19:11-21:8 Сцена 7: Драма, стоящая за историческим процессом

Семь видений подлинной реальности

ТЫСЯЧЕЛЕТНЕЕ ЦАРСТВО

В этой сцене мы подходим к одной из самых трудных или, по крайней мере, одной из самых спорных частей этой книги. Чтобы получить достаточно полное представление о подходе того или иного комментатора ко всему Откровению, необходимо послушать, что он говорит по поводу 20 главы. Миллениум — «тысячелетнее царство» — легко увидеть в каждом стихе, начиная с 20:2 и кончая 20:7; значительно менее очевидно место, занимаемое им в общем ходе христианской истории. По ответам на этот вопрос комментаторы обычно делятся на три группы. Однако тщательное изучение комментариев по поводу миллениума выявляет гораздо больше вопросов. Дело осложняется, во-первых, всевозможными дополнительными подразделами. Они заслуживают большего, чем просто беглой заметки здесь. Во-вторых, невозможно достичь понимания тысячелетнего царства в отрыве от изучения всей остальной книги, а по сути — всего остального Писания. Иными словами, три способа трактовки главы 20 имеют и ветви, и корни. И именно последнему мы уделим большое внимания.

Даже если отсечь дополнительные осложняющие факторы, проблему невозможно сформулировать, не привлекая большого количества подробностей. Если мы попытаемся упрощать ее чересчур решительно, то упустим самое главное. Поэтому, прежде чем пускаться в наше исследование, мы отметим для себя многочисленные моменты, которые надо иметь в виду.

а. Временные рамки

Во-первых, многие согласны с тем, что Второе пришествие — возвращение Христа в славе — описывается по крайней мере один раз еще до 20 главы: например, непосредственно перед этим, в 19:11,12. Но даже если это и не так, оно описывалось и в других более ранних главах.

Во-вторых, глава 21 открывается описанием новой эпохи, в которой разнообразных злых сил, описанных в главе 20, больше не существует.

В-третьих, между Вторым пришествием и новой эпохой идут события главы 20. Сатана схвачен, связан, брошен в бездонную яму и запечатан; в течение тысячи лет он не сможет обманывать народы (ст. 2,3). В продолжение этого же периода времени мученики и/или верные Богу святые живут и царствуют с Христом: это описывается как «первое воскресение» (ст. 4,5). Когда этот период заканчивается, сатана выходит на свободу и начинает последнее гонение на святых (ст. 7-9); затем он низвергнут и уничтожен (ст. 9,10); все остальные мертвые воскресают и подвергаются суду (ст. 5,12,13); и вместе с сатаной, зверем, лжепророком, смертью и адом все, чьи имена не вписаны в книгу жизни, повергаются в огненное озеро, которое есть «вторая смерть» (ст. 10,14,15). Здесь приведена четкая последовательность событий, которые занимают свое место в зависимости от того, происходят ли они до, в течение или в конце миллениума. Итак, ход событий таков: сатана связан, затем следует тысячелетнее царствование святых, затем сатана последний раз восстает и терпит поражение, после чего наступает суд и полное уничтожение всякого зла.

В четвертых, имеется несколько других событий, о которых также говорится в Новом Завете. Некоторые из них относятся к последнему времени. Следовательно, они каким-то образом тоже входят в цепочку событий, описанных в 20 главе. Имеется в виду распространение Евангелия по всему миру, спасение Израиля, «великое отступление», или отпадение, приход «человека греха», или антихриста, и вознесение святых «в сретение Господу на воздухе» (1 Фес. 4:17).

Три различных картины, которые можно собрать из этих кусочков мозаики, известны как премилленарий-ский, амилленарийский и постмилленарийский взгляды на Откровение. Причины, по которой эти точки зрения называются именно так, станут ясны после того, как мы рассмотрим каждую из них.

б. Премилленаризм

Приверженцы премилленаризма исходят из убеждения, что истину Откровения в основном следует понимать буквально; причем буквально в двух отношениях. Во-первых, описание надо принимать так, как оно дается. Конечно, они не имеют в виду такой грубый подход, когда, например, представляют себе сатану скованным физически (хотя он и дух) настоящей металлической цепью. Но это вполне может означать буквальную тысячу лет. И, следовательно, подразумевается такое состояние сатаны и царствование святых, что его беспомощность будет несомненной, а их власть — такой явной, как никогда раньше.

Во-вторых, последовательность принимается так, как она дана. В ходе истории связывание сатаны последует за Вторым пришествием, потому что в книге глава 20 следует за главой 1.9. По общему согласию, эта глава

— единственное место в Писании, которое ясно раскрывает идею миллениума, следующего за Вторым пришествием. Но если принимать такой порядок всерьез, то это значит, что такая последовательность событий, хотя и неповторима, но столь же авторитетна, сколь авторитетен, к примеру, план, данный в Евангелии от Матфея 24; следовательно, к ней надо относиться не как к простому подчеркиванию того, что уже содержится в учении нашего Господа, а как к дополнительной истине, которую в свое время упустили. Таким образом, в этом отрывке учение идет вширь, а не вглубь.

Трактовка, основанная на этих предположениях, в общем и целом следующая. Возвращение Христа в силе и славе лишит сатану всей его власти, воскресит мертвых христиан и установит царство святых на земле. По истечение тысячелетия, сатана вновь появится после своего заключения, еще раз попытается уничтожить святых, потерпит неудачу и погибнет сам. Затем настанет воскресение остальных мертвых, суд с великого белого престола и окончательная погибель нечестивых, а после нее — сотворение новой земли и нового неба. Обычно считается, что события, принадлежащие к четвертой группе (то есть те, о которых говорится и в других частях Нового Завета, — появление антихриста, скорбь, вознесение святых и так далее) происходят до победного прихода Христа, а оно, в свою очередь, имеет место до (пре-) миллениума: отсюда — название трактовки.

Премилленаризм из-за присущего ему буквального подхода подстерегает опасность двух видов. В прошлом чересчур наивное и буквальное принятие описаний Откровения приводило к крайностям так называемого «хилиазма»’, ожидания сугубо материального «царствования святых». С другой стороны, слишком педантичное отношение к последовательности событий и попытки составления подробного расписания

От греческого слова «тысяча». Более подробно средневековый хилиазм рассматривается в работе Нормана Кона, Устремленность к милле-ниуму (Секер и Уорбург, 1957) — Norman Cohn, The Pursuit of the Millennium (Seeker & Warburg, 1957).

могут привести к крайности другого рода: к длительным дискуссиям по поводу того, предшествует ли скорбь вознесению или, напротив, следует за ним, попыткам вычислить «времена язычников» или продолжительность «малого времени». Этот узкофутуристический взгляд на книгу сводит на нет ее практическую пользу для жизни христианина. Вместо этого остается волнующее ожидание или исследование глубин диспенсионализма’. В то время как хилиазм обещает утолить голод желудка, подобные ухищрения питают тщеславие ума.

Но у современного премилленаризма есть и положительные стороны. Его приверженцы не обращаются с Откровением как с книгой, состоящей исключительно из описаний личных мистических переживаний Иоанна. Они также не привязывают ее содержание только к отдаленным историческим обстоятельствам первого века. Их предшественники грешили подобными либеральными представлениями, тем самым упускалось из виду, что книга обращается лично к каждому христианину. Премилленарии, возможно, в своем протесте против такого подхода порой перегибают палку; но, по крайней мере, они всерьез принимают Откровение в качестве послания от Бога, предназначенное христианам как нашего времени, так и грядущего.

1 Комментарий Уолвурда к 19:9 (с. 273; курсив наш) служит хорошей иллюстрацией к теории о воздаянии, согласно которой Бог «распределяет» между людьми благодать различными методами, в зависимости от того, в какую эпоху они живут». «Существует различие между женой Агнца и посетителями брачного пира. Жена, по всей видимости, есть церковь, а гости — это святые прошлых и будущих эпох. Ни на чем не основанное представление, будто Бог обращается одинаково со святыми всех эпох, трудно вытеснить из церковного богословия», вероятно, потому, что Апостолы слишком хорошо закрепили его!

в. Амиллепаризм

В своем подходе амилленарии исходят из иного понимания смысла. Они считают, что ни описания, ни последовательность событий нельзя понимать буквально. Поскольку описания в книге носят характер скорее символический, чем буквальный (да и сама книга это утверждает), то они предполагают, что таково и общее правило Иоанна, а неметафорический язык для него -исключение. Цепи и бездна не буквальны; так что и тысячелетие, вероятнее всего, символическое. Конечно, им по-прежнему приходится решать, что есть символ, а что — нет и каким образом трактовать символы. При этом, по их мнению, разумным будет руководствоваться не субъективным суждением, а сопоставлением с параллельными отрывками из всего Писания.

Между прочим, это для них единственный способ толкования последовательности событий. Премиллена-рий верит в фактическое тысячелетнее царство, хотя о нем больше нигде не упоминается, для него сама по себе 20 глава Откровения является прочным основанием его веры. Следовательно, по его мнению, тысячелетнее царство нужно увязывать с уже существующими пророчествами. Амилленарий этому не верит, и ему приходится искать какой-то другой способ, чтобы «вписать» тысячелетнее царство в последовательность событий. Если он достаточно мудр, то будет стараться сделать это, учитывая все остальное Писание.

Давайте посмотрим, что отсюда следует. Новый Завет знает только об одном Втором пришествии, который есть «день Господень». Он положит конец всему. Если в главе 19 описывается этот «конец», то тогда описанное в главе 20 тысячелетие, хотя оно и следует за описанием конца, в реальной истории должно ему предшествовать; одним словом, 20:1-6 является ретроспективой. Связывание сатаны, первое воскресение, мил-лениум — все это метафоры. С их помощью изображается текущая ситуация в мире и освещается период между Первым и Вторым пришествиями Христа. Как и прежде, впереди еще последний период активности зла, который сопутствует другим предсказанным событиям, таким, как великая скорбь и явление человека греха. Закончится все ниспровержением сатаны и судом, которые описаны не только в 20:9-15, но также и в 19:11-21. Согласно этой точке зрения, Христос вернется без (а-) миллениума, то есть, тысячелетнего царства как отдельной части христианской истории, с присущими ей крайними проявлениями добра и зла, не будет.

Опасность такого подхода состоит в следующем. Когда конкретному символу приписывается значение «общей истины», он утрачивает свою силу. Острые углы сглаживаются; исчезает непосредственная обращенность к сегодняшнему читателю, и, следовательно, он не ждет больше последствий лично для себя. Амилленарий должен помнить, что истины, которые он видит за метафорами, — это не туманные «духовности», а сама реальность со всеми вытекающими отсюда последствиями. И эта реальность не менее, а более убедительна, чем его видение.

Конечно, амилленарийская точка зрения имеет свою особую ценность. Как вы думаете, что более реально -«духовное» царствование святых (которое, собственно говоря, имеет место сейчас) или фактическое земное царствование святых после возвращения Христа? Последнее вполне конкретно и определенно, оно питает надежду христианина. Но первое, являясь обобщением, заставляет христианина думать не только о прошлом и будущем, но и о настоящем.

г. Постмилленаризм

Предположим, вы не готовы полностью принять ни одну из этих точек зрения. Что касается последовательности событий, то создается впечатление, что простота амилленарийского «расписания», с его единым «днем Господним», когда искореняется всякое зло и заканчивается история этого мира, в большей степени гармонирует с самыми ясными из новозаветных пророчеств. Вам кажется менее вероятным, что сложности Откровения являются дополнением к основной схеме (вроде дополнительных кусочков, пришитых к стеганому одеялу). По вашему мнению, они скорее повторяют то же самое, но другими словами (это подобно раскрашиванию карандашного наброска). Что касается описания миллениума, то тут вы склоняетесь к точке зрения премилленариев, поскольку она позволяет надеяться на более конкретное «связывание сатаны» и более очевидное «царствование святых», чем это наблюдалось за многие века истории христианства. Вы предполагаете, что где-то ближе к концу света настанет период, когда силы зла будут значительно слабее, а авторитет Церкви значительно выше, чем в прошлые времена. Ваш подход «буквален» в том смысле, что вам хочется, чтобы сатана был закован в цепи, а святые увенчаны, — если не физически, то все же более или менее очевидно. Вы представляете себе нечто большее, нежели чисто «духовное» связывание и увенчивание, о которых говорят амилленарии. Если вы именно так трактуете 20 главу Откровения, то вы — «постмилленарий». Вы ведете речь о тысячелетии, которое может длиться буквально тысячу лет, а может и нет, но которое определенно представляет собой особый период времени. Этот период выделяется на фоне всей остальной истории тем, что в это время добро одерживает верх над злом. Некоторые понимали это как социальные улучшения; другие, и это ближе к библейскому взгляду, ждали великого духовного прорыва, который будет сопровождаться обращением иудеев в более крупных масштабах (Рим. 11:12). При этом «проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф. 24:14). Это будет зенит истории, Второе пришествие; и он настанет после (пост-) миллениума.

Независимо от своего взгляда на пророчества каждый христианин является оптимистом. Он знает, что в конечном счете все в руках Божьих. Но если он станет придерживаться третьего взгляда, то может стать более оптимистичным, чем имеет на то право. Дело в том, что при такой трактовке основной упор делается на обещания успеха Церкви. От многочисленных предупреждений о грядущих бедах просто отмахиваются. Человек становится слишком уверенным в том, что «счастливый конец» неминуем. Это опасно, поскольку можно впасть в самоуспокоенность и упустить из виду настоятельные призывы Христа к рвению и бдительности. Тем не менее благодаря постмилленаризму мы видим, какой могла бы стать Церковь, осознай все ее члены важность всемирной евангелизации. Были христиане, которым казалось, что они видят рассвет Золотого века во времена колониализма девятнадцатого столетия. Тогда открытие «темных контитентов» сопровождалось, как казалось, беспрецедентным распространением «двойного блага» — цивилизации и христианства. Во многих миссионерских гимнах того времени ощущается налет постмилленаризма. Мрачность нашего собственного столетия выработала у нас гораздо более реалистический взгляд на трудности, сопряженные с выполнением стоящей перед нами задачи. Но если нам не удается достигнуть идеала, то это не означает, что следует сдаваться.

д. Заключение

Каждая из трактовок 20 главы Откровения обладает своей духовной ценностью. Остается открытым вопрос: в чем состоит ценность, которую мы фактически должны в нем найти? На каком из трех способов толкования нам следует остановить свой выбор? Чтобы дать ответ, необходимо тщательно изучить истоки этих подходов к толкованию. При этом надо спрашивать себя не только — что мы выбираем, но также и почему. В каком смысле мы считаем «истинными» общий план главы 20 и содержащиеся в ней образные выражения?

Что касается образных выражений, то, по нашему мнению, при их рассмотрении необходимо ориентироваться на весь Новый Завет. Детальное изучение (для которого у нас здесь нет места) показывает, что апостольская церковь относилась к языку Откровения как к глубоко символическому и по большей части не привязывала описанное там к какому-то определенному времени. Смысл, который первые христиане, на наш взгляд, вкладывали в символы Откровения, рассматривается в комментариях к этой сцене. Что касается тех частей главы, которые описывали одно из звеньев в цепи событий, то к ним также не следует относиться как к изолированным кускам. Это то же самое, что уже достаточно ясно было показано в несимволическом учении Евангелий и Посланий, а здесь описано с помощью образного и .живописного языка. Итак, эта трактовка созвучна амилленаризму. И мы надеемся, что наше объяснение достаточно ясно показало, что в этом взгляде нет ничего ни странного, ни противоречащего Писанию и что он помогает применить учение Откровения к нуждам сегодняшнего дня.

1. СЦЕНА 7 ОТКРЫВАЕТСЯ: ПЕРВОЕ ВИДЕНИЕ: ВОЕНАЧАЛЬНИК НЕБЕСНОГО ВОИНСТВА (19:11-16)

И увидел я отверстое небо, и вот конь белый, и сидящий на нем называется Верный и Истинный, Который праведно судит и воинствует. 12 Очи у Него как пламень огненный, и на голове Его много диадим; Он имел имя написанное, которого никто не знал, кроме Его Самого; 13 Он был облечен в одежду, обагренную кровию. Имя Ему: Слово Божие.

14 И воинства небесные следовали за Ним на конях белых, облеченные в виссон белый и чистый.

15 Из уст же Его исходит острый меч, чтобы им поражать народы. Он пасет их жезлом железным; Он топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя. 16 На одежде и на бедре Его написано имя: Царь царей и Господь господствующих.

«Отверзлись небеса, — говорит пророк Иезекииль в первом стихе своей книги, — и я видел видения Божьи». Практически в каждом случае, упоминаемом в Писании, сотворение небес сопровождается видениями. Начало сцены 7 Откровения не является исключением. Поверхностное сходство между всадником на белом коне здесь и похожим всадником в сцене 2 (6:2) является именно поверхностным. Это подтверждается не только теми факторами, на которые мы обратили внимание при рассмотрении сцены 2, но также и различием в общей обстановке этих сцен. Там всадник словно бы содержится в запечатанной книге, книга — в руках Агнца, а Агнец стоит среди огромного скопления зрителей. При всей своей величественности, он словно бы уменьшается в размерах на фоне окружения. Второй же всадник врывается в сцену драмы и немедленно заполняет ее Своим божественным присутствием.

Его божественность демонстрируется нам трижды: в начале, в середине и в конце видения. Имя «Слово» встречается также в Евангелии и в Первом послании Иоанна. Эпитеты «Верный и Истинный» (ст. 11) и «Царь царей и Господь господствующих» (ст. 16) упоминаются в предыдущих главах Откровения, первый -в самой первой, а второй в самой последней из прочитанных нами сцен (3:14, сцена 1; 17:14, сцена 6). Все три имени принадлежат Иисусу Христу, а сравнение этого видения с описанием Христа в главе 1 выявит еще больше сходных моментов.

Определить всадника как Христа помогают не только параллельные отрывки. Есть и другие реминисценции. Его последователи, Его правление «жезлом железным», то, что Он «топчет точило вина ярости и гнева Бога Вседержителя», — все это повторение того, что мы видели в сцене 4 (14:4; 12:5; 14:19,20). Все нити собираются в один узел.

Значительная часть этих выражений заимствована из более отдаленных источников. Еще до того, как Иезекииль увидел отверстые небеса, взору Исайи предстал Тот, Чье одеяние было запятнано кровью, потому что Он топтал в точиле (Ис. 63:1-6), Тот, Кто судит по правде и поражает землю (Ис. 11:3,4). А в Псалме 2:8,9 говорится о Том, Кто сокрушает народы жезлом железным. В целом это создает впечатление чрезвычайной суровости. Если ли какое-либо другое пророчество, которое согревало бы сердце больше, чем то, которое заканчивается стихом 11:9 Книги Пророка Исайи: «Не будут делать зла и вреда на всей святой горе Моей»? Тем не менее, разве не является сердцевиной даже этого видения Божьей благости простое высказывание, что Он «духом уст Своих убьет нечестивого» (ст. 4)? Две стороны божественного характера — «благость и строгость» (Рим. 11:22) — становятся в равной степени очевидными, когда мы читаем сцену 1 и обнаруживаем, что именно Верный и Истинный и вознаградит церковь в Филадельфии (3:7 и далее), и отвергнет церковь в Лаодикии (3:14 и далее).

Если счесть, что в этих главах Откровения содержится «расписание событий», в которое должен вписаться данный отрывок, то его можно истолковать как победоносное появление Христа, выезжающего на Свою последнюю битву. Однако следует указать, что в самом отрывке ничего не говорится о «последней» битве. Во всех этих стихах не содержится ни одного глагола, который стоял бы в будущем времени. Они описывают не то, что Христос собирается делать, а то, чем Он является — победоносный Царь, праведный Судья, Военачальник небесного воинства. Только при наступлении времени Второго пришествия «узрит Его всякое око» в этом облике (1:7); но никогда, даже на кресте, Он не был никем другим. Многие места Писания подтверждают, что даже сегодня Он выводит Свое небесное воинство (а в него входят как люди, так и ангелы) на битву со злом и что даже сегодня люди проходят через «суд», или кризис, имеющий решающее значение (Еф. 2:6; 6:12, Ин. 3:19).

2. ВТОРОЕ ВИДЕНИЕ:

ЕГО ПОБЕДА НЕ ПОДЛЕЖИТ СОМНЕНИЮ (19:17,18)

И увидел я одного Ангела, стоящего на солнце; и он воскликнул громким голосом, говоря всем птицам, летающим по средине неба: летите, собирайтесь на великую вечерю Бо-жию, 18 Чтобы пожрать трупы царей, трупы сильных, трупы тысяченачальников, трупы коней и сидящих на них, трупы всех свободных и рабов, и малых и великих.

Едва ли возможно, размышляя об Откровении, не погружаться в «безмолвие… на полчаса» не только после снятия седьмой печати, но и вообще в конце каждой четной сцены. В каждой из них действие достигает апогея, и от этого зрелища перехватывает дыхание. Вы гадаете, что же это может означать? Несколькими страницами ранее мы были поглощены заключительной частью сцены 6, изумительным седьмым словом: «как бы голос многочисленного народа, как бы шум вод многих, как бы голос громов сильных, говорящих: аллилуйя! ибо воцарился Господь Бог Вседержитель».

И все же в сцене 7 истина проступает гораздо яснее, словно выписанная кистью еще более могучего живописца. В видении 1 контуром был намечен образ Христа, собранный из разных мест Писания; и теперь в видении 2 является ангел, или, точнее, «один ангел», вместо тех многих, которые до сих пор выступали в качестве рупора Бога. Словно бы все они слились в одного, и этот один стоит «на солнце», там, где весь свет собрался в одну жгучую точку. Он возвещает, что после окончания Божьей войны птицы небесные могут ожидать обильного пира, на котором будет вдоволь падали. О том, что означает последняя битва, мы поговорим в следующем разделе; сейчас лишь скажем, что в той своей части, где видбния 2 и 3 говорят об окончательной погибели Божьих врагов, содержатся и ссылки на хронологию, которые нельзя обнаружить в видонии 1. К этому мы вернемся позже. Но весть, которую несет «один ангел», совершенно ясна: исход войны уже предрешен Богом. Он создает мрачную пародию на другой пир — «брачный пир для сына… «вот, я приготовил обед мой, тельцы мои и что откормлено, заколото, и все готово; приходите на брачный пир» (Мф. 22:2-4; ср. Отк. 19:9). Бог все приготовил. Исход не подлежит сомнению.

3. ТРЕТЬЕ ВИДЕНИЕ:

ПГО ВРАГИ ОБРЕЧЕНЫ (19:19-21).

И увидел я зверя и царей земных и воинства их, собранные, чтобы сразиться с Сидящим на коне и с воинством Его. 20 И схвачен был зверь и с ним лжепророк, производивший чудеса пред ним, которыми он обольстил принявших начертание зверя и поклоняющихся его изображению: оба живые брошены в озеро огненное, горящее серою; 21 А прочие убиты мечем Сидящего на коне, исходящим из уст Его: и все птицы напитались их трупами.

Настал кульминационный момент войны, и Божий Борец, выехавший на битву в видении 1, приводит ее к предрешенному концу, провозглашенному в видении 2.

Здесь сходятся вместе и другие темы из предыдущих частей книги. Подобно тому как в лице «военачальника небесного воинства» вновь появляется Христос, которого мы часто встречали повсюду, так же и в вождях злых сил мы вновь узнаем знакомые образы зверя и лжепророка. Они не называются точно такими именами; но сопоставив стих 20 со стихами 13:11-18, мы видим, что эти двое — не что иное, как зверь из моря и зверь из земли — две могущественные силы зла, принимающие участие в космическом конфликте сцены 4. Мы встречались с ними также в сцене 6. Там они были под иной личиной. Блудница и зверь своими делами показали, что являются представителями «духов злобы поднебесных» (Еф. 6:12). Сцена 4 включает в себя как предостережение, так и «предварительный взгляд» на то, как будет уничтожено зло (14:8-11,17-20); та же тема рассматривается в сцене 6 и заполняет ее почти целиком; и она вновь подхватывается здесь, сконцентрировавшись в трех стихах.

Как и вообще во многих пророчествах, картина, нарисованная в этих стихах, очень насыщена событиями. В одном-единственном предложении — «оба живые брошены в озеро огненное…» — собраны длительные предсмертные судороги Вавилона, описание которых в сцене 6 заняло целую главу; и в том же самом предложении сплавлены описания двух смертей, которые изображались по отдельности — когда зверь уничтожает блудницу (17:6) и когда Агнец уничтожает зверя (17:14). Но в одном отношении эта насыщенность отличается от той, которая свойственна значительной части ветхозаветных предсказаний. Пророки древности, ожидая наступления грядущего дня Господня, не всегда могли увидеть отдаленные вершины за более близкими холмами. Некоторые из их предсказаний относились к дню Страшного суда, другие — к тем ?ктам Божьего правосудия, которые осуществились впоследствии в истории человечества. Однако сложные события, сформулированные в видении Иоанна, не являются комбинацией отдаленного и близкого будущего; они целиком и полностью принадлежат последнему дню. Ибо зверь и лжепророк — это олицетворение самого принципа зла, действующего в нашем мире. Когда они будут брошены в огненное озеро, настанет конец истории. Именно «при кончине века сего», как говорит нам Иисус, Его Ангелы соберут «все соблазны и делающих беззаконие и ввергнут их в печь огненную» (Мф. 13:40-42).

Таким образом, видбние 3, в отличие от предыдущих видений, по-иному показывает нам будущее. Первое видбние не относится к какому-то конкретному времени: с момента Своего воплощения Христос всегда был Царем, и Судьей, и Богом воинств. Второму присуща некая «размытость»: утверждение, что всякое существо, противопоставляющее себя Богу, обречено на погибель, во все времена являлось истиной, хотя приглашение на отвратительный пир относится конкретно к последнему времени. Но третье видение относится исключительно к финишной точке истории.

В ст. 20 предсказывается участь сверхъестественных сил зла; в ст. 21 — участь «остальных». Создается впечатление, что речь здесь идет не столько о бесах, сколько о людях, следующих за зверем и лжепророком. На это есть две причины. Первая: они являются двойниками воинства Христова, которое, согласно нашему предположению, является воинствующей Церковью в виде сонма ангелов. Вторая: их уничтожает меч, исходящий из уст Христа. Этот меч означает Его Евангелие (Еф. 6:17; Евр. 4:12), а оно обращено в первую очередь именно к людям, а не к духовным существам. Оно обещает им спасение, если они покаются, — и в этом случае их, конечно,4 включат в небесное воинство. Но в случае мятежа они обречены. Описанная здесь кровавая резня, происходящая на поле битвы, без сомнения, символизирует меч, который убивает мятежников. Но если это простой символ, то какова будет реальность?

4. ЧЕТВЕРТОЕ ВИДЕНИЕ: ДЬЯВОЛ (20:1-3)

И увидел я Ангела, сходящего с неба, который имел ключ от бездны и большую цепь в руке своей.

2 Он взял дракона, змия древнего, который есть диа- вол и сатана, и сковал его на тысячу лет,

3 И низверг его в бездну, и заключил его, и положил над ним печать, дабы не прельщал уже народы, доколе не окончится тысяча лет; после же сего ему должно быть освобожденным на малое время.

В введении к этой сцене мы уже говорили о невероятных спорах по сути этого отрывка. Сейчас мы рассмотрим значение тысячелетнего заключения сатаны в контексте всего Писания.

Если смотреть в лицо фактам, то создается впечатление, что миллениум еще не настал. Телевидение, радио и газеты ежедневно напоминают нам (хотя и не такими словами), что сатана жив и здоров и благополучно пребывает на планете Земля. Разве можно сказать, что он закован в цепи, брошен в бездонную яму и запечатан? Видение 4, должно быть, описывает событие, которому еще предстоит произойти в будущем, подобно битве из видения 3.

Но что в точности здесь сказано и что может сказать по этому вопросу все остальное Писание?

Во-первых, событие: сатана схвачен и закован в цепи. Каким бы образом не трактовали это комментаторы и что бы ни говорил об этом окружающий нас мир, но самыми весомыми являются слова Самого Христа. И именно в учении Христа мы находим единственное библейское упоминание о связывании сатаны. Все три синоптические Евангелия передают притчу о «сильном с оружием», который «охраняет свой дом», так что «в безопасности его имение» (Лк. 11:21; Мк. 3:27; Мф. 12:29). Далее в истории описывается приход «сильнейшего его», чья цель — ограбить сильного, похитить его имущество. Пришелец «нападает на него и побеждает его» (Лука) и «связывает» его (Матфей и Марк). Теперь мы из контекста знаем, что эта история была рассказана специально с целью проиллюстрировать нечто, что произошло с сатаной, причем произошло во время воплощения. С Первым пришествием Христа пришло и Царство Божье. Христос ходил и изгонял злых духов, чтобы продемонстрировать именно то, что сатана, несмотря на свою силу, был схвачен и закован в цепи. Мы можем по-прежнему спрашивать себя, что на практике стояло за его «заключением» — ведь Создается впечатление, что он еще в большой мере был свободен; но невозможно уйти от того факта, что одно и то же слово’ и одно и то же действие — «связывание» — являются общими для Откровения 20:2 и Евангелия от Марка 3:27.

Во-вторых, цель: сатана закованным брошен в бездну, «дабы не прельщал уже народы». Опять же, может показаться довольно-таки невероятным утверждение, что даже в таком положении он не может прельщать народы и что он действительно со времен Христа не в состоянии это делать; уж конечно, он продолжает обольщать их, и разве это не доказывает, что миллениум еще впереди?

Но давайте задумаемся о том, что говорится о народах в Писании η целом. Благословение к ним придет через семя Авраама, свет — через обещанного служителя Господа; и когда Христос рождается, престарелый Симеон узнает в лежащем у него на руках младенце Семя и Служителя, свет к просвещению язычников2 и славу народа Израиля (Быт. 22:18; 49:6; Лк. 2:32). Во время земной жизни Иисуса это «необольщение народов» предвещается посещением волхвов, а непосредственными его примерами являются такие эпизоды, как Его общение с римским сотником, женщиной-хананеянкой и еллинами (Мф. 2:1-12; 8:5-13; 15:21-28; Ин. 12:20 и далее).

1 В английском тексте употреблено слово «связал», а не «заковал» — прим. перев.

2 В английском тексте вместо «язычников» стоит «народов» — прим. перев.

История Церкви развивается по тому же самому образцу: люди «из всякого народа под небесами» приходят к ее колыбели в день Пятидесятницы, а ее рост знаменуется обращением самаритян, римлян и еллинов. (Деян. 2:5; 8:5 и далее; 10; 11:19 и далее). Рядом с предсказанием Христа о том, что Евангелие будет проповедано всем народам, которое зачастую понимают в том смысле, что оно исполнится только незадолго до Его Второго пришествия, следует поставить одно поразительное утверждение Павла. Он говорит, что уже тогда, в середине первого столетия, Евангелие было «.возвещено всей твари поднебесной» (Мф. 24:14; Мк. 13:10; Кол. 1:23). Что стоит за этими словами Апостола? Ясно, что всемирная евангелиза-ция, о которой он говорит, не означает, что Евангелие проповедано каждому отдельному народу, не говоря уже о каждом отдельном человеке. Но произошло то, что Евангелие стало в целом доступным всем народам, а не только одним евреям. С тех пор как пришел Христос, оно стало всемирным в том смысле, в каком никогда не было «во времена неведения» (Деян. 17:30). Поэтому думается, что будет вполне в духе Писания усматривать в миллениуме Откровения 20:3 период, в течение которого сатана уже больше не в состоянии удерживать в заточении народы, которые до тех пор, пока Христос не пришел и не связал его, находились всецело в его власти. С этим согласуется и связь, которую Христос устанавливает между изгнанием сатаны и посещением еллинов, желавших говорить с Ним (Ин. 12:20-32), а также между падением сатаны и первым евангелистским путешествием, описанным в Евангелии от Луки 10:17,18. Каждый раз, когда мы видим, что к Церкви прибавляется новообращенный, неспособность сатаны обольщать народы проявляется с новой силой.

Таким образом, «тысяча лет», которая, по нашему мнению, началась с Первым пришествием Христа, сейчас в самом разгаре. Это «тысячелетие» эквивалентно «трем с половиной годам», в течение которых свидетели сцены 3 проповедуют миру, а жена сцены 4 живет в пустыне. Но в конце этого периода, согласно второй половине стиха 3, настанет момент, когда с сатаны «на малое время» будут сняты ограничивающие его цепи, в которые его заковала Церковь.

В Писании существует множество мест, параллельных этому. Их можно легко найти не только в Откровении, но повсюду. В них также говорится об освобождении сатаны, наступающем в конце миллениума. Эти параллельные места подтверждают нашу трактовку. В сцене 3 два Божьих свидетеля, беспрепятственно проповедовавшие в течение трех с половиной лет, вынуждены умолкнуть на три с половиной дня. В сцене 4 мы видим, как зверь из моря после получения им смертельной раны оживает; и хотя мы сочли эту способность «воскресать» неизменной характеристикой безбожного общества сатаны, но нам не следует удивляться, что она также является слепком с поворотов судьбы самого сатаны. В Сцене 6 за периодом семи голов — для Иоанна это время, в которое он живет, — следует период десяти рогов — для Иоанна это будущее. И этот период также будет характеризоваться неслыханным оживлением злых сил в конце времен. То же и здесь, в сцене 7: «Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы» (ст. 7,8).

В главе 2 Второго послания к Фессалоникийцам Павел описывает то, что будет непосредственно предшествовать возвращению Христа: «придет прежде отступление… откроется человек греха, сын погибели» (ст. 3). На данный момент божественная власть «ограничивает» его, хотя в некоторых отношениях, конечно, «тайна беззакония уже в действии» (ст. 6,7). Но когда ограничения будут сняты, то весь мир увидит «действие сатаны… со всяким неправедным обольщением» (ст. 9,10). Несимволические предсказания Павла столь заметно перекликаются с символическими пророчествами 20 главы Откровения, что трудно поверить, будто эти два отрывка могут относиться к разным обстоятельствам.

Если фрагмент Послания к Фессалоникийцам, описывающий конец Церкви, действительно параллелен тому месту в Откровении, где говорится о конце миллениума, то это устанавливает взаимосвязь между мил-лениумом и Вторым пришествием; ибо здесь сказано, что именно славное Второе пришествие Христа — «явление Его пришествия» — положит конец последней вспышке зла, которой, в свою очередь (в соответствии с изучаемой нами сейчас главой) завершится тысячелетнее ограничение деятельности сатаны.

И снова становится очевидным, что порядок, в котором Иоанн получает видения, не эквивалентен историческому ходу событий. Видение 3 переносит нас к концу этой эпохи, затем видение 4 возвращает нас к ее началу. Тот факт, что Иоанн видел уничтожение сатаны еще до того, как увидел его скованным, не имеет ничего общего с фактической очередностью этих событий. Эту очередность можно выявить при рассмотрении згачения каждого видбния в свете всего Писания. Сравните, к примеру, описание миллениума в видениях 4 и 5 с теми главами из Книги Пророка Иезекииля, с крторыми его связывает использование имен «Гог» и «Магог» (20:7). Последовательность событий в Откровении 20 следующая: поражение сатаны, воскресение святых для тысячелетнего царствования, мятеж Гога при возвращении сатаны и последняя битва, вслед за которой в главе 21 появляется новый Иерусалим. В последних главах Книги Пророка Иезекииля просматривается примечательная параллель: поражение Едома и воскресение Израиля для длительного мира (35-37), затем мятеж и поражение Гога (38,39), за которым следует видбние нового Иерусалима (40-48). Интересный момент: приглашение птиц небесных на пир, формирующее видение 2 (нужно порядочно вернуться назад, к 19:17 и далее; очевидно, это было «до» ниспровержения сатаны и наступления миллени-ума), является, по Иезекиилю, приглашением собирать кости Гога (39:15 и далее) после последнего мятежа видения 5. Иоанн (или Иезекииль, или они оба) меньше озабочен хронологией, чем некоторые из его комментаторов.

5. ПЯТОЕ ВИДЕНИЕ: ЦЕРКОВЬ (20:4-10)

И увидел я престолы и сидящих на них, которым дано было судить, и души обезглавленных за свидетельство Иисуса и за слово Божие, которые не поклонились зверю, ни образу его, и не приняли начертания на чело свое и на руку свою. Они ожили и царствовали со Христом тысячу лет;

5 Прочие же из умерших не ожили, доколе не окончится тысяча лет.

Это — первое воскресение. 6 Блажен и свят имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет.

7 Когда же окончится тысяча лет, сатана будет освобожден из темницы своей и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли, Гога и Магога, и собирать их на брань; число их — как песок морский. 8 И вышли на широту земли и окружили стан святых и город возлюбленный.

9 И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их; 10 А диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где зверь и лжепророк, и будут мучиться день и ночь во веки веков.

При чтении английской Библии (ПНВ) создается впечатление, что речь идет о двух отдельных группах, о тех, «которым дано было судить», и об «обезглавленных за свидетельство Иисуса… которые не поклонились зверю». Но в греческом первоисточнике нет ни этого разделения, ни слов «также увидел я» перед словами «души обезглавленных…», а написанное Иоанном ближе к следующему: «И увидел я престолы (и они сидели на них, и им дано было судить), и души обезглавленных и тех, которые не поклонились зверю; и они жили и царствовали». На основании этого кажется более вероятным, что престолы суда занимают люди, принадлежащие к одной категории, — живых и царствующих святых, которые были казнены и (или) отказались поклониться зверю (Дан. 7:22).

И все-таки тысячелетнее царствование святых, изображенное здесь, в видении 5, при первом чтении столь же таинственно, как и тысячелетнее пленение сатаны в видении 4. Царствование святых начинается «первым воскресением». Ему подлежат обезглавленные за Христа, так что речь, очевидно, идет о мире за пределами смерти. В этом мире они являются «судьями», и это заставляет вспомнить об авторитете, которым Церковь пользуется у людей и ангелов и о которой говорится в Первом послании к Коринфянам 6:2,3; а это, о каком бы мире ни шла речь, определенно является делом будущего. Однако все это имеет место до общего воскресения, о котором говорится в первой половине стиха 5. Если посмотреть на царствование святых с этой стороны, то хотя оно и принадлежит временной жизни, а не вечной, но тем не менее очень отдалено от нашего «здесь и сейчас».

С другой стороны, видение 4 показало, что милле-ниум является еще одним символом нынешней церковной эпохи. И если спросить, действительно ли описанное в стихах 4-6 находится за пределами нашего мира, то ответом будет: нет. Вполне возможно представить его в контексте нашего мира. Здесь, в нашу эпоху, Божьи люди уже царствуют как цари и священники: Иоанн сказал это в 1:6. Павел высказывается о будущем авторитете Церкви, несравненно более высоком, чем сейчас (1 Кор. 6:2,3), специально чтобы показать, что она уже способна судить «дела житейские». «Первое воскресение» — идеально доступный для понимания способ, с помощью которого передается то, что во многих местах Нового Завета охарактеризовано как переход от смерти к жизни, то есть второе рождение человека как христианина (Ин. 5:24; Еф. 2:5; 1 Ин. 5:11,12). С другой стороны, многие амилленарии понимают эту фразу как переход христианина в момент смерти от этой жизни к следующей; восседающие на престоле святые — это те, кто умерли1. Святые — это все те, кто наслаждаются этой новой жизнью; возможно, что в стихе 4 Иоанн проводит различие между теми, кто уже миновал порог физической смерти и теми, кому это еще предстоит. Но они все равно живут и царствуют с Христом2. Стих 5 можно понять в том же самом смысле; если бы Бог не «оживотворил нас со Христом», то мы бы оставались «мертвыми по преступлениям нашим» до конца света, до того дня, в который даже нечестивые воскреснут (хотя и не к вечной жизни) по голосу Сына Человеческого (Еф. 2:5; Ин. 5:28, 29). О второй смерти мы поговорим позже, при рассмотрении стиха 14.

Стих 7 становится точкой, в которой сходятся видбния 4 и 5. Тысяча лет, в продолжение которых святые царствовали, а деятельность дьявола пресекалась, заканчиваются военным катаклизмом. Имена и названия мест отличаются, но может быть только одно

1 См. Уолвурд, с. 284.

И вновь Пересмотренная Нормативная Версия вводит нас в заблуждение. Там сказано «они ожили», а в некоторых изданиях даже «они ожили вновь». Права Пересмотренная Версия: «Они жили и царствовали» (И в Синодальном переводе: «они ожили» — прим. порев)

сражение, которое носит столь вселенский характер и результаты которого столь бесповоротны, как в показанной здесь войне. Это, скорей всего, и есть Армагеддон сцены 5, когда «цари земли всей вселенной» собираются на «великий день Бога Всемогущего» (16:14 и далее); это, вероятно, описанная в сцене 6 (7:14) схватка между десятью рогами-царями и Агнцем, который есть Царь царей; это, должно быть, та же самая война, о которой рассказывает третье видение той же самой сцены, где зверь собирает «царей земных и воинства их» на битву с Всадником на белом коне и погибает вместе со всем своим воинством (19:19-21). В каждом случае корни слишком очевидны, и эти отрывки не могут быть не чем иным, кроме как различными описаниями одного и того же события — последней в истории битвы. Кто бы ни был фактическим врагом, выступающим в пророчестве Иезекииля под именем «Гога в земле Магог» (38:1), но в Откровении он не может быть какой-то конкретной злой силой, или даже совокупностью сил; масштаб конфликта исключает подобную возможность. Обратите внимание на размах видбния. В нем под знаменами Гога собираются не просто «цари земли всей вселенной», а «народы, находящиеся на четырех углах земли… как песок морской». Обратите внимание на глубину смысла, когда два ярких образа сливаются в один, чтобы описать Церковь, — одновременно и небесный город, имеющий основание, и стан для тех, кто на земле являются странниками и изгнанниками (Евр. 11:9,10,13). Обратите внимание на высоту, с которой на врага обрушивается погибель, когда Сам Бог вмешивается, а Господь Иисус является «с неба, с Ангелами силы Его» (2 Фес. 1:7); и обратите внимание на длительность наказания, которое следует за окончательным низвержением сатаны, — он будет «мучиться день и ночь во веки веков».

Все это — самые подлинные реалии. Иезекиилев-ское имя «Гог» распространяется на всех, «не познавших Бога и не покоряющихся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа» (2 Фес. 1:8). Вот так в конечном итоге обстоят дела. В конце будут только Христос и сатана. Христос и те, кто с Ним, будут вечно жить. Сатана и те, кто с ним, будут вечно умирать. Между ними двумя люди ежедневно делают выбор -пока у них есть такая возможность.

6. ШЕСТОЕ ВИДЕНИЕ: ПОСЛЕДНИЙ СУД (20:11-15)

И увидел я великий белый престол и Сидящего на нем, от лица Которого бежало небо и земля, и не нашлось им места.

12 И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по напиганному в книгах, сообразно с делами своими. 13 Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим,

14 И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это -смерть вторая. 15 И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное.

До сих пор мы говорили о том, что в этой сцене нам показаны реалии, лежащие в основе всего, причем даже на более глубоком уровне, чем в сцене 4. Та сцена описывала «драму истории», силы добра и зла и космический конфликт, в который они вовлечены. Конфликт приводил в движение механизм исторического процесса. Дело в том, что причиной конфликта стало столкновение и частичное совмещение старой эпохи, в которой сатана незаконно захватил власть и стал «князем мира сего», с новой эпохой — эпохой Царства Божьего. Новая эпоха началась с Первым пришествием Христа, в то время как старая закончится с Его Вторым пришествием.

Оба этих исторических события подлежат конкретной датировке. Данная сцена описывает ту же самую драму, а начало и конец «тысячелетия» здесь совпадает с началом и концом «трех с половиной лет» там. Но все упрощено. Историческая обстановка, являющаяся фоном воплощения Христа в главе 12, и сложная борьба глав 13 и 14 сведены к еще более схематичному плану. Первые пять видений этой «драмы, стоящей за историческим процессом», показывают просто Христа и Его победу, сатану и его поражение, а также Церковь, жизнь которой является ареной, где разыгрывается битва между Христом и сатаной. Таков характер сцены 7; седьмая сцена Откровения посвящена именно этим вопросам, что вполне согласуется со сделанными нами ранее выводами о значении числа семь.

Ее шестая часть сходна с соответствующими частями почти всех других сцен — большинству из них присуще ощущение законченности. Сцена с печатью 6 показывает предсмертные судороги мира, труба 6 возвещает последнее Божье предупреждение, в видбнии 6 четвертой сцены появляются последние язвы, из чаши 6 изливается последнее Божье наказание, а в шестом слове в последний раз упоминается Вавилон.

Мы можем предположить, что здесь сойдутся два направления мысли. Тогда в 20:11-15 мы увидим нечто наивысшее и окончательное в двух смыслах: фундаментальную реальность, как во всей остальной части сцены 7; и прекращение чего-то, как во всех остальных шестых частях. И так оно и оказывается. Это конец сотворенного порядка (ст. 11), конец всех, чьи имена не вписаны в книгу жизни (ст. 15), и конец власти смерти, «последний враг истребится — смерть» (ст. 14; 1 Кор. 15:26). Последняя великая реальность, основная и неизбежная, — суд: оплата всех счетов, исправление всего неправильного.

Это может помочь нам понять, кто же именно эти «мертвые», стоящие перед великим белым престолом.

Это могут быть просто духовно мертвые люди, которые, в соответствии с нашей трактовкой видения 5, должны воскреснуть в конце тысячи лет (20:5). Христос учил, что когда человек принимает Евангелие, то «переходит от смерти в жизнь» (Ин. 5:24-29). Весь этот отрывок служит прекрасным комментарием к видениям 5 и 6. Когда духовно мертвые слышат голос Христа, то это дает им вечную жизнь (ст. 24,25). Это, возможно, и есть «первое воскресение». Когда Его голос раздастся в будущем, то пробудит всех мертвых (ст. 28,29). Те, кто уже получили духовную жизнь, но с тех пор умерли физически, будут возвращены к жизни во второй раз (воскресение жизни). А те, кто никогда не воскресали из духовно мертвого состояния, пробудятся в первый и единственный раз, просто чтобы принять свою участь (воскресение осуждения). И то, и другое может считаться «вторым воскресением» — в некотором смысле повторением первого. Поскольку святые избавляются от суда (ст. 24), им, может быть, даже не придется стоять перед великим белым престолом, не говоря уже о том, что их не будут судить. В таком случае мертвые из видений 5 и 6 — одни и те же люди, а именно: нечестивые, духовно мертвые.

Альтернативное толкование предполагает, что в видении 6 показаны все мертвые — как святые, так и грешники они являются пред престолом на суд. Таков простой смысл слов, если не связывать их с видением 5; это согласуется с высказываниями Павла о том, что всем нам предстоит явиться на божественный суд (Рим. 14:10; 2 Кор. 5:10); одновременно это не противоречит тому, что святые «на суд не приходят», в том смысле, который вкладывается в это в Евангелии от Иоанна 5:24, поскольку присутствие их имен в книге жизни снимает обвинения, выдвинутые против них в книге человеческой ответственности.

Возможны возражения против второго взгляда1; но в его пользу говорит сказанное нами ранее о месте отрывка в общем плане книги. То, что в нем описано, является фундаментальным, поскольку принадлежит сцене 7; и окончательным, завершающим, поскольку отрывок является шестой частью сцены 7. Иными словами, здесь изображен суд, а более конкретно — последний суД. Поскольку это так, то невольно ожидаешь самых широких мазков кисти и самых смелых цветов; поэтому более простое истолкование имеет преимущества перед более сложным. Возможно, не стоит слишком глубоко вникать в значение слова «мертвые». Может быть, Иоанн просто показывает абсолютную истину: после смерти наступает суд (Евр. 9:27).

Единственный дополнительный фактор, но при этом фактор первостепенной важности — это основание, на котором выносится суждение. Сначала открываются книги ответственности и люди судятся «по написанному в книгах, сообразно с делами своими» (ст. 12). В соответствии со строгим правилом, установленным давно, еще в сцене 1, Христос говорит: «Воздам каждому из вас по делам вашим» (2:23). Тем не менее вечная участь человека зависит не только от этого; ибо еще предстоит открытие книги жизни. Будет ли человеческая душа обречена на мучение в огненном озере или нет, зависит от того,’записано ли ее имя в этой книге. Но невозможно уйти от Божественного правосудия. Суд, как и прежде, — по делам; однако встает вопрос: по чьим делам? Книга жизни принадлежит Агнцу (13:8). Также и все, чьи имена вписаны в нее, принадлежат Ему. Его послушание покрывает их грех, и Он действием Своей силы производит в них святость.

1 Спорным является вопрос, было ли такое значение слова «мертвые» очевидным для Иоанна; не может ли быть так, что суд для христиан и суд перед великим белым престолом происходят отдельно; и обязательно ли 20:15 подразумевает, что все мертвые действительно записаны в книге жизни.

Поэтому они считаются праведными благодаря Его праведности. Это праведность им приписывается и одновременно с этим Бог наделяет их ею. Однако тем, кто не приняли стыд греха и славу спасения и чьи имена никогда не были записаны в книге жизни, нечем оправдаться, кроме как своей собственной праведностью; а ее, к несчастью, недостаточно, чтобы избавить их от «второй смерти», смерти души. Высказывание Иоанна в 20:6 подразумевает, что существует «первая смерть», которая властна над святыми и которая предположительно есть смерть тела; без сомнения, именно эти две смерти имел в виду Христос, когда говорил: «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу, и тело погубить в геенне» (Мф. 10:28).

7. СЕДЬМОЕ ВИДЕНИЕ: НОВАЯ ЭПОХА (21:1-8)

И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.

2 И я Иоанн увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, укра шенная для мужа своего.

3 И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними: они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их;

4 И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет; ибо прежнее прошло. 5 И сказал Сидящий на престоле: се, творю все новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны.

6 И сказал мне: совершилось! Я есмь Алфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой; 7 Побеждающий наследует все, и буду ему Богом, и он будет Мне сыном;

8 Боязливых же и неверных, и скверных и убийц, и любодеев и чародеев, и идолослужителей и всех лжецов — участь в

озере, горящем огнем и серою; это — смерть вторая.

Подобно тому как большинству шестых частей присуща некая законченность, так и большинство седьмых частей устремлены за пределы конца. Сцена 3 (трубы), сцена 4 (видения космического конфликта) и сцена 6 (слова о Вавилоне) — во всех них мы видим проблески вечности и слышим звуки хвалы, которую бесчисленные небесные толпы воздают Богу за совершенную Им работу. В сцене 5 описываются наказания, которые обрушиваются на мир людей. Поэтому она имеет мало общего с вечностью. Тем не менее окончательное крушение, наступающее после излияния чаши 7, все же сопровождается звучащим с престола Божьего голосом, говорящим: «Совершилось!» Даже в сцене 2, где вслед за снятием печати 7 воцаряется безмолвие, продолжает действовать тот же принцип; ибо если каждая седьмая часть есть взгляд в вечность, а в сцене 2 рассматриваются только несчастья этой жизни, то естественно, что после снятия шести печатей, истории сказать уже больше нечего.

Сцена 7 строится по тому же образцу. В ней в самых общих чертах была описана вся драма греха и искупления, а в своей седьмой части она обращается к далям вечности. Там — новый мир. Это по-прежнему вполне узнаваемый «мир», ибо Иоанн при его описании упоминает небо и землю — мы не окажемся в совершенно чуждой для нас обстановке. Но он коренным образом обновлен, и с «морем», всем тем, что волновалось и раздражалось под владычеством Бога (представленное в древней мифологии существом, олицетворяющим первозданный хаос, — Тиамат), навеки покончено.

Этим своим взглядом в будущее видбние 7 представляет собой замечательный пример процесса, на который мы уже обращали внимание и благодаря которому отдельные части Откровения связываются в единое целое, а темы развиваются от сцены к сцене. Ибо, как мы вскоре обнаружим, сцена 8 подхватывает темы седьмых частей почти всех предыдущих сцен и объединяет их в единую, но сложную картину жизни грядущего мира. Словно бы мы прошли через анфиладу комнат с семью стенами, в каждой из которых одно окно смотрит в вечность; и через мгновение мы выйдем из седьмой комнаты наружу и окажемся на открытом воздухе.

Мы еще пока не там, поскольку сцена 8 начинается только в 21:9. Но, заглядывая вперед, нельзя не заметить одну примечательную особенность, о которой мы уже раньше упоминали. Сравните сцену 8 с видбниями седьмой трубы или седьмого слова, и вы увидите сходство; словно бы это описания одного и того же объекта. Но сравните сцену 8 с седьмым видением данной сцены, и вы увидите не сходство — вы увидите идентичность. Дело не просто в том, что в обоих случаях рассматривается одна и та же тема. Дело в том, что рисуется одна и та же картина. Иными словами, рассматриваемый нами сейчас отрывок — это предварительный обзор (и с точки зрения деталей, и с точки зрения порядка событий) последней сцены драмы, которая вскоре начнется.

Когда размышляешь над связями между этими двумя местами Откровения, то становится трудно согласиться с высказыванием Морриса, что «Иоанн закругляет свою книгу серией пестрых и даже несколько разрозненных наблюдений, связи между которыми столь… слабы, что у некоторых комментаторов создается впечатление, будто Иоанн просто не просмотрел эту последнюю часть, не придал ей законченную форму»1. То, что, напротив, окажется одной из самых четко организованных частей Откровения, мы рассмотрим в подробностях позже, когда дойдем до сцены 8; на данный момент достаточно будет заметить следующие соответствия между тем, что мы видим здесь, и тем, с чем столкнемся там:

21:2 = 21:10-21 — первое откровение: Божий город;

21:3 = 21:22-27 — второе откровение: место обитания Бога;

21:4,5а = 22:1-5 — третье откровение: обновленный Божий мир;

21:56 = 22:6-10 — четвертое откровение: подтверждение Божьего слова;

21:6а = 22:11-15 — пятое откровение: Божья работа завершена;

21:66,7 = 22:16,17 — шестое откровение: последнее благословение Бога;

21:8 = 22:18,19 — седьмое откровение: последнее проклятие Бога.

Моррис, с. 257.