Глава 2. «Мы получили печальные вести»

Тысяча девятьсот второй год. 18 февраля в холодные предрассветные часы раздались тревожные звуки гонга под сложенными из камня и кирпича арками Батл-Крикской пожарной команды. Там и сям зажигался в окнах свет, пожарные возились с медными пуговицами на своей неуклюжей, с двойными нагрудниками, одеждой, в то время как внизу запрягали лошадей в пожарную машину. Возница взлетел на козлы впереди поршневого насоса, сгрёб в обе руки кучу вожжей, натянул их и громоздкая, тяжёлая пожарная машина, стуча колёсами по каменной мостовой, нарушила тишину зимнего тёмного утра. Это был вторник, Батл-Крикский санаторий сгорел дотла.

Ночная дежурная смена вывела в безопасное место четыреста пациентов санатория до того, как основное здание превратилось в столб огня.

Позднее пожарные говорили, насколько были тщетными их попытки: «Вода, поливаемая на огонь, казалось, добавляла ему ярость». К рассвету большая часть огромного комплекса сгорела, оставив дымящиеся руины под зимним небом.

Доктор Келлог, возвращавшийся с Тихоокеанского побережья, узнал о трагедии на вокзале в Чикаго от газетного репортёра. Он тут же приступил к немедленным действиям. Сев на поезд, отправлявшийся в Батл-Крик, Келлог заставил своего секретаря внести в купе стол и остальную часть пути он составлял чертежи нового здания санатория.

«Сегодня мы получили печальные вести о пожаре в Батл-Крикском санатории», — писала Е. Уайт спустя два дня после пожара, не выразив при этом ни единого удивления, так как за много дней до этого она чрезвычайно беспокоилась о событиях, происходивших в Батл-Крике. Ночи сделались для неё «очень неспокойными» от предчувствия грядущего бедствия и теперь у неё иссякли слова.

«Мне хотелось бы в это время произносить слова, наполненные мудростью, но что я могу сделать? Мы переживаем с теми, чьи жизненные интересы связаны с этим учреждением… Единственное, что мы можем, это плакать с плачущими».1

Но, между тем, она дала некоторые советы, которые привели к прямому столкновению с доктором Келлогом, ни при каких обстоятельствах не возобновлять строительство в Батл-Крике. Вместо этого построить несколько небольших санаториев в других местах. «Священная ответственность лежит на тех, кто возглавляют Батл-Крикский санаторий. Будут ли они строить в Батл-Крике громадное здание или выполнять намерение Божие, построив санатории во многих местах».2

Это был вопрос, на который в очень скором времени будет получен ответ. 17 марта 1902 года большая группа руководителей церкви встретилась в Батл-Крике, чтобы решить, что делать дальше. Келлог присутствовал также, горя энтузиазмом и рисуя картины величественного здания. Но, несмотря на то, что предупреждения Е. Уайт прозвучали меньше, чем за месяц, был разработан план, в котором некоторые братья видели некоторый род компромисса. Вместо того, чтобы восстанавливать оба главных здания, будет воздвигнуто только одно, ограниченное до пяти этажей в высоту и не превыше ста пятидесяти метров в длину. И только позднее, проверяя заложенный фундамент, было обнаружено, как свободно Келлог намеревался объяснить свои ограничения.

Это открытие ещё оставалось для будущего, а между тем должен был быть разработан план для сбора средств на строительство. А.Г. Даниэльс, президент Генеральной конференции вспоминал, что Е. Уайт недавно посвятила свою книгу «Наглядные уроки Христа» для сбора денег на адвентистские школы. Это было проведено довольно успешно. Даниэльс заинтересовался, не смог бы Келлог, знаменитый и известный на всю страну лектор о здоровье и преподаватель, написать популярную медицинскую книгу, чтобы собрать деньги в фонд для постройки санатория. Келлог с рвением принялся за работу. Он был плодовитым писателем, непрестанно диктовавшим своему секретарю в поезде, с велосипеда и даже в то время, когда принимал ванну. Секретарь верно исполнял обязанности, несмотря на разочаровывающие события. С энтузиазмом он провёл работу и завершил рукопись книги в рекордно короткий срок, а затем отправился на продолжительный летний отдых в Европу.

Итак, жребий был брошен. Батл-Крикский санаторий будет восстановлен, не взирая на советы Е. Уайт и братья вскоре узнают, что играют в игру с высокими ставками и таинственными правилами. Осматривая в начале лета заложенный фундамент под новый санаторий, некто обнаружил любопытный факт: он оказался на 30 метров длиннее, чем обещал Келлог и оказалось, что к зданию будут примыкать несколько больших крыльев, расположенных полукругом позади здания. В 1904 году слова Е. Уайт с мучительной печалью подводили итог сложившейся ситуации: «Когда Господь стёр с лица земли большой госпиталь в Батл-Крике, Он не предназначил, чтобы санаторий когда-либо был восстановлен здесь же вновь… Если бы прислушались к этому совету, то тяжёлых последствий, связанных с Батл-Крикским санаторием не существовало бы сейчас. Эти последствия являются ужасным бременем».3 «Ужасное бремя», которое она имела ввиду, было, конечно, финансовое. Келлог перестраивал с большим размахом, намного превышающим всё то, что могли себе вообразить братья, и это начало показывать, что перестройка будет дорогостоящей. Здание на Вашингтон-Стрит приобретало форму величественного строения эпохи Возрождения, способного разместить более тысячи пациентов, что в десять раз превышало то число, которое Е. Уайт советовала как идеальное.

Площадь пола, сияющего мраморной мозаикой, превышала два гектара и он накладывался теми же искуснейшими итальянскими мастерами, которые создали величественные мозаичные картины, украшавшие библиотеку Конгресса. Было ясно видно, что средства на отделку санатория экономиться не будут, лишь бы сделать это здание «самым совершенным, тщательно укомплектованным оборудованием, чтобы оно представляло самое совершеннейшее учреждение такого рода в мире».4 Финансовые расходы, вызванные такими планами, возрастали ошеломляюще.

Но истинный кризис для церкви был настолько ужасен, что Е. Уайт открыто сомневалась, сможет ли она перенести его; он заключал в себе нечто более значительное, чем деньги. Мало кто это видел, но он уже наступил. В новой книге доктора Келлога были сокрыты все элементы, не имевшего себе равного теологического кризиса.

В течение нескольких лет Келлог делал некоторые, довольно странные заявления о природе Бога. «Бог во мне, — заявлял он на недавнем заседании Генеральной конференции, — и всё, что я делаю, это Божия сила; любое действие является творческим актом Бога».5

Это была любопытная идея, которая, казалось, приближала Божество к человеку и она быстро завоевала интересы некоторых хорошо известных мыслителей церкви. В этих предположениях Келлога таилось своеобразное очарование, например, в том, что воздух, которым мы дышим, является посредником, через который Бог физически посылает Свой Святой Дух в нашу жизнь и что солнечный свет является Его видимой «Шехиной». Даже хорошо наставленные умы реагировали на новое понятие, зажигаясь от «евангельского» энтузиазма Келлога. Теперь эти мнения появились в ещё более убедительной форме в гранках новой книги, которой было выбрано название «Живой храм». В теле человека, как утверждал Келлог, была «сила, которая созидает, которая творит — это есть Сам Бог, Божественное присутствие в храме».6

Лишь несколько лиц сознавали, что эта идея может вывести человека из христианства, введя его в область религиозного мистицизма, где нет места для божественного Существа, ни для места, называемого небом. Одним из тех, кто первым заметил опасность, был Вильям Спайсер, недавно вернувшийся из Индии миссионер и теперь работавший в Генеральной конференции. Он тут же распознал в новой теологии Келлога ту же самую идею, которую видел в Индуизме. Встревоженный Спайсер отправился к Келлогу, чтобы выяснить всё в личной беседе. Двое мужчин сели на веранде обширного двадцатисемикомнатного дома, который Келлог называл Резиденцией и Спайсер, к своему удивлению, «оказался в центре дискуссии по самым в те дни спорным вопросам».

«Где Бог?» — спросил Келлог.

«На небе, — ответил Спайсер. — Библия даёт описание престола на небесах и всех небесных существ под управлением Божиим».

Келлогу в то время было 50 лет. Спайсер 17-ю годами моложе. Келлог распростёр руки в направлении лужайки и воскликнул:

«Бог в траве, в деревьях, в растениях, во всём, что находится вокруг нас. А где небо?» — спросил Келлог.

«В центре вселенной, — ответил Спайсер. — Никто точно не может сказать, где оно».

«Небо там, где Бог, а Бог везде», — парировал Келлог.

Спайсер покинул Келлога поражённый, сознавая, что лишь мельком увидел нечто большее, чем кто-либо представляет, нечто такое, что может потрясти церковь. В этой схеме вещей не было места для ангелов, восходящих и нисходящих между небом и землёй… Не было места очищению Святилища…, не было того, что находится в далёких небесах. «Сущностью же всего было: «Святилище должно быть очищено».7

Вильям Спайсер ощутил первые порывы шторма и аккуратно прочитал его ужасные последствия. Летом 1902 года, когда мир был готов к принятию трёхангельской вести и исчезали последние мирные дни для планеты, внезапно подвергся нападкам один из основных столпов адвентистской веры. Тем путём, который он и сам полностью не понимал, Келлог подверг сомнению основу адвентизма. Поначалу, он возможно бессознательно, начал наступление на доктрину о небесной скинии.

В самом центре учения АСД находится понятие, что в 1844 году произошло великое событие на небе. Адвентисты основывают свою веру на понимании пророчеств, записанных в 8 и 9 главах книги пророка Даниила, в которой 2300 лет пророческого времени начались с выхода декрета персидского царя и окончились осенью 1844 года. Они исследовали пророчество, стремясь постигнуть, почему Христос не пришёл, как предсказывали проповедники Миллериты. Их изучения привели к новому пониманию книги Даниила и тех вопросов, которые ранее никогда не понимались в христианском мире. Тщательное изучение и ревностные молитвы привели к принятию той истины, что в октябре 1844 года Христос вошёл во святое святых великой небесной скинии, которой древняя Иудейская скиния была лишь прообразом. Там Христос совершил кульминационную фазу искупления жителей земли. В наисвятейшим из всех возможных обстоятельств Христос начал обзор жизней всех личностей, какие когда-либо взывали к Нему о спасении.

Когда человек думал о суде над теми, кто умер, то для него это была священная идея, но адвентисты затронули ещё более волнующий вопрос, бросающий вызов поколению, живущему в 1844 году: следственный суд Христа перейдёт от разбора дел умерших к тем, кто находятся среди живых. Когда эта работа будет завершена, то произойдёт событие, имеющее первостепенную важность для человеческого рода. Христос опустит кадильницу, символизирующую Его ходатайственное служение за род человеческий и произнесёт слова, записанные в Откр. 22, 11. «Неправедный пусть еще делает неправду; …святый да освящается еще». Испытание людей, обычно понимаемое, как оканчивающееся при смерти, в течение поколения будет проходить и окончится при их жизни. Всё в Адвентизме направлялось к этому событию, предупреждая о нём, умоляя людей приготовиться к нему. Весть пришествия 1844 года была в высшей степени вдохновляющим призывом, рассчитанным потрясти земную беспечность и приготовить народ встречать Господа. И если человек не готов совершить всё и пожертвовать всем, что инстинктивно считает важным, то эта идея ставила его в чрезвычайно тревожное состояние.

Почти с момента своего рождения подвергалось нападкам адвентистское учение о скинии. Теологи насмехались над этим учением, как над ничем не прикрытыми попытками объяснить тот факт, что Христос не пришёл в 1844 году. Другие, возможно не умышленно, нападали едва уловимыми путями. Было чрезвычайно сомнительно представить, что жизнь человека вскоре могла оказаться под окончательным Божиим рассмотрением. Нападения были со всех сторон и такие настойчивые и постоянные, что Е. Уайт однажды сказала: «За последние пятьдесят лет нас окружала каждая фаза ереси, чтобы затуманить наше сознание учением мира сего, а особенно подвергая нападкам служение Христа в небесной скинии и весть неба для этих последних дней, данная ангелом 14-ой главы Откровения». И она воскликнула: «Бог да запретит, чтобы злословие слов, исходящих из уст человека, ослабило веру нашего народа в истину, ослабило веру в то, что есть скиния на небе, по образу которой была построена скиния на земле».9

Одно самое главное «злословие», как Е. Уайт предпочла назвать эти действия, исходило от известного адвентистского служителя по имени Д.М. Кенрайт, заигрывавшего в течение многих лет с сомнительными вопросами и в конце концов принявшего антиадвентистскую доктрину. В результате этого он покинул церковь, посвятив оставшуюся жизнь нападкам на свои прежние убеждения.

В 1889 году Д.М. Кенрайт опубликовал книгу под названием «Адвентизм Седьмого Дня отвергнут», в которой делал нападки, заявляя, что «адвентисты седьмого дня сделали всё, чтобы всех обратить на их точку зрения в отношении скинии… Если они ошибаются в этом, то вся их теория рушится». Высказав эту точку зрения, он затем начал обрушиваться с нападками на Е. Уайт, субботу, закон и состояние умерших. Заканчивая свою книгу, состоящую из 418 страниц, Кенрайт сделал заключение: «Система учения адвентистов седьмого дня покоится на ничем не поддерживаемых теориях необразованного старого фермера, которые возникли у него на закате дней и фантазиях, полностью необразованной и неграмотной, больной, возбуждённой девочки». Но краткие дни пребывания Кенрайта под солнцем окончились и он оказался ни с чем, за исключением лишь воспоминаний того, что могло быть.

В 1889 году Кенрайт, окружённый сгустившимися вокруг него тенями последней болезни, был озарён последним лучом света и написал в последнем отчаянном призыве своему брату: «Джаспер, не оставляй этой вести. Я покинул её и теперь знаю, что я потерянный человек».

Кенрайт открыто подвергал нападкам истину о скинии, обвинял адвентистов в том, что они неправильно объясняют 14 стих 8 главы книги пророка Даниила и ошибочно связывают это место Писания с 16-ой главой книги Левит, описывающей Иудейский Судный день. Христос пришёл прямо во Святое святых после Своего вознесения, заявлял Кенрайт, и поэтому утверждения адвентистов, касающиеся очищения святилища в 1844 году, неверные. Это было, повторяем, прямое нападение на основное учение церкви, не нужно было обладать особым даром, читая его книгу, чтобы увидеть, что он не согласен с адвентизмом.

Но новейшие нападки на учение о скинии, исходившие от Джона Келлога в 1902 году, в любом случае также были явными. Эти теории вели человека, как казалось, через серию логических магов, каждый из которых некоторым образом скрывался от другого, так что можно было обнаружить человека, далёкого от адвентизма до того момента, как тот осознает, что что-то неправильно. Для многих людей, жаждавших лучше узнать Бога, было большим ободрением увидеть Его в солнечных лучах, почувствовать Его в воздухе, которым дышали, и верить, что Он был в каждом поступке их жизни. И если человек задумывался над этим, то всё это поднимало некоторые вопросы, на которые трудно было ответить, находясь в традиционных рамках адвентизма — вопросы, с которыми столкнулся Вильям Спайсер на веранде дома Келлога. Если Бог везде и если небо там, где Бог, тогда небо должно быть везде. Если это так, тогда где же скиния? У Келлога на этот вопрос был готов ответ и ответ находился в заглавии его новой книги «Живой храм». Божия скиния была в человеческом теле — это был новый логический шаг, который теперь заставляет человека отвергнуть события 1844 года, как несоответствующее новому свету. В лучшем случае 1844 год мог быть объяснён лишь как факт истории, отправная станция на адвентистской дороге, ведущей к возмужанию в вопросах истины.

Это было хитросплетённое, полностью не понимаемое даже самим Келлогом, заблуждение и несмотря на это, некоторые руководители церкви увидели его. И в Батл-Крике возникла неразрешимая проблема: следует ли вообще печатать новую книгу Келлога? Это была непростая проблема. Уходящий 1902 год оставлял дорогостоящее возвышение санатория, угрожающее финансовым кризисом. В виду отсутствия средств, книгу доктора Келлога во что бы то ни стало нужно было напечатать и продать. Да и к тому же в Батл-Крике обнаружилось слишком много людей, которые совсем ничего плохого не видели в книге и с энтузиазмом одобряли теологию доктора. В бурной атмосфере собрался осенью 1902 года Комитет Генеральной конференции, чтобы вынести решение — дать разрешение управляющему издательством «Ревью энд Геральд» на печатание книги или нет.

В виду отчёта комитета обзора, которому было поручено прочитать рукопись и дать рекомендацию для печати или не дать — решение было принять не легко, так как большинство членов этого комитета не видели «причины, почему эту книгу нельзя рекомендовать к печати».13

Отчёт был подписан такими людьми, как А.Т. Джонс, который путешествовал и проповедовал с Е. Уайт после 1888 года. Только двое из пяти членов комитета проголосовали против издания книги.

И затем произошло одно из тех редчайших событий, которые навсегда изменяют курс истории, меняя взаимоотношения между людьми и учреждениями. Осенний совет 1902 года принял решение меньшинства: книга издана не будет и церковь доверит Господу свои финансовые проблемы в отношении строительства санатория.

По всем нормам и правилам церкви, такое решение должно было бы означать конец всей этой истории, но в 1902 году доктор Джон Келлог приблизился к точке, от которой поворота не было. В течение многих лет он отвергал именно те вести, посылаемые Е. Уайт, которые не поддерживали его планов, объясняя это тем фактом, что она действует на основании ложной информации, представленной его врагами, поэтому её свидетельства для него были ошибочными. Теперь он встретился с прямым вызовом организованной церкви и необходимо было принять решение. Келлог быстро нашёл альтернативу: «Не примет ли издательство «Ревью» его частный заказ?» В центральном Адвентистском издательстве на Вашингтон-Стрит был принят заказ на печатание пяти тысяч экземпляров книги «Живой храм», расходы которого записали на имя Д.Х. Келлога.

Заказ был принят и отлит шрифт для печатания книги. Печатные формы приготовлены для пресса. В печатном цехе аккуратными стопами приготовлена бумага для работы на паровом станке. В тихой калифорнийской долине Е. Уайт легла спать обеспокоенная недобрым предчувствием, которое она понимала слишком хорошо. «В ночном видении я видела ангела, державшего в руке огненный меч над Батл-Криком».14

В ту ночь для издательства «Ревью энд Геральд» время существования измерялось несколькими часами.