О православной обрядности и адвентистской «безобрядности»

Как известно, самым действенным способом евангелизации общества является создание в нем групп и общин людей, верующих в вечное Евангелие и живущих по его принципам. Созидая в том или ином населенном пункте церковь, мы не только укрепляем тело церкви в целом, но и создаем очаг устойчивого евангельского влияния на окружающих. В идеальном случае, при динамичном пасторе и грамотно построенной стратегии дальнейшего благовестия, через несколько лет можно увидеть как рост непосредственно этой церкви, так и появление новых, дочерних групп и/или церквей в соседних населенных пунктах. Но это в идеальном случае. Что же мешает состояться этому в реальности? Кроме того, как можно минимизировать и даже свести на нет то, что является соблазном для православного сознания, с которым мы имеем дело в событии благовестия?

Поднимая эти и подобные им вопросы, мы невольно задумываемся о такой стороне христианской жизни, причем как православных, так и адвентистов, какой являются религиозные символы и обряды. На первый взгляд может показаться, что это не относится к вопросам первостепенной важности, однако опыт благовестия в православной культуре убеждает нас в обратном: народ ничего не ведает о богословских школах, направлениях и высокоразвитых догматических системах, – большинству христианская вера дана в формах, символах и обрядах. Не считаться с этим мы уже не вправе, поскольку речь идет по сути о миллионах наших соотечественниках, о людях, которых в дореволюционное время называли крестьянами, а в советское время – колхозниками или «тружениками села». Сегодня они уже «бывшие». Успех нашего благовестия среди этого класса напрямую зависит от того, удастся ли нам, не компрометируя Евангелие, выразить его в уже известных в простонародье и понятных даже самым невежественным людям формах. Об этом – наши дальнейшие размышления.

Как свидетельствует опыт, ни одна религия не может существовать в чисто умозрительном пространстве. Любая религия с момента своего зарождения ищет адекватные формы, в которые можно было бы облечь по крайней мере основные идеи, взгляды и вероучительные положения ее основателя. И христианство здесь не исключение. Крещение, Вечеря Господня, рукоположение служителей, венчание, погребение, посвящение Церкви/молитвенного дома – эти основные и многие другие обряды (для одних не столь значимые, а для других такие же существенные, как и названные) стали неотъемлемой частью христианской религии, практикуются они и нами, адвентистами. Однако если мы проанализируем то, как часто все это происходит, мы увидим, что за исключением Вечери Господней, человек принимает свое участие в происходящем, как правило, лишь единожды. А значит, адвентистская вера находит свое выражение только иногда в обрядности, а в основном – в «безобрядности». В таком случае, наше субботнее богослужение, совершаемое по недельному циклу, никаких символов и обрядов не подразумевает и не содержит.

Что же касается Православной церкви, то здесь картина совершенно иная. Причем то, о чем пойдет речь дальше, остается верным сейчас, как было верным и раньше. Но начнем с тезиса, который признается самими православными: «Малознакомые по своей необразованности и неразвитости с возвышенными догматами своей православной веры, русские знали ее преимущественно в ее обрядах и во всем том, что составляет ее внешнюю, видимую сторону, как бы осязательную для каждого, и на этой-то стороне сосредоточивали ту горячую к ней привязанность, которой не раз изумлялись иностранцы» (12). Далее автор предлагает нам бросить взгляд в историческое прошлое Православной церкви и увидеть, какой была вера народа: «Никто не проходил мимо церкви или монастыря, чтобы не остановиться, не обнажить главы своей и не помолиться, а если в церкви совершалась служба, то заходили и в церковь, становились на колена и клали земные поклоны. <…>

Книгу Евангелия полагали на самом почетном месте как святыню, не прикасались к ней, не осенясь прежде крестом и не воздав ей чести наклонением главы, и брали в руки с величайшим благоговением. <…>

Немало поражала иностранцев любовь русских к молитве и употреблению крестного знамения. Русские молились так часто, что нелегко было найти подобных, а крестным знамением осенялись почти непрестанно. Каждый, пробудившись от сна нощного, первым долгом считал помолиться пред домашними иконами, и никто не выходил из дома, не помолившись, а проведшие ночь вне дома обращались к какому-либо храму и, взирая на возвышавшийся над ним крест, осеняли себя крестным знамением и совершали свою утреннюю молитву. Всякое дело и работу, важные и неважные, начинали молитвою, осеняли себя крестом и призывали имя Пресвятой Троицы. Садясь за стол для вкушения пищи, крестились и молились, вставая из-за стола, повторяли то же, в продолжение стола осеняли крестом каждое новое кушанье и питье… Молитвою же всегда и оканчивали день, отходя ко сну. Собираясь путешествовать, плыть морем, пахать землю, и в других подобных случаях призывали священников и просили их служить молебствия» (13).

Это далеко не полный перечень того, с чем отождествлялась вера для православных. К счастью или прискорбию, но именно такая вера воспитывалась и прививалась народу в течение веков, такую веру не удалось полностью вытравить даже ядом воинствующего безбожия в советский период истории России. Ее отголоски мы встречаем здесь и там, когда участвуем в событии благовестия, где мы встречаемся с представителями православной народной культуры. Назвать это все скрытой формой идолопоклонства и суеверия легче всего, но предложить какие-то иные формы и символы, свободные от идолопоклонства и суеверия, нам как адвентистам куда более трудно, если вообще возможно.

Когда Господь вывел из Египта израильтян, людей с огрубевшими нравами, наполовину одичавших от тяжелых условий рабства, Он не начал учить и образовывать их на языке посланий апостола Павла или схоластики Фомы Аквинского. Если провести аналогию дальше, следует спросить: неужели мы думаем, что народы, пережившие атеистическую вакханалию и теперь оказавшиеся в духовной и материальной нищете, смогут понять какой-то иной язык благовестия, кроме языка человеческой любви и Божественной истины, выраженной в том числе в простых и понятных символах, формах и обрядах? Конечно, ограничить благовестие только этим, значит не понимать, что вообще такое благовестие. Но верно и другое: игнорировать такую черту русской религиозной души глубоко ошибочно. Если и дальше мы не будем считаться с этим аспектом христианской веры в ее православно-простонародном обличье, может случиться так, что адвентизм здесь глубоких корней в обозримом будущем не пустит. И здесь жизнь вновь ставит нас перед выбором: укреплять кумранский адвентизм с его осадной ментальностью или искать иные способы растворения евангельской соли в общественном котле.

Предвижу возражения: вправе ли мы снижать планку наших религиозных принципов? Не идем ли мы на компромисс с православием, думая, что и у них нам есть чему поучиться? Не размываем ли мы основ адвентизма, желая представить адвентистскую весть в более простой и доступной для православного сознания форме? Да, согласен, здесь есть что обсуждать и о чем думать, хотя уже сегодня ясно, что без открытого обсуждения и готовности пойти на нетрадиционные шаги мы обречены жить адвентистским анклавом. Кроме того, позвольте поставить и другие вопросы: сложилось ли у нас общее понимание того, каким быть адвентизму в русском простонародье? Быть ли ему там вообще? Или мы думаем, что это не сегодняшнего дня вопросы? Кроме того, при нынешней динамике роста нашей церкви, а так же учитывая процент ухода из нее людей, необходимо спросить, во-первых, все ли нас устраивает в существующем положении вещей и, значит, намерены ли мы сохранять status quo? и, во-вторых, если нет, то что реально мы намерены делать, каким средствами и в какие сроки?

Трудная нам предстоит задача, ибо Россия многое уже повидала на своем веку. Простых решений здесь не может быть, тем более, что борьба за чистое, святое, за слово евангельское, в России никогда дешево не оплачивалась. Едва ли какой другой из европейских народов так часто применяет к себе эпитет «многострадальный». Но именно это слово продолжает многократно возноситься с уст молящихся христиан России, кстати, в том числе и адвентистов. Никогда в России сеяние Слова не было задачей легкой и быстро выполнимой. Еще задолго до известных событий октября 1917 года ее выполнял «древнерусский человек, который, вечно двигаясь с крестом, топором и сохой, в зипуне и в монашеской рясе, делал одно немалое дело – расчищал место для истории от берегов Днепра до берегов Северного океана…» (14). А что есть в нашем распоряжении? Много ли нам известно альтернативных средств? Какой след в истории России оставим мы, адвентисты седьмого дня, живущие на рубеже тысячелетий?

О географии и демографии

Сегодня, когда благовестие церкви затронуло практически все республики, края и области бескрайней России (разумеется, это верно и для других стран СНГ), мы не можем не видеть того демографического дисбаланса, который уже сложился в нашей церкви. Ни для кого не секрет, что в силу ряда причин женщины более отзывчивы на евангельский призыв «уверовать и креститься». В ряде крупных городов, в которых проводились массовые программы благовестия, порой до 90% членов новообразованных церквей составляют женщины. Именно они проявляют устойчивый интерес к Слову Божьему и готовы не только изучать, но и нести его всем и повсюду; именно сестры составляют активную часть наших церквей, не отказываясь от работы в совете церкви, в ее отделах и разных направлениях деятельности. Все это отрадно и хорошо заметно особенно в первое после живой проповеди евангелиста время. Казалось бы, нет причин для беспокойства.

Однако не все так безобидно. Дело в том, что на протяжении всей своей истории Церковь АСД большое внимание уделяла формированию у своих приверженцев библейского отношения к браку и вообще семейным ценностям. И это происходило в пуританской Америке, где демографическая ситуация не выглядела столь устрашающе и угрожающе, как, скажем, в современной России. Несколько фактов. Помимо резкого сокращения населения России (с 148,7 млн. человек в 1992 г. до 145,5 в 2000, то есть на 2%), как часть общей, крайне неблагополучной демографической ситуации в стране, обозначилась и другая проблема – огромная разница в продолжительности жизни между мужчинами и женщинами (59,8 года и 72,2 года соответственно). Согласно данным Госкомстата, сегодня мужская смертность в России является одной из самых высоких в мире. Все эти цифры, а также многие другие факты дают право говорить о едином для России социальном явлении, обозначаемом зловещим словом «сверхсмертность» (15).

Если же отойти от масштаба общегосударственных категорий и посмотреть на суть вопроса через призму обычной адвентистской семьи, эти мрачные цифры неизбежно отзовутся глубокой болью и сердечными страданиями тысяч женщин, наших с вами сестер, на которых, кстати, держится финансовая система церкви. И если уже ни для кого не секрет то, что государство со всеми его институтами практически не способно решить данную проблему (по крайней мере в обозримом будущем), возникает вопрос: что может сделать церковь в помощь себе же? Что церковь услышит со своей кафедры, с кафедры, которая, как известно, находится в руках братьев?

Мы уже отметили, что в некоторых общинах количество сестер достигает 90%. Также мы сказали о том, что адвентисты всегда отличались приверженностью высоким идеалам семейной жизни, чему есть достаточно твердое основание в Священном Писании и книгах Е. Уайт. Поэтому неудивительно то, что, например, читательскому рынку мы предлагаем немало книг, ориентированных скорее на создание здоровой семьи, чем на помощь разбитой. Спаситель же говорит, что «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Лк 5:31).

Да, большей популярностью пользуется райская идиллия из Быт 1–2, чем рассуждения человека, скромно охарактеризовавшего себя как «не имеющего повеления Господня» (1Кор7:25). Другими словами, глубоко изучить вопрос и говорить о девстве основательно и всесторонне у нас не принято. Но жизнь не спрашивает, что у нас принято, а что нет. Не спрашивает об этом и Священное Писание. Если есть кровоточащая рана в теле церкви (отрицать это уже безнравственно), продолжать не обращать на нее внимания есть верный путь к заражению всего организма. Если мы по-прежнему будем игнорировать тот факт, что многим нашим сестрам решить вопрос семейной жизни не представляется возможным, и не дадим ответа на сложившуюся ситуацию с позиции Евангелия, мы продемонстрируем пастве отношение наемников, а не пастырей. В этой связи становится очевидной настоятельная необходимость встретить данную проблему лицом к лицу и имеющимися силами, сколь скромными и незначительными они не казались бы, реально помочь церкви, переживающей общую для страны беду. Что мы имеем здесь в виду?

Во-первых, мы просто обязаны сделать все от себя зависящее, чтобы одинокие, разведенные, обманутые женщины, а также те из них, чьи мужья страдают зависимостью от вредных привычек, чувствовали себя в церкви также комфортно, как и все остальные. Это значит, что пастырям церкви необходимо проявлять больше чуткости и деликатности в выборе тем для проповедей, семинаров и других занятий. Почему мы с большим рвением проповедуем, например, об Анне, которая, молясь, получила сына от Господа, но обходим молчанием другую Анну, которая «прожила с мужем от девства своего семь лет, вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь» (Лк 2:36–37; курсив наш – Ю. Д.)? Мы когда-нибудь читали или слышали проповедь о том, что это было за служение Богу «постом и молитвою… день и ночь»? А много ли мы слышали о том, почему такие личности как Иоанн Предтеча, Сам Иисус, скорее всего апостол Павел (по крайней мере, его трехгодичное отшельничество в Аравии едва ли могло быть нарушено женскими ласками или детским криком) и другие были одинокими? И неужели мы будем продолжать делать вид, что это все не актуально для нас сегодня? Вряд ли Бог одобряет наши действия как пастырей, если своими необоснованными предпочтениями мы как бы говорим людям, обделенным семейным счастьем: «между нами и вами утверждена великая пропасть» (Лк 16:26).

Во-вторых, мы просто обязаны творчески подходить к тем планам и программам, которые из самых лучших побуждений были написаны профессионалами своего дела, но написаны в русле совершенно иной жизни, жизни не столь истерзанной и разбитой, как наша с вами жизнь на пространстве бывшего Союза. И не все западное можно скопировать и применить здесь, включая и то, что является предметом наших рассуждений в данной статье. В этой связи вполне правомерно поставить вопрос: почему на всех уровнях церковной организации у нас есть отделы субботней школы, миссионерской деятельности, семьи и воздержания, но нет отдела одиноких, то есть вдов и вдовствующих? Да, у нас есть женский отдел, но отдел женщин чаще всего представляет собой отдел жён. Излишне доказывать, что это не одно и то же. Согласимся, нам есть о чем глубоко задуматься. И только у черствого человека эти вопросы и размышления могут вызвать равнодушную улыбку.

Эсхатология АСД и ПМЖ в США

Как известно, Церковь адвентистов седьмого дня возникла на волне мощного, эсхатологического по своей ориентации движения, которое имело место прежде всего в США и Западной Европе, но не обошло и Россию (16). Одним из основных положений сформировавшегося в те годы адвентистского богословия (середина и вторая половина XIX в.) стало утверждение о том, что зверь из Откр 13:11 следует отождествлять с США. Сегодня этот взгляд проповедуется более интенсивно, если сравнить с тем временем, когда он был сформулирован и богословски утвержден. В оболганной, обнищавшей и обездоленной России мы во всеуслышание заявляем, что США – это «другой зверь, выходящий из земли» (Откр 13:11). Без преувеличения можно констатировать то, что десятки тысяч людей на стадионах и во дворцах культуры, в кинотеатрах и клубах слышали и еще не раз услышат, что современные Соединенные Штаты – это зверь в агнчими рогами.

Но… спустя несколько лет после крещения, когда улягутся эмоции и уйдет в лету харизма зарубежного евангелиста, в один прекрасный день нас (этим человеком может оказаться адвентистский пастор, преподаватель Заокской академии или просто горячий приверженец адвентизма из числа рядовых членов церкви) могут вызвать на откровенный разговор. Скорее всего, это сделает наш же брат или сестра. И нам среди прочих зададут и такой вопрос: как объяснить то, что уже не первый известный нам пастор переехал на ПМЖ в США? Ведь из его же уст мы не раз слышали о том, что именно Америка инициирует принятие другими странами закона, принуждающего соблюдать воскресенье? Более того, Елена Уайт говорит об этом чуть ли не в настоящем времени. Вот ее исполненные тревоги и драматизма слова: «Братья и сестры, если бы я могла найти слова, способные пробудить в вас понимание важности нынешнего времени и происходящих сегодня событий (здесь и далее курсив наш – Ю. Д.)! Я заостряю ваше внимание на фактах возникновения в наше время агрессивных движений, направленных на ограничение религиозной свободы. Божий освященный памятник низвержен, а на его месте пред всем миром поставлена ложная суббота, не имеющая ничего общего со святостью… Сейчас, именно сейчас пришло для нас время трудиться в других странах. Когда Америка, страна религиозной свободы, объединится с папством, угнетая совесть и понуждая население чтить ложную субботу, люди всех стран последуют ее примеру. Наш народ даже наполовину не проснулся и потому не готов сделать все возможное для распространения вести предостережения всеми доступными ему средствами» (17). Как же это все понимать?

Если вы сами не задавались этим вопросом раньше, то наблюдательность и спокойная рассудительность брата или сестры в Господе могут застать вас врасплох и поставить, мягко говоря, в неловкое положение. Конечно, мы никогда не стали бы писать об этом, не прочитав прежде слов Давида о том, что «Господня земля и что наполняет ее» (Пс 23:1). Верно и другое: вся земля, а не какая-то ее часть, создана для жительства человека (Быт 1:28). Значит, если следовать логике вещей, каждый вправе выбирать себе страну и место для жительства, руководствуясь при этом теми соображениями, которые кажутся человеку верными и не противоречащими прямым повелениям Бога.

Однако по известным причинам с пастырем-адвентистом, некогда жившим в России и после выехавшим в США, ситуация выглядит несколько иначе. И главный вопрос сводится к следующему: последовательно ли учить и проповедовать о том, что скоро, очень скоро явится Господь Иисус, что перед этим (значит, еще раньше!) должен быть издан декрет о воскресном дне, что США – это зверь с агнчими рогами (см. Откр 13:11), который непременно должен объединиться с папством и всей своей государственной мощью заставить всех людей на земле принять ложную субботу, и после таких слов и горячих молитв к Богу с прошением уберечь и сохранить от «бедствий, грядущих на вселенную», упаковать вещи и..?

Любой человек, знакомый с элементарной логикой, неизбежно должен будет поставить ряд вопросов: во что на самом деле верят эти люди? Верят ли они в то, что все будет действительно скоро, или скоро нужно измерять по крайней мере не одним десятилетием? А может, все будет не только не скоро, но и не так, как об этом говорится? Если не так, то как? Во что должны верить остальные? Не начать ли и им паковаться?

А что об этом говорит историческое христианство? Известнейший учитель и пастырь Церкви блаженный Августин (354–430) незадолго до своей кончины в осажденном варварами городе Гиппоне, будучи прикован лихорадкой к постели, нашел в себе силы написать письмо-ответ на вопрос епископа из церкви Тиаба. Вопрос последнего сводился к следующему: следует ли епископам при приближении врагов и угрозе кровопролития покидать церкви, или нет?

Вот лишь несколько цитат из письма Августина, в котором он обстоятельно рассмотрел поставленный вопрос. «Действительно, почему равнодушно считают для себя обязательным повиноваться тем словам, где указано убегать из города в город, но не содрогаются, читая про наемника, который, видя приближающегося волка, бежит, потому что не радит об овцах (Ин 16:12–13)? <…> Когда народ остается, а служители бегут, забывая про служение, что же это, как не бегство наемников, не радеющих об овцах (курсив наш – Ю. Д.)? Ведь нападает не волк, и не человек, но дьявол!» (18). Еще одна цитата: «Пусть никто не посчитает, что если его особа в силу какой-то благосклонности кажется превознесенной, то и сам он достойнее жить, а следовательно, и бежать. Всякий, кто так считает, слишком приятен себе; всякий же, кто и говорит так, неприятен всем» (19). И, наконец, главный вывод отца церкви: «Значит, если кто бежит так, что из-за его бегства церковное служение не оказывается брошенным, – делает то, что разрешил или указал Господь. А тот, кто бежит так, что лишается народ христианский той пищи, которой живет духовно, – есть тот наемник, который видит приближающегося волка и бежит, ибо не радит [sic] об овцах». (20)

По-видимому, нам еще предстоит понять и глубоко усвоить то, что кроме богословской целесообразности и жизненной необходимости, существуют еще и некоторые нравственные императивы:

1) говори и проповедуй только то, во что веришь сам;

2) живи сам согласно того, чему учишь других;

3) не злоупотребляй непросвещенностью и наивностью твоих слушателей;

4) не забывай, что и ты – человек, а значит, прах;

5) если ты ученик Христа, помни, что для тебя должно быть предпочтительней жить и служить, а не жить и быть обслуживаемым;

6) наконец, не забудь того, что Церковь – это паства, а не способ комфортабельной интеграции в то, что емко именуется словосочетанием «хорошая жизнь».

Церковь адвентистов продолжает свое паломничество. Впереди еще большой, проходящий через овраги, пропасти, снежные и песчаные пустыни путь. Мы идем вслед за голгофским Страдальцем, идем туда, куда нужно прийти, чтобы явить Его исцеляющую любовь всему жаждущему, истерзанному и поруганному – нашим с вами соотечественникам. Хватит ли у нас мужества и силы Духа для того, чтобы не свернуть с этого пути, прельстившись другим, выложенным асфальтом и обустроенным фонтанами? Мы уже уяснили то, что альтернативы вести трех ангелов нет. Но никогда не потеряет свою актуальность и другая задача: честно посмотреть на то, что является жизненно важным условием для надлежащего возвещения этой торжественной вести, – люди, «которые следуют за Агнцем, куда бы Он ни пошел» (Откр 14:4).

Примечания

(1) И. К. Смолич. Русское монашество. С. 83.

(2) Архимандрит Алипий. Архимандрит Исайя. «Догматическое богословие». Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1999. С. 22.

(3) Пути русского богословия. Вильнюс, 1991., 127.

(4) Там же, 123.

(5) И. Кант. Критика чистого разума. М.: издательство «Мысль», 1994. С. 8.

(6) Там же, с. 9.

(7) Добротолюбие, т. 5. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. СС. 227–228.

(8) Там же, с. 370.

(9) Считаем необходимым поделиться здесь следующим наблюдением. Как известно, во время любой масштабной евангельской кампании самое широкое употребление получают визуальные средства воздействия на слушателей, прежде всего слайды и даже видео клипы. И это импонирует воспитанным в православной культуре людям, которые привыкли в церкви видеть иконостас, богато расписанные стены и своды храма и другие предметы священного обихода. Но потом, если человек откликается и приходит уже в нашу церковь, ничего кроме голых стен и, в лучшем случае, нескольких библейских текстов на стене – опять, абстрактно-понятийный язык! – он не видит. Почему один подход приемлем для того, чтобы привести человека к Христу, в церковь, но не приемлем для того, чтобы сохранить его в ней? Последовательно ли это? Какую вообще роль должно играть изобразительное искусство в церкви и богослужении?

(10) G.R. Knight. Millenial Fever and the End of the World. Boise: Pacific Press Publishing Association, 1993, 39.

(11) «Два свинопаса». Зеркало жизни. С. 464.

(12) Макарий (Булгаков) Митрополит Московский и Коломенский. «История Русской Церкви». Книга четвертая, часть вторая. Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. М., 1996. С. 153.

(13) Там же, сс. 153–157.

(14) В. О. Ключевский. Православие в России. «Великие Минеи Четии, собранные всероссийским митрополитом Макарием». М.: «Мысль», 2000. С. 527.

(15) Более подробная информация по данному вопросу содержится в статье «Демографические сумерки России». «Независимая Газета», 6 июля 2000 г.

(16) См. Н. С. Лесков. Зеркало жизни. С-П. Библия для всех. 1999. Рассказ «Обнищеванцы». СС. 293–352.

(17) Свидетельства для Церкви. Заокский: «Источник жизни», 1997. Т. 6. СС. 19–20.

(18) Цитируется по книге: Аврелий Августин. Исповедь. М. Канон +. ОИ «Реабилитация». 1997. С. 372.

(19) Там же, 376.

(20) Там же, 377.