Диалектическое и эклектически-эмпирическое пониманиевсесторонности рассмотрения

Если говорится, что требование всесторонности учета всех фактов,всех моментов взаимодействия только и может обеспечить подлинно конкретное познание,то это верно и справедливо лишь при том условии, что само требование «всесторонности»понимается действительно диалектически. Этот пункт важен по той причине, чтоименно [77] на этом требовании чаще и охотнее всего спекулирует одна из антинаучныхформ мышления – ползучий эмпиризм, маскирующийся под теоретическое мышление.

Гениальный мастер революционной диалектики Ленин не раз вслед заМарксом предостерегал от смешения диалектического понимания конкретности с эклектическойпародией на него, тем более что такое смешение часто приобретает прямой политический смысл.

«При подделке марксизма под оппортунизм подделка эклектицизма поддиалектику легче всего обманывает массы, дает кажущееся удовлетворение, якобыучитывает все стороны процесса, все тенденции развития, все противоречивые влиянияи проч., а на деле не дает никакого цельного и революционного понимания процессаобщественного развития» 1.

Ясно, что эти слова относятся не только к процессу общественногоразвития, но и к любой области познания и деятельности, и заключают в себе, темсамым, всеобщее, логическое требование.

Одним из самых распространенных аргументов, применяемых врагаминаучного коммунизма в борьбе против теории Маркса – Энгельса – Ленина, являетсяобвинение этой теории и вытекающей из нее политической линии в «упрямой односторонности»,в «отвлеченности», в «отсутствии гибкости» и т.д.

Характернейшим образчиком эклектической фальсификации диалектикиявляется оппортунистическая позиция Бухарина в ходе известной дискуссии о профсоюзахна X съезде партии. Пытаясь стать в позу арбитра в споре между партией и группойТроцкого, Бухарин старался эту позу философски обосновать. Развивая аргументациюпротив межеумочной бухаринской позиции, Ленин блестяще показал глубокую сущностьдиалектического понимания конкретности истины. Для логики как науки эта историявесьма поучительна.

Кратко напомним читателю обстоятельства, внутри которых возникэтот философский спор. Речь шла о принципах политики партии в отношении профессиональныхсоюзов. Позиция партии по этому вопросу, изложенная [78] в ряде документов, сводиласьк следующему: профсоюзы есть, прежде всего, «школа коммунизма». В этой краткойформуле подразумевалось, что профсоюзы по их месту и роли в системе диктатурыпролетариата представляют собой массовую организацию, назначением которой являетсявоспитание и просвещение масс в коммунистическом духе, подготовка масс к сознательномуучастию в управлении народным хозяйством. Против этого понимания Троцкий и выставилсвою платформу, рассматривая профсоюзы, прежде всего, как «административно-техническийаппарат управления производством». Сталкивались две резко очерченные позиции,две политические линии – ленинская политика партии и левацкая политика троцкизма,знаменитая политика «завинчивания гаек».

В этих условиях Бухарин и совершил экскурс в область философии,стараясь найти в ней обоснование своей политической позиции, – позиции, якобы«примиряющей» столкнувшиеся крайности.

Если формула ленинской партии определяет профсоюзы как «школу коммунизма»,а формула Троцкого – как «административно-технический аппарат управления», тоБухарин рассуждал так:

«Я не вижу никаких логических оснований, которые бы доказывали,что верно не первое и не второе: верны оба эти положения и соединение этих обоихположений».

Ленин резко осудил это «логическое» рассуждение: «Т. Бухаринговорит о “логических” основаниях. Все его рассуждение показывает, что он – можетбыть бессознательно – стоит здесь на точке зрения логики формальной или схоластической,а не логики диалектической или марксистской» 2.

Взяв самый простой пример, полемически выставленный Бухариным,Ленин на этом примере блестяще показал отличие диалектического понимания «всесторонностирассмотрения» от эклектического его варианта.

«Логическое рассуждение» по типу «с одной стороны, с другой стороны»,рассуждение, выхватывающее более или менее случайно различные стороны предметаи [79] ставящее их в связь опять-таки более или менее случайную, Ленин справедливовысмеивает, как рассуждение в духе школьной формальной логики.

«Стакан есть, бесспорно, и стеклянный цилиндр и инструмент дляпитья. Но стакан имеет не только эти два свойства или качества или стороны, абесконечное количество других свойств, качеств, сторон, взаимоотношений и «опосредствований»со всем остальным миром. Стакан есть тяжелый предмет, который может быть инструментомдля бросания. Стакан может служить как пресс-папье и как помещение для пойманнойбабочки, стакан может иметь ценность, как предмет с художественной резьбой илирисунком, совершенно независимо от того, годен ли он для питья, сделан ли ониз стекла, является ли форма его цилиндрической или не совсем, и так далее итому подобное» 3.

Рассуждение, скользящее от одного абстрактно-одностороннего определенияпредмета к другому столь же абстрактно-одностороннему, есть путь бесконечныйи не ведущий ни к чему определенному. Если бы партия рассуждала о профсоюзахпо этому принципу, то не могло бы быть и речи ни о какой принципиальной научно-продуманнойполитической линии. Это было бы равнозначно полному отказу от теоретическогоотношения к вещам вообще.

Позиция партии, четко выраженная Лениным, вовсе не отрицает тогообстоятельства, что профсоюзы в разных общественных условиях, на разных фазахразвития общества могут играть различную роль, служить разным целям, соответственночему могут, разумеется, изменяться и формы их организации и методы работы и т.д.

Однако конкретная постановка вопроса, исходящая из понимания тойроли, которую объективно – независимо от чьих-либо желании и устремлений – играюти могут играть профсоюзы в системе органов диктатуры пролетариата в период переходаот капитализма к коммунизму, приводит к выводу, что профсоюзное «с одной стороныто, с другой стороны другое», а со всех сторон есть школа, и только школакоммунизма , школа объединения, школа [80] солидарности, школа защиты пролетариатомсвоих интересов, школа хозяйничанья, школа управления 4.

Это Ленин подчеркивает специально, указывая, что в споре с тойнеправильной платформой, которую выдвинул Троцкий, профсоюзы приходится рассматриватькак школу и никак иначе. Ибо в этом и только в этом заключается их объективнаяроль, их цель, диктуемая их местом в системе диктатуры пролетариата.

И если кто-либо использует стакан не по назначению, – не в качествестакана, а в качестве инструмента для бросания, – то и в этом большой беды нет.Но если дело касается такого «предмета», как профессиональные союзы, то это можеткончиться весьма большой бедой. Поэтому-то партия так остро и реагировала наплатформу Троцкого, согласно которой профсоюзы есть «административно-техническийаппарат управления производством», и на бухаринскую попытку оправдать это пониманиехотя бы в качестве «одностороннего».

Ленин отстаивает тезис, что это понимание нельзя принимать ни вкачестве исчерпывающего определения, ни в качестве абстрактно-одностороннегоопределения существа профсоюзов.

Конкретно-историческая роль, цель и место профсоюзов в системеорганов пролетарской диктатуры выражается только партийной позицией, профсоюзысо всех сторон, с какой ни посмотри, есть школа. Все остальные определения– суть производные от этого основного, главного, определяющего. Это определениевыражает то, в чем состоит специфическая природа профсоюзов, то, благодаря чемуони и могут играть свою роль как орган пролетарской диктатуры рядом с партией,рядом с государством и в тесном взаимодействии с ними.

Поэтому-то Ленин, продолжая ироническую аналогию со стаканом, иопределяет позицию Троцкого, как позицию человека, который хочет использоватьстакан по его действительному назначению, – как инструмент для питья, – однако,желая, чтобы этот стакан был без дна». Рассматривая профсоюзы как инструментдиктатуры пролетариата, Троцкий, тем не менее, отрицает как раз то, благодарячему они только и могут выполнять свою [81] специфическую, отличающуюся от ролигосударства, необходимую роль: «У Троцкого платформа состоит из того, что стаканесть инструмент для питья, тогда как у данного стакана дна не оказалось» 5.

Позицию же Бухарина Ленин расценивает как мертвую бессодержательнуюэклектику, т.е. как бессмысленное перечисление одного абстрактного определенияпредмета за другим, перечисление, ни на чем конкретном не останавливающееся ини к чему не ведущее, только дезориентирующее партию.

Обеим этим платформам Ленин противопоставляет четкую принципиальнуюи конкретную установку партии: профсоюзы есть инструмент коммунистического воспитанияшироких трудящихся масс, школа коммунистического объединения, солидарности, защитыинтересов пролетариата от бюрократических элементов в государственных органах,школа хозяйничанья и управления, есть инструмент, с помощью которого трудящиесяпревращаются в сознательных строителей коммунизма.

В этом конкретном определении выражена объективная роль профсоюзовв системе организаций, осуществляющих коммунистическое преобразование общества,т.е. их сущность и природа, не зависящая от чьих-либо капризов или субъективных целей.

Эклектика, всегда служившая методологией оппортунизма и ревизионизма,кичится своей любовью к всестороннему рассмотрению. Эклектик охотно рассуждаетна тему о том, что всякая «односторонность вредна», что нужно учитывать и то,и это, и пятое и десятое. Но в его устах требование всесторонности рассмотренияпревращается в орудие борьбы с диалектикой, с принципом конкретности в ее действительномзначении.

Путь к конкретному теоретическому пониманию здесь подменяется нескончаемымблужданием от одной абстракции к другой такой же абстракции. Вместо того чтобыот абстрактного идти к конкретному, эклектик передвигается от абстрактного кабстрактному же. А это занятие столь же несложное, сколь и бесплодное.

Нетрудно это потому, что любой самый незначительный и «ничтожный»предмет обладает в реальности [82] актуально бесконечным количеством сторон,связей со всем окружающим его миром. В каждой капле воды отражается всё богатствовселенной. Даже бузина в огороде через миллиарды опосредующих звеньев связанас дядькой в Киеве, даже насморк Наполеона был «фактором Бородинского сражения».И если понять требование конкретности анализа как требование абсолютного учетавсех без исключения эмпирических подробностей, деталей и обстоятельств, так илииначе связанных с исследуемым предметом, то конкретность окажется (как и любаякатегория, если ее толковать метафизически) лишь голой абстракцией, лишь некоторымнедосягаемым идеалом, существующим в фантазии, но никогда не реализуемым в действительномпознании. Теоретик же, исповедующий такое понимание конкретности, попадает вположение метерлинковского героя, гонящегося за синей птицей, которая перестаетбыть синей тотчас, как он ее схватывает.

И здесь, в проблеме отношения абстрактного к конкретному, метафизикаоказывается тем мостиком, по которому мысль неизбежно приходит к агностицизмуи, в конечном счете, к ликвидации теории как таковой, к представлению о том,что теория навсегда обречена вращаться в сфере более или менее субъективных абстракцийи никогда не улавливает объективной конкретности.

Метафизическое понимание конкретности, как абсолютно полного учетавсех эмпирических наличных обстоятельств, неизбежно делает исповедующего егочеловека очень податливым к аргументации субъективных идеалистов и агностиков.

Аргумент «от бесконечной сложности и запутанности» окружающегомира», это, пожалуй, самый ходовой дежурный аргумент современной буржуазной философиипротив марксистско-ленинской теории общественного развития. Основоположник экзистенциализмаКарл Ясперс прямо начинает свою атаку на марксизм с заявления, что вся теорияМаркса основывается «на вере в единое» и имеет характер «тотального воззрения».Эта вера, вера в то, что мышление может охватить свой предмет во всей совокупностиего необходимых сторон, постигать его как «единство в многообразии», есть дескать,устаревший философский предрассудок, от которого «современная наука» отказалась.Современная наука в [83] противовес единой марксистской науке партикулярна» 6,– вещает Ясперс, – она давно отринула от себя гордыню и смирилась с тем, чтоей доступны только «частности». «Единство знания» – по Ясперсу – это недостижимыйидеал, миф.

Ясперс достаточно откровенно высказывает причину своей неприязник «тотальному воззрению Маркса»: его раздражает «единство теории», и «единствотеории с практикой», и именно с практикой коммунистического преобразования мира:«Политика, базирующаяся на таком понимании, полагает, что она в силах делатьвсё то, чего не могла предшествующая политика. Поскольку она обладает тотальнымвоззрением на историю, постольку она мнит себя способной разрабатывать и осуществлятьтотальное планирование» 7.

Ясперсу вторит и его французский единомышленник Анри Ниль. Диалектико-материалистическоепонимание конкретности его не устраивает по той же причине: «Будь то в гегелевской,будь то в марксистской форме, диалектика основывается на возможности для человекаохватывать мыслью тотальность существования», и потому с неизбежностью «превращаетсяв религию плана» 8.

В ненависти к плану, к признанию возможности предвидеть, планироватьи обеспечивать единство практических (прежде всего, разумеется, политических)действии людей и заключен главный мотив экзистенциалистских атак на «единство»(«тотальность») учения Маркса. Собственно говоря, это не философия, а простоэмоции частного собственника, переведенные на язык философской терминологии.В беспланово-анархической стихии товарно-капиталистического общества он чувствуетсебя как рыба в воде. Какое дело Ясперсу и Нилю до того факта, что «единствосуществования» реализуется и здесь, правда, без плана, без сознательного намерения,но зато насильно, вопреки воле и сознанию, через кризисы, через войны, – черезвсе те способы, которыми [84] старается утвердить свое «тотальное», господствосовременный капитализм?

Против этой, вполне реальной «тотальности», обрисованной Марксоми Лениным во всей ее неприглядности, экзистенциалисты спорят. Они стараются убедить,что такой «тотальности» вообще нет, что это – только иллюзия, только «мнимоезнание», форма которого заимствована, де, у Гегеля, а затем насильственно наложена«на специфически-современное содержание».

Здесь что ни слово, то ложь. Конкретность теории (которую Ясперси Ниль в явно нечистых целях предпочитают именовать грозно звучащим словечком«тотальность») в понимании Маркса и Ленина как раз враждебна и чужда какому быто ни было «наложению формы знания» на материал, на реальное многообразие явлений.

Конкретность мышления заключается именно в том, чтобы «…установитьтакой фундамент из точных и бесспорных фактов, на который можно бы было опираться,с которым можно было бы сопоставлять любое из тех «общих» или «примерных» рассуждений,которыми так безмерно злоупотребляют в некоторых странах в нашидни» 9

Точно установленные факты, бесспорные факты в их собственной совокупнойсвязи, факты, взятые в целом, в их конкретно-исторической обусловленности, –вот на чем, прежде всего, настаивает Ленин, раскрывая марксистский принцип «конкретностимышления». Весь смысл этого принципа как раз и заключается в том, что «…необходимобрать не отдельные факты, а всю совокупность относящихся к рассматриваемомувопросу фактов, без единого исключения…» 10.

На этот принцип Ясперс и нападает, возводя в добродетель «партикулярный»характер, присущий якобы «современной науке», то есть ту самую манеру произвольновыхватывать факты и фактики из их объективной взаимосвязи, чтобы затем истолковыватьих вне связи, вне целого, вне их взаимозависимости, которая крайне характернадля буржуазной мысли наших дней.

Вот еще одна тирада подобного сорта: [85] «Действительность в высшейстепени сложна и запутана. Ни мысль, ни эмпирический опыт не в состоянии охватитьдействительность в ее единстве и совокупности. Тотальную действительность мыможем только переживать» 11.

Что же касается «познания», то рассуждают так:

«Всякое мыслящее познание бесконечной действительности конечнымчеловеческим, духом покоится на молчаливой предпосылке, что лишь конечная частьтаковой образует предмет научного понимания, что только она должна считаться“существенной”, в смысле “познавательно-ценной”» 12.Но вопрос о том, чем мы должны интересоваться, а что можем игнорировать, что«ценно», а что нет – «это вопрос о ценности, и потому может быть решен толькона основании субъективных оценок» 13.

Иными словами, «предметом науки» никогда не может стать объективно(на объективном основании) очерченное «целое», а только «партикулярная» областьфактов, границы которой каждый ученый волен прочерчивать там, где ему заблагорассудится.

«Выбор всегда необходимо субъективен. Это – забота отдельного представителянауки – делать выбор. Никто тут не может ему что бы то ни было предписывать,даже хотя бы рекомендовать. Ибо выбор всегда связан с ценностью, а ценность доказатьнельзя» 14.

Если речь идет о «предмете» политической экономии, то этот взглядоборачивается так: предмет политической экономии – «это область интересов всехтех, кто либо сам себя называет экономистом, либо назван такдругими» 15.В состав предмета политэкономии, таким образом, надо включать все то, что подэтим названием принято иметь в виду «среди «всех образованных людей».

«Единство объекта» – это не логическая структура [86] проблем;это – мысленная связь проблем, составляющих, область труда некоторойнауки» 16.

Этот букет набран из сочинений самых разных авторов: здесь и современныебуржуазные экономисты, и философы-экзистенциалисты, и неопозитивисты, и представителитак называемой «социологии знания». Во многом они расходятся между собой. Однакопротив материалистического, понимания «конкретности знания» они выступают дружными единым фронтом. И ход рассуждения, везде одинаков: поскольку никакое «единоецелое» нельзя охватить мыслью в силу его бесконечной сложности, постольку надоудовлетвориться «партикулярным знанием», более или менее произвольно выделеннымигруппами фактов и фактиков.

«В области явлений общественных нет приема более распространенногои более несостоятельного, как выхватывание отдельных фактиков, игра впримеры» 17, – отмечал Ленин. Этотжульнический прием современная буржуазная философия и возводит в добродетель.Конечно, подбирать примеры и фактики под заранее и совершенно бездоказательновыставленный тезис о «ценности» легче, чем исследовать факты с такой тщательностью,как исследовал их Маркс, более двадцати пяти лет собиравший материалы для «Капитала».Но наука не может руководствоваться принципом «легкости» или «экономииумственных усилий». Наука – тяжелый труд. И ее высшим принципом навсегда останетсяпринцип конкретности знания и истины.

1 Ленин В.И. Сочинения, т. 25, с. 372.

2 Там же, т. 32, с. 71.

3 Там же, с. 71-72.

4 Там же, с. 74-75.

5 Там же, т. 32, с. 78.

6 JaspersК. Vernunft und Widervernunft in unserer Zeit. München, S. 14.

7 Ibid., S. 15.

8 Niel,Н. La dialectique de Hegel et la dialectique marxiste. Paris, 1956, p. 235.

9 Ленин В.И. Сочинения, т. 23, с. 286.

10 Там же.

11 Vito F. Bemerkungen über grundlegende Fragen der Wirtscaftstheorie.Jahrbücher für Nationalökonomie und Statistik. B. 153, Heft 3/4; 1941. Verlag von J. Fischer, Jena, S. 332.

12 Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Wissenschaftslehre. Tübingen, 1957, S. 171.

13 Weber M. Gesammelte Aufsätze zur Soziologie und Sozialpolitik.Tübingen, 1924, S. 420.

14 Tagwerker H . Beitrage zur Methode und Erkenntniß in der theoretischenNationalökonomie. Wien, 1957, S. 43.

15 Cannan E . Der wirtschaftliche Wohlstand. Sammlung Dalp, B. XII. Berlin, 1948, S. 5.

16 Tagwerker H. Beitrage zur Methode, S. 28.

17 Ленин В.И. Сочинения, т. 23, с. 286.