Адам молчал, когда ему следовало говорить
I. Что-то важное не складывается
2. Мужчины настоящие и ненастоящие
8. Мужчины, сражающиеся с тьмой
9. Неподлинные модели взаимоотношений
10 .Мужчины, требующие поддержки
III. Обладая чем-то действенным
12. Отцы: мужчины, которые верят в нас
13. Братья: мужчины, у которых нет тайн друг от друга
14. Возрожденная мечта: поколение наставников
Мы выражаем благодарность Джону Слоэну, издателю этой книги, и всему коллективу издательства Хопбегуап, с сотрудниками которого всегда приятно работать, потому что их отличительная черта - это цельность; Сили Йейтс и Тому Томпсону, братьям по служению, выступившим в роли литературных агентов; Сэнди Пирс, женщине, исполняющей множество обязанностей: сестры во Христе, близкого друга, личного помощника, коллеги и вдохновителя (кстати, именно она набирала эту рукопись вместе с Синди Скелтон. Синди также спасибо за ее нелегкий труд, потраченное время и поддержку!); Рейчел, Сюзанне и Ните, нашим женам, терпеливо сносящим наше стремление стать благочестивыми мужчинами и поддерживающим нас в этой борьбе (мы надеемся, что достойны таких прекрасных женщин, как они); нашим отцам - Лэрри, Дональду Юджину и Энди, мужчинам, которые идут впереди нас.
Где был Адам, когда змей искушал Еву? Библия говорит, что, после того как сатана ее искусил, она взяла один из запретных плодов ...и ела; и дала также мужу своему, и он ел (Быт. 3:6) . Был ли Адам с нею все время? Стоял ли он рядом со своей женой, когда змей коварно пытался обмануть ее? Был и слушал каждое слово?
Если Адам находился рядом (и есть все основания так думать), то возникает вполне закономерный вопрос: Почему же он ничего не сказал?
Прежде чем сотворить Еву, Бог заповедал Адаму никогда не есть плодов от одного дерева. Затем на свет появилась Ева. Предполагалось, что Адам расскажет ей об этом запрете. Скорее всего, он так и сделал.
Но когда змей затеял с Евой разговор, желая сбить ее с толку и заставить усомниться в Божьей благости, Адам промолчал. А ведь он слышал все слово в слово! Слышал, как Ева неправильно пересказала Божью заповедь, которую он, Адам, сообщил ей точно. Он наблюдал, как она начала поглядывать на запретное дерево, видел, как она направилась к нему и протянула руку, чтобы сорвать плод. И он ничего не сделал и не произнес ни звука, чтобы ее остановить. Адам молчал! Почему?
Вспомните, змей соблазнил Еву, а не Адама (1 Тим. 2:14). Адам знал, что происходит и, наверное, должен был сказать: Подожди-ка минутку, дорогая! От этого змея нельзя ждать ничего хорошего. Я насквозь вижу его дьявольское коварство. Он соблазняет тебя, стараясь внушить, что, не послушав Бога, ты сумеешь обрести больше, нежели оставаясь Ему верной. Это ложь! Позволь мне напомнить, что говорил Бог, когда тебя еще не было. Все, что вокруг, - это рай. Бог сотворил его и дал нам. У нас нет никаких причин сомневаться в Его благости . А затем, обернувшись к змею, ему следовало сказать: Разговор окончен. ПОШЕЛ ПРОЧЬ!
Но Адам ничего не сказал. Он стоял рядом, смотрел и молча слушал. Он предал свою жену. В своей первой духовной битве он не смог отстоять Бога, потому что не обладал качествами, необходимыми мужчине.
Молчание Адама - это начало любой другой мужской несостоятельности: от бунта Каина до нетерпенья Моисея, от немощи Петра до моей вчерашней неспособности сказать жене, как я ее люблю. Это молчание - причина (тревожная, но показательная) всех наших неудач. Со времен Адама в каждом мужчине живет естественное стремление промолчать, когда ему следует говорить. Лучше всего мужчина чувствует себя в таких ситуациях, когда ему хорошо известно, что делать. Если же он сбит с толку и напуган, он внутренне сжимается и отступает. Когда жизнь начинает сводить его с ума своей непредсказуемостью, он чувствует, как изнутри поднимается гнев и, Исполненный страхом и яростью, он забывает Божью истину и думает только о себе. С этого момента все идет не так и результат мы можем наблюдать каждый день: неконтролируемые сексуальные влечения, равнодушные мужья и отцы, разгневанные мужчины, которым, что называется, нравится быть на коне . И все это началось в тот момент, когда Адам промолчал.
Мужчины призваны помнить, что сказал Бог, и говорить в соответствии с этим; призваны идти навстречу опасной неопределенности, храня в себе уверенность и мудрость, которые приходят к ним в процессе познания Бога. Вместо этого, подобно Адаму, мы забываем Бога и молчим.
А сатана по-прежнему одерживает одну победу задругой: в обществе, в церкви, в жизни наших жен, детей и друзей. Для мужчин настало время слушать Бога, обрести свой голос - и говорить.
Эта книга написана тремя взрослеющими, но продолжающими борьбу мужчинами - теми, кто открыто признает, что, по-видимому, чем дольше мы живем, тем интенсивнее становится эта борьба. Наша жизнь не такая, какой должна быть с точки зрения христианской культуры. Предполагается, что христиане (и особенно те, кто руководит другими) должны чувствовать постоянное воодушевление, горячо приветствовать открывающуюся перед ними перспективу и почти не иметь проблем. Считается, что у зрелого человека не бывает безумных мыслей, греховных влечений и тяжелых переживаний. Мы же уверены в обратном.
Мы утверждаем, что духовное мужество состоит не столько в том, чтобы успешно преодолевать трудности, сколько в том, чтобы, несмотря на них, продолжать делать свое дело. Мы верим, что Божий Дух не только хочет поведать нам, как ужиться друг с другом, но и стремится (через трудности) пробудить в нас любовь к Христу. Гораздо чаще, вместо того чтобы решить наши проблемы, Он использует их для того, чтобы выбить нас из колеи , поубавить в нас самоуверенности, заставить задуматься над пугающими нас вопросами и выявить те неугасающие сомнения, которые отдаляют нас от Христа.
Мы не думаем, что в Библии содержится некий план, с помощью которого можно сделать жизнь такой, какой она, с нашей точки зрения, должна быть. Мы считаем, что Библия объясняет, почему нам надо продолжать свой путь, даже если жизнь не соответствует нашим представлениям о ней. Если бы мы действительно смогли найти эффективные способы избавления от гнева, воспитания благочестивых детей или еще большего сближения со своими женами, мы, конечно, воспользовались бы ими. Однако вряд ли они существуют.
Нам кажется, что настоящие мужчины не прячутся от страха и смятения перед жизнью за легкомысленной самоуверенностью или осторожным планированием своих действий. Мы не пытаемся предсказать жизнь, мы просто увлечены ее тайной. Такие переживания нелегки, порой невыносимы, но мы знаем, что отсутствие честности по отношению к жизни лишит нас возможности выбора. Конечно, какие-то ее стороны имеют устоявшийся порядок и ими можно управлять: машина не поедет без бензина; мы чистим зубы, чтобы с ними было меньше проблем; а в семье не будет спокойствия, если муж и отец равнодушен к своим обязанностям. То, что можно сделать, надо делать, и там, где жизнью можно управлять, необходимо управлять ею как можно лучше.
Но самые важные стороны жизни, составляющие сущность христианства, не кажутся нам столь управляемыми. Они таинственны, и в них больше хаоса, чем порядка. Как вы почувствуете себя, узнав, что вашу дочь соблазнила няня? Не испытываете ли вы острой зависти по отношению к своему другу, который зарабатывает больше вас? А как быть с одолевающими вас безнравственными помыслами? Как сблизиться с Богом, если внутри все омертвело? Сможет ли Дух Божий привести нас в дом Отца?
У нас нет готовых ответов на эти и другие вопросы, и нам кажется, что Господь не дал их не для того, чтобы разочаровать или обескуражить нас, но чтобы отыскать в наших душах то, что Он вложил в нас и что выявится лишь тогда, когда в самом средоточии тайны мы предадим себя Ему. Духовное мужество означает, что во всей глубине ошеломляющего смятения у нас хватает решимости продолжать свой путь в поисках единения с Господом. В этом мало общего с той ситуацией, когда сначала мы просчитываем определенное действие, а потом начинаем его осуществлять.
Эту книгу написали трое мужчин, каждый из которых пережил историю, еще не нашедшую своего завершения. Мы пытаемся решить вопросы, на которые нет ответа; терпим крушение там, где до сих пор, на наш взгляд, все было в порядке; сражаемся с отвратительными желаниями, живущими в нас, среди которых мелькает желание капитулировать, когда жизнь изматывает нас вконец. Мы изо всех сил стараемся идти вперед рука об руку.
И мы все еще надеемся: быть может, наша жизнь станет настолько зрелой, что позволит нам возвысить голос, чтобы заставить умолкнуть сатану. Мы тешим себя этой надеждой, потому что, несмотря на все наше смятение, порой уныние, а иногда - отчаянье, мы все еще на пути к нашим женам, детям, друзьям и Богу.
Путь этот не всегда гладок, и тогда мы останавливаемся, но потом собираемся с силами и движемся вновь. И в этом суть нашей вести: МУЖЕСТВО - ЭТО ДВИЖЕНИЕ; не всегда успех и далеко не всегда победа, но - движение, толчок которому может дать только страстное, всепоглощающее и ведомое Духом очарование Христом. Это и есть настоящая победа.
Разрешите представиться: нас трое мужчин, и у каждого своя история - история печали, радости, провала, успеха, скуки, страсти, возмездия и любви. Приглашаем поразмышлять вместе с нами над тем, что значит быть мужчиной и жить в соответствии с Божьим замыслом.
Малыш, сидящий в первом ряду и плутовски ухмыляющийся (первый слева), - я, мне четыре года. Когда смотришь на себя почти пятьдесят лет спустя, появляется странное чувство: хочется узнать, что стоит за той улыбкой, с помощью которой я пытаюсь привлечь внимание. Я откладываю фотографию и мысли уводят меня в прошлое...
Помню, мне было около тридцати, когда я вел библейский кружок в гостиной Фила и Эвелин. Во время перерыва я взял кусок пирога, который испекла Эвелин, и начал катать из него шарики. Я дразнил, забавлял и развлекал всех, кого только что учил, такой же (как подсказывает мне память) вызывающей ухмылкой. Когда все ушли и остались только мы с женой, ко мне подошла встревоженная Эвелин.
Мне кажется, я знаю, почему порой ты ведешь себя как шут , - с понимающим видом сказала она. Я сразу же напрягся, ее слова задели меня. Тем не менее мне удалось сохранить всю свою небрежность: Ну и почему же?
Потому, что это освобождает тебя от того давления, которое ты испытываешь, будучи мужчиной .
А вот другое воспоминание. Мне, наверное, двенадцать. Во время каникул я с родителями и братом ночую в бревенчатой хижине в горах верхнего Нью-Йорка, прямо за сонной деревней, раскинувшейся у озера Шрунлейк. Моя койка - наверху. Окно выходит на озеро, залитое лунным светом и окаймленное множеством сосен.
Помню, как я лежал, уставившись в окно, и был целиком захвачен величием открывшейся передо мной картины. Постепенно мною овладело непреодолимое чувство уверенности, что я являюсь частью чего-то великого и прекрасного. За всю мою жизнь это впечатление было, наверное, больше всего похоже на зов Бога. Я знал, что готов ответить, знал, что я - часть какой-то большой истории, и чувствовал нарастающее волнение. Мне хотелось сделать что-нибудь значительное.
Я трепетал, был глубоко взволнован, мне казалось, что я возношусь в неведомое, но в то же время меня сковывал страх...
Сейчас, когда я пишу эту книгу, мне в голову приходит еще одно воспоминание. В ту пору мне было лет тринадцать. Я рос в Плимут-Митинг, небольшом пригороде Филадельфии. В нашем доме был длинный коридор, в конце которого находилась моя спальня. Однажды вечером я лежал в кровати и читал Библию. Вдруг я услышал, что отец идет в мою комнату. Я быстро спрятал Библию под одеяло и схватил какой-то комикс. Увидев, что я читаю Библию, отец, наверное, обрадовался бы. Почему я отказал ему в этой радости? Почему захотел, чтобы он застал меня с комиксом в руках?
Спросите мать, каким я был в юности, и она, как обычно, ответит, притворившись рассерженной: Он был плутом!
В дни моей юности, все годы учебы в школе и колледже, я старался прослыть глупцом. Никто из моих знакомых не мог бы и подумать, что я считал себя призванным Богом и читал Библию. Почти все мои старые друзья удивлены тем, что теперь я пишу серьезные книги, а не комиксы.
Почему годами, начиная с детского сада, я пытаюсь скрыть свою сущность за сумасбродным поведением? Может быть, я шутил с членами нашего Библейского кружка только для того, чтобы они не воспринимали меня слишком серьезно? Быть может, меня ужасало то, что порой мне приходилось говорить этому миру? Может быть, я прикидывался плутом,
чтобы избежать примитивного представления о достоинствах мужского характера, отвергая мечты, которые зрели внутри меня?
Возможно, я и до сих пор плут, который по-прежнему ухмыляется, сидя в первом ряду своей церкви. Мне интересна собственная реакция на попытки окружающих вторгнуться в мой внутренний мир. Не вызовут ли они глубокого раздражения, не почувствую ли я себя одиноким, обособившимся, лишенным связи с другими людьми? Такие мысли приходят мне в голову, когда я пристально смотрю на того ухмыляющегося четырехлетнего мальчугана, каким я когда-то был и, быть может, остаюсь до сих пор.
Я продолжаю смотреть на фотографию, и ход моих мыслей приобретает совершенно иное направление. Не припоминаю какого-либо конкретного случая, но в тоже время никогда не поверю, что моя плутовская улыбка нравилась учительнице воскресной школы. Когда я закрываю глаза и мысленно представляю ее осуждающий взгляд, то чувствую странное удовольствие, даже удовлетворение. Я никогда не ощущал единства с ровесниками, никогда не был готов с легкостью подчиниться общепринятым нормам. Вероятно, мне это нравится и сейчас. Немного бунта - это неплохо.
Мне кажется, существует бунт, который нельзя назвать плохим: отвага, мужество жить подлинной жизнью (даже если придется стать изгоем), смелость мечтать. Что бы это ни было, мне это нравится.
Немного поразмыслив, я прихожу к выводу, что я - иконоборец, нонконформист, радикал с короткой стрижкой и в яркой морской куртке. Семь лет я преподавал в семинарии, а потом меня попросили уйти. Я не сошелся во взглядах с некоторыми коллегами и теперь, оглядываясь назад, вижу, что сказал и сделал много такого, что, конечно же, не могло их не встревожить. Многое было просто незрелым, кое- что - греховным, но определенные поступки я совершил бы вновь.
Жить так, как хочешь, равносильно занятию опасным бизнесом. Быть может, я просто мятежный плут, озорно ухмыляющийся гораздо чаще, чем сам замечаю? Однако бунт и плутовство не определяют меня целиком: моему существу ближе нечто иное. Я - мужское отражение Божьего характера.
Я призван со смехом и надеждой идти внутрь себя, через себя, призван больше думать о собственной цельности, а не о том, как вписаться в общую картину, о своих мечтах и видениях, а не о том, как сделать, чтобы не отличаться от других. Надежда, сопряженная с радостью и непринужденностью, а также мужество, позволяющее оставаться в одиночестве, когда стремишься к осуществлению своих мечтаний, - вот то, что отличает мужчину.
Шутовство - это смех, которому грош цена. Шуты ухмыляются, мужчины смеются. Бунт - это искаженная цельность. Бунтари разрушают, мужчины дают жизнь. Яне хочу быть ни шутом, ни бунтарем, но и не хочу со всех ног бежать от этих заблуждений, чтобы утратить то хорошее, что за ними таится. Я не хочу быть насквозь понятным конформистом, от которого требуется меньше, чем он призван дать, но который захвачен этой малостью. Не хочу вести иллюзорную жизнь, которой могу наслаждаться, даже не вставая с дивана. Я хочу, чтобы мои мечты заставляли меня идти вперед наперекор самым неожиданным ситуациям.
Я не хочу терять надежду, даже если жизнь невыносима, и хочу разрушить то, что делает ее такой. Я верю, наступит день, когда ухмылка бунтующего плута, стремящегося привлечь внимание, станет смехом романтика и мужеством мечтателя.
Бог создал человека потому, что Он любит истории.
Почти всю свою жизнь я веду себя как обманщик. На мне отличный костюм, моя выправка свидетельствует об успехе, на лице - улыбка, и вроде бы все у меня хорошо. Наверное, я кажусь олицетворением успеха, но пусть фотография, которую вы видите в этой книге, не обманывает вас. У меня есть другой снимок, который я никогда никому не покажу. Взгляните на меня моими глазами, и вы увидите мужчину, который чувствует себя неуверенно, сомневается в своих знаниях и ночами не спит, снедаемый жаждой успеха. Вы увидите мужчину, которому кажется, что ему нечего предложить, и потому он вынужден делать вид, что на самом деле это не так.
на части. Мне было шесть лет, когда появилась эта фотография. Незадолго до этого мои родители развелись. Когда я пошел в первый класс, я так сильно хотел походить на отца, что взял себе его имя. Невероятно: шестилетний мальчуган меняет имя. Но я действительно сделал это.
Майкл Хадсон исчез, и на его месте появился Дональд Хадсон. Я хорошо помню ту безысходную пустоту, которая воцарилась в нашем доме с уходом отца; помню, как мне его недоставало и как я изо всех сил желал, чтобы он вернулся к нам. Я мечтал о том, что в один прекрасный день он действительно объявится. Кроме того, я переживал за мать. Поступив в первый класс, первые две недели я тайком убегал из школы и, беспокоясь о матери, бежал домой. Когда мои друзья, сидя за партами, усиленно осваивали алфавит, мне не давала покоя мысль, как мы собираемся использовать его в жизни. Шестилетний мальчик превратился в маленького мужчину. Я разрывался между необходимостью быть мужчиной для своей матери и тем неотступным чувством одиночества, которое испытывает маленький мальчик, лишившийся отца.
Я не был мужчиной и не чувствовал себя как мужчина, но дело не в этом. Самое главное, что привычный для меня мир исчез, и я оказался лицом к лицу с ужасающим хаосом. Ситуация, в которой я находился, заставила меня что-то выдумывать, чтобы совладать со своим страхом, растерянностью и печалью. Но как я мог со всем этим справиться, если мне не на что было опереться? Как я мог быть мужчиной, если на самом деле оставался маленьким мальчиком?
Я был уверен, что стать мужчиной невозможно: это все равно, что пытаться зачерпнуть живой воды из пустого колодца. И вот тогда обманщик отправился в путешествие.
Именно так я жил в детстве и так взрослел. Я видел, как большинство мужчин женятся, заводят детей, решают свои профессиональные и финансовые проблемы, но, наблюдая за ними, сам я цепенел от страха. Женитьба была для меня мучительным решением, к которому я годами примеривался с разных сторон. Я мог ухаживать за девушкой несколько месяцев или лет, но потом, когда перспектива брака становилась все яснее, каким-то чудесным образом я внезапно вызывал в воображении сомнения, исходящие якобы от Бога . И они были убедительными! Например, я размышлял, сможет ли моя жена жить в автоприцепе, станет ли подрабатывать, чтобы мы жили не только на одно жалованье пастора, не будет ли (после нескольких месяцев супружества) задаваться вопросом, что же, наконец, произошло со всем тем, что когда-то радовало нас?
Мой стиль ухаживания был до ужаса предсказуем: чем больше я с кем-то сближался, тем сильнее меня мучили сомнения и тем быстрее я бежал прочь. Бежал, не зная от чего, но все равно бежал. Я всегда оправдывался, бойко объясняя, что таков мой характер ( Ну что поделаешь, такой вот я свободный и веселый парень ), но на самом деле мне не давала покоя мысль, что я спасаюсь от того, к чему на самом деле стремлюсь. Замирая от страха, я знал, что больше всего на свете хочу любить и быть любимым. Я страстно желал, чтобы в мою жизнь вошел человек, готовый продолжить путешествие вместе со мной. Я любил детей, но никогда не думал, что могу стать отцом.
Чтобы как-то компенсировать чувство страха и собственной некомпетенции, я следовал тому, чему научился в детстве: я изобрел способ, который давал мне возможность хотя бы частично чувствовать себя мужчиной. К двадцати восьми годам я осуществил многое из того, о чем мечтал в профессиональном плане. Я знал толк в своем служении и был удачлив. Я с головой ушел в работу, ощущая страшную жажду мщения. Я жил, чтобы состязаться и выигрывать, и готов был бросить вызов всякому, кто усомнится, что я могу справиться с тем или иным делом. В любое время я мог доказать им, что они не правы. Одним словрм, все та же фотография, хотя человек на ней немного старше: тот же отличный костюм, улыбка веселого парня и поза уверенного в себе человека, познавшего успех.
Но что-то было не совсем так. Да, я был удачлив, но пуст, и чем больше преуспевал в работе и образовании, тем сильнее чувствовал, что добиваюсь успеха не там, где мне это важно. Я полз по лабиринту, который выстроило наше общество и, наконец, уперся в тупик. Гораздо хуже, однако, было то, что я ощущал себя частью этого тупика. Скажу по секрету, я жил с мыслью, что в моей душе нет того необходимого, что делает мужчину мужчиной. Все свои силы я направил на то, чтобы убедить всех и каждого, что я чего-то стою, потому что в чем-то смыслю. Мой колодец был пуст, и я пытался наполнить его чем-то внешним, чуждым мне, чем- то таким, что на самом деле не имело для меня никакого значения. Чтобы жить и любить, надо иметь, по меньшей мере, миллион долларов, а у меня в кармане звякало лишь несколько центов.
Если бы на этом я и остановился, то моя история была бы всего лишь еще одной трагедией, и не более того. В этой книге мы рассказываем много историй, и главным образом потому, что убеждены: наше поколение - поколение без историй. Мы не знаем, кто мы такие, почему мы здесь и куда идем. Все мы, совершающие это путешествие, зовемся мужчинами, но если честно - идти по этой дороге вовсе не легко. Я вырос без отца и потому не считал, что до меня была какая-то история, которую я мог бы продолжить. Я чувствовал, что никто не жил для меня, и поэтому мне самому приходилось жить для себя.
И это заставило меня обратиться к замечательной истории Того Отца, Который был всегда. Я понял, что это и моя история. Из моей утраты выросла богатая и яркая история, и теперь я ясно вижу, что вся она - это искупительное, обескураживающее прикосновение Отца; именно она дала мужество устрашенному, уверенность робкому и надежду отчаявшемуся.
Посмотрев на меня сегодня, вы увидите странную картину. Время от времени перед вами будет появляться тот самый мальчик, пытающийся обмануть вас хорошим костюмом и уверенной улыбкой. Он по-прежнему боится, и земля уходит у него из-под ног. Однако в какой-то момент вы увидите, что он решительно изменился. Вы будете разговаривать с мужчиной, у которого есть близкие друзья, который любит свою жену и без ума от сына, а также любит своего Отца и больше не пытается от Него отдалиться.
Я привык думать, что быть настоящим мужчиной - это значит каждое утро весело вскакивать с постели, вспоминая, что у тебя все прекрасно: никаких страхов, трагедий,
неуверенностей и сомнений на свой счет. Но теперь мне кажется, что быть мужчиной в этом мире - значит мужественно преодолевать свой страх, с верой отвечать на сомнения и любовью справляться с утратой. Для меня надежда заключается в возможности искупительно прикоснуться к грядущему поколению, а не слегка задеть его, словно мимолетный призрак.
У меня в спальне, на туалетном столике, среди прочих семейных достопримечательностей стоит черно-белая фотография, на которой запечатлен участник малой спортивной лиги. Знакомая полосатая форма, кепка на голове, бита, перекинутая через плечо... Мне думается, что однажды, в далеком будущем, этот снимок предстанет взору моих правнуков.
Интересно, как они на меня посмотрят? Просто скользнут небрежным взором, как нередко это делаю я, просматривая старые семейные альбомы? Или их рассмешит старомодная форма и оттопыренные уши под большой кепкой? Да, может быть и так, но надеюсь, что они ощутят и нечто иное. Я хочу, чтобы они узнали чуть больше и поняли, что эта фотография - всего лишь кадр из долгого, долгого фильма и что этот кадр нельзя понять, не посмотрев фильм целиком. Я хочу, чтобы этот мальчик их заинтересовал. Что он собой представлял? В чем заключались его сильные стороны, какие неудачи преследовали его, о чем он мечтал?
Я еще не задумывался над продолжением своего рассказа, но знаю точно, что, прежде чем продолжить, я должен разобраться в нем сам.
Я должен осмыслить картины своего прошлого в более широком контексте и посмотреть, как они вписываются в тот фильм, который начался задолго до моего рождения и будет идти вечно.
Вот почему я решил принять участие в создании этой книги. Я хочу поразмышлять над своей собственной историей и заставить задуматься тех, кто мне близок: жену, детей, друзей, коллег. Я не собираюсь целиком погружаться в себя, а надеюсь с помощью этих раздумий измениться.
Фотография на ночном столике говорит сама за себя. На ней изображен я, мне восемь лет, я одет в спортивный костюм и готов вступить в игру. Это все, что вы видите. Вам невдомек, что этот малыш не слишком преуспевал в спортивных играх и что в его сердце таилось глубокое стремление жить по-особому (кстати сказать, даже я не понимал этого много лет). Попытаюсь объяснить.
Никогда не забуду тот день, когда я впервые вышел на поле. После многочисленных тренировок и долгих месяцев, проведенных в ожидании, я, наконец, оказался там, куда так давно стремился. В тот день подающим оказался здоровый восьмилетний парень, который в моих глазах выглядел поистине устрашающе. Первая подача, взмах, удар - промах. Вторая подача, второй удар - промах; третья подача, уход влево - попал; четвертая, взмах, удар - промах! Свою неудачу я не воспринял как нечто необычное или неприятное: промахи были у нас довольно частыми.
Но шли недели. Я по-прежнему мазал и, помню, меня - стало одолевать какое-то странное чувство. Многие ребята уже начали забивать мячи и, сделав хороший удар, с криками восторга бегали вокруг площадки. Игра доставляла им радость, а я все никак не мог попасть. Постепенно, вместо ожидаемого восторга, я начал испытывать смущение от игры, и она превратилась для меня в тяжкий труд. Теперь мне казалось, что матч тянется слишком долго.
А потом я кое-что заметил. Некоторым ребятам удавалось добежать до финиша, не ударив по мячу. Подач было много, на промахи почти не обращали внимания, и они как- то добирались до финишной черты. Порой, когда они успевали сбегать туда и обратно, воспользовавшись хорошим ударом другого выбивающего, им даже радостно аплодировали.
Промахи расстраивали меня все больше и больше и, по- видимому бессознательно, я принял решение. Подающие не отличались особой точностью подачи, многие мячи летели мимо, и если я не бил, у меня все равно оставалась возможность попытаться прийти к финишу. Тем самым я наконец-то смог избавиться от ужасного чувства, которое возникает после промаха. Игра шла своим чередом, но бита уже никогда не взлетала в моих руках. Подача следовала за подачей, а она спокойно лежала у меня на плече. Время от времени мне удавалось пересечь финишную черту...
Вся эта история - печальная иллюстрация к тому, как я прожил немалую часть своей жизни. В течение многих лет, уже став взрослым, я ни за что не отваживался взмахнуть битой, поскольку такой взмах давался мне слишком тяжело. Когда, размахнувшись, мужчина промахивается, на него накатывает чувство собственной несостоятельности и унижения. Его неуклюжесть видят окружающие, и, кроме того, он не может подавить в себе чувство стыда. Даже если удар на самом деле хорош, он с нетерпением ждет результата, а потом, попав один раз, надо попасть и второй. Легче оставить биту на плече и ждать, когда не повезет подающему или, наоборот, удача улыбнется выбивающему. О том, чтобы пройти поле, вернуться назад и забить мяч за линию, многие даже не помышляют.
То же самое произошло со мной и в жизни: мужчина, который тихонько стоит, боится сдвинуться с места, всячески противится любому действию (и в то же время жаждет его), уходит в сторону в работе, в отношениях с людьми и в обязанностях повседневной жизни, следуя ставшему для него привычным стремлению к безопасности. Любой заметный успех, которого мне удавалось достичь, я относил на счет других и, кроме того, воспринимал с подозрением.
Когда я пишу эти строки, то чувствую печаль и радость. Печаль - потому, что, не решившись двинуться с места, я причинил вред кому-то другому, а также потому, что прожил довольно долго, не следуя Божьему замыслу. Я чувствую сожаление, сознавая, что столько лет ушло на раздумье и на якобы непреодолимое бессилие.
Если бы этим все и кончилось, у меня не было бы причины браться за перо, но я держу его в руке и пишу эти строки. Я узнал, что такое размахнуться и ударить, и то, чего я боялся, наконец произошло. Несостоятельность была глубже, чем это казалось, и напряжение, рождавшееся от желания сделать взмах, только возрастало. Но страсть, которую я убил своим бездействием, вновь ожила, а с нею пришло стремление к чему-то большему.
Мужчины легко пугаются. И каждый раз, когда мужчина заглядывает в те уголки своей души, где ему не все ясно, он чувствует страх и беспокойство; а затем, чтобы ощутить силу, он естественным образом удаляется туда, где может найти утешение или проявить осведомленность и власть. Мужчины не желают чувствовать ужаса неопределенности, парализующего или унижающего их, ужаса, который может заставить их искать доверительных и глубоких отношений. В результате почти все мужчины не ищут близости с кем бы то ни было, особенно с Богом, и им отвечают тем же.
Что-то хорошее, что в них есть, как бы замирает, и его надо расшевелить. Если движение в сторону хорошего прекращается, движение к плохому (уход в себя или стремление к господству) верно пролагает себе дорогу.
Прошло менее двух лет с тех пор, как они поженились, и дела шли из рук вон плохо. Он чувствовал себя потерянным, сбитым с толку, рассерженным. Единственное, что он знал наверняка, - надо поговорить с отцом. Больше всего на свете он хотел, чтобы отец его понял, посидел с ним рядом, взглянул ему в глаза, проявил участие и уважение и не стал бы читать нотаций или уходить в сторону.
Отец всегда был для него героем, настоящим воплощением доброты. Он счастливо прожил тридцать четыре года со своей верной женой, которая никогда не жаловалась и редко выходила из дома. Сын помнил оживленные рассказы матери о работе в находившейся неподалеку детской больнице (она на самом деле любила детей), но отец, улыбаясь, всегда останавливал ее и, мягко укоряя, напоминал, что в первую очередь надо заботиться о семье.
Отец и в церкви пользовался авторитетом: он был пресвитером и каждый месяц служил Господню Трапезу; он не согласился с отменой молитвы в среду; он отстоял Библейские курсы, когда новый пастор предложил вместо них организовать группы надому; никогда не пил (и все это знали); исправно платил десятину; почти каждый вечер проводил семейную молитву и имел троих детей, которые всегда были под присмотром. Ваша семья - просто благое свидетельство , - часто говорили отцу, а тот в ответ улыбался и благодарил Бога.
Додома, где живет отец, всего двадцать минут езды, почему же он едет так долго? Почему в груди так жжет?
Папа, - начал он, - мне надо с тобой поговорить. Наш брак разваливается на глазах. Не знаю, что делать .
Улыбка. Та самая улыбка, которая заставила мать тридцать четыре года просидеть дома. Та самая, которую другие считали смиренной. И тут впервые он понял, как сильно ненавидит отца.
Отец сказал: Почитай вот эти две книги, воспользуйся советом, который дан в пятой главе Послания к Ефесянам, а потом во всем положись на волю Господа .
Но послушай, отец! - чуть не взорвался он. - Я читал эти книги, знаю пятую главу и молюсь, как только могу. Я хочу от тебя большего!
Отец неподвижно сидел в кресле. Улыбка исчезла, уступив место взгляду, который мог убить, взгляду, который он видел и прежде, но на себе испытал впервые. Молчание. Ужасный миг внутреннего напряжения, а потом отец встает и, не говоря ни слова, выходит из комнаты.
Впервые я понял, что мой отец - просто слабый человек , - говорил он позднее...
Мне хотелось бы знать, как выглядит человек, который полностью предал себя Богу.
В моем кабинете над столом висит плакат со словами Д. Л. Муди. Я поместил его в рамку и расположил так, чтобы видеть каждый день:
Бог многое может совершить с помощью того, через того, для того, в том и благодаря тому, кто целиком и полностью посвятил себя Ему. Я сделаю все, чтобы стать таким человеком .
Я люблю читать биографии таких людей, как Освальд Чамберс, Клайв Льюис, Джон Нокс, Джонатан Эдвардс, Августин, Павел и Иеремия. Размышляя об их судьбах, я пришел к выводу, что наши представления о мужской зрелости весьма далеки от того, что думали и делали люди старших поколений.
Сегодня мы много рассуждаем о том, что такое уязвимость и где взять мужество, чтобы принять свою боль.Их, пожалуй, больше интересовало богослужение и свидетельство. Мы говорим об искреннем общении и о том, как жить вровень со своими возможностями, а они сокрушенно преклоняли колени и поднимались для служения.
Не знаю, показались бы добродетели, которые мы так пытаемся в себе развить, естественными тем людям, которые жили много лет назад и из последних сил сражались против всего, что удерживало их от познания Христа.
Собираясь небольшими группами, мы рассказываем о своих переживаниях, рассуждаем о том, как наладить более искренние отношения и научиться уважать себя, а они отправлялись в дальний путь со старцами, которые легко говорили о Боге и без предупреждения всей душой предавались молитве.
Когда на Освальда Чамберса нашла тьма души , длившаяся несколько лет, то вместе с Камероном, старым другом- шотландцем, прихватив двух собак, он отправился стрелять зайцев. Но перед началом охоты, когда они шли по поросшему травой берегу, Камерон предложил помолиться.
Мы преклонили колени, и он начал молиться, - пишет Чамберс. - Потом начал я, но тут молодая колли, сидевшая совершенно неподвижно, пока молился мой приятель, вообразила, что у меня только одно желание - поиграть с нею, и начала прыгать вокруг меня, класть лапы на грудь, лизать лицо и повизгивать от радости. Поднявшись с колен, Камерон схватил ее за ошейник и сказал: А ну-ка прекрати немедленно! Давай я послежу за ней, покаты молишься . Так он и сделал .
Сегодня многие религиозные люди слишком часто встречаются с удобным Богом, с таким Богом, Который, что называется, находится в их распоряжении, и подобный Его образ создается духовными вождями, заинтересованными не столько в возможности спокойного общения с Господом, сколько в благоговейном отношении толпы к ним самим. Наиболее живучий грех во всей истории Израиля был совершен царем Иеровоамом (см.: З Цар. 12, особенно стихи 26-33), который облегчил народу богослужение, сведя Бога к конкретному зримому божеству; он сделал это только ради того, чтобы польстить своему тщеславию, и добился успеха. У него появилось множество последователей, и он царствовал в Израиле двадцать два года.
Многолюдные толпы, возможно, способны сделать что- то хорошее, но меня они пугают. Самая глубокая и основательная Божья работа гораздо чаще совершается в одиночестве, в диалоге один на один или в обсуждении небольшой группой. Порой Его самые прекрасные замыслы действительно затрагивают большое количество людей, однако то, что там происходит и что легко расценить как некое завершение, на самом деле - всего лишь начало.
Толпа помогает современному мужчине почувствовать свое мужское я . Когда мы болеем за свою футбольную команду или шумно приветствуем имя Иисуса, нам удается одолеть внутреннюю пустоту, заполнив ее возбуждением, которое на данный момент оказывается нам доступным. Попав на какое-нибудь большое собрание, мы приходим в настроение, которое заставляет нас почувствовать себя настоящими мужчинами .
Мужчины прошлых поколений годами боролись с собой, и эта борьба ослабевала лишь в те мгновения, когда они еще сильнее предавались Христу, а не тогда, когда, оказавшись на каком-нибудь массовом сборище, поддавались влиянию чего-то нового. Радость, что ты нашел Христа, рождалась из сокрушения в собственных грехах, ведущего к благоговейной преданности Богу. Познание Христа приходит благодаря сокровенной работе Святого Духа, которая иногда совершается в больших толпах, но чаще - во время долгой и мучительной одинокой молитвы.
Можно возразить, что современные мужчины в большей степени тяготеют к общению, чем их суровые предки. Возможно, мы больше сознаем нашу связь с женами, детьми и друзьями и понимаем, что настоящие мужчины могут быть одновременно нежными и сильными, причем в тех отношениях, которые прежними поколениями никогда серьезно не воспринимались. Современная психотерапия в значительной мере готова это подтвердить.
Однако все, чего мы достигли в современном обществе, почти лишено своей ценности, поскольку большинство из нас утратило ту глубокую связь с Христом, которая возникает лишь благодаря необъяснимому страданию, мучительной сердечной сокрушенности и глубокому раскаянию.
Эта книга призывает вернуться на старые пути и, не отказываясь от того хорошего, чему научила нас современная христианская мысль, задуматься над одной простой мыслью: мы можем найти себя, лишь воссоединившись с Христом. Хочу, чтобы мы, стремясь решить свои проблемы, исцелить боль и вернуть самоуважение, перестали полагаться на собственные силы! Хочу, чтобы мы освободили место для Христа и столь безоглядно сосредоточились на Его красоте и силе, что каждому показалось бы, будто они исходят от него самого.
Поклоняться Ему, возносить молитвы, жадно искать Его на страницах Писаний, сокрушенно и смиренно раскаиваться перед Ним в своей гордыне и равнодушном благочестии, ожидать, когда Он исполнит нас Своего Духа, служить Ему с единственной целью и страстью, поглощающей все остальное, - таковы старые пути, на которые мы должны вернуться.
Читая эту книгу, не забывайте простую истину: единственный способ стать мужественным - это, прежде всего, стать благочестивым. В наше время мужчины озабочены не столько поиском Бога, сколько этой самой мужественностью, и очень многие совершают ошибку, когда, начитавшись о мужском достоинстве, начинают осуществлять прочитанное на практике, не уделяя достаточного внимания своей связи с Богом. Действительно ли мы любим Христа? Быть может, наше чувство не подлинное, а выдуманное, и в нем нет никакой прочности, а одно лишь метание? На самом ли деле мы возрастаем в святости, которая привлекает к Христу других (особенно нашу семью), или показываем рвение, которое производит впечатление только благодаря своей горячности?
Рон был членом церковной группы, которая каждую неделю, собираясь рано утром, обсуждала проблемы, связанные с вожделением, напряженными отношениями в семье и неладами на работе. Эти люди вместе молились, пели, иногда обнимались и плакали, и каждый считал себя ответственным за другого. Рон всегда чувствовал, что такие собрания воодушевляют его и что он, как мужчина, готов сразиться с целым миром. Он был вне себя от удивления, когда в один прекрасный день жена попросила, чтобы он больше туда не ходил. Ей не нравилось, как это на него влияет: она заметила, что он становится не столько нежным, сколько возбужденным и стремится скорее не к общению с семьей и друзьями, а к целенаправленному свершению каких-то добрых дел.
До тех пор, пока у нас в сердцах не поселится неизменное чувство богопоклонения, наши самые лучшие стремления не помогут нам обрести мужественности в подлинном смысле этого слова. И если нам кажется, что мы можем отыскать Христа на воскресных семинарах, то такая вера - ошибочна. Поиски Христа - это долгое сражение, в котором погибает наша гордость, и которое сквозь отчаяние ведет нас к великой радости (когда мы исполняемся Святого Духа) и затем через еще более мрачное отчаяние - к еще большей радости. У отказавшегося от этой битвы покаяние будет поверхностным, и он будет хранить преданность тому, что, на самом деле, не имеет значения. Душа такого человека никогда не наполнится той страстностью, которая позволила бы ему животворной любовью прикоснуться к сердцу другого человека.
Рон перестал посещать собрания. Он начал встречаться за завтраком с одним пожилым господином, которого уже много лет видел в церкви, но с которым не был знаком. Рон слышал, как он молится. Его молитвы отличались от других: они были похожи на доверительный разговор с горячо любимым другом. Почти четыре месяца Рон общался с этим человеком. Тот рассказывал ему о своей жизни, женитьбе, о своем отношении к Богу, и всегда приносил с собой Библию, раскрывая ее с такой радостью, с какой дед раскрывает альбом с фотографиями первого внука. И жена Рона очень жалела, когда этот старый господин не смог продолжать встречи.
Мужчины, которые учатся любить Христа больше, чем себя, станут настоящими мужчинами современности. Наше поколение должно понять, что желание следовать за Христом будет стоить нам всего, что у нас есть; мы должны ощу- . тить всю пустоту наших душ столь остро, что никакая цена не покажется слишком высокой, только бы попытаться установить связь с Господом; мы должны противостоять влиянию псевдохристианской культуры, которая ставит возможность самораскрытия и самореализации выше, чем стремление целиком и полностью предать себя Богу. Попросту говоря, нам надо больше думать о том, как познать Христа, а не о том, как отыскать самих себя.
Если все это произойдет на самом деле, то потомки (лет через тридцать), оглядываясь на предшествующее поколение, смогут отыскать в нем немало примеров благочестивых и по-настоящему мужественных мужчин. Увидев, сколь постоянными мы были в своей жизни и сколь неустрашима была наша любовь, они, быть может, всей душой и сердцем испытают непреодолимое желание начать поиск Бога.
У меня есть мечта, и только время покажет, от Бога ли она. Я думаю, да.
Моя мечта очень проста: когда я переношусь на тридцать лет вперед, я вижу небольшие группы людей, рассеянные по всему христианскому миру. Благочестивый характер и духовная мудрость у них в большем почете, чем звания и сноровка, и ценятся выше, чем какие-либо достижения или эрудиция.
Я вижу, как эти люди борются, принимая все беды, которые несет им этот мир и которые явились их уделом. Я вижу, что их семейная жизнь ужасна, а дети не оправдали их надежд; чувства, которые они переживают, не подвластны им; кошмарными нескончаемыми ночами они в страхе терзаются воспоминаниями своего несчастного детства; чувствуя себя отвергнутыми, они испытывают такую боль, которая разрывает их сердца; и они так ненавидят себя за неистово бушующие извращенные влечения, что почти готовы, измученные бременем нескончаемого одиночества, оставить все свои надежды...
И тогда эти люди совершают то, что сегодня в повседневной жизни делают совсем немногие: они проходят мимо рекламных вывесок, расхваливающих не благочестие, а профессиональные качества людей; они возвращают в магазин христианской литературы те книги, которые со своих обложек лживо обещают уже сейчас дать то, что только в будущем сможет даровать небо, и, подобрав листовку с приглашением на популярный семинар, выбрасывают ее.
Я представляю, как они входят в дом одинокой вдовы или покупают кофе, чтобы посидеть за ним с измученным безутешным вдовцом, а затем стучат в дверь кабинета, где их ждет человек, облаченный смирением и жаждущий неба, человек, бескорыстно и с любовью говорящий о Христе.
Я вижу поколение, не оскудевшее наставниками, а, напротив, высоко ценящее пастырей и пресвитеров за их служение. От христианских лидеров не требуют, чтобы они вели себя как руководители корпораций, их просто уважают как людей, авторитетных и благочестивых. Вглядываясь в свою мечту, я различаю воинство, рассеянное среди Божьего народа, мужчин и женщин, у которых лишь одно оружие - ненавязчивая проницательность и глубокая мудрость, то есть те характерные особенности, которые сформировались в горниле страданий.
Эти немногие готовы годами платить высочайшую цену, не рассчитывая на послабление. Это ОТЦЫ и МАТЕРИ, благочестивый народ, чье молчаливое присутствие ощущается и по достоинству оценивается.
Одна молодая пара в отчаянии написала мне так: Шесть лет мы прожили вместе, и теперь наш брак рушится. Не могли бы вы посоветовать какого-нибудь хорошего христианского терапевта в нашем районе?
Почему они обратились ко мне, профессиональному психологу? Что помешало им встретиться с пресвитером своей церкви? Быть может, их привлекло мое звание? Характер? Почему почти все, у кого возникают те или иные проблемы, сразу начинают искать профессиональную помощь? Почему не обращаются к умудренным опытом христианам? Когда нас охватывает паника или не дают покоя сексуальные влечения, почти все мы не слишком рассчитываем на помощь своего пресвитера. Почему?
В нашей культуре существует ложное представление о том, что личностные проблемы по сво^й природе нисколько не отличаются от проблем физических: в том и другом случае нам кажется, что их причину может выявить только специалист, знаниями превосходящий библейскую мудрость. Мы почти позабыли о том, что, по существу, любая нефизическая проблема имеет нравственную основу и уходит корнями в наши отношения с Богом.
В результате у нас появилось целое поколение психотерапевтов, настоящая армия консультантов, якобы наученных тому, как сражаться с проблемами, сути которых они на самом деле почти не понимают, потому что, стремясь стать специалистами, а не пастырями, они большую часть времени проводили в аудиториях, а не перед Богом. Мы потеряли интерес к наставникам, умудренным опытом людям, которые знают, где искать истоки проблемы, и могут разрешить ее, обратившись к сверхъестественному.
Если моя мечта сбудется, во всей нашей культуре произойдет существенный сдвиг, подобный землетрясению, резко меняющему пейзаж. В корне изменится все самое привычное и дорогое для нас, исчезнут глубоко укоренившиеся в нас представлениями о том, как надо жить.
Иным станет все нематериальное. Исключая, конечно, то, что было основано на научных фактах и эмпирически выверенных методиках.
Революция, о которой я мечтаю, не внесет перемен в технику проведения хирургических операций, в строительство небоскребов, в использование лекарств, необходимых во время приступов паники, навязчивых синдромов и депрессии.
Однако радикальным образом перестроится наша церковная жизнь, влияние на других людей, характер общественного и нравственного лидерства, а также жизнь в семьях и общинах.
Знаменитости отойдут на второй план. Несколько слов, сказанных пресвитером, будут цениться больше, чем выступления на воскресном семинаре какого-нибудь популярного лектора, раскрывающего секреты продуктивной жизни. Вместо многолюдных христианских мероприятий будет проводиться простая евангелизация, совершаться вдумчивая молитва, прочувствованное богослужение и библейское наставление. Вместо массовых собраний люди будут с нетерпением ждать вечера, который проведут в доме своего наставника, ибо там они действительно получат возможность повернуть свою жизнь в нужное русло. Торжественные вечера, проходящие в христианских общинах, перестанут напоминать встречи голливудских звезд. Почести будут воздаваться так, что человек сможет ощутить свою незначительность, а не почувствовать себя (в силу каких-то достижений) значимее других. Никто не будет соревноваться с Христом, желая достичь вершин похвалы.
Вглядываясь в свою мечту, я вижу ПОКОЛЕНИЕ НАСТАВНИКОВ, мудрых пресвитеров, которые помогают людям решать их жизненные проблемы, благочестивых мужчин и женщин, которые, благодаря своей мудрости, воздействуют на наши души сильнее, чем любой дипломированный специалисте присущими ему знаниями и сноровкой.
Чтобы мои надежды сбылись, понадобится настоящее Божье чудо: не какое-то броское его подобие, которое даст толчок очередному движению, а нечто совершенно иное, прочное и основательное, способное стать началом реформации. Различные общественные движения наших дней порождают огромные толпы последователей, кричат о себе в заголовках газет, но им далеко до реформации. А ее пора, наверное, пришла.
Мою мечту можно выразить простыми, но глубокими по смыслу словами: если мужчины станут мужчинами, то мир изменится. То же произойдет и в том случае, если женщины научатся быть женщинами. Можно было бы написать (и надо написать) книгу о другой мечте, похожей на мою, мечте о том, как зрелые женщины превращаются в матерей, а их молодые подруги - в сестер. Книга о духовных матерях и сестрах стала бы хорошим дополнением к той, в которой мы повествуем о духовных отцах и братьях. Вглядываясь в будущее, я вижу, как зрелые мужчины становятся отцами, а молодые - братьями. Когда все мужчины в мире вновь обретут свой голос, проявят силу и ощутят радость, следуя призыву Христа к истинной мужественности, изменится само христианское общество. Такова моя мечта.
Но я встревожен, и тревожит меня то, что, казалось бы, должно вселять уверенность, а именно - как много внимания уделяется вопросу мужского достоинства. Я боюсь, что все хорошее, пролагающее себе путь в настоящее время, просто исчезнет, когда станет ясно, что мужское движение подобно зданию, построенному на песке.
Меня пугает, что мы не готовы к решению внутренних проблем, искажающих наше представление о мужском достоинстве. И справиться с ними можно только с помощью болезненной и длительной духовной хирургии. Порой горизонт нашего видения слишком низок и мы стремимся к легко достижимому, а глубокая любовь к Христу не является средоточием нашей жизни.
Вероятно, мы довольствуемся ложным представлением о подлинной мужественности. Иногда мне кажется, что идея настоящего мужчины превратилась в какую-то причуду, в обычное общественное движение с характерными для него особенностями: возбужденными скопищами людей, надеждами на какие-то новые формулировки, вдохновенными и излишне эмоциональными ораторами, крикливыми обещаниями и разнообразными учениями современных гуру.
Нам не нужна скоротечная вспышка решимости и энтузиазма: нам нужна реформация, серьезная и глубокая Божья работа, которая не раз и не два заставит нас сокрушаться, каяться, упорно следовать своей цели и радоваться. Мы нуждаемся в том, чтобы Бог дал нам возможность проникнуть в тайну взаимоотношений до той жизнетворной глубины, которая всегда была недостижима для простого рвения , и закрыта для лозунгов. Мы должны целиком предаться Христу, чтобы в нас смогло пробудиться все то, что было вложено Его Духом.
Нам необходимо задуматься, чем мы будем расплачиваться за желание стать настоящими мужчинами, и размышлять до тех пор, пока все менее значимое не уйдет и не останется только Божий зов.
Если нам предстоит стать поколением наставников, поколением мужчин, исполненных настоящего характера и мудрости, мужчин, готовых привести своих потомков к подлинному благочестию, мы должны как следует подумать о том, как выглядит мужчина, в котором живет Христос.
Теперь, когда, выдавая ложное за истинное, сатана достиг совершенства, когда мы готовы поменять удобный для нас путь на путь тернистый, нам надо начать борьбу с ясного представления о том, как выглядит чудо настоящей мужественности.
На сей раз положение было серьезным. Он уже успел задеть немало довольно важных людей, тем самым усугубив ситуацию, которая никогда еще не была такой мрачной.
Друзья хотели помочь. Все они были молодыми, крепкими, решительными, кровь играла в их жилах, и они жаждали добиться того, во что верили. Они собрались вместе, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию, но чувствовалось, что от их предложений не очень много толку. Дело зашло слишком далеко.
Постепенно собравшиеся перешли от предложений кжа- лобам: Что это такое, в конце концов. Они просто обезумели. Это не по правилам. Все это политические интриги, вот в чем дело. Грязная, гнилая политика, и больше ничего .
Вскоре после этой встречи один из них - загорелый гигант, кожа которого задубела и стала оливковой за много дней, проведенных в море, - попытался затеять ссору с одним из представителей противоположной стороны, надеясь, что драка хоть как-то разрядит обстановку. В конце концов, даже брань приносила теперь облегчение. Но почему тот, вокруг которого все завертелось, ничего не делал? Ведь, как бы там ни было, но это была его борьба, борьба за его жизнь. Все были напуганы. Надежды рушились. Что делать? Что с ними будет, если его арестуют? Думали только об этом.
Вдруг он предложил собраться. Отлично! У него, наверное, появился какой-то план. Он готов действовать и хочет, как мужчина, взять ответственность на себя. Нет... Он сказал лишь одно: Обстоятельства складываются очень плохо. Похоже, мне осталось недолго. Хочу, чтобы вы сплотились вокруг меня . Они и раньше видели, как он встревожен, но такой тревоги в нем еще не замечали.
Они не отступились от него, но им было слишком трудно просто стоять и смотреть. Прошло несколько бессонных дней.
Почему он не выступил на суде? Почему не обратился к своим высокопоставленным друзьям?
По существу, он не сделал ничего, чтобы как-то себе помочь, похоже, он смирился и даже был готов принять эту ужасную беду как свою судьбу.
Всегда такой спокойный и хладнокровный, теперь он совсем сник. Как ему удавалось бездействовать, не требуя справедливости или мести? Несмотря на все, что происходило вокруг, несмотря на то, что ему пришлось столкнуться с настоящим кошмаром, до самого конца он не столько заботился о себе, сколько о своих друзьях и врагах.
Никогда человек не говорил так смиренно , - сказал один из наблюдавших за ним и, тем самым, выразил мысль, которая была на уме у многих...
Эта книга представляет собой лишь одну из попыток заставить мужчин как следует задуматься о том, что необходимо для истинного благочестия, такого, которое оказывет влияние на других и заставляет их смотреть на тебя как на пресвитера, независимо от твоих талантов и достижений.
Сегодня в нашей культуре можно выделить две группы людей: немногочисленную группу серьезных экспертов (богословы, популярные пасторы, влиятельные бизнесмены, искусные в своем деле специалисты, вдохновенные руководители семинаров, специалисты по обучению самопомощи, а также хорошо устроившийся средний класс, обеспеченный постоянной работой, воспитывающий прекрасных детей и наставляющий в церкви новообращенных ) и всех остальных, обычных людей, которые выполняют свои повседневные обязанности, радуются всему, что доставляет им хотя бы небольшое удовольствие, а также стараются как можно достойнее сносить неприятности. У этих людей нет толстого кошелька, комфорта и престижа, защищающих от неприятностей и настоящей боли, но им хотелось бы знать, насамом ли деле их переживания и составляют то, что называется жизнью.
Постарайтесь представить, что наши христианские общины состоят не из ученых людей и обычного народа, а из старейшин и ихучеников: старцев, обретших глубокий опыт бо- гопознания (и настаивающих, что на самом деле их знания не так уж и глубоки, но всей своей жизнью доказывающих стремление углубить их), и огромного количества учеников, сердца которых взволнованы реальной возможностью познать Христа, той возможностью, которая на их глазах находит свое воплощение в людях подлинной духовной зрелости. Если реформация действительно совершится, то это произойдет благодаря духовным наставникам, а не экспертам.
Если обычным людям предстоит стать отцами, а экспертам - духовными наставниками, нам надо ясно представить, как выглядит благочестивый мужчина. Необходимо нарисовать картину подлинной мужественности, которая сначала позволит увидеть все наши мужские недостатки, приведет к сердечному сокрушению, а затем поселит в нас неугасимое желание собраться с силами и постараться стать настоящими мужчинами.
Именно поэтому я начал данную главу с основного вопроса: как выглядит благочестивый мужчина? (Вместо мужественного мужчины можно говорить о благочестивом мужчине , поскольку это одно и то же.)
Быть может, это широкоплечий, уверенный в себе, крепкий и преуспевающий человек? Он достаточно силен, безоглядно предан своим замыслам и умеет контролировать эмоции, препятствующие достижению целей?
Он продолжает идти вперед, несмотря на трудности, никогда не позволяет себе впадать в панику и не доводит дело до слез. Может быть, больше всего он радуется своим достижениям, а не тому, как выглядит?
Традиционно принято считать, что настоящий мужчина достаточно силен и крепок, чтобы быть лидером, самостоятельно принимать решения и не останавливаться на полпути. Тем не менее, за последние десять-двадцать лет такой взгляд претерпел определенную критику.
С кафедр, со страниц многочисленных изданий и на конференциях современного мужчину призывают к тому, чтобы он проявил мягкость, не стеснялся показать свою ранимость, не скрывал чувств, перестал считать себя выше женщины и постарался больше обращать внимание на те стороны своей души, которые жаждут не столько достижений, сколько установления нормальных взаимоотношений.
Согласно их версии, Бог создал мужчину более утонченным, добрым и внимательным человеком, чем мы привыкли его воспринимать. Агрессию и силу (то есть те традиционно мужские качества, которые помогали мужчине завоевывать мир, когда женщины оставались дома) сегодня с презрением называют ошибками и извращениями истинной мужской природы.
В современном переосмыслении дух первопроходца в равной степени присущ как мужчинам, так и женщинам, но и прелести домашней жизни должны с одинаковой силой притягивать их к домашнему очагу. Нам говорят, что мужчина больше не должен охотиться, а женщина - прясть. Подобные стереотипы, якобы, берут начало не в Писании, а в долгой'истории патриархального менталитета. Так сегодня считают многие.
Однако, меняя лук и стрелы на иголку с ниткой, мужчины переживают тяжелые времена. Современное мужское движение, находящееся сейчас на взлете, отчасти возникло в противовес той мысли, согласно которой мужчина должен стать мягче или, как кто-то сказал, феминизированнее . В своей книге Железный Джон Роберт Блай пишет о том, что в любом мужчине живет дикарь, ждущий своего часа, чтобы вырваться наружу. Сэм Кин вторит ему в книге Огонь внутри , пытаясь разжечь пламя в наших сердцах и пробудить в нас самые сокровенные страсти.
Никто из указанных авторов и почти никто из лидеров мужского движения, заявивших о себе позднее, не хочет возвращения к тому типу мужественности, о котором говорил Джон Вейн (когда мужчина более груб, чем нежен). Все они просто беспокоятся о том, что, стремясь определить природу подлинной мужественности, мы отодвигаем на задний план некоторые ее основные черты.
И я с этим согласен. Что-то действительно упускается. Но что именно? Идея изначального дикого порыва отозвалась в сердцах мужчин, и призыв жить страстями более глубокими, чем успех и секс, был услышан тысячами. Когда на каком-нибудь собрании мужчины решают до конца следовать своим обязательствам, в их сердцах пробуждается все самое глубокое и сокровенное.
Дикий порыв, страсть, решительность - возможно, этой есть основные качества мужественности, которые когда-то были утрачены, а теперь обретаются заново?
Мне кажется (и этот вопрос будет еще неоднократно затронут в данной книге), что размах современного мужского движения позволяет приблизиться к самой сути мужского характера, которая, в конечном счете, все же от нас ускользает.
Да, что-то утрачено. С мужчинами не все в порядке. То хорошее, что Бог вложил в каждого из них (и что способно ожить только благодаря обновлению), у большинства не находит выхода, поэтому лишь немногие становятся духовными наставниками.
Для того чтобы познакомить вас с нашим восприятием мужественности, предлагаю представить ее в виде энергии,естественного порыва, живущего в сердце каждого мужчины, в виде силы и неодолимого стремления ворваться в жизнь по-своему.
Тех, у кого мужская энергия подавлена или выражается в искаженных формах, нельзя считать настоящими благочестивыми мужчинами, как бы ни рассматривала их наша культура. Мужчина обретает подлинную мужественность лишь тогда, когда живет, испытывая силу своей нашедшей выход мужской энергии. Но что это означает, когда речь заходит о нас, живущих на Земле?
Для того чтобы как следует уяснить, что представляет собой освобожденная мужественность , сначала, наверное, надо нарисовать образ ненастоящего мужчины, того, в ком мужская энергия дремлет или выражается в искаженных формах.
Если вам придется общаться с таким человеком, вы, наверное, почувствуете, что он:
- стремится контролировать себя и других (проявляя безликую силу);
- оказывает разрушительное (и опасное) влияние',
- ведет себя, как эгоист (то есть считается, прежде всего, со своими чувствами).
Неподлинный мужчина использует семью и друзей в собственных целях, старается устроить свою жизнь таким образом, чтобы избежать рискованных ситуаций, потому что боится с ними не справиться. Такой человек никому не доверяет, а если и доверяет, то не слишком. Много сил он тратит на то, чтобы выставить себя в выгодном свете, оказаться на коне или, по крайней мере, не дать окружающим усомниться в своей значимости. Он не умеет слушать и почти не задает серьезных, обдуманных вопросов, предпочитая сразу высказывать свое мнение или просто ничего не говорить. Он навязывает свою дружбу, и то лишь тем, от кого можно получить какую-то выгоду. Когда он в вас заинтересован, он становится похожим на продавца автомобилей, который просит посмотреть фотографию вашей семьи.
Его поведение губительным образом сказывается на других, слова и действия задевают людей, хотя, быть может, какое-то время его коллеги будут воспринимать их как ободрение или вызов. Члены его семьи очень скоро начинают чувствовать себя обиженными, глубоко оскорбленными, но иногда они боятся признаться в этом даже самим себе. Нередко такой человек столь искусно прячется за внешней приветливостью и доброжелательностью, что его родные осознают свою обиду лишь постепенно, ибо она оказывает свое разрушительное воздействие понемногу, как малые доли яда в питьевой воде. Иногда он не скрывается и оскорбляет открыто, низко, с явным сарказмом и неприкрытой грубостью, однако чаще его отрицательное влияние сказывается в равнодушном поведении (оружие, которое он использует, чтобы отомстить вам и пробудить в вас чувство вины за то, что вы на него напали). Жена такого мужчины почти никогда не чувствует себя любимой. Вряд ли она когда-нибудь скажет ему об этом, скорее всего, просто будет жить с ощущением, что ее используют, принимают как нечто само собой разумеющееся или даже ненавидят. Дети и друзья постараются держаться от него подальше: они слишком рассержены или напуганы, чтобы идти на сближение.
Эгоизм такого мужчины не всегда бросается в глаза, но когда для него наступают тяжелые времена, этот эгоизм уже не удается скрыть. Несмотря на то, что порой он проявляет совершенно непривычную доброту и щедрость, в любой критической ситуации становится ясно: прежде всего он заботится о собственном благополучии.
Итак, такой мужчина склонен к власти, разрушению и эгоизму, однако это лишь внешние проявления его натуры. Загляните внутрь (хотя проникнуть туда не так-то легко), и вы увидите, что все эти сорняки вырастают из множества крепких корней, живущих самостоятельной жизнью. Несмотря на страсть к контролю и самоконтролю, такой человек чувствует себя бессильным. В основе его тяги к разрушению лежат ненависть и ярость', он настолько напуган, что воспринимает эгоизм как единственную надежду на выживание. Загляните ему в душу, и вы поймете, что с помощью контроля, запугивания и эгоизма он пытается скрыть бессилие, гнев и страх, а также стремится придать своей жизни видимость некой целостности. Первые три особенности (контроль, запугивание и эгоизм) характерны для его отношений с людьми, три другие (бессилие, гнев и страх) определяют ту борьбу, которая неистовствует в глубинах его души, прячась за внешней манерой поведения. Давайте подробнее рассмотрим черты, раскрывающие внутренний мир неподлинного мужчины.
За Брентом водилась одна особенность: всякий раз, когда $ его общении с той или иной женщиной дело доходило до гринятия определенного решения, он, что называется, да- >ал задний ход . Я просто не уверен, - объяснял Брент, - то сумею наладить нормальные отношения. А вдруг она юпросит меня сделать что-нибудь такое, что я сделать не югу, или стать таким, каким я вовсе не стремлюсь быть?
Мужчины, знающие о собственном бессилии, любят, что- ы все было известно заранее. Сюрпризы их не радуют, а неожиданности щекочут им нервы лишь тогда, когда заявляют о себе в хорошо знакомой им сфере.
Когда опытный хирург видит, что на операционном столе что-то не так, от страха в его крови повышается уровень адреналина. Позднее он может признаться, что действительно был сильно испуган, но в тот момент он делает все, что от него требуется, и делает хорошо.
Иногда преуспевающий бизнесмен ведет себя удивительно хладнокровно и рассудительно в таких ситуациях, когда у обычного человека подкашиваются ноги. Опытному водопроводчику, который нюхом чует поломку и точно знает, как ее исправить, скучно возиться с дырявыми трубами и элементарными протечками, тогда как серьезные неисправности дают ему возможность доказать свое мастерство. Ученый с удовольствием отвечает на вызов, брошенный ему во время спора: контраргумент действует на него как красная тряпка на быка. Это вызов, требующий ответственности.
Идет ли речь о хирурге, бизнесмене, водопроводчике или ученом, их объединяет одно и тоже. Неопределенность возбуждает мужчину только тогда, когда речь идет о тех сферах, где он в себе уверен.
Однако у большинства одаренных мужчин за этой уверенностью кроется страх оказаться в ситуации, с которой они не совладают. Они опасаются ступить на незнакомую территорию, где их проверенные способности окажутся ни к чему, и у них не будет возможности доказать свою компетентность. Любой честный мужчина испытывает подобный страх, но, что касается того типа, о котором мы говорим, то здесь страх оказывается доминирующим чувством.
Ощущая себя сильным в чем-то конкретном, он смущается, выступая во время урока в воскресной школе, боится поговорить с дочерью о сексе, со страхом решает, какой ресторан выбрать д ля празднования той или иной годовщины, и испытывает серьезные затруднения, стремясь поделиться с друзьями сокровенными чувствами. Нет ничего удивительного, что беззащитнее всего такой мужчина чувствует себя в сфере межличностных отношений, то есть там, где никто не может быть полностью уверен в себе. По-настоящему сблизиться со своей женой, заслужить уважение собственных детей, выстроить искренние здоровые отношения сдрузьями - все это из той области, где он может почувствовать бессилие.
Стремясь скрыть свою несостоятельность, мужчина такого типа определяет, что ему доступно и с чем он хорошо справляется, а затем старательно избегает всего, что его пугает. Самыми важными для него становятся те сферы, которые он может контролировать, затрачивая при этом всю свою энергию. Это может проявляться и в суетном стремлении всегда иметь чистый автомобиль, и в желании соблазнять других женщин, и в раздражающей привычке перебивать шутками всякий серьезный разговор, а также во вполне понятном решении написать критическую статью или расширить собственное дело. Мужчина, лишенный внутренней силы, тратит жизнь на то, чтобы добиться каких-то подвластных ему результатов и тешит себя тем, что это, якобы, важно.
Разгневанный мужчина легко раздражается. Он приходит в ярость, когда от него требуется выйти за пределы своей компетенции и использовать те средства, которых у него, может быть, нет. Например, в ответ на просьбу жены принять в чем-либо участие, рассерженный мужчина склонен перевести разговор на то, как много он уже для нее сделал. Обычно речь ведется о чем-то материальном ( Посмотри на дом, в котором мы живем ), о грехах, с которыми он сумел справиться ( Я всегда был верен тебе ), или о том, как хорошо он выглядит в сравнении с другими мужчинами ( В конце концов, я не просиживаю вечера перед телевизором, как твой брат. Мы ходим в гости к друзьям, каждое воскресенье я посещаю церковь и даже вожу дочку в музыкальную школу. Тебе этого мало? ).
Такого мужчину легко спровоцировать. Для того чтобы вызвать у него вспышку гнева, не надо выдумывать ничего особенного. Сама жизнь требует, чтобы он делал больше, чем, как ему кажется, он может сделать. Обязанности постоянно напоминают о себе, и если сегодня вы хорошо почистили зубы, то не значит, что завтра этого можно не делать. Более того, даже если вы чистите их регулярно, все равно нет уверенности, что в стоматологическом кабинете у вас не возникнет никаких проблем.
Допустим, вам повезло, все зубы оказались в норме, но ваша радость все равно скоротечна. На спине появляется родинка какого-то подозрительного цвета или сын приносит домой плохую отметку. Вы начинаете выяснять причину: быть может, он просто ленив? А вдруг он употребляет наркотики? Вероятно, он просто не может сосредоточиться? Или его надо устроить в частную христианскую школу? А потом наступает лето, и в самую жару у вас неожиданно ломается кондиционер, а тут еще жена говорит, что вы совсем перестали обращать на нее внимание, и вот вы уже готовы вопить, бить и убивать.
В жизни бывают длительные периоды, когда все идет не так, как надо, и короткие мгновения, когда почти все получается (страховка выплачивается; дочь выбирают председателем молодежной группы и т. п.). Однако даже в хорошие времена вы чувствуете смутный страх, который подобен черной туче, грозящей испортить пикник.
Дай мне шанс! - кричите вы неведомо кому (а может быть, Богу, если вам кажется, что ваша ярость обращена к Нему), а жизнь (или Бог) отвечает: Будь готов! Скоро произойдет еще кое-что. Когда? Пусть это будет для тебя сюрпризом .
Вполне достаточно, чтобы поддаться панике. И гнев, который почти все мы испытываем, оправдывает те действия, которые в спокойном состоянии мы сразу же признали бы ошибочными. Поступки, которые кажутся нам правильными в тот момент, когда мы сильно рассержены, задевают других и приносят нам облегчение. Нам нравится и то, и другое.
Однако достигнутое удовлетворение неглубоко и вскоре проходит. В конце концов, оно сменяется пустотой, и мы чувствуем, что нам еще труднее продолжать свой путь, отвечая на непрекращающийся зов жизни.
В какой-то миг мы думаем только о мести. Нельзя сказать, что острое желание крушить все вокруг у большинства мужчин превращается в навязчивую идею, однако время от времени оно вскипает в них с неистовой силой. Мужчина,
характер которого мы здесь анализируем, чувствует себя хорошо, ощущая силу, способную ломать и уничтожать, но еще лучше ему становится, когда эта сила вырывается наружу.
Высвобожденная мужская энергия обретает искаженные формы, проявляясь в сарказме, грубых шутках, демонстративном пренебрежении к окружающим, изощренных силлогизмах, а также в попытке запугать собеседника. Еще острее она может переживаться в воображении или физическом оскорблении.
Если мужчина не испытывает радости, которую ему может дать только нашедшая выход мужская энергия, ему хочется наслаждаться силой. Мужчин, тяготеющих к разрушению, нельзя назвать настоящими: их сводит с ума энергия искаженной мужественности, и они сердятся налюдей, на жизнь и Бога, исполненные мстительного желания судить всех вокруг, кроме самих себя.
Случается, когда я иду вслед за человеком, медленно спускающимся по лестнице, мне хочется ему помочь . Мысль толкнуть его и поглядеть, как он упадет, в ту минуту кажется привлекательной...
Что если жизнь выставит меня неудачником, человеком, который не может справиться с ее законными требованиями? Что если я не смогу правильно решить поставленные ею задачи? А если я потеряю семью, друзей, работу и останусь совсем один, и все увидят мое поражение? Вдруг я просто пойму, что деньги, имущество и приятные воспоминания не способны заполнить ужасной внутренней пустоты?
Неподлинный мужчина живет всостоянии безмолвного страха, убивающего медленно и тихо, подобно высокому кровяному давлению. Этот страх не проходит: обычно он прячется за личиной успеха, общительности, за повседневными делами. Лишь изредка он прорывается наружу, и тогда неподлинный мужчина впадает в панику или депрессию; иногда ему хочется совершить самоубийство, убить кого- нибудь или насладиться собственной безнравственностью.
Независимо от того, живет ли этот страх где-то внутри или вырывается наружу, мужчина стремится избавиться от него, и тогда все средства кажутся разумными и вполне оправданными. Появляется желание побить собаку или накричать на жену, или как-то иначе притупить свой страх, ничем при этом не рискуя.
Выбор самый разнообразный. Например, купить порнографический журнал. Достаточно выйти из дома и дойти до ближайшего магазина. Можно получить удовольствие, расшевелив свою фантазию и память. Можно пойти в ресторан, где очаровательная официантка (единственный человек, который всегда вам улыбается) принесет вам завтрак, который как-то поправит дело. Цель одна - достичь ОБЛЕГЧЕНИЯ, и достичь быстро, надежно и легко. Чтобы испытать радость от общения с Богом, придется как следует потрудиться, а запуганный мужчина ищет облегчения прямо сейчас!
Подведем итог. Если мужская энергия не находит выхода, если она остается загнанной внутрь или приобретает искаженные формы, тогда мужчина:
1. Чувствует себя бессильным и, стремясь компенсировать то, чего ему недостает, начинает осуществлять свою власть там, где это возможно; таким образом, он превращается в АГРЕССИВНОГО МУЖЧИНУ.
2. Испытывает ярость и убеждает себя в том, что ему необходимо кому-то отомстить; следовательно, он становится МУЖЧИНОЙ-ДЕСПОТОМ.
3. Живет, испытывая страх, от которого не может убежать, и потому ищет одного лишь облегчения; стремясь притупить этот страх физическим удовольствием, он становится своего рода НАРКОМАНОМ.
Когда энергия, которую Бог вложил в настоящего мужчину, находит выход, он выглядит совсем иначе, чем мужчина ненастоящий:
1. Он чувствует не бессилие, а силу; такой мужчина начинает действовать, иногда даже наугад; стремление свидетельствовать о Боге самим характером взаимоотношений с другими людьми для него оказывается сильнее, чем упование на силу или страх перед бессилием; такой мужчина не агрессивен, он просто АКТИВЕН, и стремится завязать с другими людьми нормальные здоровые отношения; ему не столько хочется добиться ощущения собственной власти, сколько развить в себе силу, которая могла бы радовать других.
2.Такой мужчина не впадает в гнев с первой же минуты, и его не так-то просто напугать. Фраза больше, чем победитель для него имеет смысл даже в трудные минуты жизни. Если ему больно, он не пристает к другим, хотя, быть может, его положение хуже, чем у них. У него хватает мужества честно посмотреть на все, что с ним происходит, и поэтому он испытывает печаль от необходимости жить в этом падшем мире и одиночество, которое не покидает его в этом несовершенном обществе.
Но одиночество и печаль рождают в нем лишь праведный гнев, заставляющий сострадать тому, кто поражен грехом. Такой мужчина не стремится кого-то оскорбить: он мягок в обхождении (ДЖЕНТЕЛЬМЕН), хотя и не слаб, и у него есть сила, которую он контролирует, вынашивая добрые замыслы.
3.Ответ на свой страх такой мужчина находит в СВОБОДЕ. Что бы ни происходило в жизни, он всегда продолжает свой путь. Всегда есть нечто, ради чего стоит жить.
Теряя семью или любимое дело, настоящий мужчина (как и тот, о котором мы говорили выше) тоже испытывает желание кому-нибудь отомстить или найти сиюминутное облегчение, но он этого не делает. Его влечет возможность засвидетельствовать своим поведением что-нибудь хорошее и отразить в себе никогда не угасающую надежду на Бога. Он проходит через испытания с тем достоинством, которое заметно не столько ему самому, сколько другим.
Подлинный мужчина испытывает радость свободы, его влечет зов мужественности, которому он может следовать беспрепятственно. Он не впадает в патологическую зависимость и, чтобы не оказаться во власти какой-либо чуждой СИЛЫ, относится к себе со всей строгостью. Он ведет суровую борьбу с неуемным желанием наслаждений. Его жизнь подчинена определенному плану. Это ЦЕЛЕУСТРЕМЛЕННЫЙ МУЖЧИНА, который знает самого себя, а также то, как содействовать достижению цели, ради которой он живет.
Каждый день мы или приближаемся к состоянию благочестивой мужественности, или удаляемся от него. Одна из трагедий нашей эпохи заключается в том, что многие мужчины идут по пути, который, как им кажется, ведет к законным радостям их мужской природы, и, быть может, пройдут годы, прежде чем они поймут, что дорога, которой они шли, давала выход энергии извращенной, а не подлинной, и что сам этот путь еще сильнее ослабил, ожесточил и запугал их.
Есть пути, которые кажутся человеку прямыми; но конец их - путь к смерти (Прит. 14:12).
Прежде чем перейти к обсуждению подлинной мужественности, я хотел бы поразмышлять о той глубокой страсти, которая заставляет мужчин идти по пути, уводящем от истинного мужского благочестия.
Супруги чувствовали себя нервно, оба сердились. Это был их первый визит к доктору Гилберту, консультанту по вопросам семьи и брака, которого им рекомендовал их пастор. К концу первого года совместной жизни женщина начала говорить о том, что необходимо обратиться за помощью. Мужчине эта мысль всегда не нравилась. Он считал: они сами могут во всем разобраться, и если бы она не пригрозила разводом, то сейчас, за две недели до второй годовщины их брака, он не сидел бы в кабинете доктора Гилберта. Ему было двадцать девять, ей - на год меньше.
Она заметно нервничала, а он старался казаться спокойным. Учти, - предупредил он перед визитом, - я не отказываюсь сходить туда один раз, просто чтобы посмотреть, действительно ли в этом может быть хоть какой-то толк .
Доктор Гилберт предложил кофе, оба отказались, и тогда он спросил прямо: Скажите мне, что вас заставило прийти? Ну что ж, неплохо, - подумал молодой человек. - Он ведет себя вежливо, но при этом сразу приступает к делу .
Для его жены вопрос доктора послужил сигналом к откровенному рассказу, и она начала с того, что ее муж уже слышал: Доктор Гилберт, наш брак в опасности .
Почти пятнадцать минут она обрушивала на него один рассказ за другим: бурное ухаживание, свадьба и почти мгновенное крушение семейной жизни. Всегда ссоры. Никакой интимной близости. Просто секс. Такое больше нельзя выносить. В конце концов, она выходила замуж не для этого.
Свое выступление она закончила самой привычной жалобой: Когда я пытаюсь рассказать ему о своих чувствах, он или злится, или просто молчит .
Теперь заговорил муж. С его точки зрения идти сюда вовсе не стоило. Послушайте, я тысячу раз говорил ей, что готов сделать все, чтобы вдохнуть в наш брак новые силы. Я люблю ее. Мы вместе посещали какой-то семинар, который, как она считала, может помочь, и я на самом деле старался следовать полученным советам. Там много говорилось о том, как наладить отношения, как признаваться в любви в желанной для женщины манере, какие шаги предпринять, чтобы оживить отношения .
Он остановился и посмотрел на консультанта. Доктор Гилберт не поддакивал, но и не выражал недоверия.
Молодой человек продолжал: Наш пастор сказал жене, что вы хороший специалист, и мы решили попытаться. В одном она права: наши отношения действительно оставляют желать лучшего. Если у меня болит зуб, я иду к стоматологу, а если надо укрепить брак, мне кажется, есть смысл пойти на прием к консультанту . Вы слышите, что он говорит? - закричала его жена, чуть не выскочив из кресла. - Я хочу чтобы со мной рядом был мужчина, с которым бы меня что-то связывало и благодаря чему мы могли бы жить вместе, а он хочет скрепить то, что развалилось. Для него наш брак подобен поломанному автомобилю .
Немного успокоившись, со слезами на глазах, она продолжала: Я не какая-то поломанная вещь. Я личность, женщина, которая хочет, чтобы ее любили. Я просто не знаю, сможем ли мы когда-нибудь быть счастливы . Она разрыдалась. Он терпеть не мог, когда она плакала: всегда как-то внутренне сжимался и чувствовал себя беспомощным. Да, он сердился, пугался, но больше всего ощущал свое бессилие. Она все плакала, а он сидел неподвижно.
Скажите, о чем вы сейчас думаете? - спросил доктор Гилберт. Вопрос был обращен к мужчине. Тот лишь пожал плечами и сказал: Я не знаю, что делать...
В детстве, перед тем как идти спать, я любил лежать на теплой летней траве, пристально глядя в усеянное звездами небо. Я чувствовал себя маленьким, но мне нравилось это чувство, потому что я знал: есть нечто огромное, чему я принадлежу, нечто гораздо большее, чем я сам. Я не знал, что это такое, но понимал, что оно как-то связано с той великой историей, которую рассказал Бог. Я хотел узнать ее и стать ее частью.
С тех пор я понял, что пристально смотреть в небо - это совсем не то, что сидеть в библиотеке, писать докторскую диссертацию или давать профессиональную консультацию. Созерцание звездного неба позволяет видеть всю картину в целом, а другие виды деятельности заставляют погружаться в детали. Мои взрослые обязанности в основном заключаются в том, чтобы как следует разобраться в какой-нибудь проблеме и продумать способы ее решения (например, попытаться понять, почему одних мужчин тянет на гомосексуальные связи, тогда как другие не в силах совладать с депрессией). От психолога ждут одного: выяснить, что не так, и найти выход. Сегодня того же ожидают и от руководителей библейских семинаров, пасторов и других христианских лидеров: ожидают, чтобы они помогли справиться с реальными жизненными проблемами. Если им это удается, их начинают считать экспертами, если нет - начинают говорить об их несостоятельности и просто забывают, как людей не очень нужных. С другой стороны, складывается впечатление, что христианские руководители в большей степени заинтересованы в каких-то отрывках и деталях, а не в видении общей картины (то есть не в созерцании неба), где проповедуется Божья слава и дела Его рук (Пс. 18:1). В результате современные богословские высказывания больше похожи на рецепты, а не на священные Божьи истины. На место трансцендентной теологии, которая рождается из созерцания этой всеобъемлющей картины, приходит рецептурная теология с характерным для нее акцентом на конкретные жизненные особенности. Средоточием первой является Бог, Его характер и замысел, средоточием второй - человек, его потребности и благополучие.
Такой стиль мышления определяет и наш подход к повседневной жизни. Возьмем пример, с которого мы начали эту главу. Муж исходил из двух частных предположений: ему казалось, что, во-первых, кто-то знает, что ему надо делать, чтобы вывести из кризиса его супружескую жизнь, и, во-вторых, он считал, что, если он найдет такого человека и последует его совету, ситуация улучшится. Руководитель семинара, о котором он говорил, не был настоящим знатоком своего дела, но, быть может, консультант, к которому они пришли, найдет рецепт, способный оживить их супружеские отношения. Почти все мы думаем именно так. Нам хочется верить, что кто-то хорошо знает, что нам делать, чтобы решить проблемы, и (в зависимости от того, насколько они серьезны) мы готовы делать все, что нам посоветуют. Наша культура стала культурой ЭКСПЕРТОВ И ТЕХ, КТО ИМ СЛЕПО ДОВЕРЯЕТ, причем все п олны решимости разобраться в конкретных деталях и фрагментах нашей повседневной жизни.
Приведем несколько примеров того, что из себя представляет рецептурное мышление:
- Хотите знать, как избавиться от последствий обид, пережитых вами в детстве? Вот несколько компонентов, которые даны Богом. Перемешайте, как написано, и вы получите превосходную смесь, которая резко повысит вашу самооценку .
- Быть может, вам надо принять решение о вашей будущей работе или совладать со стрессом, связанным с работой, которая у вас уже есть? Вот вам парочка библейских принципов. Они укажут, как действовать. Примените их к вашей жизни и скоро вы почувствуете уверенность, которая позволит идти вперед и радоваться от осознания того, что вы являетесь средоточием Божьего замысла .
- Вы рассержены? Никак не можете наладить отношения со своей супругой? А может быть, вам не помириться с приятелем? Вот Божий рецепт, который поможет избавиться от гнева, разрядить обстановку и наладить интимные отношения. И помните: ЕГО лекарство всегда действует .
Фрагментарный подход к жизни оказывает влияние на то, как мужчина воспринимает себя самого, считает ли он себя человеком благочестивым или нет. Он почти не чувствует себя мужчиной, когда обстоятельства вынуждают его сдаться и сказать: Я совсем не знаю, что делать , - и, сказав это, ничего не предпринимать. Нерешительные мужья и женихи, угодливые трусы, хнычущие жертвы - таковы слабые мужчины. Подобно флагу, который как тряпка висит в безветренную погоду, они не двигаются с места, и их единственные мужские поступки проявляются в том, чтобы кричать на женщин или на тех мужчин, которые от них зависят, напиваться допьяна и мастурбировать в угоду своим излюбленным фантазиям. Если ты живешь в обществе, которое считает, что мужчина всегда должен знать, что делать, не так-то просто столкнуться с проблемой, для решения которой нет рецепта.
Мужчины часто говорят о том, что больше всего они чувствуют себя мужчинами, когда могут сказать: Вероятно, я и не знаю, какбытьсэтим, но зато знаю, какделатьто. Я могу это сделать, делаю и все получается хорошо . Такой мужчина может преуспевать в бизнесе, но он почти не общается с детьми. Живя в сфере своей компетентности, он обычно не испытывает никаких проблем, связанных с чувством мужского достоинства. Он сталкивается только с теми проблемами, в разрешении которых абсолютно уверен.
Мужчины, которые ощущают себя мужчинами, на самом деле могут и не обладать необходимым мужеством. Они чувствуют себя мужчинами в силу своей осведомленности в какой-либо области, почти не замечая, что сфера, предполагающая дела, с которыми им не справиться, вбирает в себя самые значимые для них связи и взаимоотношения, тогда как другая (включающая в себя все то, с чем они справляются хорошо) предполагает выполнение безликих задач, доставляющих им удовольствие. Мужчины, у которых чувство собственного благополучия подкрепляется решением знакомых им проблем, обычно оказываются несостоятельными, когда речь заходит об установлении близких взаимоотношений.
Нередко они запрещают своим женам говорить об одиночестве, переживаемых обидах или непонимании. Какие бы жалобы они не услышали, они или пресекают их, или просто не обращают на них внимания. Такой мужчина может пойти со своим сыном на футбольный матч, но никогда не отправится с ним в дальнюю прогулку. Если у него возникнут какие-то проблемы, он постарается сделать так, чтобы никто этого не заметил, и особенно сыновья. Мужчины, знающие свое дело, не умеют выслушать и не могут быть искренними.
Такой мужчина может весело общаться со своей дочерью, много смеяться, добродушно подтрунивать или сурово говорить, что ее никто не смеет тронуть даже пальцем ( Если какой-нибудь парень тебя обидит, я ему вправлю мозги ), но почти не разговаривает с ней и не имеет представления о доверительной беседе с глазу на глаз.
Поскольку у них нет возможности расслабиться в своем добродушии настолько, чтобы оно смогло поглотить все их отрицательные черты, поскольку они не могут сохранять в себе сильное чувство любви, которое могло бы их поддерживать, женам и дочерям таких мужчин приходится несладко. Они не смеют забывать о своих обязанностях. Им надо быть наготове. Неподлинные мужчины воспитывают суровых женщин.
Мне кажется, что больше всего мужчина чувствуют себя мужчиной, когда может сказать: Я не знаю, что делать в этой ситуации, но знаю, что нельзя отступать и необходимо действовать. Поэтому я попытаюсь представить, чего хотелось бы Богу, и потом постараюсь этого достичь, используя всю свою мудрость и силу, которую дал мне Господь . Настоящий мужчина идет вперед даже тогда, когда у него нет никаких рецептов.
Критикуя рецептурную теологию, я не подвергаю сомнению Библейские принципы, которые она отстаивает, и не отвергаю ее требование следовать им. Мне просто не нравится характерная для нее тенденция превращать эти принципы в формулу успеха.
Мы не должны обращаться с Библией; как с поваренной книгой, напичканной рецептами любых блюд, которые мы захотим состряпать. Бог отвечает на нашу конкретную ситуацию, призывая нас принять участие в той истории, которая бесконечно шире нашей жизни. Рецептурная теология исследует лишь отдельные фрагменты, чтобы помочь нам лучше рассказать наше личное повествование, а Бог призывает соединиться с Ним, рассказывая Его историю.
Мне кажется, что в основе современной культуры лежит стремление к достижению жизненного успеха. Мы считаем,
что жизнь должна этому отвечать (по крайней мере, нашаличная жизнь). Мы полагаем, что нам надо чувствовать себя хорошо, радоваться дружбе, прилично зарабатывать, иметь своего доктора и знать, что наше окружение нас уважает. Существуют специалисты, которые помогают нам сделать жизнь полнокровной в этом смысле, и, решая призвать на помощь Бога, они превращаются в тех людей, которых я называю рецептурными богословами.
Мы удивительно близоруки. Но почему? Почему нас так завораживает маленькая картинка собственной жизни, и мы не приходим в восторг от возможности увидеть огромную картину, которую рисует Бог? Почему нам так трудно усомниться в правильности своих представлений о жизни (не говоря уже о невозможности отказаться от мысли, будто кто- то может нам подсказать, как лучше всего ее устроить)? Почему рецептурная теология так популярна?
Быть может, вслед за прошлыми поколениями мы отодвинули на второй план по крайней мере какую-то одну принципиально важную библейскую истину, и в результате этого у нас сформировалось искаженное представление о христианстве и христианской жизни? Во времена Мартина Лютера церковь позабыла о благодати, и в результате сформировалась рецептурная теология индульгенций и добрых дел.
Мне кажется, что в наши дни люди перестали ощущать весь драматизм и вдохновение своего призвания - своей жизнью и характером отношений друг с другом явить миру незримого Бога. Мы легко забываем единственно важную истину, которая нас касается: истину о том, что все мы носим в себе Божий образ. Являясь этим образом, мы призваны всей своей жизнью рассказывать Его историю, а не свою с Его помощью.
Когда мы забываем об этой истине, призыв уподобиться Богу превращается в шепот, а желание как можно полнее Реализовать себя в этой жизни - в крик. Мы превращаемся или в стремящихся выздороветь больных ( Могу ли я чувствовать себя лучше? ), или в угрюмых законников ( Могу ли я делать лучше, чем делаю? ). Истина, согласно которой своей жизнью нам надо являть Бога другим людям, низводится до религиозной риторики, которую мы, в той или иной мере, принимаем, хотя в то же время ищем реальной помощи, якобы дающей нам возможность наладить отношения с жизнью и почувствовать себя комфортно. Более высокому призыву-жить согласно Божьему замыслу - мы предпочитаем чью-то практическую помощь.
Все дело в том, что мы никогда не сможем как следует решить свои проблемы, никогда не справимся со своими духовными обязанностями, если прежде не научимся благоговейно относиться к призыву нести в себе образ Бога и не решим узнать Его лучше. Начните с рецептурной теологии и вы никогда не поднимитесь выше себя самого, но начните с теологии трансцендентной, и в конце концов вы станете тем, кем вам и надлежит быть согласно Божьему замыслу.
Позвольте объяснить. Сегодня рецептурная теология поднимает две самых больших темы: как решить возникшие проблемы (призыв к исцелению) и как научиться исполнять свои обязательства (призыв к послушанию).
Таким образом, мы или с головой уходим в заботы о собственном хорошем самочувствии, или ощущаем, как на нас давит необходимость творить добрые дела. Нито, ни другое не дает нам истинной возможности раскрыться перед Богом и выполнять Его заветы.
Тот, кому кажется, что самое главное - это облегчить страдания вконец измученному человеку или научиться поступать так, чтобы в любви тебя ценили и принимали, в конце концов обратится к рецептурной теологии. Он станет искать специалиста, который помог бы ему более полно, свободно и счастливо ощущать себя самого в этом трудном мире. Быть может, речь пойдет о необходимости строгого исполнения долга, однако если создастся критическая ситуация, на первый план выйдет вопрос о личном счастье и благополучии, а не об исполнении обещаний.
Однажды на консультации один человек сказал мне так: Когдая нахожусь с другой женщиной, то как мужчина чувствую себя гораздо лучше, чем с женой. Я знаю, это неправильно, но просто не могу представить, чтобы Богхотел продолжения наших супружеских взаимоотношений, ведь мы делаем друг друга такими несчастными .
С другой стороны, эксперты, специализирующиеся на твердом и четком наставлении, воспринимают Бога не столько как любящего Отца, сколько как армейского сержанта, которому надо беспрекословно подчиняться. Они акцентируют внимание на совершенно другом богословии, которое по-прежнему остается рецептурным , но в то же время постоянно напоминает нам об ответственности. В результате человек становится самодовольным и ощущает не радость, а собственную самоправедность, не свободу, а давление. Один мой приятель рассказывал мне, что когда он пошел на прием к консультанту, тот сразу же дал ему компьютерную распечатку библейских стихов и сказал, что их нужно выучить наизусть и все до единого исполнять. Когда, пытаясь наладить свою жизнь, человек просто изо всех сил старается что-то сделать лучше, он в конечном счете или терпит неудачу и живет с ощущением поражения, или преуспевает и начинает гордиться. И то и другое оставляет его в той сфере жизнедеятельности, которой, как нам кажется, мы можем управлять. Нам нравится думать, что если возникнет необходимость в каком-либо исцелении, мы знаем, какие шаги предпринять. Мы уверены, что наши обязанности перед Богом похожи на хорошо освещенную дорогу, по которой легко идти. Нам кажется, что все ясно, и мы знаем, что делать. У нас никогда не появляется потребность оставить знакомую сферу деятельности, и поэтому мы так и не можем понять, что такое зависимость и доверие, о которых узнаешь, лишь вступив в область тьмы.
Но давайте подумаем, что произойдет, если у нас хватит мужества оставить привычные дела и проникнуть в область тайны, где нет никаких ответов и где более необходима не та строгая дисциплина, с которой мы следуем каким-то правилам, а мужество, позволяющее войти в хаос. Представьте встревоженного отца, который все время был занят своим непростым характером, но вдруг понял, что должен помочь своему сыну прийти к Богу. Возможно, он не знает, что именно ему надо делать, но энергия, которую он обратил на сына, Движется в нужном направлении.
Если бы мы перестали воспринимать предлагаемые нам рецепты как требования бездумного подчинения или технические приемы, способствующие внутреннему исцелению, то могли бы расценить те добрые принципы, которые в них содержатся, как возможность познать Бога и засвидетельствовать Его своей жизнью. Быть может, тогда мы снова начали бы чаще думать о характере Бога и Его замыслах, и это способствовало бы развитию трансцендентной теологии.
Для того чтобы правильно осмыслить, что такое мужское достоинство, для того чтобы стать настоящим мужчиной, знающим цену духовности, надо начинать не с каких-то рецептов, способных помочь развитию мужественности, а с неповторимого Божьего призыва к людям. Надо постараться выяснить, чем богоподобие мужчины отличается от бого- подобия женщины, в чем заключается самобытность Божьего призыва, обращенного к мужчинам.
Для того чтобы мужчины могли реализовать те глубоко коренящиеся в них сугубо мужские способности, которые изначально были присущи Богу и затем дарованы мужчинам, для того чтобы помочь им как можно лучше отразить в своей жизни те особенности Божьего характера, которые наилучшим образом могут выразить только они, необходимо найти мудрого человека, который всем своим существом чувствовал бы, что такое Бог и какова Его природа. Здесь необходим богослов, исповедующий трансцендентную теологию, поскольку знания представителя теологии рецептурной окажутся просто ни к чему.
Рецептурная теология гораздо лучше вписывается в ту область, которую я называю ОБЛАСТЬЮ УПРАВЛЕНИЯ, тогда как трансцендентная теология становится необходимой в том случае, когда мы соприкасаемся с ОБЛАСТЬЮ ТАЙНЫ. В нашей жизни все можно отнести к одной из этих областей.
Для мужчин вполне естественно действовать в сфере управления, но если они ступили на путь поиска подлинной мужественности, то они должны найти в себе смелость прикоснуться к тайне. Поясню подробнее. ОБЛАСТЬ УПРАВЛЕНИЯ вбирает в себя все то, что более или менее предсказуемо и имеет определенный порядок, с помощью которого (осмыслив его как следует) можно направить нашу жизнь в желанное русло. ОБЛАСТЬ ТАЙНЫ включает в себя все, что до конца предсказать нельзя. Немыслимо обрести власть или контроль над существующим там порядком, ибо понять его до конца невозможно.
Находясь в сфере управления, мы можем двигаться вперед и хоть как-то контролировать ситуацию, ставить цели и достигать их, следуя выработанному плану. Вступив в область тайны и начав свой путь, мы можем не сомневаться лишь в Том, Кому мы доверяем, но над Кем не властны. Какую бы цель мы здесь ни поставили, она непременно связана с молитвой, в то время как свою энергию мы направляем не на развитие каких-то событий, а на то, чтобы угодить Богу.
В нашей культуре любые отношения (включая и наши отношения с Богом) принято считать решением некой задачи. При этом мы должны найти наиболее эффективное ее решение. Нам нравится думать, что как возрастание во Христе, так и развитие прочных взаимоотношений с другими людьми, принадлежат к уже упомянутой сфере управления, поэтому остается лишь выяснить, как нам действовать. Мужчины предпочитают делать то, чем они могут управлять, и в этом смысле рецептурная теология указывает им путь.
Но нам необходимо понять, что значит без остатка предаться Господу? Как добиться глубокого контакта с другими людьми? И для этого мы должны ступить в область тайны. А возможность обратиться к неведомому, где Бог совершает Свою самую сокровенную работу, может дать только трансцендентное богословие.
Эти слезы были не похожи на другие. В них было больше отчаянья. Они не были вызваны раздражением, которое порой накатывало, когда он чувствовал, что с ним не считаются так, как ему хотелось бы, и, уж конечно, их причиной было не недовольство, похожее на каприз ребенка. Эти слезы были другими. Он чувствовал, что они чище, что в них нет обиды, нет злости, нет ничего такого, что потом пробудило бы в нем отвращение к самому себе.
Ему очень хотелось остаться одному, и в то же время он хотел, чтобы жена пошла следом. При этом он не чувствовал себя слабым, зная, что ни она, ни кто другой не смогут его утешить. В какой-то момент (когда он стоял, опершись на перила и глядя в озеро) он словно заглянул в черную дыру, о существовании которой всегда подозревал, но которую прежде никогда не видел так близко.
Чистая красота голубой озерной глади, в которой отражались покрытые снегом вершины канадских гор, являла собой драматический контраст с тем, что сейчас творилось в душе этого мужчины, где не было ничего: ни красоты, ни силы, ни смысла, ни любви - одна лишь тьма. Все началось с того момента, когда он просто перестал понимать свою жизнь. Теперь этот миг представлялся ему как некая дверь, которая, тихо открывшись, увлекла его в темноту и мрак. Приступом тошноты к горлу подкатывал страх, и, наконец, его словно прорвало: Я не знаю, что делать! Он кричал в никуда, быть может, Богу, если Тот слушал.
Ответом было молчание: ни ободряющего шепота, ни утешительного присутствия. Он еще сильнее почувствовал, как одинок. Быть может, это ад? Нескончаемая боль. Никакой помощи. Полное одиночество.
Но он не был в аду. Озеро, на которое он смотрел, было по-прежнему красиво, а рядом стояла жена, удрученная и исполненная нежного участия. И, кроме того, он знал, что Бог где-то рядом: сокровенный безмолвный Бог тоже был здесь.
Странно, - подумал он. - Какое глубокое смирение можно пережить. Чувствуешь себя совершенно беспомощным, потому что почти погиб .
Эта мысль, появившаяся из ниоткуда, словно оживила его. Но утешения по-прежнему не было. Кругом - одна непроглядная тьма. Он сидел неподвижно. Быть может, попросить у жены прощения? Обнять ее? Но он чувствовал, хотя и не мог выразить это словами, что в большей степени виноват перед Богом. Может быть, надо попытаться разобраться с женой как-то по-другому? Глупо. Всего лишь еще один повод показать свой эгоизм.
Я не знаю, что делать! Все бессмысленно У него было ощущение, что его поймали в ловушку собственные вина, холодность и эгоизм. Он был полностью парализован. Найдется ли кто-нибудь, кто сказал бы мне, что я должен делать?
Внезапно он почувствовал, что этот вопрос утратил всю свою актуальность и ответ ему совсем не интересен: он знал, что никакого ответа не будет и что спрашивать бесполезно. Перед ним открылась другая дорога, и надо было сосредоточиться на чем-то более серьезном, чем его неведение.
А потом он что-то услышал. Слова звучали в нем самом, совершенно новые, неожиданные, непрошенные, но очень желанные. Тьма ослепила его, он до сих пор ничего не видел, но то, что он слышал сейчас в этой темноте, никогда раньше не осознавалось так четко на свету.
Да, я действительно во тьме, - говорил он и слушал. - Я не знаю, что делать. Я совершенно потерян, сбитстолку и страшно напуган. Я чувствую, что между мной и Богом - преграда, и вижу лишь два выхода из ситуации, в которой сейчас нахожусь: или ждать до тех пор, пока подавленное настроение не пройдет, или предаться Богу. Нет, первое никуда не годится. Эта тьма всегда будет возвращаться и с каждым разом она будет все ужаснее: она снова заставит меня понять, что мой выбор был необдуманным, и сделает так, что в отчаянья я захочу отступить. Но в то же время эта тьма благотворна, потому что делает все ясным как никогда. Мне остается только одно - довериться! Господи, я припадаю к Тебе всем своим сердцем. Сожги мою плоть и исполни меня Твоего Духа. Ты как никто другой достоин того, чтобы я целиком и полностью доверился Тебе. Благодарю Тебя за эту тьму, которая заставила меня замолчать, и позволила услышать Твой голос .
Он взял жену за руку, и они медленно вернулись в комнату. Близости по-прежнему не было. Радость медового месяца не наступала. И все-таки он чувствовал, что впереди его ожидает нечто гораздо лучшее. Эта убежденность крепла в нем с каждой минутой. Он чувствовал также, что хочет идти навстречу Богу, жене и жизни так, как никогда раньше. Жена ощутила, как ее надежда крепнет.
Мужчины призваны входить во тьму, настойчиво и осмысленно двигаться вперед, даже когда лежащий перед ними путь плохо различим. Наблюдения, сделанные на основании анализа повествования о творении, помогут нам увидеть, что Бог уже совершил то, к чему призывает мужчин.
Наблюдение 1. О Боге Библия прежде всего говорит, что Он - ТВОРЕЦ и что Он творил, ОБРАЩАЯ СВОЕ СЛОВО ВО ТЬМУ. Об этом сказано в четвертой и пятой главах Книги Бытия.
Наблюдение 2. В первую очередь в Библии говорится о человеке. Для этого используется еврейское слово (Быт. 1:27), которое переводится как МУЖЧИНА. Шестая глава содержит размышления о значении этого слова.
Наблюдение 3. Вначале Бог поручил Адаму ДАТЬ ИМЕНА ЖИВОТНЫМ. Адам был призван своим словом создать порядок там, где ничего не было, то есть поступить подобно тому, как действовал Бог в момент творения. Когда Адам говорил, мироздание становилось упорядоченным, но когда он замолкал, возвращался хаос. Значение его слов и молчания раскрывается в главе 7.
Мы видели, что происходит, когда мужчины утрачивают свои мужские черты. Стремление решить проблемы путем использования рецептурной теологии, навязывающей нам фрагментарный подход к жизни, противоречит истинной мужественности, уводя от тайны и веры. А теперь немного разовьем эту мысль. Подобно Богу, мужчина был призван обращать свое слово во тьму, став повествователем.
После смерти Иисуса два путника, направляясь по дороге к селению Еммаус, разговаривали о том, что события последних дней вызвали у них разочарование и смятение. Они ничего не понимали, но не переставали размышлять, продолжая путь. Библия говорит, что они разговаривали между собою о всех сих событиях... разговаривали и рассуждали между собою (Лк. 24:14-15).
Присоединившись к ним, Иисус (Которого они не узнали) спросил, о чем они беседуют. Оба были удивлены таким вопросом и подумали, что Он, наверное, не из города. О чем еще можно было говорить? События, связанные со смертью Иисуса, и все, что произошло за последнюю неделю, настолько ошеломляло, что они не могли думать ни о чем другом. Все надежды рухнули. Ни в чем не было смысла. Кругом была тайна - обескураживающая, неприятная, мрачная.
Иисус немного послушал, а потом остановился и, заставив остановиться своих спутников, сурово посмотрел на них и сказал: О, несмысленные и медлительные сердцем, чтобы веровать всему, что предсказывали пророки! Не так ли надлежало пострадать Христу и войти в славу Свою? (Лк. 24:25-26).
Он возобновил путь, рассказывая о Библии, и они, слушая, последовали за Ним. Начав от Моисея , Он изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании (Лк. 24:27). Позднее эти люди вспоминали, как их сердца горели, когда они слушали Его откровение о Себе.
Открыв первые страницы Библии, мы прежде всего узнаем, что Бог - Творец всего сущего и что творил Он во тьме.
Задумайтесь над первыми двумя предложениями Библии: В начале сотворил Бог небо и землю . И потом: Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою .
Далее рассказывается, что Бог обращал Свое слово в бесформенную, голую тьму. Он вошел в исконную область тайны и силой творческого воображения создал из хаоса красоту и жизнь.
Он говорил десять раз: с помощью первых четырех фраз Он придал форму бесформенному миру и установил порядок (Быт. 1:3,6,9,11). Произнеся следующие четыре фразы, Он наполнил пустоту красотой жизни (Быт. 1:14,20,24,26). А две последние фразы открыли сердце Бога людям, которых Он сотворил: Он благословил их на совершение достойной, исполненной смысла работы (Быт. 1:28) и даровал им широкие возможности для удовлетворения физических потребностей (Быт. 1:29-30). Он уже даровал людям Себя и друг друга, и, таким образом, у них больше не было проблемы межличностного общения.
А теперь на мгновенье остановимся. Говорится ли в этом рассказе что-нибудь о Христе? Павел провозглашает, что Христом создано все (Кол. 1:16). Христос был Тем, Кто говорил во тьму, чтобы из хаоса создать порядок и красоту.
По дороге в Еммаус Творец рассказывал Своим спутникам, как давным-давно Он вступил в тайну темных вод, чтобы создать жизнь. Что Он говорил Им о Себе, имевшем власть сделать их настоящими пресвитерами?
В начале, еще до того как Христос заговорил, не было ничего, кроме воды: неукротимой, холодной, безжизненной воды, покрытой непроницаемым покровом тьмы. Важно помнить, что Бог говорил в эту тьму, чтобы создать жизнь. Петр полагает, что, забывая, как Бог творил этот мир, люди утрачивают благочестие.
Прислушаемся к его словам: В последние дни явятся наглые ругатели, поступающие по собственным своим похотям... Думающие так не знают, что в начале словом Божиим небеса и земля составлены из воды и водою (2 Пет. 3:3,5).
Итак, забывая о том, что Бог творил, обращая Свое слово во тьму, мы рискуем утратить благочестие. Каким образом? Почему? Что это значит? На первый взгляд здесь нет никакой связи.
Однако мы увидим эту связь, когда поймем, что представляла собой та тьма, в которую Он говорил. В последующих главах мы будем говорить о том, что мужчины призваны вступать в самые темные уголки своего внутреннего мира; они должны обращаться к хаосу жизни с той же силою, с какой Христос обращал Свое слово во тьму (Кол. 1:16,29).
Библия говорит о нескольких видах тьмы. Есть тьма скрытности или порочности, тьма, которую любят те, чьи дела злы (Ин. 3:19). Христиане призваны выйти из этой тьмы к свету полной искренности и прощения (1 Пет. 2:9). Как улицы Лондона в романах Диккенса полны скрытой жизни, так густой покров тьмы делает зло невидимым. В природе Бога такой тьмы нет. И нет вообще никакой тьмы, нет потаенных областей, скрывающих изъяны (1 Ин. 1:5).
Об этом говорит и Иуда, рассказывая, что мятежных ангелов Господь соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня (Иуд. 6). Это тьма суда, ужасная тьма, наплывающая в то мгновение, когда Бог (Который Сам - свет) отвергает кого-то полностью.
Но есть тьма другого рода. В Писании говорится, что тьма покрывала воду, в которую говорил Бог, когда творил жизнь. Эта тьма означала не скрытую порочность или наказание за зло, а неупорядоченность и неуправляемый хаос.
Над ней носился Дух Божий (см. начало Писания), заставляя ждать чего-то, что должно было произойти. Это тьма смятения, случайности, готовой уступить место свету порядка и красоты, бессмысленный хаос, совершенно бесформенный, не имеющий никакой искры жизни, но хаос, которой можно превратить в нечто чудесное.
Такая тьма столь густа, что препятствует любому естественному движению. Когда Бог наслал тьму на Египет (Быт. 1:2иИсх. 10:21-22), ее можно было ощутить. Втечениетрех Дней никто не мог двинуться с места.
Экскурсовод, выключающий свет в подземной пещере, может не предупреждать людей, чтобы они стояли тихо: в непроглядной темноте никто не станет двигаться.
Когда Бог провозглашал закон на горе Синай, она была окутана тьмой, облаком и мраком (Втор. 4:11, здесь опять употребляется то же слово). Мы читаем, что люди глас слов Его... слышали, но образа не видели, а только глас (Втор. 4:12).
В темноте хаоса и смятения нельзя видеть, но можно слышать, по крайней мере слышать голос Бога. В темноте мы не можем передвигаться также естественно, как при свете, но движение сверхъестественное (движение Бога и движение человека, вызванное верой) возможно даже в самой густой тьме.
Когда занавес поднимается и перед нами разворачивается библейская драма, мы тотчас видим Христа. История начинается с того, что Бог противостоит изначальной сфере тайны: тьма покрывает бесформенные, пустые воды. Нет никакого замысла, порядка, красоты, жизни - одна тьма.
Над нею носится Дух. Потом начинает говорить Бог. Силой, превышающей силу тьмы, Он вступает в тайну и Своим словом творит жизнь.
А теперь обратите внимание на один момент, важный для нашего исследования подлинной мужественности. Прежде всего Бог велел мужчине дать имена животным, созданиям, которых Он мог бы назвать Сам: ...и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей (Быт. 2:19). Эту задачу Бог возложил на мужчину, а не на женщину. Ева еще не была сотворена.
Подобно Богу, человек был призван обратить свое слово во тьму, войти в совершенно безымянное царство животных и дать каждому имя. В древней ближневосточной культуре считалось, что человек, дававший чему-либо имя, имел власть определить характер именуемого, придать форму его природе, наделить любыми качествами.
Можем ли мы предположить, что Бог призвал мужчин действовать, как Он, мужественно вступая в любую область тайны и обращая свое слово во тьму?
С утратой благодати, жизнь каждого мужчины исполнена смятения и хаоса. Рассмотрим лишь несколько примеров. Что должен делать мужчина, когда жена унижает его в присутствии друзей?
Он должен:
- упрекнуть ее?
- сделать вид, что ничего не происходит?
- сказать что-нибудь приятное?
- вернуться к этому позднее и сказать ей, что она заставила его переживать?
- никогда к этому не возвращаться?
Что должен делать мужчина, если он ненавидит свою работу?
Он должен:
- перестать жаловаться и довольствоваться тем, что у него есть зарплата?
- поискать другую работу?
- осмыслить свою работу как Божий дар?
- попытаться выяснить, что ему не нравится больше всего и что можно изменить?
Что должен делать мужчина, поссорившись с близким другом?
Он должен:
- обсудить это с ним, как к тому призывает Евангелие от Матфея (Мф. 18:15-17)?
- посмотреть на все это с любовью, которая, как известно, покрывает множество грехов?
- указать другу на его недостатки и тем самым способствовать его росту?
Мужской характер начинает заявлять о себе в тот миг, когда мужчина задает себе вопросы, зная, что на них нет ответов.
Ни один мужчина не может избежать области тайны. Если его жизнь строится на отношениях с кем-либо и он хочет, чтобы эти отношения приносили плоды, он наверняка столкнется с неразрешимыми проблемами. Если мужчина хочет быть мужественным, ему надо научиться понимать, что означает движение во тьму.
Это заставит его сказать самому себе: Я не знаю, что делать . Причем сказать в таком отчаянии, когда оказываются бессильными всякие рецепты.
Рецепты хороши на кухне. Что касается рецептурной теологии, дающей практические советы по поводу той или иной ситуации при помощи собрания библейских принципов, то она рассматривает любую неясность как нечто, требующее разрешения, но разрешения в упрощенной форме. Тайну жизни она сводит к тому, чем мы можем управлять.
Рецептурные теологи говорят о том, каким образом сделать нашу жизнь действенной, прибегая к упрощению и умаляя остроту неясности. Что касается теологов запредельного, они понимают, что в существующую тьму неясности можно войти, но только зная Христа, пребывая в Нем, доверяя Ему в надежде, что Он пошлет нам сверхъестественную силу, которая будет носиться над любой представшей перед нами тьмой и вступать в эту тьму с помощью Слова, рождающего жизнь.
Как только появляется решимость войти во тьму и тайну, мужчина должен двигаться вперед с твердым желанием рассказать хорошую историю, прервав молчание. Мои соавторы попытаются сделать это в ближайших главах. В пятой главе Дон расскажет историю, которую нам, мужчинам, надо познавать по мере того, как мы продолжаем свое путешествие, - историю Бога. В шестой главе Эл обратится к нам с призывом вспомнить, каким образом Бог действует в нашей жизни, вспомнить истории, вселяющие надежду, особенно тогда, когда их кому-нибудь рассказываешь. И, наконец, в седьмой главе Дон покажет нам, чтоуподобляться Богу, пребывая во тьме, и по достоинству отвечать на призыв бого- познания - значит нарушать тишину и говорить. И тем самым становиться мужчинами.
В два часа ночи тишину взорвал телефонный звонок. Он проснулся не сразу. Телефон зазвонил во второй раз. Третий звонок помог ему осознать, где он находится. Он взглянул на часы и подумал: Кто может звонить в такое время? Затем медленно потянулся к телефону. Или это шутка, или произошло что-то серьезное. Надеюсь, что шутка , - сказал он себе. Четвертый звонок. Он резко снял трубку. На другом конце провода кто-то тихо плакал. Прошло несколько нестерпимых секунд, прежде чем послышался нерешительный голос: Сынок, это я, твоя мать. С отцом плохо .
Он словно онемел. Не хотелось верить. Он попытался успокоиться. Отцу всего шестьдесят четыре. В таком возрасте врядли может быть что-нибудь серьезное. Что случилось? - спросил молодой человек. Перед сном случился сердечный приступ. Я вызвала скорую и дала лекарство. Сейчас мы в машине, с ним врачи . Потом ее голос изменился. Сын хорошо знал этот тон и ненавидел его: она разговаривала с ним, как будто он все еще был мальчиком. Не волнуйся. Все будет нормально , - как-то невыразительно прозвучал голос матери. Не обращая внимания на ее слова, он сказал, что вылетает ближайшим самолетом. Она начала вяло возражать, говорить, что это ни к чему. Он повесил трубку. Перед его мысленным взором проносились образы отца и его самого. Вот они борются на полу, ловят рыбу. Вот он смотрит, как впервые в жизни его отец плачет: плачет на похоронах своего отца. Вот он спит, тесно прижавшись к отцу, как маленький мальчик, в охотничьей хижине. На какое-то время он задержал это воспоминание. В ту пору ему было шесть лет. За окном закричала рысь, и в тот же миг, выпрыгнув из своей кровати, он очутился на кровати отца, скользнул под одеяло и тесно к нему прижался. С отцом было безопасно. Что бы он без него делал? Хватит, - строго приказал он себе. - Предстоит очень много работы, и к тому же нужно надеяться, что отец вылечится .
Когда он прилетел, старший брат ждал его в аэропорту. По его лицу он понял все. Слова были излишними.
Отец умер. Два часа назад. Обширный инфаркт .
Повернувшись, брат направился к багажному отделению, бросив на ходу: Нам надо многое сделать . Ему показалось, что он слишком медленно двигается. Послушно следуя за братом, он пытался осознать ужасную истину.
Стоя на краю тротуара, он чувствовал, как в нем поднимаются первые переживания. Он смотрел на проходившись мимо него людей. Если бы они хоть краем уха слышали, что мой отец умер, они остановились бы. Они повернулись бы и по- шлидомой. Если бы они знали, что мой отец у мер, чтоихжизнь больше не имеет смысла!Все в мире перестало бы двигаться, и он бессмысленно крутился бы вокруг своей оси. Жизнь бы просто кончилась. Почему Бог взял его именно теперь ? Ведь мой сын, которому всего два года, так сильно его любит. Что я ему скажу? Ведь он не поймет. Я хотел бы поговорить с отцом. Хотел бы позвонить и спросить у него, что мне теперь делать ? Он ответил бы. Но его нет .
Мысли роились у него в голове, и гнев одолевал его все сильнее. Когда вместе с братом он подходил к автомобилю, то был просто взбешен. Не печален, а именно взбешен.
Неделя, ушедшая на похороны, была сплошным кошмаром. Дом наполнился сочувствующими. Некоторые родственники выглядели довольно жалко. Никто не находил подходящих слов. Мужчина, о котором идет речь, был человеком замкнутым и любое присутствие воспринимал как вторжение в свое горе.
Где дедушка? - без конца спрашивал сын. Ни один вопрос не приводил его в такое отчаяние. Казалось, он только и делает, что ищет слова, чтобы как-то объяснить, что дедушка на небе. Он вернется? - постоянно спрашивал сын, вопросительно глядя на него.
Нет, сынок. Он не вернется .
Он не мог смотреть в глаза жене. Время от времени он обнимал ее, словно по необходимости. Но не мог позволить, чтобы она его утешала, и как можно тактичнее старался не замечать матери.
На следующий день после похорон он исчез. Исчез не в буквальном смысле. Он был там, но это была всего лишь его оболочка. Утром он позаботился о некоторых мелочах, связанных с похоронной обстановкой, изучил отцовскую страховку и заплатил по счетам. После обеда, сидя на задней террасе родительского дома, он почувствовал, как его охватывает некое новое переживание, которое, как и гнев, заставляет его бодриться.
Он был разгневан, и это чувство было ему хорошо знакомо. Он всегда чувствовал себя разгневанным, хотя об этом знали лишь немногие, однако на сей раз он почувствовал нечто большее, чем гнев. Он ощутил ожесточение. Подойдя к террасе, жена спросила, не хочет ли он прогуляться с ней. В такую жару? - ответил он, посмотрев на нее с глубокой неприязнью. Мы можем подождать, когда станет прохладнее , - сказала она. Он промолчал и отвернулся, потом взял какой-то журнал и начал рассеянно его перелистывать, и жена почувствовала себя совсем одинокой. Он испытывал сильное ожесточение, когда кто-нибудь подходил к нему с соболезнованиями. Ему хотелось навредить каждому, кто пытался с ним сблизиться. Жизнь нанесла ему сокрушительный удар, и кто-то должен был заплатить за эту несправедливость. Внешне его гнев выглядел как явная холодность, которая отталкивала окружающих.
Однако столь сильная ярость не могла продолжаться долго, в конце концов гнев заставил его вспомнить, что он просто беспомощен и бессилен перед лицом совершившейся трагедии. Он хотел, чтобы что-нибудь облегчило боль, помогло обо всем забыть.
Тогда он начал фантазировать, представлять различных женщин и предаваться похотливым мыслям. Не могло быть и речи о близости с женой в такое время. После полудня он ничего не делал, предаваясь своим безудержным фантазиям. Он дождался заката и, ощущая вечернюю прохладу,
вспомнил, что к следующему воскресенью должен подготовить проповедь.
Секс и насилие - две темы, которые волнуют каждого мужчину и на которых кинематограф и книжная индустрия зарабатывают миллионы долларов. Мужчины знают силу гнева и чувствуют привлекательность секса.
Ощутив самое сильное смятение в своей жизни, мужчина, о котором рассказывается в этой истории, нашел утешение в гневе и сексуальных фантазиях. Он пришел в ярость от того, что у него так рано забрали отца. Большинство друзей отца были старше его, но все еще жили. Почему же умер отец?
В это время воспоминания об отце не могли облегчить его страданий. Они постоянно его преследовали, напоминая о хорошем человеке, которого не стало. Чтобы отвлечься от этих мыслей, он предался сексуальным фантазиям. Теперь отца не было, и он лишился приятной возможности советоваться с ним. Он был рассержен потому, что остался один. Хаос - смятение и тьма, вторгающиеся в жизнь каждого человека, - заполнил и его жизнь, и он прибегнул к тому, что помогало, к тому, что казалось естественным.
Как мужчины реагируют на хаос, вторгающийся в их жизнь? ,
Вспомним искушение в раю. Находясь в райском саду, Адам не подозревал ни о каком хаосе. История возникновения мира, о котором рассказывается в Книге Бытия, началась с хаоса, но завершилась творением. И увидел Бог, что это хорошо . Превратив пустыню в рай, Бог сделал его жилищем Адама и Евы. До своего непослушания Адам преуспевал в любом начинании. Тернии были еще впереди. Работа его не изматывала, давала высшее удовлетворение, однако важнее всего, что он мог наслаждаться совершенными отношениями с женой и Богом.
Но потом хаос вернулся. В культуре той эпохи, когда была написана Книга Бытия, змей являлся символом хаоса, неуправляемой тьмы. Заставив Еву усомниться в мудрости Бога,
змей исказил смысл Божьего слова. Он бросил тень на Божью истину, и тьма снова начала носиться над землей.
В последней главе рассказывается, как Адам, впервые столкнувшись с хаосом, предпочел молчать. Его ответ превратил рай в пустыню. Его молчание сотворило новый хаос для его потомков: хаос насилия и сексуальной развращенности. В оставшейся части Книги Бытия об этом говорится более подробно: достаточно вспомнить об убийстве Авеля, кровосмешении Лота с дочерьми и насилием над Диной. Каждый мужчина повторяет борьбу Адама и его поражение. Наша жизнь полна хаоса. Хаос - это трагедия в многомиллионном обличье. Это может быть страх перед неопределенным будущим, решение, которое надо исполнить, когда все возможности кажутся одинаково оправданными. Хаос может выражаться в боязни потерять работу, заработную плату, супруга, в мятежном поведении подростка, в неправильном медицинском диагнозе. Если мы ведем себя честно, то знаем, что хаос досаждает нам каждый день. Хаос - это та тьма, которая начинает носиться над нами каждый раз, когда мы разговариваем с женой, исполняем свою работу, платим по счетам и пытаемся придать жизни смысл.
Адам научил нас тому, чего не надо делать. Но кто научит нас, как реагировать на хаос в нашей жизни?
Прежде чем попытаться ответить, что значит быть мужчиной, надо найти точку отсчета. Каким мужчина видит себя? На что ориентируется? Сравнивает себя с другими мужчинами? Старается походить на своего отца? Ищет примеры истинной мужественности, посещая церковь, сидя в кинотеатре или перед телевизором, увлекаясь психологией?
Характер и поведение большинства мужчин определяются не столько истиной слова Божье'го, сколько культурой, в которой они живут. Если мы на самом деле хотим стать мужчинами в том смысле, в каком нас задумал Бог, мы должны вернуться к рассказанной Им истории. Бог говорит с нами и рисует чудесный план, которому надо следовать. Для того чтобы понять Его замысел, важно и полезно сравнить Библию с языческими повествованиями о творении.
Посмотрим вкратце, как определяла мужчину древняя культура. Что говорили о мужчинах соседствовавшие с Израилем народы? На что были похожи их боги? Какими они представляли себе идеальных мужчин и женщин? Каким образом строились их взаимоотношения?
Во всем мире существует множество рассказов о творении, но мы ограничимся двумя: древневавилонским и древнегреческим. Подобно нам, обращающимся к Книге Бытия в попытке разобраться в себе, вавилоняне и греки искали ответ в своих мифах. Читая их, помните о библейской истории творения. Отличие языческих мифов от Книги Бытия просто поразительно.
(Вавилоняне называли ее Энума Элиш )
Когда небо и земля не имели названия, когда не было пастбищ и болот, был бог по имени Апсу ( сладкая вода ) и его жена богиня Тиамат ( соленая вода ), У них было множество сыновей и внуков. Становясь все сильнее и неистовее, сыновья постоянно нарушали мир и покой Апсу и Тиамат.
Тогда Апсу решил умертвить своих сыновей и внуков и вернуть тишину. Этот замысел вызвал у Тиамат ужас. Она тоже считала, что они заслужили наказания, но не столь сурового. Апсу же был неумолим.
Но вот один из его сыновей по имени Еа услышал о коварном замысле отца. Он наслал на него заклинание и затем умертвил.
У Еа и его жены Дамкины родился сын, у которого было четыре глаза и четыре уха. Звали его Мардук. И он стал главным богом.
Другой бог, Ану, сотворил четыре ветра, которые взволновали воды Тиамат. Растревоженная ветрами, она в свою очередь смешала день с ночью, рассердив остальных богов, и они обвинили свою мать в смерти Апсу.
Разгневавшись, она создала демонов и драконов, которые повергли небеса в хаос. Призвав своего сына Мардука, Еа попросил его утихомирить Тиамат, и тогда Мардук вышел с ней на битву. Сотворив великие ветры, он хотел взволновать ими воды Тиамат, но она обрушивалась на него с магическими заклинаниями, извергала яд и раскрыла пасть, чтобы пожрать Мардука.
Пустив злой ветер в сторону Тиамат, Мардук бросил стрелу: стрела поразила ее в сердце, и она умерла. Он поверг ее тело наземь и, встав на него, стал похваляться своей победой. Он раскроил ей череп дубиной и, разрезав ей жилы, позволил ветрам разнести ее кровь во все стороны. В довершение он рассек ее тело на две части: одна стала небом, а другая землей.
Мардук завершил творение. Из крови Тиамат он создал людей, которые должны были служить богам. Боги восхваляли Мардука, радуясь его величию.
(Греки называют ее Кронос , по имени своего бога)
Вначале ничего не было, и это ничто называлось Хаосом (или Пустотой).
Затем появилась Земля, и у богов возникла почва для опоры. Потом возник Тартар (или преисподняя), а затем Эрос (или Любовь). Хаос породил Ночь и Эреб, а те в свою очередь - День и Пространство. Земля породила Небо и Море. Боги отдыхали на Небе, но своим жилищем сделали гору Олимп. Небо и Земля породили титанов, самым юным из которых был Кронос, неукротимый сын, возненавидивший своего отца Небо. У Неба и Земли было еще трое сыновей, обладавших большой силой и имевших по пятьдесят голов.
Небо всегда ненавидело своих детей и потому заключило их во тьму. Земля воспротивилась воле мужа. Она решила помочь сыновьям бежать из заключения. Все они, кроме Кроноса, очень боялись своего отца. Тогда мать сотворила серп и дала его Кроносу. В тот момент, когда Небо распростерлось на Земле, Кронос выскочил из засады и серпом убил своего отца.
У Кроноса тоже появились дети, и однажды он понял, что они могут поступить с ним так же, как он поступил со своим отцом. Тогда он стал пожирать детей, которых рожала его жена Рея. Рея обратилась к Земле с мольбой, чтобы та укрыла ее сына Зевса. Земля согласилась и спрятала Зевса в лесах. Взяв большой камень, Рея укутала его в покрывало. Кронос решил, что это ребенок, схватил камень и проглотил его, считая, что покончил и с этим сыном. Став величайшим из богов, Зевс умертвил Кроноса.
Оба мифа имеют общие черты. Рассказ начинается с описания хаоса. В вавилонском мифе небо и земля были безымянны и бесформенны. Греки более конкретны. Вначале не было ничего и это ничто именовалось хаосом. В обеих историях тайну и хаос олицетворяет богиня-женщина, которую убивают и тело которой затем расчленяют.
Боги ведут войну против своих детей, убивают отцов, братьев и жен. Людей они создают лишь для того, чтобы использовать их как рабов. Они видят в людях одно только зло и не признают за ними никаких достоинств.
Оба повествования завершаются опять-таки хаосом: смертью, уничтожением, эротическими сценами. О людях никто не заботится, их просто уничтожают. Можно сказать, что в языческих мифах все движется от хаоса к хаосу.
Эти мифы подтверждают, что мужчины склонны к насилию и порочны. Язычники создают своих богов по образу таких мужчин, рассказывая только об этих их наклонностях и очень редко касаясь достоинства и красоты, достичь которых помогает истинная мужественность.
В языческих мифах мужчины окутывают землю тьмой, и поскольку боги-мужчины корыстны, коварны и алчны, они ввергают в хаос своих близких. Языческие мифы описывают бога, который живет только для себя и в этом видит цель своего существования. Послушаем, что говорит Цицерон относительно греческих и римских повествований о творении:
Поэты рисуют богов, воспламененных гневом и обезумевших от похоти, представляют нашему взору их войны и сражения, их битвы и раны, ненависть, вражду, ссоры... их жалобы и сетования, необузданные страсти, измены и заточение, показывают, как они вступают в связь с людьми, рождая смертное потомство от бессмертного отца .
В древности на Ближнем Востоке мужчины больше всего боялись хаоса. Пожилые мужчины жили в постоянном страхе, что в любой момент на них может обрушиться голод, неурожай, хищники или враги. Как же они с этим боролись? Они творили богов по своему образу - богов насилия и порока, - и в насилии и пороке поклонялись им, чтобы умилостивить их и убедить изгнать хаос. Именно так многие мужчины реагируют на хаос.
Однако могут ли они отвечать на него как-то иначе? Что говорит об этом Библия?
В Книге Бытия говорится о том, что человек был создан по образу Бога. Христианство начинается с Бога, а не с человека. Мы сотворены по Его образу и Он является для нас точкой отсчета. Но что из Себя представляет Бог? Похож ли Он на богов языческих мифов? Прибегает ли Бог к насилию и порочности, противостоя хаосу? Ни в коей мере.
В Книге Бытия не встретишь ни одной положительной оценки насилия или навязчивых сексуальных влечений, присущих мужчинам. Вместо этого она рисует яркий образ мужчины, созданного совершенным, и рассказывает, кем он мог бы стать, если бы следовал наказу Бога. Мы видим, что мужчина и женщина живут в гармонии и взаимном уважении. Мужчина не боится женщины, ата не пытается его уничтожить. Они заботятся друг о друге и вместе ухаживают за садом, в котором живут.
Адам и Ева были призваны возделывать и хранить сад . Сила, как противоположность насилия, дается мужчине для того, чтобы хранить сложившиеся взаимоотношения, а не разрушать их. Интимная близость существует как противоположность похоти, и проявляется в заботе о человеке, а не в использовании его в своих эгоистических целях. Первые слова, сказанные Адамом, были теплы и поэтичны: Вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей .
Во всей Книге Бытия, и вообще во всем Ветхом Завете, мужчина выступает как посредник, как связующее звено между прошлым и будущим. Он понимает, что не может жить только для себя, не стремится уничтожать своих детей, не забывает о них и знает, что насилие может их погубить. Он понимает, что порочность развращает детей, и хорошо помнит древние истории, рассказывающие о его отце и дедах. Он живет для того, чтобы рассказать историю Бога следующему поколению, своим детям и внукам. Если в будущем твои дети спросят тебя, что значат слова повеления и уставы, которые Бог заповедовал тебе, скажи им... (Втор. 6:20-21; Пер. мой. - Л. К.)
Между Книгой Бытия и языческими мифами существует одно важное сходство, о котором говорится в третьей главе Книги, - грехопадение человека. Непослушание Адама привело к тому, что оправдывалось в языческих мифах. В первой и второй главах Бог движется от хаоса к творению, в третьей главе Адам идет от хаоса к хаосу. Непослушание Адама пробудило темный мир - мир секса и насилия, и оставшаяся часть Книги Бытия описывает результаты греха, совершенного первым человеком: появились ненависть, убийства, расизм, насилие, кровосмешение и прелюбодеяние.
Когда мужчина вторгается в тайну жизни в ярости и похоти, он живет как язычник, считая, что на Бога нет никакой надежды. Бог отсутствует. Молчит. Не зная, как совладать с беспорядком жизни, мужчина впадает в ярость и похоть.
Ярость вселяет в мужчину иллюзию собственного могущества. Тогда он старается поправить несправедливого Бога. Похоть помогает мужчинам забыться, а фантазия становится формой существования наданный конкретный момент. Она отвергает боль прошлого и надежду на будущее. Гневаясь, мужчина живет настоящим, поэтому он опасен. Вожделея, он самоустраняется, хотя чувствует себя полным жизни. Книга Бытия рассказывает нам совершенно иную историю творения. Да, она заканчивается трагично, но зато начинается прекрасно, в чем, собственно, и заключается наша надежда. Красота существует. Существуют смысл и порядок. Отвечая на тайну жизни насилием и сексуальной развращенностью, мы ввергаем этот мир в изначальную тьму Книга Бытия ни на секунду не оправдывает этого: она указывает нам единственный путь - вернуться к Божьему замыслу о нас самих, постараться стать сильными и ласковыми и с почтением отнестись к нашему призванию - призванию уподобиться Богу. Книга Откровение говорит нам о том, что однажды мы это сделаем, а все остальные книги (между Бытием и Откровением) повествуют, как именно. Такова история Бога, о которой следует помнить.
Перед тем как войти в глухое здание без окон, он огляделся по сторонам, словно собирался пересечь опасный перекресток. Сердце колотилось от страха и возбуждения. Он боялся, что его могут заметить, и в то же время не хотел остаться незамеченным. Риск будоражил его. Несмотря на то, что его прихожане редко появлялись в этом районе города, он опасался, что кто-нибудь из них окажется здесь именно сегодня. Знакомых лиц не было, и он осторожно прошел в дверь, на которой было написано Только для взрослых .
Весь следующий час он жадно перелистывал журналы и смотрел видеокассеты, время от времени поглядывая по сторонам, чтобы убедиться, что его никто не заметил. В эту минуту он забыл обо всем, что было для него важно: интересный молитвенный вечер, который накануне он провел с друзьями, жену, ожидавшую второго ребенка, ясноглазую дочь, которой исполнилось два года, разрастающуюся церковь, в которой он работал пастором, и Бога, Которого он знал с тех пор, как пережил обращение в средней школе. Ему пришлось все это выкинуть из головы, потому что такие мысли испортили бы ему то удовольствие, которое он на какой-то миг себе позволил.
Через некоторое время он также осторожно вышел, чувствуя одновременно усталость, возбуждение и глубокую неудовлетворенность. Дорога домой была неблизкой, и пока он ехал, первоначальный страх и возбуждение от пережитого приключения сменились знакомым чувством поражения.
В это же время через весь город к тому же магазину ехал другой мужчина. Ему эта дорога тоже была хорошо знакома, однако на этот раз, совершая свое мучительное путешествие, он неожиданно обратил внимание на старый каменный собор неподалеку от обочины. Внезапно он решился. Отогнав машину на церковную автостоянку, он вышел и направился к огромным дубовым дверям. Этот мужчина тоже испытывал страх и возбуждение, однако перед тем как войти, ему не надо было оглядываться по сторонам. Напротив, он боялся, что его внезапный порыв продлится недолго. И все же какое-то скрытое благородство заставило его пойти на этот шаг.
Он вошел и тихо направился к алтарю. Зажег свечу, преклонил колени и стал молиться. Прежние безрассудные решения заставили его чувствовать себя униженным и измотанным, но в то же время появилась благодарность за то, что сегодня что-то изменилось. Он подумал о жене, детях, коллегах, вспомнил о Боге.
Потом он вышел из церкви, сел в машину и направился домой. Борьба измучила его, однако впервые за много лет он обрел надежду.
Вы только что прочитали историю двух мужчин, которые вели одинаковую борьбу, но результаты этой борьбы были разными. В наших рассказах многие мужчины увидят отражение собственной борьбы, которая порой длится годами, но стыд мешает им говорить о ней, и они чувствуют себя одинокими. Страсти других мужчин, не интересующихся порнографией, выглядят иначе: они с головой уходят в работу, забывают о духовном, переедают, стремятся к власти, хотят, чтобы их любили, погружаются в собственные фантазии, занимаются мастурбацией. Перечень бесконечен, но борьба одна и та же. Все мужчины борются с желаниями и страстями. Одни выходя'т из этой битвы победителями, а другие терпят поражение за поражением.
Если бы один из этих мужчин обратился к вам за помощью - что бы вы ему посоветовали? Советы бывают разными. Кто-то сказал бы: Надо общаться с другими верующими, так как общение с благочестивыми людьми помогает удержаться от греха. Кроме того, появляется ответственность перед другими .
Почитайте Библию и выучите ключевые отрывки, - скажут другие. - Того, кто удерживает слово Божье в своем сердце, трудно сбить с истинного пути .
Избегайте искушения, - предложат третьи. - Держитесь подальше от мест, где можно споткнуться .
Все эти советы хороши, разумны и правильны, все основаны на библейских заповедях и действительно способны помочь некоторым мужчинам. Однако других такие советы обескуражат еще больше. Быть может, это касается и вас. Возможно, в течение нескольких лет вы честно старались им следовать, но никаких существенных перемен не произошло. Да, был временный успех, но проблема возвращалась, и вы чувствовали себя еще более удрученным, чем раньше.
Мы хотим предложить новый подход, который, вбирая в себя все лучшее из того, что было сказано, дает нечто большее. Вместо того чтобы просто накапливать побольше энергии, стремясь что-то сделать (или наоборот - не сделать), попытайтесь заглянуть вглубь сложившейся ситуации. Спросите себя, почему вы поступаете так или иначе? Почему живете в противоречии с теми нормами, которые вам известны как истинные и правильные?
Мужчины сотворены по образу Бога. Согласно Божьему замыслу, мы призваны своей жизнью и отношением к миру выражать истину о Нем. Мыпризваны к тому, чтобы двигаться, говорить, творить, любить, и если нашажизнь не отражает этого, то значит что-то не так. Это не так достаточно серьезно. Мужчины призваны сделать серьезный выбор, предполагающий нечто гораздо большее, чем решение вопроса о том, смотреть порнографию или нет. Если выбор сделан неправильно (пусть даже неосознанно), происходит искажение мужской природы.
Корень проблемы в том, что, совершая свой выбор, мы отдаляемся от замысла, который должны воплощать.
Мы уже видели, что, вступая в хаос собственного мира и обращаясь к этому хаосу со своим словом, мужчина живет по образу Бога, однако Божий замысел предполагает нечто большее. В первой главе Книги Бытия сказано: ...по образу Своему (Быт. 1:27).
Весьма любопытно, что в данном отрывке для обозначения мужчины использовано еврейское слово ^акаг, помнящий . Казалось бы, что слова сильный , ведущий , могущественный подходят больше, однако вместо этого мы видим, что мужчина охарактеризован как тот, кто помнит. Почему?
О чем он должен помнить? Может, он станет лучше, если вспомнит, куда положил ключи? Или научится работать еще упорнее, если вспомнит о каких-то важных датах, какой- нибудь годовщине или дне рождения? Если имеется в виду именно это, тогда можно сказать, что мы касаемся всего, кроме самого важного. Необходимость помнить имеет гораздо более глубокий смысл: она означает, что, во-первых, существует нечто важное, о чем мы должны помнить, и, во- вторых, есть причина, чтобы помнить об этом.
У каждого из нас есть старые друзья, которые были участниками важных событий в нашей жизни. Для меня такими друзьями являются коллеги по служению в университете. Уже несколько лет подряд мы собираемся вместе, заранее зная, как пройдет встреча. После сытного ужина мырасспросим друг друга о жизни и делах, а потом весь вечер будем рассказывать истории. Мы об этом недоговариваемся и не готовимся: все происходит само собой.
Кто-то начинает рассказывать об одном из событий нашего прошлого, и все мы внимательно слушаем. И хотя мы слышали эту историю много раз, интерес от этого не пропадает. Часто кто-нибудь даже поправляет рассказчика. По мере того как история набирает ход и движется к своему веселому завершению, предвосхищение развязки начинает расти, и, когда наступает кульминационный момент, зал взрывается от хохота, по щекам у нас текут слезы, и мы буквально катаемся по полу. Наконец мы приходим в себя, и кто-то просит: А ну-ка, Роджер, расскажи-ка нам... - и так до глубокой ночи.
Почему мы это делаем? Быть может потому, что нам отчаянно хочется повеселиться? (Кто-то считает, что так оно и есть.) А может быть потому, что мы живем прошлым и не способны двигаться вперед? (Кое-кто считает, что и это верно.) Однако на самом деле существует еще одна гораздо более важная причина.
Дело не в историях, которые мы рассказываем. Сами по себе они всего лишь занимательные виньетки к совместно прожитой жизни. Они веселы и порой незамысловаты, но все-таки и они имеют определенное значение. Их ценность заключается в способности направить наш взор в прошлое. Они напоминают нам о том времени, когда много лет назад мы вместе работали, совершая студенческое служение. Это было время, когда мы видели, как Бог действует в нашей жизни, а также в жизни студентов, которыми мы руководили. Порой происходило что-то важное, порой печальное, порой чудесное: Бог был среди нас, и теперь мы рассказываем эти истории, чтобы вспомнить о тех днях, и, по-моему, поступаем правильно.
В конце концов, мужчина так и устроен: мы - существа помнящие , созданные для того, чтобы вспоминать прошлое и рассказывать истории.
Библия постоянно говорит о памятовании. Собираясь на богослужение, народ Божий исповедовался в своих грехах, молился, а один из его вождей, стоя посредине, пересказывал деяния Божьи:
Ты увидел бедствие отцов наших в Египте, и услышал вопль их у Чермного моря. И явил знамения и чудеса над фараоном, и над всеми рабами его, и над всем народом земли его, так как Ты знал, что они надменно поступали с ними, и сделал Ты Себе имя до сегодня. Ты рассек пред ними море, и они среди моря прошли посуху, и гнавшихся за ними Ты поверг в глубины, как камень в сильные воды. В столпе облачном Ты вел их днем и в столпе огненном - ночью, чтоб освещать им путь, по которому идти им (Неем. 9:9-12).
В рассказах о прошлом освещается и пересказывается минувшая история. Подумайте о том, сколько раз Библия пересказывает дела Божьи. Почему? В Ветхом Завете Бог стремится явить Себя народу, живущему в хаосе. Старейшины знали, что рассказы о неизменной Божьей любви необходимы для того, чтобы народ продолжал доверять Богу. Пересказывая старые истории, они сообщали жизненно важную вещь: Бог остается верным Своему народу. Ради нас Он много раз вмешивался в ход истории и показал, насколько Он благ. Ныне Он таков же, Каким был и тогда. Поэтому будьте мужественными. Верьте. Не забывайте о том, Каков Он и что сделал .
Пророк Аввакум разгневался на Бога за Его мнимую бездеятельность и обвинил Его в том, что Он глух и слеп. Но вспоминая, Аввакум обрел надежду и стал молиться: Господи! услышал я слух Твой и убоялся. Господи! соверши дело Твое среди лет, среди лет яви его; во гневе вспомни о милости (Авв. 3:2). Аввакум вспомнил историю богооткровения.
Однажды, когда филистимляне осадили Израиль, пророк Самуил совершил жертвоприношение. В ответ Господь обрушил на голову врага гром, чем поверг его в смятение, и израильтяне без особого труда его разгромили. После этого Самуил воздвигнул камень, который назвал Авен-езер, что означало до сего места помог нам Господь . С этого дня всякий раз, проходя мимо камня, люди вспоминали о том, что Бог - верен.
Итак, мы - те, кто помнит. Мы созданы для того, чтобы помнить сказанное и сделанное Богом. Мужчины призваны вспоминать о Боге, правдиво рассказывая другим, Кто Он такой и что совершил. Но почему они должны делать это? В чем заключается цель такого памятования?
Только берегись, и тщательно храни душу твою, чтобы тебе не забыть тех дел, которые видели глаза твои, и чтобы они не выходили из сердца твоего во все дни жизни твоей; и поведай о них сынам твоим и сынам сынов твоих, - о том дне, когда ты стоял пред Господом, Богом твоим, при Хори- ве, и когда сказал Господь мне: собери ко Мне народ, и Я возвещу им слова Мои, из которых они научатся бояться Меня во все дни жизни своей на земле и научат сыновей своих (Втор. 4:9-10).
Несколько лет назад я пережил довольно тяжелый период. На протяжении нескольких месяцев все в моей жизни напоминало битву. Проблемы клиентов, приходивших ко мне за консультацией, были чрезвычайно серьезны и на первый взгляд казались неразрешимыми. Моих друзей также преследовали неудачи, и ужас пребывания в этом падшем мире казался почти осязаемым.
Я начал чувствовать, что голова у меня пошла кругом. Каждый миг я ощущал непреодолимое желание плакать или сражаться. Стоило по радио зазвучать какой-нибудь сентиментальной мелодии - и я начинал плакать. Но если кто-нибудь на своей машине заезжал на мою территорию, я испытывал сильное желание сбросить его с дороги. Стоило какому-нибудь ребенку улыбнуться мне из своей коляски, как мои глаза тут же наполнялись слезами. Тем не менее, если в магазине у кассы происходило какое-нибудь замешательство, я гневно смотрел на продавца, считая, что проблема должна быть немедленно решена. Печаль и ярость. Ярость и печаль.
В конце концов я пошел к одному своему хорошему приятелю и коллеге и рассказал ему о том, что со мной творится. Тот внимательно меня выслушал, а потом многозначительно сказал: Плохо дело, если вступишь в бой и поймешь, что выхода нет .
Его ответ меня ошеломил, но я знал, что он прав. На протяжении нескольких лет я пытался вступить в серьезную битву. Я решил, что называется, шире раскрыть глаза на ужасные реалии нашего падшего мира. В свои двадцать с небольшим я жил, довольствуясь тем, что решительные бои ведут другие люди. Я же стоял на обочине. Однако такая позиция претерпевала изменения, и я это понимал. Глядя в будущее, я испытывал страх. Его неотвратимость приводила к слезам и гневу: слезам, потому что я хотел вернуться домой (где бы он ни находился), а гневу, потому что я боялся идти вперед, боялся того, что от меня потребуется.
Поговорив со своим другом, я вспомнил несколько историй о Второй мировой войне, рассказанных мне отцом, который был в ту пору молодым солдатом. В тот же вечер я позвонил отцу и попросил, чтобы он записал для меня свои размышления об этой войне.
На следующей неделе пришло письмо. Отец описывал дни вторжения в Омаху, описывал переживания солдат, разговоры командиров, рассказывал, как они высадились на берег, и ему пришлось ползти по трупам убитых товарищей, изнемогая от усталости и превозмогая беду. Он писал о том, что вселяло в него мужество, а также о страхе, заставлявшем его отступать. Описывая сражение, он постоянно говорил о молитве и о том, как он познал Бога в то ужасное и тяжкое время.
Я несколько раз перечитывал письмо. Оно дало мне возможность узнать об отце то, чего я не знал прежде, однако важнее была та надежда, которую оно мне дало. Ко мне перешла какая-то часть отцовского прошлого, его воспоминаний, и я начал лучше понимать Бога.
Слова, сказанные другом, и письмо отца помогли мне понять, почему мы должны помнить. Мужчины призваны передать будущим поколениям нечто важное. Передать не просто какие-то исторические сведения, но рассказать, что значит Бог в нашей жизни. Поступая таким образом, мы как бы рассматриваем свою жизнь в перспективе. Вспомним псалмопевца, который говорит о том, что история Израиля вселила в него надежду и мужество:
Боже, мы слышали ушами своими, отцы наши рассказывали нам о деле, какое Ты соделал во дни их, во дни древние. Ты рукою Твоею истребил народы, а их насадил; поразил племена и изгнал их. Ибо они не мечем своим приобрели землю, и не их мышца спасла их, но Твоя десница и Твоя мышца и свет лица Твоего (Пс. 43:2-4).'
Отец не ответил на мучившие меня вопросы, ното, о чем он помнил, вселило в меня мужество, и я смог продолжить свой путь и борьбу. Его рассказы вселили в меня надежду.
Почти все мужчины предпочитают молчать. Дети практически ничего не знают о прошлом отца: о пережитом опыте, неудачах, борьбе. Вместо того чтобы рассказать им об этом, он молчит и ведет себя так, словно ничего не помнит. Почему?
Давайте еще раз вспомним мужчин, о которых мы рассказали в начале этой главы. Каким образом мужчина, существо помнящее , борется с сексуальным или любым другим грехом?
Подумайте об этом. Мужчина, переступивший порог магазина с надписью Только для взрослых , должен был позабыть обо всем, что ему дорого. Он не мог получать удовольствие от своих греховных наслаждений, вспоминая о жене, детях или своем служении. Для того чтобы предаться греховному выбору, ему надо было на какое-то время, пусть даже самое короткое, позабыть и о Боге.
Поразмышляйте о том времени, когда вы вполне умышленно (на самом деле или только в воображении) обращались к чему-нибудь такому, что, как вы знали, дурно. Какова в этот миг была ваша связь с Богом? Была ли она тесной? Радовала ли вас близость с Ним? Конечно, нет. Если бы Он был рядом, вы не могли бы продолжать свое движение по направлению к греху. Для того чтобы удовлетворить свои желания, человек ищет не Бога, а идола. Грех требует, чтобы мы позабыли о Боге, а это нечто большее, чем, например, забыть ключи от машины. Мы совершаем осознанный и свободный выбор - отказываемся помнить. Апостол Павел ярко описывает, что происходит, когда человек изменяет славу нетленного Бога... в образ, подобный тленному человеку (Рим. 1:23). Таких людей предал... Бог в похотях сердец их нечистоте, так что они сквернили сами свои тела (Рим. 1:24). Особого внимания заслуживает 28-й стих: И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму - делать непотребства . Эти люди забыли Бога, и в результате совершили серьезный грех.
Несмотря на то что мужчины в нашем рассказе знали истину о Боге, они приходили туда, где, как им казалось, не было никакого смысла помнить о ней. Они сами создали себе вполне предсказуемых богов , которые никак не мешали их греховному выбору. Что делает мужчина, направляясь в порнографический магазин или предаваясь соответствующим фантазиям? Что происходит, когда, пользуясь властью, он требует, чтобы другие думали также, как думает он? Что движет им, когда он жаждет власти? В каждой из этих ситуаций основная проблема заключается в неспособности поверить, что нам достаточно одного Бога. Жизнь, которой я живу, ничего не дает. Бог обращается со мной не так, как я того заслуживаю. В этой жизни просто нет ничего хорошего. Мне надо найти что-то или кого-то, чтобы почувствовать себя хорошо или ощутить власть. Доверяясь Богу, я не получаю тех результатов, к которым стремлюсь, и поэтому я должен позабыть о Нем. На какое-то время я должен забыть Бога и заменить Его чем-нибудь более приятным .
Мы, мужчины, вполне естественно приходим к такому решению. До грехопадения Адаму было о чем помнить. Глядя на творческую работу Бога и разговаривая с Ним, Адам познавал Его характер. Он знал, к чему призывает его Бог, что Он приготовил для него и каковы границы его полномочий. И тем не менее мы уже видели, что Адам поступил не соответственно тому, что являлось истинным. Когда змей искушал Еву, Адам молчал. Память изменила ему, или, говоря точнее, он просто отказался помнить.
Хочу ли я сказать, что мужчинам надо устраивать в своей семье вечера рассказов ? Что всякий раз, чувствуя искушение, им надо перечитывать библейские отрывки, в которых пересказываются деяния Божьи? Поможет ли это? Возможно. Но не обязательно, ибо здесь требуется гораздо больше - перемена сердца. Если мужчины честно не признаются, что их упрямое стремление к забвению и преданность собственным страстям сильнее тяги к Богу, серьезного изменения никогда не произойдет.
Когда я был неофитом, мне казалось невероятным, что люди, увидевшие, как разверзлось Красное море, могут забыть все, что сделал Бог, и вновь поклоняться лжебогам. И тем не менее, вскоре после своего чудесного освобождения из рук египтян, израильтяне снова начали грешить. Библия рассказывает, как на протяжении всей истории Израиля израильтяне много раз сбивались с истинного пути, хотя и знали, что Бог - благ.
Такие рассказы обычно удивляли меня, однако сегодня, столкнувшись с реалиями собственной жизни, я этому совсем не удивляюсь. Я верующий человек, и ясно вижу, как Бог действует в моей жизни. Тем не менее, временами я ищу чего-то другого, что, якобы, может дать мне удовлетворениеи исполнить мои желания. Поступая таким образом, я забываю о том, что истинно...
Время пребывания Иисуса с учениками приближалось к концу. И вот однажды вечером Иисус призвал их на пасхальную трапезу. Эти люди были с Ним, своими глазами видели, как Он творил чудеса, и вскоре им предстояло стать свидетелями Его смерти и воскресения. Сие творите в Мое воспоминание , - сказал Он им. В отличие от нас, им не требовалось никаких символов, чтобы помнить Христа. Разве могли они забыть Его после всего, что им довелось увидеть и услышать? И тем не менее Иисус знал их, как знает и нас. Он знал, что они склонны к забвению. Почти сразу после того, как Иисус предсказал Свою смерть, они затеяли мелочный спор: Был же и спор между ними, кто из них должен почитаться большим (Лк. 22:24). Не успел Иисус оставить их, как они уже забыли Его слова, забыли, к какой жизни Он их призывал.
Двое мужчин, о которых мы рассказали в начале этой главы, тоже столкнулись с необходимостью помнить. Оба пережили борьбу, и оба преклонились. Первый отказался помнить и, в конце концов, преклонился перед алтарем лже- бога, тогда как второй, внимая призыву Христа помнить о Нем, поклонился Богу истинному.
Я верю в Бога даже тогда, когда Он молчит .
Это был самый длинный день за всю неделю. Он преподавал в небольшом университете и работал еще на двух работах, чтобы как-то свести концы с концами. В эту среду он проснулся рано, потому что должен был по телефону проконсультировать одного загородного клиента. Положив трубку, он бросился встречать студента, с которым договорился позавтракать, а потом спешно направился в офис, где каждую неделю встречался с другими преподавателями. Затем следовала трехчасовая лекция, потом - второй завтрак с другим студентом, а после этого - консультации, длившиеся четыре часа подряд. Завершая рабочий день, он еще час беседовал с коллегой, обсуждая планы предстоявшего семинара.
Вечером, направляясь домой, он чувствовал себя совершенно измотанным и опустошенным. С половины шестого утра до половины седьмого вечера он только и делал, что говорил с друзьями, студентами, бывшими студентами, коллегами и клиентами. В очередной раз он довел себя до полного изнеможения, и хотя теперь дорога вела его к дому, он решил, что там ему уже просто нечего дать. Больше всего на свете ему хотелось остаться одному. Мелькнула мысль: хорошо бы уехать куда-нибудь на несколько дней.
Слушая радио, он представил небольшой домик, затерявшийся в горах. Никаких ссор, требований и критики. Но тут появилась другая мысль, давно не дававшая ему покоя. Он чувствовал себя настолько уставшим, что не мог нормально общаться с теми людьми, которых любил больше всего, - с женой и сыном.
Свернув на подъездную дорогу, он почувствовал, как внутри у него закипает гнев. Он напрягся, ощутив, как в груди снова начинает расти стена отчуждения. Он точно знал, что произойдет, когда он переступит порог, и мысленно проигрывал все это в голове, загоняя машину в гараж: сын захочет играть, а жена - узнать во всех подробностях, как прошел его день. Потом она начнет перечислять все, с чем пришлось ей возиться после того, как утром он отправился на работу. Она попросит, чтобы он починил сушилку, посмотрел трубы в ванной и прочистил мусоропровод. Сидя в машине, 6н ощущал всю тяжесть предстоящего общения. И начинал винить жену за свой гнев и разочарование. Она задает слишком много вопросов. Она не понимает, как изматывает меня работа. Она не ценит тех жертв, на которые я иду ради нее. Она не дает мне передышки , - жаловался он.
Когда он вошел в дом, жена встретила его вопросом, который миллионы жен каждый день задают своим мужьям. Вопрос был простой и предполагал такой же ответ. Почему же он рассердился? Она не спрашивала его о чем-то, требующем раздумий. Но он дико взглянул на нее, словно она хотела украсть какое-то его тайное сокровище.
Как прошел день? - спросила жена. Целый день он провел в разговорах - давал консультации, учил, обсуждал будущие планы - и теперь, после тринадцати часов непрерывных бесед, настало время традиционного ответа. Посмотрев жене прямо в глаза, он сказал одно только слово: Прекрасно .
Надеясь, что на этом разговор закончится, он тотчас начал разбирать почту, делая вид, что сейчас это его занимает больше всего. Тем не менее он прекрасно понимал, что жена задала этот вопрос не только потому, что ей хотелось узнать подробности прожитого им дня, но и для того, чтобы он вступил в разговор и своей беседой и участием дал понять, что она не одинока. Но он отказался это сделать. В этот вечер, как и во многие предыдущие, он решил ни о чем не говорить с женщиной, которую любил. Он могбеседовать со своими студентами и клиентами, но прятался от жены. Позднее, в глубине души, он отчаянно боролся со своим упрямым стремлением замкнуться, и в который раз спрашивал себя: Почему мне так не нравятся ее вопросы ? Я люблю свою жену, но использую усталость как предлог для того, чтобы уйти от разговора. Почему я молчал ? Сегодня был ужасно долгий день. Но даже в иные дни я бегу от тех, кого люблю. Почему я это делаю ?
Я понимаю этого мужчину. Я понимаю его потому, что почти каждый день сам поступаю так же и задаю себе такие же вопросы. Тем не менее, занимаясь исследованием Писания и консультируя других, я убедился, что каждый мужчина борется с глубоким желанием молчать. Когда впервые я начал говорить об этом, замужние женщины буквально толпились вокруг меня, не переставая восклицать: Мой муж тоже молчит! Что мне делать, чтобы он начал со мной разговаривать? Кроме того, ко мне тайком подходили некоторые мужчины и шепотом говорили: Я думал, что я один такой. Вы тоже с этим боретесь?
Каждый мужчина пытается совладать с той напряженной ситуацией, которая возникает, когда, с одной стороны, он стремится следовать желанию, от которого не может отказаться, а с другой - ежедневно его нарушает. Каждый мужчина хочет вести беседу и иметь собеседника. Он хочет любить и быть любимым, однако чувствует: что-то внутри мешает ему. Что-то не дает ему поделиться своими чувствами и переживаниями. Можно ли нам помочь? Можем ли мы измениться? Конечно, можем. Однако путешествие, в которое отправляется благочестивый мужчина, начинается несколько странно: оно начинается не с достижения какого- либо успеха, ас признания собственной несостоятельности.
Известно, что первым шагом к решению проблемы служит ее правильная оценка. Прежде чем получить возможность измениться, мы должны как следует осознать, что с нами происходит. Такому осознанию способствует Писание. Оно рассказывает о человеке - первом человеке, - который тоже предпочитал молчать. Давайте как следует рассмотрим эту знакомую нам историю и постараемся понять, в чем заключается проблема и где она начинается.
Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть. И сказал змей жене: нет, не умрете; но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло. И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его, и ела; и дала также мужу своему, и он ел. И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги, и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания (Быт. 3:1-7).
На протяжении всей истории церкви, в грехопадении человечества обычно обвиняют Еву. Большинство считает, что во время ее разговора со змеем Адам отсутствовал и что, уже согрешив, Ева нашла его и искусила, дав ему запретный плод. Еву часто порицают за то, что она якобы решила потягаться умом со змеем, но оказавшись слабее, поддалась его коварству. Считается, что именно Ева сделала первый шаг в грехе против Бога, а Адам просто последовал ее примеру. Некоторые даже предполагают, что Адам вкусил запретный плод, чтобы Ева не осталась одинокой в своем грехе.
Таким образом, в свете нетерпения, присущего Еве, Адам выглядит весьма благородно. Но что если во время всей беседы со змеем Адам был рядом с Евой? Что если он находился поблизости и слышал, как змей пытается исказить истину? Что если его непослушание началось не в тот момент, когда он начал есть плод, а когда решил не вступать в разговор жены со змеем?
Если Адам на самом деле был там, но предпочел молчать, то проблема, которую испытывают мужчины, предстает перед нами в новом свете. Вполне возможно, что церковь предлагает такое истолкование Книги Бытия, которое дает мужчинам возможность винить в своих проблемах женщин (точно так же, как Адам обвинял Еву), не признаваясь в собственной несостоятельности. Но если Адам был рядом с Евой, когда ее искушал змей, ситуация полностью меняется: его молчание становится грехом с далеко идущими последствиями.
Существует четыре причины, на основании которых мы утверждаем, что Адам присутствовал во время искушения:
1. Его молчание вписывается в ближайший контекст первых трех глав.
2. В Быт. 3:6 практически прямо говорится, что Адам присутствовал во время искушения.
3. Стиль всего повествования (Быт. 3:1-7) наводит на мысль, что Ева обратилась к Адаму сразу после разговора со змеем и дала ему плод.
4. Другие мужчины, о которых говорится в Книге Бытия, тоже переживали ставшую извечной проблему молчания. И это наводит на мысль о том, что образцом для них послужило молчание Адама.
Сначала рассмотрим ближайший контекст интересующего нас отрывка, для чего сравним третью главу с первой. В первом стихе первой главы Бог противостоит тьме и хаосу: Земля же была безвидна и пуста . Мы уже видели, что Бог сотворил мир самобытным образом: Он сказал во тьму Свое слово и создал порядок, красоту и общение. Тот, Кто сказал и создал мир , - говорят евреи, характеризуя Творца. Перед нами Бог, Который использует язык, чтобы создать межличностные взаимоотношения. Он не бежит от тьмы и хаоса, но, напротив, обращает к ним слово, и после Своих творческих свершений предается субботнему отдыху.
В третьей главе Адам - человек, который должен был представлять Бога - действует совершенно иначе. Здесь, как и в первой главе, история начинается с описания хаоса: Змей же был хитрее всех зверей полевых .
Подлинно ли сказал Бог? - спросил он женщину. Мы уже говорили, что змей символизировал хаос. Жители древнего Ближнего Востока считали, что змей - символ обмана и смятения. В начале третьей главы (Быт. 3:1) хаос вновь появляется в виде змея, который прибегает к обману, чтобы смутить Адама и Еву.
Но что происходит в этой ситуации? По иронии судьбы скорее Ева, нежели Адам, свидетельствует о Божьем образе, потому что именно она вступает в разговор со змеем. А что же Адам? Если Адам был рядом, то надо признать: он просто молчал. Хаос ворвался в его совершенный мир, ошеломив своим беспорядком и тьмой. В Писании Бог ничего не говорит о том, что именно Адаму следовало отвечать змею, и потому тот не сказал ничего.
Итак, Адам оказался мужчиной молчаливым и пассивным, и как многие другие мужчины в истории, физически находясь на месте, он отсутствовал внутренне. Вместо того чтобы выступить вперед и взять на себя главную роль, он предпочел отойти на второй план. В первой главе Книги Бытия мы видим, что, в противоположность Адаму, Бог становится средоточием происходящего и начинает говорить, чтобы превратить пустыню в рай. Адам же исчезает. Его грех начался с молчания: он был призван говорить, но не сказал ни слова.
Перед тем как вкусить этот запретный плод, Адам промолчал три раза.
Благодаря Божьему слову, из хаоса возникло творение, однако молчание Адама снова ввергло творение в хаос. Вспомним: для того чтобы создать структуру взаимоотношений, Бог использовал язык, Адам же прибегнул к молчанию, чтобы ее разрушить. После своих творческих свершений Бог почил, Адам же в результате собственного молчания был вынужден познать тяжесть физического труда. Оказавшись неспособным что-либо сделать, Адам разрушил рай и, являясь носителем образа Божьего, не свидетельствовал о Боге, поскольку предпочел молчать, позабыв о Божьей заповеди.
Адам,который был с нею Существует еще одна особенность, которая дает основание считать, что Адам присутствовал во время искушения. Текст ясно говорит, что Адам был рядом с Евой. И женщина увидела, что дерево было хорошо для пищи, что оно было приятно для глаз и желанно для обретения мудрости, и она взяла от него плод и ела. И дала также своему мужу, который был с нею, и он ел (Быт. 3:6; Пер. мой. - Л. К.). Эту простую, но весьма примечательную фразу ( который был с нею ) обычно оставляют без внимания, чего, однако, делать не следует. Она имеет очень важное значение, а на еврейском языке ее смысл даже более конкретен. Словосочетание йпИа состоит из двух еврейских слов, которые переводятся как с нею . Еврейская конструкция представляет собой сочетание предлога 1т ( с ) и личного местоимения третьего лица женского рода На ( ею ).
В тех случаях, когда в еврейской Библии употребляется т, речь идет о тесной близости, порой равнозначной сексуальному общению. Для того чтобы указать на связь, в этом стихе можно было использовать и какие-то другие предлоги, однако предлог 1т указывает не только на связь, но и на физическую близость. Правильнее было бы перевести эту фразу как именно там с нею .
Можно привести много примеров, подтверждающих такой перевод. Возьмем хотя бы один: Книга Судей, 13-я глава, 9-й стих. Он появляется в контексте рассказа о Самсоне (Книга Судей, главы 13-16). Перед тем как Самсон родился, его матери явился Ангел Господень. Мы знаем, что обычно Ангел являлся мужчинам: почему же в данном случае он явился матери Самсона, а не его отцу Маною?
Жена Маноя была неплодна, но явившийся ей Ангел сказал, что она родит сына, который должен вырасти назореем (мужчиной, который никогда не стрижет волосы). Бросившись к мужу, женщина рассказала ему об Ангеле и его словах, однако Маной отнесся к ее рассказу недоверчиво. Он стал просить Господа, чтобы Ангел явился еще раз и сказал ему, что делать с мальчиком. Жене он, наверное, не поверил, а может быть, не сразу осмыслил то, что уже было сказано Богом. Как бы там ни было, Господь ответил на молитву Маноя, однако не совсем так, как тот об этом просил. Вот что мы читаем: И услышал Бог голос Маноя, и Ангел Божий опять пришел к жене, когда она была в поле, и Маноя, мужа ее, не было с нею (Суд. 13:9). Здесь мы опять обнаруживаем словосочетание Мга; но только на этот раз с отрицанием о.
Итак, в тринадцатой главе говорится, что Ангел Господень является женщине в то время, когда ее муж Маной не с нею (1о тИа), то есть физически отсутствует. В третьей главе Книги Бытия рассказывается, что змей появляется перед другой женщиной и вступает с ней в беседу, когда ее муж, Адам, находится именно там с нею (гтИа). Итак, мы видим, что в обоих случаях употребляется упомянутое еврейское словосочетание, причем везде недвусмысленно предполагается физическое присутствие: Маноя не было с женой, тогда как Адам - был. Принимая во внимание эти библейские отрывки, остается добавить, что бремя доказательства ложится на традиционное истолкование, согласно которому Адама не было с Евой. Текст свидетельствует об обратном.
Третья причина, на основании которой мы считаем, что Адам был рядом с Евой, заключается в том, что отрывок Быт. 3:1-7 предстает как хронологически целостная повествовательная единица. В этом отрывке нет ничего, что заставляло бы думать, будто между вкушением Евой плода и тем моментом, когда она предложила его Адаму, прошло какое-то время. Кроме того, в шестом стихе нет ничего, позволяющего предположить, будто во время искушения Адам отсутствовал. Ничто не говорит и в пользу того, что, попробовав плод самостоятельно, Ева после этого отправилась на поиски Адама. Если мы станем читать повествование так, как оно предстает перед нами, то увидим, что в шестом стихе нет никакого временного перерыва: взяв плод, Ева начала его есть, а потом тотчас протянула его своему безмолвному, никак о себе не заявлявшему мужу, который был с нею .
Нам остается лишь ждать, что сторонники традиционного истолкования данного отрывка представят свои доказательства версии, по которой между вкушением Евой плода и ее поисками Адама протекло какое-то время.
Автор Книги Бытия - рассказчик. В первых трех главах он знакомит нас с сюжетом и проблемой, а в остальных сорока семи (с помощью бесконечного множества увлекательных историй) обыгрывает одну и ту же тему. Причем в каждой из этих историй рассказывается об одних и тех же событиях и вновь и вновь поднимается тема мужского молчания.
В Книге Бытия перед нами предстают несколько мужчин, которые предпочли промолчать и позабыть, отойти в сторону и не вспоминать, и каждый раз, когда вместо соучастия они выбирали безмолвие, а вместо памятования - забывчивость, их подстерегали неприятности. Возьмем, например, Аврама (который в дальнейшем получил имя Авраам): вместо того чтобы довериться Божьему обетованию и ждать, он послушался совета Сары и взял в наложницы свою служанку Агарь. И Сара сказала Авраму: „Посмотри, Господь не дает мне возможности рожать детей; войди к моей служанке, чтобы я могла иметь детей от нее“. И Аврам послушался голоса Сары. И Сара, жена Аврама, взяла свою служанку Агарь, египтянку, и дала ее своему мужу Авраму в жену (Быт. 16:2-3; Пер. мой. - Л. К.).
Между Адамом и Авраамом есть определенное сходство. Подобно Адаму, в своем общении с женой Авраам вел себя пассивно, и хотя Сара была не права, он все равно ее послушался. Вспомните, как Бог наказал за это Адама. И подобно тому, как Ева дала запретный плод мужу, Сара дала свою служанку Аврааму - и тот ее взял! Авраам молчал и был пассивен, но его молчание эхом отзывается и до сих пор, спустя четыре тысячи лет. Сын Агари Измаил презирал Израиль. Его потомки, арабские'народы, сохраняют такое отношение к Израилю и по сей день.
Возьмем другой пример. Лот предпочел не обращать внимания на вопиющий грех Содома (города, который был олицетворением зла) и предложил своих дочерей толпе развратных насильников. Его поступок не слишком отличался от поступков Авраама и Исаака, которые, отдав своих жен иноземным царям, поставили их жизни под угрозу. Эти примеры наглядно показывают, на кого похожи многие сегодняшние мужчины. Это слабые существа, которые, испугавшись, готовы пожертвовать своими женами. Подобно Адаму, они заставляют их войти в хаос и, как Ной, на протяжении многих лет и даже поколений, пьянством причиняют вред своим детям. Одурманенный вином, Лот не знал, что вступил в связь с собственными дочерьми. В результате кровосмешения родились сыновья, позднее постоянно воевавшие с Израилем.
Но, наверное, самая поучительная история содержится в тридцать восьмой главе Книги Бытия. Она не слишком бросается в глаза, и часто ей не придают особого значения, однако о ней необходимо упомянуть, потому что она заставляет вспомнить повествование о первородном грехе.
Иуда отправился в Ханаан на поиски жены, женился на женщине по имени Шуа, и она родила ему трех сыновей. Она зачала и родила сына; и он нарек ему имя: Ир. И зачала опять, и родила сына; и нарекла ему имя: Онан. И еще родила сына, и нарекла ему имя: Шела (Быт. 38:3-5).
Исполняя Божью заповедь о необходимости плодиться и наполнять землю, Иуда не испытывал никаких затруднений, однако, как и в любой другой истории из Книги Бытия, хаос ворвался и в его жизнь. Первенец Иуды был настолько порочен в Божьих глазах, что Бог его умертвил. Второму сыну Онану было велено осуществить левират с женой умершего брата Фамарью, чтобы тем самым продлить его род. Зная, что родившиеся дети не будут носить его имени и что никакое наследство его не ожидает, Онан, воспротивившись Божьему требованию, изливал свое семя на землю. Поступая таким образом, он отказывался увековечить память о своем брате (а, следовательно, и об отце). По существу, он отказывался помнить. Как Бог ответил на эту забывчивость ? Он умертвил и Онана.
А теперь поставьте себя на место Иуды. Как и ваши предки, вы очень хотите, чтобы у вас родился сын, который увековечит вашу память и имя. Вы понимаете, что стоит какому-нибудь поколению прерваться, и Божье обетование, данное Аврааму, утратит свою силу. Короче говоря, отсутствие детей означает упразднение обетования (вот почему для первых еврейских семей рождение детей было очень важным событием; их отсутствие означало бы, что Божье обетование упраздняется). Предположим, что у вас родились три сына, но первенец, с которым вы связывали самые большие надежды, умер, и теперь для того, чтобы его жена могла произвести потомство, вы отдаете ей своего второго сына, который тоже умирает. Возникает вопрос: отдадите ли вы ей своего третьего сына - вашу последнюю надежду? Доверитесь ли вы Богу в этом хаосе? Иуда этого не сделал. Автор Книги Бытия говорит о нем так: И сказал Иуда Фамари, невестке своей: живи вдовою в доме отца твоего, пока подрастет Шела, сын мой. Ибо он сказал: не умер бы и он подобно братьям его (Быт. 38:11). Итак, Иуда испугался. Он был избран. Третий сын был его последней надеждой. Если бы Иуда доверился Богу, то отдал бы и третьего сына, но вместо этого, оцепенев перед лицом хаоса, он выступил перед Фамарью как покровитель и просто снял проблему.
Что происходит, когда мужчины забывают Бога и предпочитают молчать? Что происходит, когда они отказываются жертвовать собой в ответ на Божье обетование? К несчастью, в хаос, обступивший их, они вовлекают и других.
Для Иуды хаосом стало непредсказуемое будущее. Что будет с его третьим сыном, если он отдаст его Фамари? Страх парализовал Иуду, и он, наверное, подумал, что, отослав Фамарь, избавится от проблемы.
Но она снова заявила о себе. Слабость и хитрость Иуды не прошли для него даром. Послушаем, как завершилась эта история.
Жена Иуды умерла, и по прошествии времени скорби он отправился в другой город стричь овец. И уведомили Фамарь, говоря: вот, свекор твой идет в Фамну, стричь скот свой. И сняла она с себя одежду вдовства своего, покрыла себя покрывалом, и, закрывшись, села у ворот Енаима, что на дороге в Фамну. Ибо видела, что Шела вырос, и она не дана ему в жену (Быт. 38:13-14). Иуда не выполнил своего обещания и не женил последнего сына на Фамари. Однако Фамарь, которая вовсе не была такой бездеятельной, какой ее считают многие представители современной церкви, решила поправить дело по-своему. Она показала, что, в отличие от Иуды, действительно заботится о продлении рода Авраама.
Увидев ее, Иуда почел ее за блудницу . Итак, еще один мужчина в Книге Бытия позабыл об окружавшей его реальности. Он провел ночь с Фамарью, не зная, кто она такая, и потом отправился своей дорогой, а через три месяца услышал, что Фамарь беременна. Как человек праведный, он вознегодовал и приказал, чтобы его невестку сожгли, поскольку она оказалась неверна.
Но в отличие от своей матери Евы, Фамарь хитростью ответила на слабость этого мужчины. Приняв ее за блудницу и решив воспользоваться ее услугами, Иуда обещал ей плату, и Фамарь согласилась, потребовав, однако, чтобы он отдал ей в залог печать, перевязь и трость. Один исследователь заметил, что на современном языке это означает водительские права и кредитную карту. Великолепной уловкой Фамарь заманила своего свекра в ловушку. Дочь Евы переиначила непослушание своей матери. Еве не удалось своим хитроумием нанести поражение змею, Фамарь же воспользовалась своей проницательностью, чтобы исполнить возложенное на нее поручение. Онадовеласвою роль до апогея. Ей, слабой женщине, пришлось обличить властного, но забывчивого мужчину. Иуда приказал, чтобы ее сожгли, но по дороге она сказала палачам: Кстати, отец моего ребенка тот, кому принадлежит эта печать, перевязь и трость . Иуде ничего не оставалось, как признаться во всем. Годами он лгал Фамари, но теперь честно сказал: Она правее меня . Как ответил на это Бог? Он благословил Фамарь двумя сыновьями-близнецами.
Молчание, забывчивость и хитрость Иуды привели к тому, что Фамарь вынуждена была вступить в ту неизвестность, которой характеризовался его мир. Своим молчанием Иуда отвергал Бога, потому что не доверял Ему в том, что касалось будущего. Именно эта упрямая бездеятельность поставила под угрозу его род. Он ошибочно полагал, что ему прежде всего надо спасти своего последнего сына. Если бы не Фамарь, Божье обетование умерло бы вместе с этим сыном.
Если бы не Фамарь, не было бы никакого Давида, и если бы не она, не было бы и Христа. В этой истории Иуда ведет себя близоруко и своекорыстно. Именно Фамарь учит его смотреть на вещи бескорыстно. Вслед за Адамом, Авраамом й Лотом, Иуда не понимал, сколь серьезные последствия влечет за собой его поступок. Его молчание оказало влияние на целые поколения. Увековечивая мужество и хитрость Фамари, Новый Завет включил ее имя в родословную Христа: Родословие Иисуса Христа, Сына Давидова, Сына Авраамова. Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его; Иуда родил Фареса и Зару от Фамари (Мф. 1:1-3).
Итак, Адам не был одинок в своем молчании. Он не отличался от нас. Хаос обступил его, и он предпочел забыть. Он ничего не предпринимал. Он решил молчать и как бы отсутствовать, но с тех пор его решение служит образцом для мужского непослушания.
Адам встретил молчанием не только змея, но и Еву. Он ни разу не напомнил ей о Божьем слове и не предложил вместе вступить в борьбу со змеем. Вместо того чтобы уважительно отвечать ей, он просто молча ее слушал.
Я не говорю о том, что Адаму надо было обращаться к Еве в назидательном тоне, как это делает отец, разговаривая с ребенком, или начальник в беседе с подчиненным. Многие мужчины совершают такую ошибку. Кроме того, я не считаю, что мужчинам надо говорить, а женщинам молчать. И те и другие созданы по образу Божьему и призваны к слову. Но именно против слова и согрешил первый мужчина. Адам проявил непослушание, не вступив в разговор Евы со змеем. Его пассивное поведение было равносильно отсутствию. Молчание Адама символизировало его нежелание быть заодно с женой, и Бог наказал его за это. Адаму же сказал: за то, что ты послушал голоса жены твоей и ел от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него , проклята земля за тебя; со скорбию будешь питаться от нее во все дни жизни твоей (Быт. 3:17). Бог наказал Адама не только за то,
что тот ел запретный плод, но и за то, что он не возразил жене. Его непослушание Богу претерпело определенное развитие: сначала он промолчал, а затем попробовал плод. Таким образом, непослушание началось не с плода, а с молчания , и было результатом того, что он как бы отошел от своей жены. В конечном счете, именно молчаливый мужчина нарушил ясно выраженную Божью заповедь.
Как всякий мужчина, я (вслед за Адамом) предпочитаю молчать. Иногда неясность ситуации меня просто ошеломляет. Когда жена просит, чтобы я рассказал о себе хоть самую малость, я становлюсь колючим. Когда она плачет, я сержусь на нее: ее слезы меня пугают, потому что я не знаю, что с ними делать. Когда она указывает на какую-нибудь мою ошибку, я защищаюсь до последнего и нахожу у нее десять ошибок. Я не хочу признавать, что ошибся. Я использую слова, говорю, но делаю это для того, чтобы разрушить взаимосвязь, как змей в саду. И если бы жена могла заглянуть глубже, она увидела бы, что я стыжусь скрытого во мне. Вдруг, когда я поделюсь с нею своими самыми сокровенными мыслями, мечтами и сомнениями, она меня отвергнет? Вспомните мою историю. Я - мужчина, который чувствует себя обманщиком. Я заранее считаю, что мне нечего предложить, и ошибочно думаю, что для меня лучше помалкивать.
Однако молчание - не золото, а смертельная опасность. Молчание Адама было смертоносным. Оно привело к разрыву взаимосвязи и, в конечном счете, к смерти.
Как мое молчание сказывается на жене? Оно словно указывает на нее осуждающим перстом и обвиняет ее в том, что она хочет слишком многого. Как Адаму, мне хочется сделать ее ответственной за весь тот хаос, который бушует в моей душе. Адам сказал: жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3:12). Обвиняя ее, я снимаю ответственность с себя. Мое молчание заставляет ее вступить в тот беспорядок, который царит в моей жизни. Довольно часто в состоянии полной безысходности я задаю ей один и тот же вопрос: Чего ты от меня хочешь? Дай мне точный список, чтобы я мог удовлетворить твои потребности и сделать тебя счастливой! Дайте мне список. Тогда я всегда буду на высоте. Каждую минуту я буду знать, что мне делать. Я принадлежу к мужчинам, которые, чувствуя собственную несостоятельность и неосведомленность, мечтают никогда не ошибаться, никогда не заслуживать ни малейшего упрека.
Именно поэтому мужчины растворяются в своей работе, хобби, спорте. Растворяются в том, что не так уж важно по сравнению с искусством общения. Молчание, или стремление исчезнуть, становится для нас наилучшей защитой от страха.
Именно в этом и заключается проблема. Мое молчание - это не стремление окунуться в хаос, а попытка защититься от него. Отказываясь войти в хаос своей жизни, мы упускаем большую возможность. Бог создал мужчину по Своему образу, то есть наделил его способностью творить, принимать решения, оставлять наследство. Он создал его, чтобы он изменил исполненный трагизма мир. Он создал мужчин сильными, чтобы они могли защитить тех, кто находится рядом, создал мудрыми, чтобы с их помощью открывать видение другим. Однако каждому мужчине знакомо прикосновение трагедии, каждый испытал боль, причиненную отцом, матерью, бабкой или дедом, женой, детьми, начальством, деловыми партнерами. Каждый слишком хорошо знает, что этот мир опасен, знает, насколько рискованно высовываться , идет ли речь о личностных взаимоотношениях или о работе. Многие убеждены, что неясность во взаимоотношениях или неопределенное будущее могут их попросту уничтожить, и поэтому они предпочитают молчать. Но когда мужчина молчит, он отрицает существование Бога и Его благость. Эта мысль не дает мне покоя. Я считаю, что верю в Бога, но, храня молчание, я живу, как атеист: своим поведением я показываю, что хаос сильнее Бога.
Слово - это ворота, ведущие к установлению взаимоотношений, тогда как молчание - привратник. Еврейская Библия учит, что слова дают возможность выйти из молчания и установить связь с Богом. Утверждаясь в слове, мы обретаем возможность порождать жизнь там, где властвует смерть, но вместе с этим мы узнаем и о грозном предостережении, что наше молчание губительно. Третьего не дано. Об этом хорошо сказал равви Пинхас: Мир похож на книгу, которую можно читать в обоих направлениях. Существует сила творения, способность созидать нечто из ничего, но существует и сила разрушения, способность превращать нечто в ничто .
Каждое мгновение своей жизни я балансирую между творением и разрушением. Молчание разрушает. Слово созидает. Несмотря на то что я мужчина, предпочитающий молчать, я хочу быть с теми, кто говорит, кто присутствует, кто, подобно Богу, созидает нечто из ничего.
Если мы стремимся причислить мужчину к той или иной категории, достаточно выяснить, какие вопросы не дают ему покоя. Для многих мужчин одним из мучительнейших является вопрос: Что я должен делать? Переживая внутреннюю борьбу, мужчины спрашивают себя именно об этом.
Не сумев ответить на этот вопрос, мужчина пытается сменить ситуацию, в которой он оказался, на другую, считая, что таким образом ответ будет найден. Он поступает так потому, что сложившаяся ситуация требует от него мужества и творческих способностей, он же начинает искать путь, который вернет его в ситуацию безличного управления, когда предъявляемые к нему требования будут соответствовать его умениям и навыкам, оставляя при этом незамеченными его страх и несостоятельность, - одним словом, он возвращается туда, где можно найти ответ на не дающий покоя вопрос.
Спасаясь от ужаса тайны в привычной сфере навыков, мужчина компрометирует себя. Он лишает себя возможности пережить ту глубокую радость, которую дает осознание истинной мужественности. Он искажает свое призвание и изменяет своей подлинной природе.
Бог призывает мужчину говорить во тьму и помнить ту истину о жизни, которую Он открывает. Мужчина должен выстраивать межличностные отношения и брать на себя ответственность, никогда не забывая об этой истине. При этом его творческий потенциал должен быть подобен творческой силе Христа.
Бог рассказывает историю, полную жизни, любви и благодати, историю ненависти и зла, уважения и добра, историю, исполненную драматической силы, поэзии и страсти.
Видя, что эта история находит свое выражение и в нашей жизни, мы обретаем мужество одолевать то неизбежное смятение, которое для нее характерно. Мы находим в себе силы двигаться вперед, рисковать, выстраивать глубокие отношения, потому что история нашей жизни разворачивается в широком контексте истории Бога.
Бог призывает нас прервать молчание Адама. Нам надо отрешиться от себя и предаться Богу, нисколько не сомневаясь в Его доброте. Такое доверие рождает свободу, с которой мы, вооружившись животворным словом, должны погружаться в глубины опасной неопределенности. Такое движение может быть простым, когда, например, мы ободряем ребенка, окружая его вниманием, или страшным, когда мы приносим свое сердце туда, где его, быть может, не хотят принять.
Однако в любом случае, мы не молчим вслед за Адамом, и поэтому испытываем страх. Стремление вести себя по-мужски действительно порождает страх, но это страх здоровый. Мы понимаем, что не существует никаких правил, позволяющих уверенно вступить на избранный нами путь, однако в то же время само решение рождает в нас чувство предвосхищения. Как только мы решаемся говорить во тьму, Бог дает нам мужество, причем не такое, которое успокоит дрожь в ногах, а такое, которое позволит нам двигаться на них дальше.
Интересно, что, двигаясь вперед с верой в Бога, мужчины острее осознают свою потребность в Нем и поэтому ищут Его с большей серьезностью. А стремясь к Нему всем сердцем, мы действительно Его находим. Таково обетование.
Мужчины, которые не боятся потратить жизнь на поиски Бога, постепенно превращаются из обычных мужчин в умудренных опытом старейшин: они становятся благочестивыми мужчинами, которые знают, что значит доверять людям; становятся духовными отцами, вступающими в темные пещеры, из которых бегут их дети; они делаются похожими на Христа наставниками, которые обращают свое слово во тьму с силой, а не со стремлением к господству, с мягкостью, а не с губительной энергией, с мудростью, которая через смятение прорывается к красоте.
Путь подлинной мужественности проходит через узкие ворота искреннего стремления полностью предаться Богу. Путь, который открывается за воротами, - это свобода говорить во тьму, слушая голос незабываемого Бога и вторя Ему.
Проблемы мужского сообщества Если в момент наибольшей опасности мужчина остается честным по отношению к самому себе, он дол - жен признать, что испытывает чувство страха и неуверенности. Вместо того чтобы смиренно и с верою предаться Христу, оставив в стороне всякие сомнения, он в большей степени склонен задавать себе вопрос, на который существует только один обескураживающий ответ. Вопрос звучит так: Могу ли я справиться с опасностью, какой бы она ни была? Таким образом, он живет в страхе, в отчаянной решимости во что бы то ни стало скрыть свою несостоятельность, и почти не думает о том, что значит по-настоящему быть мужчиной.
Милый. Именно таким он и был. Добрый. Рассудительный. Вежливый. Занятый тем, чтобы во всем угодить Богу, особенно в своих взаимоотношениях с женщинами.
Через два месяца ему стукнет сорок. До сих пор холостяк. Впрочем, в этом нет ничего плохого. Апостол Павел, например, видел в этом призвание свыше. Дело не в том, что он не хотел жениться, не в том, что с противоположным полом у него возникали какие-то проблемы. И уж, конечно же, никаких гомосексуальных наклонностей. Просто ему не встретилась правильная девушка. Он знал, что у него повышенные требования. Ну и что в этом плохого? Если бы у некоторых его друзей они были такими же, сегодня у них было бы поменьше супружеских проблем.
Быть может, подобные ему холостяки - особое Божье благословение. Он должен был признать, что встречал много хороших женщин, но все они посещали церкви, в которых, как он считал, нет истины. Вероучение было для него важно. Теперь, когда он стал старше, он понимал это еще яснее. Со времен учебы в колледже - а с тех прошло более пятнадцати лет - он понял, что все три церкви, которые он посещал раньше, заблуждались в чем-либо важном: одна была слишком харизматична (хотя, когда он был моложе, она его привлекала), другая чересчур напирала на закон, ну а третья была слишком высокой - очень много литургии.
Сейчас, когда он оказался в правильной церкви, Бог, наверное, пошлет ему правильного партнера. Остается ждать и смотреть и, конечно же, молиться.
Последняя женщина, которую он встретил, была и привлекательна, и благочестива. И вполне доступна, хотя понятно, почему. В прошлом была замужем. Он не был уверен в том, что жениться на разведенной грешно, но занижать своих требований не собирался. Он разорвал с ней отношения, когда почувствовал, что почти готов сделать предложение. Короткий телефонный разговор - и отношения порваны. Он благодарил Бога за то, что смог вернуться к прежнему образу жизни.
До нее он встречался еще с двумя женщинами (были и другие знакомства, но серьезно он ухаживал только за тремя). Одной он нравился, и, казалось, они вполне поладят, но внезапно она к нему охладела. Сказала, что он ее проглядел , и их отношения прекратились. Еще она сказала, что с ним приятно общаться как со случайным приятелем, она же хочет большего. Наверное, так проявлялась ее незрелость. Девушка стремилась к забавам и веселью. Хотела, чтобы за ней явился принц на белом коне и носил бы ее на руках. Что касается его, то ему нужна жена, которая твердо стоит на ногах и готова служить Христу даже тогда, когда никакого веселья не намечается.
До этой девушки была еще одна женщина - его первая настоящая любовь. По крайней мере, в ту пору ему так казалось, но теперь, оглядываясь назад, он считал это мальчишеским увлечением. Они встречались восемь лет, и наконец она устала ждать. Он же хотел убедиться, что на их союз действительно была Божья воля. Нет ничего хуже, чем опережать Бога. Пожалуй, она была слишком импульсивной.
Быть может, настало время пожить по-холостяцки, общаясь с такими же, как он сам. Нужно помолиться и попросить Божьего благословения: новых друзей, поддержки и, возможно, знакомства с хорошей девушкой. Но почему у него из головы не выходят слова того старика? Вспоминаются как раз в ту минуту, когда он начинает молиться. После их разговора прошло больше пяти месяцев. Как его звали? Стивенс. Мистер Стивенс. Пенсионер. Он сказал, что хочет встретиться с ним за чашкой кофе. Много расспрашивал, и, хотя совсем не напирал, было видно: он преследует какую-то цель.
А затем эта фраза. Фраза или две. Как это он сказал? На- , деюсь, вы простите, если я буду говорить прямо, но мне хотелось бы кое-что вам сказать. Мне кажется, вы относитесь к женщинам не совсем по-мужски: вы хотите, чтобы они гонялись за вами. Так какой-нибудь школьник хочет, чтобы его пригласила ночевать хорошенькая девушка .
Эта картина - он стоит в стороне, ожидая, что какая-нибудь девушка к нему подойдет - не шла у него из головы. Она мучила его с тех пор, как мистер Стивенс впервые ее нарисовал, и жила в нем, как застарелая обида.
Да, остается ждать, пока Бог не подскажет ему, что делать.
Мужчины, которые спрашивают себя, что им делать, нередко задают себе и другой, еще более тревожный вопрос: Обладаю ли я качествами, необходимыми настоящему мужчине, призванному исполнить завет Божий? Такой вопрос, конечно же, задается не вслух. Он вселяет в нас сильное беспокойство, но отделаться от него невозможно.
Мужчины призваны помнить Бога и мужественно вступать в те области, где не существует никаких правил. Поскольку мы к этому призваны, то действуя осторожно и наверняка, чувствуем, что поступаем неправильно. Каждый раз, отклоняясь оттого, что вселяет в нас страх, мы понимаем, что не все в порядке, тем не менее мы слишком напуганы, чтобы выяснять причину.
Мы стараемся избавиться от угрызений совести и в конце концов привыкаем жить, не слишком мучая себя. Однако стремление к осторожности при общей слабой позиции приводит к разного рода проблемам. Такая ситуация ослабляет нас и в других областях.
Иногда это способствует тому, что в нас просыпаются различного рода порывы, с которыми очень трудно совладать. Мы, например, начинаем жить иллюзорной жизнью, не в силах избавиться от собственных мечтаний. Нас одолевают какие-то извращенные желания, от которых мы не может отказаться. Мужчины, забывающие Бога, часто негодуют на своих жен за то, что те, якобы, бестолковы, слишком толсты и не способны оценить их по достоинству. Такое негодование подогревает сексуальное влечение или, наоборот, приводит к угасанию сексуального интереса. Дело может дойти до полуночных просмотров порнографических фильмов где-нибудь в номере гостиницы, навязчивой мастурбации или измены.
Мы склонны объяснять это непреодолимым сексуальным порывом, сформировавшимся в результате сексуального воздержания, нездоровой обстановкой, повлиявшей на неправильное формирование сексуальных желаний, или холодностью наших жен. В то же время мы можем утверждать, что проблема возникла в результате простого непослушания Богу и ее решение сводится к более долгому простаиванию на коленях, чтению Слова Божьего и стремлению к сохранению чистоты.
Вполне возможно, что каждый из этих аспектов может иметь отношение к той борьбе, которая ведется с сексом. Ясно, что в любом проявлении сексуального греха скрыта установка на своеволие.
Однако за.явным грехом может таиться грех скрытый, более серьезный, хотя и менее заметный в сравнении с просмотром порнографии. Этот грех ослабляет нас и доводит до того, что мы начинаем считать, будто потакание безнравственным порывам вполне обосновано и даже необходимо. Как невыявленная опухоль, приводящая к головной боли, скрытый грех будет существовать до тех пор, пока его не обнаружат и не начнут с ним борьбу.
За всеми нашими проблемами кроется одна основная проблема: в своих отношениях с людьми мы не стремимся к глубине и совершенству. Выполняя обязанности мужей, отцов, сыновей, братьев и друзей, мы не всегда поступаем как истинные мужчины. В своих взаимоотношениях мы стараемся избегать ситуаций, способных поставить нас в тупик, потому что не хотим осознать, что наша задача - двигаться вперед, не рассчитывая на какие-либо гарантии и правила. В любой ситуации, требующей от нас мужественного движения вперед, перед нами возникает ужасный вопрос: Обладаю ли я качествами, необходимыми мужчине, стремящемуся исполнить Божье призвание? Сексуальное здоровье зависит от здоровых отношений, а они предполагают движение по извилистой тропе, повороты которой мы не в состоянии предугадать.
В первой части данной книги мы говорили о той энергии, которая таится за вопросом: Что я должен делать? . Мы говорили о том, что мужчина жаждет четко установленных правил, что он не хочет говорить во тьму, что ему больше по душе жить в сфере четко отлаженных норм и правил, где он не рискует оказаться несостоятельным, что он предпочитает забывать Бога и считает вполне обоснованным избегать ситуаций, требующих мужества, и что, наконец, все это приводит к парализующему стремлению уподобиться Адаму и молчать, когда надо говорить. С мужчинами творится что- то неладное и это что-то - наше молчание.
Во второй части книги мы проанализируем природу страха, кроющегося за требованием жить подлинной жизнью, страха, который выражается все в том же вопросе: Что я должен делать?
Особое внимание мы уделим:
- тому, как мы пытаемся совладать с этим страхом (глава 8);
- двум способам общения, характерным для неподлинного мужчины (глава 9);
- мужчинам, которые требуют, чтобы другие старались ради них (глава 10);
- мужчинам, которые нуждаются только в себе (глава 11).
Итак, что делают мужчины, испытывающие страх перед ситуациями, которые вселяют в них неуверенность?
В этом мире никто не может избежать тьмы. Все мы просто призваны оказываться в тупиковых ситуациях, которые обычно сопровождаются неожиданными проблемами в отношениях с окружающими.
У меня есть хороший приятель (назову его Чадом), которого я глубоко уважаю. Однажды в понедельник утром его разбудил стук входной двери. Вскочив на ноги и отдернув занавеску, он увидел, как Скотти, его сын-подросток, явно расстроенный, быстрым шагом выходит из дома.
Посмотрев на часы на ночном столике, Чад увидел, что они показывают десять минут седьмого - солнце только всходило.
Моего друга тотчас охватила паника. Что-то здесь не так. Одеться и бежать за Скотти? Упасть на колени и молиться?
У жены сон хороший, и она ничего не слышала. До сих пор спит. Разбудить?
Через несколько секунд он понял, что находится в полном замешательстве, и почувствовал, как в нем закипает гнев. Не так он планировал начать новую неделю. Он заметил, что сердится на сына. Уже больше месяца Скотти ведет себя странно и не хочет ни о чем говорить. Если как следует подумать, с малых лет мальчик был причиной беспокойства: всегда хоть на шаг норовил уйти куда-то в сторону. Неожиданно его гнев обратился на другого человека. Чад почувствовал, что теперь сердится на себя самого. Может, он уделял старшему сыну недостаточно времени? За последние несколько лет он был так поглощен работой, что все реже находился в кругу семьи, даже выбраться куда-нибудь за город стало труднее. Жена уже намекала, что он слишком занят работой, но никогда не жаловалась. Возможно, боялась сказать об этом прямо.
А что если на самом деле все гораздо хуже, чем он думает? Может быть, его супружеская жизнь в опасности? А вдруг Скотти употребляет наркотики? В последнее время он стал таким раздражительным. Отметки стали хуже. Предпочитает отсиживаться в своей комнате. Дома почти не бывает.
Кстати, как называлась статья о подростковых самоубийствах, которую я читал на прошлой неделе? Что вообще происходит с моим сыном, с моей семьей, со мной?
Голова пошла кругом. Прошло всего пять минут, а он уже был на грани нервного срыва. Хотелось разбудить жену и накричать на нее - все равно за что. Хотелось бежать за Скотти и хоть как-то образумить этого безрассудного мальчишку. Нет! Это лишь ухудшит дело. Наверное, надо пригласить его на завтрак и серьезно поговорить как отец с сыном, а на работу можно и опоздать. Надо найти время для общения с сыном. Да, пожалуй так он и поступит.
Главное - сохранять спокойствие и не терять головы. В конце концов, все его родные - христиане, включая бабушку и дедушку с обеих сторон. Бог сделает так, что все будет хорошо. Надо только верить. Доверять Богу.
Все так, но вот у помощника пастора дочь забеременела в шестнадцать лет. Разве это нормально? А взять, например,
ту чету миссионеров, которая молилась с ними год назад: их единственный сын покончил с собой. Быть может, они не доверяли Богу? Может, так и совершается трагедия? Беда не обходит стороной даже христианские семьи - это факт. А взять Сида, его партнера по игре в мяч, - его сын, которому было всего двадцать с небольшим, вот уже два года как куда- то исчез. Погиб? Сел на иглу? Совсем озлобился и не звонит родителям? Сид теряется в догадках.
Господи, что Ты обещал? На что мне надеяться? Что я могу предвидеть? Что я должен делать?
Первый вопрос, который задают мужчины.
Предположим, что в ответ Чад услышал твердый голос, который сказал: Будь мужчиной. Реши, что в твоем поведении лучше всего свидетельствует о Боге, и действуй в соответствии с этим. Будь мужественным. Будь мудрым. Прояви свои творческие способности. Ты любишь Бога. Любишь сына. Так делай же что-нибудь!
Почти все мужчины слышат этот голос, который иногда исходит от старшего, более умудренного товарища. Слышу его и я. Но что я должен делать? - спрашиваем мы снова. Должны же быть какие-то правила, должен быть кто-то, кто знает, что мне делать в подобной ситуации. Хорошо, конечно, оказаться в недоумении, но не настолько же. Одно дело легкие сумерки, и другое - полуночный мрак.
Бог знает, что мы должны делать. И, конечно же, говорит нам об этом. Потом мы понимаем, что это был Его голос. Он говорит, что нам делать, но не дает четких указаний. Он говорит, что надо быть мужественными, любить Его, а затем делать то, что кажется нам наилучшим. Когда Адам давал имена животным, он справился с этой задачей без каких- либо подсказок со стороны Бога. Бог не шептал ему: Послушай, для той птицы с длинной шеей вполне подходит слово страус . Или наоборот: Стой, стой! Слово „гиппопотам не подходит. „Заяц звучит куда лучше .
Когда до нас в конце концов начинает доходить, что Бог Просто ждет, когда мы сделаем шаг вперед и обратимся со своим словом во тьму, когда мы начинаем понимать, что Он Хочет, чтобы мы выбрали направление, которое не противоречит нашему знанию о Нем, мы перестаем задавать этот вопрос. Надо действовать. Он просто не хочет говорить, что конкретно нам надо делать, и мы одиноко стоим перед выбором.
А затем из глубины нашей души возникает второй вопрос, и мы вновь ощущаем страх и одиночество: Мудро ли я поступлю, если буду двигаться вперед? Хватит ли мне мужества действовать, зная лишь то, что конечная цель Бога будет достигнута, и совершенно не имея гарантий? Готов ли я войти в тайну взаимоотношений с другим человеком, отказавшись от любых попыток контролировать результат?
Едва ли найдется много мужчин, способных сказать другому человеку слово, влекущее за собой животворную свободу. Нам страшно представить, что произойдет, если жена, сын, дочь или друг выскользнут из-под нашего контроля и пойдут навстречу своей непредсказуемой индивидуальности.
На самом деле, решаясь вступить в область непредсказуемых межличностных взаимоотношений, мы вовсе не уверены, что сможем сказать по-настоящему живое слово. Сможем ли мы совладать с ситуацией, предоставив своим близким свободу?
Лучше держать женщин и детей в повиновении, поменьше их видеть и слышать. Да и мужчин тоже. Дружеские отношения выстраиваются лучше, если каких-то тем мы не касаемся. Подлинное общение требует от нас слишком многого, поэтому мы предпочитаем поверхностное знакомство.
Когда благодаря Богу вы оказываетесь в ситуации столь непонятной и важной для вас, что начинаете кричать: Господи, я хочу быть настоящим мужчиной, но есть ли во мне то, что для этого нужно? - вас ожидает радость. Вы стоите у ворот, за которыми - извилистый путь к подлинному мужскому благочестию. За эти ворота попадают лишь немногие мужчины. Их нельзя открыть с помощью обычной силы, пусть даже очень большой. Они никогда не распахнутся перед тем, кто подходит к ним с уверенностью человека, привыкшего поступать, как ему заблагорассудится. Только тот, кто оставит область безличных манипуляций и захочет проникнуть в тайну, в своей слабости окажется достаточно сильным, чтобы их открыть. Если мужчина вступает во тьму со своим собственным светом, ему никогда не удастся встать на путь истинной мужественности. Послушаем, что сказал Исаия:
Кто из вас боится Господа, слушается гласа Раба Его? Кто ходит во мраке, без света, да уповает на имя Господа и да утверждается в Боге своем. Вот, все вы, которые возжигаете огонь, вооруженные зажигательными стрелами, идите в пламень огня вашего и стрел, раскаленных вами! Это будет вам от руки Моей: в мучении умрете (Ис. 50:10-11).
Образ человека, зажигающего собственный огонь, иллюстрирует все ту же картину действий, которые предпринимает мужчина, подвергшийся опасности. Он изо всех сил старается вернуться к тому, чем может управлять, заново определяя непонятную ситуацию в более понятном ракурсе, который дает ему возможность заранее вырабатывать программу действий. Он полагается на рецептурную теологию и ищет опытного человека, который подсказал бы, что ему делать, чтобы непременно достичь желаемого результата. Такие мужчины не хотят вступать во тьму с одной лишь верою, что Бог с ними .
Допустим, что мой приятель, проснувшийся от стука двери, вместо того чтобы смиренно поразмышлять о своем положении, сразу начал предпринимать какие-то действия, пытаясь подтвердить свои самые безумные предположения. Допустим, он так и не сумел открыто взглянуть на то, что совершалось у него внутри: на свой гнев, самопорицание и страх, наполнявший его сердце. Предположим, он отбросил все свои чувства и составил четкий план действий. Если бы все эти предположения оказались верны, он так никогда бы и не понял, что его гордость уязвлена, что он оказался несостоятельным в своем желании всегда знать, что надо делать, поэтому не стал бы сокрушаться по поводу своего эгоистического стремления сделать так, чтобы все важное в его жизни совершалось по определенному плану и под его руководством.
Если бы Чад никогда не отважился заглянуть в свое сердце, если бы он не был уязвлен в своей самонадеянности и не ощутил собственного бессилия, тогда любое его действие, предпринятое в то утро, было бы равносильно зажиганию своего собственного огня. Скажу яснее. Каждый раз, когда независимо от наших действий мы прежде всего стремимся оказаться на коне , мы зажигаем свой собственный огонь.
Но если наше основное желание - любить Христа, стараться угодить Ему и свидетельствовать о Нем окружающим, тогда любое наше действие будет предполагать доверие во имя Господа , на Которого мы будем полагаться. Если мы на самом деле любим Христа, тогда любое наше решение будет предприниматься в границах, ясно очерченных Писанием. Мы можем разбудить свою жену, но не станем на нее орать. Мы можем не будить ее, но это не значит, что потом мы станем презирать ее за то, что она проспала большую семейную неприятность. Мы вправе ее разбудить, вправе не делать этого, однако ясно одно: мы не имеем никакого права изливать на нее свою досаду. Когда благочестивый мужчина поступает неправильно и уходит от света, данного Богом, - он признает свою ошибку, полностью сознает свою вину и просит о прощении. Чад - мужчина благочестивый. Что означало для него движение во тьму без своего огня? Он признался себе в том, что он нетерпелив, склонен к самопо- рицанию и раздражителен. Он сознательно предался Богу, как это делает слабый мужчина, не знающий, что предпринять, но не забывающий о том, что цель всей его жизни - любить Христа и восхвалять Его каждым своим действием. Он по-прежнему чувствовал себя рассерженным и напуганным, но сердцем и волей держался настолько крепко, насколько это позволял ему его уровень зрелости. Он чувствовал, что его вера слаба, но в то же время думал, что, быть может, она похожа на горчичное зерно.
Немного подумав, он решил не будить жену, быстро оделся, спустился по лестнице, сел на крыльцо и стал ждать Скотти. Он вспоминал притчу о блудном сыне и думал об отце, который не стал искать сына в чужой земле, но с нетерпением ждал его возвращения. Быть может, этот библейский отрывок не слишком подходил к его ситуации, возможно, ему следовало вспомнить притчу о потерянной овце и отправиться на поиски сына. Он не знал. Света не было. Кругом одна тьма. Но он знал, что лучше всего - довериться Богу. Таким образом он принял решение идти вперед - навстречу тайне. Смысл этого рассказа не в том, что произошло потом. Конечно, далеко не одно и то же, узнал ли он о самоубийстве сына или встретил его через несколько минут, но в данном примере важна не развязка. Здесь важно, действовал ли мой друг как мужчина.
Что бы ни произошло потом, но в то утро от него потребовалось принять решение, основанное на доверии, обратить свое слово во тьму, идти вперед, не имея четких указателей. Если бы Скотти покончил с собой, Чаду пришлось бы принимать решения, обусловленные невыразимым страданием, и, быть может, для начала пришлось бы собрать вокруг себя людей, которые помогли бы ему пройти весь долгий период выздоровления.
Если бы, вернувшись, сын стремительно проскочил мимо отца, пришлось бы принимать какое-то другое решение. Если бы Скотти явился весь в слезах и захотел бы излить душу, моему другу тоже надо было бы что-то решать. О чем спросить, и надо ли вообще спрашивать? Может, просто послушать? Дать совет? Помолиться?
Как только мы становимся христианами, свои самые важные решения мы часто принимаем во тьме, где нет иного света, кроме Божьего. Мы должны научиться доверять Богу, Который далеко не всегда говорит, что именно нам делать. Гораздо чаще Дух просто вселяет в нас надежду ( Ты можешь это сделать. Я с тобой ), не указывая конкретного действия ( А теперь пойди и скажи то-то и то-то ). Углубляя свою связь с Христом, развивая ее, мы тем самым постигаем Его настолько хорошо, что способны достигнуть высочайшего понимания, как бы поступил и что сказал бы Он. Мы должны с почтением относиться к нашему призванию, чтобы своей жизнью свидетельствовать, как Он сквозь тьму продвигается к красоте. Бог призывает нас говорить во тьму, которая иногда даже после наших слов не рассеивается. И не надо искать фонарей, чтобы освещать дорогу.
Но некоторые из нас зажигают собственные огни. Такое стремление вполне естественно для любого мужчины вообще. Его можно наблюдать не только в минуты какого-то межличностного кризиса, но и в повседневном стиле взаимоотношений. Мужчины, которые по привычке зажигают огни, не желая доверять Богу, сильнее всего обнаруживают недостаток мужественности в общении с окружающими, особенно с женщинами. Именно эти немужские модели взаимоотношений мы и рассмотрим в следующих Трех главах.
Странно себя ощущаешь, когда, сам того не желая, начинаешь понимать, кто ты такой. У Чарли и прежде возникали сомнения на свой счет. В восемь лет ему стало ясно, что он - грешник, и он даже не старался убедить себя в обратном. Наверно, он слишком привык копаться в себе. Одни считали, что он склонен к чрезмерному самоанализу, который временами принимает болезненные формы, что он любит перебирать свои чувства и мотивы, которые им движут. Другие его за это хвалили, считая, что Чарли человек открытый и ранимый. Однако их восхищение длилось недолго. Потом находился еще кто-нибудь, кто в восторге говорил, какой он искренний , и Чарли казалось, что от этих слов у него начинается недомогание. Он не считал искренность большой добродетелью: она казалась ему незначительной составляющей его призвания, неизбежной и, быть может, необходимой как дыхание.
Самопознание протекало медленно: оно никогда не выглядело яркой вспышкой света или погружением в мучительную безысходность. Оно приходило постепенно, и было похоже на ручеек, который, пробившись в далеком прошлом, теперь превратился в полноводную реку, пролагающую путь к его сердцу.
Неужели он на самом деле страдает этой мелочной, мучительной незрелостью и постоянно ищет похвалы, как младенец молока? Да, это проявлялось в мелочах. Иногда окружающие откровенно говорили ему об этом. Иногда, как на этот раз, об этом заявляла сама обыденность, внезапно ярко высвечивая его поведенческую установку.
В тот день Чарли решил лечь спать пораньше. Сил не было, и к тому же простуда валила его с ног. Немного почитав, он выключил свет. Прошло около часа, и он начал засыпать.
Но тут жена, хлопотавшая в другом конце дома, испугалась какого-то шума и инстинктивно позвала его... Потом еще раз, и через минуту она стояла у порога спальни, стараясь его разбудить.
Он не успел ей ответить, потому что в тот самый миг она поняла причину шума: порыв ветра распахнул окно - никаких поводов для беспокойства. Все в порядке, - сказала она. - Извини, что разбудила тебя . Кто-то на его месте, наверное, заворчал бы ( Могу ли я хоть немного поспать в собственном доме? ), кто-то просто отмахнулся бы, желая поскорее заснуть, но добрый муж был обязан посочувствовать жене и дать ей понять, что она нисколько ему не мешает.
Откинув голову на подушку, он испытывал двойственные чувства. Во-первых, бодрость. Хорошо, что он не накинулся на жену и не поднял лишнего шума. Он как раз собирался это сделать, но, услышав ее извинение, сказал: Все нормально, не бойся . Он не ощутил прилива гордости, но - именно бодрость. Во-вторых, он почувствовал, что надо быть настороже, ибо понимал, что еще не сумел расправиться со знакомыми ему демонами. Он сдержал их, но не до конца поставил на место. Он слышал, как, хихикая и стараясь его искусить, они нашептывают: У тебя всегда все не так. Впервые за несколько месяцев ты решил лечь пораньше и по наивности понадеялся, что кто-то обратит внимание на твою усталость и позаботится о тебе. В конце концов, ты не так уж и много просишь: всего-навсего, чтобы тебя ценили. Ты вынужден считаться со многими, и неужели нельзя попросить, чтобы кто-нибудь считался с тобой?
Он лежал, изо всех сил стараясь заглушить эти голоса и почувствовал благодарность, когда услышал другой, лучший голос, услышал и как никогда раньше понял, что настоящую борьбу надо вести внутри себя, надо бороться с врагом, который выдает себя задруга...
Назовем этого мужчину Чарльзом. Работа у Чарли не ладилась. Новый начальник операционного отдела, крайне заносчивый самозванец, возомнивший себя незаменимым,
делал ее невыносимой. Чарли приуныл и, по-видимому, даже впал в депрессию. Жена изо всех сил старалась его поддержать, и он ценил это. Тем не менее иногда мысли о ней вызывали у него тревогу. Что она на самом деле о нем думает? Как старается себя вести, когда он в очередной раз приходит домой в плохом настроении? Быть может, он слишком погряз в проблемах? Но ведь не притворяться же, что все в порядке! Как быть веселым и беззаботным, когда в действительности одолевают совсем иные чувства? По дороге домой он постоянно думал о том, как лучше общаться с женой.
Другое дело - Марк. Ему работа тоже доставляет много хлопот, но он умеет с ними справляться. Его жена говорит, что когда дела у него на работе идут не слишком хорошо, он становится еще самоувереннее и гонит от себя лишние раздумья. Никаких проблем - любимый ответ Марка на ее вопрос о работе. Правда, после этого он обычно разражается критикой: Понимаешь, новая администрация не имеет никакого представления о том, как поднять нашу компанию. Дженкис, новый парень, совершенный индюк. Меня он не любит, да и я его тоже. Но, так или иначе, все уладится .
Все будет нормально. Портфель на замке, дверь закрыта. Разговоры за обедом по большей части доставляют удовольствие, если не считать нескольких оплеух детям и немногих упреков, брошенных в адрес жены. А потом три часа подряд - телевизор.
Возьмите сотню мужчин и внимательно понаблюдайте за ними в течение недели. Не надо обладать особой проницательностью, чтобы заметить: в их общении с людьми просматривается одна из двух описанных линий поведения. Человек семьдесят-восемьдесят руководствуются страстным желанием убедиться, что они действительно кому-то нужны. Тех немногих, от кого они глубоко зависят, они призывают постоянно думать о них и относиться к ним так, как им того хочется. Они от всей души готовы делать свое дело, выполнять все, что требуется, однако цель у них всегда одна и та же - что-то получить от другого. Чарли входит в группу, которую я называю моделью номер один.
Что касается оставшихся двадцати или тридцати мужчин, то ими движет совершенно другое стремление. В своем поведении (особенно во взаимоотношениях с окружающими) они руководствуются отнюдь не желанием оказаться незаменимыми. Они хотят быть гордыми и суровыми. Их позиция выражается так: ты мне не нужна, да и вообще никто не нужен. К этой группе принадлежит Марк, и ее я называю моделью номер два.
В своих взаимоотношениях с людьми мужчины обычно руководствуются одним из этих устремлений. Одни полностью подчинены желанию ощутить свою значимость и незаменимость ( Постарайся меня понять! Я пуст - наполни меня! ), другие руководствуются установкой на суровость и сдержанность ( Я могу обойтись и без тебя. Верь в меня, но не подходи близко и не затевай никаких ссор ).
Сначала мне хотелось бы поразмышлять о том, почему именно эти две модели являются основными и почему почти все мужчины подпадают под одну из них; затем, в десятой главе, мы рассмотрим первую модель, а в одиннадцатой - вторую.
Бог хочет, чтобы все мы были счастливы, но не так, как этого хочется нам (наше представление о счастье не всегда соответствует истине), а как угодно Ему. Он требует, чтобы мы следовали плану, начертанному именно для нас, как следуем руководству по управлению новым автомобилем.
Мужчина не будет счастлив, если в своей жизни не услышит призыв Бога. Яркие, но поверхностные удовольствия, не требующие от нас с тревогой прислушиваться к глубинному зову стать истинными мужчинами, какое-то время могут казаться настоящим счастьем. Сила, власть, деньги, положение, связи, карьера, успех, собственность, еда, секс, развлечения и многое другое воспринимается нами как источник счастья. Хитрость в том, что какое-то время, а иногда и целые годы, все это может оправдывать себя или, по крайней мере, таковым казаться. Все перечисленное вселяет в нас ощущение комфорта, и мы действительно что-то от этого получаем.
Однако на самом деле все эти ценности оказываются неплодотворными. Они не способствуют рождению чувства удовлетворенности, не приводят к радости, которая в страданиях только углубляется, не способствуют формированию смиренной уверенности, которая продолжает существовать, несмотря на неудачи и препятствия.
В погоне за удовольствиями мы превращаемся в марионеток: стоит перерезать нити, и мы - просто бесформенная масса.
Ни один мужчина не может быть счастлив, если он не откликнется на призыв к истинной мужественности и не постарается сделать зримой ту истину о Боге, которую трудно увидеть. Счастье приходит, когда мужчина на примере собственной жизни показывает, что Бог всегда совершает Свой путь, что тьма Его не останавливает и Он готов творить добро независимо от того, какой бы скверной не казалась та или иная ситуация.
Мужчины призваны носиться над тьмою и вступать в тайну взаимоотношений до тех пор, пока они не обретут достаточного смирения для того, чтобы довериться Богу и затем осуществлять Его дальнейшие замыслы. Попытка такого осуществления наверняка закончится провалом, если в ней не будет ощущаться Божьего присутствия. Большинство мужчин никогда об этом не задумываются и не находят времени поразмыслить о Божьем призыве. Даже самый лучший мужчина не проживает свою подлинную мужественность сполна.
Если на самом деле верно, что никакой мужчина не может быть полностью счастлив, не отдаваясь целиком Божьему призыву, тогда получается, что никто из нас не может назвать себя совершенно счастливым на этой земле. Каждый из нас в той или иной мере борется с несчастьем, переживает внутреннюю пустоту и ощущает тревожное неудовлетворение, которых наш Творец никогда для нас не замышлял. Мы чувствуем, как из непостижимой глубины наших сердец начинает расти непонятное томление. Мы отчаянно жаждем ответа, жаждем, чтобы кто-то заполнил эту пустоту. Кроме того, мы чувствуем, как внутри нас закипает гнев, который не дает нам покоя. В той или иной степени каждый мужчина знает, что он не переживает всей полноты счастья, и когда его неисполненные желания становятся очевидными, он предстает перед главным выбором, характерным для человеческого существования: довериться Богу или не делать этого, зажечь свои собственные огни или положиться на имя Господа?
Доверяя Богу, мы чувствуем, что, несмотря на переживаемое нами несчастье (ощущение которого может длиться до самой смерти) и собственное несовершенство, мы обретаем надежду, признание и смысл. Мы получаем возможность благочестиво продолжать свой путь, а это приносит радость. Если же мы не делаем этого, ощущение несчастья превращается для нас в самую главную неотвязную проблему.
Необходимо уяснить простой принцип: всякий мужчина находится в движении, которое определяет саму суть его существования, однако не всякое движение можно признать правильным. Таким образом, если мужчина не совершает свой путь как должно, он начинает это делать неподобающим образом. Когда положительное движение завершается, начинается отрицательное. Под положительным мы понимаем движение к Богу через ощущение своей глубокой личной неудовлетворенности, под отрицательным - движение, направленное только на попытку снизить эту неудовлетворенность.
Поскольку мужчины, каки женщины, - существа, принципиально ориентированные на межличностные взаимоотношения, любое движение лучше всего определяется по тому, как мужчина эти взаимоотношения строит. Он или животворит их и привносит в них красоту, или уничтожает и обезображивает. Его влияние на других может быть незаметным или, наоборот, весьма резким и драматичным, но оно всегда есть. Достаточно поговорить с кем-нибудь всего лишь несколько секунд, и любая беседа, кроме самой случайной, оказывает влияние на собеседника.
Настоящие мужчины не стараются контролировать тех, с кем общаются, а, напротив, вдохновляют их своим присуттвием. Они чутко относятся к жене, детям и друзьям, и бла- одаря этому побеждают свое одиночество, эгоизм и страда- 1ие. Они осторожно подталкивают своих родных и друзей к ому перекрестку, где им, как мужчинам, пришлось выби- ать между верой и неверием.
Что касается ненастоящего мужчины, который стремится : господству и в то же время переживает гнев и страх, то он аставляет других подчиняться или доводит их до того, что, ледуя инстинкту самосохранения, они поднимают против [его бунт.
Мужчины, своим поведением воплощающие первую модель межличностного общения (то есть настаивающие на ом, чтобы другие люди принимали серьезное участие в их сизни), понимают, что счастье можно обрести только в общении и никогда - в одиночестве. Обычно в детстве таких [ужчин слишком баловали: излишне ласковая мать, слиш- ом щедрый отец, чересчур заботливый (и, быть может, не овеем корректный) молодой пастор или какая-нибудь портивная звезда, подарившая свой автограф. Уже тогда эти [ужчины усвоили один простой урок: надежнее всего стра- ание облегчается, когда кто-нибудь что-либо делает для ебя.
В голове у представителя такой поведенческой модели юрмируется определенная стратегия, которая оправдывает го нежелание предпринимать действия, способные выявить го несостоятельность: он стремится найти людей, которые, довлетворяя его потребности, не будут требовать от него тветных действий. Тогда ему не придется оставаться один а один со своим страхом тьмы и он не ощутит подлинной отребности в Боге. У него даже появится надежда. Стрем- ение сделать себя значимым и необходимым чувствуется о всех решениях, которые принимает мужчина данной по- еденческой модели: жениться или не жениться, взять за- [уж эту женщину или другую, предпочесть эту карьеру или акую-либо еще, данную форму общения с друзьями или другую, наказывать детей или нет. Таким подходом он руководствуется даже в самом малом. Сказать или не сказать жене о своих чувствах? Идти на эту вечеринку или не ходить? Пожаловаться на эту официантку или не стоит?
Уподобившись сыну богача, который ежемесячно получает деньги на расходы, мужчина, руководствующийся желанием быть значимым и незаменимым, начинает думать, что имеет полное право никогда не предпринимать самостоятельных действий. Он готов нести ответственность до определенного момента, нередко проявляет доброту и рассудительность, а иногда даже может пойти на какие-то жертвы, но всегда при этом требует, чтобы кто-то заметил его благородство и дал ему возможность возвыситься. Таков мужчина первой поведенческой модели.
Итак, неподлинные мужчины или цепляются задругах, умело показывая свою незаменимость, или, наоборот, избегают людей, чтобы не вступать в серьезное общение. Обычно в прошлом мужчины второго типа не знали ласкового участия, но были знакомы с неприятием и гневом. Строгая дисциплина, вечно занятый отец, не обременяющая себя воспитанием мать, безблагодатная церковь, законническая теология - одним словом, таким мужчинам почти не приходилось ощущать подлинного общения.
Мужчины, которые действуют согласно второй поведенческой модели, когда-то тоже хотели найти подлинное общение, но потеряли надежду. Для них оказалось легче уничтожить в себе стремление к межличностной близости и постараться преуспеть в жизни, нежели сожалеть о несбыв- шемся и чувствовать обиду. Признаться в том, сколь сильно они хотят общения, для них страшнее, чем постоянно искать его и никогда не находить.
Нередко они обнаруживают в себе способности, которые позволяют им общаться издалека . Задатки спортсмена, ученого, умение вести себя в обществе, избегая ненужных конфликтов, или какие-нибудь познания в механике дают им возможность ощутить собственную силу и достичь целей, достойных похвалы. Со временем мужчины, поведение которых мы относим ко второй модели, начинают так сильно зависеть от перечисленных способностей, что их стремление к установлению подлинной межличностной связи угасает, чему они, по сути дела, не противятся. Общение на расстоянии дает ощущение безопасности. Нет никакой необходимости чувствовать, как в твою душу врывается губительный страх найти то, что нарушит привычный распорядок жизни. Конечно, в каком-то смысле такой мужчина, как и мужчина первой поведенческой модели, всеми фибрами своей души чувствует необходимость общения. Обе поведенческие установки требуют, чтобы другие во всем шли им навстречу. Однако если мужчины первой категории хотят, чтобы их по достоинству оценивали и поддерживали лишь немногие близкие люди, то мужчины, принадлежащие ко второй категории, жаждут признания от более широкой аудитории, которая знает свое место и сохраняет дистанцию. Эти два стиля поведения различны, но оба по своей сути остаются эгоистичными и приносят большой вред.
Одна из основных трагедий заключается в том, что мужчина не видит, как губительно сказывается его немужское поведение на окружающих людях. Те же, кому удается это увидеть хотя бы на миг, начинают глубоко и искренне сокрушаться, испытывая раскаяние.
Именно в такой ситуации и возможно истинное покаяние. Когда мужчина раскаивается, Дух дает ему новое видение, и ручеек прохлады пробивается в знойной пустыне его сокрушенного сердца. Надежда на то, что он сможет оказывать поистине благотворное воздействие на других людей - поддерживать жену, положительно влиять надетей, ободрять друзей, - становится сильнее страха перед вступлением во тьму, и тогда начинается положительное движение.
Оно никогда не происходит просто так, никогда не развивается естественным образом и всегда предполагает борьбу с теми порывами, которые влекут в противоположном направлении. Оно всегда начинается как покаяние во всем плохом, что было совершено. Покаяние приходит не только после признания всего плохого и неверного, но и после глубокого исповедания, возможного только в результате смирения.
В следующих двух главах мы подробно рассмотрим обе установки. Попытайтесь узнать себя в героях наших рассказов. Помните, что каждый из нас склонен к тому или иному стилю поведения.
Ухаживание было бурным, и, наверное, в их возрасте такого и следовало ожидать: ей за тридцать, ему - около сорока. После стольких лет одиночества они, казалось, нашли то, что хотели. Время мечтательного идеализма было позади, супружеская жизнь уже не была их единственной целью, главное сейчас - не наделать ошибок.
За три недели до свадьбы отношения стали напряженными, хотя что-то удерживало их вместе. Он думал, что любовь. Она тоже хотела так думать, но не была уверена.
Ее сомнения резко усилились, когда она поняла, что должна постоянно исполнять какую-то роль. Порой я чувствовала себя его матерью, которая ждет своего мальчика из школы е молоком и пирожными. Но мне это неприятно! Я ненавижу чувствовать себя так!
Мысль о том, что он воспринимает ее как мать, больше всего тревожила ее, когда он начинал перечислять, что она сделала для него или чего не смогла сделать. Он вел себя так взволнованно, как потерянный ребенок. Та же мысль, правда не так навязчиво, всплывала и тогда, когда он жаловался на усталость, тяжелую работу или здоровье. Он называл это поделиться и считал, что собеседник должен чутко воспринимать его проблемы. А ей казалось, что он попросту злоупотребляет ее сочувствием.
Однажды, после затянувшегося разговора, он разоткровенничался и признался: Каждый раз, преодолевая какое- нибудь препятствие, я ощущаю себя ребенком. Когда я обижен, то чувствую себя как малыш, и, наверное, мне на самом деле хочется, чтобы ты меня приласкала по-матерински. В детстве я получил травму и тогда, - единственный раз в жизни! - почувствовал, как от моей матери исходит нежность .
Тут он разрыдался. Последовала долгая пауза. Воспоминание полностью захватило его, и он продолжал: В пятом классе я сломал запястье. Упал с велосипеда. Из разодранной кожи торчала кость. Пришел доктор, чтобы ее вправить, а я был напуган до смерти. Помню, как мать стояла у моей кровати: я никогда не чувствовал себя в такой безопасности, никогда не ощущал такой заботы. Я видел это по ее глазам . Ему было никак не успокоиться. Она захотела к нему прикоснуться, но опять вспомнила о его матери и подобное желание показалось ей каким-то нечистым. Прошло несколько секунд. Прошла минута. Он перестал плакать и взглянул на нее: Разве сейчас тыне чувствуешь себя так же? Как моя мать? Разве не понимаешь, что я хочу, чтобы ты позаботилась обо мне?
Поколебавшись, она спокойно ответила: Чувствую, но не хочу таких ощущений .
Мгновенно его глаза стали сухими, и он уставился на нее смущенный и разъяренный. Разве я не могу пожелать, чтобы моя невеста хоть немного разделила со мной мое страдание? - почти закричал он. - Или это превратит тебя в мою мать? Разве мужчина не может когда-нибудь захотеть, чтобы его женщина просто была с ним рядом?
Снова слезы. Теперь они плакали вместе, потому что чувствовали опустошение и тьму.
- Что нам делать? - спросила она.
- Не знаю, - ответил он.
Ненастоящий мужчина живет для того, чтобы брать от жизни все, что кажется ему необходимым. Испытывая непреодолимую потребность в других, он пытается добиться от них признания и сочувствия.
Когда я слышу, - говорила мне одна женщина, - что мой муж возвращается домой после работы, у меня просто портится настроение. Я сразу чувствую еще большую усталость. Я работаю по дому. У меня три малыша, о которых я должна заботиться каждый день, и вот появляется четвертый . Что же в его поведении заставляет вас чувствовать себя так? - спросил я. Муж сидел рядом, стараясь не хмуриться, но в то же время выглядел обиженным. Многое, - ответила она. - Например, тяжкий вздох, когда он появляется в дверях. Иногда он говорит, как устал, или еще что- нибудь, но всегда только о себе и таким тоном, будто я должна что-то предпринять. Даже когда он спрашивает, как я себя чувствую, я вижу, что он ждет встречного вопроса, чтобы рассказать о своем плохом самочувствии. Когда он помогает мне готовить обед, я ловлю на себе его взгляд, который говорит мне о том, что я должна восхититься его стараниями. Когда же я на самом деле что-нибудь для него делаю, пусть даже самую малость - например, встречаю его по-настоящему радостно, он воспринимает это с чрезмерной благодарностью. Это пугает меня, и я продолжаю в том же духе, но уже только чтобы его не обидеть. Порой он впадает в какую-то особую задумчивость, тогда мне кажется, что он намекает, что неплохо бы заняться сексом, однако всякий раз оказывается, что это не так. Не знаю, как лучше сказать, но все, что он делает, заставляет меня чувствовать, будто я все время подстраиваюсь под него .
Многие мужчины, одержимые такой же страстью, скрывают ее лучше, чем муж этой женщины. Выражая потребность в общении, они делают это гораздо тоньше и куда более по-мужски . В разные периоды нашей жизни все мы следуем первой или второй модели поведения. В чистом виде не существует ни та, ни другая, но нередко какая-то из них определяет наш стиль взаимоотношений.
Мужчина, который обычно следует первой модели, живет с ощущением того, что другие должны постоянно ориентироваться на него. Потребность в таком общении настолько реальна, глубока и неотвязна, что ему кажется вполне оправданным настаивать на понимании и внимании. Без этого он не может и постоянно к этому стремится. Мужчина первой категории живет этим стремлением и в чем-то похож на некоторых современных мужчин, определяющих свое поведение гомосексуальными наклонностями. Если гомосексуалист никак не показывает своих увлечений, ему кажется, что он предает себя как личность и нарушает в себе нечто такое, что является его сущностью. Также ведут себя и мужчины, для которых самое главное - стремление добиться желанного для них общения. Они чувствуют себя просто прекрасно и ощущают прилив бодрости, когда кто-то о них заботится. Они считают себя людьми, жаждущими внимания. Когда они думают, что их унизили или отнеслись к ним несправедливо, они впадают в уныние. Им кажется: их права ущемляются, и люди ведут себя бесчеловечно.
Результатом, конечно, является гнев. Растет возмущение, которое кажется вполне оправданным, а вместе с ним приходит и месть, которая тоже кажется справедливой. Вспомните, как легко мы делаем какие-то саркастические замечания, как сыплем колкостями. Возможно, мы касаемся мелочей, но и это задевает. Мы, конечно же, делаем это намеренно, стремясь обидеть того, кто не смог или не захотел проявить к нам должное внимание.
Мужчина, одержимый потребностью такого общения, стремится расквитаться : если он не делает саркастических замечаний и не пытается уколоть, то ведет себя раздраженно, брюзжит или старается выглядеть равнодушным. Женам, которые не отвечают таким мужьям взаимностью, приходится расплачиваться, как, впрочем, и друзьям.
И тем не менее, такие мужчины не видят вреда, который они наносят. Им кажется, что страдают не жены и друзья, а именно они. Осознав собственную жестокость, такой мужчина нередко ведет себя как умирающий с голоду нищий, которого поймали, когда он пытался украсть кусок хлеба: да, быть может, я поступил неправильно. Возможно. Но поймите меня. Если бы вы почувствовали, как я голоден, вам не показалось бы, что я прошу слишком много.
Один мужчина развил в себе привычку бродить в квартале красных фонарей : время от времени он посещал проституток, участвовал в просмотрах порнографических фильмов, и каждый раз убеждал себя, что, по сравнению с греховными издержками его воспитания и теперешним равнодушием жены, его грех не так уж велик.
Проработав двадцать пятьлет консультантом, я пришел к выводу, что из десяти мужчин девять в большей степени обеспокоены не тем, кого они обидели, а тем, кто, как они считают, обидел их.
Мужчины, одержимые тягой к желанному для них стилю общения, пользуются тем, что в обществе с нашей культурой не принято винить саму жертву. Например, если родители не обращают внимания на ребенка, мы не считаем, что он сам в какой-то мере ответственен за такое их поведение и за вред, к которому оно приводит. Мы сострадаем ему и делаем все возможное, чтобы оградить его от дальнейших обид.
В своем стремлении защитить жертву мы заходим слишком далеко, не понимая, что взрослому человеку страдание может быть во благо и что при этом он все равно способен продолжать делать добро. Суровое отношение окружающих заставляет нас забывать о неизменности Божьего призыва к святости. Если ребенок страдает от невнимания родителей, необходимо объяснить ему, что он должен уделять больше внимания формированию своего характера, а не сосредотачиваться на своем страдании и чувстве обделенности. Однако это возможно только благодаря работе Святого Духа. Никто не думает о себе как о носителе Божьего образа, высшее призвание которого заключается в том, чтобы свидетельствовать о характере невидимого Бога. Существуют ежедневные проблемы, требующие нашего внимания: добывание средств для выживания и существования. Если над мужчиной нависает угроза банкротства, то обычно он думает не о том, как постичь Бога, а о том, как оплатить счета.
Какой бы вред ни причиняли нам другие, как бы ни складывались обстоятельства нашей жизни, ничто не может разрушить в нас образ Бога или упразднить призыв, согласно которому мы должны нести его достойно. Когда же страдание заявляет о себе настолько сильно, что мы просто не хотим внимать Божьему призыву и жить, как подобает настоящим мужчинам, мы заключаем нечестные сделки или соблазняем жену другого мужчины, тем самым искажая этот образ и считая, что в принципе ничего страшного не произошло. Нам кажется: все, что мы делаем, не так уж плохо, особенно если мы чувствуем себя по-настоящему униженными.
Только после того как Божий Дух с помощью Своего Слова показывает все наши помыслы и устремления в истинном свете, мы начинаем видеть реальную картину. Только после этого неодолимая тяга к эгоистическому общению оценивается верно - как греховная основа к установлению взаимоотношений, не достойных мужчины.
Наверное, царь Саул является первым библейским примером настроенного на эгоистическое общение мужчины, который (как это всегда бывает, когда такие потребности руководят нашей жизнью) теряет свое достоинство. Достаточно выбрать одно событие из многих, чтобы стало ясно, о чем идет речь. Прочитайте пятнадцатую главу первой Книги Царств, и перед вами предстанет история, к оценке которой я перехожу.
Однажды Саул совершил столь тяжкий грех, что Бог отвергнул его как царя. Вскоре после этого вразговоре с Самуилом Саул стал настаивать на том, что ничего греховного не совершал. Обратите внимание, в этот момент, думая, что его грех останется незамеченным, Саул утверждал, что не проявлял никакого непослушания.
Я исполнил слово Господа , - гордо возвестил он Самуилу.
Согласно этому слову, израильтяне должны были полностью уничтожить амаликитян и все живое, что им принадлежало, потому что Бог осудил этот народ.на полное уничтожение. Саул пощадил царя амаликитян Агата, а также не стал истреблять лучших коров и овец (которых, как он позднее признался, решил принести в жертву Господу). В ответ на заявление Саула о том, что он сохранял полное послушание, Самуил спрашивает: А что это за блеяние овец в ушах моих и мычание волов, которое я слышу?
Саул попался. Теперь он не может говорить, что был абсолютно послушен. Он уничтожил не все, и тут, уже не отрицая своего непослушания, Саул переходит к тому, что на первый взгляд выглядит как исповедь: Согрешил я, ибо преступил повеление Господа .
Однако прочитав историю до конца, мы видим, что признавая свой грех, Саул не испытывал сердечного сокрушения, а изо всех сил старался избежать Божьего наказания и сохранить хотя бы видимость царского достоинства. Его пример показывает, что без искреннего сердечного сокрушения в совершенном грехе не может быть подлинной исповеди и искреннего покаяния.
Но Саул был далек от истинного сокрушения и раскаяния. Он начал просить Самуила, чтобы тот вернулся в столицу и вместе с ним принял участие в общественном богослужении, надеясь, что присутствие Самуила в какой-то мере поможет ему сохранить уважение народа.
Самуил остался непреклонен: Не ворочусь я с тобою... Господь отвергтебя, чтобы ты не был царем над Израилем!
Атеперь посмотрите, что делает Саул, испытывая острую потребность в том, чтобы к нему отнеслись сочувственно: И обратился Самуил, чтобы уйти. Но Саул ухватился за край одежды его, и разодрал ее. Тогда сказал Самуил: ныне отторг Господь царство Израильское от тебя, и отдал его ближнему твоему, лучшему тебя... И сказал Саул: я согрешил; но почти меня ныне пред старейшинами народа моего и пред Израилем, и воротись со мною, и я поклонюсь Господу, Богу твоему .
Когда стремление найти сочувствующего собеседника становится сильнее и острее жажды святости, оно овладевает человеком полностью. Если бы только я имел... - такая честолюбивая мысль постоянно ощущается во всем, что делает эгоистически настроенный мужчина. Важно знать тот принцип, который был засвидетельствован всей жизнью Саула: человек, не сознающий собственной греховности, склонен оправдывать свой эгоизм. Такие люди манипулируют другими и предъявляют им свои требования. Те же, у кого осознание греховности острее собственного эгоизма, приходят к покаянию и развивают в себе неодолимую тягу к святости. Только они могут научиться радоваться Божьей любви и Его благоволению.
Прожив около тридцати лет супружеской жизнью, я понял, что в большей степени склоняюсь именно к такому стилю взаимоотношений, а не ктому, который буду обсуждать в следующей главе. Нередко я ощущаю себя не столько мужчиной суровым , сколько нуждающимся во внимании. Чувствуя себя обиженным, я расцениваю свою потребность в комфорте как предоставленную другим возможность сделать для меня что-нибудь хорошее. Временами мне нелегко осознавать, что я должен подняться над своим эгоизмом, довериться Богу и делать добро другим. Чем сильнее обида, тем меньше я способен воспринимать эту истину.
Когда страстное желание уступить своим эгоистическим интересам становится главенствующим, любая попытка удовлетворить их оказывается недостаточной. Мужчина может благодарить жену за ее старание, но это все равно, как если бы, нуждаясь в сотне долларов, он благодарил человека, одолжившего ему несколько центов.
Благодарность может быстро сменяться острой критикой: Не понимщо, почему ты продолжаешь хлопотать об обеде, когда я сказал, что у нас проблема с деньгами. Разве ты не можешь как следует послушать хотя бы одну минуту?
Если вы решили удовлетворить потребности такого мужчины, вас ждет полная неудача. Никаких усилий недостаточно. Любая степень доброты оказывается неполной. Люди, общающиеся с мужчиной такого типа, обычно чувствуют:
1)что на них постоянно оказывается давление, заставляющее их относиться к нему с максимальной отдачей;
2)что пребывают в скверном настроении, потому что никогда не могут как следует ему угодить.
В конце концов их одолевает чувство вины. Такое может продолжаться лет двадцать или тридцать, и, наконец, они оставляют всякие попытки.
К чему стараться? Что бы я ни делала, ему все мало . Нередко чувство разочарования приводит ктому, что многолетняя дружба или супружеская жизнь подходят к концу. Если же человек по-прежнему старается удовлетворить эгоистические потребности такого мужчины, он чувствует, что силы постепенно оставляют его, и начинается депрессия. Если это жена, то она начинает мечтать о других, лучших взаимоотношениях, где на нее обратят внимание и оценят по достоинству. Она начинает присматриваться к другим мужчинам, замечая как они относятся к женам, а те - к ним. В результате она живо реагирует на самый легкий намек на искреннюю привязанность. Кажется, он мне рад . Иногда облегчение приносит чтение любовных романов или мыльные оперы , иногда - какие-нибудь занятия: максимальная отдача своему служению, вечерние задержки на работе, участие в клубах по интересам, занятие домашними делами, воспитанием и образованием детей. Женщины, вышедшие замуж за таких мужчин, чувствуют себя одинокими и напуганными, а нередко испытывают отвращение к самим себе. Многие прячут свою боль за умением делать что-либо достаточно хорошо. Они становятся суровыми и черствыми, утрачивая способность молиться, расслабляться или просто смеяться.
Прислушайтесь, о чем кричит мужчина-эгоист: Вникни в мое положение! Разве ты не видишь, как я пуст, в каком отчаянии нахожусь, какое страдание приносит мне моя жизнь? Разве ты не можешь:
- быть более внимательной?
- говоритьласковее?
- читать побольше книг?
- почаще меня расспрашивать?
- привлекательнее одеваться?
- поменьше болтать на вечеринках?
- побольше меня ценить?
- сбросить вес?
- больше меня поддерживать?
- разнообразнее готовить?
- вести себя активнее в постели?
- тратить меньше денег?
- больше походить на нее?
- меньше меня критиковать?
Однажды один мой читатель прислал мне такое письмо: В своей книге вы не ответили на вопрос, который, как я полагаю, непременно нужно затронуть. Интересно, почему некоторые женщины совсем не заботятся о себе? Я миллионер, кроме того я занимаю должность пресвитера в нашей церкви, позволяю жене покупать все, чего она ни пожелает, к тому же не трудоголик и никогда ее не обманывал.
И мне непонятно, почему моя жена не пытается сбросить вес? Я поддерживаю хорошую форму, а она не хочет делать никаких упражнений. За последние два года она потолстела на сорок фунтов и привлекательна, как может быть привлекательным желатиновый шар. Я даже предложил ей вместе сходить на консультацию к специалисту и определить: может, я веду себя неправильно? Хотя за мной ничего такого нет. Что происходит с таким женщинами, как моя жена?
Как большинство мужчин, одержимых страстью к эгоистическому общению, этот мужчина:
1) считает самого себя безупречным;
2) видит только то, что вызывает его недовольство;
3) считает свой гнев оправданным;
4)не может за своими потребностями разглядеть потребности жены.
Ослепленный своим эгоизмом, он выстраивает довольно бедные отношения с женой, но совсем этого не замечает. Ему кажется, что4го сексуальные искушения возникают потому, что жена неправильно к нему относится. Он считает благородными свои усилия оставаться нравственно чистым и ему кажется, что от него требуется лишь подольше читать Библию и простаивать на коленях. Ему и в голову не приходит, что он любит жену не так, как надо, что на самом деле мужского в нем немного и что он никогда не учился обращаться к своей жене с любовью даже тогда, когда в их взаимоотношениях не все радужно и ясно. Одержимые своей эгоистической страстью, мы считаем самой большой радостью безоглядную заботу о нас других людей. Тем самым мы разрушаем жизнь и искажаем красоту. И здесь мы ведем себя не по-мужски.
Казалось, он всегда на своем месте. В любом собрании - будь то собрание директоров, гостей за обедом, или вечер в церковной общине - он чувствовал себя превосходно. Он общался только с правильными людьми, всегда хорошо одевался и в любой компании легко сходился с собеседниками, никогда не теряя очарования и изящества.
Временами он бывал довольно упрямым’, и его лучшие друзья начинали замечать, что его самоуверенность граничит с наглостью. Он был человеком довольно замкнутым, хотя это не бросалось в глаза. Он редко говорил о своих проблемах и стремился быстро уладить любые межличностные осложнения, которых не удавалось избежать. Он никогда не анализировал себя и других, и его близкие страдали от того, что он почти не вникал в их жизнь.
Объективностью по отношению к себе он, конечно же, не отличался. Когда его просили охарактеризовать самого себя, он запросто мог ответить: Я - человек общительный, хорошо начитанный, удачливый, хороший семьянин и преданный христианин . Он мог бы даже сказать, что он - настоящий мужчина. Он ни разу не задумался, почему ему задают подобные вопросы.
Иногда он волновал'ся - например, когда навещал в больнице жену, перенесшую операцию на груди, когда хоронил отца или произносил тост на свадьбе дочери. Но никогда не плакал. Его ни разу не видели опечаленным. Однажды старший сын спросил: Когда ты плакал в последний раз? Только в детстве , - равнодушно ответил он, как будто его спросили, когда в последний раз он принимал лекарство от прыщей. Он был хорошим партнером для игры в гольф, хорошим компаньоном и правильным мужчиной, к мнению которого прислушивались во время любого спора.
Однако он был не из тех, с кем хотелось поделиться чувствами.
Его жена была ужасно одинока, но он даже не догадывался об этом. Она прятала свою боль, отвлекаясь на покупку украшений, которые позволял ей иметь их средний достаток, а также увлекаясь различными важными делами, исполнения которых требовал их круг.
Она посещала различные садоводческие клубы, участвовала в политических встречах, в церковном женском служении, меняла интерьер в доме. Она была матерью троих прелестных малышей, ярким бантом красовавшихся на хорошо упакованной коробке ее супружества.
Однако несмотря на всю приглаженность ее жизни, в ней просматривалось одно неуместное пятно: эта женщина была подвержена приступам паники. Не слишком острым, но вселявшим тревогу.
Когда она теряла контроль над собой, страхи пытались прорваться наружу. Впервые они дали о себе знать, когда, поступив в колледж, ее дочь начала встречаться с парнем, которого ее муж назвал человеком из простых . Спокойно поговорив с дочерью, она поделилась с ней своими опасениями и убедила девушку внять голосу разума. Та послушалась, и вышла замуж за врача.
Муж саркастически воспринял ситуацию. Но с тех пор приступы паники у нее стали постоянными. Одни переносились хуже, другие лучше. Помогали лекарства. Муж заставил ее пойти на прием к врачу, и даже настоял, чтобы ей выписали первый рецепт.
С его точки зрения все решалось просто. Болит зуб? Сходи к стоматологу. Приступы страха? Прими таблетку. Он никогда не разговаривал с ней об этих приступах и никогда не пытался отыскать их причину. Она видела, что они с мужем далеки друг от друга, понимала, что нужна ему только для поверхностного разговора и для секса.
Три раза ей удалось излить душу. Один раз - близкому ДРУГУ, который постарался поскорее сменить тему, другой - пришедшему в гости двоюродному брату, с которым она почти не общалась. Он был немного старше и казался добрым. Они разговаривали до позднего вечера, и за это время ей удалось излить накопившиеся за годы замужества чувства. Он внимательно выслушал ее, но потом ни разу не вспомнил об этом разговоре: ни на следующее утро, ни потом. Она пожалела, что раскрыла ему душу.
В третий раз это произошло через два года. На одной вечеринке она разговорилась с женщиной-психотерапевтом. Та почти ничего не сказала, но, по-видимому, сумела разглядеть за ее словами нечто серьезное, потому что казалась озабоченной. Беседа опять протекала вполне доверительно, и она решила записаться к этой женщине на прием, но прежде посоветовалась с мужем. Зачем тебе это надо? - удивился тот.
А потом в последний вечер на библейской конференции, продолжавшейся неделю, с ней произошел один случай. Говорили о том, как Бог любит заблудших овец Своих - любит тех, кто чувствует себя потерянным и не надеется, что его найдут. Это было как раз о ней. Во время заключительной молитвы она быстро вышла и одна отправилась гулять вокруг озера. Было тихо, тепло, кругом разлилась успокаивающая темнота и только полумесяц отражался в глади воды. Во всем чувствовался такой покой, что хотелось плакать. Она упала на мягкую траву и, схватившись за голову, безутешно разрыдалась. Слова свободно лились прямо из сердца, и в них было то, чего она так долго не хотела признать: Я так больше не могу. Это невыносимо. Никому я не нужна. Наша семейная жизнь пуста. Я совершенно одинока .
Она вернулась за полночь. Муж читал, сидя на кровати.
- Где ты была? Я волновался.
- Гуляла. Думала. Молилась. И даже немного поплакала.
- Ты не забыла принять лекарство?
- Нет, - ответила она, ничего не чувствуя. Хотелось лечь.
Больше ни один не произнес ни слова. Наклонившись, он поцеловал ее в лоб, ободрительно улыбнулся, потом повернулся и уснул.
На следующее утро она была в полном порядке...
В этих главах я рассматриваю две категории мужчин: тех, кто ощущает острую эгоистическую потребность в общении,
и тех, кто решил быть суровым . По сути дела оба поведенческих стиля представляют собой крайние позиции, между которыми простирается широкий спектр различных оттенков. В этой главе я поговорю о суровых мужчинах.
Но сначала все же коснемся тех, кто находится между этими двумя позициями. Я не стремлюсь делить их на категории и подтипы, но хочу, чтобы, прочитав эту книгу, они сказали: Так вот как я отношусь к своей жене (друзьям). Это ужасно. Но ведь на самом деле я в гораздо большей степени могу быть мужчиной .
Я хочу, чтобы мы возрастали в мужественности, не только осознавая, чего Бог ждет от мужчин, но и понимая, каким образом мы можем исказить Его замысел.
Мужчины, настроенные на эгоистическое общение, ведут себя неподдинно. Общаясь с людьми, они в первую очередь стараются утолить свою жажду самоутверждения и, завязывая знакомства, стремятся лишь к удовлетворению своих потребностей. От них нисколько не отличаются самодостаточные мужчины, хотя неподлинность их поведения выглядит иначе. Они считают, что никакое глубокое общение им не нужно, и преследуют цели, не требующие проявления искренних чувств.
Обе модели представляют собой две крайние формы взаимоотношений: между ними - широкий спектр оттенков, который выглядит так:
Стиль взаимоотношений Модель1 Модель 2
А влекомый потребностью эгоистического общения;
В более чуткий, нежели сильный;
С полностью уравновешенный: чуткий и сильный;
О не столько чуткий, сколько сильный;
Е руководствующийся суровой манерой общения. Лишь Один мужчина в истории вел Себя как надо. Он прекрасно понимал, чего хочет, и это понимание сопровождалось болью и надеждой, скорбью о том, что было, и радостью о том, что - как Он знал - однажды наступит. Да, Он чувствовал разочарование, но столь же остро в Нем жило чувство предвосхищения. Он не стеснялся плакать над разрушенными взаимоотношениями и оплакивал ту цену, которая требовалась, чтобы их восстановить. Он глубоко осознавал все, что творилось вокруг и внутри Него.
Однако Его чуткость и ранимость никогда не заставляли Его жаловаться или замыкаться в Себе: горечь разорванных отношений Он мог ощущать столь глубоко, как никто из нас не может себе и представить, однако в отличие от нас эта горечь давала Ему возможность еще острее осознать Свое призвание и набраться сил. Он с радостью отвергал любые наслаждения, отвергал ради единственной цели - показать людям Своего Отца. Для Него важнее всего было явить Бога, каким Он был и есть - всегда ненавидящим грех и в Своей грозной силе любящим людей. Думая не о своих чаяниях, а о возложенном на Него призвании, Он находил мужество делать все, что от Него требовалось. Устремляясь туда, где Он прежде никогда не был, Он являл Собой пример подлинной мужественности и, несмотря на ужасные испытания, ни на шаг не сворачивал с избранного пути. Он был единственным мужчиной, Которому удалось прожить Свою жизнь в согласии с той позицией, которую мы обозначили буквой С: восприимчивый, насколько это только возможно, и в то же время непобедимо сильный, смиренно послушный и безоглядно решительный, понимающий оттенки любых взаимоотношений и неколебимо верный тому, что д ля Него было самым важным в общении. Иисус сочетал в Себе то, что в нас не уживается. Восприимчивость и сила не слишком сопутствуют друг другу. Чуткие и восприимчивые мужчины часто терзаются ощущением собственной несостоятельности, борются с привычкой жаловаться, жалеть себя, а также с неотвязным чувством недовольства. Если же они чувствуют, что у них есть силы двигаться вперед, они тратят энергию не столько на людей, сколько на поставленные перед собой задачи, и, становясь жесткими, сдержанными, эмоционально холодными, прячутся за внешними проявлениями дружелюбия.
Мужчин, которые строят взаимоотношения, руководствуясь стремлением без конца навязываться кому-то другому (позиция А), женщины называют слабыми. Если осознание собственных потребностей делает мужчину более чувствительным к происходящему с другими людьми (позиция В), он часто соответствует тем критериям мужественности, которые формулируются участницами феминистского движения: мягок, не боится плакать и может горячо обсуждать проблемы личного характера. Иногда требуются годы, чтобы понять, что он человек слабый, и осознать нанесенный им вред.
В позициях А и В установка на эгоистическое общение ставит под угрозу сам процесс взаимоотношений. Мужчины этой категории не способны пробудить жизнь в другом человеке и не могут наслаждаться красотой его самобытности и независимости. Нередко выстраиваемые ими взаимоотношения складываются напряженно и всегда вселяют какое-то беспокойство, умирая затем медленной и мучительной смертью, или начинают напоминать старый автомобиль, который большую часть времени простаивает в авторемонтной мастерской, поскольку мотор не перестает барахлить.
Что касается суровых мужчин, то их отношения гораздо чаще поверхностны и непрочны, хотя и постоянны: они напоминают дом, построенный на песке, и держатся только на том, что поверхностное общение таких мужчин вполне удовлетворяет, а удовольствие от комфорта и столь же поверхностного веселья воспринимается ими как замена утраченным радостям подлинного общения.
Если жена или друг, нарушая такую договоренность, требуют от сурового мужчины чего-то большего, дремлющий вулкан пробуждается и начинается скандал.
После этого может произойти что-нибудь хорошее, однако так бывает не часто. Обычно рассерженный партнер кается и возобновляет прежние, поверхностные, но постоянные и приятные отношения. В противном случае дело кончается серьезным конфликтом.
Мужчин, которые обладают не столько чутьем, сколько волевым характером (позиция Э), в основном можно найти среди христианских и светских руководителей. Каждый, кому доводилось занимать руководящий пост, знаком с разного рода нападками. Иногда кажется: для того чтобы выжить, необходимо стать менее чутким, руководствуясь принципом, согласно которому надо просто делать свою работу . Чуткие и восприимчивые мужчины, славные парни , которые боятся кого-нибудь обидеть и сами не хотят быть обиженными, финишируют последними. Что касается мужчин суровых , нежные мускулы которых атрофировались от долгого (и сознательного) бездействия, то у них все идет как нельзя лучше и они подолгу держатся на плаву.
Конечно, каждый, кто выходит вперед, должен ожидать критики. Если я начинаю пропагандировать свои идеи в надежде повлиять на других, их наверняка изучат и начнут критиковать. Однако довольно часто в критике, обрушивающейся на руководителей, слышится злой дух заносчивости. Часто люди критикующие выглядят еще суровее , чем те, кого они критикуют. Их совершенно не волнуют чувства других, они готовы подмять любого, кто с ними не согласится, и делают это с той уверенностью, которая привлекает мужчин слабых, желающих стать похожими на них. И без того нелегкую жизнь руководителя они делают еще тяжелее.
Почти все руководители, особенно христианские пасторы и администраторы, чувствуют себя недооцененными, а то и вовсе обойденными вниманием. Нередко они сами понимают, что ведут какую-то мелочную борьбу, что их действия выглядят незрело, но не могут от этого отказаться. Один пастор почти плакал, рассказывая мне о том, как совет пресвитеров всерьез решал, нужен ли ему трехнедельный отпуск.
Иногда кажется, что единственный выход - стать человеком более жестким, однако те, кому это удается, утрачивают подлинность и глубину чувств, но обретают еще большее стремление управлять всем, чем только можно управлять.
Когда подобное стремление приходит на смену восприимчивости, мужчина становится черствым. Он приносит в жертву свою способность к сочувствию, и тогда единственной связью с миром ярких чувств и переживаний остается секс. Мужчина начинает думать только о нем, постоянно балансируя на грани нравственного падения. Для того чтобы совладать с сексуальной одержимостью, одного самоконтроля недостаточно. Необходима критика. А для некоторых это равносильно тому, чтобы положить голову на плаху. Решив оставаться равнодушным и умело страхуя себя от возможной обиды, такой мужчина в конце концов будет не столько свидетельствовать о Божьем характере, сколько радеть о том, чтобы не утратить своей суровости . Если близкие люди не скажут ему прямо, как их задевает растущее отчуждение, вполне возможно, что в своем поведении он приблизится к крайней позиции Е, то есть станет мужчиной, который просто одержим потребностью быть суровым и самодостаточным. Все это покажется ему крайне необходимым и оправданным. Я видел пасторов, которые терзались так сильно, что я почти желал, чтобы они дошли до оцепенения , но остались живы. На какое-то время это может принести облегчение, однако не исправит их ошибки. Суровые мужчины разрушают сложившиеся взаимоотношения. Они наносят людям вред, требуя, чтобы те были на высоте, но не оказывая им никакой реальной поддержки.
Общаясь с такими мужчинами, женщины часто чувствуют:
1. Что не нужны им в силу какой-то неясной, но в то же время якобы существующей уродливости, которая объясняет , почему все разворачивается именно так.
2. Нужду в ком-то или чем-то, что поможет им избавиться от боли одиночества.
Жертвы таких мужчин несут ответственность за свои поступки, но обида, которую им приходится переносить, незаслуженна. Обычно они склонны:
1. К депрессии: Во мне нет ничего, что могло бы кому- нибудь понадобиться. Стоит ли вообще завязывать знакомства и к чему-то стремиться?
2.К тревоге: Если я не потеряю самообладания, все будет прекрасно. Но что произойдет, если я его все-таки потеряю?
3.К разного рода зависимости: Я не в силах отказаться от того, что хотя бы на мгновение скрасит мое одиночество .
Суровые мужчины меняются лишь в том случае, если начинают сознавать свое губительное воздействие на людей,
и поэтому для тех, кто с ними общается, принципиально важно помочь им это понять .
По-настоящему сильный мужчина так же отличается от сурового , как чуткий (но зрелый) от слабого. У всех суровых мужчин есть три особенности, скрывающиеся за их суровостью.
Во-первых, неуверенность. Сомневаясь в своей мужественности, они стремятся доказать себе и другим обратное. Они показывают свою силу, чтобы всем стало видно, что они представляют собой то, чем на самом деле не являются. По-настоящему сильный мужчина не считает нужным показывать свою силу. Он вполне владеет собой и прибегает к силе только для достижения какой-то доброй цели.
Во-вторых, поверхностность. Если вас не слишком интересует их обаяние и осведомленность в каком-либо деле, вряд ли они покажутся вам интересными людьми. Они не сознают, что происходит у них в душе и что представляет собой внутренний мир других людей, и более всего жаждут власти. По-настоящему сильный мужчина не боится воспринимать всю жизненную картину целиком, не пытается обходить неприятные моменты относительно себя и других. Сильный мужчина помнит Бога и со всей силой надежды обращает свое слово во тьму самой мрачной ночи.
В-третьих, неверное понимание. Суровый мужчина не может постичь суть истинной мужественности. Чуткость ему кажется слабостью, а между властью и силой он не видит никакой разницы. Сильный мужчина знает, что чуткость и умение понять отворяют двери в некие таинственные области, и чтобы войти в них, необходимо определенное мужество. Его желание жить мужественно перевешивает страх перед тьмой. Силу он рассматривает как власть, находящуюся под контролем, а не как власть, которую надо непременно продемонстрировать другим. Суровый мужчина боится вступать в эти области. Он знает, что его власть неравносильна той незримой власти, которая обитает во тьме. Ее он выдерживает за счет того, что никогда не позволяет себе стать чутким и восприимчивым. Стремление избежать тайны заставляет его еще решительнее пытаться манипулировать всем, что встречается на его пути. Его власть перерождается в эгоистические, разрушительные и злые формы жесткого поведения.
Обращаясь к приведенной нами схеме, можно сказать, что каждый из нас находится справа или слева от центра. Лишенные совести насильники - это пример того, каким образом заявляет о себе крайнее проявление власти, лишенное какого бы то ни было сочувствия. Мужчины, увлекающиеся порнографией и жертвующие семьей ради ее просмотра, находятся на другом конце. Они стремятся немедленно освободиться от всякой боли, которую порождает обостренное восприятие, лишенное силы. Большинство читателей этой книги находятся где-то между этими двумя крайностями, однако никого нельзя соотнести точно с центром.
Почему? Почему лишь Одного мужчину можно рассматривать как совершенный пример позиции С? Почему лишь немногие к ней приближаются? Почему современная культура создает легко достижимые образцы мужественности, которые дают нам возможность снисходительно относиться к собственному поведению и способствуют тому, что люди ставят перед собой совершенно незначительные цели?
Мужчины с обостренной восприимчивостью склонны навязывать другим свое эгоистическое общение. Если это не получается или получается не так, как им хотелось бы, они предаются пассивным извращениям: порнографии, навязчивой мастурбации, сексуальным фантазиям, или мечтам выиграть в лотерею. Мужчины, которые смело двигаются вперед, не осознавая, что происходит с ними или с другими людьми, испытывают чувство пустоты иного порядка, толкающее их к агрессивным извращениям: обольщению, садизму, жестокому обращению, стремлению к богатству или власти. По сути дела, ситуация далеко не из лучших. У каждого что-то не так. Почему?
Ответ, конечно же, надо искать в третьей главе Книги Бытия, из которой нам известно, что Адам предпочел молчать. С тех пор врожденное искажение изначального замысла, касающегося мужчин, сказывается в каждом, кто был зачат естественным образом, однако мысль об отягощенной наследственности не должна восприниматься нами как освобождение от ответственности. Мы должны признать страшную истину, согласно которой несем ответственность за то, что предпочитаем отмалчиваться и не говорить проникновенно и сильно; нас должно охватывать отчаяние от другой, еще более страшной истины, заключающейся в том, что стремление молчать настолько сильно в нас, что самостоятельно преодолеть его мы не можем. Признание этих двух истин ведет к сердечному сокрушению, исповеданию, покаянию и доверию. Если же мы не признаем их, то по- прежнему будем питать иллюзию, что наши дела, быть может, не настолько плохи, чтобы всерьез искать Бога.
В мужчинах отсутствует нечто принципиально важное. В нас нет мужества и веры, которые помогли бы нам с животворной силой обращать свое слово во тьму. И их отсутствие надо воспринимать как грех.
В основе наших бед лежит грех. Это простая и ужасная истина.
Ничто не может объяснить, почему мы грешим. Мы грешим, и из этого надо исходить, размышляя обо всех наших бедах. Однако есть и второй уровень понимания, который заключается в том, что любую нашу беду мы прослеживаем до первородного грехопадения. Этот уровень предполагает построение взаимоотношений с людьми.
По силе воздействия за первородным грехом следует влияние старших и ровесников: жизнь старших проходит перед нашими глазами, общение с ними способствует формированию юношеского характера. Мы также постоянно общаемся с ровесниками, приятелями и друзьями, доверяя им свои тайны. В нашем распоряжении есть нечто весьма действенное. В третьей части книги я хочу поговорить о том, что общение с отцами и братьями может помочь нам возродить утраченную мечту об обретении под линной мужественности.
Немногие мужчины имеют право считать себя зрелыми мужчинами. Из тех, кто вышел из Египта, только двое перешли Иордан и пришли в Ханаан, остальные же бесцельно бродили по пустыни до самой смерти.
Путь к зрелости начинается с трезвого осознания своего отношения к людям. Как мы влияем на них? Как наши жены, дети и друзья охарактеризовали бы свое общение с нами? Быть может, они сказали бы, что мы выглядим несамодостаточно и требуем, чтобы другие о нас заботились? Возможно, люди чувствуют, что мы на них давим, заставляя общаться с нами так, как нам того хочется? Или, может быть, кому-то мы кажется людьми суровыми и до такой степени сильными, что нам просто ничего не надо от других, и настолько отчужденными, что мы не предлагаем и не требуем никакой искренности?
Не отваживаясь войти в область тайны, мужчины или одержимы жаждой эгоистического общения, или безудержно стремятся к ложной самодостаточности. Ни тех, ни других нельзя воспринимать как настоящих мужчин.
Поколение наставников Одной из вех на пути к зрелости является желание иметь отца - человека, идущего впереди и зовущего следовать за собой, и брата - человека, равного нам, шагающего рядом и вдохновляющего нас своим состраданием. Когда (а это происходит почти со всеми мужчинами) мы неожиданно понимаем, что у нас нет ни того, ни другого, неизбывное разочарование может смениться горечью или заставить нас всем сердцем искать Бога, самим становясь отцом и братом для других. Для тех немногих, кому известна радость благотворного общения с отцом и богатых взаимоотношений с братом, призвание заключается не в том, чтобы просто наслаждаться этими благословениями, но в том, чтобы приготовить то же самое для других.
Если сегодня мужчины готовы взглянуть во тьму, вспомнить Бога и произнести слова, которые станут животворными для других, если они готовы идти по крутой, узкой и длинной тропе к истинной мужественности, тогда, быть может, наши дети будут взрослеть в благословенном общении с поколением наставников - мужчин, которые умеют быть настоящими отцами и братьями.
Самыми тяжелыми были утренние часы, когда после тщетных попыток уснуть он лежал в постели, а в голове как будто крутилась карусель из мыслей: несколько мгновений покоя, а потом - долгий мучительный подъем по знакомому крутому склону на головокружительную высоту, затем внезапное падение, приступ почти неконтролируемого безумия и какие-то дикие, беспорядочные думы, заставлявшие пугаться так, что замирало сердце.
У всех его мыслей было нечто общее - все они тревожили его. Звонил обеспокоенный учитель: у сына плохие оценки. В чем дело? Быть может, он ленится? Наверное, плохо с дисциплиной? Не слушается? Или просто отстает в развитии? Что его ждет в будущем?
Потом вспоминал о дочери. Красавицей ее не назовешь, и к тому же она прибавила в весе, а в тринадцать на внешность уже нельзя не обращать внимания. Отцовские объятия и ласковые имена уже не вызывают той улыбки, которая играла на ее лице, когда ей было десять.
Жена. Спокойно спит. Совсем рядом, хотя на самом деле они бесконечно далеки друг от друга. Куда подевалась страсть? Девятнадцать лет подряд их роман постепенно шел на убыль, и теперь их связывали только внешние обязательства. Иногда, правда, вспыхивала какая-то искра, но вскоре гасла. На что их брак будет похож лет через десять, когда дети уйдут? Возможно, они снова сблизятся? Может быть, ему удастся расстаться со своими фантазиями и случайными видеокассетами, которые стали единственным источником сексуального возбуждения?
Он взглянул на часы. Половина первого ночи. Старые тревоги сменялись новыми, а то, о чем он только что так одержимо думал, оставалось без ответа. Деньги. Сына надо устраивать в колледж. Он, наверное, никогда не поступит. Удочери тоже проблемы. Похоже, ее шансы выйти замуж не слишком велики. Ему осточертели постоянные заботы о семейном бюджете: каждую неделю откладываешь двадцать долларов на отпуск, а потом вдруг берешь оттуда на какие-то непредвиденные расходы. В последний раз пришлось заплатить водопроводчику, а надо было бы самому справиться с протечкой.
В голове опять зароились мысли. Беспокоила работа. Он был аттестован как менеджер среднего уровня. Неужели еще двадцать лет придется сидеть за одним и тем же столом?
На этот раз он знал, что делать. Для него это уже стало привычным. Схватив одежду и Библию, он побежал вниз, боясь, что расплачется и разбудит жену. Иногда ему хотелось, чтобы так оно и было. Ведь так приятно ощутить, что о тебе заботятся, поймать обеспокоенный взгляд жены. Почувствовать ее руку на плече. Раньше такое случалось. Ему это нравилось, но всегда казалось, что чего-то недостает. Нет, только не сейчас. Он справится с собой иначе: расскажет о своих тревогах Господу, вспомнит Божьи обетования и попросит, чтобы Он был с ним. Он отыщет в себе мужество, не теряя уверенности продолжать жить в этом неясном и тревожном мире.
Он включил свет и сел. Он сидел в том же кресле и - как это уже бывало много раз - охватившая его паника привела к слезам. Он разрыдался, упав на колени и ничуть не сдерживаясь. Интересно, слышит ли жена? Когда она это слышала, то всегда оставалась наверху.
Потом он опять сел в кресло и открыл Библию. Какое-то время он читал, а затем поймал себя на том, что думает об отце. Оторвавшись от чтения, он не стал противиться воспоминаниям. Подобно рекламе, в сознании вспыхнули слова: Отец здесь!
Воспоминания набегали одно за другим: болезнь, стоившая отцу, у которого на руках было трое маленьких детей, двух лет работы... Трудолюбивая мать, которая никогда не жаловалась, но всегда выглядела усталой... Опять отец, из всех сил старавшийся улыбаться, иногда надолго куда-то уходивший... Вся семья на коленях в спальне...
Он слышал голос отца: Скоро я буду работать, дорогая. Бог поможет. У тебя появится возможность быть дома .
Он начал работать и неплохо зарабатывать. Дела пошли лучше, стало легче и даже появилось ощущение счастья, но отец по-прежнему выглядел обеспокоенным. Временами он чувствовал, что у родителей не складываются отношения. Он не знал, в чем дело, но порой их радость казалась наигранной.
Вспомнилось и другое. Больницы. Обычные радости и невзгоды. В течение пяти лет - звонки из школы по поводу поведения его старшего брата. Посещение полиции и несколько приводов, а потом - боль и смущение от того, что отец решил уйти из совета церкви. Брат только и делал, что без конца огорчал родителей. Он вспомнил, как отец плакал и молился: склоненная голова и тихий голос, который время от времени дрожал. Отче, укрепи нашу веру в Твою доброту. Благодарим Тебя за то, что Ты остаешься верным через Христа. Сделай всех нас Его последователями .
Отец здесь! - снова пронеслась мысль. Его отец не всегда был счастлив, временами ему приходилось очень нелегко, но он продолжал работать и никогда не забывал о своих обязанностях. Вдобавок он никогда не прекращал заботиться о своем блудном сыне.
И теперь, в свои семьдесят четыре года, тяжело пережив смерть жены, наступившую после нескольких месяцев страданий, он не был веселым и жизнерадостным, но излучал покой, в котором чувствовалось нечто большее, чем простое смирение, - он не перестал надеяться. В его надежде чувствовалась сила. Самое лучшее еще впереди , - как будто говорил он. Отец не сдавался, и казалось, что его любовь к Христу сильна, как никогда.
Молясь, он повторял одни и те же слова, но теперь они казались куда более содержательными. Склоненная голова и спокойный голос, который иногда дрожал: Отче, укрепи нашу веру в Твою доброту. Благодарим Тебя за то, что Ты остаешься верным через Христа. Сделай всех нас Его последователями .
Он видел, как старший сын вернулся к Богу, вернулся после двух разводов, причиной которых была его неверность. За три года своей жизни его единственная внучка уже успела перенести три операции. Никаких гарантий на будущее.
Но отец шел по этой тропе, и продолжал свой путь, имея за плечами семь десятков. Отец не сдавался...
В два часа ночи он закрыл Библию, немного подумал и затем, как отец, склонил голову и тихим, слегка дрожащим голосом начал молиться: Отче, укрепи нашу веру в Твою доброту. Благодарим Тебя за то, что Ты остаешься верным через Христа. Сделай всех нас Его последователями .
Помолившись, он лег в постель и заснул. Жену он никогда не будил.
Благочестивый отец сообщает своему сыну три вести:
1. Ты можешь это сделать .
2. Ты не одинок .
3. Я верю в тебя .
Большинству мужчин нашего поколения ни разу не приходилось услышать это от своих отцов. Они не испытали такого отношения, и поэтому в их душах чего-то недостает.
Когда наступают тяжелые времена, мужество идет на убыль.
Окружающая тьма кажется слишком мрачной и не вызывает желания войти в нее. Мрачным представляется и будущее. Очень многие мужчины, глядя на своих отцов, приходят к выводу, что нет никаких оснований мечтать о подлинной мужественности, о том, чтобы стать сильными, добродетельными и любящими мужчинами. Они думают: это просто невозможно. Никто не ведет их по такому пути. Никто не показывает, что это осуществимо.
Быть может, наше желание пойти на компромисс, наше стремление предаться нескольким минутам дешевого удовольствия и тем самым попытаться облегчить страдание, не является чем-то плохим? Может, лучше найти более широкий и удобный путь и оставить этот узкий, по которому мы пытаемся идти? Кому какое дело, в конце концов? Что мы теряем? Предположим, мы совершили явный грех. Люди начнут качать головами и говорить: Вы слышали, что случилось с Бобом? Я нисколько не удивлен. Интересно, знал ли он когда-нибудь Господа на самом деле? Заварить такую кашу! Я слышал, его жена сильно переживает. Теперь они, наверное, разведутся .
Никто не проявит подлинного сочувствия, никто не придет к нам и не посмотрит на нас с надеждой. Это заставляет страдать и приводит к тому, что дружеские связи мы начинаем ценить не слишком высоко.
Не оправдывая надежд сына, отец способствует тому, что в жизни сына возникают какие-то дополнительные проблемы, с которыми он, по сути дела, не должен был столкнуться. Если мужчина никогда не слышал, как другой мужчина всей своей жизнью говорит о том, что надо стремиться к зрелости и что это стремление дает свои плоды независимо от того, что преподносит жизнь, если ему ни разу не говорили о том, что его любят и всегда будут любить и заботиться о нем, что на свете есть человек, который уважает его внутренний мир и знает, что он многое может, то мужчина постоянно будет ощущать внутреннюю пустоту, от которой невозможно не прийти в отчаяние и которой не было бы, если бы его отец помнил, что он отец.
В этой главе я призываю мужчин к двум вещам. Во-первых, осознать всю реальность взаимоотношений с отцом. И если вам они принесли лишь разочарование, примите эту утрату. Откройте сердце страданию. Оплачьте свою потерю. Не пытайтесь приукрасить картину псевдохристианскими выводами, не говорите: Что поделаешь, он делал все, что было в его силах... Хорошо, что не было хуже... Бог, наверное, преследует определенную цель, раз допускает это... Постарайтесь справиться с ситуацией. Вы от всего сердца хотели бы, чтобы дело-обстояло иначе. Вы хотите этого и теперь, но ничего не можете придумать, и это ранит.
Принимая все как есть, вы начнете искать своего Небесного Отца. Но это произойдет только в том случае, если ваше страдание не превратится в горечь, тихо и незаметно ютящуюся где-то в глубине сознания. Остро ощущая потребность в отце, вы вспомните о тех мужчинах, которые относились к вам по-отцовски. Быть может, вы с теплым чувством вспомните о дедушке, дяде, каком-нибудь молодом пасторе, школьном учителе, спортивном тренере. Вероятно, своего духовного отца вы узнаете в Иеремии, Илии, Иове или Петре - в мужчинах, которые сражались, терпели неудачу, чувствуя себя покинутыми и одинокими, которые знали, что испытывая и наказывая, Бог остается верным; в мужчинах, всей своей жизнью говорящих, что вы тоже многое можете сделать. Это первое.
Во-вторых, постарайтесь представить, кем вы сами могли бы стать для других (особенно молодых) мужчин, идущих следом за вами. Конечно, приняв на себя обязанности благочестивого отца, вы не заполните той пустоты, которая образовалась в вашей душе из-за отсутствия отца в вашей жизни. Напротив, вы можете ощутить ее даже острее. И все же в вашей жизни появится смысл. Это принесет вам радость, неповторимую радость христианина, радость, которая поддерживает другого в его страдании, а не стремится это страдание сразу же утолить, удивительная радость, которая поможет вам идти вперед. Молодым мужчинам, обучающимся в колледже, подойдет роль наставников для тех, кто учится в школе. Они могут проводить с ними какое-то время: вместе обедать, разговаривать о девушках, оценках, правилах, учить их играть в теннис, ремонтировать автомобиль или осваивать компьютер. Если у вас есть дети, вы можете и даже должны донести отцовскую весть до их детей. Бездетные мужчины (как состоящие в браке, так и холостяки), а также престарелые отцы, которые видят своих взрослых детей раз в году, могут стать духовными отцами более молодых мужчин в своей общине. В этой главе я хочу призвать мужчин хотя бы на миг задуматься, что они могут сделать для тех, кто ищет и ждет.
Благочестивый отец - это мужчина, который понимает, что он значит для своих детей, и которого переполняет радость от сознания того, что его авторитет может послужить выполнению Божьего завета, и ужасается, думая о том вреде, который он может принести. Он переживает смешанное чувство восторга и страха, но поскольку он верит в Бога, восторг оказывается сильнее.
Он стремится своим спокойным примером и немногими словами направить сына на путь благочестивой мужественности. Как женщина, страдая, рождает на свет ребенка, так благочестивый мужчина изо всех сил старается дать миру благочестивого сына. В своем мучительном желании он уподобляется Богу, Который, предвосхищая грядущее исправление всякого греха и завоевывая Свой народ для Себя, восклицает: Долго молчал Я, терпел, удерживался; теперь буду кричать, как рождающая (Ис. 42:14). Благочестивый отец стремится угодить своему Небесному Отцу, уподобиться Сыну и следовать Святому Духу. Однако не менее сильным остается и призвание передать свой опыт богопознания следующему поколению. Помня о Боге и обращая свое слово во тьму, чтобы увековечить память о прошлом, такой мужчина совершает три поступка, которые характеризуют его как благочестивого отца.
Признак 1 Он показывает сыну добрый пример, говоря: Ты можешь это сделать .
Речь идет не о том, чтобы каким-то особым действием произвести на сына впечатление. Отец просто верит в Бога и идет по тому пути, который Тот открывает ему. Даже если он ничем не может подкрепить свою веру, он все равно всем сердцем открыт той истине, которая ему известна о Боге. Он слышал, что Бог говорит через Свое Слово, и верит в сказанное. Благочестивый отец - это верующий мужчина, чьи страдания, несмотря на всю их глубину и постоянство, не упраздняют радости (или, по крайней мере, делают это ненадолго), чьи неудачи никогда не служат оправданием грубости и жестокости, чья борьба никогда его не изнуряет. На его лице иногда проступает сияние, которое видят немногие, но тех, кто видит, покоряет и приводит в трепет его жаркая любовь к Христу.
Когда он узнает, что своей жизнью вдохновил сына следовать по тому же пути, он испытывает удивление и благодарность. Он чувствует себя неловко, когда другие тепло отзываются о его авторитете. Он настолько растворяется в Христовой славе, что не замечает, когда ее отсвет отражается и на нем.
Благочестивый отец не притворяется. Жизнь тяжела, и он это знает. Тернии и шипы иногда колят его до крови, и плевелы удручают. Но он идет вперед и борется.
Иногда он острее воспринимает какую-нибудь неудачу, нежели свое возрастание. Если вы захотите поговорить с действительно зрелым мужчиной о его зрелости, он постарается перевести разговор на другую тему. Размышляя о себе, он изумляется тому, что Бог ему радуется, и скорбит о том, что Богу пришлось пожертвовать ради нас Своим Сыном. Благочестивый отец - это рассказчик и наставник. Но он не читает нотаций, а рассказывает ту или иную историю. Он знает, что если какое-то нравоучение облачить в форму рассказа, впечатление от него будет сильнее и сохранится дольше. Он рассказывает о детских мечтах, которые проложили ему путь к суровой реальности взрослой жизни.
Послушайте, что написал мне отец в одном из последних писем:
Особенно ярко мне запомнился один мой день рождения. Мне исполнилось двенадцать лет. Когда ко мне пришли друзья, я был поражен. Те, кому было тринадцать, выглядели совсем взрослыми. Теперь я ожидал двадцати. Я знал, что некоторые в этом возрасте уже женятся. У меня же были другие мечты...
Вместе с матерью я сидел на заднем крыльце внушительного особняка на Честнат-Хилл. Тетя Лилли работала там гувернанткой и разрешила матери остаться на лето, пока хозяева путешествовали по Европе. Я пытался рассказать маме о том, как буду заботиться о ней, когда вырасту. В ту пору мы жили на Бейнтон-стрит, но я воображал, как она будет жить в таком же особняке, а на мне будут лежать все расходы. Всего лишь детское неведение, но - ах! - каким оно казалось , - сказал поэт.
Жизнь во многом похожа на эту картину: суровая реальность берет свое, и мечты увядают .
Прочитав это письмо, я узнал, что когда-то мой отец мечтал точно так же, как мечтал я. Самые нежные грезы рассыпались в прах, но он по-прежнему стремится к Богу и живет с верой.
Благочестивые отцы рассказывают и другие истории: о благородных мечтах, которые осуществились, о победах и поражениях, о том, как Бог давал о Себе знать в их жизни, о тех редких минутах, когда Христос просто ослеплял их и заставлял забыть обо всем остальном, и о томительных часах, когда жизнь казалась невыносимой. Слушая их рассказы, молодой мужчина начинает понимать, что с такими же, как у него, трудностями уже сталкивались раньше. Он чувствует, как теплая надежда согревает его измученную душу, вселяя силу и мужество. Это возможно! - вырывается из его груди. - Отец сделал это. Посмотрите на него. В свое время он столкнулся со всем тем, с чем теперь сталкиваюсь я, пережил тот же страх, сердечную боль и неудачи, задавал те же самые вопросы, и в ответ слушал ту же тишину, которая приводит меня в бешенство, и все равно, он по-прежнему доверяет Богу. Он не сдался. Значит, это возможно .
Признак 2. Иногда отец оборачивается и смотрит на сына, словно хочет сказать ему: Ты не одинок .
Избрав истинный путь, благочестивый отец знает, что сын следует за ним. Их разделяет период в тридцать, а может более, лет, но глядя вслед отцу и даже не разговаривая с ним, сын слышит весть, которая гласит: Это возможно .
Время от времени, с определенной закономерностью, которая кажется Обескураживающе случайной и совершенно непредсказуемой, благочестивый отец останавливается, оборачивается и смотрит на сына. Пока этого не происходит, сын чувствует, что между ним и отцом пролегло определенное расстояние (не какое-то холодное и пустое, но тем не менее отделяющее их друг от друга). Он жаждет от отца больше, чем просто услышать весть, которая гласит, что можно до конца оставаться верным призванию быть мужчиной. Он хочет, чтобы между ним и отцом всегда существовала связь, чтобы отец всегда слышал его и помнил о нем. Он хочет удостовериться в том, что мужчина, который поддерживал его на школьных соревнованиях, который с гордостью стоял и аплодировал на выпускном вечере в колледже, по-прежнему заинтересован в его судьбе. Взрослому сыну принципиально важно знать, что, стоя на коленях перед алтарем, отец упоминает его имя, знать, что отец ощущает любую боль и радость в его жизни.
Отец оборачивается, и, встречаясь с ним взглядом, сын чувствует, как сомнения рассеиваются: Отец здесь и по- прежнему заботится обо мне. Я не одинок!
Благочестивый отец оборачивается (посылает письмо, звонит по телефону или просто приходит в гости) не для того, чтобы наставить или предостеречь. Есть время и место и для этого, но основная его задача - слушать. Оборачиваясь, он не говорит, а приглашает. Даже в тех письмах, где он не может удержаться от совета, он скорее предлагает, нежели навязывает его, потому что бесконечно уважает неотъемлемое право сына на собственный выбор.
Их взгляды встречаются, и даже не начав разговора, сын знает, что его услышали. Быть может, отец обернулся потом, а не прежде, так как почувствовал, что сыну надо что-то сказать. Божий Дух нередко заставляет любящего отца вспомнить о сыне, и тогда он снимает телефонную трубку. Вспоминаю - и слезы набегают на глаза - как однажды отец позвонил и сказал: Вчера вечером я постоянно вспоминал о тебе. Может, надо о чем-то помолиться?
Благочестивый отец часто думает о сыне. И порой это заставляет его остановиться и обернуться. Оборачиваясь, он наклоняется и прислушивается, словно желая сказать: Я не хочу пропустить ни одного твоего слова . Именно так поступает Бог, оборачиваясь к Своим детям, которые Его помнят: Внимает Господь и слышит это (Мал. 3:16). Он прислушивается к голосу, привлекшему его внимание, и затем склоняется, чтобы лучше услышать. Таков смысл слов внимает Господь и слышит это .
Его весть ясна: Я никогда не забываю о вас, вы всегда в моем сердце. Я с вами. Вы не одиноки! Благочестивый отец - это прообраз всегда внемлющего Небесного Отца, Бога, который собирает каждую слезинку и сберегает до того дня, когда Он явит Свой добрый замысел, сокрытый в посланных нам испытаниях.
Сын слышит весть благочестивого отца: Ты не одинок. Я слушаю тебя. Я чувствую твою боль. Я никогда не рассказывал тебе о своей борьбе с вожделением, алчностью и гордостью, а ты никогда не говорил мне о своем противоборстве, но я знаю, что и ты переживаешь все это, и не удивляюсь, потому что я тоже мужчина. Ничто не может отделить тебя от Божьей любви. Как Земля бесконечно превосходит песчинку, так Его милосердие превосходит наш грех. Мы оба - падшие мужчины, еще не сумевшие освободиться от своего греха. Я знаю, что жизнь тяжела, порой - просто невыносима. Часто она заставляет нас невыразимо страдать. Когда ты решаешь проблему, связанную с деньгами, когда тебя разочаровывает карьера, когда ты бьешься над семейными проблемами, знай, что я страдаю вместе с тобой. Я чувствую бремя твоих вопросов и молитв, оставшихся без ответа. Знаю, что такое тьма, с которой тебе часто приходится сталкиваться. Но я знаю и то, что обещал сделать Бог, и поэтому, вникая в твои проблемы, я не теряю голову и не считаю, что тебя надо спасать. Я с тобой в твоих радостях и печалях. Я с тобой!
Такова весть, которую отец посылает своим взглядом, и в ответ сын чувствует желание говорить. Он рассказывает не все (некоторыми тайнами лучше поделиться с братьями), ното, о чем он рассказывает, внимательно выслушивается. Ничто не успокаивает борющегося мужчину так, как сознание того, что рядом находится человек, которому он небезразличен и который не требует никакого признания, никакой особой благодарности, но просто хочет быть поблизости, чтобы в нужную минуту проявить заботу, внимательно выслушать и понять. И, обращаясь к отцу, мужчина обретает мужество идти вперед по темной тропе, зная, что отец уже шел по ней и что теперь он рядом.
Признак 3. Он идет к Богу, веруя, что Тот поведет его сына за ним следом.
Благочестивый отец не тратит все свое время на то, чтобы слушать сына. Это делает наш Великий Первосвященник, но человек - не может и не должен. Если он будет слушать слишком долго и с головой входить в заботы сына, он или начнет предлагать слишком много помощи, или впадет в уныние, цинизм и гнев. Он может послать денег, которые лишат сына возможности трудного взросления, или, расстроившись, может дать совет, который приведет к еще большей борьбе: Лучше делай, как я говорю, а не то натворишь бед!
Благочестивые отцы могут сделать нечто большее, чем слушать сыновей. Конечно, иногда важнее всего именно выслушать, но отец всей своей жизнью должен выражать решимость оставаться на узкой тропе, независимо от того, следует за ним сын или нет.
Помню, как в трудный период я сказал одному из своих сыновей: Ты можешь разбить мне сердце, но не сможешь разрушить мою жизнь. Я пойду за Христом, независимо от того, как поступишь ты. Моя жизнь сокрыта во Христе. Ты мне дорог, но твое влияние не всемогуще .
Возобновляя свой путь, благочестивый отец ставит сына на подобающее ему место. Он не взваливает на него непосильной ноши, делая средоточием своей жизни. Освобожденный от бремени, с которым он все равно не смог бы совладать и которое в конце концов заставило бы его негодовать, сын обретает еще лучшую возможность радостно давать отцу то, что имеет и что способен дать.
Когда отец отворачивается от сына, чтобы еще раз обратить свой взор к Иисусу, сын знает, что это не означает отвержения или равнодушия. Только возможность еще лучше узнать Бога может заставить отца уйти в сторону. Благочестивый отец уверен: его сын находится в добрых руках, гораздо более могущественных, чем его собственные, и, зная это, учится быть спокойным.
Спокойный отец значит для сына очень много. Тревожась, он словно хочет сказать, что рано или поздно сын сумеет испортить себе жизнь, но когда он спокоен, он как будто говорит, что сын сам несет ответственность за свой выбор перед Богом, тем Богом, Который готов двигать небом и землей, лишь бы привести его к послушанию.
Жизнь благочестивого отца свидетельствует о первой вести, то есть о том, что несмотря на все тяготы, сын может следовать за Христом. Присутствие отца где-то рядом дает сыну возможность ощутить: он не одинок и о нем заботятся. Это вторая весть. И, наконец, отказываясь окружать сына чрезмерной заботой (то есть не вникая во все детали его жизни и не взваливая себе на плечи те трудности, с которыми он должен справляться самостоятельно), отец сообщает третью весть - весть о своей вере в сына. Он признает в нем личность, отвечающую за свой выбор и, по Божьей благодати, способную выбирать правильный путь и находить в себе силы вставать после падения.
Ты можешь это сделать .
Ты не одинок .
Я верю в тебя .
Нет такого мужчины, который слышал бы эти вести так ясно и постоянно, как ему хотелось бы. Иногда благочестивые отцы терпят неудачу, вмешиваясь в дела сыновей и попадая в зависимость от них, или настолько увлекаются решением собственных проблем, что уже никого не могут слушать как следует. Они излишне обеспокоены, и их вопросы выдают неверие в способность сына делать все как надо.
Мы не должны требовать, чтобы наши отцы были воплощением совершенства: вместо этого нам надо следовать тому примеру, который они являют. Нам надо учиться по достоинству оценивать наших несовершенных, но благочестивых отцов, которые стараются снова стать на добрый путь, проявляют искреннюю заботу о нас (даже если не так часто, как нам того хотелось бы), и кое-что знают о том, как успокоиться в руках Всемогущего Бога.
Печально, конечно, что у большинства мужчин нет благочестивых отцов. Очень немногие могут указать хотя бы на кого-то старшего, кто властно сообщил им эти три вести. У большинства в ушах звучит нечто совершенно иное:
1. Жизнь слишком тяжела, чтобы жить так, как того требует Бог. Необходимо идти на небольшой компромисс, рассчитывать на некоторое послабление, иметь возможность сделать то, что удобно в данный момент. Истинно благочестивая жизнь? Это невозможно!
2. Конечно, я забочусь о тебе. Все в порядке, поэтому зачем мне выслушивать тебя? У меня есть и свои проблемы. Мне кажется, что ты должен быть благодарен за все, что я сделал для тебя, когда ты был ребенком. Может быть, сейчас моя очередь рассчитывать хоть на какое-то внимание? Аты, право же, позаботься о себе сам!
3. Послушай, жизнь не становится сколько-нибудь лучше. Ты хоть представляешь себе, что значит стареть? Так вот, однажды ты узнаешь, что это такое! Я делаю все, что в моих силах, и сомневаюсь, что ты сделаешь больше!
Тридцатичетырехлетний сын одного богатого бизнесмена пришел к умирающему отцу. И вот что тот сказал ему на прощание: Я завещал тебе мою компанию. Если бы у меня был другой сын, я передал бы дело ему. Теперьты глава всему. Думаю, тебе понадобится год, чтобы развалить дело всей моей жизни .
В то время сын с трудом находил в себе мужество жить дальше. Он боролся с депрессией, безрассудно тратил деньги и очень много пил. Ему не хватало жизненой силы, той силы, которую отец мог бы вложить в него.
Виноват ли отец в неудачах сына? Нет. Наш Небесный Отец дал ему все необходимое, чтобы жить достойно и нести ответственность за свои поступки.
Но этот молодой человек вел такие битвы, которые ему никогда не следовало бы вести. Возможно, на последнем Суде он получит большую награду за то, что всю жизнь боролся со своими пороками, чем я за все мои лекции, консультации и книги.
Посмотрите, каковы на самом деле ваши отношения с отцом? (Будьте честны с собой!) Пусть вам будет больно, если вы лишены их. Почувствуйте гнев, вызванный страданием и пренебрежением. Радуйтесь всему хорошему. Слушайте весть, которую несет жизнь вашего отца.
Затем обратитесь к Небесному Отцу. Посмотрите, как Его Сын шел по узкой тропе, ничем не запятнав Себя, и знайте, что Его жизнь есть и в вас, и онадает вам возможность возрастать в послушании и никогда не прекращать борьбы. Представьте нашего Великого Первосвященника, Который слышит нас всякий раз, когда мы называем Его имя, затем склоняется к нам, чтобы слышать каждое слово, каждый вздох, каждый вопль. Вспомните, как Он вознесся на небеса, зная, что верные Ему последуют за Ним, и что Он сделает все, чтобы тянуть нас вперед, пока мы с Ним. А затем посмотрите на других - может быть, на молчаливого пожилого человека из вашей церкви, которого вы едва замечали раньше, - на тех, чья жизнь говорит вам, что это возможно, что вы не одиноки, что они верят в вас.
И примите решение стать одним из тех мужчин, которые тихо и спокойно сообщают молодым людям, идущим за ними, эти хорошие вести.
Подсчитайте, чего вам это будет стоить. Неправдали, цена огромная? Но оцените также все преимущества и предвкусите радость. Нет выше призвания, чем стать для кого-то духовным отцом и свидетельствовать перед ним о Боге. Станьте старшим.
Это случилось очень давно. Почему же воспоминание об этом все еще витает у границ его сознания, словно затравленная мышь, которая мечется вдоль плинтусов, пытаясь проникнуть в чистое помещение?
Его все еще влекло туда. Конечно, не всегда; иногда искушения не было вовсе. Но он смутно чувствовал, что в любой момент непреодолимое желание может возникнуть, как морское чудовище, и поглотить его целиком.
Это началось, когда ему было одиннадцать и его впервые отправили в лагерь. Тоска по дому, какая-то пустота в душе - может быть, это его и подтолкнуло?
Его приятель - тринадцатилетний, сильный, крепкого телосложения парень, уже не раз бывавший в лагерях - первым открыл ту дырочку от сучка в стене корпуса, где жили девочки. Короткая прогулка через лес, забор, перелезть через который не составляло труда - вот и все, что отделяло лагерь мальчиков от лагеря девочек.
Он никогда не испытывал ничего подобного. После отбоя они вылезали через окно, крались, как командос, через лес, бесшумно вскарабкивались к этой дырочке и - припадали к ней: один глаз закрыт, другой открыт - широко открыт. Воспитатель позволял девочкам оставлять свет после отбоя.
С тех ли немногих ночей началось это наваждение? Почему желание было таким сильным, удовольствие таким полным и неотразимым - таким, что, кажется, он чувствует его и сейчас,годы спустя?
В ту же неделю, проведенную в лагере, он предал свою жизнь Христу. И это было на самом деле так. Его набожные родители были взволнованы. Но никто не знал, что еще происходило в те дни.
С тех пор началась жестокая битва. Еще подростком он посмотрел несколько фильмов, которые ему не следовало смотреть; их он помнит до сих пор. Когда ему было за двадцать, он посмотрел еще несколько таких же, а потом был единственный ночной визит в клуб для взрослых .
Фильмы - он мог бы их допустить; даже подглядывание казалось озорством, чем-то несерьезным. Но два часа, проведенные в таком месте, как этот клуб? Тонкие, доброжелательные люди, ничего из ряда вон выходящего - все это успокаивало его совесть, пока он был там. Он вышел из клуба около полуночи.
Это произошло восемь лет назад, ему было двадцать девять лет, он был женат, имел двоих детей, они с женой вместе руководили церковной молодежной группой. Сейчас ему тридцать семь, и оба их сына уже входят в группу, которой он продолжает руководить. А шесть лет назад - неожиданная радость: у них родилась чудесная девочка. Как председатель миссионерского комитета, он дважды возглавлял миссионерские поездки в Восточную Европу, причем во второй раз они ездили всей семьей. Его жизнь была похожа на чистую белую рубашку, но с одним пятном от еды, которое он аккуратно прикрывал галстуком.
Бывало, одна лишь мысль предаться старым, запретным удовольствиям, казалось, обещала нечто такое, что ничто другое (включая веру) не может дать. Одна лишь мысль о возможности пережить свои фантазии могла смягчить царивший внутри страх. Она прикрывала бездонную дыру в его душе, которая словно ждала того дня, когда сможет затянуть его в свои глубины. Временами ему казалось, что только греховные наслаждения помогают выжить, только они дают надежду и радость.
Дорога из дома на работу проходила в трех кварталах от того самого клуба. Только несколько раз за все эти годы он отклонился от маршрута, чтобы проехать мимо этого места. Один раз снизил скорость. Но ни разу он даже не притормозил, не говоря уж о том, чтобы остановить машину и зайти в клуб.
В мыслях он тысячу раз предавался тем удовольствиям, которые можно получить в этом здании. И ненавидел себя за это. Всякий раз, когда воспоминание становилось ярким и отчетливым, он чувствовал себя низким, грязным, слабым, но - странное дело - именно тогда ощущал полноту жизни. Даже тускнея, воспоминания не пропадали, выжидая момента, чтобы снова завладеть им.
Никто ничего не знал. Пару лет назад, в мужской компании, он признался, что его мучает вожделение. Мужчины выслушали его сочувственно, но заинтересовались этим не больше, чем если бы он признался, что иногда занимается мастурбацией.
Ему хотелось рассказать кому-нибудь эту ужасную правду о себе, рассказать настолько подробно, чтобы стало ясно, что его грех велик и что, потворствуя ему, он чувствует себя почти в раю.
Но кому? Жене? Нет! Он не знал, почему, но - нет. Отцу? Тоже ясно, что нет. Он чувствовал, что говорить об этом с отцом неуместно.
Возможно, он мог бы поговорить об этом с двоими из служителей своей церкви. Оба - хорошие люди. И очень благочестивы - но в традиционном духе. Их благочестие было стабильным и непоколебимым, но каким-то неживым. Он мог представить себе их реакцию: искреннее участие, обещание молиться за него, а дальше - ничего, кроме, быть может, вопросов при случае: Как идет ваша борьба? Я продолжаю молиться за вас .
Трое его ближайших друзей слишком много шутили на сексуальные темы. Его это возмущало. Он не хотел становиться объектом их дерзких насмешек.
Стэн. Он никогда раньше не думал о нем как о человеке, которому можно довериться. Он знал его довольно хорошо. Они несколько раз завтракали вместе, больше года занимались в одной библейской группе и однажды проговорили весь вечер. Стэн. Взволнованный, пылкий, решительный, стремящийся к борьбе, всегда благоразумный, быть может, забавный, но не легкомысленный. Они были одного возраста; может быть, Стэн на год моложе.
Ему понадобилось восемь месяцев. Наконец, свершилось. Он открыл свою тайну Стэну. Он рассказал все как есть (хотя без лишних отвратительных подробностей) о своем грехе и страхе.
Стэн слушал. Он задал несколько вопросов, но ничем не подстрекал к излишним откровениям. Ни словом, ни жестом он не показал, что хоть сколько-нибудь потерял уважение к нему. Их разговор был чистым, достойным и содержательным. Стэн не давал никаких советов, не пытался найти объяснений, не изрекал банальных истин. Он говорил о будущем, представляя, какой, даст Бог, будет их жизнь через год или лет через десять. Его представления не были легкомысленными. Он не кричал: Эй, расслабься! Все будет прекрасно! В них чувствовалось другое: Думай о возможном. Не теряй мужества. Это самое главное .
И он предложил поговорить еще.
Это было около года назад. Борьба продолжалась. Чудовище все еще таилось в глубине его души. Но он чувствовал, что стал чище: появилась надежда, он обрел силу, которая звала его к чему-то высокому.
Как-то раз после разговора со Стэном он проезжал мимо клуба. Ему захотелось зайти. На какое-то мгновение показалось, что это единственная возможность почувствовать себя живым. И в то же время мысль о том, чтобы оказать сопротивление этому побуждению, не пойти туда, прекратить фантазии о происходящем там, показалась ему значительной и даже властной; отказ от этих удовольствий представлялся ему частью чего-то великого. Раньше, когда он говорил греху нет , речь шла просто о покорном подчинении приказу, и он делал это для того, чтобы избежать порицания, как водитель снижает скорость, увидев в зеркале заднего обзора полицейскую машину.
За этот год, прошедший после разговора, Стэн трижды звонил ему, и он Стэну - два раза. Один на один они встретились только однажды, за продолжительным воскресным завтраком. Они говорили о Христе, планах на будущее, силе, и только немного о борьбе с грехом. Они по-прежнему занимались в одной группе по изучению Библии. Встречаясь на вечерних занятиях, они вместе смеялись, во время перерыва обменивались рассказами о работе, слегка подшучивали, иногда обсуждали библейские отрывки, о которых шла речь на занятии. Они легко сходились с другими и так же легко чувствовали себя друг с другом.
Он обнаружил, что стал по-другому относиться к слову победа - чуть спокойнее. Сейчас для него в этом слове не было ни намека на самодовольство, ни мысли о том, что можно достичь зрелости без осознания своей ужасающей зависимости. Теперь оно означало надежду, цель и движение вперед - к захватывающим образам будущего.
Он стал внимательнее относиться к жене, когда у них что- то не ладилось. Он глубже осознал, что должен что-то передать своим детям, и стремился это делать. Он стал сильнее жаждать Бога и горячо любить жизнь. Сексуальные искушения стали менее угрожающими, но черная дыра все еще пыталась затянуть его в свои пустые глубины. И все же стремление узнать Христа было сильнее, чем страх перед этой черной пучиной.
И всякий раз, когда кто-то произносил слово брат , он вспоминал о Стэне.
Отцы вселяют в нас мужество, указывая путь, ступая впереди по тропе, а братья - разделяют нашу борьбу и идут вместе с нами.
При неофициальном опросе четырехсот мужчин каждый десятый сказал, что в его жизни был человек, на которого он смотрел, как на отца. Только немногие знают, что значит поддержка старшего мужчины, который всей своей жизнью говорит им: Ты можешь это сделать. Ты не одинок. Я верю в тебя .
Это же исследование показало, что у каждого четвертого мужчины был брат: не родной брат, не сын тех же родителей, а кто-то из сверстников, которому он мог сказать все, ничего не стыдясь.
Если эти данные верны, то девяносто мужчин из каждой сотни не имели отцов и росли без наставников. У семидесяти пяти из ста не было братьев. Это мужчины, которые живут наедине со своими тайнами.
Тайны можно разделить на несколько типов. Есть тайны, касающиеся конкретных событий, воспоминаний о том, что нам сделали другие или как мы поступили по отношению к другим. Существуют тайны нашей внутренней жизни-, стремления, интересы, побуждения, борения, мысли, убеждения или чувства, которых мы не принимаем, которые, как нам кажется, могут испортить любые взаимоотношения, если о них узнают. Иногда мы скрываем неопределенные, но сильные переживания, связанные, как правило, с замалчиваемым, с мучительным чувством собственной ничтожности, чувством, которое - как нам в страхе кажется - окружающие подтвердили бы, если дать им такую возможность.
Тайны приводят к трем основным последствиям:
1) они ослабляют мужество-,
2) они изолируют мужчину от общества-,
3)они разрушают оправданное чувство уверенности в себе. Чтобы понять смертельный вред этих последствий, вспомните определение мужественности, которое состоит из трех частей.
Мужчины призваны:
1)глядя в глубину тайны, честно встречать неразрешимую сложность жизни;
2)помнить характер и дела Бога, видеть незримую историю Бога, представленную в Писании и в событиях нашей жизни;
3)войти в хаос жизни, обладая силой, способной восстановить порядок и освободить красоту.
Каждое из трех следствий, к которым ведет сокрытие своих тайн, будет основным препятствием для выполнения соответствующей части мужского призвания. Объясним подробнее.
Следствие 1. Хранимые в душе секреты ослабляют мужество, затрудняя возможность заглянуть в глубину жизненной тайны.
Каждый мужчина спрашивает себя, может ли он честно смотреть на жизнь? Мужчины, хранящие свои тайны, убеждены, что нет.
В разговоре с самим собой - который они порой предпочитают не слышать - их одолевают сомнения: Могут ли такие, как я, справиться с требованиями реальной жизни?
Как я посмею вступать в какие-нибудь запутанные отношения и пытаться перекроить их во что-то хорошее, когда знаю, что представляю собой? Моя единственная надежда - держаться подальше от всего, что мне не под силу, чтобы ненароком не обнаружить своей несостоятельности. Лучшее, что можно сделать, - это найти область, в которой я смогу преуспеть, и направить туда всю свою энергию .
Мужчины, хранящие свои секреты, боятся разоблачения. Но кое-чего они боятся еще больше. Страх менее сильный - боязнь раскрыть то, что знают только они - иногда защищает их от более сильного страха. Как человек, удрученный растяжением связок на ноге, не замечает боли в груди, так и они сосредоточиваются на своих тайнах, чтобы уйти от столкновения с гораздо более трудными проблемами.
Когда мужчина делится тайнами, сначала он, как правило, испытывает облегчение. Но скоро понимает, что его страх усилился. Мужчина, не занятый тайнами, яснее видит пугающую сущность жизни, ее глубинную неуправляемость и силу, с которой она разбивает все мечты. Когда мы перестаем держаться за свои секреты, они кажутся нам мелкими в свете того, с чем приходится сталкиваться.
Мы медленно (иногда годами) осознаем, что перед нами разверзлась зияющая пропасть, которая грозит поглотить нас в своих глубинах. Мы чувствуем, что ежедневные тяготы жизни - неоплаченные счета, непослушные дети, конфликты с людьми - только вершина айсберга, под которой скрывается нечто большее: зловещая сила, стремящаяся сокрушить все, что мы делаем, и оставить нас одинокими, несчастными, без надежд на избавление.
Держаться за тайны - малодушие. Это помогает бежать от гораздо более значительных испытаний, с которыми сталкивается всякий мужчина, следующий своему призванию, то есть вглядывающийся в бессмысленный мрак жизни и с радостью входящий в него. Мужчины, хранящие свои секреты, никогда не найдут мужества обратить взор к тайне жизни. Они не в состоянии следовать тому призыву, который составляет первую часть определения зрелой мужественности.
Следствие 2. Тайны способствуют одиночеству, которое мешает мужчине увидеть в общении с другими проявление воли Божьей и сохранить память о Боге.
Изоляция - это, наверное, самый явный результат сокрытия своих секретов. Мы чувствуем себя одинокими, обособленными, отрезанными от всех, посторонними в кругу людей, к которому хотим принадлежать. Наши секреты создают дистанцию между нами и окружающими.
Когда я был подростком, у меня натруди образовался большой фурункул. Больше года я вынужден был держать на открытой ране пропитанный лекарствами марлевый тампон размером, наверное, четыре на шесть дюймов. Никто, кроме членов нашей семьи и лечащего доктора, не знал о секрете, спрятанном под моей рубашкой. До и после занятий я быстро менял повязку и застегивал рубашку, отвернувшись к стене. Я никогда не принимал душ в школе.
Я делал все, чтобы сохранить свою тайну. И эта задача была для меня важнее возможности общения. Находясь в обществе, я всегда помнил о своем скрытом изъяне, который - если о нем узнают - заставит всех отвернуться от меня, обезображенного, неприятного человека. Я никогда не мог расслабиться, не мог общаться так легко и непринужденно, как мне хотелось.
Нечто подобное происходит с каждым мужчиной, скрывающим какие-то тайны и живущим под страхом разоблачения, которое поставит на нем печать изгоя. И случается то, чего он так боялся: он становится одиноким и посторонним в обществе, в которое стремился попасть.
Это происходит не только в общении с людьми, но и в отношениях с Богом. .
По Божьей милости мы можем предстать перед Ним, ничего не стыдясь. В таких отношениях мы обретаем мечту об общности, которая нам более всего необходима, но мужчины, которые хранят свои тайны в себе, никогда не получат этой возможности. Как бы они ни выглядели внешне, их внутренний мужчина всегда стоит, потупив взор, избегая чьего-либо взгляда, и особенно - Божьего.
Это приводит к серьезным последствиям. Пряча в душе свои тайны, мужчины чувствуют себя отчужденно не только в разговорах на обыденные темы: когда речь заходит о каких-то духовных вопросах, они не чувствуют себя полноправными участниками беседы и похожи на ребенка, уткнувшегося в витрину закрытого кондитерского магазина. Мысли о Боге их не утешают. Ни молитва, ни чтение Библии не дают утоления.
Жизнь в забвении Бога становится их естественным состоянием, естественным и необходимым, как дыхание. Память о Боге, размышления о Нем, разговор о Нем с другими людьми превращается в нечто тягостное и принудительное. Мысли о сексе или обсуждение последнего футбольного матча гораздо более подходят их внутреннему состоянию. Забыв о Боге, легче и приятнее предаваться тайным грехам.
Мужчины, скрывающие свои грехи, не памятуют о Боге так, как Он того хочет, и поэтому не способны ни сохранить о Нем живую память, ни передать ее другим. Они не могут ответить на вторую часть призыва, обращенного к мужчинам.
Следствие 3. Тайны постепенно разрушают уверенность мужчины в себе, лишая его радостного предчувствия борьбы за восстановление порядка и освобождение красоты в окружающем мире.
Сокрытие тайн приводит к тому, что мужчине просто трудно представить себе, что он может властно войти в жизнь другого человека. Помимо всего прочего, неповторимая сила Евангелия выражается в том, что оно очистит совесть нашу от мертвых дел (Евр. 9:14). Оно способно заставить замолчать наших обвинителей, радостно напоминающих нам о неудачах, которые мы больше всего хотели бы забыть. Беспокойная совесть, вопиющая о наших грехах, мешает услышать тихий голос Духа, несущего животворную весть: Ты принадлежишь Христу. Твои грехи полностью прощены, и Бог не помнит о них. Я пребываю в тебе, чтобы дать тебе силы уподобиться Сыну и приблизиться к замыслу Отца. Радуйся. У тебя есть все основания петь и ликовать .
Мужчины, скрывающие свои тайны, слышат совсем другую весть и думают, что она исходит от Духа: Ты все еще в грязи. Пора бы продвинуться дальше. Ты мне противен, и я,
пожалуй, больше не буду с тобой возиться. Свои творческие способности ты доказываешь только тем, что находишь все новые способы потерпеть неудачу .
Одолеваемые такими мыслями, мужчины отказываются действовать без четкой программы, без плана, которому легко следовать и который гарантирует успех. Они упорно стремятся туда, где можно управлять, и, уверенные в том, что у них не хватит мудрости совладать со всеми жизненными испытаниями, решают держаться подальше от тайны.
Такие мужчины не вступают в тайну взаимоотношений. Они не видят в этом никакого смысла, и считают, что это обязательно приведет их к неудаче. Поэтому они не способны ответить и на третий призыв к мужественности.
Мужчины не могут жить вне своего призвания и в одиночестве нести бремя тайных грехов. Библия ясно говорит, что мы должны исповедовать свои грехи друг другу, и далее напоминает, что много может усиленная молитва праведного (Иак. 5:16).
Заметьте, что Иаков говорит о праведном человеке, а не о праведных людях. Возможно, он хочет призвать нас к тому, чтобы мы признались кому-то одному, а не многим. Так это или нет, но большинство согласится, что мы не должны быть откровенны со всеми без разбора. Самое лучшее - найти одного человека, которому вы можете полностью открыться, с которым вместе пойдете до самого конца, ничего друг от друга не скрывая.
От Бога, конечно же, нет и не может быть никаких тайн. И нет твари, сокровенной от Него, но все обнажено и открыто пред очами Его: Ему дадим отчет (Евр. 4:13). И со всеми нашими тайнами, которые Ему полностью открыты, нас призывают смело приступить к престолу благодати, чтобы получить милость и обрести благодать для благовременной помощи (Евр. 4:16).
Бог по Своей благодати свободен принять нас (хотя мы этого и не заслуживаем), и это должно влиять на взаимоотношения в христианской общине. Телу Христову надо верно отражать характер Христа.
Когда мужчина делится тайнами, открывая свои самые непривлекательные стороны, с ним происходит то, что не может произойти никак иначе. Обнаженное перед Богом сердце - основа нашей жизни, но обнажая все тайны своей души переддругим человеком, являясь ему такими, каковы мы есть на самом деле, мы чувствуем освобождающую силу Божьей благодати совершенно особым образом, чувствуем так, как это никогда не будет дано скрывающему свои грехи.
Когда появляется человек, которому мужчина может довериться, когда эти двое объединяются и приходят к единой мысли о том, что один лишь неисповеданный грех и скрытые тайны не дают обрести благодать, этот мужчина слышит три животворных вести:
1. Что бы ты ни сделал, ничто не обрекает тебя на окончательное поражение. Рука Божья проникнет в самую глубокую черную дыру, и у Него достанет сил, чтобы вызволить тебя оттуда. Мы пойдем вместе, мужественно принимая жизнь, и ничто не сможет отнять Его у нас. Мы вместе будем смотреть в темноту, в этот ужасающий хаос жизни .
2. У тебя есть силы, которые ты можешь отдать. Твои тайны не исчерпывают твоих возможностей. За наихудшим провалом и глубочайшей болью в тебе живет подлинный мужчина, носитель образа Божьего, который может узнать и открыть Бога только в общении с людьми. С надеждой и радостью ты можешь взглянуть в лицо Бога. Ты можешь помнить о Нем и передавать эту память другим, пока она не уступит место ослепляющей реальности Божьего присутствия. У тебя есть, что сказать. И у меня тоже. Вместе мы будем стремиться узнать Бога и осуществить Его замысел о нас .
3. У тебя есть призвание, которое никакие тайны отменить не могут. Непостижимым образом Бог решил действовать через наши поражения и неудачи. И мы продолжаем терпеть поражение, но свойственная нам жажда Бога заставляет нас вступать во мрак, где Он познается и открывается с наибольшей полнотой. Мы призваны Богом осуществлять Его замысел и освобождать красоту Его характера до того дня, когда Он потрясет всех нас новым миропорядком и красотой Христа, явленной в Его детях. А до той поры мы вместе будем обращать свое слово во мрак этого мира, будем говорить от Его имени .
Мы должны молиться и искать человека, который станет нашим братом, но еще больше должны молитвенно стремиться к тому, чтобы стать братом для другого.
Сообщество христиан таит в себе нетронутый запас сил, и какая-то его часть заявляет о себе только тогда, когда люди становятся братьями.
В нашем падшем мире излишний оптимизм обычно выглядит наивно. Но и уныние нельзя считать противоядием против существующего зла. В наивности всегда радостно настроенных людей видно даже некоторое упрямство, являющееся не свойством характера, но результатом их выбора.
В христианских кругах оптимизм обычно основывается на идее, согласно которой Бог прежде всего стремится даровать нам такую жизнь, какую мы хотим, и сделать культуру более благоприятной для христиан. Консультанты специализируются на разрешении наших проблем и стремлении как-то облегчить наши страдания. Христианские лидеры говорят о том, что своими молитвами, социальной активностью и совместными усилиями мы сможем преобразовать страну и положить начало формированию благочестивого общества. Но, быть может, и те и другие не дают нам осознать, к чему на самом деле призывает нас Бог: преобразовывать самих себя и свои христианские общины. Надо научиться продолжать свое служение Христу, несмотря на преследующие нас проблемы, и стремиться приблизиться к Нему в период наибольших испытаний. Влияние, которое мы можем оказывать на культуру, должно быть результатом глубокой преданности Богу, которая делает нас особым народом, вызывающим интерес других людей, и дает возможность вместе продолжать борьбу в несовершенном, но исполненном глубокой любви сообществе.
Устраивать общественные кампании гораздо легче, чем искать Бога. Складывается впечатление, что борьба за христианские идеалы требует воинственного настроя, который мешает смирению, или агрессии, выдаваемой за мужество. Когда мы пытаемся справиться с личными проблемами, от нас требуется меньше, чем когда мы всем сердцем ищем Бога.
Занимаясь общественной работой и решая свои проблемы, мы не достигаем того уровня самосознания, который позволил бы нам понять, что настоящая проблема - внутри нас самих. Стать благочестивыми людьми - это непростая задача, если, конечно, мы не рассматриваем благочестие просто как возможность не совершать явного греха (призывая к этому и других) или как попытку решить свои проблемы, вернув утраченное благополучие, - ощущение, которое мы потом называем победой.
Однако если под благочестием мы понимаем страстную преданность Богу, которая постоянно преображает наши отношения с окружающими, мы становимся людьми, готовыми отодвинуть на второй план вопрос о личном благополучии. Такое благочестие пробуждает в нас желание узнать Христа. Стремление уподобиться Христу вытесняет прочие желания. Оно показывает, что наш злейший враг - мы сами.
Кризис наших дней невозможно разрешить увеличением числа консультантов, его не решат духовные лидеры, призывающие нас объединиться в борьбе за нравственное очищение общества.
Сегодня наш мир ощущает жгучую потребность в благочестивых мужчинах и женщинах, которые своей жизнью свидетельствуют о Боге и пробуждают в других стремление узнать Его лучше.
Если мы сможем определить дорогу к духовной зрелости, если сумеем утолить жажду Христа, вселенную в нас Божьим Духом, тогда, быть может, через тридцать лет моя мечта о поколении наставников осуществится. Подумайте об этом! Духовные отцы и матери, благочестивые братья и сестры создают общины, в которых заботятся об отверженных и приводят их к той жизни, о которой они ничего не знали, но которой всегда хотели жить. Создаются общины, в которых страстная любовь к Христу сильнее недовольства, сильнее духа соперничества и признания, сильнее зависти. После длительного воспитывания духовными отцами и матерями, появляются христиане, которые в результате этого наставничества столь сильно захотели узнать Христа, что, спокойно выдерживая неприятности, связанные с общинной жизнью, никогда не предают себя и других, ибо знают, что Христос их тоже никогда не предает. Его они видят в своих наставниках.
Как преобразуется церковь, если мужчины начнут говорить? Что произойдет в нашей церковной общине, если мужчины, занимающие руководящие посты, перестанут опираться лишь на свою способность совершать возложенные на них служения и, полагаясь только на Бога, станут воспитывать в членах общины способность богодухновенного видения? Какое духовное движение может начаться, если в каждой церкви найдется несколько мужчин, которые, до конца предавшись Богу, вдохновят других на неослабное богопознание? Что произойдет, если многие из этих мужчин, искренно привязанных друг ко другу, решат вместе продолжать борьбу?
Какое влияние станут испытывать семьи, если мужчины смогут мужественно противостоять ужасающей-неясности этого мира и, памятуя о Боге, отважатся властно и мудро вступать в новые межличностные взаимоотношения?
Что произойдет в сердцах женщин, если мужчины по-новому посмотрят на своих жен, дочерей, сестер, матерей и подруг, если станут относиться к ним с мягкой силой и той поэтической страстью, противиться которой не хватит сил ни у одной женщины?
Наша культура озабочена всем, чем угодно, только не поисками Бога. Полезнее просто пользоваться именем Христа, чем по-настоящему Его знать. Мы на самом деле пользуемся Христом, чтобы улучшить свое самочувствие, разработать план действий, который приведет к жизненному успеху, чтобы по-прежнему надеяться, что сможем получить все, что, как нам кажется, необходимо для счастья. Мы редко Ему поклоняемся.
Однажды после проповеди, которую я читал на одной библейской конференции, со мной захотел поговорить мужчина лет восьмидесяти. Я видел, как он ждал, стоя в стороне, пока я беседовал с собравшимися вокруг меня людьми. Когда толпа разошлась, я быстро направился к этому невысокому, пожилому человеку, и он, положив руки мне на плечи, сказал: Доктор Крабб, мне восемьдесят четыре года. Пять лет назад умерла моя жена, с которой мы счастливо прожили пятьдесят один год. У меня нет слов, чтобы выразить всю ту боль, которую я испытываю каждое утро, когда, в одиночестве сидя на кухне, пью свой кофе. Я молю Бога о том, чтобы Он смягчил это ужасное одиночество, но Он не отвечает на мою молитву. Боль в моем сердце не проходит. Но...
Здесь он остановился и, глядя куда-то мимо меня, продолжал: Бог дает мне нечто гораздо лучшее. Доктор Крабб, Он на какое-то мгновенье дает мне узнать Христа, и этим все окупается. Каждый раз, проповедуя, как можно больше говорите о Христе!
Он повернулся и ушел.
Как жаль, что мы тратим силы, решая какие-то проблемы, стремясь повысить чувство собственного достоинства, оправиться от пережитого стыда, одолеть страх и отыскать пути, ведущие к освобождению от духовного рабства. Во всем этом нет ничего плохого, но такие действия должны вырастать из нашего восхищения Христом, которое заставляет нас делать все, что мы делаем, иначе.
Нельзя искать какие-то формулы, когда мы смущены или переживаем скуку. Нельзя требовать гарантий в своем стремлении освободиться от страха неопределенности, нельзя растворяться в делах, чтобы только не оставаться наедине с собой, нельзя просить от жизни того, чего она дать не может.
Разочарование в церкви и в людях, чувство уныния, которое вызывает наша жизнь, - все это результат той основной болезни, которой страдает западная культура: мы требуем удовлетворения от жизни, которая обязана складываться хорошо. Страдание - это нечто, требующее непременного облегчения. Проблемы на то и проблемы, чтобы их непременно разрешить. Гнетущие чувства надо заменить приятными.
Люди, убеждающие нас в том, что они знают, как облегчить страдание, разрешить проблемы и избавиться от нежелательных переживаний, становятся нашими лидерами, экспертами. Они привлекают к себе внимание, потому что говорят, что наши мечты о лучшей жизни осуществимы (см.: Иер. 29:8). В последнее время полно самовлюбленных людей, утверждающих, что ненависть к себе-это величайший грех. Они-то и собирают вокруг себя великое множество учителей, говорящих то, что им хочется услышать (2 Тим. 4:3).
Наша культура движется в ложном направлении. Обезумев, мы изо всех сил стремимся убежать от Бога. Паскаль когда-то написал:
Когда все приходит в движение, кажется, что все неподвижно, как на корабле. Когда все двигаются к греху, кажется, что все стоят на месте, но, если кто-нибудь остановится, он, как полицейский, покажет, куда несутся остальные .
Начало по-настоящему доброго движения заключается в том, чтобы, никуда не двигаясь, противостоять ложному движению. Разоблачать безбожное движение, тихо вслушиваясь, как Бог рассказывает Свою историю, - призвание старейшины, наставника, духовного отца, мужчины, который идет к Богу и влечет за собой других.
Возможно, вторая реформация начнется на основе первой, призывая нас узнать Человека, спасшего нас. Может быть, она будет заключаться в том, что мы избавимся от экспертов, знающих, как сделать жизнь успешной, и обратимся к мудрости старейшин, знающих Христа. Я надеюсь, что в наших церквах Бог совершит новую работу - спокойную и глубокую, - которая приведет мужчин к богопознанию, достаточному, чтобы по-отцовски относиться к тем, кто следует за ними, и по-братски - к тем, кто идет по тропе духовной зрелости рядом.
Призыв к подлинной мужественности никогда не станет популярным, потому что это призыв к одиночеству, к тому, чтобы давать, не оценивая, и страдать, обретая мудрость. Это призыв к тому, чтобы - без жалоб и страха - признать, что самое важное в жизни остается непонятным, призыв уйти от искусственного света, зажженного экспертами , и направиться во тьму света Божьего .
Мужчины, отвечающие на этот призыв и готовые стать отцами и братьями, должны быть готовы и к тому, что им придется заплатить высокую цену. И лишь ясное понимание природы Христа поможет им продолжить свой путь. В эту цену прежде всего входит стремление сражаться всю свою жизнь: сражаться с похотью, когда победа понимается как сопротивление властным влечениям; сражаться с возможным осложнением отношений, которое не всегда можно понять и которое может окончиться горьким разрывом; сражаться с унынием, которое так сильно, что может прекратить всякое положительное развитие.
Во-вторых, призыв к подлинной мужественности требует готовности твердо держаться того, о чем говорит Бог, держаться долгое время, не требуя никаких доказательств истинности сказанного.
В-третьих, цена следования такому призыву предполагает готовность дойти до такой глубины смирения, когда мы не можем идти к другим и когда единственное, что мы можем сделать, - это позволить другим молиться за нас.
Путь к подлинной мужественности нелегок, но каждый шаг стоит того, чтобы его сделать. Нас ждут часы удовлетворения и минуты радости, возносящие на такую высоту, о которой падший человек не смеет и мечтать. Когда мы не сможем властвовать над ситуацией, Дух Божий раздвинет занавес и напоит наш взор видением Христа, которое даст нам возможность сказать вместе с Павлом: Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу (2 Кор. 4:17).
Идеи, содержащиеся в этой книге, могут показаться отвлеченными. У того, кто требует набора строгих правил, они наверняка вызовут разочарование, но мы надеемся, что они помогут многим мужчинам, жаждущим глубже пережить свою мужскую природу.
Для того чтобы придать повествованию больше живости, мы заканчиваем книгу продолжением тех историй, которые каждый из нас начал рассказывать. Мы вкратце поделимся событиями продолжающегося путешествия, направленного в сторону достижения подлинно мужского характера, который мы описали. Пусть по прочтении этих заключительных глав ваше желание познать Христа усиливается до тех пор, пока не превзойдет всякое другое, и пусть ничто не собьет вас с пути, на котором вы станете отцами и братьями, духовными людьми - поколением наставников.
Когда я начал брать уроки игры на фортепьяно у мистера Бьюлоу, за моей спиной уже были семь лет учебы. Мои учителя со знанием дела преподавали мне основы музыки, и хотя он тоже обращал на них внимание, его интересовало нечто большее. Однажды в конце очередного урока он попросил меня разучить небольшой сборник, в котором было семь или восемь коротких пьес. Я как следует их разучил и через несколько недель продемонстрировал свои успехи.
Когда я окончил, он сказал, что технически все было точно: я исполнил пьесы так, как они написаны. Однако он считал: кое-что упущено.
В вашем музицировании нет чувства, - сказал он. - Играйте так, как с вашей точки зрения пьесы были задуманы композитором . Когда тебе всего тринадцать, в подобных словах легко усмотреть причуду взрослого человека или каприз педагога. Однако его голос звучал твердо, и это заставило меня попытаться вновь.
Не успел я как следует разыграться, как он снова меня остановил: Опять не то! Еще раз! Я попытался - он снова меня останавил - на сей раз еще резче. Играйте сердцем. Играйте со страстью! Удрученный, но исполненный решимости, я какое-то время сидел в неподвижности и молча глядел на клавиатуру, словно умоляя клавиши ответить, как мне играть. На мгновение задумавшись, я положил на них пальцы, наклонился и заиграл.
Никогда этого не забуду. Зазвучала другая музыка. Новое чувство охватило меня. Вот оно! - сказал он. - Вот так! Молодец! В конце концов я понял, чего учитель ждал от меня. Я продолжал играть. Полный воодушевления, я играл и играл, радуясь, что ему понравилось, но гораздо больше наслаждаясь переживаемой страстью и свободой.
Это был прекрасный день - день, когда я сумел излить что-то, глубоко затаенное во мне, и в результате родилась музыка: яркая и страстная музыка души.
Через несколько недель я бросил занятия. Воспоминания об этом дне преследовали меня годами. Когда я видел, как играют другие, мне хотелось оказаться на их месте. Я сожалел о своем решении, но тогда оно казалось мне единственно возможным.
Почему? Почему я на это решился? Почему, пережив нечто глубокое и властное, я остановился? Зачем уверял себя, что этот страстный миг не повторится? Почему, когда добрый и талантливый наставник устремил меня к новым высотам, вырвав из привычного мира, я отступил? Когда я ищу ответы на эти вопросы, то обнаруживаю, по крайней мере, три ответа, определившие мою жизнь.
Первый очевиден: я испугался. Быть может, я боялся провала? В какой-то мере. Однако скорее всего я боялся потерять контроль. Даже в детстве я изо всех сил старался сделать свою жизнь настолько упорядоченной и предсказуемой, насколько это было возможно. Я не влезал ни в какие споры и не ввязывался в то, что требовало изъявления слишком бурных чувств. Я хотел жить без взлетов и падений, всегда зная, чего мне следует ждать. Пусть я не смогу добиться выдающихся успехов, но зато не испытаю и серьезного провала.
Исполняя музыку не так, как это было написано, я мог оказаться в неизвестности, опасной и рискованной. Я хотел прожить жизнь, что называется, слиста: ноты на месте, указания даны, начало и конец известны. Когда, выходя за пределы предсказуемого, я направлялся туда, где хаос увеличивался, возрастала вероятность того, что моя неосведомленность станет очевидной. Возрастала возможность оказаться в дураках и проявить свою несостоятельность. Как и большинство мужчин, я не был от этого в восторге. Уж лучше следить за нотами, играть по правилам и невредимо двигаться вперед. Избегать риска, держаться подальше от хаоса.
Вторая причина, по которой я прекратил заниматься музыкой, была чуть сложнее. Если бы все пошло хорошо, требования ко мне возрасли бы: больше трудных пьес, больше концертов, работы и надежд. Я не хотел нести такого бремени, не хотел испытывать никакого давления и, наверняка, в нем не нуждался.
Оставаясь посредственностью, я был бы избавлен от необходимости беспокоиться об этом, потому что ничем бы не выделялся.
Третья причина была совершенно незаметна, но тем не менее вполне реальна. Я ненавидел свою страсть к музыке. Я знал, что она принесет мне неприятности. Пианист ничем не отличается от ученика, любовника, спортсмена, художника или писателя. Если дела у него идут хорошо, он будет страдать - страдать как от гонений, так и от одиночества. Если человек следует своему призванию, кто-то, конечно, будет его любить, но многие - ненавидеть. Если ты выше остальных, это пробуждает ревность и зависть. Однако важнее то, что глубокие страсти, которыми живет мужчина, касаются чего-то небесного, что однажды заявит о себе. Вместе с этим приходит одиночество пилигрима, который еще не пришел домой, но тоскует по нему. Тоскуя, он чувствует неутолимый голод и знает, что в этой жизни ему не придется насытиться.
Тяжело жить с ощущением такого голода. Тягостно тосковать по дому. Если я живу без этой страсти и делаю работу, которая достаточно хороша, чтобы продолжать жить, я не буду страдать и мучиться.
Знал ли я обо всем этом, отказавшись от уроков музыки?
Конечно, нет. В ту пору я оправдывался, что мне интереснее играть на трубе в школьном ансамбле. Только позднее я понял: речь шла не о желании играть на другом инструменте, а о бегстве оттого чувства, которое я испытал. Оно было слишком опасным. Дискомфорт, который я ощутил, оказался сильнее восторга. Он был настолько сильным, что, испугавшись, я почувствовал пустоту.
Еще много раз в жизни я ощущал внутри себя эту пустоту. Во мне чего-то не хватало. Я старательно искал в себе какую- то недостающую деталь: посещал семинары, внимательно слушал, что мне говорили, читал книгу за книгой, надеясь отыскать драгоценный камень мудрости. Я общался с одержимыми, талантливыми друзьями, стараясь взять у них то,
чего во мне, как я думал, не было, и надеясь усвоить все, что они могли дать. Поиски оказались тщетными: недостающее осталось тайной.
Когда я говорил об этом с другими, большинство соглашалось: с ними происходит то же самое. Понимаю, о чем ты говоришь, - отвечали мне (и я чувствовал облегчение). - А я думал, я один такой . У них все было по-своему, но все они живо говорили, что им также чего-то недостает. Поиски велись по-разному, и то, что они находили, удовлетворяло их лишь на время. Потом все рушилось.
Моя история свидетельствует о том, что происходит с каждым мужчиной. В каждом из нас есть нечто, жаждущее самовыражения. Это страстное и творческое начало, которому не надо учиться и которое не надо создавать - оно уже есть. Оно дается от рождения и ждет своего часа, чтобы выйти наружу, но когда это происходит, нас охватывает страх. Теперь я это знаю, но в течение многих лет не имел об этом никакого представления.
В то же время иногда я чувствовал, что во мне живет нечто, изредка заявляющее о себе: например, когда я о чем- нибудь сильно переживал, когда отстаивал свои взгляды, выполнял какую-нибудь трудную задачу или достойно справлялся со сложной ситуацией. Однако это случалось так редко, что мимолетная вспышка не столько вдохновляла, сколько удручала. Лишний раз становилось ясно, что все напрасно. Только когда мне перевалило далеко за тридцать, я пережил нечто большее.
Летом 1989 года я спустился по трапу самолета в Нэшвилле (штатТеннесси), чтобы встретиться с Нитой Бафф. В моей жизни это была лишь вторая встреча с незнакомой женщиной. Первая случилась в колледже, но закончилась плачевно. Несмотря на то что я поклялся себе, что такое не повторится, я уступил настоянию своего старого приятеля, фабриканта, который убедил меня попытаться еще раз. С самого момента встречи в аэропорту мы оба знали: что-то изменилось. Это нельзя было назвать любовью с первого взгляда, но между нами тотчас установилась невидимая связь. В субботу и воскресенье мы катались на лодке по большому озеру, наслаждались долгими беседами за кофе, обедали в романтическом итальянском ресторане и были полностью поглощены друг другом. Эта женщина пленила меня. Несмотря на все мои старания, я не мог найти в ней никакого изъяна, не мог найти того, что оправдало бы мой уход. Однажды я внезапно проснулся посреди ночи. Сердце учащенно билось, я был весь в поту. Меня охватила паника, а вместе с ней знакомое чувство ужаса. Я совершаю большую ошибку, - подумал я. - Что если это совершенно не та женщина, которая мне нужна? Надо уезжать . Такие мысли приходили ко мне и прежде, и в конце концов, общаясь с какой-нибудь женщиной, я начинал впадать в панику. Каждый раз это приводило к тому, что я уходил.
Я уверял себя, что мой страх - это предостережение, что в наших отношениях не все гладко. Но теперь он появился через два дня - слишком рано! Если бы в ту ночь у меня под рукой оказался автомобиль, я попытался бы уехать в аэропорт. Но автомобиля не было, и тогда я решил молиться.
Я просил Бога успокоить меня. Он не делал этого. Я просил дать мне какой-нибудь знак. Он молчал. Паника продолжалась чуть ли не до утра. Это было мучительное и страшное время. Я боролся, томился ожиданием и наконец - ощутил нечто совершенно новое. Эти чувства лгут! Я был вне себя от восторга. Мне тридцать четыре года, а я в страхе бегу от женщин. Я одинок, потому что моя паника всегда побеждает. Эта женщина мне нравится, и на сей раз я остаюсь! Это была борьба, и я знал об этом. Кроме того, я знал, что борьба идет не только за эту женщину. Предполагалось нечто большее. На карту было поставлено мое упрямство, боязнь сделать шаг, мое нежелание рисковать и склонность бежать от сильных переживаний.
Надо сказать, что несмотря на всю значимость и силу, моя паника никогда не была чем-то окончательным. Одолевавшие меня страхи я использовал как оправдание своему нежеланию двигаться вперед. Нита влекла меня, и проведенные вместе выходные доставили мне большое удовольствие. Я был ею заинтересован и хотел продолжать встречи. Мне не хотелось отступать только потому, что меня терзал какой- то необъяснимый страх, который был не столько истинным, сколько удобным для меня. В ту ночь я молился по-другому.
Я исповедовался в своей трусости, а также в том вреде, который причинил из-за нее другим. Я молился, чтобы мне удалось преодолеть мое желание уйти и чтобы я смог любить. Потом я пошел спать, а на следующее утро проснулся с новым решением. Через полгода мы с Нитой обручились, а через год поженились. Паника никогда не возвращалась, что меня сильно удивило.
Рассказывая свою историю, я не пытаюсь дать боязливым мужчинам какое-то руководство к действию. В тоже время я знаю, что принял решение, отличавшееся от предыдущих. Решение заключалось в том, что невзирая на страх, мне следовало вступить в опасную, исполненную хаоса, волнующую тьму межличностных взаимоотношений. Тем самым предполагалось, что во мне действительно есть нечто значительное, требующее выхода. Бывают времена, когда я возвращаюсь на старые пути, когда не могу двигаться вперед и начинаю жить согласно предсказуемым, не требующим особых усилий установкам. И тем не менее, перемена произошла.
В жизни я всегда руководствовался двумя образами: игрока в детской спортивной команде, который боялся играть по-настоящему, и пианиста, который бросил свои занятия, ощутив всю страсть музыки. В этих образах отразилось то, что может дать страх, а также утешение, которое появляется, когда решаешь действовать наверняка. Я пережил все, что дает такой выбор: чувство несостоятельности, одиночества и неуверенности. Если бы никаких перемен не произошло, я прожил бы жизнь побежденным. Но - сдвиг совершился, и возникло желание чего-то большего.
Почему это произошло? Что подвигло меня на самостоятельное движение? Это не было ответом на некий богодух- новенный призыв. Я просто понял, что иду куда-то далеко.
Я блудный сын, но направлялся я не в какую-то чужую страну, чтобы вести необузданную жизнь с вином и соблазнительными женщинами, растрачивая свое наследство. Моя жизнь выглядела куда более пристойно. Я держал путь в страну твердых гарантий, где служил богам предсказуемости и бесстрастия. Какое-то время такая жизнь меня устраивала, но несмотря на ее кажущуюся безопасность, я начал ощущать острые приступы духовного голода. Именно он привел меня, блудного сына, домой - я хотел насытиться, то есть стать мужчиной. Я стремился своей жизнью свидетельствовать об Отце, быть глубоко вовлеченным, безудержно страстным и совершенно непредсказуемым. Мое возвращение говорило о том, что я избрал другой путь, что сожалею о причиненных мной обидах и страстно желаю быть дома вместе с моим Отцом. Чтобы стать мужчиной, мне надо снова и снова возвращаться домой.
Несколько месяцев назад мне исполнилось сорок лет, и - к моему удивлению - жена подарила мне пианино. Вдобавок она преподнесла мне ту пьесу, которую я исполнял много лет назад, когда решил оставить музыкальные занятия. Пианино водрузили в нашем доме, а я сидел и глядел на его новенькие блестящие клавиши. Нита, с нашим семимесячным сыном Хантором на руках, уселась рядом, и я начал играть. Забытое чувство вновь охватило меня, и я наслаждался им, зная, что уже не убегу. Не в силах сдержать слезы, Нита радовалась вместе со мной. Она понимала, что скрывается за этой музыкой. А Хантор, заинтригованный новыми странными звуками, весело улыбался своей беззубой улыбкой.
Я люблю свою семью, люблю людей и Христа, и потому никуда не хочу бежать. Я готов мужественно идти вперед, чтобы всей своей жизнью рассказать историю искупления. Знаю, что на этом пути я не раз споткнусь, и на какое-то время меня снова потянет в чужие страны, но я также знаю, что из тех стран меня позовет в дом Отца чудесная музыка.
Если люди приносят в этот мир так много мужества, то чтобы сломить их, мир должен их убить, и он, конечно же, их убивает. Мир ломает любого, но потом многие обретают силу именно там, где их сломали.
Он был маленьким мальчиком, которого я никогда не хотел.
Наверное, стоит объяснить. Дело не в том, что я не люблю детей или считаю их слишком назойливыми: напротив, почти всю свою жизнь я мечтал о детях. Проблема заключалась в том, что несмотря на все мое желание жениться и иметь детей, я полагал, что для меня это невозможно. Как я мог быть отцом, если сам вырос без отца?
Я рос, чувствуя себя каким-то ненастоящим, ущербным и надломленным. И теперь появление собственного ребенка постоянно напоминало бы мне об этих недостатках. Разве я могу что-нибудь ему дать, если сам ничего не имею?
Сын родился, невзирая на мою неуверенность в себе. Он родился после четырех с половиной лет нашего супружества, и мы назвали его Дональдом Майклом Мартином Хадсоном. Мы хотели, чтобы в его имени звучали имена его отца и дедов. Если вы вспомните мою историю, вы вспомните и то, что когда мне было шесть лет, я изменил свое имя. Имена играют для меня важную роль. Я дал себе другое имя потому, что хотел найти себя в той пустой и одинокой жизни, которую тогда вел. Теперь же я назвал сына именами отца и дедов, чтобы он знал, что связан с добрыми людьми и, следовательно, не одинок. Я хочу, чтобы он помнил тех, кто его любит.
В жизни есть священные моменты, которые изменяют нас навсегда, мгновения, отправляющие нас в невообразимое путешествие. Для меня одним из таких мгновений стало рождение сына. Оно меня сразило. Глядя на это маленькое, морщинистое, похожее на ящерицу существо, я чувствовал, что обрел себя. Когда он родился, в моем сердце словно прорвалась плотина, и меня залили потоки любви к сыну.
Однако вместе с любовью, эти потоки принести нечто большее. В меня вселилось доселе неведомое беспокойство: что если я потеряю этого маленького мальчика? Внезапно два сильных чувства разыгрались во мне: безмерная любовь и сковывающий страх. Я хотел бежать к нему и в то же время бежать от него.
Я понял, что совершил серьезную ошибку. Любовь к малышу пленила меня. Я всегда держался от людей на безопасном расстоянии, и если кто-то меня не принимал, я не обижался, потому что никто не был мне по-настоящему близок. Но в тот день я беспомощно стоял в родильной палате и чувствовал, как это крохотное существо крадет мое сердце. Он ворвался в мой мир, как неистовый западный шторм, и разорвал слабые нити того эмоционального кокона, в который я постарался себя спрятать.
Через месяц случился один из самых мрачных кошмаров. В день независимости мы с женой решили на несколько часов отлучиться из дому. Вместе с несколькими хорошими друзьями мы планировали пойти на концерт, но в пятницу после обеда Сюзанна почему-то решила, что на концерт ей идти не надо. Она ничего не могла объяснить и только сказала: Я просто чувствую, что лучше остаться . К той поре я уже научился доверять ее интуиции, и мы решили, что на концерт пойду я, потому что я был просто без ума от этого оркестра.
Вернувшись вечером, я инстинктивно почувствовал, что произошло что-то страшное. Я быстро вошел в дом и, приближаясь к спальне, услышал, как Майкл кричит от боли. Лицо жены было искажено страхом.
Что случилось? - спросил я, беря на руки Майкла и стараясь его успокоить. - Он горячий. Ты измерила температуру? Обезумев от страха, она просто забыла это сделать.
Температура была высокой, очень высокой. О младенцах мы знали достаточно, чтобы сообразить, что Майкла надо немедленно везти в больницу. Когда мы приехали, медсестра тоже измерила температуру, и побежала за педиатром. Он пришел через несколько минут, и сразу сказал, что дело плохо. Есть подозрение на спинальный менингит. Надо провести целую серию анализов.
От волнения и страха я просто оцепенел. Я не знал, что такое спинальный менингит, но в голове роились мысли о повреждении мозга и смерти. Врач попросил, чтобы мы посидели в приемной, пока делают анализы, но я отказался. Я просто не мог оставить Майкла одного.
Я медленно впадал в прострацию. На своем веку мне самому пришлось пережить немало критических ситуаций, связанных со здоровьем, но я никогда не был так напуган. На этот раз все было иначе. В критической ситуации оказался не я, а мой сын, и на раздумье не было времени. Вбежал рентгенолог и повел нас с Майклом делать снимок, а потом пронеслись несколько мгновений, которые я живо помню до сих пор. Рентгенолог куда-то исчез, а я воззвал к Богу. Меня пронизывал страх, но я был взбешен. Как Он посмел играть моим сыном?! Изо всех сил прижимая Майкла к груди, я ходил по комнате и боролся с Богом. Скоро мой гнев утих, и я начал молиться. Молитва была странной: Отче, прошу Тебя, не бери его - возьми меня. Если дело плохо, и Ты собираешься его взять, прошу, возьми меня вместо него. Пусть он живет .
Несмотря на всю нелепость молитвы, она казалась мне вполне осмысленной. Не хочу сказать, что считаю ее образцом того, как надо противостоять невзгодам, но в тот момент это было нечто, с чем я не мог справиться. Эта была именно та молитва, какой мне и следовало молиться.
К счастью, у сына обнаружили не спинальный менингит, а вирусную инфекцию, которая прошла через три дня. Тем не менее в те критические мгновения я прозрел: мне стало ясно, что я готов отдать за сына жизнь. На какой-то миг я понял, что значит жить для другого. К концу той недели я с удивлением обнаружил, что рассуждаю примерно так: Мне кажется, я начинаю доходить до сути. Моя жизнь мне не принадлежит. Я призван жить для других, и я этого хочу. Быть может, это и значит быть мужчиной?
В тот вечер я ни на секунду не сомневался, что отдам жизнь, чтобы спасти сына. Внутри меня бурлили волны отцовства, требующие, чтобы я спасал Майкла. Я не мог с ними совладать, не мог их отринуть.
Возможность потерять сына открыла мне удивительную истину о том, что значит быть мужчиной. Я понял: во мне уже есть все, что для этого необходимо - глубокая страсть, живущая где-то в глубине моего существа. Во мне бушевало неудержимое море эмоций и упований. Никто не просил меня молиться за сына. В тот вечер острота собственных чувств просто ошеломила меня. Несмотря на весь свой страх, я чувствовал какую-то внутреннюю силу. Я никогда не был так напуган, никогда до такой степени не терял голову, но все это было неважно: во мне поднималось нечто такое, что было гораздо сильнее моего страха.
Я понял: для того чтобы стать мужчиной, не надо искать какую-то формулу или раскрывать тайну. В моей душе нет никакой неполноты, которую можно было бы восполнить. Проблема заключалась не в том, что во мне чего-то нет: подлинная трагедия была в моем нежелании жить настоящей жизнью.
Я понял, что мужчина призван жить ради кого-то другого. До этого же чувство собственной несостоятельности убеждало меня жить для себя. Мне кажется, что если бы подобный случай произошел на несколько лет раньше, я отнесся бы к этому по-другому. Я, наверное, передал бы сына врачу, а сам спрятался в какой-нибудь темный угол больницы и ждал, когда все кончится. В одно-мгновенье, причем без каких- либо попыток с моей стороны, я стал мужчиной, которым всегда хотел быть. Отныне чувство несостоятельности перестало быть оправданием и не давало возможности пренебрегать своими обязанностями по отношению к жене и сыну.
Последние пять лет я могу говорить. Я не могу быть совершенным, и сейчас, когда пишу эту главу, болезненно осознаю свою неуверенность и ошибки. Но что-то во мне изменилось. Я обрел надежду, которой хотел бы поделиться с вами. Моя надежда - не какой-то свод правил, которому надо тщательно следовать, а таинственная история, в которую просто надо войти.
Моя надежда берет начало в осознании двух истин.
На протяжении нескольких лет я делал вид, что со мной все в порядке, но это была игра. Тяжелые переживания прошлого подтверждали мою несостоятельность, но признаться в этом для меня было равносильно смерти. Даже если ощущение несостоятельности было полным, я делал вид, что прекрасно во всем разбираюсь. Я был маленьким мальчиком в костюме взрослого мужчины. Я не решался жениться, иметь детей, развивать серьезные дружеские отношения, потому что не знал, как стать мужчиной. Все мои недостатки убеждали меня в невозможности справиться с этой задачей. Я считал, что истинный мужчина никогда не испытывает страха и всегда ощущает себя на высоте. Поэтому я изо всех сил старался как-то компенсировать свою слабость: получал хорошие отметки, был первым учеником в классе, а потом - одним из лучших учителей в колледже. Однако все эти успехи не давали настоящего удовлетворения: я по- прежнему чувствовал себя ущербно. Я думал, что в тот день, когда, наконец, обрету мужественность, я почувствую свою состоятельность - это будет день, когда все мои недостатки исчезнут.
Я был буквально одержим стремлением покончить с собственной несостоятельностью, потому что тогда, как мне казалось, я стану мужчиной, каким всегда мечтал быть. Но разве Бог видит мужчину таким?
Вспомните, как вел себя Адам во время искушения. Он жил в совершенном мире, и змей был для него чем-то новым. Нет никаких указаний на то, что Бог предостерегал Адама от встречи со змеем. По-видимому, Адам просто не знал, как ему отвечать. Короче говоря, он оказался несостоятельным в сложившейся ситуации. Тем не менее, Адам .мог как-то заявить о себе, показать свою силу, вспомнить, что заповедал Бог.
Когда хаос вторгается в мой мир, я хочу знать правильный ответ, хочу знать, как мне действовать, прежде чем что-то сделать. Я хочу быть во всеоружии.
Но почему Бог не заговорил во время искушения? Да, в третьей главе Книги Бытия безмолвствуют два персонажа - Адам и Бог. В этой главе Бог не говорит ни слова. Он не пытается остановить смятение, воцарившееся в жизни Адама, не пытается уничтожить хаос, ворвавшийся в его мир. Все дело в том, что Бог, глубоко уважая Адама, требует, чтобы тот был мужчиной. Бог не устраняет и моего смятения. Всю свою жизнь я желал и молил Бога, чтобы Он изгнал хаос из моего мира и дал мне возможность стать мужчиной. Я хотел, чтобы Он слегка встряхнул меня и дал возможность измениться. Мне не хотелось углубляться в себя до тех пор, пока я не почувствую свою состоятельность.
Однако в глазах Бога мое колебание не выглядело безобидным - по сути дела оно было нарушением Его замысла обо мне. Хаос жизни - это Божий дар мужчинам. Не ощущая смятения и не переживая трагедии, мы никогда не сможем стать мужчинами, какими нас задумал Бог. Он хочет, чтобы проходя по жизни, мы доверяли не себе, а Ему. Но неистово желая быть самодостаточным, я верил в себя, а не в Бога. На протяжении многих лет ощущение собственной несостоятельности не давало мне проявить силу в отношениях с другими людьми, поскольку я не верил, что Бог поможет мне пройти сквозь хаос, царивший в моем мире.
В своем романе Консервный ряд Джон Стейнбек рассказывает весьма поучительную историю. Двое говорят о художнике, которого зовут Генри. Этот Генри - человек странный. Чаще всего он мечтает, но одно он делает хорошо - лодки. Он - искусный мастер, и почти всю свою жизнь строит лодку на свободном участке. Годами он собирает материал - лес, краску, латунь, шурупы, гвозди - чтобы построить великолепную лодку. Как строитель лодок он был превосходен, - пишет Стейнбек. - Генри был чудесным мастером. Он не строил лодку, а ваял .
Проблема, однако, заключается в том, что свои лодки Генри никогда не доделывает до конца. Они были прекрасны и совершенны, но он не хотел завершать строительство.
Всякий раз, когда дело подходило к концу, он менял планы и начинал строить другую лодку.
Вот что о нем говорили люди:
Док сдавленно засмеялся: Он что - все еще строит свою лодку?
А как же, - ответил Гэйзел. - Он все поменял. Опять новая лодка. Думаю, и с этой будет то же самое. Скажи, Док, он спятил?
Сбросив на землю тяжелый мешок, набитый морскими звездами, Док перевел дух. Спятил? - спросил он. - Да, конечно. Примерно настолько, насколько и мы - только по-другому .
Такое Гэйзелу никогда не приходило на ум. Он считал, что похож на кристально чистый пруд и что его жизнь - зеркало неоцененной добродетели. Последние слова Дока немного его оскорбили.
Но эта лодка! - воскликнул он. - Насколько мне известно, он строил ее семь лет. Блоки сгнили - так он поставил бетонные. Каждый раз, когда лодка почти готова, он все меняет и начинает заново. Я думаю, он все же спятил. Семь лет потрачено на одну лодку .
Сидя на земле, Док стягивал резиновые сапоги. Ты не понимаешь, - мягко сказал он. - Генри любит лодки, но боится океана .
За свою жизнь я построил немало лодок, и некоторые были просто превосходны. В начале своей истории я уже говорил, что к двадцати восьми годам осуществил один из своих самых значительных замыслов. Но я строил не там, где это было необходимо в первую очередь. Я строил там, где чувствовал себя в безопасности: преподавание, проповедь, образование. Когда дело касалось самого главного - женитьбы, детей, друзей - я боялся. Я делал вид, будто на самом деле строю: неистово пилил доски, рассчитывал крен, собирал скобы. Наверное, когда я все это делал, я выглядел как мужчина, но чувствовал себя мальчиком. Я боялся океана и потому работал, стараясь убедить себя, что не боюсь. Изо всех сил я стремился одолеть свою мужскую несостоятельность, потому что не хотел выходить в океан, не уверившись, что с ней покончено.
Как любой мужчина, я борюсь с ней и сейчас. А как же иначе?
Благочестивые люди - люди сокрушенные. Им нечего доказывать и нечего терять. Они рискуют. Их вера велика. Они любят от всего сердца.
Мир хочет, чтобы ты был сильным там, где тебе это удается. Но это языческий подход к водительству. Языческий подход к лидерству предполагает сильных мужчин, руководящих более слабым окружением. Речь идет о сильных мужчинах, использующих других для собственной выгоды.
Бог призывает нас быть сильными там, где мы чувствуем слабость. Глядя на самих себя с точки зрения собственной сокрушенности, а не силы, мы следуем примеру Единственного Человека, который был совершенным. О Своем призвании в жизни Он сказал так: Вот, мы восходим в Иерусалим, и Сын Человеческий предан будет первосвященникам и книжникам, и осудят Его на смерть. И предадут Его язычникам, и те будут насмехаться над Ним, плевать на Него, сечь Его и убивать Его (Мф. 20:18-19; Пер. мой. - Л. К.).
Итак, Сын Человеческий - совершенный Человек - пришел для того, чтобы Его предали в руки Его врагов, чтобы Его предали те, кого Он любил. Он пришел утвердить Свое Царство ценою смерти, а не видимой силы. Он сознательно предал Себя тем, кто, как Он знал, убьет Его.
Тем не менее я живу так, чтобы быть уверенным, что меня никогда не предадут. Когда жена говорит, что я не прав, своими аргументами я стараюсь загнать ее в угол. Я похож на прокурора или адвоката, готового отразить любое нападение. Я никому не открываюсь, чтобы никто не предал меня. Понимаю, как нелегко жить в этом жестоком мире; понимаю, что мужчина, отдающий себя, в конечном счете окажется жертвой. По эту сторону неба всегда будет побеждать хаос.
Но наше мужское призвание нисколько не отличается от призвания нашего Учителя. Живя и возрастая в своем мире, я понял, что только сильные, закаленные, суровые мужчины выживают и добиваются успеха, но Своим учением и жизнью Христос научил нас тому, что наиболее сильными мы оказываемся там, где чувствуем себя предельно надломленными.
Свои уязвимые места - раннюю потерю отца, укоренившееся чувство неуверенности, угрюмость, нелюдимость и страх перед сближением - я рассматривал как оправдание тому, что живу жизнью, где нет любви. Но не желая быть сломленным, боясь предательства, я оставался маленьким мальчиком в костюме. Только моя сокрушенность дает мне жизнь. Чувствуя себя сломленным пережитыми трагедиями и собственным грехом, я получаю возможность быть таким мужчиной, каким давным-давно призван быть в замысле Бога.
Благочестивые люди - люди сокрушенные. Если мы поймем эту истину, не будет ни измен, ни разводов. Мы не станем обижать своих и чужих детей, не окажемся в тюрьме. Вместо этого мы будем рассказывать детям историю Бога, и, если мы готовы умереть за других, тогда, быть может, не будет умирающих от голода детей в Сомали, не будет сирот в Руанде. Не будет насилия. И мир станет лучше.
На небесах мы будем рассказывать друг другу истории. Какую расскажете вы? Быть может, вы с сожалением, но подробно расскажете о жизни упрямца, который никогда не позволял трагическим или греховным жизненным обстоятельствам сломить его? Возможно, расскажете о мужчине, который тоже боялся довериться Богу?
Я надеюсь рассказать другую историю. Я не буду рассказывать о Боге, уничтожившем хаос, царивший в моей жизни. Я расскажу о том, что несмотря на хаос и препятствия, несмотря на смятение и страх, я находил в себе силы доверять Богу. Я расскажу о том, что Он никогда не избавлял меня от чувства неуверенности, но что Его благодатью я находил в себе мужество так или иначе доверять Ему. И посмотрите, что Он сделал через меня! Поверите ли? Все мои немощи - все без остатка - Он использовал Себе во славу!
Что дает возможность каждому из нас рассказывать такие истории? Что дает нам возможность стать благочестивыми мужчинами? Что, а точнее - Кто делает это возможным для нас?
Много веков назад в этот мир ворвался Второй Адам, сделавший то, чего не удалось сделать первому: Он вошел в хаос и умертвил древнего змея. Второй Адам, воплотившееся Слово, переиначил дело первого.
Теперь я могу жить по образу Второго Адама. Я могу говорить. Могу любить. Могу быть рядом, и мое присутствие избавляет других от удушливого безмолвия.
Пусть этот мир, исполненный демонов,
Грозит нас погубить: не убоимся,
Ибо Богу угодно, чтобы через нас восторжествовала Его истина;
Пусть Князь Тьмы жесток, но мы не трепещем перед ним И можем вынести его ярость.
Ибо его участь решена: его убьет одно малое слово.
Мартин Лютер, Наш Бог - Твердыня
Теперь мне пятьдесят, и жизнь кажется еще более запутанной и трудной, чем казалась в двадцать, тридцать и даже сорок лет. (Что я скажу, когда мне будет шестьдесят или восемьдесят? Надеюсь, к той поре моя вера укрепится.)
А сейчас - несколько слов о том, как я воспринимаю жизнь, со всей ее тьмой, с собственным страхом, с более трудным, но как никогда ранее осмысленным движением вперед, с молитвенным переживанием Христа, со стремлением следовать Ему на пути к обретению подлинной мужественности.
Темные ночи черны, как пещеры; теперь они не столь часты и долги, как раньше, но зато как никогда темны. Раньше всегда горел ночник, а теперь я стою в темноте, такой густой, что кажется, будто я осязаю ее, - стою, ничего не видя, боясь двинуться вперед и ощупью отыскивая выключатель на стене или фонарь на столе. Стоя в темноте, я рискую только в тот момент, когда ищу свет, который можно включить.
И вот я нахожу, что искал: знакомый выключатель в коридоре, в двух дюймах от двери. Я щелкаю. Темнота. Тока нет. Нащупываю стол и начинаю шарить по нему руками в поисках фонаря. Бесполезно. Батарейки сели.
Я стою, сбитый с толку, ничего не видя и не понимая, что мне делать. Мне уже не интересно заниматься исследованием темноты. Каждый раз, пытаясь пройтись по комнате, я царапаю колени обо что-то острое или стукаюсь головой. Я ощупываю ушибы и чувствую, как начинает кружиться голова. Тьма утратила свое очарование. Уже не чувствуешь того приключенческого настроя, который возникает от ощущения, будто бы ты пробираешься по чердаку заброшенного дома. Тогда это было забавой. Теперь кажется, что в комнате кто-то есть. Передвижение кажется опасным, и я учусь стоять не шевелясь.
Но долго так не простоишь. Надо двигаться. Наплывают мысли: Интересно, как я сюда попал? Обычно все было проще, яснее и гораздо, гораздо радостнее. Если я смогу проследить путь, который привел меня в эту ужасную комнату, пойду назад и выберусь отсюда .
Мысли цепляются одна за другую. Ну-ка посмотрим: когда мне было шесть, мать... В тот день в машине, отец... До сих пор хорошо помню время, когда...
Довольно скоро я начинаю ощущать усталость. Когда следишь за такими мыслями, начинает казаться, что ты не идешь назад по намеченному пути, а просто бродишь в каком-то лабиринте.
Потом я слышу, как друг зовет меня по имени: Я в соседней комнате. Здесь есть какой-то свет. Может быть, прислушиваясь к моему голосу, ты сможешь выбраться из своей комнаты и перейти в мою?
Я обретаю надежду. Я знаю своего друга. Он добрый и умный. По крайней мере, он видит, куда идет и что делает. Может быть, он приведет меня к свету?
Он снова начинает говорить: С того места, где я нахожусь, видно, что тьма, окружающая тебя, имеет два источника: это сама комната (как ты вообще там оказался?) и твое сердце (которое, боюсь, гораздо темнее, чем ты думаешь). Если мы разберемся в природе твоей темноты, свет прольется от самого понимания. Давай сначала взглянем на комнату. Там, где ты находишься, царит безнадежная неопределенность. Ты должен это принять. По сути дела, нет никаких четких ориентиров, чтобы пойти в желаемом направлении. Наверное, нужно просто принять это.
А теперь о твоем сердце. Интересно, есть ли внутри тебя силы, неведомые тебе самому? Быть может, тебе надо трезво взглянуть на себя. Временами ты слишком требователен. И мелочен. Иногда слишком заносчив. Но не унывай. В тебе есть и много хорошего. Своей жизнью ты благословляешь многих, и я из их числа. Вероятно, если ты увидишь в себе хорошее и плохое, утебя появится причинадля беспокойства,
и ты узнаешь, что именно должно привести тебя к сокрушению. Это и осветит твой путь .
Чем дольше он говорит, тем неинтереснее мне становится. Боюсь, что, если бы я сказал ему об этом, он назвал бы это сопротивлением, но я зову скукой. Есть, конечно, вещи, которые могут привести в восхищение, но только не это. Я устал слушать чепуху, интригующую почти всех консультантов.
Затем с чувством смирения, которое испытывает служащий, возвращающийся на работу после чашечки кофе, я напоминаю себе о своих обязанностях. Даже во тьме я могу найти дорогу к греху. Пусть мое тело не двигается, но ум-то наверняка не застоялся. Наплывают привлекательные сексуальные фантазии; в сознании роятся воспаленные образы.
Нет, - говорю я себе, - так нельзя. Я должен следить за такими мыслями. Надо вытеснить их молитвами за тех, кто тоже находится во тьме или живет при искусственном освещении .
Мое доброе решение дается мне нелегко: оно похоже на ношу, которую я когда-то обронил, но теперь снова поднял. Это не ведет к радости.
Итак, мне пятьдесят, более четырех десятков лет я - христианин, вдобавок психолог, преподаватель, автор книг; и вот, совершенно парализованный, стою в темной комнате. Самое время хорошенько обдумать свое положение (причем обдумать так, как я не смог бы этого сделать при других обстоятельствах) и научиться тому, чему можно научиться только во тьме.
Источники света, которые обычно помогали, не дают никакой помощи.
Движение невозможно. Если как следует оценить тьму - в моей душе и в мире, - то придешь в еще большее смятение. Конечно, нравственная решимость - дело хорошее, но, похоже, намеченной добродетели невозможно достичь.
Итак, что же делать? Мне пятьдесят, и я, как манекен, стою в темной комнате, не зная, что принесет мне время, и от всего сердца желая что-то предпринять, желая обрести что-нибудь, выносящее меня за пределы этой уничтожающей бездеятельности.
Я снова начинаю думать о том ухмыляющемся плуте, которого я вам нарисовал на первых страницах этой книги. Интересно, кто я теперь, в свете всего того, во что стремлюсь верить?
Когда я был маленьким, меня мучили две большие проблемы: во-первых, я боялся своего призвания быть мужчиной в этом зыбком мире, а во-вторых, никак не мог отделаться от страха, скрывающегося за плутовской ухмылкой. Мой плутовской вид был незрелым выражением того призвания, которого я не мог избежать, призвания идти по собственному пути. Ухмылка и плутовской вид не давали огням угаснуть, но теперь они не горят. Хорошо ли это? Исчезла ли ухмылка, превратился ли плут в настоящего деятеля? Быть может, я преображаюсь в смеющегося поэта, который в своей самобытности переживает Божий характер?
Моя жена говорит, что теперь я смеюсь не так часто, как раньше. Ей кажется, что я стал серьезнее, и это плохо. Иногда жизнь кажется мне тяжелой поденной работой, назойливым долгом, который не позволяет смеяться. Она хочет, чтобы я воспринимал жизнь как бурное приключение, полное взлетов и падений, как старомодный фильм, в котором героический финал все расставляет по местам. Думается, что со смехом у меня дела обстоят не очень хорошо. Я не могу найти дорогу к той детской озорной ухмылке.
Что касается поэзии, то здесь своя проблема. В неразберихе моего существования проглядывают немногочисленные проблески Божьей животворной силы. Их немного, но, быть может, больше, чем прежде.
В средоточии всего этого я чувствую себя вдохновленным: меня вдохновляет не взгляд в зеркало, а взор, устремленный вверх, перед которым открывается прекрасная картина - я, как мальчик, вижу грациозную лошадь в белых облаках. Она на самом деле там.
Я еще не видел Христа, но ищу Его как никогда прежде. Иногда я различаю Его силуэт, но важнее то, что я верю: Он действительно хочет, чтобы Его увидели, и я Его увижу, или хотя бы окажусь совсем рядом с Ним.
Я чувствую Его любовь, Его движение. Мне кажется, я знаю кое-что из того, что Ему хотелось бы видеть в моей жене, сыновьях и немногочисленных друзьях, и всерьез считаю, что Он может использовать меня для достижения этой цели - не так, как тренер использует спортивную звезду в решающей игре, а как Он Сам накормил толпу несколькими хлебами.
Тяжело ухмыляться, стоя в темной комнате, где никто не видит тебя. Теперь я понимаю: ухмылка рассчитана на публику. И сейчас уже не так важно, произведешь ли ты на кого- нибудь впечатление, развеселишь ли. Смеха еще нет, но, похожий на человека, не сразу уловившего смысл шутки, я собираюсь рассмеяться. Я знаю, что так и будет. Просто надо немного времени.
Мне думается, что плутовская решимость держаться в стороне перерастает в свободное решение следовать своему призванию: неповторимому призванию именно моей жизни - меньше семинаров, больше времени для раздумий, для книг, из которых я не просто что-то узнаю, но которые обогатят мой внутренний мир; больше долгих бесед один на один с друзьями.
В эти темные ночи я по-прежнему не различаю, что вокруг меня. Тьма слишком густа. Но я могу слышать. И порой безошибочно различаю голос Бога. Он не в сильном ветре, не в огне и не в землетрясении. Тьма заставляет меня затаиться, помогая расслышать ласковый шепот.
И он сладок, властен и добр.
Я действительно хочу делать то, что он говорит, даже если мне придется войти в эту ужасающую тьму. Моя жена уже не молода, но кажется мне как никогда прекрасной. В детях я вижу не столько причину для беспокойства, сколько желанную возможность вложить в кого-то все хорошее и радоваться этому.
Деньги по-прежнему очень важны, но захватывает лишь перспектива истинного служения людям. Этот мир становится все неуютнее, но вместе с этим свет начинает вторгаться с небес во тьму. Я вижу его. Я хочу ему следовать и, не сворачивая, идти по пути, который он освещает. Я хочу идти домой - как МУЖЧИНА!