Противоречие как принцип развития теории

Проанализируем далее принципиальное отличие процесса выведения(дедукции) категорий в «Капитале» от формально-логической дедукции, т.е. конкретноесущество способа восхождения от абстрактного к конкретному.

Мы установили, что понятие стоимости у Рикардо, т.е. всеобщая категориясистемы науки, есть абстракция, которая не только неполна, но и формальна, всилу чего и неверна. Понимая стоимость как понятие, выражающее то абстрактно-общее,чем обладает каждая из развитых категорий, каждое из конкретных явлений, им обнимаемых,Рикардо и не исследует стоимость специально, в строжайшем отвлечении от всехостальных категорий.

Таким образом уже здесь – в теоретических определениях исходнойвсеобщей категории и в способах ее определения – содержится, как в зародыше,вся разница между дедукцией категорий у метафизика Рикардо и способом восхожденияот абстрактного к конкретному у диалектика Маркса.

Маркс вполне сознательно образует теоретические определения стоимостидетальнейшим конкретным анализом простого товарного обмена, оставляя в стороне,как не имеющее отношения к делу, все остальное богатство развитых на его основеявлений и выражающих эти явления категорий. Это и есть, с одной стороны, действительнополная, а с другой стороны, действительно содержательная, а не формальная («родовая»)абстракция. И только при таком понимании, предполагающем конкретно-историческийподход к вещам, становится возможным специальный анализ формы стоимости, специальноеисследование конкретного содержания всеобщей категории – анализ стоимости некак понятия, а как конкретной чувственно-данной реальности , [244] какпростейшей экономической конкретности .

Стоимость анализируется не как умственное отвлечение общего, акак вполне специфическая экономическая реальность фактически находящаясяперед глазами и поэтому могущая быть специально исследованной, как реальность,обладающая своим собственным конкретно-историческим содержанием, теоретическоераскрытие которого и совпадает с выработкой определений понятия стоимости.

Маркс показывает, что реальным содержанием формы стоимости являетсяне просто абстрактно-количественное тождество порций труда, как думал Рикардо,а диалектически-противоречивое тождество противоположностей относительнойи эквивалентной форм выражения стоимости каждого из вступающих в отношение обменатоваров. Именно в раскрытии внутреннего противоречия простой товарнойформы и заключается тот пункт, по которому диалектика Маркса противостоит метафизическомуспособу мышления Рикардо.

Содержание всеобщей категории, конкретного понятия стоимости уМаркса вырабатывается, иными словами, не на основе принципа абстрактного тождества,а на основе диалектического принципа тождества взаимопредполагающих полюсов,взаимоисключающих определений.

Это значит, что содержание категории стоимости раскрывается черезвыявление внутренних противоречий простой формы стоимости, осуществляющейся ввиде обмена товара на товар. Товар предстает в изображении Маркса как живое противоречиереальности, обозначаемой этим термином, как живой неразрешенный антагонизм внутриэтой реальности. Товар содержит противоречие внутри себя, в себе самом, в своихимманентных экономических определениях.

Заметим, что внутренней раздвоенностью на взаимоисключающие и одновременновзаимопредполагающие моменты обладает, как показывает Маркс, каждый издвух сталкивающихся в акте обмена товаров.

Каждый из них заключает в себе экономическую форму стоимости, каксвою имманентную экономическую определенность. В обмене – в акте замещения одноготовара другим – эта внутренняя экономическая [245] определенность каждого изтоваров только проявляется , только выражается и ни в коем случаене создается . Это – центральный пункт, от понимания которого зависит нетолько проблема стоимости, но и логическая проблема конкретного понятия как единствавзаимоисключающих и одновременно взаимопредполагающих определений.

В явлении реального обмена дана следующая картина: один товар замещаетсяв руках товаровладельца другим, и замещение это – взаимное. Замещение может совершитьсятолько в том случае, если оба взаимозамещающих товара приравниваются друг другукак стоимости. Вопрос поэтому встает так: что такое стоимость?

Что это за экономическая реальность, природу которой выявляет обмен?Как ее выразить в понятии? Фактически совершающийся обмен показывает, что каждыйиз товаров представляет собой по отношению к своему владельцу лишь меновую стоимость,а никак не потребительную. В руках другого владельца каждый из участников обмена,напротив, видит только потребительную стоимость, т.е. вещь, могущую удовлетворитьего потребность. Поэтому он и стремится ею овладеть. И это отношение абсолютноодинаково с обеих сторон.

С точки зрения одного товаровладельца каждый из товаров выступаетв различной, и именно в прямо противоположной форме: принадлежащий ему товар(холст) есть только меновая стоимость и ни в коем случае не потребительная– иначе он не стал бы ее отчуждать, менять. Другой же товар (сюртук) для него,по отношению к нему есть, напротив, только потребительная стоимость, толькоэквивалент его собственного товара.

Во взаимозамещении меновой и потребительной стоимостей, относительнойи эквивалентной форм, и заключается смысл реального обмена.

Это взаимозамещение, взаимопревращение полярных, исключающих другдруга, противоположных экономических форм продукта труда есть самое что ни наесть фактическое превращение, происходящее вне головы теоретика и совершеннонезависимо от нее.

В этом взаимопревращении противоположностей и реализуется и осуществляетсястоимость . Обмен предстает как та единственно возможная форма, в которой [246]проявляется, выражается в явлении, стоимостная природа каждого из товаров .

Фактически ясно, что проявиться , обнаружиться этатаинственная природа может только через взаимопревращение противоположностейменовой и потребительной стоимостей, через взаимозамещение относительной и эквивалентнойформ. Иными словами, только тем путем, что один товар (холст) выступает как меноваястоимость, а другой (сюртук) – как потребительная, один принимает на себя относительнуюформу выражения стоимости, а другой – противоположную, эквивалентную. Обе этиформы совместиться в одном товаре не могут, иначе исчезает всякая необходимостьв обмене. Отчуждают путем обмена только то, что не представляет собой непосредственнопотребительной стоимости, а является только меновой.

Это фактическое положение дел Маркс и фиксирует теоретически: «Следовательно,один и тот же товар в одном и том же выражении стоимости не может принимать одновременнообе формы. Более того: последние полярно исключают друг друга» 1.

Метафизик, несомненно, обрадуется, прочитав это положение. Двавзаимоисключающих определения не могут совместиться реально в одном товаре! Товарможет находиться только в одной из взаимоисключающих экономических форм, но нив коем случае не в обеих одновременно!

Значит, диалектик Маркс отрицает возможность совмещения полярныхопределений в понятии ? На первый взгляд действительно может показаться так.

Но ближайший же анализ движения мысли Маркса показывает, что делообстоит не так просто. Дело в том, что приведенный отрывок венчает собой анализэмпирической формы обнаружения стоимости и лишь подводит к проблеме стоимостикак имманентного содержания каждого из товаров. Выработка понятия, выражающегоэто последнее, еще впереди. Мышление, фиксирующее пока лишь форму эмпирическогообнаружения стоимости, а не внутреннее содержание этой категории, и констатируеттот факт, что каждый из товаров может принимать [247] в этом проявлении стоимоститолько одну из ее полярных форм, а не обе одновременно.

Но та форма, которую принимает каждый из столкнувшихся товаров,и не есть стоимость , а только абстрактно одностороннее обнаружение последней. Стоимость же сама по себе , понятие о которой только предстоитвыразить, есть нечто третье, не совпадающее ни с одной из своих полярных форм,взятых порознь, ни с их механическим сочетанием.

Ближайшее рассмотрение обмена показывает, что зафиксированная выше«невозможность» совпадения в одном товаре двух полярных, взаимоисключающих экономическиххарактеристик есть не что иное, как необходимая форма обнаружения стоимостина поверхности явлений.

«Скрытая в товаре внутренняя противоположность потребительной стоимостии стоимости выражается, таким образом, через внешнюю противоположность, т.е.через отношение двух товаров, в котором один товар – тот, стоимость которого выражается, – непосредственно играет роль лишь потребительной стоимости, а другойтовар – тот, в котором стоимость выражается, – непосредственно играетроль лишь меновой стоимости. Следовательно, простая форма стоимости товара естьпростая форма проявления заключающейся в нем противоположности потребительнойстоимости и стоимости» 2.

Поскольку же речь заходит уже не о внешней форме обнаружения стоимости,а о ней самой как об объективной экономической реальности, скрывающейся в каждомиз сталкивающихся в обмене товаров и составляющей скрытую, внутреннюю природукаждого из них, постольку дело выглядит иначе.

Принцип, запрещающий непосредственное совпадение взаимоисключающихформ существования в одной и той же вещи в одно и то же время (а следовательно,и в теоретическом выражении этой вещи), оказывается соблюденным там, где речьидет о внешней эмпирической форме проявления исследуемой реальности, – в данномслучае стоимости, – но прямо отрицается там, где речь идет о [248] внутреннемсодержании этой реальности, о теоретических определениях стоимости как таковой.

Внутренняя природа стоимости теоретически выражается лишь в понятии стоимости. И отличительной чертой марксовского понятия стоимости выступаеткак раз то, что оно раскрывается через тождество взаимоисключающих теоретическихопределений.

В понятии стоимости выражается не внешнее отношение одного товарак другому товару (здесь внутреннее противоречие непосредственно не выступает,а расщеплено на противоречия «в разных отношениях»: «в одном отношении» – к своемувладельцу – товар выступает только как меновая стоимость, а в «другом отношении»– к владельцу другого товара – только как потребительная, хотя объективно здесьне два отношения, а одно), но внутреннее отношение товарной формы. Иными словами,товар здесь рассматривается уже не в отношении к другому товару , ав отношении «к самому себе» , рефлектированном через отношение к другомутовару .

В этом пункте заключена тайна марксовской диалектики, и без четкогопонимания этого пункта, этого решающего ядра логики «Капитала», невозможно ничегопонять ни в «Капитале», ни в его логике.

В отношении к другому товару лишь проявляется, лишь выражается(«рефлектируется») внутренняя сущность каждого из товаров – стоимость. И этастоимость – объективная экономическая реальность – в обмене не создается, нерождается, а только проявляется, односторонне отражаясь в другом товаре, какв зеркале, которое способно отразить лишь ту сторону, которая обращена к нему.Так и настоящее зеркало отражает только лицо человека, хотя у него есть и затылок.

Будучи «рефлектированной вовне», стоимость и выступает в виде внешних,не совмещающихся в одном товаре противоположностей – меновой и потребительнойстоимостей, относительной и эквивалентной форм выражения.

Но при этом каждый из товаров, поскольку он представляет собойстоимость, есть непосредственное единство взаимоисключающих и одновременновзаимопредполагающих экономических форм. В явлении же (в акте обмена) и в еготеоретическом выражении эта [249] конкретная двойственная экономическая природавсегда и везде выступает как бы распавшейся на два своих абстрактных, противостоящихдруг другу момента, каждый из которых взаимно исключает другой и одновременнопредполагает его в качестве необходимого условия своего существования, условия,находящегося не в нем самом, а вне его.

В понятии стоимости эти абстрактно противостоящие в явлениипротивоположности вновь объединяются, но объединяются не механически, а именнотак, как они объединены в самой экономической реальности товара – в виде живыхвзаимоисключающих и одновременно взаимопредполагающих экономических форм существованиякаждого товара , его имманентного содержания – стоимости.

Иными словами, в понятии стоимости фиксируется «внутреннее беспокойство»товарной формы, внутренний стимул ее движения, ее саморазвития – внутренне присущеетовару до всякого обмена, вне всякого отношения к другому товару экономическоесодержание.

Исходя из выявленного понятия стоимости как живого, диалектическипротиворечивого совпадения противоположностей внутри каждого отдельного товара,Маркс уверенно и отчетливо вскрывает далее эволюцию простой товарной формы вденежную, процесс порождения денег движением простого товарного рынка.

В чем тут дело, в чем видит Маркс необходимость перехода от простого,прямого, безденежного обмена товара на товар к обмену, опосредованному деньгами?

Необходимость этого перехода выводится прямо и непосредственноиз невозможности разрешить противоречие простой формы стоимости, оставаясь впределах этой простой формы.

Дело в том, что каждый из товаров, вступающих между собой в меновоеотношение, представляет живую антиномию. Товар А может находиться тольков одной форме стоимости и не может одновременно находиться в обеих. Но если обменсовершается в действительности, то это значит, что каждый из двух товаров взаимнополагает в другом ту самую форму, в которой тот находиться не может потому, чтоон уже находится в противоположной. Ведь другой товаровладелец вынес свой товарна рынок вовсе не для того, чтобы кто-то мог измерять в нем стоимость своеготовара. Он сам должен и хочет измерять в другом товаре стоимость своего, т.е.полагать противостоящий ему товар как эквивалент. Но тот не может быть эквивалентомпотому, что уже находится в относительной форме.

И такое отношение абсолютно одинаково с обеих сторон. Владелецхолста рассматривает товар – сюртук – только как эквивалент, а свой товар – кактолько относительную форму. Но владелец сюртука мыслит как раз наоборот: длянего холст – эквивалент, а сюртук – только меновая стоимость, только относительнаяформа. И если обмен все-таки совершается, то это значит (если выразить факт обменатеоретически), что оба товара взаимно измеряют свою стоимость и стольже взаимно служат материалом, в котором стоимость измеряется. Иными словами,и сюртук и холст взаимно полагают друг друга в ту самую форму выражения стоимости,в которой они не могут находиться именно потому, что уже находятся в другой.

Холст измеряет свою стоимость в сюртуке (т.е. делает его эквивалентом),а сюртук измеряет свою стоимость в холсте (т.е. делает его эквивалентом). Новедь и холст и сюртук уже находятся в относительной форме стоимости, оба измеряютсвою стоимость в другом и, следовательно, не могут принять на себя формуэквивалента. Но если обмен реально произошел, то это значит, что оба товара взаимноизмерили свою стоимость друг в друге, взаимно признали друг друга эквивалентнымистоимостями, несмотря на то, что оба уже находились до этого в относительнойформе, которая исключает возможность находиться в противоположной, в эквивалентной.Таким образом, реальный обмен и есть реальное, фактически совершающееся совпадениедвух полярно исключающих форм выражения стоимости в каждом из товаров.

Но этого же не может быть, скажет метафизик, как же так – выходитМаркс противоречит сам себе? То говорит, что товар не может находиться в обеихполярных формах стоимости, то говорит, что в реальном обмене он вынужден находитьсясразу в обеих?

Это не только может быть, но и реально происходит, отвечает Маркс.Это и есть теоретическое выражение того [251] факта, что прямой товарный обменне может служить такой формой общественного обмена веществ, в которой он могбы совершаться гладко, без трений, без препятствий, без конфликтов и противоречий.Это есть не что иное, как теоретическое выражение реальной невозможности, в которуюупирается само движение товарного рынка, – невозможности обеспечить точное установлениепропорций которых затрачивается общественно-необходимый труд в разных отрасляхобщественно-разделенного труда, связанных между собой только товарным рынком,т.е. точное выражение стоимости.

Прямой обмен товара на товар оказывается неспособным выразить общественно-необходимуюмеру затраты труда в различных сферах общественного производства (стоимость).Поэтому антиномия стоимости в пределах простой товарной формы так и остаетсянеразрешенной и неразрешимой. Здесь товар и должен – и не может находиться в обеих взаимоисключающих экономических формах. Иначе обмен постоимости невозможен. Но он никак не может одновременно находиться в обеихформах. Антиномия безвыходная, неразрешимая в пределах простой формы стоимости.

И весь диалектический гений Маркса проявился как раз в том, чтоон ее понял и выразил как таковую.

Но – поскольку обмен по стоимости должен все-таки как-то совершаться– постольку антиномия стоимости должна так или иначе находить свое реальное относительноеразрешение.

И это разрешение находит само движение простого товарного рынка,порождая деньги, денежную форму выражения стоимости. Деньги в анализа Марксаи предстают как та естественная форма, в которой само движение рынка находитсредство разрешения противоречия простой формы стоимости, прямого обмена одноготовара на другой товар.

В этом пункте очень прозрачно выступает принципиальное отличиедиалектико-материалистического способа разрешать противоречия от всех тех способов,которые известны метафизическому мышлению.

Как поступает метафизик в том случае, если в теоретическом выраженииопределенной реальности появилось противоречие в определении? Он всегда постарается [252]разрешить его на пути «уточнения понятий», более строгого ограничения терминови т.д., всегда постарается истолковать его не как внутреннее противоречие, акак внешнее, как противоречие в разных отношениях, с которым метафизика прекрасномирится. Иными словами, – на пути изменения выражения той же самой реальности,в которой обнаружилось противоречие.

Совершенно по-иному поступает в подобном случае Маркс. Он исходитиз того, что в пределах простой формы стоимости установленная антиномия в определенияхне разрешена и не может быть разрешена объективно . Поэтому нечего искатьее разрешения в рассматривании все той же простой формы стоимости. В пределахпрямого обмена товара на товар эта антиномия неразрешима ни объективно (т.е.движением самого товарного рынка), ни субъективно (т.е. в теории). Поэтому нужноискать ее разрешения не на пути дальнейшего рефлектирования по поводу все тойже простой формы стоимости, а на пути прослеживания той объективной стихийнойнеобходимости, с которой сам товарный рынок находит, создает, вырабатывает реальноесредство ее относительного разрешения. Таким образом, диалектико-материалистическийспособ разрешения противоречия в теоретических определениях заключается в прослеживаниитого процесса, которым само движение реальности разрешает его в новую форму выражения.Если выразить это с объективной стороны, то дело сводится к тому, чтобы посредствоманализа новых эмпирических материалов проследить процесс порождения реальности,внутри которой противоречие, выявленное ранее, находит свое относительное разрешениев новой объективной форме своего осуществления.

Так Маркс и поступает в анализе денег. Деньги предстают как тотестественно возникающий способ, с помощью которого начинает совершаться взаимопревращениепотребительной стоимости в меновую стоимость и обратно.

Если до появления денег каждый из сталкивающихся в обмене товароввынужден был одновременно, внутри одного и того же единичного отношения совершатьобе взаимоисключающих метаморфозы – из формы потребительной стоимости превращатьсяв форму меновой стоимости и в тот же самый момент, внутри того же акта [253]совершать обратное превращение, – то теперь это выглядит по-иному. Теперь этодвоякое превращение осуществляется уже не в форме непосредственного совпаденияобеих взаимоисключающих форм, а опосредованно – через превращение в деньги, вовсеобщий эквивалент.

Превращение потребительной стоимости в стоимость уже не совпадаетнепосредственно с противоположным превращением – с превращением стоимости в потребительнуюстоимость. Обмен товара на товар распадается на два различных, уже не совпадающихв одной точке пространства и времени, противоположных акта превращения. Товарпревращается в деньги, а не в другой товар. Потребительная стоимость превращаетсяв меновую – и только, а где-то в другой точке рынка, может быть в другое время,деньги превращаются в товар, стоимость превращается в потребительную стоимость,замещается ею. Совпадение двух полярно направленных превращений теперь в самойреальности обмена распадается на два разных уже не совпадающих ни по времени,ни по месту превращения – на акт продажи (превращение потребительной стоимостив стоимость) и на акт покупки (превращение стоимости в потребительную стоимость).

Деньги полностью монополизируют экономическую форму эквивалента,становятся чистым воплощением стоимости как таковой, а на долю всех других товаровостается только форма относительной стоимости. Они противостоят деньгам лишькак потребительные стоимости.

Антиномия в теоретическом выражении товарного обмена как будтооказалась разрешенной: противоречие (как непосредственное совпадение двух полярноисключающих противоположностей экономической формы) теперь предстало как бы расщепленныммежду двумя разными вещами – между товаром и деньгами.

Но на самом деле противоречие стоимости с появлением денежной формыстоимости вовсе не испарилось, вовсе не исчезло, а лишь приняло новую форму своеговыражения. Оно по-прежнему – хотя и неочевидным образом – остается внутренним противоречием, пронизывающим и деньги, и товар, а следовательно, и их теоретическиеопределения.

В самом деле: товар, противостоящий деньгам, стал, как будто, толькопотребительной стоимостью, а деньги – [254] чистым выражением меновой стоимости.Но ведь, с другой стороны, каждый товар в отношении к деньгам выступает толькокак меновая стоимость. Он ведь и продается за деньги именно потому, что он непредставляет собой потребительной стоимости для своего владельца. А деньги играютроль эквивалента именно потому, что они по-прежнему противостоят любому товарукак всеобщий образ потребительной стоимости. Весь смысл эквивалентной формы изаключается в том, что она выражает меновую стоимость другого товара как потребительная стоимость.

Первоначально выявленная антиномия простого товарного обмена сохранилась,таким образом, и в деньгах, и в товаре, она по-прежнему составляет простую сущностьи того и другого, хотя на поверхности явлений эта внутренняя противоречивостьи денежной и товарной формы оказалась погашенной.

«Мы видели, – говорит Маркс, – что процесс обмена товаров заключаетв себе противоречащие и исключающие друг друга отношения. Развитие товара неснимает этих противоречий, но создает форму для их движения. Таков и вообще тотметод, при помощи которого разрешаются действительные противоречия. Так, например,в том, что одно тело непрерывно падает на другое и непрерывно же удаляется отпоследнего, заключается противоречие. Эллипсис есть одна из форм движения, вкоторой это противоречие одновременно и осуществляется иразрешается» 3.

Маркс от внешнего противоречия потребительной и меновойстоимости переходит к выявлению внутреннего противоречия, заключенногонепосредственно в каждом из двух товаров. Для него как раз тот факт, чтопротиворечие предстает вначале как противоречие в разных отношениях (в отношениик одному товаровладельцу – меновая, а в отношении к другому – потребительнаястоимость) есть показатель абстрактности, недостаточной полноты и конкретностизнания. Конкретность же знания заключается в понимании этого внешнего противоречиякак поверхностного способа обнаружения чего-то иного. И этим «иным» оказываетсявнутреннее противоречие, совпадение взаимоисключающих теоретических определенийв конкретном понятии стоимости. [255]

Пояснить его значение можно, например, сопоставляя анализ стоимостиу Маркса и рассуждения о стоимости у английского эмпирика Бэли.

Последний, принимающий внешнюю форму обнаружения стоимости в обменеза ее единственную подлинную экономическую реальность и считающий все разговорыо стоимости как таковой абстрактно-диалектической схоластикой, заявляет: «Стоимостьне есть нечто внутренне свойственное и абсолютное». Обосновывает он это заявлениетем, что «невозможно обозначить или выразить стоимость товара иначе,как количеством другого товара». «Так же невозможно, как невозможно обозначитьили выразить ход мыслей иначе, как рядом слогов, – отвечает ему Маркс. – ОтсюдаБэли заключит, что мысль есть не что иное, как – слоги» 4.

Бэли в данном случае старался представить стоимость как отношениеодного товара к другому, как внешнюю форму вещи, положенную ее отношением к другойвещи, тогда как и Рикардо и Маркс пытались найти выражение стоимости как внутреннегосодержания каждой обмениваемой, каждой вступающей в отношение обмена вещи.В виде отношения одной вещи к другой только проявляется – и ни в коемслучае не создается – ее собственная, имманентно ей присущая стоимость.

Бэли, будучи эмпириком, старается представить внутреннее отношениевещи в себе самой как внешнее отношение вещи к другой вещи.

Рикардо и Маркс – и в этом состоит теоретический характерих подхода – стараются через отношение одной вещи к другой разглядеть внутреннее отношение вещи к самой себе, – стоимость как сущность товара, лишь проявляющуюсяв обмене через внешнее отношение этого товара к другому.

Метафизик всегда старается «свести» внутреннее противоречие вещик внешнему противоречию этой вещи другой вещи, к противоречию в разных отношениях,т.е. к такой форме выражения, в которой указанное противоречие устраняется изпонятия о вещи, Маркс же – как раз наоборот – всегда старается увидеть во внешнемпротиворечии только поверхностное обнаружение [256] внутреннего противоречия,имманентно свойственного каждой вещи, сталкивающейся с другой в отношении внешнегопротиворечия. В этом проявляется различие между подлинно теоретическим подходоми эмпирическим описыванием явлений.

Диалектика и заключается в умении разглядеть внутреннее противоречиевещи, стимул ее саморазвития там, где метафизик видит лишь внешнее противоречиекак результат более или менее случайного столкновения двух внутренне непротиворечивыхвещей.

Диалектика в данном случае обязывает истолковать внешнее противоречиедвух вещей как взаимно необходимое проявление внутреннего противоречия каждойиз них. Внешнее противоречие предстает как опосредованное через отношение к другому,как рефлектированное через другое внутреннее тождество взаимоисключающих моментов,внутренне противоречивое отношение вещи к себе самой, т.е. как противоречие водном отношении и в один и тот же момент. Маркс идет от внешнего проявления противоречияк выяснению внутренней основы этого противоречия, идет от явления к сущности этого противоречия, в то время как метафизик всегда старается поступать наобороти опровергает теоретическое выражение сущности вещи с позиций внешней видимости,которую он считает единственной реальностью.

Так поступал Бэли в приведенном нами рассуждении. Так поступаети метафизик, всегда старающийся представить истину противоречия в истолкованииего как противоречия в разных отношениях. И это всегда ведет к умерщвлению элементарнотеоретического подхода к вещам.

У Маркса стоимость рассматривается не как отношение товара к другомутовару, а как отношение товара к себе самому, и здесь-то она и предстает какживое, неразрешенное и неразрешимое внутреннее противоречие. Это противоречиене разрешается от того, что на поверхности явлений оно выступает как противоречиев двух разных отношениях, как два разных превращения – как покупка и продажа.Весь смысл анализа Маркса и состоит в том, чтобы показать, что противоречие стоимостипринципиально неразрешимо в пределах простого товарного обмена, что стоимостьнеизбежно предстает здесь как живая антиномия в себе самой, сколько ни уточняй [257]понятия, сколько ни рассматривай ее, сколько ни рефлектируй по ее поводу.

Товар как воплощение стоимости и не может одновременно находитьсяв обеих взаимоисключающих формах стоимости и реально находится одновременно вобеих формах в том случае, если обмен по стоимости все-таки совершается.

В этой теоретической антиномии выражено не что иное, как реальнаяневозможность, с которой сталкивается каждый миг движение простого товарногорынка. А невозможность есть невозможность. Она не исчезнет от того, что ее втеории изобразят как возможность, как нечто непротиворечивое.

Реальный рынок своим движением оставляет позади форму непосредственногообмена товара на товар. Маркс, рассматривая обширные эмпирические данные, выражающиеэто движение, переходит к теоретическому анализу тех более сложных форм, припомощи которых рынок осуществляет и одновременно разрешает данное противоречие.В этом и заключается необходимость перехода к деньгам.

Если на дело взглянуть с философской точки зрения, то станет ясно,что в этом выражается материализм марксовского способа разрешения противоречийв теоретическом выражении объективной реальности. При указанном способе противоречиеразрешается не путем устранения его из теории. Наоборот, этот способ исходитиз того, что противоречие в самом объекте не может быть разрешено и не разрешаетсяиначе, как в процессе развития той реальности, которая им чревата, – в другую,более высокую и развитую реальность.

Антиномия стоимости находит свое относительное разрешение в деньгах.Но деньги опять-таки не устраняют антиномии стоимости, а лишь создают форму,в которой эта антиномия по-прежнему осуществляется и выражается. Такой способтеоретического изображения реального процесса и есть единственно адекватная логическаяформа, при помощи которой может быть теоретически выражено диалектическое развитиеобъекта – его саморазвитие через противоречия .

Материалистический характер того способа, которым Маркс«разрешал» теоретические противоречия в [258] определении предмета, прекраснообъяснил Энгельс в своих комментариях:

«При этом методе мы исходим из первого и наиболее простого отношения,которое исторически, фактически находится перед нами… При этом обнаруживаютсяпротиворечия, которые требуют разрешения. Но так как мы здесь рассматриваем неабстрактный процесс мысли, который происходит только в наших головах, а действительныйпроцесс, когда-либо совершавшийся или все еще совершающийся, то и противоречияэти развиваются на практике и, вероятно, нашли свое решение. Мы проследим, какимобразом они разрешались, и найдем, что это было достигнуто установлением новогоотношения и что теперь нам надо развивать две противоположные стороны этого новогоотношения и т.д.» 5.

Именно объективная невозможность разрешить противоречие между общественнымхарактером труда и частной формой присвоения его продукта посредством прямого,безденежного обмена товара на товар и выражается теоретически в виде антиномии,в виде неразрешимого противоречия простой формы стоимости, в виде неразрешимогопротиворечия ее теоретических определений. Именно поэтому Маркс и не пыталсяизбавиться от противоречия в определении стоимости. Стоимость так и остаетсяантиномией, неразрешенным и неразрешимым противоречием, непосредственным совпадениемполярно исключающих теоретических определений. Единственный реальный способ ееразрешения – это социалистическая революция, упраздняющая частный характер присвоенияпродукта общественного труда, присвоения, совершающегося через товарный рынок.

Объективная невозможность разрешить противоречие между общественнымхарактером труда и частной формой присвоения его продуктов при необходимостиежедневно и ежечасно осуществлять общественный обмен веществ через товарный рыноквынуждает изыскивать естественные способы и средства, с помощью которых это можносделать. Именно это приводит в конце концов к рождению денег. [259]

Как в реальном движении товарного рынка деньги рождаются в качествеестественного средства разрешения противоречий прямого товарного обмена, таки теоретические определения денег в «Капитале» вырабатываются в качестве средствразрешения противоречия в определении стоимости. Здесь перед нами выступает важнейшиймомент диалектического метода восхождения от абстрактного к конкретному у Маркса,диалектико-материалистической дедукции категорий. Движущим стимулом теоретическогоразвития, движущей пружиной развертывания системы теоретических определений вещиоказывается внутреннее противоречие теории. И таковым оно является именнопотому и тогда, когда оно непосредственно отражает внутреннее противоречиепредмета, составляющее внутренний стимул его развертывания, его усложнения, развитияформ его существования. И, естественно, что теоретическому выражению этого стимулав понятии предшествует большая и кропотливая работа по подбору и анализу техэмпирических данных, которые характеризуют развитие этих форм.

С этой точки зрения, вся логическая структура «Капитала» предстаетс новой, принципиально интересной стороны: все движение теоретической мысли в«Капитале» оказывается как бы замкнутым между двумя первоначально выявленнымиполюсами выражения стоимости.

Уже первая конкретная категория, следующая за стоимостью, – деньги– предстает как реальный способ взаимопревращения полюсов выражения стоимости,как та метаморфоза, через которую оказываются вынужденными проходить два тяготеющихдруг к другу – и одновременно взаимоисключающих друг друга – полюса стоимостив процессе их взаимного превращения.

И это объективно ориентирует мышление, когда оно оказывается передзадачей выявить всеобщие и необходимые теоретические определения денег: при рассмотрениивсей совокупности эмпирических, конкретно-чувственных данных выделяются и фиксируютсятолько те характеристики, которые с необходимостью полагаются процессом превращениястоимости в потребительную стоимость и обратно, и оставляются в стороне все теэмпирические особенности денежной формы, которые из [260] процесса этого взаимопревращенияс необходимостью не вытекают, не выводятся.

Здесь обнаруживается принципиальное различие диалектико-материалистическойдедукции категорий и абстрактно-рассудочной дедукции.

Последняя имеет своим основанием абстрактно-общее, родовое понятие.Под него подводится особенное явление, и в его рассмотрении затем прочитываютсяпризнаки, составляющие отличительные особенности данного вида. В итоге получаетсявидимость выведения. Например, под абстракцию «лошадь вообще» подводится порода«орловский рысак». В определение этой особой породы вводятся такие ее признаки,которые позволяют отличить орловского рысака от любой другой породы лошадей.Но совершенно ясно, что в абстракции «лошадь вообще» специфические признаки «орловскогорысака» вовсе не заключены, и поэтому никак выведенными из него быть не могут.Они пристегиваются к определениям «лошади вообще» чисто механически. А благодаряэтому формальная дедукция и не дает никакой гарантии на тот счет, что эти специфическиеотличия прочитаны правильно, что они с необходимостью принадлежат рассматриваемойпороде. Очень может быть, что эти специфические отличия орловского рысака усмотреныв том, что ему одинаково обще с рысаком из штата Оклахома.

То же самое, как мы видели, получается у Рикардо с его теоретическимиопределениями денег. Из стоимости в его понимании специфические отличия денежнойформы никак не выводятся, не дедуцируются. Он поэтому и не в состоянии отличитьдействительно необходимые экономические характеристики денег как таковых от техих свойств, которые эмпирически наблюдаемым деньгам принадлежат благодаря тому,что в них воплощается движение капитала. Поэтому он сплошь и рядом за специфическиеопределения денег принимает характеристики совсем иного явления – процесса обращениякапиталов.

Совсем иное получилось у Маркса. То обстоятельство, что стоимостьв его теории была понята в движении противоположностей, что теоретическое определение«стоимости вообще» содержит в себе противоречие, позволило ему прочитать в эмпирическинаблюдаемых явлениях денежного обращения именно те и только те признаки, [261] которые с необходимостью принадлежат деньгам как деньгам и притомисчерпывающим образом определяют деньги как специфическую форму движениястоимости.

В теоретическое определение денег у Маркса входят лишь те признакиденежного обращения, которые с необходимостью выводятся из противоречий стоимости,с необходимостью порождаются движением простого товарного обмена.

Это и называется у Маркса дедукцией . Нетрудно теперь констатировать,что такая дедукция становится возможной только в том случае, если в качествеее большой посылки лежит не абстрактно-общее понятие, а конкретно-всеобщее ,понимаемое как единство, тождество взаимопревращающихся противоположностей, какпонятие, отражающее реальное противоречие предмета.

При этом необходимо еще и еще раз подчеркнуть, что в основанииэтой теоретической дедукции лежит детальнейшее и всестороннее рассмотрение системыэмпирических фактов и явлений, которые составляют экономическую реальность, являющуюсяобъектом теории.

На этом пути только и могли быть получены действительно полные,и притом не формальные, а содержательные абстракции, раскрывающие специфическоесущество денежной формы. Маркс и получил теоретические определения денег, «рассматриваяпроцесс абстрактно , т.е. оставляя в стороне обстоятельства , которыене вытекают из имманентных законов простого товарного обращения…» 6.

Обстоятельства, вытекающие из имманентных законов простого товарногообращения, суть именно продукты внутреннего противоречия стоимости как таковой,простой формы стоимости.

Диалектика абстрактного и конкретного здесь проявляется самым очевидными наглядным образов: как раз потому, что деньги рассматриваются абстрактно, получаютсяконкретные теоретические определения, выражающие конкретно-историческуюприроду денег как особенного явления.

Под абстрактно-общее понятие «круглое» легко подвести и футбольныймяч, и планету Марс, и шарикоподшипник. Но ни форму мяча, ни форму Марса, ниформу [262] шарикоподшипника нельзя вывести из понятия «круглого вообще» никакимиусилиями логической мысли, потому что ни одна из этих форм не происходит из той реальности, которая отражена в понятии «круглое вообще», т.е. из реальногосходства, тождества всех круглых тел.

А из понятия «стоимости» (в ее марксовском понимании) экономическаяформа денег выводится самым строгим образом. И выводится она именно потому, чтов объективной экономической реальности, отражаемой категорией «стоимости вообще»,заключена реальная объективная необходимость порождения денег.

Эта необходимость есть не что иное, как внутреннее противоречиестоимости, неразрешимое в рамках простого обмена товара на товар. Категория стоимостиу Маркса ость конкретно-всеобщая категория именно потому, что она содержит всвоих определениях внутреннее противоречие, раскрывается как единство, как тождествовзаимоисключающих и одновременно взаимопредполагающих теоретических определений.

Конкретность всеобщего понятия у Маркса неразрывно связана с противоречиемв его определении. Конкретность есть вообще тождество противоположностей ,в то время как абстрактно-общее получается по принципу голого тождества, тождествабез противоположностей.

Если внимательно рассмотреть движение мысли Маркса от товара, отстоимости вообще к деньгам и сравнить его с аналогичным движением мысли Рикардо,то получится ясная картина различия диалектики и метафизики в вопросе о движущихпружинах процесса развертывания системы категорий.

Рикардо ведет вперед противоречие между неполнотой, бедностью,односторонностью всеобщей абстракции (стоимости вообще) и полнотой, богатством,многосторонностью явлений денежного обращения. Подводя деньги (как и все остальныекатегории) под всеобщую формулу закона стоимости, Рикардо убеждается, что они,с одной стороны, подводятся под категорию стоимости (деньги – тоже товар), но,с другой стороны, обладают еще многими особенностями, не выраженными в абстракциистоимости вообще. Короче говоря, он видит, что в деньгах, кроме общего, зафиксированногов категории стоимости, есть также и различия, которые он далее и выясняет. Итак он поступает [263] по отношению ко всем развитым категориям. Что из этогополучается, мы уже выяснили: эмпирия усваивается в теоретически непереваренномвиде.

Иное у Маркса. В «Капитале» движение мысли вперед, к новым и новымопределениям стимулируется непосредственно вовсе не противоречием между «неполнотойабстракции» и «полнотой чувственно-конкретного образа» действительности. Такоепредставление о движущем противоречии теории не выводило бы нас ни на шаг запределы локковского понимания процесса теоретического осмысления действительностии полностью отождествляло бы метод Маркса с методом Рикардо. Теоретическое развитиекатегорий в «Капитале» основывается на более конкретном понимании противоречия,непосредственно движущего мысль вперед. Мышление руководствуется здесь такимпринципом: объективное противоречие отражается в виде противоречия субъективного ,– теоретического , логического противоречия , – и в таком видеставит перед мышлением теоретическую проблему , логическую задачу ,которая может быть решена только путем дальнейшего исследования эмпирическихфактов , чувственных данных .

Это дальнейшее рассмотрение эмпирических фактов осуществляетсяуже не вслепую, а в свете строго и конкретно сформулированной теоретическойзадачи, проблемы. Проблема же каждый раз формулируется в виде логического ,т.е. формально неразрешимого противоречия .

Мы уже проанализировали переход от рассмотрения стоимости, к рассмотрениюденег и выяснили, что в реальных, эмпирически-данных явлениях развитого денежногообращения Маркс выделяет лишь те и именно те определения, которые делают деньгипонятными как средство относительного разрешения внутреннего противоречия товарногообмена. Далее мысль оказывается перед новым теоретическим противоречием, передновой теоретической проблемой : анализ товарно-денежного обращения показал,что эта сфера не содержит внутри себя условий, при которых обращение стоимостимогло бы породить новую, прибавочную стоимость.

«Как ни вертись, а факт остается фактом: если обмениваются эквиваленты,то не возникает никакой прибавочной [264] стоимости, и если обмениваются не-эквиваленты,тоже не возникает никакой прибавочной стоимости» 7.

Но это обобщение стоит в отношении опять-таки взаимоисключающегопротиворечия с другим не менее очевидным фактом – с тем, что деньги, пущенныев оборот, приносят прибыль. Этот факт тоже остается фактом, «как ни вертись»,притом фактом очень древним, одного возраста с ростовщичеством, а последнее стольже древне, как и сами деньги. Иными словами, анализ товарно-денежной сферы привелк выводу, что ростовщический капитал невозможен. Но он не только не невозможен,но представляет собой факт, систематически встречающийся не только при капитализме,но и во всех более ранних экономических системах – и при рабовладельческом строе,и при феодализме.

И эта новая антиномия – противоречие теоретической мысли самойсебе – как раз и заключала формулировку проблемы , теоретической задачи,которую Маркс смог решить первый в истории экономической мысли именно потому,что первым правильно поставил вопрос, правильно сформулировал проблему.

Умение правильно поставить вопрос – значит наполовину ответитьна него. Старая логика, как известно, вообще не занималась вопросом как логическойформой, как необходимой формой логического процесса. И на этом недостатке старойлогики умело спекулировал идеализм. Так, Кант констатировал, что природа отвечаетнам только на те вопросы, которые мы ей задаем, и превратил этот факт в аргументв пользу своей априористической концепции теоретического познания: ответ на вопроссущественно зависит от того, как сформулирован вопрос, а формулирует его субъект.

Умение правильно задавать вопрос, правильно формулировать проблемуявляется одной из важнейших задач диалектико-материалистической логики. Марксконкретно показал в «Капитале», что значит поставить перед исследованием конкретный вопрос и как найти на него соответственно конкретный ответ.

В постановке и решении вопроса о возникновении прибавочной стоимостилогика Маркса выступает очень [265] явственно. Вопрос здесь формулируется непроизвольно, а на основе объективного анализа законов товарно-денежного обращения.И это происходит в той форме, что исследование имманентных законов товарно-денежногообращения приводит к теоретическому противоречию .

«Итак, капитал не может возникнуть из обращения и столь же не можетвозникнуть вне обращения. Он должен возникнуть в обращении и в то же время нев обращении… Таковы условия проблемы. Hic Rhodus, hic salta! [Здесь Родос,здесь прыгай!]» 8.

Такая форма постановки проблемы у Маркса не случайна и вовсе неесть лишь внешне риторический прием. Она связана с самым существом диалектикикак метода конкретного анализа, как метода, который следует за развитием самойисследуемой реальности, развивающейся через противоречия.

Как развитие реальности совершается через возникновение противоречийи их разрешение, так совершается и мышление, воспроизводящее ее развитие. Этаособенность диалектического метода позволяет не только правильно задать вопрос,но и найти его теоретическое разрешение.

Объективное исследование товарно-денежного обращения показало,что эта сфера не содержит внутри себя условий, при которых возможен и – болеетого – необходим очевидный, бесспорный и повсеместный экономический факт: самовозрастаниестоимости. Поэтому мысль направляется на определение того реального экономическинеобходимого условия, при наличии которого товарно-денежное обращение превращаетсяв обращение товарно-капиталистическое .

Это искомое должно строго соответствовать целому ряду условий,должно подводиться под них. И эти условия теоретической задачи выявлены исследованиемтоварно-денежного обращения как всеобщего основания товарно-капиталистическойсистемы. В этом плане мысль движется в полном смысле дедуктивно – от всеобщегок особенному, от абстрактного к конкретному, что и создает ее целенаправленность.

Маркс так формулирует задачу: прибавочная стоимость возможна безнарушения закона стоимости только [266] в том единственном случае, если удастсянайти «…в пределах сферы обращения, т.е. на рынке, такой товар, сама потребительнаястоимость которого обладала бы оригинальным свойством быть источником стоимости,– такой товар, фактическое потребление которого было бы процессом овеществлениятруда, а следовательно, процессом созидания стоимости» 9.

В этом пункте резко обозначается принципиальная противоположностьдиалектики Маркса, как диалектики материалистической, спекулятивно-идеалистическойдиалектике Гегеля, его методу конструирования реальности из понятия.

Аксиома и непререкаемый принцип гегелевской диалектики заключаетсяв том, что вся система категорий должна быть развита из имманентных противоречийисходного понятия. Если бы развитие товарно-денежного обращения в товарно-капиталистическоеизображал правоверный последователь гегелевской логики, он должен был бы – вдухе этой логики – доказать, что имманентные противоречия товарной сферы самипо себе рождают все условия, при которых стоимость становится самовозрастающейстоимостью.

Маркс делает как раз обратное: он показывает, что товарно-денежноеобращение – сколько бы оно внутри себя ни вращалось – не может увеличить совокупнуюстоимость обмениваемых товаров, не может создать своим движением условий, прикоторых деньги, брошенные в обращение, приносили бы с необходимостью новые деньги.

В этом решающем пункте анализа мысль вновь обращается к эмпирии товарно-капиталистического рынка. Именно в эмпирии отыскивается та экономическаяреальность, которая превращает движение товарно-денежного рынка в процесс производстваи накопления прибавочной стоимости. Единственный товар, который одновременнои подводится под закон стоимости и – без какого бы то ни было нарушения этогозакона – делает возможным и необходимым прибавочную стоимость, прямо противоречащуюзакону стоимости, – это рабочая сила.

Но здесь снова обнаруживается, какую огромную теоретическую важностьимеет тот факт, что товар [267] раскрыт Марксом как непосредственное единство,как тождество противоположностей стоимости и потребительной стоимости.

Сущность товара рабочая сила также раскрывается в «Капитале» какнепосредственное тождество взаимоисключающих определений стоимости и потребительнойстоимости: потребительная стоимость рабочей силы – ее специфическое качество– заключается в том и только в том, что она в ходе ее потребления превращаетсяв свою собственную противоположность – в стоимость.

Экономические определения рабочей силы внутри товарно-капиталистическойсистемы условий производства заключаются в этом единстве взаимоисключающих противоположностей,в их антиномическом совмещении в одном и том же товаре, потребительная стоимостькоторого состоит исключительно в способности прекращаться в стоимость, притомв самом акте потребления.

В тот момент, когда рабочая сила фигурирует как потребительнаястоимость (акт ее потребления капиталистом), она одновременно выступает как стоимость,овеществляемая в продукте труда. Это опять противоречие в одном и том же отношении,в отношении к процессу производства и накопления прибавочной стоимости, внутреннеепротиворечие капиталистического процесса.

С точки зрения логики, здесь можно подметить одно важнейшее обстоятельство:любая конкретная категория «Капитала» предстает как одна из форм взаимопревращения стоимости и потребительной стоимости, т.е. тех двух взаимоисключающих полюсов,которые были выявлены в начале исследования, при анализе «клеточки» исследуемогоорганизма, тех двух полюсов, которые в своем антагонистическом единстве составляютсодержание исходной, всеобщей категории, лежащей в основании всей дальнейшейдедукции категорий. Вся дедукция категорий предстает с этой стороны как процессусложнения той цепи опосредующих звеньев, через которые должны проходить обаполюса стоимости в процессе их взаимного превращения.

Становление капиталистического организма выступает как процесснарастания «напряжения» между двумя полюсами исходной категории. Путь взаимногопревращения противоположностей стоимости и потребительной [268] стоимости становитсявсе сложнее. Если в акте простого обмена товара на товар взаимопревращение стоимостии потребительной стоимости совершается как непосредственный акт, то с появлениемденег каждый из полюсов должен сначала превратиться в деньги, а уже потом в своюсобственную противоположность. Рабочая сила предстает как новое опосредующеезвено взаимопревращения форм стоимости, как новая форма ее осуществления.

Взаимно тяготеющие друг к другу полюса стоимости остаются двумякрайними точками, между которыми возникают все новые и новые экономические формы.Любая новая экономическая реальность приобретает смысл и значение лишь в томслучае, если она служит взаимопревращению стоимости и потребительной стоимости,если она становится формой осуществления стоимости как живого антагонистическогоединства ее внутренних противоположностей.

Стоимость превращается в верховного судью всех экономических судеб,высшим критерием экономической необходимости любого явления, попадающего в процессее движения. Сам человек – субъект производственного процесса – превращаетсяв пассивную игрушку, в «объект» стоимости, которая становится «автоматическидействующим субъектом» процесса в целом, «самовозрастающим субъектом этогопроцесса» 10.

«Если в простом обращении стоимость товаров в противовес их потребительнойстоимости получала в лучшем случае самостоятельную форму денег, то здесь онавнезапно выступает как саморазвивающаяся, как самодвижущаяся субстанция, длякоторой товары и деньги суть только формы» 11,– говорит Маркс о роли стоимости в процессе товарно-капиталистического способапроизводства.

В этих выражениях Маркса нетрудно усмотреть скрытую полемику ссамим существом гегелевской философии, с ее фундаментальным обоснованием в «Феноменологиидуха». В этом произведении, заключающем всю тайну гегелевской философии, идеалист-диалектиквыдвигал такое требование к науке – «постигать и выражать истинное [269] не толькокак субстанцию, но не в меньшей мере и как субъект» 12.

Субъект для Гегеля равнозначен реальности, развивающейся черезпротиворечия, саморазвивающейся реальности. Но все дело в том, что такого качестваГегель не признавал за объективной реальностью, существующей вне духа и независимоот него. Единственная саморазвивающаяся субстанция для него – это логическаяидея; поэтому у Гегеля и предполагается, и обосновывается, что требование «познаватьи выражать истинное не только как субстанцию, но не в меньшей мере и как субъект»может быть реализовано лишь в науке о мышлении, лишь в философии, и притом вобъективно-идеалистической философии.

Пользуясь в «Капитале» терминологией Гегеля, Маркс тем самым подчеркиваетпринципиальную противоположность своих философских позиций позициям гегельянства,показывает образец материалистической диалектики как науки о развитиичерез внутренние противоречия.

И если с помощью философской терминологии выразить существо переворотав политической экономии, произведенного Марксом, то можно сказать так: в еготеории впервые была понята не только субстанция стоимости – труд (этопонимал и Рикардо), но стоимость была понята одновременно и как субъект всего развития, т.е. как реальность, развивающаяся через свои внутренние противоречияв целую систему экономических форм. Последнего Рикардо не понимал. Чтобы этопонять, надо было стать на позиции сознательной материалистической диалектики .

Только на основе такого понимания объективных законов развития,как развития через противоречия, можно понять существо логики исследования, применяемойв «Капитале», существо способа восхождения от абстрактного к конкретному.

На первый взгляд, со стороны внешней формы, это чистая дедукция,движение от всеобщей категории (стоимость) к особенным (деньги, прибавочная стоимость,прибыль, заработная плата и т.д.). Внешне движение [270] мысли очень похоже натрадиционную дедукцию – деньги (а затем и прибавочная стоимость и другие категории)выступают как более конкретный образ стоимости вообще, как особенное существованиестоимости. Стоимость на первый взгляд может показаться родовым понятием, абстрактно-общим,а деньги и прочее – видами стоимости.

Но анализ обнаруживает, что отношения рода и вида тут нет. В самомделе, – «стоимость вообще» раскрывает свое содержание как непосредственное противоречивоеединство стоимости и потребительной стоимости. Деньги же – а особенно бумажныеденьги – потребительной стоимостью уже не обладают. Они реализуют в своих экономическихфункциях только одно из двух определений «стоимости вообще» – функцию всеобщегоэквивалента. «Стоимость вообще» оказывается богаче по содержанию, чем ее собственныйвид – деньги. Всеобщая категория обладает таким признаком, который отсутствуету особенной категории. Деньги, таким образом, лишь односторонне (абстрактно)реализуют двустороннюю природу стоимости. И тем не менее деньги – более конкретное,более сложное исторически-производное экономическое явление, нежели стоимость.С точки зрения традиционного понимания дедукции, это парадокс и уже не дедукция,а что-то иное.

Это и в самом деле не дедукция в смысле старой логики, а такоедвижение мысли, которое органически сочетает в себе и переход от всеобщего кособенному, и обратно – от особенного ко всеобщему – движение от абстрактногок конкретному и от конкретного к абстрактному.

Каждая экономическая реальность, отражаемая категориями «Капитала»,– и товар, и деньги, и рабочая сила, и прибавочная стоимость, и рента – все онипредставляют собой объективно, независимо от процесса их теоретического осмысленияи абстрактное и конкретное. Каждая из этих категорий отражает вполне конкретноеэкономическое образование, явление. И одновременно каждая из них отражает такуюреальность, которая лишь односторонне (абстрактно) осуществляет природу тогоцелого, в состав которого она органически входит, являясь исчезающим моментомв движении этого целого, его абстрактным проявлением.

Дедукция же воспроизводит реальный процесс [271] становления каккаждой из категорий (т.е. каждого реального экономического образования), таки всей их системы в целом, обнаруживая реальную генетическую связь, генетическоеединство там, где на поверхности выступают на первый взгляд несвязанные междусобой явления и даже явления, противоречащие друг другу.

Отсюда и проистекает принципиальная разница между формально-логической,силлогистической дедукцией и способом восхождения от абстрактного к конкретному.

В основании первой, в качестве ее большей посылки, лежит абстрактно-общее,родовое понятие, наиболее скудное по содержанию и наиболее широкое по объему.Под такое понятие можно подвести только такие особенные явления, которые не содержатв себе признака, противоречащего признакам всеобщего понятия. Кроме того, подтакое понятие нельзя подводить явление, у которого отсутствует хотя быодин признак, входящий в определение содержания всеобщего понятия. Такое явлениебудет расценено с точки зрения старой логики, как относящееся к какой-то другойсистеме, к другому «роду» явлений.

Аксиома старой дедукции гласит: каждое из особенных явлений, могущихбыть подведенными под абстрактно-общее понятие, должно обладать всеми признаками, заключенными в определении всеобщего понятия, и не должно заключатьв себе признака, противоречащего признакам всеобщего понятия. Только явления,соответствующие этому требованию, старая дедукция и признает относящимися к томуроду явлений, который определен всеобщим понятием. Всеобщее понятие тут оказываетсякритерием отбора явлений, которые следует учитывать при рассмотрении определенногорода явлений, и с самого начала, как выражаются логики, предопределяет плоскостьабстракции, угол зрения на вещи. Но стоит только применить эту аксиому к категориямполитической экономии, чтобы сразу стала ясна ее крайняя искусственность и субъективность.

Так, деньги страдают отсутствием одного из атрибутивных признаков«стоимости вообще». Они не обладают непосредственно потребительной стоимостью.Товарно-капиталистическое обращение содержит в себе признак, прямо и непосредственнопротиворечащий закону [272] стоимости, закону обмена эквивалентов – способностьсоздавать прибавочную стоимость, которую не подведешь без противоречияпод категорию стоимости. Она поэтому начинает представляться явлением какого-тодругого мира, чем сфера движения стоимости.

Подобные парадоксы и приводили в смущение буржуазных экономистов,не признававших иной логики, кроме формальной, и иной дедукции, кроме силлогистической.

Теоретическая задача, объективно поставленная развитием домарксовскойполитической экономии, состояла в том, чтобы показать, как на основе закона стоимостии без какого бы то ни было его нарушения становятся не только возможными, нои необходимыми явления, прямо и непосредственно противоречащие трудовой теориистоимости.

Мы уже показали достаточно подробно, что эта задача абсолютно неразрешимадо тех пор, пока стоимость понимается как абстрактно-общее , родовоепонятие , и рационально решается при условии, если стоимость раскрыта какконкретно-всеобщая категория , отражающая совершенно конкретную экономическуюреальность (обмен товара непосредственно на товар), содержащую в себе противоречие.

Такое понимание стоимости и дало Марксу ключ к решению всех техтеоретических трудностей, в которые всегда упирается теоретический анализ, рассматривающийживую действительность, развивающуюся через противоречия.

В самой стоимости, в исходной категории теоретического развития,анализ Маркса обнаруживает возможность тех противоречий, которые на поверхностиразвитого капитализма выступают очевидным образом, в виде разрушительных кризисовперепроизводства, острейшего антагонизма чрезмерного богатства на одном полюсеобщества и невыносимой нищеты на другом его полюсе, в виде непосредственной борьбыклассов, находящей свое окончательное разрешение лишь в революции.

В теоретическом изображении это предстает как неизбежный результатразвития того самого противоречия, которое заключено в простом товарном обмене,в «клеточке» всей системы, в стоимости, как в зародыше, как в зерне. [273]

Становится понятным, почему стоимость в ходе теоретического развитиякатегорий капиталистической экономики оказывается строгим ориентиром, позволяющимабстрактно выделять лишь такие черты рассматриваемой реальности, которые связаныс нею атрибутивным образом, представляют собою всеобщие и необходимые формы существованиякапиталистической системы. В состав теоретического изображения этой системы вводятсятолько такие обобщения, которые могут быть подведены под определения стоимости.Но это подведение, осуществляемое в «Капитале», по самому своему существу чуждоформальному подведению понятий под понятия. Если рабочая сила подводится подкатегорию стоимости, то это непосредственно отражает факт реального становлениятоварно-капиталистической системы отношений.

Анализ этой системы показал, что товарно-денежное обращение представляетсобой всеобщую основу, простейшее всеобщее и необходимое условие, без наличиякоторого капитализм ни возникнуть, ни существовать, ни развиваться объективноне может. Тем самым теоретические определения товарно-денежного обращения показаныв качестве отражения тех объективных всеобщих условий, которым должно удовлетворятьвсе то, что вообще могло или может быть когда-либо включено в процесс движениятоварно-капиталистического организма.

Если же явление не подводится под условия, диктуемые законами товарно-денежногообращения, – значит оно не могло и не может вообще включиться в этот процесс,стать формой товарно-капиталистического обмена веществ в обществе.

Таким образом, в определениях стоимости теоретическое мышлениеобретает строгий критерий различения, отбора тех явлений, тех экономических форм,которые представляют собой формы, внутренне присущие капитализму.

Только то, что реально , независимо от мышления, подводитсяпод условия, диктуемые имманентными законами товарно-денежной сферы, только то,что может быть усвоено, ассимилировано этой сферой и может принять на себя экономическуюформу стоимости, – только такая реальность и может превратиться в форму движениякапиталистической системы. Поэтому и мышление, [274] абстрагирующее избезбрежного океана эмпирических фактов лишь ту их конкретно-историческую определенность,которой они обязаны капитализму как экономической системе, вправе абстрагироватьтолько такие черты рассматриваемой реальности, которые подводятся под определениястоимости.

Если же тот или иной факт не подводится под эти определения, неотвечает требованиям, аналитически выявленным в анализе товарно-денежной сферыи теоретически выраженным категорией стоимости, то это первый и категорическийпризнак того, что он объективно не относится к тому роду фактов, на обобщениикоторых должна строиться теория, система конкретно-исторических определений капитала.Все то, что не может принять на себя форму стоимости, не может превратиться ив капитал.

Весь смысл категории стоимости в теории Маркса и заключается втом, что она отражает всеобщий и необходимый момент, элемент, «клеточку» капитала ,представляет собой всеобщее, абстрактнейшее выражение специфики капитала, хотяодновременно с этим и совершенно конкретный экономический факт, непосредственныйобмен товара на другой товар.

В свете этого крайне показателен теоретический переход от рассмотрениятоварно-денежной сферы к анализу процесса производства прибавочной стоимости.

На чем основывается строжайшая логическая необходимость этого перехода?

Прежде всего на том, что к анализу процесса производства прибавочнойстоимости мысль подходит от определений, выявленных анализом товарно-денежнойсферы. И, во-вторых, на том, что в данном случае аналитически исследуетсяреальный факт – тот факт, что деньги, брошенные в капиталистическое обращение, пройдя все его метаморфозы, возвращаются с приращением, приносят прибавочнуюстоимость Мысль возвращается к выяснению условий возможности этого факта. Ноодно из условий этой возможности, притом абсолютно необходимое, уже выясненоанализом товарно-денежной сферы. Это – закон стоимости, относительно которогопоказано, что он, с одной стороны, абсолютно всеобщий закон исследуемого целого,но, с другой стороны, не заключает в себе всех [275] необходимых условий, прикоторых объективно возможна прибавочная стоимость.

Какого-то необходимого условия аналитически исследуемого экономическогофакта по-прежнему недостает. И мысль целенаправленно начинает искать этонедостающее условие, необходимое условие возможности прибавочной стоимости.

Задача формулируется, как известно, так: это искомое должно бытьнайдено не путем логического конструирования, а в ряду реальных экономическихфактов, в эмпирической действительности развитого капитализма . Что это зафакт – мы пока не знаем. Но вместе с тем мы уже знаем о нем нечто чрезвычайноважное. Он, во всяком случае, должен быть также товаром, т.е. экономической реальностью,подчиненной безоговорочно закону стоимости, его непререкаемым требованиям. Ноэтот товар должен обладать одной особенностью: его потребительная стоимость должназаключаться именно в способности превращаться в стоимость в самом акте потребления.Это второе требование, которому должно удовлетворять искомое, есть – как нетруднопонять – аналитически выявленное условие возможности прибавочной стоимости ,капитала.

Эмпирическое рассмотрение развитого товарно-капиталистическогообращения показывает, что этим двум условиям удовлетворяет только одна экономическаяреальность, а именно – рабочая сила. Логически правильно поставленный вопросздесь дает единственно возможное решение: искомое, удовлетворяющее теоретическивыявленным условиям, есть рабочая сила.

Этот вывод, это теоретическое обобщение реальных фактов обладает всеми достоинствами самой совершенной индукции, если понимать под индукциейобобщение, исходящее из реальных фактов. Но это обобщение одновременно соответствуетсамым придирчивым требованиям сторонников дедуктивного характера научно-теоретическогознания.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному позволяет строговыявить и абстрактно выразить лишь абсолютно необходимые условия возможностиобъекта, данного в созерцании. «Капитал» в деталях показывает [276] ту необходимость,с которой осуществляется прибавочная стоимость, если имеются налицо развитоетоварно-денежное обращение и свободная рабочая сила.

Совокупность всех необходимых условий выступает при этом методеанализа как реальная, как конкретная возможность, в то время как развитоетоварно-денежное обращение показано как абстрактная возможность прибавочнойстоимости. Но эта абстрактная возможность для логического мышления выступаеткак невозможность : анализ товарно-денежной сферы показывает, что ее имманентныезаконы находятся с фактом прибавочной стоимости в отношении взаимоисключающегопротиворечия . Точно так же и исследование природы рабочей силы как таковойобнаруживает, что в ней нельзя видеть источник прибавочной стоимости. «Труд вообще»создает продукт, потребительную стоимость, но ни в коем случае не стоимость.

Научно-теоретическое понимание прибавочной стоимости сводится приэтом методе к выяснению таких необходимых условий, которые лишь в их конкретно-историческомвзаимодействии делают ее возможной. Каждое же из них, рассмотренное абстрактно– вне его конкретного взаимодействия с другим, – принципиально исключает самуювозможность прибавочной стоимости. Для мышления это выступает в виде взаимоисключающегопротиворечия между законом стоимости (как абстрактной возможностью факта) и самимфактом – прибавочной стоимостью.

Реальна только конкретная возможность, только совокупностьвсех необходимых условий бытия вещи в их конкретно-исторической взаимообусловленности.И только на пути раскрытия этой конкретной совокупности условий мышление можетнайти действительное разрешение противоречия между всеобщим законом и эмпирическойформой его собственного осуществления, между абстракцией и конкретным фактом.Абстрактно выраженный всеобщий закон неизбежно встает с исследуемым фактом вотношение взаимоисключающего противоречия. И в этом, с точки зрения диалектическойлогики, нет ничего страшного. Напротив, в данном случае логическое противоречиеоказывается показателем и признаком того факта, что анализируемый предмет понятлишь [277] абстрактно и не понят конкретно, что не вскрыты еще все необходимыеусловия, внутри которых он существует. Логические противоречия, необходимо возникающиев ходе познания, разрешаются, таким образом, лишь в ходе развертывания конкретнойсистемы категорий, воспроизводящей предмет во всей полноте его необходимых характеристик,объективных условий его бытия.

Но конкретное понимание вовсе не устраняет без остатка выявленныепротиворечия. Наоборот, оно детально показывает, что эти противоречия суть логическиправильные формы отражения объективной реальности, развивающейся через противоречия.Конкретное теоретическое знание показывает необходимость того обстоятельства,что на основе всеобщего закона – без какого бы то ни было его нарушения, измененияили превращения – возникают явления, прямо и непосредственно ему противоречащие.

При этом все необходимые условия возможности анализируемого явленияне просто перечисляются, не просто ставятся рядом друг с другом, а постигаютсяв их конкретно-исторической взаимосвязи, в генетической связи одного с другим.

Простая механическая сумма условий прибавочной стоимости – развитоетоварно-денежное обращение и рабочая сила – еще не составляет реальной, конкретнойее природы. Прибавочная стоимость есть продукт органического взаимодействия тогои другого, есть качественно новая экономическая реальность, и ее конкретное пониманиене слагается просто из тех характеристик, которые можно было бы получить из рассмотрениятоварно-денежного обращения и рабочей силы. Рабочая сила становится факторомпроизводства прибавочной стоимости только в том случае, если она начинает функционироватьв той общественной форме, которая развита движением товарно-денежного рынка,– в форме товара. Но экономическая форма товара тоже становится формой движениякапитала только в том случае, если подчиняет себе движение рабочей силы. Взаимодействиезаконов товарно-денежного обращения и рабочей силы рождает некоторую новую экономическуюреальность, которой не содержалось ни в том, ни в другом, взятом порознь, внеих конкретного взаимодействия.

Поэтому движение логической мысли, [278] воспроизводящее необходимыемоменты развития прибавочной стоимости, и не может состоять в формальном соединении,синтезировании тех теоретических определений, которые получены в анализе ее составляющих,т.е. определений товарно-денежной сферы, с одной стороны, и товара рабочая сила– с другой. Дальнейшее движение мысли, постигающей прибавочную стоимость, можетсовершаться только через новый анализ новых фактов – фактов движенияприбавочной стоимости, как особого экономического явления, принципиально несводимогок ее составляющим.

Но, с другой стороны, это дальнейшее теоретическое рассмотрениефактов движения прибавочной стоимости не могло бы совершиться без категорий,развитых в исследовании законов движения товарно-денежного рынка и особенностейтовара рабочая сила. Если эти категории предварительно не развиты, то невозможентеоретический анализ эмпирических фактов движения прибавочной стоимости. В этомслучае будут достигнуты лишь абстрактные характеристики процесса производстваприбавочной стоимости, в которых отразится лишь внешняя видимость этого процесса,а не конкретные теоретические определения.

Теоретический анализ, непосредственно совпадающий с теоретическимсинтезом абстрактных определений прибавочной стоимости, выявленных ранее, выражаетне абстрактные поверхностные формы ее движения, а те необходимые изменения, которыепроисходят в движении товарно-денежного рынка тогда, когда в это движение включаетсятакой своеобразный товар, как рабочая сила. Этот своеобразный товар вносит вдвижение товарно-денежного обращения именно те изменения, которые превращаюттоварно-денежное обращение в сферу производства прибавочной стоимости .

Но и сама рабочая сила при этом берется не в ее вечной (одинаковойдля всех формаций) характеристике, а в ее конкретно-исторической определенностикак товара . Это значит, что в ней вскрывается (и фиксируется в понятии)прежде всего та исторически-определенная форма, которую она приобретаетлишь внутри сферы товарно-денежного обращения.

Этим и отличается научно-теоретическое воспроизведение процессапроизводства прибавочной стоимости от [279] абстрактного описания этогопроцесса, от простого абстрактного выражения его явлений, данных на поверхности.

Для того, чтобы понять, выразить в понятиях сущность капиталистическогопроизводства, труда, производящего прибавочную стоимость, надо предварительновыявить всю ту совокупность необходимых условий, на основе которых такой труд вообще становится возможным, а уж затем проследить, какие именно измененияон вносит в самые условия своего осуществления.

Поэтому анализ изменений, вносимых рабочей силой в процесс товарно-денежногообращения, в процесс производства стоимости, предполагает предварительный анализтех условий, в которые вносится это изменение, т.е. анализ процесса производствастоимости – процесса, который наемный труд застает уже готовым.Без этого процесс возникновения прибавочной стоимости понять принципиальноневозможно.

Такой способ осмысления явлений позволяет не просто описать ихв том виде, в каком они даны непосредственному созерцанию на поверхности развитойстадии существования, но в полном смысле этого слова воспроизвести ихстановление, проследить процесс их возникновения и развития до нынешнего состояния,и притом только в строго необходимых моментах.

Способ восхождения от абстрактного к конкретному опирается в этомпункте на то реальное обстоятельство, что действительно необходимые и всеобщиеусловия возникновения и развития предмета сохраняются в каждый данныймомент в качестве форм его существования . Поэтому мышление может прочестьпри анализе развитого предмета «снятую» его историю. И иначе, как с помощью способавосхождения от абстрактного к конкретному, исторический подход к исследованиюпредмета осуществить невозможно.

Но поэтому картина, которую рисуют наиболее абстрактные разделытеории (например, первая глава «Капитала»), в наибольшей мере расходится с тойкартиной, которую являет непосредственному созерцанию и представлению развитаястадия процесса. И наоборот, чем больше закономерных влияний, тенденций и воздействийпривлекается в ходе восхождения от абстрактного к [280] конкретному, чем конкретнеестановится изображение, тем оно ближе и ближе подходит к совпадению с той картиной,которая дана непосредственному созерцанию и представлению.

В итоге «Капитал» К. Маркса показывает не только «экономическийскелет» общественного организма, не только его «внутреннюю структуру». В.И. Ленинвидел огромное преимущество метода Маркса в том, что, «объясняя строениеи развитие данной общественной формации исключительно производственнымиотношениями – он тем не менее везде и постоянно прослеживал соответствующие этимпроизводственным отношениям надстройки, облекал скелет плотью и кровью». «Капитал»,отмечает Ленин, показал «всю капиталистическую формацию как живую – с ее бытовымисторонами, с фактическим социальным проявлением присущего производственным отношениямантагонизма классов, с буржуазной политической надстройкой, охраняющей господствокласса капиталистов, с буржуазными идеями свободы, равенства и т.д. и т.п., сбуржуазными семейными отношениями» 13.

При этом «Капитал» доказывает, что иными эти фактические отношенияне могут быть, пока в основе всей общественной жизни лежит частнособственническая,товарно-капиталистическая экономика, как не может сделаться стройным человекс кривым позвоночником. Исправить эти фактические отношения может только могила.До тех пор, пока действует закон прибавочной стоимости, неизбежны кризисы, неизбежнабезработица, неизбежно относительное и абсолютное обнищание трудящихся масс,неизбежны ложь и лицемерие в идеологии, в быту, в личной жизни, ибо все это –лишь внешние формы обнаружения самой глубокой сущности товарно-капиталистическогоорганизма – противоречий процесса накопления прибавочной стоимости. Эти противоречиятак же органически свойственны капитализму, как белковый обмен – живому телу.Они – не «пятна» на поверхности, а выражение самой его сути. Это и доказывает«Капитал», этому и служит его метод – метод выведения понимания явлений из пониманияих всеобщей сущности, – метод восхождения от абстрактного к конкретному. [281]

Приняв метод Маркса, невозможно уже не принять и все выводы «Капитала».Поэтому-то, собственно, так и ненавидят его апологеты современного капитализма.Он доказывает, что кризисы перепроизводства, наличие резервной армии безработныхи все подобные формы буржуазного «богатства» суть всеобщие и абсолютные формыпроцесса производства и накопления прибавочной стоимости, его органические формы,не только следствия, но и необходимые условия протекания этого процесса.

Поэтому буржуазные философы и логики давно стараются дискредитироватьметод Маркса, называя его «спекулятивным конструированием», «гегелевской формоймышления», некритически-де перенятой Марксом, и т.д., хотя, как мы старалисьпоказать, с гегелевским методом сходства тут чисто внешние, формальные. То «выведение»,которое проделывает Маркс, есть просто синоним материалистического метода, методаобъяснения духовно-идеологических, политических, правовых, нравственных и другихотношений из отношений материальных, из отношений производства.

В «Капитале» Маркс категорически указывал на это обстоятельство:«Конечно, много легче посредством анализа найти земное ядро туманных религиозныхпредставлений, чем, наоборот, из данных отношений реальной жизни вывести соответствующиеим религиозные формы. Последний метод есть единственно материалистический, аследовательно, единственно научный метод» 14.

Это – тот же самый метод, который указывает задачу научного познанияденег не в том, чтобы понять, что деньги – тоже товар, а в том чтобы проследить,как и почему товар превращается в деньги. Это гораздо труднее, но зато и вернее.Этот метод показывает не только те отношения реальной жизни, которые отраженыв известных идеологических формах, но и объясняет, почему именно развились какраз такие, а не какие-нибудь другие идеологические, политические, правовые инаучные формы. Все эти формы буквально «выводятся» из отношений реальной жизни,из ее противоречий (из «саморазорванности светской основы»). В этом как раз изаключается [282] глубокая разница между марксовской и фейербаховской критикойформ религиозного сознания. В этом и состоит главное преимущество диалектическогометода Маркса, Энгельса и Ленина, и одновременно – его материалистический характер,в применении к любой области исследований – от политической экономии до теориипознания и эстетики.

«Капитал» Карла Маркса представляет собой настоящую высшую школутеоретического мышления. Ученый любой области может почерпнуть здесь для себячрезвычайно ценные идеи в отношении метода теоретического исследования. Философыи логики должны облегчить ему доступ в эту сокровищницу. Разумеется, один автори одна книга лишь в очень малой мере могут решить эту задачу. В силу своей сложностии объема она под силу только коллективу. Данная книга лишь в определенной степенизаполняет пробел, имеющийся в нашей философской литературе в этом отношении,развивая и конкретизируя один из разделов работы М.М. Розенталя «Вопросыдиалектики в «Капитале» К. Маркса», единственной до сих пор работы, посвященнойэтому важнейшему и труднейшему вопросу. Дальнейшие исследования в этом плане,надо надеяться, не заставят ждать себя слишком долго. [283]

1 Маркс К. Капитал, т. I. Госполитиздат, 1955, с. 55.

2 Там же, с. 68.

3 Там же, с. 110-111.

4 Маркс К. Теории прибавочной стоимости, т. III, с. 114.

5 Маркс К. К критике политической экономии. Госполитиздат, 1953, с. 236.

6 Маркс К. Капитал,т. I, с. 164 (курсив наш. – Э.И. ).

7 Там же, с. 170.

8 Там же, с. 172-173.

9 Там же, с. 173.

10 Там же, с. 160-161.

11 Там же, с. 161.

12 Hegel G.F.W. Phänomenologie des Geistes.Leipzig, Verlag von F. Meiner, 1921, S.S. 12‑13.

13 Ленин В.И. Сочинения, т. 1, с. 124.

14 Маркс К. Капитал, т. I, с. 378.

конец