Глава 7 Контекстуальный подход к семи последним язвам

Ганс Ларонделл

Редакционный обзор. Интерес адвентистов к семи последним язвам (см. Откр. 15, 16) был в основном сосредоточен на шестой из них — Армагеддонской битве. Несмотря на то, что в 1862 году Джеймс Уайт высказал предположение, что «эта великая битва происходит не между народами, а между небом и землей» (Ревью энд Геральд, 21 января 1862 г.), адвентисты в основном рисовали политический сценарий событий. Первоначально распад Турецкой империи рассматривался как исполнение одного из символов язв — высыхания реки Евфрата. Затем, в период между двумя мировыми войнами, внимание было переключено на «пробуждение» восточных государств, и нарастающий конфликт рассматривался как пророческая война между народами Востока и Запада с центром в Палестине. Но наступление ядерного и космического века продемонстрировало несостоятельность подобных суждений, что заставило вновь возвратиться к тексту Писания, предоставляя ему возможность самому определять свои термины и символы.

Таким образом, автор данной главы выступает за контекстуальный подход ко всему пророчеству о семи язвах — подход, учитывающий символику и эсхатологическую направленность как Ветхого Завета, так и Нового, а также ближайший контекст Откровения. Позволяя Библии толковать себя, мы обнаружим в ней множество типологий. Например, сюжеты из истории Израиля — исход из Египта и более позднее избавление из вавилонского плена — образуют в Новом Завете, особенно в Откровении, типологическое основание.

В Новом Завете Христос становится антитипом Пасхального Агнца, жертвенная смерть Которого освобождает новый Израиль — Церковь. Будучи Мессией, Он выводит Церковь из этого мира, чтобы она царствовала на новой земле вечно. Подобно ликующему Израилю в древности, спасенному в водах Красного моря, искупленные, стоя на стеклянном море, будут петь песнь Моисея и Агнца.

Подобным же образом типология Исхода связывает и последние семь язв. Четыре из них отражают те суды, которые послал Бог на египтян, угнетавших Израиль (кровь, воспаления, тьму). Шестая и седьмая язвы, обрушившиеся на великий Вавилон, отражают осушение Евфрата в древности и последовавшее за этим падение Вавилона под натиском войск Кира. Подобно тому, как падение этой древней империи привело к освобождению Израиля из плена, типологически предсказанное падение духовного Вавилона указывает на избавление народа Божьего в конце времени.

Изображение семи последних язв в Откр. 16 тесно связано с видением Откр. 15, где объявлено, что семь язв берут свое начало в «скинии свидетельства» (15:5—8) — еще один мотив Исхода. Одновременно эта глава связана и с Откр. 17:1—19:10, где подробно объясняются шестая и седьмая язвы и описывается падение великого Вавилона.

Подходя к исследованию последней апокалиптической войны (Армагеддона) в свете ее ветхозаветных прообразов и в ближайшем контексте Откровения, принимая во внимание библейскую типологию, исследователь непременно увидит в этой «брани в великий день Бога Вседержителя» войну вселенского масштаба, которую будет вести в конце времени вавилонская религиозно-политическая система против Бога, Христа и Его верного народа — Остатка.

Таким образом, контекстуальный подход — анализ данной темы в свете общего свидетельства Библии — исключает возможность чисто политической мировой войны и защищает библейское учение о войне в конце времени между добром и злом от небиблейских догадок.

План главы

1. Значимость проблемы

2. Принципы толкования

3. Типология Исхода: библейское основание

4. Типология Исхода в Откровении

5. Откр. 16 — контекстуальные связи

6. Объяснение шестой и седьмой язв в Откр. 17—19

7. «Хар-Магедон» — последняя библейская война

Значимость проблемы

В Откровении семь последних язв представлены как из-литие гнева Божьего во всей его силе («цельного» — 14:10; 15:1) на мир, восставший против Бога. Последняя и самая ужасная язва — седьмая — представляет собой решающий момент падения «великого Вавилона» и исчезновение этого явления (см. Откр. 16:19, 20).

Хотя стечение религиозных и политических сил на «Армагеддон» изображается в рамках шестой язвы или чаши (16:12—16), общепризнанно, что сама битва в день «Бога Всевышнего» произойдет во время седьмой язвы.

Елена Уайт написала в 1899 году: «Нам следует изучать излитие седьмой чаши. Силы зла не отступят без борьбы. Но Провидение сыграет свою роль в битве Армагеддон»1.

Как известно, на протяжении нескольких поколений проповедники Адвентистской церкви часто обращались к Откр. 16, в особенности к шестой и седьмой язвам, для доказательства скорого пришествия Христа. С другой стороны, толкование этой битвы в контексте ближневосточного конфликта и земного «Армагеддона» вызывало ряд серьезных возражений и вопросов со стороны адвентистских богословов и руководителей нашей Церкви.

Для того чтобы охарактеризовать путаницу, существовавшую в нашем апокалиптическом толковании последних язв, приведем слова пастора Олсена, сказанные им в Вашингтоне на Библейской конференции 1952 года:

«Много лет тому назад мне довелось случайно услышать, как один из наших служителей, который часто писал статьи в местные газеты по турецкому вопросу, сказал группе наших работников: «Больше для прессы я по этому вопросу не напишу ни одной статьи. Каждый раз, когда я пишу, что будут делать турки, они смеются надо мной, поступив совсем иначе». Своими ошибочными толкованиями и необоснованными предсказаниями, преследуя лишь добрые намерения, этот брат ставил в неловкое положение и себя самого, и Церковь»2.

В числе последних работ, оспаривавших традиционное толкование, можно назвать статьи «Место и значение Армагеддона в Откр. 16:16»3 и «Кто будет сражаться в битве Армагеддон»4. В этих статьях решительно отвергается ближневосточный акцент в адвентистском толковании Армагеддона.

В настоящей главе мы рассмотрим ряд вопросов, касающихся семи последних язв.

Принципы толкования

Вехой в прогрессивном понимании Писания явилась публикация книги «Симпозиум по библейской герменевтике»5, подготовленной Институтом библейских исследований и изданной в рамках проведения североамериканских библейских конференций Церкви адвентистов седьмого дня 1974 года. Четыре ее главы непосредственно посвящены теме «Принципы библейского толкования» (гл. 10—13).

Принцип общности Писания. Мы вкратце остановимся на тех герменевтических принципах, которые имеют отношение к нашему подходу к последней книге Библии:

«С исследовательской точки зрения, контекстом слова можно считать предложение, часть книги, всю книгу или книги того же автора. Помимо этого для каждой из книг Нового Завета контекстом являются канон Нового Завета, равно как и канон Ветхого Завета является контекстом для каждой из книг Ветхого Завета. И, наконец, все Писание в целом представляет собой контекст для каждого его слова, предложения, главы и других его частей»6.

Концепция, позволяющая Писанию во всей его общности прояснять значение конкретного текста — принцип sola scriptura, открывает возможности для проникновения на более глубокий уровень значений и более полного уяснения смысла, чем при исследовании одного лишь ближайшего контекста. Относительно опасности субъективизма в истолковании Герхард Хазел сказал следующее: «Надежным способом проверить верность понимания более полного смысла и более глубокого значения текста является обращение к другому вдохновленному свыше автору»7.

Типологический принцип. Полный смысл Писания, заложенный в него Богом, открывается не только в свете фактического исполнения предсказательных пророчеств, но также и через типологическое восприятие истории Израиля.

«Поэтому тип всегда остается неполным до тех пор, пока антитип не придаст ему более полный смысл и более глубокое значение. Будучи Автором Писания, Бог вложил в тип предвозвещение того, что позднее явит себя в качестве антитипа… Между Ветхим и Новым Заветами существует прочная типологическая связь»8.

Природа библейской типологии более полно рассматривается в статье Мердока, напечатанной в той же книге (с. 213—218). Вот основной ее вывод: «Мы имеем полное и законное право использовать типологию в истолковании Ветхого Завета для выявления соответствий между теми методами, которые Бог использовал в обращении со Своим народом до и после креста Христова — с целью продемонстрировать единство Его общего плана спасения»9.

И, наконец, автор настоящей статьи предпринял попытку дать определение и применить богословский принцип типологии. Он пришел к выводу, что ветхозаветные типы имеют отношение к Яхве, в то время как новозаветные антитипы определяются их связью со Христом10.

«Всякий раз, когда Иоанн в Откровении упоминает еврейское имя или место, либо косвенно указывает на персонаж или событие Ветхого Завета, типологический подход требует определить изначальную искупительно-историческую ценность этого термина в свете завета Божьего с древним Израилем. Лишь тогда по структурной аналогии можно установить его истинное христологическое и экклезиологи-ческое значение.

Типологический принцип применим не только к термину «Израиль», но и к врагам Израиля. Вавилон, Египет и Едом — древние враги народа Божьего выступают как типы врагов истинной Церкви Христа Иисуса (ср. Откр. 19:13, 15 и Ис. 63:1—б)»11.

Типология Исхода: библейское основание

Начало типологическому толкованию исторического исхода Израиля из Египта было положено самими ветхозаветными пророками, предсказывавшими исход из вавилонского плена12.

Хотя последовавший за этим исход Израиля из Вавилона при Зоровавеле и Ездре в 536 и 457 гг. до н. э. можно истолковывать как частичное исполнение этих типологических пророчеств, Израиль продолжал с верою ожидать эсхатологического избавления Самим Мессией. Лишь Его пришествие восстановит все данные Израилю благословения завета (см. Зах. 9:14; Мал. 3:4).

Выдающийся анализ типологии исхода в Книге Исайи, сделанный Бернардом В. Андерсоном, завершается так13:

«Было бы заблуждением предполагать, что новый Исход представляет собой то же самое, что и Исход старый, как если бы конец времени представлял собой возвращение в прошлое… В новом Исходе исторические условия будут чудесным образом изменены… Новый Исход — это не возвращение к старому в великом историческом цикле. Это новое событие, новое творение (цит. Ис. 48:6, 7)…

Исход в таком случае представляет собой «тип» нового Исхода, который исполнит более чудесным образом с более глубоким сотериологическим значением и всемирным масштабом замысел Яхве, открытый изначально через слово и дело».

Тот Бог, Который завершит эсхатологический Исход, — это Тот же неизменный Бог, Который вывел исторический Израиль из Египта (Ис. 43:10; Исх. 3:14). Новым Посланником Бога, Который соберет верный Остаток, будет Слуга Яхве (Раб Господень), Мессия (Ис. 49:6)»14.

Типологические связи между исходом Израиля при Моисее и будущим мессианским избавлением зачастую выражаются в раввинистической литературе15. Ожидалось, что Мессия повторит то, что сделал Моисей. Он вновь извлечет воду из скалы и пошлет манну с небес. Как и в Египте, окончательное избавление произойдет на Пасху. Всегда действует правило: «Как было при первом избавителе, так будет и при последнем». Типологические связи между историческим Исходом и мессианским избавлением также имеют куда более существенное значение для Нового Завета, чем принято считать. Это было продемонстрировано некоторыми исследователями Евангелия от Матфея16, Евангелия от Луки и Деяний Апостолов17, Евангелие от Иоанна18, а также специалистами по богословию Павла19 и Нового Завета в целом20.

Христологическая типология Пасхи наиболее явно выражена в 1 Кор. 5:7; 1 Петр. 1:18, 19 и Ин. 1:29, 36; 19:33, 36 (Исх. 12:46). В пользу этой типологии говорят действия самого Христа, Который заменил пасхальный ритуал, установив для Своей Церкви, нового Израиля, служение Вечери Господней (см. Мф. 26:28)21.

Из христологии Нового Завета берет свое начало экклезиология, согласно которой Церковь является народом нового Исхода, выполняя поручение Христа быть светом миру и провозглашать спасение всем людям на земле22. Достаточно обратиться к 1 Кор. 10:1—11; 1 Петр. 2:9, 10 и Евр. 8:8—13, чтобы убедиться в том, что новозаветная Церковь учреждена Христом и Его апостолами как эсхатологический народ исхода, народ, составляющий «царственное священство». Поэтому все благословения и проклятия старого завета в большей степени относятся к народу нового завета.

Цель использования типологии Исхода в Новом Завете представляется ясной — старый завет содержит Божественные наставления и исторические прообразы (затрагивающие как избавление, так и суд) относительно деяний Божьих во время последнего суда и окончательного избавления Своего верного народа завета.

«Это были образы [tupoi] для нас, чтобы мы не были похотливы на злое, как они были похотливы» (1 Кор. 10:6).

«Все это происходило с ними, как — образы [tupikos]; a описано в наставление нам, достигшим последних веков» (1 Кор. 10:11).

В представляющей большое значение диссертации «Типология в Писании» (Typology in Scripture)23 Ричард Дэвидсон приходит к следующему выводу:

«Существует историческое соответствие между личностями, событиями и установлениями Ветхого и Нового Завета. Согласно Божественному замыслу, ветхозаветные реалии заранее представляют соответствующие (но находящиеся на более высоком уровне) новозаветные реалии, ветхозаветные реалии и новозаветные исполнения находятся между собой в отношениях devoir-etre».

Он выделяет три аспекта в эсхатологическом исполнении ветхозаветных ожиданий:

1. «Начальная» эсхатология при Первом пришествии Христа.

2. «Частичная» эсхатология в Церкви (реализованная на уровне группы, отдельной личности, в таинстве).

3. «Законченная» эсхатология во время Парусин. (Прим, ред. Parousia — пришествие.)

Эти три аспекта исполнения он называет соответственно: «христологическим», «экклезиологическим» и «апокалиптическим». В центре Книги Откровение находится апокалиптический аспект типологического исполнения.

Типология Исхода в Откровении

Пасхальный Агнец: Христос. В Откровении Христос чаще всего называется arnion «Агнец» (28 раз)24. Когда впервые в Книге мы встречаем Христа в образе Агнца, Он, подобно закланному животному, стоит посреди престола Божьего (см. Откр. 5:6). Совершенно очевидно, что этот образ содержит глубокий богословский смысл: Христос представлен на небесном совете как «достойный» снять печати и открыть свиток, поскольку Он, «лев от колена Иудина, корень Давидов», могущественный Мессия, принес Себя в жертву, подобно агнцу, ради спасения всего человечества.

На небесах важнейшей и наиболее достойной характеристикой Христа является Его жертвенная смерть ради других. Эта смерть была необходима, чтобы дать Ему основание открыть книгу, содержащую в себе судьбу мира и каждого отдельного человека. Все действия Христа как апокалиптического Воина, Избавителя и Судьи основаны на Его искупительной смерти как Агнца25.

Тема Исхода, открытая во Христе, возвысившем пасхального Агнца, со всей очевидностью звучит в прославлении 24 старцев, поющих «новую песнь»:

«Достоин Ты взять книгу

и снять с нее печати,

ибо Ты был заклан,

и Кровию Своею искупил нас Богу

из всякого колена и языка, и народа и племени,

И соделал нас царями и священниками Богу нашему;

И мы будем царствовать на земле» (Откр. 5:9, 10)26.

Это славословие старцев на небесах раскрывает сущность и последствия уникальных заслуг Христа, сделавших Его Господом и Спасителем мира. Лишь Он один выдержал испытание на верность Богу в страданиях и смерти, явив наивысшие черты характера, что наделяет Его правом получить вселенское правление и ответственность27. Победа Христа заключена в удивительном парадоксе: всемогущая Личность, имеющая семь рогов, становится закланным Агнцем (5:6). Но последствием этой уникальной жертвенной смерти является освобождение человечества для жизни с Богом. Эту идею прекрасно обобщает Ван Унник: «Он — Тот, Кто был мертв и ожил (Откр. 1:18). Он был испытан в страданиях и одержал победу. Величие Его дел описано в стихе 9: из всех народов, и даже язычников(!), Он искупил бывших рабов, сделав их святым народом им — священниками и царями, кем в прообразе был Израиль (Исх. 19:5 и далее)»28.

Спасение народа из всех племен и языков было совершу, но не одной только силой, но ценою жизни и крови Христа «Кровию Своею искупил нас Богу» (5:9). Мы видим одновременно мотив пасхального Агнца и тему Исхода. Подобным образом христология и экклезиология Откровения объединены в единое целое.

Эсхатологический Исход. «Новая песнь» (5:9,10), несомненно, относится к будущему эсхатологическому Исходу победоносной Церкви, вышедшей из этого миропорядка, что-бы служить Богу на обновленной земле. Эта идея выражена в последних словах песни: «И мы будем царствовать на земле» (5:10)29, а затем более полно раскрывается в видении о Новом Иерусалиме (см. Откр. 21:1,7; 22:5).

Этот мотив апокалиптического Исхода с последующим эсхатологическим правлением святых на земле подробно рассматривает Элизабет Фиоренца в своей диссертации «Priester Fur Gott»30, где она противопоставляет эти апокалиптические ожидания ошибочному гностическому восприятию, согласно которому правление святых будет духовным а не буквальным31. Примечателен ее вывод:

«Как жертвоприношение пасхального агнца положило начало исходу Израиля из египетского плена, кульминацией которого стал данный на Синае завет, так и смерть Христа освободила рассеянный по всей земле народ, чтобы он стал новым вселенским Израилем для Бога.

Подобно древнему Израилю, этот народ Божий составляет basileia (царство) для Бога. Но это basileia tou theou (царство Божье — 12:10), которое станет basileia tou kosmou (царством мира —11:15), наступит лишь в будущем. Ему предстоит сойти с небес на землю посредством эсхатологических язв, которые высвобождаются Агнцем и свидетелями Божьими, поскольку земля все еще находится во власти нечестивых сил и их последователей»32.

В свете значения этого видения Агнца с книгой становится понятно, почему Откр. 5 занимает, по словам Ван Унник, «важное положение в структуре всей книги; ее содержание не может быть упущено из внимания, поскольку тогда будет непонятным последующий ход событий»33.

Печать Божья. Еще один элемент типологии Исхода мы видим в запечатлении 144 тысяч слуг Божьих из всех колен Израиля (7:1—8). Лишь имеющие на челах печать Божью будут защищены от грядущего гнева Бога и Агнца (6:15—17). Это не может не напомнить нам эпизод исхода Израиля из Египта, когда каждый дом израильтянина в Египте должен был быть помечен кровью пасхального агнца, дабы верные Богу обрели защиту от смерти (см. Исх. 12:7, 22, 23)34.

Странствование по пустыне. «Жена», в образе которой представлена Церковь, убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога» (12:6, 14). Этот эпизод напоминает историю Исхода. Суды семи труб в Откр. 8,9 совершенно явственно заимствованы из язв, которые послал Моисей на Египет. Однако в семи последних язвах Откр. 15, 16 наблюдается, по словам G. В. Caird, более полное и систематическое использование типологии Исхода, чем в какой-либо другой части Книги Иоанна34.

Последние язвы. В своей основе тема последних язв повторяет тему первых десяти язв: прекращение преследования возможно при уничтожении гонителя. Подобно тому, как Яхве защитил Свой завет и освободил Израиль из дома рабства, послав на Египет язвы, Христос даст окончательное избавление Своему верному народу посредством язв, которыми окончится гнев Божий (см. Откр. 15:1).

Песнь Моисея и Агнца. Типология Исхода достигает своей кульминации в видении триумфа верных на небе, где они «стоят на стеклянном море … и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца»:

«Велики и чудны дела Твои,

Господи Боже Вседержитель!

Праведны и истинны пути Твои, Царь святых…

Ибо открылись суды Твои» (Откр. 15:3, 4).

(Английский перевод последней фразы более точен: «ибо открыты праведные дела Твои» (прим. пер.).

Церковь остатка поет эту песнь, одержав победу над зверем и образом его. Присутствие явной аллюзии на песнь первого избавления, которую пели Моисей и израильтяне на берегу Красного моря35, позволяет рассматривать опыт Израиля во времена Моисея как прообраз (см. Исх. 15:1—18) окончательного избавления Церкви Христом. Центральной темой литургии Откр. 15:2—4 является не суд Божий над Его врагом, но справедливость Его великой искупительной работы.

Аллюзии на Египет и Вавилон. Важной особенностью семи последних язв является тот факт, что четыре эсхатологические язвы в точности соответствуют язвам, обрушившимся на Египет (вода, превратившаяся в кровь, Исх. 7:17, 19—21; воспаления, Исх. 9:8—11; тьма, Исх. 10:21—23), а шестая и седьмая язвы (осушение великой реки Евфрат и падение Вавилона — Откр. 16:12, 9), по всей видимости, заимствованы из истории падения древнего Вавилона (см. Ис. 44—47; Иер. 50, 51). Экзегеза последних семи язв требует подробного доказательства этой структуры.

Цель вести о падении апокалиптического Вавилона очевидна (см. Откр. 14:8). Бог призывает Свой народ выйти из Вавилона, чтобы избежать губительных язв, которые вот-вот обрушатся на него (18:4—6). В язвах Откровения соединены типологические и исторические суды, которые обрушились на Египет и Вавилон с целью заверить Церковь остатка в неизбежности, неминуемости суда Божьего над «Вавилоном» и «Египтом» конца времени.

Христос таким образом утешает Свой народ, сохраняющий верность Ему в последнем кризисе, убеждает его, что Тот же самый Бог, Который вывел Израиль из Египта и Вавилона, будучи верен Своему завету, непременно выведет его из дома рабства в Новый Иерусалим. Такое типологическое применение ветхозаветной истории придает следующий богословский смысл последним язвам. Они представляют собой всемирный вселенский исход новозаветного народа. Наличие такой типологической связи подразумевает исполнение ветхозаветных символов и образов в действиях Христа и Церкви36.

Откр. 16 — контекстуальные связи

Анализ литературной композиции Откровения столь же важен, как и анализ богословской темы книги, поскольку ее структура и богословское содержание находятся в тесной связи и образуют единое целое. Числовая структура имеет в Книге преобладающее влияние. Общепризнанно, что число 7 является организующим принципом Откровения.

Коллин Браун (Brown) выделяет «семь параллельных, но увеличивающихся по размерам картин истории, достигающих своей кульминации в видении Нового Иерусалима, что соответствует семи дням творения Быт. 1»37. Другие исследователи делят Откровение на шесть основных частей, каждая из которых зачастую в свою очередь состоит из семи более мелких отрывков38. Единство всей Книги Откровение, включая пролог (1:1—3) и эпилог (22:6—21), выражено семью «благословениями», несущими особый смысл39.

Три последних варианта структурной композиции Откровения были предложены Стрэндом (Strand)40, Коллинсом (Collins)41 и Фиоренцой (Fiorenza)42 соответственно. Имея определенную цель, мы ограничим свой анализ рассмотрением 16-й главы Откровения в ее ближайшем контексте.

Мы принимаем экспериментальную структуру, предложенную Стрэндом. Он выделяет в Откровении две основные части, связанные за счет параллельных тем друг с другом: историческую, большую часть (1:12—14:20) и относящуюся к будущему эсхатологическую часть (15:1—22:5). Согласно такой классификации, Откр. 16 повествует о грядущем суде над всемирным Вавилоном, восставшим на Бога и воюющим с Его святыми (16:1, 5, 6).

Повествование Откр. 16 структурно связано с предыдущей главой 15, в которой раскрывается происхождение семи язв как исходящих из храма небесного, из «скинии свидетельства» (15:5—8), что представляет собой еще один мотив Исхода43. Язвы являются также основной темой предостерегающей вести третьего ангела в гл. 14 (14:9, 10):

«Кто поклоняется зверю и образу его и принимает начертание на чело свое или на руку свою, тот будет пить вино ярости Божией, вино цельное, приготовленное в чаше гнева Его, и будет мучим в огне и сере пред святыми Ангелами и пред Агнцем».

Это предостережение отождествляет гнев Божий с гневом Агнца. Откр. 16 раскрывает этот гнев Агнца в виде семи последних язв.

Откр. 16 также структурно связано с последующими главами 17:1—19:10. Они выполняют роль вспомогательного, поясняющего Откр. 16 повествования. Эти главы даже были названы Коллинсом «приложением» к теме Вавилона, а Фиоренца дала им название «интерлюдии» после Откр. 1644.

Кроме того, важно отметить наличие антитетического параллелизма между описанием суда над Вавилоном, великой блудницей (17:1—19:10), и описанием святого города Иерусалима, жены Агнца (21:9—22:5)45. Примечательно, что в каждом случае в роли вестника выступает один из ангелов с чашами (из Откр. 16):

«И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш, и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великою блудницею, сидящею на водах многих» (17:1).

«И пришел ко мне один из семи Ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца». (21:9).

Эти два стиха (17:1; 21:9) особым образом связаны с кульминацией язв в Откр. 16. Вавилон прежде всего противопоставляется Новому Иерусалиму. Исчезновение нынешнего творения (16:20) готовит нас к появлению нового (21:1). Благодаря связи между Откр. 16:17—21 и 19:11—21 тема последних язв проясняется и находит дальнейшее развитие.

Следовательно, повествование о седьмой язве необходимо понимать в свете соответствующего ему отрывка Откр. 19:11—21:8, главная тема которого — воздаяние и награда. В описании седьмой язвы эта связь находит свое выражение в исходящем от престола Божественном гласе: «Совершилось!» (16:17), который относится к уничтожению Вавилона. Заметим, что тот же голос от престола звучит, когда на землю спускается новый Иерусалим: «Совершилось!» (21:6).

Эти структурные параллели между Откр. 16 и последующими главами, дополняющими тему 16-й главы и повествующими о суде, образуют литературное обрамление пророчества о семи последних язвах. Эти связи помогают определить значение последних язв. Следовательно, каждая язва должна истолковываться в свете всего пророчества, а пророчество в целом — в свете ближайшего литературного контекста. Единство темы избавления Христом Своего новозаветного народа в Откр. 12—22 указывает на гармонию и преемственность между богословием Откровения и Ветхого Завета.

Объяснение шестой и седьмой язв в Откр. 17—19

Также необходимо отметить, что в Откр. 17 проводится различие, существующее в самом Вавилоне: Вавилон (город) сидит как блудница «на водах многих»46. С этой блудницей блудодействуют цари земные, и вином ее блудодеяния упиваются жители земли (17:1, 2). В последующей же сцене Вавилон представлен в виде жены, которая восседает на багряном звере, «преисполненном именами богохульными» и имеющем семь голов и десять рогов. В руке своей эта женщина держит чашу, наполненную мерзостями. Сама же она упоена кровью святых (17:3—6; ср. 18:24).

Внутри Вавилона проводится различие между городом и водами, между Вавилоном и Ефратом, между блудницей и зверем с десятью рогами. Или, говоря без символической терминологии, речь идет о разграничении между религиозными руководителями и политическими властями Вавилона. Весть ангела, касающаяся Божественного суда над Вавилоном (17:8—18), заключается в том, что Бог одержит победу, позволив двум составным силам Вавилона уничтожить самих себя. Вавилонский зверь расправляется с вавилонской блудницей.

«И десять рогов, которые ты видел на звере, сии возненавидят блудницу, и разорят ее, и обнажат, и плоть ее съедят, и сожгут ее в огне» (17:16).

Эти слова ангела в Откр. 17:8—18 представляют собой ключ не только к уяснению структурного и тематического единства глав 16 и 17 (суд над Вавилоном, шестая и седьмая язвы), но также и к богословскому толкованию Армагеддона и осушения протекающих через Вавилон вод Евфрата; падения Вавилона и прихода царей с востока. Библейский комментарий АСД в своем анализе к Откр. 17:1 подтверждает структурное и тематическое единство Откр. 16—19:

«Беззакония Вавилона достигают своей кульминации при шестой язве (см. обзор 16:12—16), а вынесенный приговор приводится в исполнение при седьмой (см. обзор на 16:17—19; 17:13—17; 18:4, 8; 19:2). Соответственно, первая часть повествования в большей степени обращена к событиям, происходящим при шестой язве, вторая же — к тем, которые совершаются при седьмой. Таким образом, глава 17 представляет собой описание последнего кризиса, когда ужесточаются попытки сатаны уничтожить народ Божий (ср. гл. 12:17) и когда против этого народа брошены все силы земные (ср. Великая борьба, 634). Бог позволяет сатане в союзе с земными властями приблизиться к успеху в попытке уничтожить святых. Но в тот момент, когда на них должен обрушиться решающий удар, Бог вмешивается для того, чтобы избавить Свой народ. Силы зла, задержанные непосредственно при покушении на жизнь святых, предстают перед судом Божьим, не имея никакого оправдания (см. Дан. 12:1; ср. Ранние произведения, с. 282—285; Великая борьба, с. 635, 636; Жизнь Елены Уайт, с. 117)47.

«Хар-Магедрн» — последняя библейская война

Подраздел Откр. 16:13—18 развивает (на фоне пророчества о шестой и седьмой язвах) ранее представленную тему вселенской войны мира, объединившегося под властью сатаны, против Бога, Христа и Его народа48. Эта тема войны находит свое дальнейшее развитие в Откр. 17:12—14 и 19:11—21, где Христос предстает как Божественный Воитель. Он приходит с небес, чтобы защитить Свой народ завета, Свой верный остаток, которому угрожает опасность. Он избавит Свой народ от преследований нечестивой троицы: змея-дракона, зверя и лжепророка49.

Прежде чем предпринять какую-либо попытку определить место «Хар-Магедона», или Армагеддона в современном звучании, в истории, необходимо четко сформулировать два основополагающих герменевтических принципа:

1. Эту апокалиптическую войну следует истолковывать в соответствии с обязанностями, которые содержатся в Откровении. Иными словами, войну «Армагеддон» необходимо интерпретировать в ее собственном библейском контексте конца времени так, чтобы ее тема гармонично и естественно вписывалась в христоцентричную структуру Откровения.

2. Тему апокалиптической войны следует истолковывать в соответствии с ветхозаветным откровением о последней войне, представляющим основной стержень значения, и с учетом библейского богословия всего канона Священного Писания.

Оба подхода — через ближайший новозаветный контекст и через более широкий ветхозаветный контекст — говорят о том, что «Хар-Магедон» в принципе представляет собой религиозно-политическую войну вселенского масштаба против Бога, Христа и верного Ему народа остатка. Такой текстуальный подход сохраняет тематическое единство библейской эсхатологии. Он не предполагает толкования апокалиптической войны как войны политической или даже антисемитской. Хри-стоцентричная направленность апокалиптической войны против Бога в корне отличается от ближневосточной направленности Ветхого Завета. Война «Хар-Магедон» Откр. 12—19, вне всякого сомнения, находится в рамках евангельской герменевтики, и, следовательно, она должна рассматриваться в контексте Христа и Его народа последнего времени.

Термины и образы Ветхого Завета (Израиль, Вавилон, гора Сион и т. д.) используются в Новом Завете вне их буквального, этнического и географического смысла. Тема войны «Хар-Магедон» заслуживает особого анализа с целью исследования ее типологической и апокалиптической сторон в свете Ветхого Завета.

И, наконец, следует отметить еще один аспект этой войны последнего времени. Может возникнуть вопрос: каким образом новозаветный народ участвует в апокалиптической войне? В Книге Откровение святые участвуют в борьбе против сил тьмы в духовном смысле. «Они победили его (сатану) кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти» (12:11).

Очевидно, что Церковь призвана отказаться от каких бы то ни было военных действий или революционного сопротивления (13:10; ср. Мф. 26:52). К ней обращено увещание проявить смирение в будущем эсхатологическом конфликте вплоть до принятия мученичества50. Святые будут участвовать в победе Христа, но не в Его битве (17:14)51.

Какими бы ужасными они ни были, семь последних язв содержат утешительную и ободряющую весть для народа Божьего. Божественный Избавитель, Который спас прежний Израиль от Египта и Вавилона, вмешается вновь, Он избавит Свой новозаветный народ, народ остатка, от всемирной власти апокалиптического Египта и Вавилона и введет в Новый Иерусалим.