Приложение-1

Целительная беседа — дело не только профессионалов

Я закончил книгу и почувствовал, что мне надо сделать перерыв, передохнуть.

Идеи, которые я предал огласке, выглядят новаторскими — они идут вразрез с привычными представлениями. Их легко высмеять как слишком простые, как образчик примитивного религиозного фанатизма. Для многих, боюсь, они могут прозвучать, как бред капитана, слишком долго бороздившего моря, который, вернувшись в порт, стал уверять людей, что земля плоская.

Разве не все верующие знают, что послушание — основа христианской жизни? Строгое указание и предупреждение о последствиях — вот обычный способ побудить человека к послушанию. Он знаком каждому родителю, священнослужителю или блюстителю закона. С чего же я взял, что единение важнее послушания?

В наше время каждый более-менее просвещенный христианин понимает, что если из-за психологических проблем послушание затруднено, то действенную помощь может оказать психотерапевт. Разве не общепризнано, что профессиональное консультирование помогает справляться с психологическими расстройствами и возвращает людей к плодотворной жизни в служении и послушании? Тогда почему же нам приходит в голову мысль, что рядовые христиане способны исцелять психологические расстройства, но мы не думаем, что они справятся и с болезнью почек? Есть проблемы, которые требуют профессионального вмешательства. Каждый современный человек это понимает, ведь так?

Давайте поразмышляем на эту тему.

Профессиональное консультирование представляет собой особый способ ведения беседы. Считается, что этим способом владеют только хорошо подготовленные специалисты. Однако это мнение далеко не всегда оправдывается на практике. Конечно, говорить о своих проблемах со специально подготовленным человеком — это хорошо. Такие разговоры часто приносят пользу. Большинство людей, обратившихся к психотерапевтам, признают, что эти беседы им помогают. Однако вполне может быть и так, что целительное воздействие, которое оказывает беседа со специалистом, мало связано с профессионализмом. Есть основания предполагать, что участливые и умные люди, обладающие весьма незначительной подготовкой, способны достичь таких же результатов, что и специалисты, — а нередко даже более высоких. Это происходит, если такие «непрофессиональные» беседы становятся неотъемлемой частью целительной атмосферы здорового сообщества.

Представьте себе человека, который переживает немалые трудности. Например, отца, который сходит с ума из-за бунтарского поведения дочери-подростка. Или юношу, который уже не первый год раз или два в неделю просыпается в паническом страхе, что он умирает. Или пожилую женщину — она недавно овдовела и не может справиться с неотступной, мучительной душевной болью. Или руководителя молодежного служения в церкви — его вспыльчивость пугает детей и обижает родителей. Или, к примеру, пожилого пастора, который обожает наставлять молодых хорошеньких прихожанок за закрытыми дверями своего кабинета. Можно представить себе молодую женщину, которая периодически объедается, а потом очищает желудок — но поскольку она делает это не каждый день, то не считает, что больна булимией. Или психолога среднего возраста, который неожиданно меняет привычное русло — он уже давно задался вопросом: а стоило ли посвящать свою жизнь науке о душе?

В чем нуждаются эти люди? Наверное, им можно помочь различными способами, но мало кто будет спорить с тем, что им нужно с кем-то поговорить о своих трудностях.

Признанный авторитет в области изучения эффективности психотерапии, профессор Ханс Струпп недавно опубликовал обзор своей полувековой деятельности. Значительная часть его работ посвящена исследованию влияния психотерапевта и восприимчивости пациента к этому влиянию. Вот к какому выводу пришел ученый:

«Простая истина, которую трудно оспорить, состоит в том, что если вы страдаете от анорексии или депрессии или у вас трудные взаимоотношения с близкими людьми, то вы получите облегчение, поговорив с человеком, которому доверяете».

Начнем с простого. Вот человек, который страдает и нуждается в помощи. А вот человек, которому можно доверять, и он готов помочь. Наверно, все согласятся, что будет здорово, если эти двое смогут поговорить. Подразумевается, что они встретятся и побеседуют.

Страдающий человек поделится тем, что его беспокоит. Помогающий постарается сказать полезные слова. Они попытаются понять друг друга.

Помогающий обязательно захочет узнать, какие слова принесут пользу его подопечному. Перед ним встанет вопрос: что делает слова целительными? И что ему самому нужно делать? Выслушать и что-то посоветовать? Ободрить, привести стихи из Библии и помолиться? Может быть, проявить эмпатию? Или стоит призвать человека, обратившегося за помощью, к другому поведению? Или откопать давно забытые воспоминания и глубоко похороненную боль? А вдруг поможет интерпретация некоторых поступков — если удастся привязать их к внутренним решениям и влиянию извне?

Вот он, основной вопрос: «Какие слова помогут человеку?» Но чтобы дать на него ответ, нам необходимо сначала прояснить, на какие запросы страдающего человека должны ответить слова помогающего. Если они должны отвечать на подавленные чувства, то следует найти слова, которые помогут эти чувства раскрыть. Если человек пренебрегает своими обязанностями, то ему может потребоваться обличение или упрек. А если он пребывает в замешательстве и не знает, что делать — то, скорее всего, ему нужно мудрое наставление, к месту будет и добрый совет. А если проблемы связаны с сомнениями в том, что Бог всегда заботится о своих детях, и подопечный не уверен, что вообще кому-то есть дело до него? Может быть, ему помогут слова ободрения? А если люди чувствуют себя опустошенными и жаждут теплоты и душевности? Будут ли ответом на их запрос задушевные слова?

Пытаясь определить, что же скрывается за множеством проблем, в решении которых способны помочь слова, наша культура сделала основополагающее открытие. Вот уже почти сто лет мыслящие люди признают, что за всеми ранами, за всей болью и страданиями, часто стоит то, что называют «психологическими нарушениями».

Хотя это понятие трактуется весьма широко, основная идея заключается в том, что во внутренних процессах человека, которые отвечают за его отношение к себе и к своей жизни, происходит какое-то нарушение. Его и нужно исправить. Множество теоретиков говорят о самосознании и об идентичности личности, которые разрушаются в случае насилия, отвержения или оставленности. Другие твердят о привычных стереотипах мышления и поведения, которые сформировались в ответ на трудные обстоятельства прошлого. Третьи — об отклонившейся от нормы самооценке.

Теории разнятся, но вывод делается один — только специалисты способны провести беседу так, что их слова принесут исцеление страдающим людям. Это специалисты в области психологии (они изучают, как люди функционируют), психопатологии (изучают то, что идет неправильно и почему) и психотерапии (изучают, как словами поправить то, что нарушено). Другие люди могут поддержать и ободрить страждущего, но только профессионалы знают, как исправить нарушения в его психике. Предполагается, что терапия так же отличается от дилетантских попыток помочь, как антибиотики от крепкого питательного бульона. Дилетанты, конечно, могут в чем-то поддержать, где-то ободрить и даже указать верный путь, но исцеляющей силой они не обладают. Сила врачевать души — прерогатива профессионалов, она приходит с обучением.

«Помогающие» беседы стали уделом специалистов. Страдающие люди перешли в категорию клиентов или пациентов. От них требуется озвучить проблему, рассказать, что их беспокоит, и принять участие в обсуждении или в беседе о том, что их терапевт считает полезным проговорить.

«Помогающие», ставшие теперь психологами, психотерапевтами или консультантами, пользуются теми словами, которые, как им подсказывают их знания, помогут в том или ином случае. Считается, что дипломированные специалисты способны делать то, что недостижимо для необученных людей.

Вот как теперь выглядит наша схема:

Достаточно хорошо известно, что клиенты часто начинают говорить так, чтобы их слова соответствовали теоретическим шаблонам и соответствующим ожиданиям терапевта.

Клиенты специалистов юнгианской школы находят в своих снах архетипы. Клиенты терапевтов когнитивного направления со временем начинают отслеживать в себе иррациональные установки, автоматически включающиеся в голове. У терапевтов с психоаналитическим уклоном клиенты начинают вспоминать забытые травмы и проецировать свои чувства по отношению к родителям на терапевта.

Что же получается в результате? Теории, которых придерживаются психотерапевты, подтверждаются клиническим опытом. Если состояние клиента улучшается, то терапевт удостоверяется в правильности своего понимания процесса изменений. Существует интересное наблюдение: множество исследований показывают, что разные методы психотерапии дают одинаково хорошие результаты. И хотя клиенты — «потребители терапии» — свидетельствуют о своем удовлетворении оказанной им помощью, успех проведенной работы мало связан с определенным методом. Следовательно, помощь приносит единственное общее звено, которое присутствует во всех без исключения психотерапевтических методиках — целенаправленная беседа о проблемах клиента, движимая лучшими побуждениями. Но как она помогает? И почему она помогает?

Возьмем, к примеру, модель терапии/реабилитации. Если у клиента имеются определенные психологические нарушения, то слова терапевта помогают, потому что они обращены непосредственно к конкретному источнику проблем. Неспециалисты такого сделать не сумеют. Симптомы, связанные с подавленной болью, исчезают, когда в нужный момент сказаны слова, направленные точно в цель: они вскрывают и истолковывают источник боли. Если причиной страданий является глубокое чувство стыда, то нередко помогают слова, которые обозначают причины стыда и объясняют, что ему нельзя доверять. Как правило, к ним добавляют напоминающие слова — они подтверждают уникальную ценность личности. Когда проблемой является скрытая зависимость, тогда нужны зондирующие слова. Они выявляют проблему, раскрывают ее греховные причины и приводят человека к необходимому раскаянию. Предполагается, что все эти слова должны быть сказаны с артистизмом и научной точностью, а на это способны только профессионалы.

В общем, успешность модели терапии/реабилита- ции определяется «раскрывающими словами». Их сила заключается в выявлении и демонстрации человеку всего того, что он не видит и/или не признает.

Теперь мы можем немного подправить нашу схему:

Подобный способ мышления прочно укоренился в западной культуре, но практически отсутствует в представлениях восточных стран. Он оказал влияние и на то, как западные христиане понимают личностный рост. Какой бы вопрос мы ни взяли: терапию, направленную на решение отдельной конкретной проблемы, избавление от какой-то зависимости, когда необходим комплексный подход к исцелению личности, или изгнание обосновавшегося в душе беса — во всех случаях страдающий человек воспринимается как больной. И задача помогающего состоит в том, чтобы обнаружить заболевание и вылечить его. Лечение при подобном подходе подразумевает, что помогающий что-то делает человеку, отдавшему себя в его руки. В конечном итоге все зависит от терапевта. Понятно, что этот способ имеет мало общего с тем, чтобы высвободить некие силы в самом человеке.

Другим вариантом оказания помощи служит модель указаний/подотчетности. Различными ее модификациями руководствуется большинство консервативных евангелических церквей. Когда возникает какая-то проблема, то никто не ищет ее причины в психологическом расстройстве. Выясняют, какие библейские принципы нарушил человек. Его призывают к исповеданию греха и покаянию, увещевают и указывают, по каким правильным принципам он должен жить. Завершающим элементом является подотчетность — человека побуждают открывать перед собратьями, насколько у него получается следовать полученным указаниям.

В данной модели на страдающего человека смотрят не как на «больного», у которого есть определенные психологические расстройства, а как на грешника — нарушителя Божьих установлений. Помогающий берет на себя роль Божьего представителя и на основании Писания предлагает не лечение, а наставления. Сначала он наставляет «нарушителя» в том, что ему нужно сделать, потом добивается от него обязательства выполнить указаний, а затем регулярно проверяет, насколько «нарушитель» верен своим обе-щаниям. Порой подобный подход предлагается в жесткой форме, порой — достаточно деликатно, но его суть всегда укладывается в понятия «указания» и «подотчетности».

Вот как выглядит схема этой модели:

В нашей психологическиориентированной культуре более привычен подход терапии/реабилитации. Поэтому, с целью показать неправомочность используемых в нем представлений о каких-то особых «помогающих словах», я хочу подробно рассмотреть именно его.

Относительно модели увещевания/подотчетности мне хотелось бы высказать здесь только одно замечание. Согласно этой модели, корнем всех проблем видится воля человека, которая совершает неверный выбор. Главной задачей становится твердо направить волю на путь истинный. Но что можно сказать про общины, которые выбирают для помощи людям подобное «средство», да еще в жестком исполнении? Они больше «славятся» законничеством, нежели милосердием и любовью. Эти общины отстаивают свои подходы, утверждая, что таким образом добиваются святости.

Получается, что закон становится конечной целью, а вовсе не ведет ко Христу. Подход, основанный на указаниях и подотчетности, требует, чтобы люди подчинялись правилам, которые даны им извне. Он не способствует пробуждению и высвобождению истинных сил, которые Господь уже заложил в человеческое сердце.

Однако гораздо сильнее меня тревожат представления, что подавляющее большинство проблем обусловлено психологическими нарушениями. Ведь раз так, то максимальной исцеляющей силой обладают слова профессионала, который один только и способен исправит «поломки» души человека. При подобном отношении рядовые христиане оказываются в стороне отдела исцеления души. В связи с этим необходимо провести тщательное исследование, в котором обязательно должны участвовать и сами сторонники воззрений, лежащих в основе модели тера- пии/реабилитации. Пришла пора объективно оценить эти воззрения.

Психотерапии удалось создать вокруг себя ауру таинственности и подчеркнутой научной важности — особый профессиональный жаргон, интуиция, основанная на профессиональных знаниях теории и практических методов, цеховая солидарность. Большинство людей, встречаясь с психологами в неформальной обстановке, испытывают священный трепет:

— О Боже, могу поспорить, что вы видите меня насквозь!

Раньше мне нравилось поддерживать подобный имидж, и я небрежно ронял в ответ:

— Нет, что вы. Психотерапия — это тяжкий труд. Если вы мне не платите — я и не думаю.

Однако оболочка таинственности разбивается, как яичная скорлупа, когда мы анализируем факты. Немного истории:

В 1895 году Фрейду пришла в голову мысль о том, что беседа оказывает целительное воздействие. Он обнаружил, что некоторые проблемы просто исчезают, если люди могут о них поговорить. Творческий ум отца психоанализа тотчас принялся искать объяснение этому феномену. Какие свойства человеческой личности здесь «работают»? Почему беседа с людьми помогает справляться с проблемами? Возможно ли выявить слова, которые помогают лучше других? И что именно в этих «помогающих» словах позволяет получить хорошие результаты?

Идея целительного разговора была подхвачена психологическим сообществом. Лучшие психологи всерьез восприняли мысли Фрейда о том, что определенная форма разговора между двумя людьми способна приносить облегчение и приводить к решению тех проблем, которые не поддаются воздействию ни медицины, ни религии. Теми же вопросами занялись и философы, которые развили идеи Фрейда. Время от времени некоторые психологи и философы приходили к принципиально иным выводам и начинали строить собственные теории.

Постепенно выкристаллизовалась основная теория. За внешними проблемами клиента скрываются нездоровые психологические процессы, которые клиент не осознает (и, как правило, не хочет признавать). Они, собственно, и являются источником проблемы. В неблагоприятных обстоятельствах и в нездоровом окружении эти процессы приходят в движение и развиваются до устойчивых и жестких схем. Мы называем это психологической динамикой. Подобные процессы поражают психику, примерно так же, как бактерии — тело. Чтобы вылечит болезнь души, предлагается вербальная терапия, состоящая из трех элементов:

1) понять, какие психологические процессы скрываются за проблемами, заявленными клиентом;

2) снизить сопротивление клиента, чтобы неосознаваемая динамика вышла на сознательный уровень;

3) работать с нездоровыми схемами поведения, пока клиент не усвоит более здоровый и осознанный подход к жизни.

Вскоре появился и новый род деятельности. Специалисты, умеющие вести целительные беседы, назвали себя психотерапевтами. Они предложили свои услуги для излечения внутренних проблем. Сами внутренние проблемы были названы «психологическими нарушениями», а средством их исцеления была признана психотерапия — уникальный способ вести разговор с людьми.

Начался расцвет психологической мысли — стали появляться новые школы, каждая из которых имела своих «гуру», свой язык и способы обучения. И только к середине двадцатого века всерьез встал вопрос: а насколько терапия психологических нарушений оправдывает свои обещания?

В пятидесятые годы прошлого столетия английский психолог Ханс Айзенк (автор знаменитого теста Щ) поколебал устои психотерапевтического мира — он привел свидетельства, что без психотерапии психическое состояние людей улучшалось так же, как и при ее применении. Его исследование показало, что если люди просто продолжали жить в своих проблемах, то со временем они их разрешали — точно так же, как и те, кто обращался к психотерапевтам, чтобы говорить о своих трудностях. (Имелось в виду, что люди продолжали жить в своем кругу общения и имели возможность говорить о трудностяхс близкими.)

Впоследствии выводы Айзенка широко оспаривались из-за некоторых недочетов самого исследования, однако их неожиданные результаты вызвали широкий отклик. Как часто бывает с новыми идеями, когда утихает первоначальная шумиха, люди начинают интересоваться: а действительно ли мысль так хороша, как показалась с первого взгляда. Тем не менее, впервые с 1895 года психотерапия была подвергнута серьезной критике. Действительно ли именно она приносит благо? И правда ли, что она приносит такую пользу, которой не в состоянии обеспечить участливые люди, не имеющие специальной подготовки?

Во второй половине двадцатого века, наряду с дальнейшим углублением теоретических знаний, была предпринята и попытка критически оценить накопленный практический опыт. Профессиональный мир решился пристально взглянуть на «разговорную» терапию, которую он уверенно предлагал обществу.

Посмотрим, что пишет на эту тему Ханс Струпп, серьезный ученый и практикующий психотерапевт. Выше я уже приводил его слова о том, что человек получает облегчение, поговорив о мучающей его проблеме с тем, кому он доверяет.

Вот что Струпп думает по поводу «помогающих» бесед:

«Подобные беседы бывают однократными или систематическими, они могут быть включены в религиозный или профессиональный контекст. Их осуществляют люди, которым общество отводит особые роли (например, шаманы) или, как это принято в наше время, обученные специалисты, которые за свои услуги берут плату».

Мне кажется примечательным, что один из признанных лидеров современной психологии и психиатрии считает, что целительные беседы можно проводить в любом режиме и в самых разных условиях. Согласно его взгляду, это может делать кто угодно, а не только психотерапевт во время клинической сессии. Интересно, вправе ли мы сказать то же самое о нейрохирургии?

Затем Струпп добавляет: «Мне кажется, что основной элемент успешной терапии — это умело выстроенные отношения терапевта и пациента». Другими словами, целительную силу несут слова тех людей, которые способны хорошо строить отношения.

Сразу же встает очевидный вопрос, которым задается и сам Струпп, размышляя о том, «какого рода подготовка здесь необходима, или она вообще не представляет особой ценности?»

Вот еще одно его высказывание: «буквально сотни исследований… свидетельствуют о том, что психотерапия действует лучше, чем ничего. Но не совсем ясно, что является причиной ее эффективности — действительно ли те идеи, о которых заявляет теория?»

Может быть, тогда Американская Психиатрическая Ассоциация (АПА) ошибается, когда перечисляет более трехсот шестидесяти разновидностей душевных нарушений, подразумевая, что в каждом случае требуется специальный психотерапевтический подход? И как нам относиться к тому, что все больше поведенческих проблем рассматриваются как симптомы психологических нарушений? В последнем руководстве по диагностике АПА приводит на сто расстройств больше, чем было в предыдущем выпуске. Очевидно, что сообщество психотерапевтов и консультантов расширяет границы своего царства, где необходима их уникальная деятельность.

Но в то же время люди, серьезно изучающие психотерапию, утверждают, что исцеление приносит плодотворный разговор, причем вовсе необязательно, чтобы он был проведен профессионалом. Еще раз обратимся к словам Струппа. Размышляя над тем, какое значение для эффективной беседы имеет обучение, он отмечает три важных момента. Первое — специальная подготовка развивает осознание важности нравственных обязательств специалиста. Второе — она помогает будущему терапевту научиться преодолевать враждебность и сопротивление клиента, не занимая оборонительную позицию. Третье — подготовка способствует развитию человеческих достоинств терапевта, в частности, способности к эмпатии и заботы о благополучии ближнего.

Напрашивается следующий вывод: для того чтобы стать хорошим помогающим, важно не столько получить теоретическую подготовку и технические навыки, сколько научиться добросовестно, честно, открыто и с участием относиться к человеку. Вы начали работать с клиентом — уважайте его признания и будьтеготовы искренне посочувствовать, когда он переживает боль. Верьте в него, подойдите к делу с душой, зная, что ваш подопечный может измениться к лучшему, что он достоин заботы. Практически все научные исследования говорят о том, что исцеляющую силу в беседе с человеком, который ищет помощи, несет в себе именно такое отношение.

Вот как теперь будет выглядеть наша схема:

Новая модель?

Я пришел к выводу, что произошла ужасная ошибка. Почти на всем протяжении двадцатого столетия мы ошибочно считали душевные раны психологическими расстройствами. Их излечение было доверено специалистам в области психологии. Такое положение дел крайне серьезно сказалось на жизни Церкви. Я хотел бы назвать три самых главных последствия.

1. Церковь перестала быть главным местом радикального исцеления душевных ран. Негласно было признано, что рядовые христиане не имеют силы, чтобы оказывать помощь в решении серьезных проблем. Несомненно, нужна определенная подготовка и знания, чтобы иметь дело, например, с детьми, сбегающими из дома, или с бизнесменом, помышляющим о самоубийстве, с девушкой, больной анорексией, или с мужчиной, страдающим от сексуальной зависимости. Но мы упускаем из виду, что братские отношения, которые являются истинной заботой церкви, непосредственно относятся к подлинному попечению о душе. Мы недооцениваем ту силу, которую Бог вложил в семью Своих детей. Братство детей Божьих может и должно иметь намного большее значение, чем то, которое мы придаем ему сейчас.

2. Душепопечение в церковной общине понимается в узком смысле, ему отводится второстепенная роль по сравнению с психотерапией или консультированием. Но душепопечение, если к нему относиться правильно, и есть истинная забота о душе, а психотерапия — это только ее имитация. И вполне возможно, что мужья и жены способны наставлять друг друга, так же как и родители — детей, а друзья — друзей. Для этого христиане имеют все необходимое, а душепопечение, как и пастырство, исходно и было предназначено для оказания той заботы, которую мы передоверили психологам и консультантам.

3. Считается, что для развития мастерства «помогающей беседы» профессиональная подготовка важнее, нежели действие Духа, ведущее к святости. Если понятие заботы о душе подразумевает излияние благодатной силы из одного сердца в другое, если пробуждение добрых начал в человеке важнее, чем наставление в праведности или исправление нарушений, тогда помогающий в первую очередь должен сам иметь нечто доброе, чтобы отдать его другому. Само умение отдавать, конечно, играет далеко не последнюю роль, но все-таки важнее иметь то, чем можно поделиться. Талантливый врач, у которого нет необходимых лекарств, вряд ли существенно поможет пациенту. В нашем случае только Бог способен дать те снадобья, которые нужны для исцеления души человека.

Причиной кризиса заботы в христианских общинах стала зависимость от специалистов, которая глубоко укоренилась в области оказания помощи страдающим душам (и корни эти прорастают все глубже). Результаты этой зависимости печальны: мы все меньше ждем благодеяния от общины и почти не ищем того, что она может дать. Мы легко удовлетворяемся внешними показателями: дела — в порядке, факты покаяния — зафиксированы, конфликты — не мешают обычной церковной жизни. Мы не пытаемся проникнуть в саму суть братских отношений и не задаемся насущнейшими вопросами. Что ценного я могу вам дать, братья и сестры? Что вы для меня значите? Мы невольно заставляем родителей чувствовать несостоятельность в общении с детьми: разочарованными, вечно отстающими или зависимыми от наркотиков. А ведь мы могли бы помочь родителям увидеть, что способна совершить искренняя вера в своих детей. Мы могли бы помочь им поверить, что самые обычные мамы и папы обладают чудесной возможностью воздействовать на своих чад силой любви Христовой. Мы довольствуемся милым и приятным общением, когда могли бы наполнить его преображающей силой, которая скрывается в подлинных отношениях. Но, вместо того чтобы глубоко трогать душу, мужья и жены учатся «ладить» друг с другом. Друзья вполне удовлетворяются веселыми сборищами (да здравствуют старомодные легкомысленные вечеринки!), хотя могли бы познавать подлинную радость, открыв свои души, как никогда прежде.

Братству детей Божьих жизненно необходимо вновь вернуться к предназначенному ему делу — попечению о душах, и в этой сфере стать главной действующей силой общества. Целительная беседа не является уделом узкого круга специалистов. Исцелять словом вполне способны и рядовые верующие. Способны — и должны это делать.

Из всего сказанного вытекает ряд важных вопросов, например:

• Какая роль тогда отводится профессиональному консультированию?

• Как исцеляющее действие единения может быть практически реализовано в общине? Это дело всех прихожан? Или избранных харизматических служителей? Или священников?

• Нужно ли готовить консультантов из рядовых прихожан?

• Какая подготовка требуется, чтобы верующие умели вступать в целительное единение?

• Каковы уровни духовного единения?

• Что не способна совершить община? В каких случаях уместнее направить человека к специалисту?

Я вкратце отвечаю на некоторые их этих вопросов во втором приложении. Чтобы полностью рассмотреть те проблемы, которые я обрисовал, потребуется написать еще одну книгу. Здесь же я постараюсь дать общее представление о своих взглядах.