7. Прибежище в Боге

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную». Так звучит самый известный стих из Евангелия от Иоанна. Этот стих назван евангелием в Евангелии, потому что он содержит цель намерений Божьих.

«Не погибнуть» — это желание встречается у многих народов и во многих религиях, потому что от сознания человеческой вины рождается тоска по избавлению, тоска по миру с Богом.

В Религиях древности человек представлял себе искупление и бессмертие через явления природы.

В осени и весне, в умирании и оживании усматривали подобие собственного бытия человека. Явления природы часто отождествляли с событиями в мире богов, и отмечали смерть и воскресение бога, который всем, готовым посвятить себя на служение, обещал освобождение от смерти и участие в бессмертии.

У вавилонян этим богом был Меродах, у финикийцев Адонис, у египтян Осирис. Германцы своих богов даже вовлекли в круг виновности и учили, что во время «заката богов» и они погибнут вместе с миром. Также у греков мы находим явную веру в искупление. Культ Диониса требовал, чтобы из тела быка вырывали кусок мяса, дабы через смерть бога обрести жизнь.

В других языческих таинствах умирающее и воскресающее семя служило прообразом души человеческой, тоскующей по жизни.

Римляне же почитали своего кесаря «спасителем и избавителем» и ожидали от него восстановления царства вечного мира.

Человек никогда не смирялся с фактом своего несовершенства, своего ограниченного существования и своей жизни среди болезней и скорбей.

Каждая религия указывает на выход из тупика жизненных проблем. По Магомету достаточно исполнения пяти сравнительно простых заповедей, чтобы однажды стать участником вечной жизни. Индуизм же знает три пути — путь дел, путь познания и путь посвящения. Особенно ярко выделяется тоска по искуплению в буддизме. Будда учит, что виной всех житейских бедствий является жажда жизни. Кто умерщвляет жажду жизни, тот освобождается от нескончаемого ряда жалких перевоплощений. Поэтому следует умертвить все прихоти, пожелания и потребности, сидеть, сложив ноги по-турецки, и судорожно сосредоточивать свой взор на кончик своего носа, пока не наступит освобождение от мирских помыслов. Так, например, буддист воздерживается от всякого положительного проявления любви к ближнему, даже по отношению к своим родственникам, потому что Будда в этом видит разжигание духа жизни. Целью является угасание жизни, и вступление в «нирвану», что значит «выдутое», причем неизвестно, имеется ли при этом в виду состояние полного покоя или же полного самоуничтожения.

Все эти поиски спасения, как бы трогательны или возвышенны они не были, с самого начала обречены на провал. Так как эти религии не знают истинного Бога библейского откровения, то они заблуждаются и в отношении пути к спасению.

Хотя они обладают известным познанием собственной вины человека, но они заражены опасным оптимизмом, они верят в самоценность добрых дел перед Богом и ими хотят Его заставить быть милостивым. Таким образом, все они зависимы от человеческого несовершенства, недооценивают вину и извращают нравственность и мораль. Считая, что тем или иным действием они могут сами себя избавить, они не знают Искупителя. В эту категорию попадают также современные суррогаты религии. Спасение через деньги и имущество, освобождение человека посредством науки и техники, идеология политического атеизма, который хочет иметь царство Божье без Бога; национализм, превращающий народ в божество; и, наконец, также «апостолы искусства», которые ищут спасение в театре и концертном зале, оправдываясь словами Гете: «Кто обладает наукой и искусством, религию также имеет».

Нет, тот, кто на самом деле хочет спасти человека, должен выступить против корня зла и снять вину человека. Как же это возможно, если мы все рабы греха? Ап. Павел пишет к Римлянам: «Ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божьей» (Рим. 3, 23). Истинное положение человека настолько безнадежно, что он своей силой вовсе не может освободиться от порабощения греху. Пророк Иеремия говорит: «Может ли ефиоплянин переменить кожу свою и барс пятна свои? Так и вы, можете ли делать добро, привыкши делать зло?» (Иер. 13, 23). Так встают на опасный путь самообмана те, которые думают, что своими добрыми делами они приобретают право распоряжаться Богом.

Ведь, во-первых, вес наших нравственных деяний никогда не может перетянуть тяжесть наших грехов, и во-вторых, даже лучшие наши поступки поражены бактериями эгоизма. Мы можем делать добрые дела перед людьми, которым неизвестна порочность наших побуждений, но никогда не можем обмануть Бога, видящего сердце. Даже в наших самых нравственно зрелых поступках участвует грех, который не дает человеку любить Бога и ближнего с действенно чистой преданностью и бескорыстием. Павел даже малейшего сомнения не допускает по этому поводу и говорит: «Потому что делами закона не оправдается перед Ним никакая плоть» (Римл. 3, 20).

Поэтому, если вообще существует возможность избавления человека от вины и гибели, то она может быть предложена только Богом.

Для нас, людей, эта помощь Божья является настоятельной необходимостью. Богу же она не нужна. Он мог оставаться Богом и без человека и ничего при этом не потерял бы от Своего могущества и справедливости. Но Бог не желает быть без человека. В свободном милосердии Он обращается к миру.

Иисусом Христом Он восстанавливает тот мост общения с нами, который мы сами разрушили.

Для этого Иисус стал человеком. «И наречешь Ему имя Иисус; ибо Он спасет людей Своих от грехов их» (Мат. 1, 21).

Что же такое грех? Слово Божье говорит: «Всякий делающий грех, делает и беззаконие и грех есть беззаконие» (Иоан. 3, 4). Когда человек более не уважает авторитета Божьего, когда он хочет сам стать хозяином своей жизни, когда святые Божьи десять заповедей, выраженные Его характером и волей, уступают место нашей самонадеянной эгоистичной праведности, то мы имеем дело с грехом. Грех не вечен, но не совместим со славой и благостью Божьей.

Грех не является также только жалким оскудением сил, то есть врожденной и потому уважительной слабостью, но умышленным поступком человека, виной. Священное Писание уже на первых своих страницах посвящает в тайну вражды с Богом, открывая нам, что первый человек, хотя и был первым человеческим возмутителем, но не первым грешником вообще. Грех из мира ангелов проник в человеческое бытие.

Вождь павших ангелов-демонов является родоначальником греха.

Иисус говорит непокорным иудеям того времени: «Ваш отец — дьявол, и вы хотите исполнять похоти отца вашего, он был человекоубийца от начала и не устоял в истине, ибо нет в нем истины; когда говорит он ложь, говорит свое, ибо он лжец и отец лжи» (Иоан. 8, 44).

Сатана, предводитель мятежников, первоначально был одним из высочайших ангелов (Иез. 28, 13-15). Причиной его возмущения против Бога была гордость (Исаия 14,12-14). За это Бог его и его сторонников изгнал с неба. Петр об этом говорит: «…Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания». По другому переводу: «…низверг в глубочайшую бездну» (2 Петр. 2, 4). Эта бездна — не ад, как и сатана — не пугало для детей, с рогами и копытами, которое позаимствовали из языческих мифов. Бездна — это территория нашей земли (Ефес. 2, 2; Откр. 12, 9). Здесь это духовное существо, обладающее высшим разумом и силой, ведет свою губительную игру. «Он ходит как рыкающий лев»,- говорит ап. Петр, и хотя его не видно, все же он присутствует. В каждой лжи, в каждом вероломстве, в ненависти и борьбе, в убийстве и войне выступает его облик.

Он сегодня «князь мира сего» (Иоан. 12, 31), так как ему удалось победить первых людей и их потомство. Имея свободу выбора, первый человек в раю пошел на нарушение божественной заповеди, дабы стать равным Богу. Как в мире ангелов, так и в человечестве побуждение было одним и тем же. Пренебрежение к заповеди Божьей, вероломство и эгоизм.

Бог допустил это испытание, так как Он желал, чтобы человек привязался к Нему по своей собственной воле, закаленной и укрепленной через преодоление искушений.

Первым делом искуситель посеял в сердце человека сомнение, в Слове Божьем читаем: «Подлинно сказал Бог, не ешьте ни от какого дерева в саду?» (Быт. 3, 1). Может ли такое повеление соответствовать благодати Божьей? На что вам этот сад, если не все в нем доступно? Этим он ловко затронул струну человеческого корыстолюбия. Как метко сказал Гете: «Народ не замечает сатаны, пусть даже он за шиворот их держит». Ева пускается в рассуждения и этим делает первый шаг ко греху; потому что вместо того, чтобы отклонить искусителя, она вступает с ним в разговор.

Она даже перечисляет как запрещенное то, что не входило в запрет Божий.

Испытание в действительности было определено так: «От всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16-17). Ева же утверждает, что Бог запретил не только еду, но и прикосновение к плоду.

Этим добавлением она дала понять, что заповедь Божья ей кажется весьма строгой. Этого только и ждал лукавый, чтобы разыграть свой козырь: «Нет, не умрете, но знает Господь, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете как боги» (Быт. 3, 4-5). Итак, сатана представляет Бога завистливым, будто Он из зависти не дает человеку участи в Своем правлении. Сатана переходит к прямой лжи и вместо предсказанной Богом смерти, обещает вечную жизнь.

Ведь час рождения неверия является и часом рождения суеверия. Ева дает себе внушить, что вкушение плода может сообщить подобие Божье. Голос ее совести был заглушен, пробудилась жажда стать подобной Богу, и теперь она на плод, предмет божественного испытания, смотрела совершенно иными глазами. Внезапно ею овладевает прихоть аппетита, похоть очей и надежда на обещанную «мудрость». Сердце следует за очами (Иов. 31, 7), она берет плод, ест, и дает его своему мужу. Из любви к жене ест и он. Падение Адама едва ли не трагичней падения Евы, потому что он не усомнился в Боге, но послушался людей более, нежели своего Творца. Как часто такая ложная любовь, ставящая человеческое выше божественного, встречается еще и сегодня! Но это лишь начало трагедии человечества. Бог по Своей святости и справедливости не может идти на сговор с грехом.

Его неизменное слово должно совершить суд над человеком. Человек должен остаться в состоянии отдаленности от Бога, которое он сам избрал, скорби плоти, горе, болезнь, тревога, борьба и смерть — последствия греха.

А сила первого греха Адама так велика, что ни один человек не может избежать этих последствий. Павел описывает страшное противоборство, которое знакомо каждому из опыта его собственной душевной борьбы: «Потому что желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю» (Рим. 7, 18-19). Человек видит свое «я» раздвоенным между желанием и исполнением, и должен убедиться, что он не господин над самим собой.

Правда, учения о наследственном грехе в буквальном смысле, т.е. о наследственной вине Адама, за которую Бог взыскивает от всех его потомков, в Библии нет. По Библии взыскивается только за личные грехи (Иезек. 18, 20). Но мы можем говорить о «наследственном пороке», о передаваемом по наследству расположению ко греху. Поддаваясь этой врожденной порочной наклонности, мы с самого рождения вступаем на Адамов путь отчуждения от Бога (Быт. 8, 21), мы от рождения духовно слепы (Ефес. 4, 17-18), мы рассчитываем спасти самих себя, и попытка оправдаться своими делами еще усугубляет нашу вину (Рим. 9, 21-32). Никто не в состоянии совершить доброе дело, которое было бы пригодным перед Богом (Рим. 3, 10-12), потому что наши дела не достигают высоты божественного стандарта (Рим. 7, 14). Поэтому мы убегаем от Бога (Рим. 3, 11) и умираем от отчаяния (Ефес. 2, 12), ибо «возмездие за грех смерть» (Рим. 6, 23). Этим подразумевается не только плотская кончина в конце земной жизни, но и «смерть вторая», суд Божий, исключающий из вечной жизни (Откр. 21, 8).

Бог же не хочет вечной смерти человека. Написано: «Живу Я, говорит Господь Бог: не хочу смерти грешника, но чтобы грешник обратился от пути своего и жив был» (Иезек. 33, 11). Что Бог обещает, то Он и исполняет. В Своем всеобъемлющем провидении Он положил план спасения уже прежде создания мира (2 Тим. 1, 9). Совершенно ясно, что закон не может быть этим путем спасения: ведь ап. Павел поясняет, что закон только приводит к познанию о грехе, но не к спасению.

Это нельзя понять так, что закон виновен в грехе человека. Закон исполняет функции зеркала, в котором человек может увидеть свое истинное состояние. Если же отражение уродливо, то это не вина зеркала, а недостаток глядевшегося в него.

Со своей стороны зеркало ничего не может сделать для того, чтобы исправить отражение в нем. Павел ясно определяет, что недостаток лежит в человеке. Он говорит: «Посему закон свят, заповедь свята, праведна и добра». Итак, неужели доброе сделалось мне смертоносным? «Никак, но грех…» (Рим. 7, 12-13).

Какой трагизм, что многие христиане этого взаимоотношения не понимают. Они хотели бы разбить закон, чтобы спасти человека, иными словами,- они обращаются против объективного зеркала, вместо самого виновника. Но к святым, непоколебимым законам нечего ни прибавлять, ни убавлять от них.

Спасение, избавление и изменение должно совершаться в человеке. Желание Бога, чтобы это избавление совершилось,- это красная нить, проходящая по всей Библии.

Так как этот перелом в жизни, приводящий к новой победе над грехом, не может исходить от нас, мы на это не способны, Бог Сам открыл этот путь. Хотя мы этого не заслужили, Он все же обращается в Своем бесконечном милосердии к нам и предлагает нам даром прощение грехов. Павел это подчеркивает в своем послании к Римлянам: «Получая оправдание даром, по благодати Его» (Рим. 3, 24).

Но совершенно ясно, что Бог не мог пренебречь требованиями закона и просто не замечать грехов человека. Бог является не только Богом прощающей любви и снисходительности, но и Богом чистоты и правды, Который не отменяет ни иоты Своего закона.

Но этот закон требует осуждения грешника, вечной гибели. И здесь вступается любовь Божья. Иисус Христос, Творец вселенной, по Своей природе Бог и Повелитель славных небесных миров, становится человеком, плотью от нашей плоти, кровью от нашей крови, берет на Себя все искушения, страдания и труды нашей жизни, и, наконец, даже смерть, чтобы нас искупить. Он говорит: «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Марк. 10, 45). Итак, Его смерть на кресте не была мученической смертью за свое убеждение, но смертью искупления. Сам Судья, ради соблюдения закона и из любви к подсудимому обращает острие приговора на Себя, дабы освободить виновного. Этим Он исполнил пророческие слова Исаии: «Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши. Наказание мира нашего было на нем и ранами Его мы исцелились» (Исаии 53, 5-6).

Тот, на Которого указывали тысячи жертвоприношений животных в Ветхом Завете,- Иисус Христос, стал невинной жертвой, принесенной бесконечным милосердием Божьим ради нашего искупления. Смерть Сына Божьего стала единственным средством, через которое грешнику может быть даровано прощение его вины, освобождение из-под суда и мир с Богом. То, что потерял первый Адам, то второй вновь приобрел ценой Своей жизни. Поэтому ничто другое, кроме обращения ко Спасителю, не может нам помочь. Бог нас не принуждает через действие креста, Он нас приглашает. Он приглашает нас стать на Голгофе на то место, где однажды стояла мать Иисуса, женщины и Иоанн, и воззреть на Того, Который Своею кровью искупил нашу вину. Ведь то, что ты видишь здесь, у креста, не что иное, как святой и праведный суд Божий над грехом. Он относится не к висящему на кресте,- Он безгрешен,- а к тебе.

И пока ты смотришь на Истекающего кровью и Сокрушенного, ты должен осознать свои грехи и осудить самого себя, потому что крест — это знак человеческого банкротства.

И потому что ты теперь стоишь перед лицом Великого Судьи беззащитным, ты прибегаешь к Тому, Который на древе истекал кровью за тебя, Который взял на Себя проклятие закона, смерть и призываешь Его как Помощника, Спасителя, Искупителя. Ты простираешь к Нему руки и взываешь как разбойник на кресте: «Помяни меня, Господи!», ты кричишь как слепой Вартимей: «Господи, помилуй меня», потому что ты видишь, что Он за тебя страдает, и что ты ссылаясь на Его жертву, можешь быть оправдан и освобожден Богом. Эта вера, вера в Иисуса Распятого. И эта вера, предложенная Искупителем, является единственным путем спасения. Ибо написано: «Но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность» (Рим. 4, 5). Кто в таком покаянии отрекается сам от себя и полностью предается Христу, тому Бог уделяет милость и не дает ему погибнуть: «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя единородного Сына Божьего». (Иоан. 3, 18). Поэтому, никто не может явиться перед Богом без Христа. Мы можем встать перед Богом без Магомета, без Конфуция или Будды, но не без Иисуса из Назарета, Сына Божьего, покрывающего нас одеждой Своей праведности. Один Он — путь из чужбины этого мира в светлые дали небесной отчизны.

То, что Иисус сделал ради нас, мы можем понять лишь отчасти, и то только тогда, когда жизнь нас приведет на путь лишений и жертв. Что это значит, приблизительно показывает следующее историческое происшествие.

В 1797 г. на Кавказе у вождя небольшого племени горцев родился сын Шамиль.

Когда Шамиль вырос и взял в свои руки правление, о нем скоро стала распространяться слава, как о храбром и мудром вожде.

В особенности в нем отмечали две добродетели: восхваляли его неподкупную справедливость и его нежную, преданную любовь к матери, которая его сопровождала в военных походах. Однажды вождю сообщили, что важные военные тайны из его стана попадают к врагам. Несмотря на тщательное следствие, преступник обнаружен не был. Когда вскоре предательство повторилось, вождь огласил в народе, что в случае обнаружения, предатель будет наказан перед строем всего войска ста ударами бича. Несмотря на это предупреждение, преступление снова повторилось. Однажды один из советников пришел к нему в глубоком волнении: «Князь, мы нашли виновного».- «Кто это?» — «Твоя мать!» Тогда князь закрылся в своем шатре на три дня и три ночи.

Пищи он не принимал, и сон не смыкал его глаз. Два голоса обращались к его разуму и сердцу. «Царь,- говорил один,- подумай о царском долге блюсти справедливость. Если этот долг остановится перед твоей собственной кровью и плотью, то кто тогда станет верить твоему слову, кто будет всерьез принимать твою волю?» «Это твоя мать»,- возразил другой, мягкий голос. Через три дня царь велел собраться своему народу. Он стоял бледный, полный мрачной решимости. К ступеням его престола припала его мать, вся в трепете, и возле нее стоял палач. И царь сказал: «Мой царский долг блюсти правду. За виной должно следовать возмездие, закон должен быть исполнен. Приступай, палач к своему делу и берегись, если сделаешь это иначе, чем последнему невольнику!» Когда же при глубоком молчании народа палач взялся за бич, царь сорвал накидку со своих плеч, выступил вперед и воскликнул: «Я ее плоть и кровь, я несу ее наказание, бей меня!» — И раз за разом бич падал на плечи царя, пока он не потерял чувства, распластавшись в своей крови.

Так Шамиль совместил царский долг справедливости с сыновьим долгом любви.

Это величественно, но величественнее то, что сделал Иисус, так как Он нас спас от вечной смерти и возвратил нам мир с Богом.

«Итак, оправдавшись верою, мы имеем мир с Богом через Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 5, 1).