Конкретное и диалектика общего и единичного

Поиски сущности человека на пути идеального уравнивания людей впонятии рода предполагают метафизическое понимание отношения общего к единичному.

Для метафизика конкретно только единичное – единичная чувственно-воспринимаемаявещь, предмет, явление, событие, отдельный человеческий индивид и пр. Абстрактноедля них – умственное отвлечение, которому в реальности соответствует сходствомногих (или всех), единичных вещей, явлений, людей.

Согласно этой позиции, общее в действительности существует тольков виде сходства многих единичных вещей, только в качестве одной из сторон конкретнойединичной вещи, а отдельно от единичной вещи, как таковое, осуществляется тольков голове человека, только в виде слова, в виде смысла и значения термина.

На первый взгляд эта точка зрения на отношение общего и единичногокажется единственно материалистической и здравой. Но только на первый взгляд.Дело в том, что эта позиция полностью игнорирует самой своей постановкой вопросадиалектику общего и единичного в самих вещах, в действительности, вне головы

Это нагляднее всего можно показать на примере противоположностимежду фейербаховским и марксистско-ленинским пониманием той же сущности человека.Остро критикуя Гегеля за идеализм, за понимание «чистого мышления» как сущностичеловека, Фейербах оказался не в силах противопоставить ему понимания той диалектики,которая заключена в отношениях человека к человеку и человека к природе, в материальномпроизводстве жизни общества.

Поэтому они в социологии и в теории познания остается на точкезрения абстрактного индивида, вопреки его собственным утверждениям о том, чтоего точкой зрения является «конкретный», «реальный», «действительный» человек.«Конкретным» этот человек оказался лишь в воображении Фейербаха. Действительнойконкретности человека он так и не рассмотрел. И это, кроме всего прочего, означает,что сами термины «конкретное» и «абстрактное» Фейербах употребляет в противоположномсмысле [38] по сравнению с их подлинным философским смыслом: то, что он называетконкретным, есть на самом деле, как это блестяще показали Маркс и Энгельс, крайнеабстрактное , и наоборот.

Фейербах именует конкретным совокупность чувственно-воспринимаемыхкачеств, присущих каждому индивиду и общих для всех индивидов. На основе этихкачеств он строит свое представление о человеке. С точки же зрения диалектики,с точки зрения Маркса и Энгельса, это и есть самое абстрактное изображение человека.

Маркс и Энгельс впервые показали, с точки зрения материализма,в чем заключается подлинная конкретность человеческого существования, что представляетсобой объективная реальность, к которой философия вправе применять термин конкретноев полном его значении.

Конкретная сущность человека была усмотрена ими не в ряду общихкаждому индивиду свойств, а в совокупном, процессе общественной жизни и в законахее развития. Вопрос о конкретной природе человека ставится и решается ими каквопрос о развитии системы общественных отношений человека к человеку и человекак природе. Всеобщая (общественно-конкретная) система взаимодействия людей и вещейи выступает по отношению к отдельному индивиду как его собственная, вне и независимоот него сложившаяся человеческая действительность.

Природа как таковая не создает ровно ничего «человеческого». Человексо всеми его специфически-человеческими чертами есть от начала до конца результати продукт его собственного труда. Даже прямая походка, которая на первый взглядкажется «естественной», анатомически-прирожденной особенностью человека, на самомделе есть результат воспитания ребенка внутри сложившегося общества: ребенок,изолированный от общества, на манер Маугли (а такие случаи бывали не раз), предпочитаетбегать на четвереньках, и отучить его от этого стоит немалых трудов.

Иными словами, только те черты, свойства, особенности индивида,которые в конечном счете есть продукты общественного труда, относятся к числуспецифически-человеческих. Конечно, анатомо-физиологические предпосылки задаеттут матушка-природа. Однако та [39] специфически-человеческая форма, которуюони имеют в результате, есть продукт труда, и только из него может быть понята,«выведена». И наоборот, все те особенности человека, которые не есть продукттруда, не относятся и к числу особенностей, выражающих сущность человека (например– мягкая мочка уха, хотя она и представляет собой «специфический признак», свойственныйкаждому человеку и не свойственный никакому другому живому существу).

Индивидуум, пробуждаясь к человеческой жизнедеятельности, то естьпревращаясь из природно-биологического существа в социальное, вынужден усваиватьпутем образования все формы этой деятельности. Биологически ни одна из них ненаследуется. Наследуется только физиологическая возможность их усваивать. Вначалеони противостоят ему как нечто вне и независимо от него существующее, как нечтовсецело объективное, как объект усвоения, подражания. В ходе образования этиформы общественно-человеческой жизнедеятельности превращаются в личное, индивидуальное,субъективное достояние и фиксируются даже физиологически: взрослому человекууже не удастся ходить на четвереньках, если он даже захочет, и вовсе не потому,что его за это подняли бы на смех; сырое мясо вызывает у него тошноту.

Иными словами, все те особенности, совокупность которых составляетпресловутую сущность человека, суть результаты и продукты (в конечном счете,разумеется) общественно-человеческой, трудовой жизнедеятельности. Человек обязаними не природе как таковой, – еще меньше – сверхъестественной силе, называютли ее богом или как-нибудь иначе (идеей, например). Он обязан ими только самомусебе, труду всех предшествующих поколений. В еще большей степени, чем к прямойпоходке, относится это к более сложным формам человеческой жизнедеятельности,как чувственно-предметной (материальной), так и духовной.

Исторически развитая культура человечества для современного индивидуумавыступает как нечто первичное и определяющее по отношению к его индивидуально-человеческойжизнедеятельности. Поэтому с научной (материалистической) точки зрения индивидуума,человеческую личность следует рассматривать как единичное [40] воплощение всеобщейчеловеческой культуры, как материальной, так и духовной. Естественно, что в индивидуумеэта культура осуществляется всегда более или менее односторонне, неполно. В какоймере индивидуум сможет превратить богатство культуры в свое личное достояние,зависит не только от него; в гораздо большей степени это зависит от общества,от свойственного обществу способа разделения труда.

Действительно усвоить ту или иную область культуры, ту или инуюформу человеческой жизнедеятельности – значит овладеть ею настолько, чтобы самостоятельно,индивидуально, творчески развивать ее дальше. Путем лишь пассивного восприятияничего усвоить нельзя – это все равно, что писать вилами по воде. Усвоение безактивного, деятельного упражнения не приводит к результату. Поэтому-то формаусвоения всеобще-человеческой культуры индивидуумом определяется формой разделениятруда. Конечно, односторонность односторонности рознь. И главной заслугой Марксаи Энгельса в плане решения этой проблемы было то что они тщательно и конкретноисследовали противоречия буржуазного разделения труда.

Классово-антагонистическое разделение труда превращает каждогоиндивида в крайне одностороннего человека, в «частичного» человека. Оно развиваетв нем одни способности за счет того, что устраняет возможность развития других.Одна способность развивается в одних индивидах, другая – в других, и именно этаодносторонность развития связывает индивидов друг с другом как людей,оказываясь той формой, в которой совершается всеобщее развитие.

Конкретная полнота общечеловеческого развития осуществляется здесьименно за счет полноты личностного, индивидуального развития, за счет того, чтокаждый индивид, взятый отдельно, оказывается ущербным, односторонним, т.е. абстрактнымчеловеком.

И если Фейербах такого объективно-абстрактного индивидасчитал «конкретным» человеком, то в этом заключалась не только ограниченностьбуржуазного теоретика, идеологическая иллюзия, скрывающая подлинное положениедел, но и логическая слабость его позиции. Чтобы составить конкретное представлениео [41] сущности человека, о человеке как таковом, Фейербах абстрагировался отвсех реальных различий, развитых историей, он искал то общее, что одинаково свойственнопортному и живописцу, слесарю и конторщику, хлеборобу и священнослужителю, наемномурабочему и предпринимателю. В ряду свойств одинаково общих для индивида любогокласса и любой профессии, он и старался обнаружить сущность человека, подлинную,конкретную природу человеческого существа. Он абстрагировался как раз от всеготого, что на деле и составляло реальную сущность человечества, развивающуюсячерез противоположности, как совокупность взаимообусловливающих способов человеческойжизнедеятельности.

Согласно логике Маркса и Энгельса, конкретное теоретическое представлениео человеке, конкретное выражение сущности человека может быть образовано совсемобратным путем, путем рассмотрения как раз тех различий и противоположностей– классовых, профессиональных и индивидуальных, – от которых Фейербах отворачиваетвзор. Сущность человека реальна только как развитая и расчлененная система способностей,как сложная система разделения труда, образующая в соответствии со своими потребностямии индивидов – математиков, плотников, ткачей, философов, наемных рабочих, предпринимателей,банкиров, лакеев и т.п.

Иначе говоря, теоретическое определение сущности человека можетсостоять единственно в раскрытии той необходимости, которая рождает и развиваетвсе многоразличные проявления и способы общественной человеческой жизнедеятельности.

Если говорить о наиболее общей характеристике этой системы, о «всеобщейдефиниции» человеческой природы, то эта характеристика должна выражать реальную,объективно всеобщую основу, на которой разрастается с необходимостью все богатствочеловеческой культуры. Человек, как известно, обособляется от животного миратогда, когда он начинает трудиться при помощи им же самим созданных орудий труда.Производство орудий труда и есть первая (и по существу и по времени, и логическии исторически) форма человеческой жизнедеятельности, человеческого существования.

Так что реально-всеобщая основа всего человеческого [42] в человекеесть производство орудий производства. Именно из нее, как ее следствия, развилисьвсе остальные многообразные качества человеческого существа, включая сознаниеи волю, речь и мышление, прямую походку и все остальное.

Если же попытаться дать всеобщее определение человека вообще, краткуюдефиницию понятия, то оно будет звучать так: «человек есть существо, производящееорудия труда». Это и будет характерным примером конкретно-всеобщего определения,понятия.

Это определение, с точки зрения старой логики, недозволительно«конкретно», для того, чтобы быть всеобщим. Ведь под него никак не подведешьпосредством простой формальной абстракции, с помощью силлогистической фигурытаких несомненных представителей человеческого рода, как Моцарт или Рафаэль,Пушкин или Аристотель.

С другой стороны, определение человека как «существа, производящегоорудия труда», будет квалифицировано старой логикой не как всеобщее, а как сугубоособенное определение человека, будет признано за определение совершенно особоговида, класса, профессии людей, – рабочих машиностроительных заводов или мастерскихи только.

В чем тут дело? А дело в том, что логика Маркса, на основе которойвыработано это конкретно-всеобщее определение, основывается на ином представлениио соотношении всеобщего, особенного и индивидуального (единичного, отдельного),нежели логика недиалектическая.

Производство орудий труда, орудий производства есть, действительно,реальная и поэтому вполне особенная форма человеческого существования.Но это не мешает ему одновременно быть столь же реальной всеобщей основойвсего остального человеческого развития, всеобщей генетической основой всегочеловеческого в человеке.

Производство орудий труда как первая всеобщая форма человеческойжизнедеятельности, как объективная основа всех без исключения остальных человеческихособенностей, как простейшая, элементарная форма человеческого бытия человека– вот что выражается в виде всеобщего понятия сущности человека в системе Марксаи Энгельса. Но, будучи объективно всеобщей основой всей сложнейшей общественнойреальности человека, производство [43] орудий труда и тысячи лет назад и ныне,и впредь одновременно является совершенно особой формой жизнедеятельностичеловека и реально совершается в виде непосредственно единичных актов деятельностиединичных людей. Анализ общественного акта производства орудий труда должен вскрытьвнутренние противоречия этого акта, характер их развития, в результате которогорождаются такие способности человека, как речь, воля, мышление, художественноечувство, – а далее – и классовое расслоение коллектива, возникновение права,политики, искусства, философии, государства и т.д. и т.п.

В данном понимании всеобщее не противостоит метафизическиособенному и единичному , как умственное отвлечение чувственно данной полнотеявлений, а противостоит, как реальное единство всеобщего, особенного,единичного, как объективный факт – другим столь же объективным фактам внутриодной и той же конкретной исторически развивающейся системы, в данном случае– общественно-исторической реальности человека.

В этом случае проблема отношения всеобщего к единичному предстаетне только и не столько как проблема отношения умственного отвлечения к чувственно-даннойобъективной реальности, сколько как проблема отношения чувственно-данных фактовк чувственно же данным фактам, как внутреннее отношение предмета к самомусебе , различных его сторон друг к другу, как проблема внутреннего различенияпредметной конкретности в ней самой. А уже на этой основе и вследствие этого– и как проблема отношения между понятиями, выражающими в своей связи объективнуюрасчлененную конкретность.

Для того чтобы определить, правильно или неправильно отвлеченоабстрактно- всеобщее, следует посмотреть, подводится или не подводитсяпод него непосредственно, путем простой формальной абстракции, каждый без изъятияособенный и единичный факт. Если не подводится, значит мы ошибочно считаем данноепредставление всеобщим.

По-иному обстоит дело с отношением конкретно- всеобщего понятияк чувственно данному богатству особенных и единичных фактов. Для того чтобы выяснить,всеобщее или не всеобщее определение предмета нам удалось выявить с помощью данногопонятия, надо [44] произвести более сложный и содержательный анализ. В этом случаеследует задаться вопросом: представляет ли собой то особенное явление, котороенепосредственно в нем выражено, одновременно и всеобщую генетическую основу,из развития которой могут быть поняты в их необходимости все другие такие жеособенные явления данной конкретной системы.

Представляет собой акт производства орудий труда такую общественнуюреальность, из которой могут быть выведены в их необходимости все остальныечеловеческие особенности, – или не представляет? От ответа на этот вопрос зависитлогическая характеристика понятия как всеобщего или как не всеобщего. Конкретныйанализ понятия по содержанию в данном случае дает утвердительный ответ.

Анализ этого же понятия с точки зрения абстрактно-рассудочной логикидает ответ отрицательный. Под это понятие не подводится непосредственно подавляющееколичество несомненных единичных представителей человеческого рода. Это понятиес точки зрения старой недиалектической логики чересчур «конкретно» для того,чтобы быть оправданным в качестве всеобщего. С точки зрения же логики Марксаданное понятие есть подлинное всеобщее понятие именно потому, что оно непосредственноотражает ту фактическую объективную основу всех остальных особенностей человека,из которой они реально, фактически, исторически развились, конкретную всеобщуюоснову всего человеческого.

Иными словами, вопрос о всеобщности понятия переносится в инуюплоскость, в сферу исследования реального процесса развития. Точка зренияразвития становится тем самым и точкой зрения логики. С точкой зренияразвития и связано положение материалистической диалектики о том, что понятиедолжно отражать не абстрактно-всеобщее, а такое всеобщее, которое, согласно меткойформуле Ленина, «воплощает в себе богатство особенного, индивидуального, отдельного»,представляет собой конкретное всеобщее .

Указанное богатство особенного и отдельного воплощает в себе, разумеется,не понятие как таковое, а та объективная реальность, которая в нем отражена,та особая (и даже единичная) чувственно-данная реальность, [45] характеристикикоторой отвлекаются в виде определений всеобщего понятия.

Так, не понятие человека как существа, производящего орудия труда,заключает в себе понятия всех остальных особенностей человека, а реальный фактпроизводства орудий труда заключает в себе необходимость их возникновения и развития.Так, не понятие товара, не понятие стоимости заключает в себе все богатство остальныхтеоретических определений капитализма, а реальная товарная форма связи междупроизводителями есть зародыш, из которого с необходимостью развивается все «богатство»,включая нищету класса наемных рабочих. Именно поэтому Маркс и смог обнаружитьв анализе простого товарного обмена, как фактического, находящегося перед глазами,наглядно созерцаемого отношения между людьми, «все противоречия (respectiveзародыш всех противоречий) современного общества» (Ленин).

В понятии товара ничего подобного, естественно, обнаружить нельзя.Маркс сам был вынужден подчеркивать в полемике с буржуазными критиками «Капитала»то обстоятельство, что в первых разделах его книги подвергается анализу вовсене понятие товара, а «простейшая экономическая конкретность», именуемая товарнымотношением, – реальный, чувственно-созерцаемый факт, а не абстракция, существующаяв голове.

Всеобщность категории стоимости есть поэтому характеристикане только и не столько понятия, умственного отвлечения, сколько и прежде всего– той объективной роли , которую играет товарная форма в процессе становлениякапитализма. И лишь вследствие этого всеобщность оказывается и логической характеристикойпонятия, выражающего эту реальность и ее роль в составе исследуемого целого.

Слово «стоимость» и соответствующее этому слову довольно определенноепредставление не создано ни Петти, ни Смитом, ни Рикардо. Стоимостью любой купецтого времени называл все то, что можно купить, продать, обменять, все то, чтостоит чего-то. И если бы теоретики политической экономии, на самом делепытались выработать понятие на пути отвлечения того общего, которым обладаетлюбой из тех предметен, которые ходячее словоупотребление давно именовало словом«стоимость», то [46] понятия они, конечно, не создали бы. Они просто раскрылибы смысл слова «стоимость», притом тот самый смысл, который ему придает любойкупец. Они просто перечислили бы признаки тех явлений, к которым применимо слово«стоимость». Все свелось бы к выяснению границ применимости слова, наименования,к анализу смысла наименования.

Все дело, однако, в том, что они поставили этот вопрос совершенноиначе, поставили так, что ответ на него оказался понятием. Маркс яснопоказал действительное существо такой постановки вопроса. Классики, политическойэкономии, начиная с Петти, вовсе не занимались отвлечением абстрактов от всехтех единичных случаев, наблюдаемых на поверхности товарно-капиталистическогообращения, которые ходячее словоупотребление именовало случаями движения «стоимостей».Они прямо и непосредственно поставили вопрос о реальном источнике стоимостныхсвойств вещей, о субстанции стоимости.

И главная заслуга их состояла именно, в том, что они пытались реальноразрешить вопрос о субстанции стоимости на основе рассмотрения явлений простоготоварного обмена. Благодаря этому они и увидели субстанцию стоимости в общественномтруде. Вырабатывая понятие стоимости, они на деле пристально рассматривали обменодного товара на другой и пытались понять, почему, на какой объективной основе,внутри какой конкретной субстанции происходит реальное приравнивание одной вещик другой. Иными словами, они, не осознавая четко логического смысла своих операций,на деле рассматривали один, вполне специфичный, особенный, случай движения стоимостей,а именно факт простого товарного обмена. Анализ этого – особенного – случаяи дал в результате понятие стоимости.

Первый английский экономист, Вильям Петти, добывает понятие стоимоститаким рассуждением: «Если одну унцию серебра можно добыть и доставить в Лондониз перуанских рудников с такой же затратой времени , какая необходима дляпроизводства одного бушеля хлеба, то первый из этих продуктов будет составлятьестественную цену второго» 1. [47]

Заметим, что и в этом рассуждении вообще нет слова «стоимость»– речь идет о «естественной цене». Но здесь совершается именно рождение понятиястоимости , как воплощения в товаре общественно-необходимого количества рабочеговремени.

Понятие, поскольку это действительное понятие, а не просто выраженноев термине общее представление, всегда выражает не абстрактно-общее, аконкретно-общее ,т.е. отражает такую реальность, которая, будучи вполне особенным явлением – «особенным»в ряду других «особенных», – одновременно является и подлинно всеобщим, конкретно-всеобщимэлементом, «клеточкой» всех остальных особенных явлений.

Классики буржуазной политической экономии стихийно нащупали этотверный путь определения стоимости. Однако они сами хорошенько не понимали подлинногозначения такого хода мысли. Философия Локка, на которую они сознательно ориентировалисьв своем мышлении, не давала им ключа к проблеме определения всеобщих понятий.Это привело их к ряду парадоксов, весьма поучительных с точки зрения логики,к ряду принципиальных трудностей, подлинный смысл которых осветил лишь анализМаркса.

Кардинальное отличие марксовского анализа стоимости как всеобщегооснования всех остальных категорий товарно-капиталистической экономики от тогоанализа, до которого смогла дойти буржуазная политическая экономия, заключаетсякак раз в том, что Маркс образовал научные определения «стоимости вообще», «стоимостикак таковой», на основе конкретного рассмотрения прямого, безденежного обмена,одного товара на другой. При этом Маркс строго абстрагировался от всех других,развитых на его основе видов стоимости (от прибавочной стоимости, от прибыли,от ренты, от процента и т.д.). Основную ошибку Рикардо Маркс видел как раз втом, что тот при рассмотрении «стоимости как таковой» не может «забыть прибыли»,и поэтому его абстракция оказывается неполной, недостаточной, – «формальной».

В определения «стоимости вообще» у Маркса входят лишь те определения,которые выявлены путем анализа одного вида стоимости, и именно того, которыйи логически, и исторически (т.е. и по существу дела, и во [48] времени) оказываетсяпростейшим, первоначальным. Его анализ и дает в качестве своего продукта подлинновсеобщие определения стоимости вообще, такие определения, которые имеют значениеконкретно-всеобщих определений и по отношению к деньгам, и по отношению к прибыли.Иными словами, это и есть конкретно-всеобщие определения всех остальных особенныхвидов проявления стоимости.

Это и есть ярчайший пример конкретно-всеобщего понятия. Оно выражаетв своих определениях то действительное, реальное (а не формальное) общее, котороесоставляет простую, «родовую» сущность всех других особенных категорий. Эти подлинно-всеобщие,определения воспроизводятся далее и в деньгах, и в прибыли, и в ренте, составляютопределения, общие всем этим категориям. Но выявить эти определения путем простойформальной абстракции от особенностей товара, и денег, и прибыли, и ренты, какпоказывает Маркс, – никогда не удалось бы.

Всеобщие определения стоимости непосредственно совпадают в «Капитале»с теоретическим выражением особенностей простого, товарного обмена, законов,выражающих эти особенности. Это происходит потому, что особенность простой товарнойформы как раз и заключается в том, что она составляет подлинно всеобщее основаниевсей системы, ее «простую клеточку», первую реальную форму проявления «стоимостивообще».

Рассматривая этот особенный случай, Маркс и выявляет в нем, посредствомего анализа, посредством «силы абстракции», всеобщие определения стоимости. Анализобмена холста на сюртук – на первый взгляд единичного случая дает, в качествевывода вовсе не единичные определения, а всеобщие. Сразу видно, что такое возведениеединичного во всеобщее коренным образом отличается от простого акта формальнойабстракции. Здесь вовсе не отбрасываются, как нечто несущественное, особенностипростой товарной формы, отличающие ее от прибыли, ренты и других видов стоимости.Как раз наоборот: теоретический анализ этих особенностей и ведет к образованиювсеобщего понятия. Это и есть диалектический путь возведения единичного во всеобщее.

Старая же, недиалектическая логика порекомендовала [49] бы в данномслучае другой путь. Определения «стоимости вообще», согласно ее принципам, следовалобы образовать путем абстракции от особенностей всех видов стоимости, втом числе и простого товарного обмена , путем выделения того одинакового,что товар имеет вместе с прибылью, рентой, процентом и пр. Особенности товарнойформы стоимости были бы опущены как «несущественные». Общее было бы взято отдельноот особенного.

У Маркса же реализуется совсем другое понимание. Если всеобщеев действительности существует только через особенное и единичное, то выявитьего можно только через детальнейший анализ особенного, а не актом абстрагированияот него. Всеобщее и есть теоретическое выражение особенного и единичного, законаих существования. Реальность всеобщего в природе – это закон существования особенногои единичного, а не просто формальное сходство явлений в том или ином отношении,служащее основанием для зачисления их в один класс. Именно диалектика Марксаи позволяет вскрыть действительное, реальное общее содержание и товарной формы,и денег, и прибыли и всех остальных категорий. Акту же простой формальной абстракцииэто общее выявить не по силам. Последний годен там, где речь идет о первоначальнойклассификации явлений. Тем же, где на повестку дня встает более серьезная задача– задача выработки всеобщих объективных теоретических определений, понятий, –он оказывается недостаточным, более того, применяется не по назначению, и неможет решить задачу. Здесь требуется более глубокий метод. Показательно, чтоГегель, вплотную подходя к верному диалектическому пониманию проблемы конкретно-всеобщего,в решающем пункте изменяет диалектике, и именно вследствие идеализма своей концепции.

Поясняя свое понимание диалектики всеобщего, и особенного, Гегелькомментирует известное рассуждение Аристотеля о геометрических фигурах. СогласиеАристотелю, «только треугольник и другие определенные фигуры, как, например,квадрат, параллелограмм и т.д., представляют собой нечто действительное, ибообщее в них, всеобщая фигура (т.е. «фигура вообще». – Э.И. ), есть пустоесоздание мысли, есть лишь абстракция. [50] Напротив, треугольник есть перваяфигура, истинно всеобщее, которое встречается также и в четырехугольнике и т.д.,как сведенная к простейшей определенности фигура. Таким образом, с одной стороны,треугольник стоит наряду с квадратом, пятиугольником и т.д., но, с другой стороны,– в этом сказывается великий ум Аристотеля – он есть подлинно всеобщаяфигура» 2.

На первый взгляд, Гегель усматривает главное отличие конкретно-всеобщегопонятия от пустого отвлечения в том, что оно имеет непосредственно предметныйсмысл и выражает некоторую эмпирически-данную конкретность. Однако сам Гегельне раз предупреждал, что отношение между всеобщим, особенным и единичным ни коемслучае нельзя уподоблять математическим (в том числе и геометрическим) образами их отношениям. Эти последние, согласно его разъяснению, представляют собойлишь известную аллегорию понятия: они слишком «обременены чувственностью». Подлинноеже всеобщее, которое он толкует исключительно как понятие, следует-де мыслитьсовершенно очищенным от «чувственной материи», от «вещества чувственности». Сэтой точки зрения он и упрекал материалистов за то, что их интерпретация всеобщегопо существу ликвидирует всеобщее, превращает его в «особенное в ряду других особенных»,в выражение некоторой «конечной», «ограниченной» действительности.

Всеобщее как таковое, как такое всеобщее, которое заключает в себебогатство особого и отдельного, существует», по Гегелю, только как понятие, тольков эфире чистой мысли, и ни в коем случае не в сфере «внешней действительности».В последней существуют только «особенные отчуждения всеобщего». Поэтому-то, собственно,Гегель и считал, что материализм как философия невозможен (ибо философия естьнаука о всеобщем, а всеобщее есть мысль, и только мысль).

По этой же причине для гегелевской логики определение человекакак существа, производящего орудия труда, так же неприемлемо в качестве всеобщегоопределения, как и для предшествующей ей логики. С точки [51] зрения Гегеля этотакже лишь особенное определение человека, особенная форма обнаружения его всеобщей«мыслящей» природы.

Идеалистическое понимание всеобщего, его толкование исключительнокак понятия, прямо приводит Гегеля к тому же самому результату, что и метафизическоепонимание. И если гегелевскую логику в ее первозданном догматическом виде применитьк анализу «Капитала» Маркса, то весь ход мысли Маркса показался бы неправильным.Согласно Гегелю, определения стоимости нельзя получать так, как их получил Маркс.Гегелевский адепт сказал бы про первые разделы «Капитала», что здесь за всеобщиеопределения стоимости приняты определения одной особенной формы стоимости, чтоэто не всеобщие определения. Всеобщие же определения стоимости он порекомендовалбы «выводить» из определения разумной воли (так они и выводятся Гегелем в «Философиигосударственного права»).

Все это говорит о том, что гегелевская логика, несмотря на всесвои преимущества перед старой, метафизической логикой, не может быть взята навооружение материализмом без коренной критической переработки, без радикальногоустранения всех следов идеализма. Категория стоимости у Маркса принципиальноотличается как от простой формальной абстракции, так и от гегелевского «чистогопонятия», Она явно «обременена чувственностью» и выступает как теоретическоевыражение особенного. Стоимость, как говорит Маркс, имеет «чувственно-сверхчувственный»характер, чего с гегелевской точки зрения никак не должно быть. Более того, простая(всеобщая) форма стоимости, как подчеркивает Маркс, отнюдь не всегда и не с самогоначала была всеобщей формой экономических отношений. В такую всеобщую форму еепревратило только капиталистическое развитие.

Прямой товарный обмен, как то явление, при рассмотрении которогоможно получить всеобщее определение стоимости, как то явление, в котором стоимостьпредставлена в чистом виде, осуществляется до того как появились деньги, прибавочнаястоимость и другие особенные развитые формы стоимости. Это значит, кроме всегопрочего, что та форма «экономических отношений, которая [52] при капитализмереально становится подлинно общей, осуществлялась до этого как вполне особенноеявление и даже как случайное единичное явление.

В действительности всегда происходит так, что то явление, котороевпоследствии становится всеобщим, вначале возникает как единичное, как частное,как особенное явление, как исключение из правила. Иным путем ничто не может реальновозникнуть. В противном случае история приобрела бы крайне мистический вид.

Так, всякое усовершенствование в процессе труда, всякий новый способдеятельности человека в производстве, прежде чем стать общепринятыми и общепризнанными,возникают вначале как некоторое отступление от до сих пор принятых и узаконенныхнорм. Лишь возникнув в качестве единичного исключения из правила в трудеодного или нескольких человек, новая норма перенимается всеми другими и превращаетсясо временем в новую всеобщую норму. И если бы новая норма не возникалавначале именно так, она никогда бы не стала реально-всеобщей, а существовалабы лишь в фантазии, лишь в области благого пожелания.

Подобно этому и понятие, выражающее реально-всеобщее, непосредственнозаключает в себе понимание диалектики превращения единичного и особого во всеобщее,выражает непосредственно такое единичное и особое , которое реально, внеголовы человека, составляет всеобщую форму развития.

Ленин в своих конспектах и заметках по поводу гегелевской логикивсе время возвращается к одному из центральных пунктов диалектики – к пониманиювсеобщего как конкретно-всеобщего в противоположность абстрактно-всеобщим отвлечениямрассудка. Отношение всеобщего к особому и отдельному, с точки зрения диалектики,выражается «прекрасной», по выражению Ленина, формулой: «Не только абстрактно-всеобщее,но такое всеобщее, которое воплощает в себе богатство особенного».

«Ср. “Капитал”» – замечает на полях против этой формулы Ленин, а затем продолжает:

«Прекрасная формула: «Не только абстрактно» всеобщее, по всеобщеетакое, которое воплощает в себе [53] богатство особенного, индивидуального, отдельного(всё богатство особого и отдельного!)!! Tres bien!» 3

Конкретное всеобщее, выраженное в понятии, воплощает в себе всеэто богатство не в том, конечно, смысле, что оно обнимает собой все особенныеслучаи и приложимо к ним в качестве их общего названия. Как раз против такогометафизического понимания и борется Гегель, и именно за это его одобряет Ленин.Конкретно-всеобщее понятие заключает «богатство частностей» в своих конкретныхопределениях, и притом в двух смыслах.

Во-первых, конкретно-всеобщее понятие выражает в своих определенияхспецифически-конкретное содержание (внутреннее закономерное строение, структуру)одной, вполне определенной формы развития исследуемого предмета. Оно заключаетв себе «все богатство» определений этой формы, ее структуры, ее специфическоесвоеобразие. Во-вторых, оно выражает в своих определениях не любую из попавшихсяна глаза форм развития предмета в целом, а только ту, и именно ту, которая составляетреально всеобщую основу, фундамент, почву, на которой разрастается «все богатство»остальных формообразований.

Ярчайшим примером такого понятия является категория стоимости в«Капитале». Это понятие есть результат исчерпывающего анализа одной, и именно«простейшей экономической конкретности» товарно-капиталистического мира, – прямого(безденежного) обмена товара на товар. Особенность этой формы заключается в том,что в ней, как в «клеточке», как в зародыше, таится все остальное богатство болеесложных, более развитых форм капиталистических отношений. Поэтому-то «анализвскрывает в этом простейшем явлении (в этой «клеточке» буржуазного общества)все противоречия (respective зародыши всех противоречий) современногообщества» 4.Результат и продукт этогоанализа, выраженный в определениях категории стоимости, поэтому и дает ключ ктеоретическому пониманию всего богатства (и всей нищеты, разумеется) товарно-капиталистическогомира. [54]

Отличие этой категории от простых абстракций (вроде «мебели», «храбрости»или «сладости») имеет принципиальный характер. В последних, разумеется, никакого«богатства особого и отдельного» не заключается, – это «богатство» лишь внешнимобразом подводится под них, как под общие названия. В конкретных же определенияхподобных понятий это богатство не выражено никак. В понятии мебели вообще зафиксированотолько то одинаковое, что стол имеет со стулом, шкафом, и т.д. Ни специфическиххарактеристик стола, ни стула, ни шкафа в нем нет. Ни один вид в определенияхэтого рода не выражен. Напротив, категория стоимости заключает в себе исчерпывающеевыражение специфики такого вида , особенность которого заключается в том,что он одновременно есть род.

Этим, конечно, никак не умаляется значение и познавательная рольпростых, «рассудочных» общих абстракций. Их роль велика – без них было бы невозможноникакое конкретно-всеобщее понятие. Они составляют предпосылку и условие возникновениясложных научных понятий. Конкретно-всеобщее понятие – тоже абстракция, в томсмысле, что она фиксирует в своих определениях не абсолютно-единичное, неповторимое.Она выражает существо типичного, и в этом смысле общего, массовидного, миллиардыраз повторяющегося явления, такого единичного случая, который является выражениемвсеобщего закона. Маркса при анализе простой формы стоимости интересуют, разумеется,не индивидуальные особенности сюртука и холста. Отношение сюртука и холста, темне менее, берется как непосредственный объект анализа, и именно потому, что это«типичный (и в этом смысле общий) случай простого товарного обмена, случай, соответствующий,типичным особенностям безденежного обмена. «В таком общем исследовании вообщевсегда предполагается, что действительные отношения соответствуют своему понятию;или, что то же самое, что действительные отношения изображаются лишь постольку,поскольку они выражают свой собственный общийтип» 5. [55]

Поэтому, разумеется, конкретно-всеобщие понятия сходны с простымирассудочными абстракциями в том отношении, что они выражают собой всегда некоторуюобщую природу отдельных случаев, вещей, явлений, и также представляют собой продукты«возведения единичного во всеобщее». Этот момент (сторона), роднящий научноепонятие с любой элементарной абстракцией, в нем, конечно, всегда наличествует,и обнаружить его легко. Но все дело в том, что этот момент никак не характеризуетнаучное понятие специфически, не выражает его своеобразия. Именно поэтому телогические теории, которые просто приравнивают друг другу такие абстракции, какстоимость и белизна, как материя и мебель, на том основании что и те и другиеодинаково относятся не к одному, а ко многим единичным явлениям, и в этом смыслеодинаково абстрактны и общи, вовсе не утверждают ничего нелепого. Однако такоепонимание, достаточное для простых абстракций, никак недостаточно для пониманиясложных научных абстракций. Если же в этом усматривают сущность научного понятия,то это понимание превращается в ложь, подобную той, которая заключена в положении«стоимость есть продукт труда». Здесь конкретное явление охарактеризовано чересчуробщо и абстрактно, и именно поэтому совершенно неверно. Человек, конечно, естьживотное, а научное понятие есть абстракция. Беда такого определения заключается,однако, в его крайней абстрактности.

Диалектическая логика, вовсе не отвергая той истины, что всеобщеепонятие есть абстракция, выражающая собой «общую природу», «средний тип» отдельныхслучаев, единичных вещей, явлений, событий, идет дальше, идет глубже, – и именнов этом отличие ее понимания от концепций старой логики. Диалектическое пониманиевсеобщего предполагает превращение единичного во всеобщее, а всеобщего – в единичное,совершающееся постоянно в любом действительном процессе развития.

Но этот взгляд, как нетрудно убедиться, предполагает историческуюточку зрения на вещи, на предметную реальность , отражаемую в понятиях.Именно поэтому не только Локк с Гельвецием, но и Гегель не смог дать рациональноерешение вопроса об отношении абстрактного к конкретному. Последний не смог этогосделать потому, что идея [56] развития, исторический подход были проведены имполно лишь по отношению к процессу мышления, но не по отношению к самой объективнойреальности, составляющей предмет мышления. Предметная реальность у Гегеля развиваетсялишь постольку, поскольку она становится внешней формой, развития мышления; духа,поскольку дух, проникая ее, оживляет ее изнутри и заставляет двигаться, и дажеразвиваться. Но своего собственного, имманентного самодвижения предметная, чувственнаяреальность не имеет. Поэтому она не является в его глазах и подлинно конкретной,ибо живая диалектическая взаимосвязь и взаимообусловленность различных ее сторонпринадлежит на самом деле проникающему ее духу, а не ей самой как таковой. Поэтому-тоу Гегеля единственно конкретно именно понятие и только понятие как идеальныйпринцип идеальной же взаимосвязи единичных явлений. Сами по себе взятые, единичныевещи и явления абстрактны и только абстрактны.

Но в этом понимании заключен не только идеализм, но и диалектическийвзгляд на познание, на процесс осмысления чувственных данных. Если Гегель называетединичную вещь, явление, факт абстрактным, то в этом словоупотреблении имеетсясерьезный резон: если сознание восприняло единичную вещь как таковую, не постигаяпри этом всей той конкретной взаимосвязи , внутри которой та реально существует,то оно восприняло ее крайне абстрактно, несмотря на то, что оно восприняло еечувственно-наглядно, чувственно-конкретно, во всей полноте ее чувственно-осязаемогооблика.

И наоборот, если сознание восприняло вещь в ее взаимосвязи со всеми другими такими же единичными вещами, фактами, явлениями, если оно воспринялоединичное через его всеобщую взаимосвязь, то оно впервые восприняло его конкретно,даже в том случае, если представление о ней приобретено не при помощи непосредственногорассматривания, ощупывания и обнюхивания, а при помощи речи от других индивидови, следовательно, лишено непосредственно чувственного облика.

Иными словами, абстрактность и конкретность уже у Гегеля утратилизначение непосредственных психологических характеристик той формы, в которойзнание о вещи существует в индивидуальной голове, и стали [57] логическими –содержательными – характеристиками знания, содержания сознания.

Если единичная вещь не понята через ту всеобщую конкретную взаимосвязь,внутри которой она реально возникла, существует и развивается, через ту конкретнуюсистему взаимосвязи, которая составляет ее подлинную природу, – значит есть толькоабстрактное знание и сознание.

Если же единичная вещь (явление, факт, предмет, событие) постигнутав ее объективной связи с другими вещами, составляющими целостную взаимосвязаннуюсистему, – значит она постигнута, осознана, познана, осмыслена конкретно в самом строгом и полном значении этого слова.

В глазах материалиста-метафизика конкретно только чувственно воспринимаемоеединичное, а всеобщее представляется синонимом абстрактного. Для материалиста-диалектикадело обстоит совсем не так. Конкретность означает с его точки зрения как рази прежде всего всеобщую объективную взаимосвязь, взаимообусловленность массыединичных явлений, «единство во многообразии», единство различного, и противоположного ,а не абстрактно отвлеченное тождество, не абстрактно мертвое единство. Последнеев лучшем случае лишь указывает, лишь намекает на возможность наличия в вещахвнутренней связи, скрытого единства явлений, но и это далеко не всегда и отнюдьне обязательно: биллиардный шар и Сириус тождественны по своей геометрическойформе, у сапожной щетки есть сходство с млекопитающим, однако реального живоговзаимодействия, конечно, здесь искать нечего. [58]

1 Цит. по книге: Маркс К. Теории прибавочнойстоимости, ч. I. Госполитиздат, 1955, с. 335.

2 Гегель Г.В.Ф. Сочинения, т. X. Москва, Партиздат, 1932, с. 284.

3 Ленин В.И. Философские тетради, с. 72-73.

4 Там же, с. 328.

5 Маркс К. Капитал, т. III, Госполитиздат, 1955, с. 149.