Глава 5. Танцующие трупы

Что же такое тантризм — религия, исповедуемая тибетцами? «Тантризм — это особое направление в буддизме (а также в индуизме), базирующееся на специальных священных текстах (тантрах) и практикующее эзотерические (тайные) ритуалы, тесно связанные с йогической практикой и представлениями о женском энергетическом начале мироздания. Тантрический буддизм широко пользуется техникой психофизиологической тренировки, во многом заимствованной у йогов. Основная цель этих тренировок — приобретение сверхъестественных способностей». [Жоль К., Выдрин Д. Куда бредёт пилигрим? К.: Молодь, 1988. С. 93]. В основе этих различных тренировок лежит вера в бессмертие души и спиритизм, вступление в связь с потусторонними силами. «Спиритические сеансы в Тибете отличаются от подобных сеансов в западных странах. Здесь не требуется ни темноты, ни тишины, иногда их даже проводят на открытом воздухе. Паво начинает монотонную песню, аккомпанируя себе на небольшом бубне и колокольчиках. Он танцует сначала медленно, затем все быстрее, пока не задергается в конвульсиях. Существо из другого мира, бог, демон или дух умершего человека овладевает им. В припадке некого безумия он произносит отрывочные фразы, — как предполагается, они передают желание невидимого существа, которые он хочет передать помощникам. Первостепенно важно узнать, кто именно говорит через медиума и что он говорит, поэтому послушать его зовут самых умных людей селения. Случается, что разные божества или духи завладевают медиумом по очереди. Иногда он, подталкиваемый одним из этих существ, вдруг нападает на зрителей и немилосердно их избивает». [Давид-Неэль. Указ. соч. С. 46]. «Тибетские мистики заключают с демонами своего рода сделки, связанные с психофизическими тренировками. Состоят эти тренировки из встреч, тщательно подготавливаемых учениками». [Там же. С. 148]. Одна из них заключается в поедании человеческой плоти. Тибетцы говорят, что «Существуют… люди, которые достигают такого высокого уровня духовного самосовершенствования, что даже материальная субстанция их тел трансформируется в более тонкую и обретает особые свойства. Немногие способны познать изменения, происходящие в этих исключительных людях. Кусочек их трансформированной плоти, если его съесть, приведёт к тому, что съевший впадает в некий экстаз и приобретает знания и сверхнормальные силы от человека, владеющего ими. Один отшельник рассказал мне, что налджорпа, с помощью своего дара ясновидения, найдя одного из таких чудесных людей, иной раз просит сделать ему одолжение и сообщить о своей смерти — чтобы обрести небольшую часть его драгоценного тела. А что, если нетерпеливые кандидаты на такое ужасное общение потеряют терпение и откажутся ждать естественной смерти святого и ускорят его смерть? Один из тех, кто раскрыл мне этот тайный обряд, почти признался, что такие вещи случаются». [Давид-Неэль. Указ. соч. С. 140—141]. Для вызова злых сил тибетцами разработаны специальные ритуалы, одним из которых является чод (обрезание). «Вполне подходящими для проведения ритуала считаются кладбище или какой-нибудь дикий участок, весь вид которого возбуждает страх; еще более пригодно место, связанное с леденящей душу легендой или послужившее ареной недавней трагедии. Дело тут не только в том, что воздействие от чода или сходных с ним ритуалов зависит от чувств, которые возникают в сознании священнослужителя, произносящего суровые слова литургии, и от наводящей ужас обстановки. Обряд предназначен призвать оккультные силы или материализовать из сознания существ, которые, по мнению тибетцев, обитают в таких местах или их можно создать под воздействием проводимой церемонии либо с помощью концентрации мыслей множества собравшихся людей о воображаемом событии. Скажем иначе: во время проведения ритуала чод — я сравнила его с драмой, разыгрываемой одним актером, — этот самый актер воображает себя в окружении актеров из оккультных миров, которые начинают импровизировать вместе с ним. Какую бы роль авторская интерпретация и визуализация ни играли в производстве этих явлений, они считаются превосходной тренировкой; однако такое испытание оказывается иной раз слишком сильной нагрузкой на нервы некоторых учеников налджорп, тогда и происходят несчастные случаи, о которых уже упоминалось, — сумасшествие, смерть. Как и любой актер, тот, кто хочет сыграть чод, должен выучить свою роль наизусть. Затем — научиться танцевать ритуальный танец, состоящий из шагов, образующих строгие геометрические фигуры, повороты на одной ноге, притопывания и подскоки, сопровождаемые литургическим речитативом. И в завершение всего — освоить правильное обращение с дордже (колокольчиком), пхурба (магическим кинжалом), ритмично бить в дамару (небольшой барабан) и дуть в канглинг (трубу, сделанную из человеческого бедра). (Задача не из легких — я не раз теряла дыхание во время своего ученичества). Лама-учитель, осуществляющий обучение, — своего рода хореограф. Но вокруг него не улыбающиеся танцовщицы в розовых трико, а молодые аскеты, истощенные суровыми условиями жизни, одетые в лохмотья, с немытыми лицами — лишь исступленные, тяжелые взгляды полных решимости глаз их освещают. Эти суровые танцоры убеждены, что готовят себя к опасному действу, и все их мысли сосредоточены на ужасном пире — свои тела они предложат как основное блюдо голодным демонам, населяющим их мысли. Итак, репетиция, если и могла показаться комичной, на самом деле исполнена мрачной силы. Из соображений экономии места не представляю здесь перевод текста чод in extenso (полностью, целиком). Он состоит из длинного мистического вступления — отправляющий ритуал налджорпа подавляет все страсти и распинает свой эгоизм — и составляющего значительную часть пиршества; опишем его кратко. Исполнитель дует в трубу из кости, призывая голодных демонов, — он намерен устроить для них пир. При этом представляет божество женского пола, эзотерически персонифицирует его собственную волю, возникает из его собственной макушки и становится перед ним с мечом в руке. Одним взмахом отсекает налджорпе голову; затем, пока остальные вампиры собираются на пир, отсекает ему конечности, сдирает с него кожу и распарывает живот. Кишки вываливаются наружу, кровь течет рекой, а отвратительные гости кусают то тут, то там, громко чавкая. Исполнитель возбуждает и подгоняет их, произнося ритуальные заклинания: „Веками в ходе круговорота рождений я брал взаймы у бесконечного количества живых существ, ценой их благополучия и жизни, еду, одежду, всевозможные услуги для поддержания своего тела в комфортном состоянии и защите его от смерти. Сегодня я отдаю долг, предлагая разрушить мое тело, которое я так лелеял и любил. Отдаю свою плоть голодным, кровь — жаждущим, кожу — голым, кости — на костер для тех, кому надо согреться. Отдаю свое счастье — несчастным; свое дыхание — чтобы вернуть к жизни умирающего. Да падет позор на мою голову, если пожалею себя; да падет позор на вас, жалкие демоны [Буддисты распространяют свою жалость и братскую любовь на всех существ, включая демонов. Нужно заметить, что, по их мнению (это особенно касается ламаистов), демоны не обязательно обитают в чистилищах. Жители этих горестных миров — существа, которых привела туда их жестокость или другие злобные деяния. Они способны, попав в столь печальные условия, отказаться от дурных намерений и ожить, если им поможет добрая воля других или они пожелают обрести просветление и т. д. Что касается демонов, то это существа, которые привыкли ненавидеть и творить злые дела, погрязли в неправильных мыслях и жестоких деяниях. Но и они могут — результат прошлых деяний — родиться в образе людей, полубогов или других существ.], если не посмеете взять свою добычу…“ Это действие мистерии называется „красная еда“. За ним следует „черная еда“; мистическое значение этого действия раскрывается только ученикам, прошедшим посвящение в высшие степени. Зрелище пиршества демонов исчезает, смех и крики вампиров затихают. Полная тишина среди мрачного пейзажа сменяет странную оргию; возбуждение налджорпы, вызванное этой драматической жертвой, постепенно спадает. Теперь он должен представить себе, что превратился в небольшую горку человеческих костей, плавающих в озере черной грязи: грязи горя, морального разложения и губительных деяний, которым потворствовал в течение бесконечных жизней — начало их потеряно в ночи времен. Ему надо понять, что сама идея жертвы не более чем иллюзия, сродни слепоте и беспочвенной гордости. На самом деле ему нечего предъявить, потому что и сам он — ничто. Эти бесполезные кости, символизирующие разрушение его фантомного „я“, утонут в грязном озере, и это не имеет никакого значения. Так, молчаливым отречением аскета, понявшего — у него нет ничего, ему нечего отдать, он полностью потерял надежду воскреснуть с помощью идеи принесения себя в жертву, завершается этот ритуал. Иные ламы совершают чод, пройдя сто восемь озер и сто восемь кладбищ. Тратят на это упражнение годы, бродя по всему Тибету, а еще по Индии, Непалу и Китаю. Кто-то удаляется в пустынные места, чтобы там ежедневно исполнять чод в течение долгого или короткого периода времени. В чоде есть завораживающий момент — его не передашь, сухо читая описание ритуала в обстановке, совершенно отличающейся от той, в которой он отправляется. Как и многих других, меня привлек особый, суровый его символизм и фантастический природный фон, образуемый дикими местами Тибета. Впервые начав свои странные паломничества в одиночку, я остановилась у чистого озера с каменистым берегом; окружающий пейзаж, голый и бесстрастный, лишенный и радости и печали, исключает и чувство страха, и ощущение безопасности. Здесь испытываешь только одно — погруженность в бездонную пропасть безразличия. Вечер затенил яркое зеркало озера, пока я раздумывала над странностями мышления народа, придумавшего чод и множество других мрачных практик. Фантастическая процессия облаков, освещенных луной, прошагала вдоль соседних горных вершин и исчезла в долине, окружавшей меня войском едва различимых фантомов. Один из них выступил вперед по тропе из света — и внезапно растворился в темной, как ковер под его ногами, воде. Прозрачный великан, глаза его — звезды, сделал мне какой-то жест длинной рукой, высунувшейся из разлетающихся на ветру одежд. Что он, зовет меня или велит уходить?… Не разберу. Вот он подходит еще ближе — такой настоящий, живой… Закрываю глаза, прогоняя галлюцинацию. Чувствую, как меня заворачивают в мягкий, холодный плащ, тонкая субстанция проникает в меня, вызывая дрожь… Какие странные видения, должно быть, видели сыновья этих призрачных, диких мест, эти послушники, воспитанные в суевериях, посланные своими духовными отцами в ночь, — они одноки, воображение воспалено сводящими с ума ритуалами. Сколько раз во время бури, налетевшей с высокогорий, слышали они, наверное, отклики на свои заклинания и содрогались от ужаса в крошечных палатках, на расстоянии многих миль от людей. Очень хорошо понимаю, какой страх испытывают исполнители чода. И все же думала, что во всех историях о трагических последствиях ритуала немало преувеличений, и относилась к ним со значительной долей скептицизма. Однако с годами собрала немало фактов, которые убедили меня, — стоит с большей верой относиться к этим рассказам». [Давид-Неэль. Магия и тайна Тибета. Указ. соч. С. 155—159]. Другим обрядом общения со злыми силами является ритуал роланг. «Тот, кто выполняет ритуал, запирается с телом [умершего] в тёмной комнате; чтобы оживить его, ложится на него рот ко рту и, держа в объятиях, мысленно повторяет одну и ту же магическую формулу, исключая все другие мысли. Через некоторое время тело начинает двигаться — встает и пытается бежать. Колдун крепко держит его, мешая освободиться. Оно прыгает и скачет на неимоверную высоту, увлекая за собой человека, который обязан его удержать… Наконец, язык тела пробирается в его рот; наступает критический момент: колдун хватает язык зубами и кусает — тело сразу падает… Язык, тщательно высушенный, становится магическим оружием, которое хранится как сокровище». [Давид-Неэль. Указ. соч. С. 142]. Вселяющиеся в покойных демоны создают у окружающих людей впечатление, будто бы колдун действительно оживил человека. Недаром о чудесах, совершаемых в Тибете, ходят легенды, а наука, наблюдая эти явления, лишь разводит руками, ссылаясь, что много есть непонятного. «В литературе, посвященной тибетскому буддизму, не раз описывались сверхъестественные способности тантристов. Это, например, передвижение без всяких приспособлений по отвесным горным кручам; переправа через бурные горные реки и вообще преодоление больших расстояний в состоянии транса,… умение вызвать „внутренний огонь“, который не только согревает самого человека, но растапливает снег и лёд вокруг него и обогревает всех, находящихся рядом; способность отложить свою смерть до назначенного дня и часа, оживить человека после наступления клинической смерти и т. д. Нередко подобные сведения воспринимались как фантастические, а люди, утверждавшие, что были очевидцами проявления удивительных способностей, навлекали на себя подозрения в шарлатанстве. Однако, физические и психические возможности человеческого организма далеко не до конца исследованы наукой, а в числе очевидцев поразительных явлений немало людей, заслуживающих безусловного доверия… Все эти способности, столь поражающие стороннего наблюдателя, совершенно не удивляют людей знакомых с теорией, практикой и техникой йоги, где считается, что полное овладевание последними позволяет достичь такого состояния, при котором возможно видеть и слышать всё, происходящее во вселенной, становиться невидимыми, ходить по воде, летать по воздуху, принимать любые обличья». [Религии мира. Энциклопедия. В 2 т. М.: Аванта+, 1996. Т. 1. С. 707]. Действительно, возможности демонов, которых вызывают и которым поклоняются тибетцы, намного превышают человеческие. Но как удаётся заставить людей, ни одного, ни двух, а целые народы поклоняться злым силам — демонам? Это достигается с помощью теоретической и практической части тантризма. Теоретическую основу даёт философия тантризма. «Мораль посвящённых — совсем не то же самое, что мораль народных масс. Хотя жесткие правила, применяемые без разбора во всех обстоятельствах, становятся причиной многих бед, по мнению тибетских аскетов, полное отсутствие правил, возможно, вызвало бы ещё больше бед. Следовательно, нельзя отвращать слабые умы от соблюдения определённых моральных принципов. Однако просветлённый человек не имеет к этому никакого отношения — его мораль заключается в мудром выборе, который он может сделать между тем, что полезно, и тем, что вредно, в зависимости от конкретных обстоятельств. В учениях „Мистического Пути“ не признаётся ни Добро, ни Зло как таковые. Степень, в какой поступок полезен, определяет его место в системе нравственных ценностей… Ламаисты допускают, что даже убийство может быть добрым поступком, если побудительные мотивы убийцы абсолютно лишены личной корысти… Как здорово!… Пожалуй, даже чересчур! Такой уклон опасен. Я представляю, как какие-нибудь жестокие инквизиторы, должно быть, на подобных суждениях обосновывали своё милосердное рвение в отношении тех еретиков, которых сжигали заживо». [Давид-Неэль А. Посвящения и посвящённые в Тибете. М.: Центрполиграф, 2004. С. 192, 196]. «Мораль в каком бы то ни было аспекте, даже когда она понимается как мудрость, принадлежит к низшему уровню „Мистического Пути“». [Там же. С. 197]. Итак, добра нет, следовать морали — глупо и т. д. Эта философия тантризма умело вбивается в головы с помощью проведения специальных тренировок, в ходе которых истощается человеческий мозг и организм в целом делается податливым для проведения спиритических сеансов. Большое значение тантризм придавал аскетизму, призывая новичков начинать нещадно истязать свою плоть, становиться отшельниками. «Эти отшельники должны были проходить три ступени святости, замуровывая себя в непроглядную темноту склепов на шесть месяцев (первая ступень), затем на три года и три месяца и три дня (вторая ступень) и, наконец, на всю оставшуюся жизнь (третья ступень). Проходящие ту или иную ступень святости живут в пещерах, двери которых находятся на замке. Единственным отверстием, кроме запертой двери и маленького стока, служит крошечная отдушина, в которую едва-едва можно просунуть руку за дневной долей пищи из толченого зерна и воды. Зерно завязывают в тряпицу, которая кладётся на узкий внешний выступ оконца. Воду вливают туда же в небольшое углубление, откуда она стекает внутрь. С того момента, как запирается дверь, отшельник остаётся в полной темноте. Его единственное общение с внешним миром состоит в том, что ему ежедневно ставят в полном молчании пищу на выступ окна. В течении всего заключения он не смеет никого видеть, ни с кем говорить… многие из отшельников были малышами от двенадцати до восемнадцати лет, уже перенесшие две ступени полной изоляции от мира. Один из них казался полным идиотом, и неудивительно. Скорее можно удивляться, что кто-нибудь останется здоровым после ужасной пытки заточением, хотя бы только шестимесячным… Задачи, предписываемые отшельнику, состоят, главным образом, в бесконечном бормотании заклинаний на непонятном для тибетца санскрите, а также в выполнении особых поз и жестов. Эти несчастные люди, с извращенными религией интеллектом и чувствами, постепенно превращаются в совершенных идиотов». [Жоль. Выдрин. Указ. соч. С. 80, 81]. Распространён и способ самомумификации, закончить который, впрочем, могут далеко не все. «Суть его в том, что отшельник, желающий прижизненно себя мумифицировать, замуровывается в горной пещере и начинает принимать пищу, которую приносят монахи, все меньшими и меньшими порциями, а затем вообще перестает есть. Этот голодный режим рассчитан так, чтобы организм постепенно потреблял свои собственные ткани, и к моменту смерти человек настолько „подсыхает“, что его мумия в холодном и сухом горном воздухе остаётся практически нетленной». [Религии мира. Указ. соч. Т. 2. С. 714]. Но если даже человек и не подвергал себя самомумификации и замуровыванию в горных кельях, то он всё равно был вынужден часами и днями повторять мантры (магические формулы), находясь в определённой позе и взирая на мандалы (особые священные изображения), часто теряя при этом сознание. Убивалась личность человека и тогда, когда он поступал в услужение к учителю (гуру), который мог его подвергать всевозможным издевательствам. Обливать нечистотами, держать раздетым на снегу, есть кал и т. д. Аскетизм и умерщвление плоти в тибетской религии удивительным образом уживались с развратом, носящим „священный“ характер. Так в тантризме большое место уделяется вере в то, что в человеческом семени сокрыта особая оккультная сила. Так перед рождением детей совершается следующий обряд, перед которым молодые супруги должны быть определенное время в уединении. «Когда период уединения подошёл к концу и были должным образом выполнены посвящения мужа и жены, был установлен кьилкхор и завершились все церемонии. Марпа (лама — прим. А. О.) закрылся вместе со своей женой Дагмедой и молодой парой в своей личной келье. Лама занял место на ритуальном троне вместе со своей супругой-дакини, тогда как Нгог Чойдор и его жена оставались в объятиях друг друга у его ног. Марпа излил своё семя в кубок, сделанный из человеческого черепа, и, смешав его с различными ингредиентами, предположительно обладающими магическими свойствами, дал выпить эту смесь ученику и его жене». [Давид-Неэль. Посвящения… Указ. соч. С. 36]. Весьма популярны в Тибете и особые ночные собрания — чакры. «Во время этих собраний мужчины и женщины образуют между собой круг таким образом, чтобы рядом с каждым мужчиной сидела женщина. Элементами такого культа являются панчататтва („пять элементов“), которую они называют „пятью М“, поскольку с этой буквы начинается санскритское название каждого из них. Это: мадья (вино), мамса (мясо), матсья (рыба), мудра (сушеные злаковые зерна) и майтхуна (половой акт). Некоторые индуисты утверждают, что эти термины являются только символами и что майтхуну следует понимать как психический процесс, не имеющий ничего общего с половыми отношениями. Другие говорят, что этот ритуал должен выполняться верующим вместе со своей законной женой, и в этом случае их союз возвышается до уровня религиозного акта, которые не оскверняется никакими нечистыми помыслами. Однако многие шактисты утверждают, что для достигших высочайших степеней Просветления вино, выпиваемое в ритуале чакры, должно быть настоящим вином, а женщиной, с которой должен соединиться участник ритуала, может быть любая женщина, за исключением собственной жены. Поскольку большинство людей в любой стране, как правило, имеют слишком высокое мнение о своем разуме и уровне совершенства, то многие считают себя достойными привилегий „тех, кто достиг высочайших степеней Просветления“, поэтому собрания шактистов часто вырождаются в распущенные оргии. Ничего подобного в Тибете нет». [Давид-Неэль. Посвящения и посвященные… Указ. соч. С. 37—38]. Кстати, и сексуальная революция пришла в Европу и Америку из Тибета. Эти отвратительные оргии не меньше, чем дикий аскетизм способствуют умерщвлению человеческого сознания, доводя его до уровня животного. «Кандидат на посвящение удаляется от активной жизни и подготавливает себя как умственно, так и физически к восприятию той силы, которая будет ему передана. Его религиозная практика, питание и сон регулируются в соответствии с советами его учителя. Кроме того, он старается освободить своё сознание от всякой мыслительной деятельности и приглушить физическую чувствительность, чтобы никакая умственная или физическая активность не препятствовала тому току энергии, который будет в него вливаться». [Там же. С. 50]. «Посвящения, называемые мистическими… основаны на том теоретическом положении, что энергия, исходящая от учителя или более высоких оккультных источников, может быть передана ученику, способному „извлечь её“ из психических волн, пронизывающих его во время совершения ритуала… лама излучает ту энергию, которую должен усвоить ученик». [Там же. С. 48]. Как видим, идея о так называемых биополях, энергетических потоках, которую сегодня так широко представляют экстрасенсы, зародилась именно в Тибете. Затем следуют спиритические сеансы, танцующие трупы, обряды чод — то есть прямой контакт с силами зла, из под контроля которых человек уже выйти практически не может.