Глава 1. Времена имеют свойство изменяться
Задумывались ли вы когда-либо, что наши заявления о том, что мы, адвентисты, являемся истинной Божьей церковью, имеющей познание истины, церковью остатка, звучат несколько высокомерно? Что означают подобные заявления на самом деле -- превосходство или служение?
Др. Провонша задает эти и многие другие вопросы, но он особенно озабочен ролью адвентистской церкви в сегодняшнем мире.Должны ли мы все еще называть себя так, как назывались наши предшественники 18 столетия, или эти слова давно уже утратили свое первоначальное значение? Актуальна ли все еще сегодня адвентистская весть? Следует ли излагать ее более современным языком? А если так, как сделать это, не потеряв отличительных черт адвентистской теологии?
Глядя на почти полувековую историю адвентистского служения, др. Провонша предоставляет продуманные ответы на эти вопросы. В конце концов, адвентизм должен сохранить свое место в сегодняшнем мире. Остаток в кризисе написан прежде всего для членов церкви адвентистом в четвертом поколении и верным сыном церкви, которого глубоко волнуют изменения, происшедшие в ней в последнее время.
Некоторое время назад мне посчастливилось подвезти Х. М. С. Ричардса к его дому в Глендейле, Калифорния. В то время адвентистская церковь находилась в самом пекле того, что многие называли "кризис ФДР" (не Франклин Делано Рузвельт, а Форд, Дейвенпорт и Ри). Это было бурное и тревожное время в нашей истории, когда одновременно на повестку дня встали сразу три серьезнейших вопроса. А повернулся к пастору Ричардсу, который всегда был для меня Адвентистом с большой буквы, и спросил: "Пастор, как все это отражается на вас?" Я считал, что это должно быть весьма болезненным -- подойти к завершению долгой и верной службы в церкви, которую вы так любили, и увидеть, что она попала в такие перипетии.
Он некоторое время помолчал, а потом ответил: "Ничего".
"Как это может быть?" -- подумал я. -- "Он, наверное, не понял, о чем я или просто пытается избежать этого вопроса".
Но через минуту он объяснил причину: "Я видел все это раньше".
Он был абсолютно прав в своем отношении к вопросам ФДР. Все они были достаточное прописными -- разные места, разные времена, разные люди, но вопросы оставались теми же. (Говорят же, что если кто-нибудь ухитрится прожить достаточно долго, он увидит, как все повторится во второй раз). Однако, что-то было не так, и это различие было ужасающим. Может быть работа пастора Ричардса или его возраст в некотором роде изолировали его, но то, в чем заключалась эта разница между "тогда" и "сейчас" называется кризисом самоопределения, через который в настоящее время проходит первая в мире Церковь Христиан-адвентистов седьмого дня.
Моя тревога по поводу этого кризиса и побудила меня написать эту книгу. Конечно, я не имею ни малейшего представления, заинтересует ли она кого-нибудь (какой нормальный человек станет читать книги в век аудио- и видеокассет?). Поможет это кому-нибудь или нет, но я почувствовал необходимость написать ее.
Пожалуйста, примите эту книгу за то, чем она на самом деле и является -- книгой, написанной прежде всего для адвентистов седьмого для верным сыном Церкви, адвентистом в четвертом поколении, который очень взволнован переменами, происшедшими в церкви за последние полвека. Конечно, члены других конфессий тоже могут прочитать то, что написано здесь. Это, возможно, даст им некоторое представление о корнях, развитии, борьбе и сложном характере Церкви АСД в настоящее время.
Понять адвентизм сегодня отнюдь не так легко, как хотя бы пятьдесят лет назад, когда другие церкви, как правило, насчитывающие долгие года истории, воинственно размахивали руками, сводя адвентистскую церковь на уровень незначительной, еретической секты или культа. В пятидесятые годы Уолтер Мартин, признанный авторитет в вопросах религиозных культов распростер объятия, чтобы принять адвентистов в сообщество церквей евангелического толка, основываясь на изменениях в вероучении церкви, которые произошли, как он считал, на уровне ее высшего руководства. Тем не менее, когда он прислушался к голосам, раздавшимся позже, в частности к голосу нашумевшей книги Seventh-day Adventists Answer Questions on Doctrine (1957), которая, собственно, и написана-то была на основании его бесед с руководителями церкви, в голове его начали появляться и другие мысли. Так продолжалось вплоть до его безвременной кончины в 1989 году.
Тем, что явно не смог разглядеть доктор Мартин, явился тот факт, что к 1980-м годам начали раздаваться голоса, говорящие в пользу адвентизма. В нем все более и более явными становились признаки развития внутренних различий, которые наблюдались и в других американских церквах: традиционалисты с одной стороны, либералы -- с другой и толпа плохо ориентирующихся центристов посредине. В настоящее время другая волна накатывается на берега церкви с харизматическим энтузиазмом -- так называемое движение праздника. Эта волна, конечно, не может быть названа харизматической в традиционном смысле слова, потому что ее приверженцы не проявляют классической глоссолалии, но вместе с тем, они обладают многими другими чертами, характерными для движений пятидесятнического толка, включающими в себя специфические формы богослужения и еще более специфический менталитет.
То напряжение, которое возникло в адвентизме в связи с этими внутренними различиями, конечно, не являются чем-то присущим только нам. Но вместе с этим оно усиливается в нашей церкви по сравнению с другими деноминациями благодаря той исключительной настойчивости, с которой адвентисты, по крайней мере в прошлом делали ударение на своей "особенности" как "избранных" детей Божьих.
Более, чем все другие деноминации адвентисты с самого рождения считали себя "особенными". Конечно, через призму времени некоторые из этих заявлений выглядят немного параноидальными, но факт остается фактом, что именно это давало адвентистам возможность точно понять, по крайней мере на некоторое время, кем они на самом деле являются, а именно: "остатком", "народом Божьим" и "истинной церковью", наделенной особой вестью для настоящего времени. Они обладали "истиной" (несомненно, подобные заявления далеко не всегда помогали их христианским соседям относиться к ним с теплотой и пониманием).
В огромной мере чувство исключительности, выражаемое этими словами, было основано на присутствии пророческой фигуры Елены Уайт. Бог не просто вызвал к жизни адвентистское движение, но и наделил его вдохновенным водительством, чтобы завершить работу, к которой они были призваны, а именно, просветить мир "трехангельской вестью" из Откр. 14.
Для тех, кто был внутри церкви, это со всем основанием можно было назвать самым важным. Они были "Божьим народом" (буквальными 144 тысячами сначала), которому Бог и доверил последнюю весть для этого мира -- для всего мира! -- в одни руки. Несмотря на всю абсурдность этой идеи, с какой она может быть воспринимаема некоторыми из нам сегодня, она явилась именно тем поворотным фактором, который и обусловил проявление той поистине необыкновенной энергии, которая разбрасывала адвентистов по миру на протяжении прошедших полутора столетий, фактически изменяя мир во многих отношениях, но в свою очередь также претерпевая изменения.
Конечно, сказать, что это чувство исключительности было единственным -- или даже просто основным -- источником этой энергии, было бы слишком просто. Быть адвентистом непросто, да и сам адвентизм не уникален в своем ощущении Божественного призвания, вызвавшего его к существованию. Джозеф Смит, пророк Церкви Иисуса Христа святых последнего времени, утверждал, что получил откровение от ангела Морони, который наставил его в том, что он не должен присоединяться ни к одной из существующих религиозных сект. Все они заблуждались. Ему предстояло получить нечто "настоящее", содержащееся на известных золотых листах. Мормоны, сохраняя то сознание жизненной важности своего пребывания в этом мире, которое дают подобные чувства, остаются одним из наиболее быстрорастущих миссионерских движений на сегодняшний день во многих частях мира.
Следует признать, что большинство движений, оказавших сколь-нибудь существенное влияние на мир, независимо от того, были они религиозными или нет, проявляли такие качества так или иначе. Именно такое понимание в некоторой степени являлось тем стимулом для "истинно верующих", которых и побуждал их посвящать себя общему делу. Эрик Хоффер в своей книге The True Believer описывает таких людей, называя их "жаждущими новой жизни, нового рождения, или, не в силах достичь этого, стремящихся приобрести новые элементы гордости, уверенности, надежды, ощущение определенности и цели в жизни ее ценности путем причисления себя к какому-либо священному движению. Активное массовое движение предоставляет им возможности как для того, так и для другого" (стр. 12).
Естественно, такие причинив включают в себя элемент эгоизма, и я менее всего собираюсь утверждать, что основатели и хранители адвентистского движения были всегда абсолютно свободны от этого. Они были кандидатами в небеса, но они также были и гражданами этого мира -- иногда это проявлялось в них. Кроме этого, они жили во время падкое на новшества. Они жили в мире нестабильности, которая более всего проявлялась в событиях и процессах, ставших причиной появления таких периодов истории, которые до сох пор служат залогом социальной стабильности и порядка.
Эти сильные факторы и способствовали соединению тех молодых людей вместе: протестантская Реформация; Просвещение; открытие Нового мира; колонизация его восточного побережья; ослабление политических, экономических и даже церковных связей со Старым светом (последнее привело к возникновению целой разноголосицы религиозных деноминаций, ранее неизвестных в Европе); покорение пустыни; муки рождения новой нации и, наконец, сепаратизм и разочарование Миллеритского ожидания возвращения нашего Господа. Из всего этого в конце концов выделились те немногие верные, которые несмотря на временное разочарование и смущение, в котором они пребывали, все же не могли отказаться от мысли, что Бог был с ними в их ожиданиях.
Вот эта-то последняя "мелочь", провал Миллеритского движения отбросило их назад, как они говорили, на нулевой уровень (не такое уж, собственно, и неудачное место для начала, особенно если вы не знаете, где вы есть, куда вы направляетесь и каким образом попасть отсюда туда). Конечно, это было справедливо и в отношении теологии. Они были молоды, они обладали способностью выдерживать удары, энергией и приспособляемостью, свойственное молодости, но среди них не было ни одного профессионального теолога или исследователя Священного Писания. Примерно все, что у них было -- это их Библии, симфонии, вера и, как выяснилось позже, Елена Уайт. Этого оказалось достаточно.
В своих попытках самовосстановиться, обладая этими источниками, после разочарования, они практически не могли избежать последующих позже обвинений со стороны критиков в том, что, прокопавши ни много ни мало два тысячелетия, они пытались выйти на свет Божий аж в первом столетии. А на самом-то деле, так оно и было. Достичь этого и в самом деле не представлялось возможным, конечно, но они положили приложить больше усилий, чем все остальное большинство. Они, возможно только выигрывали от своего невежества в отношении церковных соборов, таких, как Халкидон и Никея, в отношении тех конфликтов, с которыми сталкивались отцы церкви, такие как Ориген, Августин, Фома Аквинский и другие, их вклада -- по крайней мере, по первости. Еще будет время пройти через эти сражения заново -- но чуть позже.
Они верили, что Библия -- это слово Божье, понимая это буквально. Принимая во внимание все те обстоятельства, их может быть и не стоит судить столь строго за то, что они толковали Писания с некоторой долей наивности, которая часто является "визитной карточкой" самоучек. У них были Библии. Но в еще большей степени они обладали той другой составляющей, столь необходимой для стабильности любого религиозного движения, а именно ощущением того, что они были призваны Богом и теперь Сам Он присутствует в их движении! Не подтвердил ли Он Сам это, наделив церковь даром пророчества? В этом и было самое главное. Без этого чувства они никогда не превратились бы в церковь Христиан-адвентистов, по крайней мере одну из тех многих, которые так или иначе изменили мир. Очевидным выводом из всего этого является тот факт, что если только это ощущение теряется, церковь, даже продолжая существовать в качестве организации, не может более считаться тем и быть там, где они должна быть и чем должна считаться. Вот о чем эта книга и в чем на самом деле и заключается кризис, переживаемый адвентистами сегодня.
Будучи посвященным адвентистом на протяжении всей жизни, я был весьма озадачен и в некотором роде опечален сантиментами, выраженными в безымянной статье, которая появилась недавно в одном из внутренних изданий университетской церкви Лома-Линды. Я позволю себе процитировать эту статью, поскольку уверен, что она представляет ту точку зрения, которой придерживается немалое число молодых людей, прошедших адвентистскую систему образования и потому, что она подчеркивает мою главную мысль.
"Почему ты не ходишь больше в церковь?" Такой вопрос был задан мне некоторое время назад пастором моей церкви. Прямота вопроса удивила меня и я не мог ответить разумно, издав лишь немного междометий типа "о... ну... э-э..." Сегодня я также не посещаю церковь так часто, как этого хотелось бы моему пастору, но у меня было время поразмыслить над его вопросом и теперь я готов изложить некоторые вполне определенные соображения как по этому поводу, так и по поводу моего христианства вообще.
Чтобы быть откровенным до конца, скажу, что целью моей духовной жизни сегодня является стать настолько хорошим христианином, насколько возможно... Теперь, конечно в моих целях произошел некий сдвиг. Какое-то время я стремился к тому, чтобы стать "адвентистом с отличием". Рожденный в христианской семье и получивший образование в христианских институтах, я исполнял все правила и постановления церкви, как только мог... Я тяжко трудился для того, чтобы стать самым наилучшим адвентистом, потому, что хотел быть спасенным!
Однако, с течением лет желание быть спасенным и репутация хорошего адвентиста, которую я приобрел в своей семье и церкви как-то перестали быть такими важными для меня. Такое ощущение, что, проснувшись однажды утром, я спросил себя: "А зачем, собственно, мне все это надо?"
Короче говоря, я начал думать о таких вещах, как посещение церкви каждую субботу и соблюдение доктрин церкви и задал себе вопрос: "А зачем?" Произошло ли это потому, что моя семья, преподаватели и пасторы говорили, что это так на протяжении стольких лет, что я просто плыл по течению, чтобы оставаться хорошим? Частично так. А чего стоило мое адвентистское образование? Поступил ли я в церковный колледж чтобы стать еще более утвержденным в адвентистских доктринах и вырасти и окружении, свободном от наркотиков? Частично и так тоже. Но превыше всего я был христианином, и хочу им оставаться и сегодня. Я люблю Господа и не могу представить себе жизни без Него. Но теперь я отношусь к своей религии как к христианству, а не как к адвентизму, потому, что после некоторых размышлений я пришел к заключению, что личные отношения с Господом абсолютно индивидуальны и что в глубине своего сердца я чувствую себя христианином более, чем адвентистом (Dialogue, Октябрь 1991, стр. 31).
Вот такое исповедание веры яснее всего показывает сущность того кризиса, с которым, как я полагаю, столкнулась адвентистская церковь сегодня. Это исповедание и честно и открыто и я думаю, кратко излагает то, что великое множество членов нашей церкви (особенно молодые, образованные и в высшей степени подвижные люди) думают об их церкви. Очень легко согласиться с высказанной точкой зрения, но факт остается фактом -- она представляет неспособность предыдущих поколений передать факел тем, кто идет следом. Студент, написавший эти строки определенно не понимает "избранности" своего народа и в этом в той или иной степени виноваты все мы.
Возможно, тем, что слова этого студента иллюстрируют лучше всего, является истина о том, что вера не передается подобно хорошо сшитому пиджаку из доброй ткани. То, что было безусловным благом для моего отца абсолютно необязательно будет достаточно хорошим для меня. Каждое поколение стоит на плечах своих отцов, но в то же время каждое поколение должно становиться первым снова и снова, в противном случае оно потеряет самое величайшее наследие из всех -- ощущение цели, которое подразумевается адвентистской миссией и призванием. Правильно сориентированное и направленное, это чувство может стать одним из наиболее замечательных переживаний в христианский жизни. Быть адвентистом в духе и истине -- в этом и заключается вся суть христианства. Это не вопрос типа и/или. Как же мы могли не передать этого автору вышеприведенных строк? Давайте подумаем об этом, читая последующие страницы.
***
Несколько слов благодарности. Я конечно, никогда не смогу отплатить всем замечательным людям внутри и вне адвентистской церкви, которые повлияли на написание этой книги тем или иным образом. Они соприкасались со мной практически в каждой сфере моей жизни: попутчики, знакомые, друзья, преподаватели, коллеги, прихожане, пациенты, студенты, члены класса Субботней школы, даже несколько весьма полезных критиков, встретившихся мне по пути.
Я особенно благодарен моей возлюбленной жене, соратнику, искреннему критику, верному помощнику, корректору и камертону моей души -- Маргарет. Она перечитала каждую страницу по нескольку раз, ища оборванные фразы, синтаксические нагромождения, болтающиеся причастия, опечатки и неправильно написанные слова -- и плюс ко всему этому кошмару безропотно перенося вдовье одиночество жены писателя.
Также я очень обязан своим двум дочерям, которые преподали мне больше уроков теологии, чем сами когда-либо догадаются.
Что касается источников, могу сказать лишь одно: я весьма свободно цитировал Елену Уайт и даже не думаю извиняться за это, потому, что она является моей духовной матерью. Она всегда была прямо в центре адвентистской мысли и жизни а, эта книга -- для адвентистов об их церкви. Никто не оказал на формирование этой церкви большего влияния, чем Елена Уайт. По этим причинам я цитирую в основном ее стандартные труды -- Путь ко Христу, серию Конфликт веков, Наглядные уроки Христа, Свидетельства и им подобные книги, которые, будучи наиболее доступными для членов церкви, оказали на них наибольшее влияние.
Я верю в эту церковь и хочу, чтобы она достигла успеха в своей миссии.
Также я очень переживаю за нее.
Давайте же останемся с ней.
Говорят, греческий писатель Гераклит очень давно сказал: "Мы входим и не входим в одну и ту же реку дважды". Позже Кратилл, который стал известен благодаря своему кривому пальцу, сказал, услышав Гераклитов афоризм: "Ха, да вы не сможете вступить в одну и ту же реку хотя бы однажды". Американский писатель Томас Вулф выразил ту же идею в заглавии своей известной новеллы Назад дороги нет. Все изменяется. Ничего не остается неизменным. Все, от мельчайшей атомной частицы до самого далекого квазара, все подвержено изменениям.
На протяжении Средних веков этот трюизм был использован как самый основной аргумент в пользу существования Бога. Фома Аквинский писал в своей книге Summa Theologica:
Существование Бога можно доказать на пяти примерах. Первый и самый существенный аргумент -- это движение... Все, что движется, должно быть приведено в движение чем-то иным. Если то, что двигает этот предмет двигается само, тогда оно также нуждается в том, что движет его, а то -- в другом двигателе и так далее. Но так не может происходить до бесконечности, потому что тогда не существует перводвигателя ("бесконечный регресс отвратителен для человеческого разума") и, следовательно, нет другого двигателя, в то время, как мы видим, что последовательные двигатели движутся только в той степени, в которой они движимы перводвигателем; это происходит точно так же, как и вещи передвигаются посредством руки. Таким образом, представляется необходимым дойти до перводвигателя, которым не двигало ничто, и этот перводвигатель представляется Богом (Anton C. Pegis, ed., The Basic Writings of Saint Thomas Aquinas, vol. 1, p. 22).
Парадигма, в рамках которой Фома Аквинский приходит к подобным выводам, конечно заключается в предпосылке, что основное или "естественное" состояние вещей -- "покой". Поскольку, согласно логическому закону причинно-следственной связи, каждому результату должно предшествовать действие, по крайней мере такого же масштаба, как и этот результат, или больше, результат -- в данном случае движение -- требует присутствия перводвигателя, который сам по себе недвижен, то есть Бога.
Интересно, но сегодня проповедуются совершенно противоположные идеи. Согласно современному пониманию вещей, если кому-то и удастся найти нечто, пребывающее в покое, ему прежде всего потребуется объяснить почему оно не в движении. Движение теперь принимается за основное, фундаментальное состояние вещей.
С тех пор, как мы осознали, что доказать (как и опровергнуть, впрочем) существование Бога невозможно, прошло немало лет. Убежденность в Его существовании -- дело веры, основанное на свидетельствах для уверенности, но ему явно не хватает логических "доказательств". Позже мы еще поговорим о причинах такого положения дел. Но вместе с этим, факт вселенского движения, которым и является изменение всего -- это ощущаемая всеми реальность, для которой логические доказательства просто излишни. Отрицать это -- значит играть в философские игры. Это такой же факт человеческого существования, как и само сознание. Он самодостаточен.
Но если мы верим, что Бог является Творцом всего сущего, нам придется признать, что изменения мира не только не нуждаются в доказательствах, но и являются благом, по той простой причине, что Бог все устроил именно так. Бог является Причиной изменений. Он является динамичным Богом. Таким предстает перед нами картина Бога в Писании, в противовес Аристотелевому Недвижимому перводвигателю, бесстрастному Богу, Который не может испытывать эмоций, учиться или вникать во что-либо.
Многие христиане ранней церкви считали, что если Бог испытывает нечто подобное изменению, Его уже нельзя считать совершенным. Но Библия представляет нам Бога, Который творит, приходит посетить человеческие существа, кается (что бы ни значило это слово по отношению к Богу), откладывает разрушение Ниневии и изменяет Свои планы под влиянием изменившегося поведения человека.
Послушайте. что Он говорит:
"Иногда я Скажу о каком-то народе и царстве, что искореню, сокрушу и погублю его; но если народ этот, на который Я это изрек, обратится от своих злых дел, Я отлагаю то зло, которое помыслил сделать ему. А иногда скажу о каком-то народе и царстве, что устрою и утвержу его; но если он будет делать злое перед очами Моими, и не слушаться гласа Моего, Я отменю то добро, которым хотел облагодетельствовать его" (Иер. 18:7--10).
Если Бог никогда не учится ничему новому, как следует понимать следующие слова?
"Множество людей в мире становятся свидетелями этой жизненной игры, христианского сражения. Но это еще не все. Сам Монарх Вселенной и мириады небесных ангелов наблюдают за ходом событий. Они с нетерпением наблюдают, чтобы увидеть, кто достигнет успеха, станет победителем и получит венец неувядающей славы. С неустанным интересом Бог и святые ангелы отмечают каждое проявление самоотречения и самопожертвования и те отчаянные усилия, которые предпринимаются теми, кто проходит христианское поприще (Е. Уайт, Свидетельства, т. 4, стр. 34, 35; выделено нами).
В довершение ко всему, труды Елены Уайт содержат множество утверждений о том, что христианская жизнь больше напоминает марш-бросок, чем стоянку лагерем. Заметьте, какие указания на изменения содержатся в следующих словах:
"Когда бы дети Божьи не возрастали в благодати, они будут получать все более и более ясное понимание Его слова. Они смогут увидеть новый свет и красоту его священных истин. Так было в истории прошедших веков, и так будет продолжаться до конца мира. Но как только духовная жизнь начнет угасать, непременно появится тенденция к замедлению познания истины. Люди становятся удовлетворенными уже полученным светом, так что они не ощущают необходимости в дополнительном изучении Священного Писания (см. также Свидетельства, т. 5, стр. 463).
Тот факт, что среди народа Божьего нет никаких споров и попыток доказать свою точку зрения еще не говорит о том, что мы все объединились на основании одной общей доктрины. Напротив, в таком случае есть все основания опасаться, что утеряна способность отличать истину от заблуждения. Когда при изучении Библии перестанут возникать новые вопросы, когда не будет никаких расхождений во мнениях, которые побуждали бы людей исследовать Писание самостоятельно с тем, чтобы убедиться в том, что они понимают и обладают истиной, среди нас, так же как и в древние времена появятся те, которые будут цепляться за традиции, не зная, чему поклоняются (Е. Уайт, Советы писателям и редакторам, стр. 38, 39; выделено нами).
Нас освещает свет еще более яркий, чем тот, что освещал наших отцов. Бог не сможет принять или почтить нас, если мы будем исполнять то же служение и делать те же дела, которые делали наши отцы. Чтобы Бог принял и благословил нас как наших предшественников, мы должны подражать их верности и рвению, то есть использовать данный нам свет так, как они использовали свой свет, и делать то, что делали бы они, если бы жили в наши дни (Е. Уайт, Свидетельства, т. 1, стр. 262).
Господь открывается нам во все возрастающем свете. Сегодня наши преимущества намного превышают те, которыми обладал народ Божий в древности. Мы обладаем не только великим светом, который был когда-то дарован Израилю, но имеем ещебольшее всидетельство безграничной благодати, данной нам через Христа (Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, стр. 317; выделено нами).
На нас возложена гораздо большая ответственность, чем на наших предшественников, ведь наши души освещает и свет, полученный когда-то ими, и свет, просиявший нам со страниц Слова Божьего (Е. Уайт, Великая борьба. стр. 164).
И последнее утверждение.
В Слове Божьем содержатся особые вести для каждого столетия. То, как Бог проявлял Себя по отношению к Своему народу в прошлом, должно привлекать самое пристальное наше внимание. Мы должны усвоить уроки. которые они преподают нам. Но вместе с тем, мы не должны успокаиваться на этом, потому, что Бог ведет Свой народ шаг за шагом. Истина постоянно развивается. (Как мы увидим позже, под этим выражением она имела именно то, то понимаем под ним мы). Искренний исследователь будет постоянно получать свет с небес. "Что есть истина?" должно стать нашим постоянным вопросом (Библейский комментарий АСД, Комментарии Е. Уайт, т. 2, стр. 1000; выделено нами).
Согласно Е. Уайт, то же самое будет происходить и в жизни грядущей.
Там (в небесах) бессмертные умы будут с неослабевающим интересом созерцать чудеса творческой работы Бога и таинства искупительной любви... Все способности будут развиваться, умножится каждый талант. Достижение знания не будет утомлять разум или истощать силы. Там можно будет осуществлять самые грандиозные проекты, претворять в жизнь самые возвышенные стремления, самые смелые планы. Но и после этого будут новые вершины, которые следует взять, новые чудеса, которые будут вызывать восхищение, новые истины, которые нужно постигать и новые объекты, требующие приложения сил ума, души и тела. И уходящие в вечность годы будут открывать все более глубокие и славные истины о Боге и о Христе. По мере умножения познания увеличивать любовь, благоденствие и счастье. Чем больше люди будут узнавать Бога, тем больше они будут восхищаться Им (Е. Уайт, Великая борьба, стр. 677, 678; выделено нами).
Говорят, что ад -- это то место, где человек взбирается на высокую и прекрасную гору, приложив огромные усилия только затем, чтобы увидеть, что больше нет гор, на которые можно было бы взойти, или когда человек находит ответы на все вопросы и больше не остается нерешенных проблем. В противоположность этому небо -- место изменения и возрастания -- а иначе для чего же оно создано?
Это приводит нас к необходимости сделать четкое разграничение между изменением как таковым, изменением в самом себе и изменением, которое по сути своей является ростом и развитием. Ранее мы уже говорили о динамичном отношении Бога к Его творению, к творению, в котором ничто не остается таким же, как было. Ничто? Не совсем. Существует одно исключение из правила вселенского изменения, всего одно исключение, которое, тем не менее не дает этим вселенским переменам превратиться в лишь другую форму вселенского хаоса.
Вместе с указаниями на динамизм Бога, в Священном Писании есть тексты, говорящие о Божьей неизменности. Пророк Малахия записал слова Бога: "Я -- Господь, Я не изменяюсь" (Мал, 3:6), а автор Послания к евреям описывая Христа -- воплотившегося Бога говорит, что "Христос вчера и сегодня и вовеки Тот же" (Евр. 13:8).
Эти тексты тем не менее не означают, что Бог абсолютно "удален", "превыше" или "над" Его изменяющейся Вселенной. Нет. Внимание эти тексты привлекают к тому факту, что Он может гармонично относиться и изменяться в точности настолько, насколько нужно, потому что Он обладает качеством, которое всегда остается неизменным. Это качество -- Его неизменный характер. Несмотря на все изменения, которые происходят вокруг Него, наш Бог всегда остается любящим, милосердным и справедливым. Вторая часть текста из книги пророка Малахии говорит: "Я не изменяюсь, посему вы, сыны Иакова, не уничтожились". У них были все основания ожидать смерти как результата своих мятежных путей, но Бог всегда остается любящим, милосердным и справедливым. Вы всегда можете рассчитывать на то, что Бог проявит по отношению к вам любовь, поступит с вами справедливо и милосердно. Таким является Бог -- даже если Его любвеобильные, справедливые и милосердные действия иногда кажутся нам непонятными.
Во всем этом есть очень важный момент. Вот в чем заключается отличия изменения, которые по сути своей являются ростом и развитием от тех изменений, которые представляют собой просто хаос. Рост и развитие требуют постоянства. Наше представление о дереве нельзя свести лишь к его корням, но оно продолжает жить и приносить плоды потому, что тесно связано с ними. Великий ученый Исаак Ньютон однажды заметил, что причиной того, что он может видеть дальше чем все остальные является то, что он стоит на плечах гигантов. Но это стало возможным именно благодаря тем плечам. Благодарность Богу за плечи наших гигантов-отцов Адвентистской церкви, благодаря которым мы можем видеть дальше, чем видели они. Но величайшим неуважением к ним, которое только можно себе представить, будет пренебрежение возможностью продвинуться хотя бы на дюйм выше того уровня, на котором они находились.
Изменения хороши само по себе, но непостоянные изменения -- ничто. Ничего не может существовать без некоторой продолженности -- так, кажется, говорят даже физики с их теориями хаоса и прочим. Мы можем говорить о Вселенной а не о научной лаборатории (или, что еще хуже, о пустоте) именно благодаря вселенскому характеру нашего Творца и Источника жизни. В нашем многообразии может как раз и заключаться Его единство и об этом как раз-то и стоит подумать церкви, которая находится в кризисе самоопределения.
Так что же изменилось или изменяется, становясь причиной кризиса самоопределения? Этот вопрос может показаться или тривиальным или заданным со всей серьезностью. Сразу хочу предупредить вас, что этот вопрос не касается поверхностного уровня обычаев, стиля жизни или даже технологического развития -- несмотря на ту важность, которую:, как кажется представляют для нас эти факторы. Единственным значением этих факторов можно считать то, что они являются индикаторами более глубинных процессов.
На поверхностном уровне произошли поистине неслыханные изменения. Наиболее явными явились изменения в области информатики, сбора и хранения данных, накопительных систем и коммуникаций. Технологический уровень нашего мира примерно полвека назад выглядит почти мрачным средневековьем по сравнению с этим.
Эти изменения повлияли на адвентистов так же, как и на всех остальных людей. В своей жизни я столкнулся с некоторыми из них. Когда я родился адвентистские миссионеры -- подобно всем остальным миссионерам в мире -- все еще добирались до своих жутко удаленных пунктов назначения на автомобилях неопределенной модели и еще более неопределенной степени надежности, поездах, кораблях, и наконец -- на повозках, пешими пробегами и тому подобными транспортными средствами.
Для этих посвященных работников требовались буквально месяцы чтобы дождаться писем из дома, потому что тогда еще и в помине не было этих больших самолетов, спутников связи или телефаксов. Эти люди уходили с намерением остаться там навсегда. И иногда это и оказывалось так, когда они боролись с невыносимыми климатическими условиями, змеями, паразитами и непонятными обычаями. Они страдали от культурного шока (тогда еще не знали как это называется), от изучения зубодробительных языков. Они отдалялись от своих детей, потому что за это время те достаточной вырастали, чтобы пойти в среднюю школу, и не видели их буквально годами.
В конце концов, если им и удавалось не погибнуть от одной из ужасающих, неизлечимых тропических болезней, они возвращались домой навсегда -- и попадали в мир, который уже давно оставил их позади, в мир новых идей, привычек и новых обычаев, согласно которым их домашняя церковь (члены которой, кстати, прекрасно справлялись и без них) выглядит мирской и безразличной к всемирной миссии.Испытывая вторую порцию культурного шока -- шока возвращения -- они стремились объединяться с теми, кто провел жизнь подобным же образом, чтобы хоть как-то заполнить пустоту, которую они ощущали без тех, кого они навсегда оставили на своих миссионерских полях.
Произошли и другие перемены. Например, белые американцы, настойчиво старавшиеся навязать Третьему миру свои порядки, все более и более отчетливо понимают, что времена радостного принятия их в этих странах миновали. Сильные антиколониальные и националистические настроения в добавок к достаточно высокому уровню образования среди цветного населения (зачастую перебирающегося для этой цели за моря) и изобилие, в котором живут высшие классы в некоторых из этих стран уже практически свели на нет влияние заморских переселенцев, а их самих сделали не вполне желанными гостями. Все это превратило поток ревностных молодых миссионеров в тонкую струйку по сравнению с прошлыми временами. Те, кто все-таки едет за моря, как правило на короткий срок, являются не более чем специалистами в отдельных областях знаний. Зачастую это пенсионеры, получившие специальное образование, или студенты колледжей, которым не терпится поискать приключений и проникнуться ощущением собственной значимости, недолго играя в миссионеров в дальних странах, о которых они мечтали еще в детстве.
На административных постах представители национальных меньшинств также берут быка за рога. Вследствие сложившейся демографической ситуации (теперь весьма небольшой процент членов церкви проживает в Северной Америке), это просто вопрос времени, когда цветной человек из Третьего мира сядет за тем столом в доме No12501, Олд Коламбиа Пайк, Силвер Спринг, Мэриленд (хотя думается, что гораздо больше времени потребуется для того чтобы мы могли свыкнуться с мыслью о ней на этой должности).
Перемены, которые произошли в адвентистском медицинском служении за морями, тоже весьма показательны. Бывали времена, когда адвентисты могли очень гордиться своими "драгоценностями", рассеянными по всему Востоку и даже до края земли -- нашими миссионерскими госпиталями. Мы были известны по всему миру благодаря нашим учреждениям подобного рода. На самом-то деле, в некоторых кругах только этим-то мы и были известны.Чиновники Американского Госдепартамента и туристические агентства советовали американским туристам и всем остальным, что буде случится с ними какая-нибудь медицинская нужда где-то на краю света, например, в Бангкоке, Рангуне или Сингапуре, лучшим местом где преклонить голову окажется ближайший адвентистский госпиталь. Высшие слои местного населения тоже хорошо знали нас, а в некоторых местах адвентистский госпиталь являлся единственным оазисом западного здравоохранения на целые страны.
Все это складывается в захватывающую историю, не менее захватывающую, чем судьбы людей, которые все это совершили! Но теперь все это выглядит по крайней мере бледновато. О да, некоторые из них многого добились -- немногие. Но западная медицина внедрилась в эти страны при поддержке, спонсировании со стороны государства. Согласитесь, не так-то легко оснастить маленький старенький миссионерский госпиталь новехоньким зданьицем на улочке, оборудованным самой новейшей медицинской техникой, на которой работают местные жители, которые прошли курс прекраснейшей подготовки за тем же морем, и в котором все приспособления, включая и медикаменты -- произведения искусства. В некоторых местах все, что говорит в нашу пользу заключается в нежной и любвеобильной заботе, которая, впрочем всегда была визитной карточкой христианского госпиталя (это все еще сила, с которой надо считаться) да в изредка мелькающем белом лице, которое напоминает людям (по крайней мере старшего поколения) о былых временах.
Методы миссионерской работы здесь, на родине, изменились еще больше. В те давние дни церковный рост в Северной Америке происходил в основном за счет массовых евангельских программ. Местный пастор и его команда, иногда евангелист из местной конференции проводили подготовку к кампании, наводняя окрестности пригласительными буклетами (зачастую весьма мрачными), устанавливая палатку, привезенную из конференции на свободном месте, по возможности как можно ближе к центру города, вывешивая бросающийся в глаза рекламный щит и ожидая огромных толп, в стечении которых они вообще-то и не сомневались хотя бы по той причине, что их шоу было единственным в городе.
Аудитория, как правило, состояла из верующих в Библию и посещающих церковь людей. Конечно, большинство из них имело весьма смутное представление о том, что на самом деле представляла собой Библия, за исключением, может быть некоторых самых известных историй, поэтому если евангелист доказывал что-то на основании Библии, как правило это их убеждало. Местные же пасторы (в большинстве своем протестантские) могли более или менее успешно предостерегать свою паству по утрам в воскресенья, дабы та не попала в сети адвентистов, летящих на крыльях ночи, и даже предлагали свою интерпретацию спорных текстов, которые использовались адвентистами. Некоторые из них были настолько недалекими, что вовлекали евангелиста в публичные диспуты, которые они, естественно, не могли выиграть, если твердо держались Библии короля Якова.
Вот это были деньки! (В своей замечательной книге Those Happy Golden Years Мариам Вуд прекрасно описывает этот период времени). Дни, наполненные трудностями, особенно для миссионера-студента-медика и его молодой супруги, которые были прикреплены к евангелисту, но это были дни приключений, восторга и значимости. Они были народом Божьим, Остатком, истинной церковью, посланной чтобы завершить работу в этом мире.
Я был студентом-миссоннером в то время. Еще мальчиком, я помогал в работе евангелисту, который приезжал в наш город,. На меня лаяли соседские собаки, когда я проходил по вверенной мне территории, распространяя пригласительные на еженедельные встречи. Я помогал рассыпать опилки, которые покрывали пол в миссионерской палатке, устанавливать лавочки или стулья и управлялся с проектором, который показывал этих жутких зверей из Данииловых пророчеств. Позже я окончил миссионерские курсы в Тихоокеанском Унионном колледже (тогда еще не было семинарии там) и меня пригласили работать в штате Юта в качестве поющего евангелиста, не меньше. Это было время Второй мировой войны и евангелист делал поразительные успехи, иллюстрируя военными сводками Армагеддон и ему подобные события. Война также давала темы для притягивающих внимание плакатов, наклеенных на витрину магазина, которую мы случайно арендовали. Конечно, потом были и другие евангельские кампании, но почему-то эту я запомнил более всего.
Потом пришло телевидение и телеевангелизм, и мир уже никогда не будет таким, каким он был до этого. Как вы собираетесь управлять вниманием людей и привлекать их на собрание после того, как они увидели что такое телевизор? Чтобы выжить, евангелистам приходится поклоняться Голливуду и Мэдисон Авеню точно так же, как и всем остальным.
После этого появилась и Семинария и семинарии, миссионерские школы, средние школы, ученые степени и высшее образование. принесшее большую точность и понимание истины посредством не столько авторитета, сколько исследований. Церковь выросла и стала скучной, по крайней мере для тех, кому нравится петь и танцевать. Удивительно ли это? Нет, но это определенно не так как было.
Кто-то непременно скажет, что это отличие заключается больше в стиле, чем в сути. Возможно, это и так. Мы еще поразмыслим над этим. Но пока мысль ясна и не оставляет сомнений -- времена имеют свойство изменяться.
Под руководством Елены Уайт адвентисты всегда огромное внимание уделяли качественному образованию. Воспитывать наших детей в адвентистском учебном заведении всегда считалось хорошим средством, предохраняющим их от контакта с миром. Было принять считать, что Тихоокеанский Унионный колледж, расположенный посреди прекрасной лесистой местности Хоувелл Маунтин в северной Калифорнии, отстоит на 10 миль от любого известного греха.
Конечно, это так острили. Никто не мог географически быть удален от греха до тех пор, пока у него работают мозги, но мысль хороша, особенно если мы говорим о наших детях в связи с церковью. Результаты любого исследования покажут вам, что дети, прошедшие адвентистскую систему образования гораздо более вероятно останутся в церкви, чем те, кто посещал общественные школы. Это и не очень удивительно, в общем.То же самое справедливо и в отношении католиков, лютеран или любых других религиозных организаций, вовлеченных в дело церковного образования.
Но это эффективнее всего сработает тогда, когда деноминация, организующая учебное заведение, ставит своей основной целью именно это. Скверное образование, полученное в церковной школе служит такой же гарантией сохранения верности церкви, как и образование светское.
Стремление к высокому уровню адвентистского образования в огромной степени поддерживается благодаря активной роли, которую играла Елена Уайт в установлении этой системы. Ее вдохновенные наставления, изложенные в книгах Воспитание и Основы христианского образования, являются классическими трудами в этой сфере. Эти и другие ее труды в добавление к ее посвященности протестантской трудовой этике, которая часто выражалась в подробнейших указаниях относительно приемлемых форм поведения, стали поворотными в установлении уникальной образовательной программы церкви. Как выясняется, один из наиболее важных примеров такого руководства, который относится к 1910 году, установил модель развития всей системы. Руководители церкви собрались в Маунтин Вью, шт. Калифорния, решая кроме всего прочего вопрос о будущем медицинского учебного заведения, которое в ту пору было еще в зародыше. Они написали ей, обратившись за советом.
"Как мы поняли из того, что вы написали относительно основания медицинской школы в Лома-Линде, согласно свету, полученному вами от Господа, нам следует основать там хорошо оборудованное учебное заведение медицинского направления, выпускники которой смогут сдать также и государственные квалификационные экзамены и стать официально признанными медсестрами и врачами?"
Она ответила:
"Медицинская школа в Лома-Линде должна стать учебным заведением высшего порядка, потому что те, кто поступает туда могут пользоваться благословением живой связи с Мудрейшим врачом, Который даст им знание наивысшего порядка. А что касается специальной подготовки тех молодых людей, которые имеют ясное представление о своем долге получить медицинское образование, которое даст им возможность сдать экзамены, предписанные законом для тех, кто постоянно работает в качестве официальных медиков, мы должны обеспечить все необходимое для того, чтобы они не чувствовали потребности идти и учиться этому искусству у людей не нашей веры (D. E. Robinson, The Story of Our Health Message, pp. 385, 386).
Последствия этого утверждения проявились сразу же. Рекомендовав, что медицинское учебное заведение должно достичь наивысших государственных профессиональных стандартов, Елена Уайт вольно или невольно определила то, что другие наши профессиональные учебные заведения должны также достичь высокого уровня квалификации и быть аккредитованы. И конечно, чтобы получить аккредитацию для высшей школы, необходимо аккредитовать все ее филиалы и подготовительные курсы и так далее, до бесконечности. Росчерком пера Елена Уайт определила, что вся система адвентистского образования должна получить статус по крайней мере равный с другими учебными заведениями. В свою очередь это требовало более высокого уровня образования для преподавателей, которого требовала аккредитация. (Предполагались ли с самого начала магистры гуманитарных наук и доктора философии, неизвестно, но фактически этого нельзя было избежать после того, как была получена первая степень магистра религии).
С другой же стороны эта рекомендация оказалась губительной. По крайней мере поначалу эти высшие степени можно было получить только в неадвентистских учебных заведениях. Стены духовного разделения между "внешними" и "внутренними" были безвозвратно порушены. (Ну конечно, все это совсем не было так просто. Эти стены уже давно трещали по нескольким причинам. Образование, получаемое в стенах наших учебных заведений зачастую не столько подавляло, сколько будоражило в студентах интерес к тем впечатляющим книгам, журналам и тому подобным материалам "оттуда").
Это очень важно для нас из-за той роли, которую эта ситуация сыграла в теперешнем кризисе самоопределения. Этот кризис связан с относительным повышением уровня образования некоторых членов церкви, что не могло не изменить адвентистского мышления и образа жизни. Все кажется другим, когда смотришь на это глазами образованного человека.
Кризис это связан еще и с тем, что этот процесс не протекал однородно. Не все принимали в нем участие в раной степени. Следовательно, с одной стороны мы имеем значительно более широкий спектр и большее количество профессиональных и образованных людей, чем следовало бы ожидать на основании общего членства и социально-экономических условий. С другой же стороны мы видим значительное число людей талантливых, но по тем или иным причинам необразованных.Не улучшает ситуацию и тот факт, что большинство обращенных приходит в адвентизм из низших социально-экономических слоев общества. Широта этого спектра, гарантируя с одной стороны разнообразие, неизбежно обусловит и возникновение напряжений и непониманий.
Рост общей интеллигентности, которую неизбежно приносит с собой образование, существенно повлиял и на видение церковью ее задачи. По началу та маленькая группа не особо хорошо представляла себе огромность той задачи, которую она взвалила на свои плечи, занявшись глобальным евангелизмом. Собственно говоря, многие ожидали Второго пришествия еще при своей жизни, основываясь на словах Спасителя "род сей не прейдет, как все совершится".
Урия Смит и другие даже предположили, что последнее пророчество о возвращении Господа "И проповедано будет Евангелие Царствия по всему миру во свидетельство всем народам и тогда придет конец" уже в основном исполнилось в их время, потому что Бог предусмотрел появление нашей вести именно в Америке, которая, как известно собрала и переплавила в себе представителей всех народов -- шведов в Миннесоте, немцев в Висконсине, итальянцев и ирландцев -- в Бостоне, людей с востока Калифорнии, афроамериканцев -- на юге и так далее. Это пророчество можно было исполнить, даже не покидая родных берегов! Но в конце концов мы все же послали первого зарубежного миссионера -- Дж. Н. Эндрюса -- в Европу, причем, выбрав из всех мест родину Реформации -- Швейцарию. А Южная Америка, Индия, Африка, Китай, острова Океании -- все эти места ждали адвентистского присутствия.
Постепенно мы начали тонуть в осознании того, что "весь мир" это страшно большое место. Но ожидания оставались. Ничего нет невозможного для Бога. Еще в детстве я слышал, как служители обсуждали является ли проявлением неверия в скорое пришествие посадка фруктовых деревьев, которые не будут приносить плода в течение трех-пяти лет или капитальное строительство церковных зданий. Однако, в конце концов многие адвентисты попали в такое же положение, как один престарелый пастор-пенсионер, о котором я слышал однажды. Приехав на собрание служителей конференции, он попросил слова. Не задумываясь о том, что мог сказать этот пожилой пастор, слово ему предоставили.
Он начал; "Братья, когда я был маленьким ребенком, я спросил свою маму когда придет Христос. Она сказала мне, "Не позже чем через пять лет, сынок". Когда мне исполнилось десять -- через пять лет -- я спросил маму опять и она сказала мне, "Определенно не позже чем через пять лет". Когда мне было пятнадцать я спрашивал ее о том же и получал такой же ответ. И когда мне было 20 и 25 лет, она все говорила: "На позже чем через пять лет, сынок", -- он продолжал и голос его дрожал от старости и волнения. -- "А теперь я уже очень стар, а мой Иисус все еще не пришел". Он сел и в зале воцарилась мертвая тишина.
Слово мараната, Господь грядет уже не срывается с уст адвентистов с такой же легкостью, как это было полтора столетия назад, о октябре 1844 года. Это становится особенно очевидным, когда верующие понимают, насколько нереальными были представления первых адвентистов о "завершении работы в мире", стучась в каждую дверь и провозглашая 27, или сколько бы их ни было, доктрин церкви.
Я был на сессии Генеральной Конференции в Новом Орлеане и, подобно всем остальным был весьма впечатлен результатами программы "1000 дней жатвы". Фактически, мы прибавили почти два миллиона членов в наши церковные списки за этот сравнительно небольшой период времени! Правда, нас немного спустило с небес на землю сообщение о том, что за этот же самый период времени население земного шара увеличилось на 250 миллионов человек, что равняется населению Соединенных штатов.
Подлил масла в огонь и миссиолог Ральф Уинтер, который сообщил, что население мира в целом не готово к принятию вести Евангелия. Даже в самой Америке почти 70 процентов населения ничего не слышали об адвентистах, несмотря на все усилия радио- и телепрограмм и евангельских кампаний!
К чести своей, адвентистские сотрудники глобальной миссии начали говорить о "каждом народе" как о каждой "группе населения" Земли. Но даже если рассуждать таким образом, очевидно, что нам все равно есть что делать. Конечно, средства коммуникации могут помочь, только опять же, теперь кое-что изменилось. (Надо сказать, что лично я считаю Адвентистское Всемирное Радио очень хорошим изобретением. Но мы еще поразмышляем над вопросом, ожидается ли от конкретной деноминации "окончание работы" во всем мире в одиночку, а также о том, что вообще означает выражение "заканчивать работу").
Давящее осознание огромности предстоящей работы является основной причиной теперешнего кризиса самоопределения. Одна фирма попыталась увеличить производительность труда работников сборочного цеха. Консультанты предложили постепенно, очень медленно увеличивать скорость движения сборочного конвейера. Это происходило так медленно, что работники, которым ничего не было сказано, даже не подозревали об этом. Линия двигалась быстрее и рабочие трудились более интенсивно -- до определенного предела. К конце концов, они переработали и просто-напросто сдали. Любая задача должна быть по крайней мере признана выполнимой прежде чем прикладывать к ней даже самые лучшие усилия.
А если посмотреть с точки зрения логики и демографии, выполнима ли на самом деле работа, за которую мы взялись? Мир наполнен людьми с каждым часом становится все более и более населенным. Любой турист с Запада, который попадает в Южную Азию понимает сантименты, выраженные Полом Эрлихом:
"Я начал понимать это на уровне эмоций однажды жаркой ночью в Дели. Мы с женой дочерью возвращались в отель на древнем такси. Из сидений выпирали пружины. Единственная передача, которая работала, была третьей. Пробираясь по улицам города мы въехали в заполненные людьми трущобы. Температура была под 40 градусов и воздух был наполнен пылью и дымом. Улицы казались живыми от множества народа на них. Люди ели, люди умывались, люди спали. Люди посещали друг друга, люди спорили, люди кричали. Люди протягивали руки сквозь окна такси, прося милостыни. Люди испражнялись и мочились. Люди цеплялись за автобусы. Люди водили животных. Люди, люди, люди... (The Population Bomb, p. 1).
Однажды я спросил адвентистского миссионера в Южной Азии, как он относится к этому вопиющему контрасту между его маленькой христианской общинкой и огромным человеческим муравейником "неспасенных язычников", особенно с точки зрения "завершения работы в мире". Он молчал долгое время, а потом сказал: "Я стараюсь не думать об этом".
Вера, целиком направленная в будущее очень ранима, и ранить ее может это самое будущее, которое оказывается не совсем таким, каким мы его ожидали. (Э. Стэнли Джонс сказал как-то, что настоящее гарантирует будущее, но будущее ни в коей мере не может служить гарантией настоящего). Мы являемся адвентистами. Наше самоопределение, наша жизнь и значение тесно связаны с ожиданием скорого пришествия Христа. С самого своего зарождения мы смотрели и продолжаем смотреть на это славное событие. Уильям Миллер выразил точку зрения большинства основателей церкви, когда после великого разочарования ему был задан вопрос "Когда же Христос придет теперь?" Он ответил: "Сегодня, сегодня и сегодня -- пока Он не придет".
Но что если Он не придет в наши дни? Может ли церковь, основанная на этом ожидании пережить продолжительный период задержки этого события, не теряя смысл и цель своего существования? Что происходит с адвентистским движением, когда "мараната" становится "отдаленным божественным событием, к которому движется все творение"? И что произойдет, когда "уверенность" постепенно становится просто "верой в убеждения"?
Еще одно открытие, в добавление к сложности и огромности нашей задачи и относительно небольшой выполненной ее части, проистекает из все более тесного контакта с миром, который неизбежно происходит, когда мы выходим из наших деноминационных гетто. Многие "внешние", как оказалось, являются гораздо лучшими людьми, чем мы ожидали. Во дни нашей относительной исключительности всегда существовало искушение определять "святых" и "грешников" по безделушкам, которые они носили, по одежде, которую они одевали, по тому, что они ели и пили (или не ели и не пили соответственно), по стилю их жизни, по тому, как они разговаривали и к какой церкви или клубу они принадлежали.
Но познакомившись с такими людьми мы как правило удивлялись глубине их сострадания, честности, искренности и посвященности Богу, которое проявляли эти люди. И, что еще более удивительно, мы обнаруживали, что зачастую они не только верили, но и свидетельствовали о тех же вещах, что и мы сами, и более того, иногда у них это получалось гораздо лучше, чем у нас! Это невероятно, но факт. Большинство наших доктрин совпадают с остальными христианами.
Очень сложно чувствовать себя "особенным", когда видишь, как эти "неособенные" люди теснят вас на всех фронтах. Этого вполне достаточно, чтобы заставить нас сомневаться относительно того, а может быть адвентизм -- это всего лишь одно из колен Израиля, а не сам Израиль? Перл Бак очень хорошо описывает это ощущение в своей книге All Under Heaven:
"Он был поражен вечной несправедливостью этой жизни, Грешники и святые! Он помнил, как однажды, путешествуя по отдаленным уголкам одной северной провинции Китая, он наткнулся на горячего христианского миссионера, широко шагающего по мощенной улице, гораздо более старой, чем улицы самого Иерусалима. Два белых человека, каждый из которых чувствовал себя потерянным в этом мире остановились, посмотрели друг на друга и потом обнялись.
"Пойдем ко мне домой, брат," -- прокричал старый миссионер. -- "В гостиницах полно блох и я единственное человеческое существо в городе, которое не есть чеснок!"
Он с радостью принял предложение и провел ночь в бедном и почти пустом доме миссионера, слушая поток речи старого святого.
"Когда я попаду в небеса," -- уверенно говорил тот, -- "я задам Богу вопрос -- только один вопрос, представляешь?"
Он ткнул своим старым пальцем с сторону Малколма; глаза его загорелись. "Я спрошу Бога, почему Он не сделал всех язычников абсолютно плохими, а всех христиан абсолютно хорошими. Это упростило бы всю человеческую жизнь, представляешь? А так -- ха!"
"А так?" -- не понял Малколм.
"А так," -- провозгласил святой, -- "не ощущаешь никакого удовлетворения, когда выясняется, что обращенный тобой язычник все равно был хорошим человеком -- все равно! И это, конечно, унизительно, но я говорю тебе, брат, как христианин и честный человек, а это, представь себе," -- палец погрозил Малколму снова, -- "а это не всегда одно и то же. Так вот, я говорю тебе, мои лучшие христиане когда-то были лучшими язычниками в городе. Тебе говорю, никакого удовлетворения!" (стр. 67, 68).
Все мы знаем истинность этого описания. Никто из нас не обладает ни правом, ни мудрость, чтобы определять пригодность того или иного человека для небес. Бог, Который читает человеческие сердца, принимает во внимание то, был ли человек рожден здесь или там, и оценивает поведение человека на основании того света, который он получил. Тем не менее, это только усложняет нашу проблему самоопределения. На самом деле, в свете всего этого заявления о том, что мы особенные люди, остаток, народ Божий выглядят почти ошибочными.
(Однажды я проводил урок об адвентистской церкви в большой семинарии методистской церкви, когда за 10 минут до звонка одна студентка из первого ряда прервала меня вопросом о том, что имеют ввиду адвентисты, когда они говорят, что являются "народом Божьим". Я обратил внимание, что на столе перед ней лежал экземпляр "Знамений времени". Это был очень сложный вопрос с таких обстоятельствах. Должен сказать, что я выдал ей то, что называется "неответом", который в основном служил для того, чтобы замять вопрос. )
Что нам делать с этими двумя вопросами, выводящими нас из равновесия? 1. Если адвентистская церковь является особенным народом Божьим и Его истинной церковью, как могло случиться так, что мы привносим такой незначительный вклад в современный мир? То есть как могла получиться так, что истинная церковь представляет собой такую крохотную горстку людей в таком огромном мире? 2. Как может "народ Божий" быть таким особенным, когда в мире столько много других "особенных" людей?
Настоящий кризис требует ответа. Нам следует попытаться.
Одним из путей решения вопросов, поставленных в конце предыдущей главы может служить взгляд с точки зрения "истинной церкви" Христа. Это выражение имеет долгую историю, по крайней мере, в адвентизме. Большинство из нас на протяжении лет думали об истинной церкви как о последовательности различных сущностей: древний Израиль, церковь Нового завета, "церковь в пустыне" на протяжении отступничества Средних веков (Вальденсы и им подобные), и наконец, церковь Протестантской Реформации, которая переросла в сегодняшний стандарт для истинной церкви, в истинную церковь Адвентистов седьмого дня.
Традиционные адвентистские евангелисты обычно проводят лекцию об истинной Божьей церкви где-то под конец своих программ. Привлекая внимание к замешательству, царящему в религиозном мире, где каждая церковь заявляет, что она истинная (подразумевая, тем самым, что все остальные по крайней мере ложные), лекция об "истинной церкви" делает ударение на отличительных признаках, по которым ее голос может быть выделен из всеобщего деноминационного хаоса. Эти признаки включали в себя небольшое членство (по крайней мере до тех пор, пока нас не стало так много), слово "остаток" (как то, что осталось после просеивания), соблюдение заповедей (тема о субботе уже была убедительно представлена), стремление проповедовать всему миру (верность евангельскому поручению), проповедь трехангельской вести, и наконец, дар пророчества.
После того, как все эти "отличительные признаки" были изложены, не так уж сложно было доказать какая церковь является "истинной". Проповедник к этому и вел. Оставался только единственный вопрос: "Желаете ли вы присоединиться к ней?", который по большому счету являлся вопросом несколько иного плана и на него не тек-то просто было ответить утвердительно.
Несколько высказываний Елены Уайт в добавление к знакомству с христианской церковной историей представляют ситуацию, описанную выше в весьма противоречивом свете. Какая церковная организация, к примеру, соответствует приведенному ниже описанию?
В эпоху духовной тьмы Церковь Божья была подобна городу на холме. Из века в век на протяжении многих поколений в ее недрах раскрывалось чистое небесное учение. Порой Церковь может казаться слабой или не совершенной, но Бог всегда особым образом заботится о ней. Это место, где действует Его благодать и проявляется Его чудесная сила, преобразующая сердца (Е. Уайт, Деяния Апостолов, стр. 12; выделено нами).
Церковь -- это Божья крепость, Его город-убежище в мятежном мире... От самого начала верные души были основой церкви. В каждом поколении Господь имел Своих стражей, предостерегавших живущих на Земле и возвещавших им верное свидетельство, когда они складывали оружие, другие продолжали их дело; и заключил Бог с ними завет, объединив церковь на земле с церковью небесной... (Там же, стр. 11; выделено нами).
Согласно утверждениям Елены Уайт, церковь находится в довольно необычном окружении:
Даже среди язычников есть люди, которым присуща душевная доброта; прежде, чем они услышали о Боге, они помогали миссионерам и даже служили им, рискуя своей жизнью. Некоторые из язычников, не ведая того, поклоняются Богу. Хотя свет жизни не коснулся их, хотя они и не знали писанного Закона Божьего, тем не менее слышали его голос, взывающий к ним через природу, и делали то, чего требует закон. Добрые дела доказывают, что Святой Дух коснулся их сердец, и они признаются детьми Божьими (Е. Уайт, Желание веков, стр. 638; выделено нами).
Не только среди евреев, но и среди других народов были люди, которые предсказывали пришествие Божественного Учителя. Эти люди искали истину, и им посылалось откровение свыше. Один за другим, как звезды на темном небе, появлялись такие учители. Их пророчества вселяли надежду в сердца тысяч язычников... Среди язычников были люди, которые лучше понимали ветхозаветные пророчества о пришествии Мессии, чем израильские учители. Некоторые из них надеялись, что Его пришествие принесет избавление от греха (Там же, стр. 33).
И еще одна цитата, относящаяся уже к нашему времени:
Хотя церкви, представляющие собой Вавилон, погружена в духовный мрак и далеки от Бога, в их среде еще много истинных последователей Христа. Многие и не слыхали об истинах, предназначенных для настоящего времени. Многие не удовлетворены своим нынешним положением, жаждут большего света (Е. Уайт, Великая борьба, стр. 380).
Эти утверждения полностью согласуются и с Иоанном: "Был свет истинный, просвещающий всякого человека, приходящего в мир" (Ин. 1:9), и с Павлом:
Ибо открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им; ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творения видимы, так что они безответны...
Потому что не слушатели закона праведны перед Богом, но исполнители закона оправданы будут; ибо, когда язычники, не имеющие закона, по природе законное делают, то, не имея закона, они сами себе закон: они показывают, что дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельстве советь их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую... (Рим. 1:18--20; 2:13--15).
Как же нам узнать эти "верные души"? Где найти их? Под каким ярлыком, именем или титулом они поклоняются? На что похоже их богослужение и где они проводят его -- в капище, церкви, соборе, мечети, храме, скинии, синагоге, святилище или в пустынном тихом месте? Что написано на вывеске, прикрепленной к тому месту? Какая организация связывает их воедино и кто координирует их деятельность? Кто их руководители и по каким писаниям они учат своих детей?
На эти вопросы очень сложно ответить полностью. "Верные души" могут носить различные ярлыки и жить в абсолютно разных культурах, временах и местах. Только Бог точно знает их, потому что их невозможно определить по обычным признакам организационной принадлежности. Это овцы "не сего" Божьего стада. Их знает Пастырь и они знают Его голос. Бог признает их на основании качеств их характера. Они "праведны в сердце своем", они живут в согласии с тем светом, который им дан. Они спасены, потому что показали, что последуют за Богом в небесные чертоги так же, как они пытаются следовать за Ним на этой земле.
Теологи и церковные историки иногда называли этих людей "церковью невидимой" -- то есть невидимой для людей, но не для Бога. Они невидимы лишь в том смысле, что не вписываются в установленные рамки, определяющие ту или иную церковь. Более того, некоторые могут временами весьма близко подходить к тому, что Вольтер (который был окрещен "неверным" не столько за то, что был атеистом, сколько за свой антиклерикализм) выразил как свое исповедание веры в одной из статей своего Словаря под заголовком "Теист":
Теист -- это человек, твердо убежденный в существовании некого высшего существа, типа бога, который во всей своей силе сотворил все...; который наказывает, впрочем, без жестокости, все преступления, в то же время вознаграждая все благие деяния... Религия такого человека наиболее древняя и наиболее распространенная; потому что простое поклонение Богу предшествовало всем мировым системам. Он говорит на языке, понятном всем людям, даже тогда как они не понимают один другого. У него есть братья от Пекина до Кайенны и он все отдает для ближних. Он верит, что религия заключается не в множестве разных мнений и не в бессмысленной метафизике, но в богослужении и справедливости. Творить добро -- это его богослужение; подчиняться Боге -- его кредо. Мусульманин кричит ему: "Горе тебе, если ты не совершишь паломничество в Мекку!", священник говорит ему: "Проклят ты, если не доедешь до Нотр Дам де Лоретт!" А он смеется и над Лоретт и над Меккой, но вступается за обиженного и защищает притесняемого (Цитируется по книге Уила Дарэнта The Story of Philosophy, стр. 184).
Только "невидимая церковь" состоит из этих "верных каждого столетия" и соединена с церковью небесной, что и гарантирует ей титул "истинной церкви". Ее "церковные книги" или "списки членов" ведется непосредственно на небесах. Царство ее -- это то Царство, о котором Христос сказал, что оно не от мира сего. Членство в этой церкви определяется качествами характера и состраданием к нуждам ближних, а не материальными, организационными или социальными структурами. Когда однажды "церковь невидимая" станет "церковью видимой", то мы увидим, что ее члены носили огромное количество различных поверхностных ярлыков.
Разве не удовольствием это будет в будущей жизни, вспоминать те земные ярлыки, которые мы носили, когда Бог нашел нас -- индуистов, буддистов, мусульман, самарян, евреев, христиан -- в этом мире?
Разве нельзя ожидать, что мы сможем встретить вреди этих "верных" и того, кто когда-то считал себя скептиком, но в то же время служил Богу "неосознанно"? Вы же знаете, что существуют определенные представления о Боге, которые по-настоящему посвященный человек просто обязан отвергнуть. Фрэнсис Бэкон считает, что лучше не иметь никакого представления о Боге, чем иметь такое понятие, которое недостойно Его. Он цитирует высказывание Плутарха, который сказал как-то: "Я бы предпочел чтобы люди говорили, что вообще нет такого человека как Плутарх, чем чтобы они говорили, что есть такой Плутарх, который пожирает детей как только они рождаются".
Епископ Джеймс Пайк рассказывал об одном человеке, который пришел к нему с новостью, что стал атеистом. Епископ Пайк предложил ему рассказать о том боге, которого он отверг. После того, как этот молодой человек поделился тем представлением о Боге, которое он отверг, епископ сказал ему: "Хочу признаться тебе, что я тоже не верю в такого Бога".
Представьте нашего "скептика" который отвечает на приглашение ангела пойти и встретиться с Богом: "Но я же только что сказал, что не совсем уверен в том, что я верю в Бога".
"Пойдем, встретимся с Ним все равно".
Услышьте, как он говорит потом, после встречи: "Вот Тот, Которого я любил к Которому так стремился все эти долгие годы!" (Язычник, поклоняющийся Богу неосознанно?)
Характер а не организация являются отличительными чертами "невидимой" Божьей церкви, что, впрочем, абсолютно не значит, что организация непременно плоха или не имеет никакого значения. Организация плоха лишь с точки зрения "организационности", когда материальные ценности какой-либо структуры предпочитаются тем "конечным" ценностям, которым призвана служить эта организация. Это идолопоклонство -- ставить кого-то ограниченного на место Безграничного. Церковь как организация никогда не должна пытаться встать на место Бога или подменить Его собой, точно так же, как ее цели, стремления и ценности не должны преобладать над целями, стремлениями и ценностями Бога.
Как люди, принадлежащие к организации адвентистов, мы не никогда должны позволять материальным свидетельствам успеха -- таким как членство, здания и общественное признание -- становиться для нас более важными, чем качество того свидетельства, которое мы несем миру.
Я неоднократно интересовался, можно ли считать "завершением работы среди мусульман", культурные и социальные связи которых настолько прочны, что проникновение христианской вести в эти страны практически невозможно (ведь в странах Ближнего Востока всего лишь один адвентист на пятьдесят тысяч человек), то, что происходит в некоторых внутренних течениях Ислама? Могли ли бы члены такого движения сохранить свои социокультурные связи с Исламом, принимая в то же время сущность Евангелия? Более того, эти люди могли бы считать себя "истинными мусульманами", подобно тому, как последователи Павла считали себя "истинным Израилем". Стали бы мы благодарить Бога за это? Посмели ли бы мы даже допустить такое?Наделили ли бы мы их организационной независимостью или стали бы настаивать, чтобы эти "истинные мусульмане" подписались под организацией адвентистов и стали посылать свои десятины в правильное место?
Говорят, были времена, когда вся центральная Азия колебалась перед выбором -- принять Христа или принять Мухаммеда. Во времена Марко Поло Кублай-хан послал запрос в западный мир "о сотне учителей и образованных людей, обученных семи искусствам и способных вступить в спор и доказать идолопоклонникам и всем другим народам, что закон Христа -- наилучший". Но христианский мир был разделен и раздираем междоусобицами. После двухлетней задержки были посланы два священника вместо сотни, но и они вскоре отказались от своей миссии.
Монголы испытывали по отношению к христианству и папскому Риму все что угодно, кроме симпатии. "Христианство, изложенное таким образом, недостаточно хорошо для монгольского разума", -- говорит Уэллс. Они приняли ислам и прошлись по всей Азии мусульманским мечем, сметающим все на своем пути, сеющим разрушение и насаждающим ислам везде, где бы он ни прошел. В результате весь Ближний восток и большая часть центральной Азии превратились в исключительно мусульманские территории. Церковь, носящая имя Христа потерпела поражение. Она была более заинтересована в политической силе, чем в людях, в борьбе более, нежели во Христе.
Противоположностью "невидимой церкви" является "заорганизованная" "церковь видимая" (видимая людьми, конечно). Эта церковь состоит из тех, кто официально и публично причисляют себя к "телу Христа", путем принятия организационных символов (таких как кресты), названий и ярлыков, даже если таким ярлыком станет само слово "христиане". Среди этой организации могут существовать множество различных отделов (деноминаций) и наблюдаться относительное соответствие того, что она заявляет ее отношению к Самому Иисусу Христу.
Их заявления о количестве членов могут быть даже лицемерными и делаться исключительно в собственных интересах. Цитируя Ис. 29:13, Иисус говорил о таких людях как о тех, кто прославляют Его своими устами, но сердце которых далеко от Него (Мф. 15:8). Он относил это к людям, показное благочестие которых служило целью завоевать влияние и произвести впечатление на окружающих, и сказал о них, что "не всякий, говорящий Мне "Господи, Господи" войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: "Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?" И тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф. 7:21--23).
Внешнее свидетельство -- отнюдь не окончательный признак настоящего единства со Христом. Некоторые люди, считающие себя членами видимой церкви могут на самом деле быть вдалеке от Него. Другие же могут быть Его истинными последователями, людьми благочестия и сострадательности, живущими согласно тому свету, который они получили, и таким образом, являющимися членами "невидимой церкви". Таким образом, есть возможность существования двух классов членов видимой церкви: с одной стороны люди, имеющие "двойное гражданство", о которых мы только что говорили, люди, проявляющие внутреннее благочестие и в то же время исповедующие Христа публично, а с другой те, которые служат Ему лишь устами, "чье сердце далеко от Него". И те и другие могут внешне поклоняться одному и тому же кресту и носить один и тот же ярлык -- по крайней мере, до жатвы.
Все, что я хочу этим сказать -- так это то, что считать "видимую церковь" некой относительно объединенной, жизнеспособной, организованной структурой, даже несмотря на ее размеры и многогранность -- вовсе не абстракция, не относящаяся к действительности. Какой бы несовершенной и слабой она ни было, тем не менее она в какой-то мере может служить "телом Христа" на Земле, колесницей для Слова, ставшего плотью -- по крайней мере до конца времени. И никому не дано судить то или другое ее проявление. Внутренне благочестие ее членов, равно как и его отсутствие обнаружится в тот судный день, когда Бог откроет Своих.
Термин "видимая церковь", используемый в таком общем значении, служит противоположностью для чувства сектантской исключительности. Он подразумевает, что Бог не привязан к какой-то конкретной ветви христианства. Бог не является ничьей личной собственностью, даже нашей. Как это ни шокирует нас, но Божьего имени мы не найдем ни в одном списке членов Адвентистской церкви!
Авраам Линкольн произнес замечательную фразу в ответ на вопрос делегации с Юга во время Гражданской войны, когда его спросили, на чьей стороне, по его мнению, Бог в этой войне. Он сказал: "Я забочусь не о том, чтобы Бог оказался на моей стороне, а о том, чтобы мне оказаться на стороне Бога".
Не должна ли церковь быть более всего обеспокоена тем, чтобы оказаться частью той великой церкви, церкви, которая включает и превосходит все человеческие структуры и организации, которая соединена с церковью небесной?
Чувство объединенности со Вселенной, которое предлагает такое положение церкви дает расширение мировоззрения и прогресс в отношениях с Богом. Если Бог -- Отец всех нас, то мы сами -- братья и сестре, независимо от того, осознаем ли мы это и хотим ли мы этого. Живая церковь будет хранить эту истину. Но к сожалению, именно это и может нанести удар по тому самому качеству, которое и так находится под угрозой в теперешнем кризисе, который развивается в адвентистской церкви.
Как можем мы говорить о церкви "видимой" и "невидимой", о том, что все люди -- наши братья и сестры и в то же самое время думать о себе, как о "народе Божьем", "остатке", "особенной Божьей церковью", имеющей "истину для настоящего времени"? В лучшем случае это анахронизм, а в худшем -- высокомерие. Это особенно ярко проявляется в свете очевидной невозможности выполнить нашу невыполнимую задачу своими только силами.
Но с другой стороны, если мы потеряем это чувство исключительности, не потеряем ли мы вместе с этим и сам смысл нашего существования в этом мире? Определенно, мы потеряем тот источник, из которого черпалась та энергия, которая и привела нас туда, где мы теперь. Так же как и для немногих других, это чувство жизненно важно для самого нашего существования. Потеряв его мы перестанем быть сколько-нибудь реальной силой в этом мире.
О, да, но ведь останется даже тогда церковь Адвентистов как организация! Она настолько хорошо организованна, что еще тысячу лет, если время позволит, она еще как-нибудь продержится на плаву. (Президент Генеральной Конференции Ройбен Фигур любил говорить: "Машина работает хорошо", о он был прав). Но без нашего исторического чувства "особенности" не будет иметь никакого значения, существует церковь или нет.
Вот, на самом деле ключевой вопрос настоящего кризиса. Какая разница, являетесь ли вы адвентистом, баптистом, методистом, пресвитерианином, католиком или кем угодно еще? Это очень хороший вопрос. Более того, это поворотный вопрос и мы на можем избежать необходимости отвечать на него.
Доктор Артур Глассер из богословской семинарии Фуллера в Пасадена, Калифорния, недавно опубликовал дружественного тона статью об адвентистах в журнале Ministry. Он отметил то, как он пришел к "чувству борьбы внутри движения, почти стопятидесятилетний процесс "организации" которого в конце концов вылился в три альтернативы, с которыми сталкиваются и другие церкви евангелического толка в наши дни. Будет ли она отделенной, сепаратистской сектой, просто еще одной церковью, или станет настоящим пророческим движением?" ("A Friendly Outsider Looks at Seventh-day Adventists", Январь 1989, стр. 9).
Говоря о "пророческом движении", доктор Глассер предлагает ключ к снятию того самого внутреннего напряжения, которое терзает наше самоопределение. Существует еще третья сущность кроме Божьей видимой и невидимой церкви, которая превосходит обеих и в то же время принадлежит к ним. Точно так же, как отдельные члены "церкви видимой" на основании качеств их характера могут также принадлежать и к "церкви невидимой", члены этой "сущности" могут быть найдены среди любых "чистых сердцем", которые могут причислять себя к какой-либо организации. Они осознанно и открыто свидетельствуют и призывают людей. Они видимы, но в то же время чисты с точки зрения Бога, Который читает их внутренние помышления.
Отличие этой "сущности" от других заключается в слове "пророческий". (Я предпочитаю ранний термин Глассера "движение" его же термину "остаток", и в то же время предпочитаю и тот и другой термину "церковь", на основании причин, о которых еще будет сказано. Термин "движение" подразумевает спонтанную, незапланированную "жизненность" и внутренний огонь группы людей, переживающих "первую любовь". В противоположность этому, "церковь" тратит несоизмеримое количество времени и энергии на решение своих организационных вопросов и раздувание вчерашних углей. Термин "движение" был "разменной монетой" для нас на протяжении всей нашей истории и я использую его в надежде на то, что наша "первая любовь" со временем все же воскреснет). Я предполагаю, что частичное снятие напряжение, распирающего нашу церковь и определяющего настоящий ее кризис, может быть достигнуто, если мы поместим церковь Адвентистов в категорию "пророческого движения". (См. диаграмму).
Итак, термин "пророческий" является основным во всех последующих рассуждениях. Следовательно, нам необходимо определить, что мы подразумеваем, используя его в данном контексте. В основном, наше представление о слове пророк сводится к понятию о человеке, обладающим даром предсказания, то есть мы предполагаем, что пророк -- это человек, предсказывающий будущее. "Пророческий" -- это определение, которое очевидно имеет некое отношение к этому дару.
Что касается термина "пророческое движение", то он, таким образом, может указывать как на движение, в основном занятое предсказаниями, так и на движение, чье собственное появление было предсказано, то есть на тех, которые сами стали объектом пророчества. С таким же успехом он может означать и движение, особым образом заинтересованное в изучении предсказаний и пророчеств. Все три аспекта вполне могут быть исторически отнесены к церкви Адвентистов так или иначе. Однако, никто не подчеркивает значение этого термина, которое он имеет в наше время.
Пророк определяется здесь своей ролью и функциями. Прежде всего он или она -- вестник, Божьи уста, Божий глас к Его народу. Пророки Ветхого завета -- классические тому примеры. Когда Бог хотел сказать что-либо Своему народу, Он призывал Моисея, Исайю, Иеремию, Осию или Иону. Каждый из них, подобно многим другим, был призван говорить от Его имени в конкретном месте и в конкретное время, когда это было необходимо. Но пожалуйста заметьте, что они были призваны говорить для Божьего народа. Они не становились таким образом Его народом! Роль пророка -- роль служения, она есть лишь средство, а не цель сама по себе.
Большинство пророков древности говорили сами по себе, но среди них есть место и для "коллективных" пророков. Люди могут быть призваны Богом для того, чтобы пророчествовать. Примером такого призвания может служить Израиль. В этом-то и заключается скрытый смысл книги, названной именем Ионы. Иона, представляющий Израиль в этой истории, был призван Богом пророчествовать Его народу вовне этого народа. Это явилось более широким пониманием призвания Израиля и завета, заключенного между ним и Богом. Они были основаны как "народ святой" и "царство священников" и им была вверена особая миссия для этого мира. Они были призваны стать Божьим пророком для этого мира.
Книга Ионы рассказывает драматическую историю неудачи Израиля и пророческого обличения. Иона (Израиль) не делал идти к Божьим людям в Ниневии языческой. Вместо того, чтобы ценить данный им пророческий дар, они превратились в замкнутый на себя "особый народ".
Их грех хорошо виден и в древней еврейской молитве. "О, Боже, Ты создал нас для Себя, а все остальные народы не более, чем плевок". Каждый день такой вот благочестивый иудей благодарил Бога за то, что он не родился "прокаженным, женщиной или язычником". (Пусть члены "особого народа", когда бы они ни жили, спишут слова). "Особенность" прежде всего относится к роди и деятельности, а также к "истине для настоящего времени", а не к Божественному благорасположению. Бог не потакает людям, независимо от того, живут ли они сами по себе или объединятся в какие-либо движения.
Книга Ионы -- наиболее ясное и древнее библейское изложение концепции вселенского отцовства Бога и братства Его детей. Новый же завет идет гораздо дальше: "Ибо так возлюбил Бог мир" (Ин. 3:16). Иисус -- "Свет истинный, просвещающий всякого человека" (Ин. 1:9). Ученики должны были проповедовать "в Иерусалиме, в Иудее, в Самарии и даже до края земли" (Деян. 1:8). Бог желает, чтобы благая весть о спасении была проповедана "всякому колену, языку и народу" (Откр. 14:6). "Жаждущий (все, кто жаждет -- англ. пер.) пусть приходит..." (Откр. 22:17).
Поскольку особая весть пророческого движения является самой основой его существования, для нас весьма важно получить некое общее представление о пророческом жанре как таковом, прежде чем обратиться наконец к основной задаче этой книги. Как работает пророческий дар? Почему и как Бог использует отдельных людей и целые народы в качестве пророков для достижения Его целей в этом мире?
Прежде всего, несколько слов о самих пророках и о том, как они получают те истины, которые должны проповедовать. За начальную точку мы примем отрывок из Свидетельств, т. 2, стр. 347. (Это утверждение повторяется и в некоторых других отрывках трудов Е. Уайт, что дает основания предполагать, что оно представляет особую важность для нас, и если подумать, так оно и есть). "Нервные клетки мозга, тесно связанные со всем организмом, -- это единственная среда, посредством которой Небо может общаться с человеком и влиять на его внутреннюю жизнь."
Это одно из решений давнишней проблемы разума и тела. (На протяжении многих лет люди интересовались каким образом soma [тело] -- глаза, уши, органы осязания и т. п. -- сообщаются с psyche -- душой или разумом). Душа и тело казалось, существовали на настолько различных уровнях реальности, что их разделял практически непреодолимый барьер.
Существует по крайней мере три точки зрения, которые формируют предпосылки подхода к размышлениям об этой проблеме. Одна из них заключается в том, что собственно человек как душа -- бессмертная, непостижимая, неизменная, существующая превыше времени и пространства -- ошибочно и временно соединена с материальным телом (телом, как противоположностью тем качествам души, изложенным выше). В момент смерти душа покидает тело, которое в любом случае не имело никакого смысла и ценности.
Философ Платон, который придерживался этой точки зрения, описывает Сократа, который пытался утешить своих учеников, от которых он вскоре должен был отойти. Крит спрашивает Сократа: "Как же нам похоронить тебя?"
"Как угодно", -- отвечал Сократ, -- "если я только не рассыплюсь у вас в руках".
Современный проповедник этого взгляда, Элизабет Кюблер-Росс говорит:
"Смерть -- это просто освобождение от физического тела, подобно тому, как бабочка освобождается от кокона. Это переход в высшее состояние сознания, в котором вы продолжаете воспринимать, осознавать, смеяться, возрастать, и единственной потерей будет лишь то, в чем вы больше не нуждаетесь -- ваше физическое тело. Это подобно тому, как вы снимаете зимнюю одежду, когда приходит весна и вы, осознавая, что эта одежда слишком теплая, не желаете носить ее больше... ("Death Does Not Exist," The Journal of Holistic Health, 1977, p. 63).
Августин и другие, находясь под влиянием дуализма Платона, считали на основании этого, что Бог (Который, как известно, есть Дух) говорит человеческой душе непосредственно, не имея никакой нужды проходить через тело. Истина открывается как внутреннее озарение: "О духовном надобно судить духовно". Мы познаем истину не в результате процесса рационального мышления, но как бы интуитивно, "из глубины нашего мистического чрева", как есть. (Хорошая реакция?).
Прямой противоположностью этой теории "психических процессов" является довольно современная теория практически механических "соматических процессов" (к чести многих нейропсихологов, в настоящее время пересматриваемая), согласно которой познание может быть сведено к нейронам и химии центральной нервной системы, передаточным субстанциям и тому подобным вещам, которые хоть и сложны на самом деле, но по сути своей не представляют собой ничего мистического.
Некоторые нейропсихологи, как раз из тех, которые взялись пересматривать эту теорию, к счастью все более и более сходятся на третьей точке зрения, согласно которой душа и тело, psyche и soma представляются как разные измерения единого целого, целого, которое на самом деле гораздо больше, чем совокупность неких неврологических процессов и частей.
Высказывание Елены Уайт относительно передачи информации через нервы и мозг полностью гармонирует с ее целостным представлением о человеческой природе. Тело человека также принимается в расчет. Мы не можем вести разумного существования вне его, но мы также не можем быть сведены до существования чисто физиологического. Более того, существует также и разум, мышление и чувства, известные нам как "сердце". Разум и тело взаимодействуют. Посмотрите, как эта мысль проходит красной строкой через следующее высказывание:
"Whatever injures the health not only lessens physical vigor, but....... It increases the danger of failure and defeat" (Е. Уайт, Служение исцеления, стр. 128).
"The relation that exists between the mind and the body is very intimate......... and tend to break down the life forces and to invit decay and death" (Там же, стр. 241).
Более близко относятся к предмету наших размышлений и еще более многочисленны утверждения Елены Уайт относительно связи восприятия с характером и прошлым опытом. Вот некоторые примеры:
" Всякое нечистое помышление оскверняет душу, ослабляет нравственность и сводит на нет влияние Святого Духа. Оно притупляет духовное зрение, и человек становится не способен видеть Бога" (Е. Уайт, Желание веков, стр. 302).
"Себялюбие препятствует созерцанию Бога. Своекорыстный дух судит о Боге, как о себе подобном. Пока мы не преодолеем эти представления, мы не сможем понять Того, Кто есть любовь" (Там же).
"Пусть никто не считает, что может жить эгоистичной жизнью и затем, послужив своим собственным интересам, войти в радость своего Господа. Эгоисты не смогут участвовать в радости бескорыстной любви. Они были бы непригодными для небесных обителей. Они не смогли бы оценить чистую атмосферу любви, которая наполняет небеса... Наука небес была бы для них непонятной загадкой (Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, стр. 364, 365).
Елена Уайт говорила о сатане: "...то, что Сын Божий должен прийти на эту землю как человек, наполняло его изумлением и страхом. Он не мог постичь тайну великой жертвы. Его эгоистичной натуре была непонятна такая любовь к обманутому человеческому роду" (Е. Уайт, Желание веков, стр. 115).
Эти утверждения напоминают нам, что мы видим все окружающее не таким, какое оно есть, но таким, какие мы есть. Каждый из нас воспринимает окружающее в парадигме мышления, сформированной тем, что мы сделали или пережили (независимо от того, помним мы это или нет), нашим характером, мировосприятием и самосознанием. Эта парадигма формирует тот фильтр, через который должно пройти все наше восприятие. Это означает, что наше восприятие реальности в той или иной степени искажено -- и искажено оно для одних из нас более, чем для других -- тем, какими людьми мы являемся.
Эти парадигмы изменчивы. Новый опыт преображает их. Например, восприятие Бога тем или иным человеком может быть искажено как в позитивную так и негативную сторону тем, какие у него были родители -- жестокие или любящие. К счастью, плохие родители часто могут быть компенсированы теми, кто их заменяет и к кому ребенок позже будет относиться как к родителям. Когда вы ощущаете на себе чью-то любовь, это помогает вам понять ее лучше, чем что-либо еще, и в этом-то и заключается смысл существования христианского братства. Любовь открывается в ситуациях, когда мы проявляем ее. Об этом определенно говорит и следующее утверждение:
"Взирая на Иисуса, мы обретаем более яркое и определенное видение Бога, и созерцание этого изменяет нас. Естественной нашей потребностью теперь становится доброта, любовь к нашим ближним. В нас развиваются черты личности, созвучные характеру Божества. Возрастая в Его подобие, мы развиваем свою способность познавать Бога" (Е. Уайт, Наглядные уроки Христа, стр. 355).
Могу добавить, что это изменяет и нашу способность познавать все вокруг.
Процесс изменения нашего мышления лишь отчасти находится под контролем нашего сознания. Большинство событий, влияющих на нас просто "происходят". Однако, пропорциональна способности управлять тем, что происходит с нами, включая и то, что Бог определил рамками нашей свободы, и мера нашего контроля над этим процессом и мера нашей ответственности за его результаты. От нас совсем не требуется испытывать абсолютно все, что происходит в окружающем мире (включая и наши жилища -- а для чего же тогда сделаны пульты переключения каналов?). Мы способны выбирать то, куда направить внимание. Мы не отданы на милость всех этих "происшествий" нашего мира.