Глава 3. Бывшие люди

Не только знаменитый французский собор Нотр Дам де Пари долго хранил свои тайны, но и на нашей земле многие величественные храмы на протяжении долгих столетий скрывали Время. Под помпезными сводами монастырских соборов, за золочеными алтарями, за клубами фимиама от глаз тысяч богомольцев скрывали людей, потерявших Время. Этих людей называли часто: бывшие люди… «Многие монастыри царской России служили тюрьмами… Монастырское заключение — одно из самых тяжких наказаний, применяемых православной церковью с давних пор». [Грекулов Е. Ф. Православная инквизиция в России. М.: Наука, 1964. С. 71]. «Под монастырскими тюрьмами понимаются места заключения при монастырях, с одной стороны, в виде монашеских келий обычного типа, с другой — в виде казематов внутри стен, или в подвалах под церковными полами и в погребах, или, наконец, в виде специально оборудованных тюремных зданий внутри монастырских стен. Во всех этих случаях начальником монастырской тюрьмы являлся настоятель монастыря, а подчинённые ему монахи несли обязанности помощников в деле осуществления режима узников». [Тюрьмы и наказания. Энциклопедия. Минск: Литература, 1996. С. 56]. Долгие века, вплоть до конца XIX века, эти монастырские застенки были сокрыты от посторонних глаз. И не случайно. Ибо когда первые учёные вступили под их своды, у них от ужаса кровь застыла в жилах. Вот, что пишет о своём посещении в 1887 году Соловецкого монастыря русский историк М. А. Колчин: «Мы зашли в узкий, длинный темный ход, проделанный внутри толстой тюремной стены. Идём по нему, сердце невольно сжимается… Идем далее, пока не наталкиваемся на небольшую дверь с маленьким окошечком в середине ее. За дверью чулан аршина полтора (около метра), без всякой лавки, без всего того, без чего жить человеку нельзя. В нём можно только стоять или сидеть, скорчившись. Лежать или сидеть с протянутыми ногами не позволяет пространство чулана, а скамьи для сиденья не полагается». [Колчин М. А. Ссыльные и заточённые в остроге Соловецкого монастыря в XVI—XIX вв. М., 1908]. Другим видом монастырских тюрем были земляные тюрьмы. «Земляные тюрьмы представляли собой вырытые в земле ямы, в которые затем опускались деревянные срубы. Поверх земли делалась кровля с небольшим оконцем для передачи пищи». [Попов. Суд и наказание за преступления против веры и нравственности. Казань, 1904. С. 55]. Но самым страшным видом монастырских тюрем были так называемые каменные мешки. «Во многих монастырях узников помещали в особые каменные мешки, которые представляли собой узкие каменные шкафы, возведенные в несколько этажей внутри монастырских башен. Каменные мешки были изолированы друг от друга, их окна и двери заделывались кирпичом, оставлялось лишь небольшое отверстие для передачи узнику пищи и воды». [Грекулов. Указ. соч. С. 72]. Особой зловещей славой пользовались тюрьмы Соловецкого, Прилуцкого (в Вологодской области), Сибирского семгинского, Троицкого, Спасо-Ефимиева (в Суздале), Кирилло-Белозерского, Симоновского (в Москве) монастырей. Устройство каменных мешков в подавляющем большинстве монастырей было однотипным: «1,4 метра в длину 1 метр в ширину и высоту. Маленькое оконце служило не для освещения, а только для подачи пищи. В таком мешке нельзя было лежать, узник спал в полусогнутом состоянии. Сюда заключали узников „безысходно“, т. е. на всю жизнь, никакой связи с внешним миром они не имели». [Грекулов. Указ. соч. С. 73]. Помещая свои жертвы в эти страшные тюрьмы, синодальные инквизиторы обычно писали: «Посадить его заключенного в Головленковскую тюрьму, вечно и пребывати ему в некоей келии молчательной во все дни живота, и никого к нему не допускать, ниже его не выпускать никуда же, но точно затворену и зоточену быть, в молчании каяться о прелести живота своего и питаему быть хлебом слезным». [Иванов А. И. Соловецкая монастырская тюрьма. Соловки, 1927]. Помимо этого во многих монастырских тюрьмах «узники часто были закованы в ручные и ножные кандалы, прикованы к стене или к деревянной громадной колоде, подвергаясь смирению по монастырскому обычаю… Для усиления наказания на узников часто надевали „рогатки“ — железный обруч вокруг головы, закрывавшийся под подбородком на замок при помощи двух цепей. К обручу приделывались перпендикулярно несколько длинных железных щитов». [Грекулов. Указ. соч. С. 78]. Перед тем, как попасть в этот каменный мешок, где узник был лишен возможности видеть свет, спать, говорить с кем-либо, он был подвергаем пыткам. Историк М. Снегирёв пишет, что излюбленным видом пыток в монастырях была дыба: «… поднятому на дыбу привязывали к ногам тяжёлые колодки, на кои ставши палач подпрыгивал, и тем самым увеличивал мучение: кости, выходя из суставов своих, хрустели, ломались, иногда кожа лопалась, жилы вытягивались, рвались и тем причинялись несносные мучения. В таком положении били кнутом по обнаженной спине так, что кожа лоскутьями летела». [«Русский архив», 1867. С. 1160]. «Пытки производились не только по усмотрению архимандрита, но и по настоянию епископов, которым подчинялись монастырские тюремщики». [Грекулов. Указ. соч. С. 80]. И вот истекающего кровью узника бросают в каменный мешок, отрезая навек от людей и света. При этом стоит оговориться, что узниками были не убийцы и насильники, таковых просто казнили, ими были те, кто выступал против лжеучений государственной церкви [Грекулов. Указ. соч. С. 110—113], против поклонения иконам, исповеди перед священником, молитвы святым. И вот этих «еретиков» помещали в каменные мешки. И первое, что они теряли — это отсчёт времени. У них не было даже возможности делать зарубки на стенах для отметки прошедших дней, с одной стороны, потому, что не было никаких инструментов, да и цепи мешали, а главное, в мешок не проникал свет, и потому знать, когда закончился день и началась ночь не представлялось возможным. Вначале узники пытались вступать в контакт со стражем-монахом, приносившим им еду, но тому под угрозой смертной казни запрещалось вступать с арестантами в разговор. Большинство узников умирало уже в первые годы заточения от нечеловеческих условий пребывания. Но те, кто выживал, завидовали тем, кто умер. Ибо они умирали также, но только при этом продолжали дышать. Они не знали, какой сегодня день, месяц, год, живы или нет их близкие, они забывали человеческую речь. Они медленно сходили с ума. Они терялись во времени, встав вне его. И когда, спустя, порой, 20, 30 или 40 лет выходил указ об их освобождении и стражи разбивали кирпич и проникали в каменный мешок, то пред их взором представал уже не человек, а человеческое существо, безумно, со страхом взирающее на них. И никто бы не смог никогда узнать в этом «бывшем человеке» некогда гордого вельможу или строптивого епископа-вольнодумца. Они потерялись во времени, не понимая, кто они и где находятся. А не теряемся ли во времени и мы? Да, нас никто не садит в каменный мешок, не пытает, не одевает железных колодок, не лишает света и общения. Но всё же, если мы внимательно посмотрим, то увидим, что ведём себя, как будто бы мы потеряли счёт времени, не понимая, в какой момент истории мы живём. Ибо как по-другому ещё можно это назвать, когда, наблюдая по телевизору, а то и становясь прямыми участниками страшных наводнений, ураганов, землетрясений, обрушивающихся на нашу землю с небывалой доселе силой, становясь свидетелями страшных террористических актов, всё учащающихся войн, роста оккультизма и колдовства, люди не понимают, что живут в преддверии Второго Пришествия Христа. Сердца большинства из нас остаются глухи к Трёхангельской вести. Сегодня, в отличии от узников каменных мешков, Бог протягивает каждому из нас руку помощи, давая возможность выйти из того смрада, куда нас заточил грех. Но мы предпочитаем сидеть во тьме порока и греха, не ведая времени, превращаясь в живых существ, «бывших людей», чем принять Христа своим Спасителем.