Что же скажем

Во времена Иисуса учителя по традиции всегда спрашивали свою аудиторию в конце занятий по арамейски: «Mai ka mashma lan?» — т.е. «Что же это значит для нас?» Соблюдая эту традицию, Павел также, по меньшей мере пять раз, спрашивает в своем Послании к римлянам: «Что скажем?»

Знакомясь с любым исследованием, нам следует спрашивать самих себя, является ли представление проблемы логичным и уместным, включает ли оно достаточное количество материала. Соответствует ли способ обращения с этим материалом образу мышления исследуемого периода? Может ли это найти применение в наши дни («быть спроектировано» на наше время)?

Иногда мы забываем о внутреннем, особенном характере Библии и хотим получить от нее более того, что она сама по себе предлагает. Прежде всего, Библия — это библиотека с бесконечным количеством книжных полок. Едва ли кто-нибудь сможет без подготовки прочитать достаточно полную лекцию по какой-нибудь из ветхозаветных книг; Новый Завет в этом плане более знаком нам. Библия — это еще и Святилище, витражные окна которого можно оценить по достоинству только изнутри. Самое главное — это узнать Господа в этом Святилище. Хорошо известный иллюстратор библейских тем, француз еврейского происхождения Марк Шагал однажды сказал: «Это должно быть спето, это должно быть вымучено — вот какова Библия!» К этому мы можем добавить: «Это должно быть произнесено в молитве, это должно быть пережито, это руководство к жизни!»

Но Библия, как учат, — это также и «вдохновенное» Слово Божье. Некоторые говорят о словесном вдохновении, другие — о том, что Библия только содержит слово Божье. Доктрина о богодухновенности чужда иудейскому просвещенному уху, да и в Западном мире она также вызывала множество споров. Лучше всего здесь подходят слова из Нового Завета:

«Все Писание БОГОДУХОВЕННО и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2Тим.З:16).

На греческом здесь используется слово theopneustos, «то, что Бог вдунул». Петр подчеркивает в своем послании:

«Зная прежде всего то, что никакого пророчества в Писании нельзя разрешить самому собою. Ибо никогда пророчество не было произносимо по воле человеческой, но изрекали его святые Божий человеки, БУДУЧИ ДВИЖИМЫ ДУХОМ СВЯТЫМ» (2Пет. 1:20-21).

Здесь мы имеем ключи к доктрине о богодухновенности. Буквальное понимание, которое не может увидеть дальше буквы Писания, является близким духовным родственником либерализма, который также фиксирует свое внимание на слове с тем, чтобы выбросить его прочь из Библии. Павел напоминал своим современникам, имеющим интерес к глупым спорам о Писании, что «буква убивает, а дух животворит» (2Кор.З:6). Для НАС вдохновенным является исключительно слово Ветхого и Нового Заветов, но мы благодарны за все те источники, относящиеся ко временам, более близким к периоду земного служения Христа, которые освещают корни нашей веры.

Христиане никогда не должны относиться с пренебрежением к любому критицизму, который честно ищет истину, осознавая при этом свою ограниченность. Петр говорит, что «к сему-то спасению ОТНОСИЛИСЬ ИЗЫСКАНИЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ ПРОРОКОВ» и что они исследовали, «на которое и на какое время указывал сущий в них ДУХ ХРИСТОВ». Это было ОТКРЫТО церкви теми, кто благовествовал «Духом Святым, посланным с небес, во что желают приникнуть Ангелы» (1 Пет. 1:10-12). Написанное слово, конечно же, ни в коем случае не должно уравниваться с «внутренним голосом», но в идеографических дисциплинах, к которым относится и теология, человек всегда должен держать в памяти topos — место, которое занимает исследуемый предмет. Для человека, занимающегося практической теологией, всегда очень важно иметь единство со своим предметом.

Библия — это еще и Завет. Ветхий Завет не является только лишь «ветхим», равно как Новый Завет не является исключительно «новым» — в конце концов, оба они включены в одну Книгу. Наследники не могут изменять слов и подменять их значения в завещании — свидетели увидят это. В том же духе и Павел говорит, что мы должны «держаться истинного слова, согласного с учением» (Тит. 1:9).

Наблюдая за ситуацией в христианском мире, мы вынуждены признать, что вода в Вифезде была еще раз «возмущена». При размышлениях о теологии в голову часто приходит еврейский народный танец хора, при исполнении которого танцующие, стоя в кругу, делают по два шага в каждом направлении, однако при этом создается впечатление, что весь круг движется с довольно большой скоростью. Возможно, маятник дошел до крайнего положения, и вскоре мы вернемся к исходной точке, из которой мы вышли. Уже в начале нашего столетия, когда так называемая «мифологическая» школа, отрицающая даже историческую достоверность Иисуса, возобладала в Германии, два хорошо известных еврейских ученых Лео Бек и Готтлиб Клейн выдвинули тезис о том, что кризис христианского мира является прежде всего результатом невежества критиков в области иудаизма времен земного служения Христа. Знание древней раввинистической литературы не является решающим фактором, поскольку Новый Завет сам по себе является самым достоверным источником периода Второго Храма. Многие из фрагментов, которые мы обсуждали, могли бы быть интерпретированы по-другому, но если их истолкования много раз повторялись в древних писаниях, значит, они имеют свою собственную ценность как свидетельства.

Один ведущий теолог, говоря о современных библейских дебатах, сказал, что хотел бы, чтобы библейские исследования были более критическими, чем они есть. «Это означает, — говорит он, — что критицизм как наука должен также постоянно занимать критическую позицию по отношению к своим собственным предпосылкам и методам — к их достоверности и ограничениям». Именно по этой причине мы рассматривали вопросы методологии как с самого начала, так и в процессе анализа нашего материала, поскольку выбор подходящих источников также является важной частью методологии.

Все знают, что компьютер выдает на своем выходе только то, что соответствует данным, заложенным в него, и только в согласии с принципами, по которым оператор управляет им. Человек также имеет подобные ограничения и в известной мере «связан» своим складом ума и сформированным в его характере отношением к происходящему. Проблема западной теологии состоит в том, что она возникла из греческой философии и развивалась на базе терминологии греческого Нового Завета — терминологии, отражающей христианскую веру в свете греческой мифологии, от которой существенно отличается основное содержание Нового Завета. В 1950-х годах были опубликованы тезисы докторской диссертации норвежца Форлифа Бомана (Thorleif Boman) no теме «Иудейский образ мышления в сравнении с греческим». Эти тезисы с тех пор выдержали четыре переиздания, были переведены на множество европейских языков и даже на японский. Боман подчеркивает, что «слушание», «действие» и «практические» аспекты типичны для иудеев, в то время как греческий образ мышления более «концептуален» и «абстрактен». Словами Павла, «Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости». В иврите нет специального глагола для обозначения слова «быть» в таком смысле, как в других языках. Иудей говорит что-то вроде: «Моя — Тарзан, ты — Джейн», а мы начали бы эту фразу со слова «Я…» Еврейский образ мышления не является чем-то статическим — это действие и движение, о чем свидетельствует также грамматика этого языка. Даже если мы не можем согласиться со всеми аспектами того, как Боман характеризует сущность еврейского образа мышления, необходимо помнить, что иудею нет нужды доказывать и придумывать какие-то теории о том, истинность чего он чувствует всем своим существом. Абстрактный библейский критицизм, в котором прежде всего ищется «код», в соответствии с которым, например, содержание Евангелий выстраивается в определенном порядке, с тем чтобы затем определить, какие места Евангелий допустимо считать словами Иисуса, может на деле лишь «разобрать все на части», не найдя никакой истины. В соответствии с еврейским методом мышления, мы должны «выслушать», что является предметом спора, и спросить, действует ли это на практике. Христианство является «ученичеством» и «жизнью». Это хлеб и вода. Это хождение в свете. Иисус, в конце концов, предлагал исполнять волю Отца Его Небесного, и таким образом узнавать, от Бога Его учение или же Он говорит Сам от Себя. Слово «ученик» появляется в Новом Завете 264 раза. Таким образом, учение и жизнь рассматриваются как понятия неразделимые.

Заново окидывая взглядом эти свидетельства из иудейского истолкования Ветхого Завета, которые мы рассмотрели, мы убеждаемся, что древняя синагога и более древние и менее пострадавшие от цензуры исходные тексты говорят о такой же мессианской надежде, которую мы находим в Новом Завете. С научной точки зрения мы можем лишь изучать, верно ли Новый Завет отражает образ мыслей, свойственный тому времени. Если верно, то мы можем полагаться на него. Иногда критик пытается очертя голову прорваться в теологический храм, сокрушая все на своем пути. Однако когда он убеждается в истинности Нового Завета, в нем происходят изменения. Так, например, было с епископом Вулвича Джоном А.Т.Робинсоном, который хотел быть «честным по отношению к Богу». По мере того как он беспристрастно изучал метод мышления Нового Завета, он склонялся примерно к той же шкале датирования Евангелий, которая принята в «иерусалимской школе» (о чем мы будем говорить в книге, посвященной Новому Завету). Установление ранней даты написания Евангелий означало для него, согласно газетам, что он должен был отказаться от своих прежних негативных утверждений, хотя его по-прежнему вспоминали как enfant terrible, так как эта фаза его исследований породила больше сенсаций.

Главным объектом нашего изучения было цитирование раввинистических истолкований, связанных с корнями и основами нашей веры. На иврите есть ходячая поговорка: «Если мы цитируем мудрецов bе-Shem отrо, “во имя их”, мы несем спасение миру». Мартин Бубер в свое время говорил мне в споре, что его «единственный критерий — это ухо», и мы оставляем уху читателей возможность решать, имеют ли вопросы, которые мы здесь представили, отношение к вести, которую несет Новый Завет, или нет. Таким образом, читателю самому решать, был ли прав Клаузнер, отрицая веру в личность Мессии и утверждая, что 53-я глава Исаии должна рассматриваться только как картина страдающего народа Израиля.

Окидывая взором наше представление, мы видим «надысторические» черты Мессии в свете Ветхого Завета и раввинистической интерпретации. Хотя иудаизм на официальном уровне пытается избежать обсуждения вопроса о Мессии, эти источники содержат все истолкования, на которых основывает свою Христологию Новый Завет. Раввинистическая мессианская интерпретация, в своих древнейших аспектах, основывается на описаниях Сотворения и грехопадения, и она обещает, что однажды произойдет «возрождение», во время которого хромота человеческого греха будет исцелена. Происхождение, рождение, качества, служение Мессии, Его небесное положение (как Божьего посредника), теология Логоса, Его искупительная работа и воскресение, победившее смерть — все это нашло отражение в этих источниках. Мы можем даже пролить свет на Вечерю Господню, которая рассматривается как «мессианская трапеза» и которой мы будем однажды наслаждаться в вечности. И даже доктрина о Троице не является «изобретением Церкви».

Многое в иудейских мессианских ожиданиях появляется попарно. Это хорошо согласуется с духом Библии, поскольку Иосиф имел два видения и Бог дал Своему народу две скрижали с Законом. Во-первых, мы находим параллель между личностью Мессии и израильским народом в его мессианском призыве. Мы прочитали в молитвенной книге упоминание о «двух днях Мессии». Рабби «ставят в один ряд» Мессию, Сына Давидова, и Мессию, Сына Иосифова, — Ефрема, с которым часто ассоциируется ветхозаветная картина страдающего Слуги Господня. Рукописи Мертвого моря различают «Мессию Аарона и Израиля». Рабби — особенно в связи с Захарией 3:8 и 4:14 — различают священнические и царские функции Мессии. Моисей и Аарон также делали такое разграничение, хотя Моисей был основателем образа пророческого мессианства. Первый и второй Моисей, первый и последний Спаситель — все это снова подчеркивает упомянутую двойственность. Точно так же Илия и Мессия часто появляются вместе. Хотя, говоря обобщенно, иудейские мессианские ожидания по самой своей сущности являются «политическими, национальными и всемирными». Слова Иисуса, адресованные Пилату, что Его царство «не от мира сего», представляют другую позицию. Иисус стойко и последовательно отдает Себя искупительному служению после победы над искусителем в самом начале Своего земного служения.

Многие мессианские пророчества едва ли содержали мессианский мотив на ранних стадиях. Нередко в пророческих книгах можно найти историческую тему для мессианских фрагментов — тему, за которой со временем как бы «закрепилась» мессианская надежда. В этом смысле и сказано, что пророки исследовали, «на которое и на какое время указывал сущий в них Дух Христов…» Было бы ошибкой, если бы мы начали выдвигать наши собственные условия и сужать различные аспекты мессианской надежды. Иисус Сам избегал пустых размышлений о Своем царственном положении и времени Второго пришествия. Фактически, изучение мессианской типологии и понятийного мира Библии как таковое учит нас понимать новозаветный образ мышления. И тот факт, что мы можем найти в Таргумах и Мидрашах очень ранние истолкования, поддерживающие новозаветное понимание, помогает нам более доверительно прислушиваться к словам Евангелий.

Возможно, некоторые читатели смущены тем, что мы рассматривали КОРНИ христианской веры с позиции иудейского понятийного мира. Причина этого заключается в том, что я вынужден был, как портной, выкроить ветхозаветную и новозаветную часть этого исследования для людей, читающих на иврите. Первое издание этой книги было подвергнуто тщательному редактированию, без которого было бы трудно донести данный материал до нееврейского читателя. Я понимаю, что привел читателя на незнакомую для него

Хорошо известный еврейский писатель и теолог Шалом Бен-Хорин не так давно констатировал, что «пришло время обсудить публично иудейско-христианскую проблему и разобраться с ней объективно, в духе терпимости и демократии». Особенно мессианские иудеи — наши друзья, которые верят в Иисуса, — считают важным возвращение к своим корням. Мы, христиане неиудейского происхождения, однако, также имеем все основания опасаться того, как бы не забыть истинные истоки нашей веры.

В августе 1982 года Всемирная Лютеранская Федерация проводила консультации под названием «Важность иудаизма в жизни и миссии церкви», на которых присутствовала сильная по своему составу еврейская группа представителей. Главной темой на этих консультациях было ^отношение христиан к их иудейскому наследию». Во время консультаций было замечено, что wee, что уводит в сторону от иудейских корней, обедняет понимание Библии». И еще: «в общении с иудаизмом и еврейским народом церковь обретает более полное понимание своих собственных библейских корней». Такое открытие может существенно оживить веру во всех областях церковной жизни.

Этого чуда я и желаю, когда пишу книги о КОРНЯХ нашей веры.

Ристо Сантала