаемые проблемы. Мы должны объединиться в общей войне за нашу связь с Богом.