3. Восхождение от абстрактного к конкретному

К постановке вопроса

Анализируя проблему метода политической экономии, Маркс выдвигаетряд положений, имеющих огромное общефилософское значение. К их числу принадлежитизвестное положение о «восхождении от абстрактного к конкретному» как о том единственновозможном и правильном пути, на котором мышление только и может разрешить специфическуюзадачу теоретического познания окружающего мира.

Конкретное, в понимании Маркса, есть «единство многообразного».«В мышлении оно поэтому выступает как процесс синтеза, как результат, а не какисходный пункт, хотя оно представляет собой действительный исходный пункт и,вследствие этого, также исходный пункт созерцания и представления…

Целое, как оно представляется в голове в качестве мыслимого целого,есть продукт мыслящей головы, которая осваивает мир исключительно ей присущимобразом – образом, отличающимся от художественного, религиозного, практически-духовногоосвоения этого мира». [112]

Метод восхождения от абстрактного к конкретному, при котором «…абстрактныеопределения ведут к воспроизведению конкретного посредством мышления», Маркси определяет как метод «правильный в научном отношении». Этот метод, согласноМарксу, и есть тот специфический «…способ, при помощи которого мышление усваиваетсебе конкретное, воспроизводит его как духовно конкретное». Только этот методи позволяет теоретику разрешить его специальную задачу, задачу переработки данныхсозерцания и представления в понятия.

В силу особой важности этих положений для понимания метода «Капитала»следует остановиться на них подробнее, тем более, что они не раз уже становилисьпредметом фальсификации и экономических, и философских идей Маркса буржуазнымифилософами и ревизионистами.

Прежде всего следует напомнить, что под конкретным Маркс ни в коемслучае не имеет в виду лишь образ живого созерцания, чувственно-наглядную формуотражения предмета в сознании, а под абстрактным – лишь «умственное отвлечение».Если прочитать приведенные положения Маркса, оставаясь при подобном, характерномдля узкого эмпиризма и неокантианства, представлении об абстрактном и конкретном,то получится явная нелепость, никак не вяжущаяся с теорией отражения. Получитсяиллюзия, будто бы Маркс рекомендует восходить от умственного отвлечения, какот чего-то непосредственно-данного, к образу живого созерцания, как к чему-товторичному и производному от мысли.

Поэтому-то, читая Маркса, и следует позаботиться прежде всего отом, чтобы этому чтению не мешали представления, некритически заимствованныеиз домарксистских и неокантианских трактатов по гносеологии.

С точки же зрения тех определений, которые дает абстрактному иконкретному сам Маркс, приведенные положения как раз и характеризуют диалектикуперехода от живого созерцания к абстрактному мышлению, от созерцания и представления– к понятию, от конкретного, как оно дано созерцанию и представлению, – [113]к конкретному, как оно выступает в теоретическом мышлении.

Маркс – прежде всего материалист. Иными словами, он исходит изтого, что все те абстракции, с помощью которых, путем синтеза которых, теоретикмысленно реконструирует мир, представляют собой мысленные копии отдельных, выявленныхпутем анализа моментов самой предметной действительности. Иными словами, предполагается,как нечто само собой разумеющееся, тот факт, что каждое порознь взятое абстрактноеопределение есть продукт обобщения и анализа непосредственных данных созерцания.И в этом смысле (но только в этом) оно – продукт «сведения» конкретногов действительности к его абстрактно-сокращенному выражению в сознании.

Относительно тех определений, которыми пользовалась домарксистскаяполитическая экономия, Маркс говорит, что все они – продукты движения от конкретного,данного в представлении, к все более и более тощим абстракциям. Поэтому, обрисовываяисторический путь, пройденный политической экономией, Маркс и характеризует егокак путь, начинающийся от реального и конкретного и ведущий сначала к «тощимабстракциям», и уже только затем, от этих «тощих абстракций», к системе, к синтезу,к сочетанию абстракций в составе теории.

«Сведение» конкретной полноты действительности к ее сокращенному(абстрактному) выражению и сознании есть, как само собой понятно, предпосылка,и условие, без которого никакое специально-теоретическое исследование не можетни протекать, ни даже вообще начаться. Более того, такое сведение есть нетолько «предпосылка», не только доисторическое условие теоретического освоениямира, но и органический момент самого процесса построения системы научных определений,т.е. синтезирующей деятельности ума.

Само собой понятно, что те определения, которые теоретик сводитв систему, вовсе не берутся им готовыми из предшествующей стадии (или «ступени»)познания. Его задача вовсе не ограничивается чисто формальным объединением готовых«тощих абстракций» по известным правилам такого объединения. Сводя готовые, ранее [114]полученные абстракции в систему, теоретик всегда критически анализируетих, вновь проверяет их на фактах и тем самым как бы заново проделывает процессвосхождения от конкретного в действительности – к абстрактному в мышлении. Такчто это восхождение есть не только и не столько «предпосылка» построения системынауки, сколько органический момент самого этого построения.

Отдельные абстрактные определения, синтез которых и дает «конкретноев мышлении», в ходе самого же восхождения от абстрактного к конкретному и образуются.Таким образом теоретический процесс, ведущий к достижению конкретного знания,всегда, в каждом своем отдельном звене, как и в целом, есть в то же время и процесссведения конкретного к абстрактному.

Иными словами, можно сказать, что восхождение от конкретного кабстрактному, с одной стороны, и восхождение от абстрактного к конкретному –с другой, суть две взаимно-предполагающие формы процесса теоретического освоениямира, процесса «абстрактного мышления». Каждая из них осуществляется только черезсвою противоположность и в единстве с нею. Восхождение от абстрактного к конкретномубез своей противоположности, без восхождения от конкретного к абстрактному, превратилосьбы в чисто схоластическое связывание готовых, некритически заимствованных откуда-либообщих абстракций. И наоборот, сведение конкретного к абстрактному, производимоенаобум, на авось, без ясно осознанной общей идеи исследования, без гипотезы,также не может дать и не даст теории. Оно даст только бессвязную груду тощихабстракций.

Но почему же все-таки Маркс, учитывая все это, определяет именно«способ восхождения от абстрактного к конкретному» как единственно возможныйи правильный в научном отношении способ теоретического освоения (отражения) мира?Дело в том, что диалектика (в отличие от эклектики) рассуждает не по принципу«с одной стороны, с другой стороны», а всегда, в любом случае указывает определяющую,доминирующую сторону, тот момент в единстве противоположностей, который в данномслучае оказывается ведущим, определяющим. Это – аксиома диалектики. [115]

Для процесса теоретического освоения (в отличие от простого эмпирическогоознакомления с фактами) как раз специфичным и характерным является то обстоятельство,что каждое порознь взятое «отвлечение» образуется в русле общего движения исследования,в процессе движения к все более и более полному, всестороннему, т.е. конкретному,пониманию предмета. Каждое отдельное обобщение (формула которого – «от конкретногок абстрактному») имеет здесь смысл лишь при том условии, что оно есть шаг напути к конкретному постижению действительности, на пути движения к все болееи более конкретному его выражению в понятии.

Если же отдельный акт обобщения не есть одновременно шаг впередв развитии теории, шаг на пути от уже достигнутого знания – к новому, более полному,если он не продвигает вперед всю теорию в целом, не пополняет ее новым общимопределением (а просто повторяет то, что уже и до этого было известно), то сточки зрения развития теории он оказывается просто бессмысленным.

Иными словами, «конкретное» (т.е. постоянное движение к все болееконкретному теоретическому пониманию) выступает здесь как специфическая цельтеоретического мышления. В качестве таковой цели «конкретное» и определяет какзакон способ действий теоретика (речь идет об умственных действиях, разумеется)в каждом частном случае, в случае отдельного обобщения.

«Абстрактное» же оказывается с этой точки зрения не целью, а всеголишь средством теоретического процесса, а каждый отдельный акт обобщения(т.е. сведения конкретного к абстрактному) выступает как подчиненный, как«исчезающий» момент в общем движении. «Исчезающий момент» на языке диалектикизначит момент, имеющий значение не сам по себе, в оторванности от других моментов,а только в связи с ними, в живом взаимодействии с ними, в переходе.

В этом и все дело. Именно потому, что Маркс – диалектик, он и неограничивается простой констатацией факта, того факта, что в процессе теоретическогомышления имеет место как движение от конкретного к абстрактному, так и движениеот абстрактного к конкретному, а [116] выделяет прежде всего ту форму движениямысли, которая в данном случае оказывается ведущей, доминирующей, определяющейвес и значение другой, противоположной. Форма «восхождения от абстрактного кконкретному» в процессе социально-теоретического исследования как раз такова.Она и является поэтому специфической формой теоретического мышления.

И это, конечно же, вовсе не значит, что в процессе мышления вовсенет другой, противоположной формы… Это значит всего-навсего, что сведениеконкретной полноты фактов к абстрактному выражению в сознании еще не есть ниспецифическая, ни, тем более, определяющая форма теоретического отражения мира.

Человек ест для того, чтобы жить, а не живет для того, чтобы есть.Но только сумасшедший сделает отсюда вывод, что человек должен вовсе обходитьсябез пищи: столь же неумно обвинять этот афоризм в «принижении» роли еды.

Аналогично и здесь. Поглощение чувственно-конкретной полноты фактовв лоно абстракции может принять за главную и определяющую форму умственной деятельноститеоретика только крайне несведущий в науке человек. В науке это только средство,необходимое для выполнения более серьезной задачи, той задачи, которая специфичнадля теоретического освоения мира и составляет подлинную цель деятельности теоретика.Воспроизведение конкретного в мышлении и есть та цель, которая определяет удельныйвес и значение каждого отдельного акта обобщения.

Конечно, и конкретное в мышлении не есть самоцель, конечная цель.Теория в целом тоже лишь «исчезающий момент» в процессе реального практически-предметногообмена веществ между человеком и природой. От теории совершается переход к практике,– и этот переход тоже можно квалифицировать как переход «от абстрактного к конкретному».Практика уже не имеет вне себя более высокой цели, она сама полагает свои целии выступает как самоцель. И именно поэтому в ходе разработки теории каждый отдельныйшаг, каждое отдельное обобщение, также постоянно соразмеряется с показаниямипрактики, проверяется ими, соотносится с ней как с высшей целью теоретическойдеятельности. [117]

Поэтому Ленин, говоря о методе «Капитала», и отмечает одну из егохарактернейших черт: «Проверка фактами respective практикой есть здесь в каждом шаге анализа» 1.

Постоянное соотнесение «каждого шага» анализа с направлением путинаучного исследования в целом, и в конце концов с практикой, связано с самымсуществом марксовского понимания специфики теоретического освоения мира. Каждыйотдельный шаг анализа, каждый отдельный акт сведения конкретного к абстрактномудолжен с самого начала иметь в виду то «целое», которое витает в представлении,в живом созерцании, и отражение которого есть высшая цель теоретической работы(разумеется, только до тех нор, пока речь идет о теоретической работе, до техпор, пока человек относится к миру лишь теоретически).

В этом и заключается глубоко диалектический смысл изложения Марксао том, что именно «восхождение от абстрактного к конкретному» есть специфическиприсущая теоретическому процессу черта, есть единственно возможный, а потомуи единственно правильный в научном отношении способ разлития научных определений,способ переработки данных живого созерцания и представления в понятия.

Это и значит, что все действительно научные, а не вздорные, непустые абстрактные определения возникают в человеческой голове вовсе не в результатебездумного, совершаемого на авось сведения конкретного к абстрактному, атолько в результате систематического продвижения познания в русле общего закономерногопроцесса развития науки, в ходе конкретизации, имеющегося знания, через его критическоепреобразование.

И дело нельзя представлять так, что каждая наука должна, якобы,сначала пройти стадию односторонне-аналитического отношения к миру, стадию чистоиндуктивного сведения конкретного к абстрактному, а уж затем, лишь послетого, как эта работа будет полностью закончена, может приступать к «связыванию»полученных абстракций в систему, к «восхождению от абстрактного к конкретному». [118]

Когда Маркс ссылается на историю буржуазной политической экономии,на тот факт, что она при своем возникновении действительно шла по односторонне-аналитическомупути и лишь позднее встала на путь, «правильный в научном отношении», он, конечно,не хочет сказать этим, что и каждая современная наука должна следовать этомупримеру, то есть сначала пройти чисто аналитическую стадию, а уж только затембраться за восхождение от абстрактного к конкретному.

Односторонне-аналитический метод, действительно характерный дляпервых шагов буржуазной политической экономии, вовсе не есть добродетель, которуюможно было бы рекомендовать в качестве образца для подражания. В этом выразиласьскорее исторически-неизбежная ограниченность буржуазной политической экономии,обусловленная, в частности, и отсутствием разработанного диалектического методамышления. Диалектическая логика отнюдь не рекомендует современной науке, чтобыта сначала производила чистый анализ, чистое сведение конкретного к абстрактному,а уже потом столь же чистый синтез, чистое восхождение от абстрактного к конкретному.На подобном пути конкретное знание не получится, а если и получится, то лишьв результате таких же блужданий, какие имели место в развитии буржуазной политическойэкономии до Маркса.

Пример, приведенный Марксом это скорее довод в пользу того положения,что наука ныне с самого начала должна вставать на путь, правильный в научномотношении, не повторяя блужданий семнадцатого лека, должна с самого начала использоватьне односторонне-аналитический метод, а диалектический метод восхождения от абстрактногок конкретному, в котором анализ и синтез, связаны органически. Это довод в пользутого, что наука должна с самого начала вырабатывать свои абстрактные определенияс таким расчетом чтобы каждое из них оказывалось одновременно шагом на пути поступательногопродвижения к конкретной истине, к познанию действительности как единого связногоцелого, находящегося в развитии. Если буржуазная политическая экономия на первыхпорах поступала не так, то подражать ей в этом отнюдь не следует.

Наука, если это действительно наука, а не простое [119] собраниефактов и сведений, должна с самого начала отражать свой предмет и развивать своиопределения тем способом, который Маркс характеризовал как единственно возможныйи правильный для науки, а не оставлять его «на закуску» для литературного изложенияуже найденных результатов, как то советовали делать ревизионисты-неокантианцытипа Кунова, Реннера и им подобных. Об этих попытках извратить существо мыслиМаркса о методе восхождения от абстрактного к конкретному, изображавших этотметод лишь как литературную манеру изложения готовых, якобы чисто индуктивнополученных результатов, мы будем подробно говорить ниже.

Конечно, – способ восхождения от абстрактного к конкретному отчетливеевсего выступает в таких работах Маркса, в которых дается систематическое «изложение»теории: в «К критике политической экономии», в «Очерках критики политическойэкономии» («Grundrisse der Kritik der politischen Ökonomie») и в «Капитале».Однако это вовсе не свидетельствует о том, что «изложение» здесь принципиальноиное по методу, нежели «исследование», и что способ, с помощью которого Маркспроизводил свои исследования, прямо противоположен тому способу, которым он излагает«результаты исследования».

Если бы это было так, то анализ «логики «Капитала» ровно ничегоне мог бы дать для понимания метода исследования, способа переработки данныхсозерцания и представления, примененного Марксом. «Капитал» в таком случае былбы поучителен только в смысле литературной манеры изложения готовых результатов,и ни в коем случае не в смысле метода их получения. В таком случае «способ исследования»Маркса следовало бы реконструировать не на основе анализа «Капитала», а на основерассмотрения черновиков, выписок, набросков и соображений, возникавших в головеМаркса в ходе непосредственного, первоначального ознакомления с экономическимифактами. В таком случае пришлось бы согласиться с пошлым утверждением автораодной из бесчисленных антимарксистских брошюрок, с теологом И. Фетчером,который вещает: «Метод, которому Маркс следует в «Капитале», является в сущноститом же самым, что и метод любого “буржуазного” ученого. Диалектика служила [120]Марксу, как он сам заявлял в послесловии ко второму изданию «Капитала», только«способом изложения». Этот способ, по-видимому, обладает известными преимуществами,но мы его рассматривать здесь не станем» 2,– так как это не имеет отношения к проблеме метода познания…

Фетчер жульнически передергивает здесь известное указание Марксана тот факт, что изложение теории в ее развитом виде не может не отличаться отхода всех тех поисков, которые к ней подвели; однако, «формальное отличие» тогоот другого, о котором говорит Маркс, вовсе не касается существа метода мышления,способа переработки данных созерцания и представления в понятия. Этот способанализа оставался одним и тем же – и именно диалектическим: и в ходе предварительнойобработки данных, и в ходе их окончательной обработки, хотя, конечно, и совершенствовалсядо мере продвижения вперед – к созданию «Капитала».

Главное преимущество «способа изложения», имеющее отнюдь не литературно-стилистическийхарактер, состоит как раз в том, что автор «Капитала» не излагает в догматически-дидактическойманере готовые, неизвестно как полученные результаты, а проделывает на глазах,читателя весь процесс получения этих результатов, весь приводящий к ним процессисследования. «Читатель, который вообще захочет следовать за мной, должен решитьсявосходить от частного к общему» 3,– предупреждал Маркс уже в предисловии к работе «К критике политической экономии».Метод «изложения» и ведет читателя от понимания отдельных частностей, от абстрактногок все более и более конкретному, развитому, общему, охватывающему взгляду наэкономическую действительность, к общему как результату сочетания частностей.

Разумеется, процесс исследования воспроизводится при этом не вовсех подробностях и отклонениях, которые имели место на протяжении более чемдвадцатипятилетних исследований, а только в тех главных и решающих пунктах, которые,как показало само же исследование, [121] действительно продвигали мысль вперед,по пути к конкретному пониманию. При окончательной обработке фактов для печатиМаркс уже не повторял тех многочисленных отступлений от главной темы исследования,которые неизбежны в работе любого ученого. В ходе реального исследования часторассматриваются факты, не имеющие прямого отношения к делу: ведь только их анализи может показать, относятся они к делу или нет. Кроме того теоретику сплошь ирядом приходится вновь возвращаться к рассмотрению тех фактов, которые, казалось,уже однажды были исследованы исчерпывающим образом. Все это приводит к тому,что исследование здесь имеет не систематически-поступательный характер, а оченьсложно запутанную форму возвратно-поступательного движения, то и дело уклоняющегосяв стороны.

Подобного рода моменты в окончательном изложении, естественно,не воспроизводятся. Зато благодаря этому процесс исследования выступает в своемподлинном, очищенном от случайностей и отклонений виде. Здесь он как бы «выпрямляется»,приобретает характер систематически-поступательного движения, согласующегосяс природой и движением самих фактов. Здесь мысль уже не переходит от анализаодного факта к анализу следующего, прежде чем действительно не исчерпала этотфакт; в силу этого тут уже не приходится многократно возвращаться к одному итому же, чтобы доделывать недоделанное.

Таким образом, «способ изложения» материала в «Капитале» есть нечто иное, как «исправленный» способ его исследования , причем исправленныйне произвольно, а в строгом соответствии с теми требованиями и законами, которыедиктует сам же процесс исследования. Иными словами, способ изложения в данномслучае есть очищенный от всех побочных, затемняющих моментов способ исследования,или способ исследования, строго соответствующий объективным законам исследования.Это и есть способ исследования, представленный в чистом виде, в систематическипроведенной форме, не заслоненный случайностями и отклонениями.

Те же «формальные отличия», о которых говорит Маркс в послесловиико второму изданию «Капитала», касаются совсем иных обстоятельств, в частности,того факта, что лично Маркс знакомился с разными кругами [122] товарно-капиталистическогоада не в той последовательности, которая соответствует закону их собственногоразвития и изображена в «Капитале».

Способ восхождения от абстрактного к конкретному не соответствуеттому порядку, в котором те или иные стороны исследуемого предмета по тем илииным причинам попадали в поле зрения как отдельного теоретика, так и науки вцелом. Он ориентируется исключительно на ту последовательность, которая соответствуетобъективному взаимоотношению различных моментов в составе исследуемой конкретности(«тотальности»). А эта подлинная последовательность, само собой понятно, осознаетсяне сразу. Поэтому оправдание метода восхождения от абстрактного к конкретномуи нельзя искать к фактах, касающихся научной биографии того или иного теоретикаи даже исторического процесса развития науки в целом. Наука в целом тоже добираетсядо своего подлинного исходного пункта лишь в результате долгих и трудных поисков.

Лично Маркс, например, пришел к анализу и к пониманию экономическихотношений от исследования правовых и политических взаимоотношений между людьми.Сфера права и политики и оказалась для него «исходным пунктом» исследования структурыобщественного организма. В «изложении» же теории исторического материализма Маркстребует исходить из понимания экономических, материальных отношений, и уже отних двигаться к пониманию права и политики.

Теоретики, подобные И. Фетчеру, могли бы на этом основаниизаявить, что тезис Маркса, согласно которому исходным пунктом понимания всехобщественных явлений должна быть экономика, а не право или политика, относитсялишь к особенностям «литературной манеры изложения» теории Маркса, а в «исследовании»Маркс и марксисты делали тоже самое, что и любой буржуазный ученый…

Дело, однако, заключается в том, что сфера права и политики, хотяона и была рассмотрена Марксом раньше, чем он вообще взялся за экономическиеисследования, все же была понята научно (материалистически) и правильно лишьпосле того, как он проанализировал, хотя бы в самых общих чертах, экономику. [123]

То же самое справедливо и по отношению к политэкономическим взглядамМаркса. С законами движения денег, прибыли и ренты Маркс познакомился гораздораньше, чем ему удалось понять подлинную, двойственную природу товара и труда,производящего этот товар. Однако до тех пор, пока он не понял действительнуюприроду стоимости, его понимание и денег и ренты оставалось неправильным. Ещев «Нищете философии» он разделяет иллюзии рикардианской теории денег и ренты.И только ясное понимание природы стоимости, достигнутое в пятидесятых годах,выставило в подлинном свете и деньги и ренту. До этого деньги принципиально невозможнобыло понять.

В начале пятидесятых родов. Маркс затратил много времени на то,чтобы понять запутанные коллизии денежного обращения в эпоху кризиса и «процветания».И именно эти попытки привели его к выводу, что понять законы денежного обращениянельзя, предварительно не разработав во всех деталях понятия стоимости. И толькоразработав понятие стоимости, он убедился, что разделял до этого ряд иллюзийРикардо.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному, как способ исследованияфактов, поэтому и нельзя оправдывать ссылкой на тот порядок, в котором историческипротекал процесс изучения материала. Он выражает ту последовательность, в которойоткристаллизовывается в сознании теоретика объективно-правильное, соответствующеепредмету понимание, а не ту последовательность, в которой те или иные стороныдействительности по тем или иным причинам привлекают к себе внимание теоретикови попадают в поле зрения науки.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному выражает тот внутреннийзакон развития научного понимания, который в ходе исторического развития прокладываетсебе дорогу через массу случайностей, отклонений, зачастую окольными путями,неведомыми для самих теоретиков. Поэтому-то на поверхности научного развития(т.е. в сознании самих теоретиков) его не так-то легко обнаружить. В сознаниитеоретиков этот закон долгое время может и не выступать вовсе, а может проявляться,в такой форме, что его и не узнаешь. Отдельный представитель науки, как указывалМаркс, очень часто [124] обладает совершенно ложным представлением о том, чтои как он на самом деле делает. В силу этого о мыслителе и нельзя судить по тому,что он сам о себе думает. Гораздо важнее (и труднее) выявить объективное, предметноезначение его взглядов и их роль в процессе развития науки в целом.

Поэтому подлинный смысл фактов научной биографии, подлинная последовательность развития научных определений и не может быть обнаружена напути чисто биографического исследования. Зачастую действительный прогресс научногознания (т.е. систематическое продвижение мысли к конкретной истине) существеннорасходится с простой хронологической последовательностью. На тот факт, что прианализе логики развития знания «хронология насчет лиц» необязательна, что онане всегда соответствует действительному порядку углубления мысли в предмет, указывали В.И. Ленин в фрагменте «К вопросу о диалектике».

Учитывая все это, и можно сделать вывод, что все характерные чертыметода исследования Маркса выступают с наибольшей отчетливостью и чистотой именнов «Капитале», а вовсе не в черновых набросках, не в выписках и соображениях,непосредственно возникавших в его голове в ходе ознакомления с экономическимифактами. Здесь как раз и обнажается подлинная последовательность развития научныхопределений, которая в ходе предварительного изучения материала проступала лишьпостепенно и не всегда ясно осознавалась даже самим Марксом. Для Маркса чрезвычайнохарактерной чертой всегда была трезвая самокритичность: он не раз решительноисправлял «задним числом» ошибки и упущения, сделанные на предварительной стадииизучения. Различить зерна объективной истины от той формы, в которой они первоначальновыступили в сознании, можно с объективной строгостью вообще лишь задним числом– намеки на высшее могут быть правильно поняты лишь тогда, когда это высшее ужеизвестно.

Таким образом, если пытаться реконструировать способ исследованияМаркса не по «Капиталу», а по массе черновых набросков и соображений, оставшихсяв его архивах, то это только осложнило бы работу. Все равно, чтобы понять ихправильно, пришлось бы предварительно [125] проанализировать «Капитал». Иначе«намеки на высшее» в них просто не рассмотришь. К тому же совершенно непонятно,почему при таком исследовании следовало бы предпочесть раннюю, предварительнуюформу выражения мысли – позднейшей, более отточенной и зрелой форме ее выражения.Это привело бы только к тому, что эта ранняя форма выражения была бы принятаза идеальную, а позднейшая – за ее искаженный вариант. Формулировки и метод ихразвития в «Капитале» действительно пришлось бы отнести на счет «литературнойманеры изложения», за счет ее усовершенствования, а не на счет углубления мысли,понимания, и метода исследования.

(Этот неуклюжий прием, кстати, весьма усердно используется современнымиревизионистами, заявляющими, что «истинный марксизм» следует искать в рукописяхмолодого Маркса, а не в его зрелых трудах. «Капитал» в итоге изображается как«испорченная форма выражения» концепции так называемого «реального гуманизма»,развитой-де Марксом и Энгельсом в 1843‑1841 гг.)

Именно поэтому В.И. Ленин и указывал, что при разработке «БольшойЛогики» марксизма следует иметь в виду прежде всего «Капитал», и что «метод изложения»,примененный Марксом в «Капитале», должен послужить образцом диалектического осмыслениядействительности и образцом изучения и разработки диалектики вообще. На основеэтих предварительных соображений можно перейти к более детальному, рассмотрениюспособа восхождения от абстрактного к конкретному, как правильного в научномотношении способа образования научных определений, как способа теоретическойпереработки данных живого созерцания и представления.

Напомним только в этой связи еще раз, что под данными созерцанияи представления здесь имеется в виду отнюдь не только то, что индивид лично созерцаети представляет себе в виде чувственно-наглядного образа. Такое толкование, характерноедля домарксистской философии, для антропологического представления о субъектепознания, совершенно ложно, крайне узко. Под данными созерцания и представленияМаркс имел в виду всегда всю массу общественно-накопленного – эмпирического опыта,всю колоссальную массу эмпирических данных, [126] известных теоретику из книг,из сводок, из статистических таблиц, газет и свидетельств. Но в кладовой общественнойпамяти все эти эмпирические данные хранятся, как само собой понятно, в уже сокращенном,в сведенном к абстрактному выражению виде. Они уже выражены в речи, в терминологии,в цифрах, в таблицах и тому подобных «абстрактных» формах. Специфическая задачатеоретика, который из всей этой информации о действительности исходит, заключается,конечно, не в том, чтобы придать этому «абстрактному» выражению еще более абстрактнуюформу. Напротив, его работа всегда начинается с критического анализа и переосмысливанияабстракций эмпирической ступени познания, с критического преодоления этих абстракций,и движется вперед через критику односторонности и субъективности этих абстракций,через разоблачение заключенных в них иллюзий, с точки зрения действительностив целом, в ее конкретности. В этом смысле (но и только в этом) переход от эмпирическойстадии познания к рациональной также выглядит как переход «от абстрактного кконкретному».

Конечно, с известной точки зрения, восхождение от познания простойтоварной формы к пониманию таких развитых форм буржуазного «богатства», как процент,выглядит и как движение от «конкретного» к абстрактным формам его обнаруженияна поверхности явлений. Процент, например, выражает на своем безлично-количественномязыке сложнейшие глубинные процессы капиталистического производства. В процентеприбавочная стоимость обретает крайне «абстрактную» форму своего обнаружения,проявления. И эта абстрактно-количественная форма объясняется только из ее конкретногосодержания. Но это также говорит о том, что любой абстрактный момент действительностинаходит свое подлинное объяснение только в конкретной системе породивших егоусловий, и только через нее может быть правильно понят. Тем самым и процент оказываетсяпонятым конкретно (научно) лишь в итоге, лишь в результате, в то времякак на поверхности явлений он выступает как весьма «абстрактная» форма.

Все это также следует учитывать.

В связи с тем, что Маркс сформулировал свои идеи относительно методавосхождения от абстрактного к [127] конкретному в ходе прямой полемики с егогегелевской интерпретацией, целесообразно кратко критически осветить эту последнюю.По контрасту с ней особенно рельефно и наглядно выступит материалистический характерметода Маркса. [128]

1 Ленин В.И. Философские тетради. Госполитиздат, 1947, с. 216.

2 Christen oder Bolschewisten. Stuttgart, 1957, S. 89.

3 Маркс К. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1953, с. 5.