Глава 14. Служение, для людей престарелого возраста

Служение, ориентированное на людей престарелого возраста, представляет ту сферу пасторской работы, которая с необходимостью предполагает расширение поставленных перед нею задач и предъявляет все более серьезные требования. Победа над многими заболеваниями, контроль над рождаемостью, повышение уровня жизни способствуют старению общества: подсчитано, что сегодня вероятность достижения шестидесятилетнего возраста по сравнению с тем, что было пятьдесят лет назад возросла в три раза. Число престарелых формирует обширный рынок для различных политических спекуляций, однако их проблемы глубже и не могут быть разрешены на уровне (что ближе к нашей теме) рождественских подарков, пикников, поездок на море и запланированных визитов благонамеренных членов церкви. Старость нельзя одолеть — и это жестокая истина. Служение, даже в наилучшем своем проявлении, может только облегчить бремя старости. Для большинства молодых пасторов первый шаг в их служении престарелым людям состоит в том, чтобы обрести истинное сострадание, глубокое уважение и почтение к ним. Пожалуй, никто не смог сказать о бремени старости с таким чувством, с каким говорится о нем в 12 главе Книги Екклесиаста: «И помни Создателя твоего в дни юности твоей, доколе не пришли тяжелые дни и не наступили годы, о которых ты будешь говорить: «нет мне удовольствия в них!» Доколе не померкли солнце, и свет и луна и звезды и не нашли новые тучи вслед за дождем. В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнутся мужи силы, и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачатся смотрящие в окно; И запираться будут двери на улицу; когда замолкнет звук жернова, и будет вставать человек по крику петуха и замолкнут дщери пения; И высоты будут им страшны, и на дороге ужасы; и зацветет миндаль, и отяжелеет кузнечик, и рассыплется каперс. Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружить его по улице плакальщицы; — Доколе не порвалась серебряная цепочка, и не разорвалась золотая повязка, и не разбился кувшин у источника, и не обрушилось колесо над колодезем. И возвратится прах в землю, чем он и был, а дух возвратится к Богу, Который дал его».

В этом отрывке гораздо больше сострадания, чем в полупрезрительных строках Шекспира, описывающего старость так: Второе детство, явное беспамятство, Ни зренья, ни зубов, ни вкуса, — ничего… Потертые, смешные панталоны.

Или у Иейтса: Старик являет жалкую картину, Он как на палке рваное пальто… Екклесиаст доброжелательнее, и этим он отличается от общепринятого утверждения, что старикам неизбежно сопутствует старческое слабоумие, безнадежная старомодность, невежество, что их необходимо баловать, терпеть, приспосабливаться к ним, но никогда не воспринимать всерьез. Однако сострадание — не жалость, сострадание — это мягкость, сопряженная с пониманием. Доктор Энтони Бэшфорд приводит весьма показательные слова Джона Леннона, сказанные им в свое время. «Чего я боюсь, так это старения, — говорил он. — Я ненавижу его. Вы стареете и так или иначе чувствуете это. Старых всегда возмущают молодые и наоборот». В этих словах отражается настроение многих сегодняшних стариков: страх перед старением, разочарование, окрашенное завистью к тем, кто приходит на смену и наследует то, чего вы никогда не имели, возмущение, вызываемое той свободой, преуспеванием, уровнем образования и раскрепощенностью, которыми обладают молодые, нежелание оставаться на обочине жизни, в стороне от других, несогласие с тем, что к вам относятся как к ребенку, причем те, кто самим своим существованием и всем остальным обязан предшествовавшему поколению. Стариков возмущает молодежь, а тех, в свою очередь, возмущают старики: своей мудростью, авторитетом, требованиями и обязательствами. Иногда такое возмущение имеет причину. Мятежный дух молодежи, ее резкость и грубость, презрение ко всему, за что боролись и во что верили старики, вызывает ответную реакцию, проявляющуюся в нетерпимости и гневе, которые только способствуют взаимному отчуждению, отравляя горечью ум и сердце (что само по себе вряд ли вызовет сочувствие пастора). Принимая крайние формы, это встречается сплошь и рядом. Протест вызывают некоторые обычные и неизбежные особенности, присущие старческому возрасту, и чем сильнее, богаче и активнее был человек в прошлом, тем сильнее он протестует против того, что вся его жизнь превращается в старость. Кроме того, некоторые патологические осложнения могут превратить этот протест в крайнюю форму озлобления, почти непереносимую окружающими.

Обычные тяготы старческого возраста

К нежеланным, но неизбежным особенностям старения относятся следующие:

1. Немощь — постоянно возрастающая беспомощность, которая раздражает и унижает независимый дух (что само по себе неизбежно). Если мы с нетерпимостью относимся к этому чувству, значит мы просто не понимаем ситуации. Прогрессирующая глухота, которую человек сначала пытается скрыть даже от себя самого, а потом — с большим трудом — от других, не позволяет принять участие в разговоре, не дает вовремя ответить на приветствие повстречавшегося товарища; человек выглядит глупо, потому что не расслышал вопроса или ответил невпопад. Ослабление зрения делает прогулку неуверенной, он с трудом узнает друзей, ему нелегко читать, он уже не может по выражению лиц других людей догадаться об их разговоре, короче говоря, все это нелегко вынести. Негнущиеся суставы и неуверенная походка уменьшают подвижность, передвигаться тяжело, каждая прогулка сопряжена с опасностью: незнакомые улицы, дома — риск на каждом шагу. В нашем жестоком мире нелегко быть старым: узкие уличные переходы, рассчитанные на быстро передвигающихся здоровых людей; вспышки светофора, дающего свои беспрекословные указания; повсюду информация, реклама, которую старик рассматривает с трудом, пытаясь ногой нащупать край тротуара; эскалаторы, лифты, общественный транспорт, который не ждет еле двигающихся пешеходов… Для кого-то проблема — ежеминутная озадачивающая и всепоглощающая борьба с болью, при каждом движении, приеме пищи и каждую ночь на пролет. Кроме того, часто имеют место сугубо личные, интимные проблемы и недостатки, о которых вам никогда не скажут, но которые вам никогда не следует забывать. Вы не сможете начать свое служение престарелым людям до тех пор, пока не научитесь понимать, что такое человеческая немощь. Никто не должен бороться в одиночку с надвигающейся старостью, и наша помощь не должна зависеть от степени близости престарелого человека к христианской общине. Гость не должен расспрашивать о глухоте: заметив ее наличие, он должен разговаривать ясно, но не громко, а через некоторое время ему надо попытаться ненавязчиво убедить старика в том, что использование слухового аппарата — не какое-то несчастье и позор, а нечто столь же разумное, как и ношение очков (в дальнейшем надо проследить за тем, чтобы аппарат работал). Не мешает обратить внимание на внешний вид и прически престарелых дам и сказать по этому поводу какой-нибудь изящный комплимент. Заметив, что старый чайник или кофейник стал неудобен в обращении, неплохо тактично преподнести в подарок другой, более удобный. Желательно достать Библию, отпечатанную крупным шрифтом, сборник песнопений или другую литературу (короткие тексты более удобны) и оставить их без каких-либо пояснений. Хорошо бы также организовать транспорт, причем не только для выезда по каким-то особым случаям, но и для посещения богослужений и собраний и, в первую очередь, для причащения (при этом необходимо предусмотреть, чтобы машина была достаточно просторна для людей, которые передвигаются с трудом и уже не столь подвижны, как были когда-то). В случае необходимости надо предусмотреть, чтобы служба соцобеспечения позаботилась о доставке инвалидных колясок, организовала помощь на дому, включая обслуживающий персонал, и т.д. Предусмотрительность, такт и забота привнесут в ваше служение то тепло и уют, которые гордые старики воспримут молча, однако непременно оценят.

2. Вынужденное уединение может оказать столь же угнетающее воздействие, как и старческая немощь. Многие из сегодняшних стариков в силу воспитания и многолетней привычки отличались замкнутостью и застенчивостью; старость усилила эти черты, и теперь в присутствии какого-либо «высокого» лица (например, пастора) их мышление и речь замедляются и они испытывают чувство неловкости перед пришедшим. Способность заводить новых друзей понижается, а потребность в них возрастает. Что касается интеллекта, то и здесь престарелые люди часто чувствуют себя изолированными от новых веяний, нового языка, новых актуальных тем; множество проблем и мнений они не в состоянии уяснить. Трудно представить всю глубину одиночества, которую переживает старик, попавший в компанию молодых: люди, которых он знал, места, которые он помнит, проблемы, которые сильно волновали его, дела, которыми он был одержим, — все это совершенно не интересует тех, кто его окружает: у них своя жизнь. Для многих оторванность от современной жизни усугубляется потерей близких, для некоторых — разводом; уже нет рядом партнера, который разделял твои воспоминания и мысли, которого можно было послушать и даже не согласиться с ним! Нередко интеллектуальной изоляции сопутствует чувство собственной ненужности, никчемности, неспособности содействовать осуществлению какой-либо цели или активно участвовать в каком-либо деле. Жизненные интересы свелись к тому, чтобы сидеть в углу и не мешать другим. Иногда старики, как бы обороняясь, еще более замыкаются в себе, что выражается в презрении, критике, притворном крайнем безразличии ко всему происходящему, в возмущенном неприятии любых попыток сближения, — и в то же время они отчаянно нуждаются в друзьях. С точки зрения пастора, такая позиция непростительна и тягостна. «В пустых жилых комнатах, — говорит человек, знакомый с такой ситуацией, — в пансионатах, в домах престарелых, в больничных палатах некоторые пожилые люди проводят безотрадные дни, ничего не делая, не имея никакой ясной цели в жизни и никакой надежды на будущее». Конечно, есть много счастливых стариков, которых любят их родственники и у которых много друзей и живой интерес к жизни: они тоже по достоинству оценят оказываемую им помощь, однако с ними меньше проблем. По отношению к тем, кто совершенно оторван от мира, пастору небесполезно будет предпринять наипростейшие практические шаги, поддерживающие их контакт с жизнью: проследить, чтобы у них была какая-нибудь удобочитаемая литература, чтобы функционировали радио и телевизор, чтобы время от времени приходили гости, с которыми они могли бы по-настоящему поговорить и воспрянуть духом. И тем не менее всего этого не достаточно.

3. Уход на пенсию сам по себе является проблемой и часто весьма болезненной. Тот, кто привык гордиться своей ежедневной работой, кто нес определенную ответственность, чувствовал себя полезным другим людям и видел, как с его помощью идут дела, кого побуждали к работе и коллеги, — тот только тогда поймет, что он потерял, когда все это кончится. Женщина, для которой работа была ее жизнью, с потерей ее как бы теряет и жизнь. Долгожданная свобода и покой оборачиваются бездельем и утратой цели, отсутствием ежедневного распорядка или плана на неделю, потерей друзей. Даже для мужа и жены первые дни после ухода на пенсию даются с трудом: теперь так мало тем для разговора и так много времени, чтобы поговорить… Выход из такого положения состоит в том, чтобы (если это возможно) в течение первого года после ухода на пенсию частично продолжать работать и в любом случае заблаговременно планировать свою жизнь на пенсии. Необходимо определить сферу новых интересов и сделать в этом направлении первые шаги, изучить деятельность различных обществ и групп и присоединиться к ним; необходимо наметить выполнение побочных задач, проводить разнообразную церковную или общественную работу на добровольных началах; необходимо в первую очередь отыскать возможности для частичного применения прежних знаний и жизненного опыта и тем самым снять напряжение, делая добрые дела. Можно записаться на какие-нибудь курсы и начать посещать их, — причем это надо сделать еще до выхода на пенсию. Непосредственное действие и конкретные обязательства имеют важное значение: смутные, неконкретные и к тому же постоянно откладываемые намерения мало чем помогут. Для деловых людей самая счастливая форма пенсионного отдыха наступает тогда, когда они заняты еще более, чем прежде (даже если теперь каждое дело выбирается свободно и по желанию, чтобы не допустить появления тех ужасных мыслей, что не для чего жить).

4. Непредвиденная бедность является горьким разочарованием для многих престарелых, пробуждая в них глубокое чувство стыда, несправедливости и страха. Многие, кто откладывал сбережения «на черный день», видят, что из-за инфляции они стали смехотворно малы, что многолетняя бережливость оказалась глупостью. Однако это не их вина: они не могут понять, как это случилось, и не могут исправить положения. Они возмущены, чувствуют себя униженными, видя как те, кто промотал свои доходы или вообще никогда много не зарабатывал, получают поддержку из общественных фондов, из которых они сами отказываются что-либо получать. Общеизвестное стремление стариков к независимости — это не глупость или гордость, это установка, выработанная всей жизнью, и от нее не так просто избавиться. Если фонды общественного вспоможения и денежные пособия имеются в наличии, пастору надо убедить стариков воспользоваться ими, однако сделать это надо тактично и обоснованно. Такие аргументы, как, например, «в свое время вы платили взносы, это ваши деньги», вряд ли убедят. Человек, всю свою жизнь знавший счет деньгам, легко подсчитает (если таким образом действительно возвращаются его регулярные взносы), в течение какого времени он сможет получать пособие. Пастор должен убедить нуждающихся стариков в том, что благодаря их трудовой жизни и уплате налогов общество смогло выйти на нынешний уровень благосостояния, на который они тоже имеют право; он может также сказать им, что Бог использует добрую волю общества, которое постепенно научается тому, чтобы материально обеспечивать всех своих граждан, и Он находит пути, как обеспечивать всем необходимым Своих детей. В каждой конкретной ситуации внимательный пастор будет следить за нуждами стариков, столь храбро скрываемыми; он заметит, что ради экономии они неполностью протапливают жилье, скудно питаются, плохо одеваются, экономят электроэнергию, рано ложась спать, хотя почти не спят. Заметив это, он ненавязчиво предложит свою помощь.

5. Утрата духовной опоры — типичная и весьма болезненная черта, присущая старости. Ограниченность передвижения, потеря друзей, неспособность продолжать любимую христианскую работу, необходимость оставить прежний дом, потеря контактов со своей общиной, состав которой может столь быстро меняться, что о старых ее членах уже почти не вспоминают, переезд на другое место любимого пастора — эти и им подобные обстоятельства способствуют разрыву тех связей, которые прежде поддерживали духовную жизнь. Некоторые, привыкнув к спокойной и благоговейной обстановке своего молитвенного дома, вынуждены остаток своих дней проводить в домах людей, где никто не испытывает симпатии к религиозной вере и духовным исканиям, где царит атмосфера, совершенно чуждая христианскому умонастроению. На многих традиционно настроенных стариков подавляющее воздействие оказывает потеря ориентиров, как бы ослабление веры, возникающее в результате новых толкований Писания, новых взглядов на сущность христианского вероисповедания, в результате радикально различных мнений относительно того, что позволено христианину. Им кажется, что их убеждениям и идеалам, усвоенным в детстве, а теперь по прошествии времени, быть может, несколько идеализируемым, однако до сих пор лежащим в основе всего их духовного опыта и преданности Церкви, — что этим идеалам бросают вызов, презирают их и ниспровергают, причем зачастую делают это люди, считавшиеся «религиозными». Те же, кто никогда не имел религиозного воспитания и у кого в прошлом не было никакого духовного опыта, к концу своей жизни испытывают сильный духовный голод и полное замешательство в том, что касается смысла жизни, собственной значимости и судьбы. В одном пособии по уходу за престарелыми настоятельно подчеркивается, что попечители должны представить им «ясное описание значения личной веры, а также тех основ, на которых эта вера базируется». Также обращается внимание на то, что человек испытывает глубокую потребность «в осмыслении жизни и смерти посредством веры», а также в осмыслении таких понятий, как надежда, страх, мотив, цель, радость, вина; и далее отмечается, что «особую ответственность за это несут благочестивое, сострадательное, широкообразованное, опытное и подготовленное духовенство и миряне». Надо признать, что сегодня многие достигают преклонного возраста, оставаясь глубоко чуждыми всем религиям, и отчасти это происходит в силу горького личного опыта, загнанной вглубь вины или в результате нездорового общения с недостойными последователями религии. Однако другие готовы к общению и жаждут духовного совета, наставления, утешения и обновления своей христианской веры. Проявляя живое участие, многое можно сделать для того, чтобы старые члены христианской общины продолжали принимать участие в ее жизни и работе: для этого, в частности, необходимо, чтобы церковные информационные бюллетени имели регулярное свободное хождение, в тактичной форме содержали информацию о жизни и делах церкви, которые варьируются в зависимости от общественных обстоятельств. Сообщения о церковных собраниях должны быть содержательными, оформленными специально для тех, кто отсутствовал; в них должны отражаться затронутые проблемы, их обсуждение, возникавшие по ходу дела затруднения и принятые впоследствии решения. Пастор должен извещать престарелых членов общины о новых предложениях и доводить их мнение до учредительных советов. Немного смекалки и организации — и истосковавшиеся по работе старики получат возможность вязать, шить, делать подарки для детей, рассылать церковную корреспонденцию, изготовлять декорации, печь торты и пироги и многое другое (конечно, молодежь быстрее управилась бы с некоторыми делами, кое-что легче было бы купить в магазине, однако нельзя забывать, что личный труд принесет глубокое удовлетворение тем, кому дали возможность участвовать в любимой работе). В то же время регулярное посещение богослужений дает возможность по ходу дела запастись всем необходимым, не дожидаясь сторонних благодеяний, которых, к сожалению, может и не быть.

6. Осознание приближающейся смерти — это опять-таки обычная черта, присущая старости. Любое извещение о чьей-то смерти живо напоминает о ее неизбежности, каждый прожитый год означает, что времени остается все меньше, весной приходит в голову мысль, не последняя ли это весна в твоей жизни, — короче говоря, после шестидесяти лет колокол звонит уже по тебе! То, на что не обращал внимания в молодости, приобретает трагическую окраску в старости: слишком четко вырисовывается грядущая перспектива и ее просто нельзя не замечать. Опытный пастор избегает двух крайностей: он не навязывает разговора на эту тему, не стремится связать ее с молитвой, но в то же время не уклоняется от такого разговора. Он допускает, что старики с полным основанием могут хотеть, чтобы он коснулся этого вопроса. Если в христианском учении о смерти сохраняется какая-то неопределенность, если обсуждение христианского взгляда на смерть вообще является редкостью, то в таком случае многие оказываются совершенно неподготовленными к ее принятию. Одним необходимо вновь обрести уверенность, найти противоядие от изматывающего страха перед умиранием, другие хотят еще раз убедиться в том, что Бог прощает личные грехи и дарует им мир во Христе, умершем за нас, — и все вместе они нуждаются в укреплении христианской надежды и веры в данное им обетование. Таким образом, служение престарелым людям нередко предвосхищает ту помощь, которую пастору зачастую приходится оказывать уже у постели умирающего. Гораздо лучше обсуждать христианские проблемы бессмертия, надежды и победы Христа над смертью тогда, когда дух и разум еще достаточно сильны для того, чтобы привести человека к той ободряющей истине, которая в конце жизни поможет ему пройти через открытые врата смерти к другой, новой жизни. Нет ничего противоестественного в том, чтобы обсудить эту тему, постоянно не дающую покоя стареющему человеку; важно, чтобы наставление было честным, прямым, основанным на Писании, а не на фантазии пастора, чтобы оно твердо фокусировалось на образе умершего и воскресшего Христа, который уничтожил смерть и Своею благой вестью принес в мир жизнь и бессмертие. Учитывая эти естественные и неизбежные особенности старения, вряд ли можно удивляться тому, что старики нередко испытывают гнев и «осознанную бессильную ярость», которая, по словам Элиота, и является отличительным признаком их возраста. Это характерно не только для сегодняшнего дня, примером тому служат строки, написанные еще в XVIII веке: Он слаб и болен, и ему до дна Жизнь ненавистна, — но и смерть страшна.

Такое настроение свойственно старости, и пастору часто придется с этим сталкиваться. В.Б. Иейтс отмечает это в следующих строках: Не каждый ли, пусть он богат иль беден, Кто был на этот тяжкий путь низведен, При всех иль втайне гнев копил и ярость, Как я теперь, свою проклявший старость?

Это настроение поддерживает Дилан Томас: Не уходи смиренно в эту ночь, И сумрак дня отвергни с гневом прочь.

Порой возмущение является следствием каких-то особых обид, бывает, оно фокусируется на семье, на молодом поколении, иногда — на тех, кто пытается помочь и тем самым вмешивается в чужую жизнь. Однако основная причина — это чувство безысходности и страх пред старостью как таковой. Подчас пастор помогает семье увидеть это и проявить терпение, случается, он помогает разобраться во всем самому старику. Однако прежде всего он должен уяснить это для себя, если он действительно призван к служению во имя утешения и мира.

Цель пасторского служения

Необратимая ситуация, связанная со старостью, строго ограничивает возможности пастора, однако, учитывая это, он не должен недооценивать своего служения. В его задачу входит и помощь в выработке адаптации к старости, в принятии ее и примирении с нею, причем именно в позитивном ракурсе, а не в смысле негативного и пассивного смирения. Он должен попытаться смягчить чувство беспомощности, одиночества и страха, чувство зависти и гнева, должен показать, что старость — это вполне естественное, общераспространенное и неизбежное состояние, и поэтому незачем изливать весь свой гнев на тех, кто этого не заслужил. Тактичным подходом и разъяснительными беседами он должен попытаться сделать эту ношу более легкой и необременительной, объяснить возмущенному старику, что несправедливо порицать кого-то за то, чего нельзя избежать, убедить позабытого, что его оставили не по злому умыслу: просто молодежь всегда занята своими проблемами и слишком незрела, чтобы понять ситуацию, да и ведь сами старики когда-то были такими же. Кроме того, пастору необходимо сделать все, чтобы преодолеть пропасть между престарелыми и более молодыми членами семьи. Здесь не требуется проявлять чрезмерной заботы, чтобы его не обвинили в излишнем вмешательстве в чужую жизнь, однако именно пастор как никто другой может помочь членам семьи разобраться друг в друге. Он постепенно будет убеждать раздраженных стариков в том, что все их разговоры о старых добрых временах означают, что их жизнь была богаче, спокойнее, что в ней было меньше стрессов и напряжения, меньше соблазнов и проблем, с которыми сегодня приходится сталкиваться молодым людям; он поможет им увидеть, что их размеренный домашний быт, их привычка к экономии и доброму примеру, здоровая пища и так далее, — все это было теми преимуществами, которые многим сегодняшним взрослым людям никогда не доведется унаследовать. Молодежи, в свою очередь, он даст понять, что на характере стариков сказывается недостаток образования, многотрудная работа в прошлом, большие семьи, незначительная социальная помощь или пособие, стресс двух мировых войн, разочарования и страхи, — из-за всего этого с ними «трудно договориться». Однако, чтобы достичь своей цели, пастору надо обладать реальным знанием жизни минувших лет, способностью слушать, тщательно исследовать услышанное и обращать его во благо. Вместе с тем, всеми возможными способами пастор должен оберегать достоинство, самоуважение и независимость стариков, причем не действиями, не словами или манерами, в которых чувствуется снисхождение, жалость или упрек, а совершая свои добрые дела крайне осмотрительно и осторожно, чтобы их гордость не была задета, чтобы доверие прочно сохранялось. И наконец, христианское служение на благо престарелых должно пробудить в них положительное отношение к оставшимся годам жизни; они должны рассматривать их не как пустую тщету и время лишений, не как затянувшуюся, бесполезную паузу между нынешней и будущей жизнью, но как часть божественного плана бытия, как время подведения итогов, время более зрелого и глубокого знания о Боге, время воспоминаний и долгих, долгих размышлений. Старость, несомненно, является частью христианского плана жизни. Сопутствуемая Христом, юность предстает перед нами как смелое приключение, зрелый возраст — как реализация замыслов, а старость — как время жатвы, как возможность яснее увидеть действительно важное в нашей жизни, неторопливо вспомнить все доброе и благое на долгом пути, с каждым днем становясь все ближе к Богу, Которого любили и Которому верили все эти годы, пока не настанет день, когда, подобно Еноху мы пойдем все дальше и дальше и уже не сможем вернуться назад. Старость — Последнее жизни, для коего первое было сотворено; Лета наши в деснице Его, Сказавшего: все Я замыслил, И лишь половину ведает юность, Но уповай на Бога, смотри и не бойся!

Обетование Бога, данное Им Израилю, содержит доброе для всего Его народа: «…принятые Мною от чрева, и носимые Мною от утробы матерней, до старости вашей Я тот же буду, и до седины вашей Я же буду носить вас, ибо Я создал и Я буду носить, поддерживать и охранять вас.» И действительно, было бы странно, если бы у Бога, даровавшего нам жизнь и радости детства, утолившего горячие и беспокойные стремления юности, поддержавшего тяжелую ношу и тяготы зрелого возраста, не хватило бы мудрости, силы и любви, чтобы напоследок привести Свой народ, преисполненный дарованного ему милосердия и мира, к наследию вечной радости.

Некоторые патологические осложнения

Старости свойственны присущие ей болезни, которые осложняют естественный процесс увядания, вызванный годами. Внимательный пастор часто усматривает развитие каких-либо осложнений, стараясь не давать им достигнуть критической стадии. Он заносит в свою картотеку имя домашнего врача, его телефон, адреса близких родственников, выясняет, какие виды семейной или социальной помощи можно предоставить, иногда может оставить у соседей свой адрес, попросив их вызвать его в случае необходимости. Обычно домашние неприятности связаны с ухудшением работы органов чувств. Пастор заметит неправильно проведенную электропроводку, запах газа, засорившийся дымоход и примет соответствующие меры. Он учтет неудобства, вызванные ограниченностью передвижения, раздражение от чрезмерного шума и другие неприятности; заметив их, он отделит капризные фантазии от действительных проблем и попытается найти выход. Если речь зайдет о необходимости серьезного медицинского наблюдения, пастор может способствовать установлению договоренности между семьей, медперсоналом и обеспокоенным больным. Он может убедить больного в необходимости консультации, подготовит почву для необходимого хирургического вмешательства, первым предложит прибегнуть к помощи механических вспомогательных средств или оформить постоянный уход за больными. Для некоторых легче, не ущемляя самолюбия, согласиться с тем, что советует сделать облеченный доверием пастор. Он же иногда может отметить, что мало толку в молитве, если мы упрямо отказываемся от помощи, которую предоставляет нам Бог. Понимая, сколь многое зависит от поддержания в больном надежды и бодрости духа, пастор будет объединять конкретные медицинские предписания с непосредственным пасторским служением. В старческом возрасте восстановительные силы организма действуют медленнее, однако они еще удивительно мобильны, и, не делая прогнозов на исход болезни, пастор может укрепить больного в той мысли, что раз уж лечение назначено, оно будет успешным. Однако прежде всего поддержка пастора необходима в том случае, когда появляются признаки душевного заболевания, иногда столь сильно шокирующего больного, что у него пропадает воля к выздоровлению. Семья сразу может предположить самое худшее, и ее страхи быстро передаются самому старику. Однако иногда «психическое расстройство» оказывается всего лишь бредом, вызванным высокой температурой, побочным эффектом сильнодействующих лекарств, послеоперационным состоянием больного или галлюцинациями, возникшими из-за чрезмерной концентрации внимания на собственных мыслях и чувствах с целью контроля или из стремления отделаться от ночных страхов в томительные часы бессонницы. Плохая ориентация, галлюцинации, провалы в памяти или неузнавание всегда производят угнетающее впечатление; причины таких явлений должно отыскать серьезное медицинское освидетельствование, однако нет оснований решать, что старик «свихнулся» и ночной отдых уже не восстанавливает его сил и способностей. Многим пасторам приходится сталкиваться с этой шокирующей угрозой умопомешательства, и они стараются отнестись к этому спокойно, с пониманием; своим невозмутимым поведением они рассеивают панику, испытываемую родственниками, и ожидают, пока домашний врач в частной беседе не сообщит, что же произошло на самом деле. «По-видимому, в старости прогноз развития душевных расстройств более положителен, чем можно было бы ожидать… Современный психиатр знает, что даже после серьезного психотического расстройства многие старики восстанавливают свое здоровье или значительно улучшают прежнее состояние», — сообщает доктор Мартин Рот. Лечение таких состояний находится явно вне компетенции обычного пастора, однако нельзя сомневаться в том, что среди факторов, способствующих достижению благоприятных результатов, не последнюю роль играет решительная и твердая установка на выздоровление, которую и поддерживает пасторское служение.

Среди серьезных расстройств, воздействующих на стариков с особой силой, доктор Бэшфорд выделяет пять, с которыми пастору надо хорошо ознакомиться, дабы вовремя оказать необходимую помощь.

1. Депрессия может варьироваться от «томительной праздности», колебаний настроения, выражающегося в недовольстве и разочаровании, до длительной угнетенности, доходящей до отчаяния, когда вероятность серьезного пренебрежения самим собой, вероятность самобичевания и даже самоубийства становится достаточно велика. Среди симптомов такого состояния может быть стойкое общее чувство тревоги, непосредственный страх какого-то кризиса, неприятности, неотвратимого несчастья, для которых нельзя отыскать видимых причин; или общая безынициативность и апатия, нежелание готовить пищу, делать необходимую домашнюю уборку, следить за своим внешним видом. Нежелание следить за домом и своим внешним видом может быть первым признаком того, что человек решил «плыть по течению». Бессонница может быть многолетней привычкой, следствием ухода на пенсию или же признаком ухудшения душевного состояния. Доверительная беседа (но не явное расследование) может выявить пренебрежение привычными актами благочестия (ежедневное чтение Библии, молитва, посещение религиозных собраний) и определить наличие накопившегося чувства возмущения или вины, когда мысли о Боге сознательно предаются забвению. Слишком повышенный интерес к собственному здоровью, различным симптомам заболеваний, жалобы на врачей свидетельствуют о возросшей тревоге за свое физическое состояние; однако и сознательное нежелание вообще ни слова не говорить о здоровье или аппетите иногда указывает на скрытую серьезную обеспокоенность, развивающуюся вплоть до мании относительно опасных болезней, упадок естественных функций организма или умопомешательство. Учитывая все многообразие возможных степеней депрессии, пастору только остается руководствоваться соображениями здравого смысла, верно совершать свое служение советника, призывая к чтению Писания и восстановлению навыков молитвы и веры. Нередко только это и требуется для того, чтобы помочь обрести более сбалансированное и прочное умонастроение, однако в тех случаях, когда этого недостаточно и состояние больного ухудшается, необходимо отыскать иные виды помощи.

2. Противоположностью депрессии является мания, которая характеризуется состоянием повышенной психической активности и потерей всякой связи с реальностью и обычным положением вещей; имеют место крайне завышенные бредовые взгляды на собственное мастерство, собственную значимость, богатство, власть; замышляются всевозможные невероятные планы; больной одевается в экстравагантные костюмы, нелепо утверждает, что в прошлом добился больших достижений, побил мировые рекорды, был окружен толпой поклонников; в крайних формах требует от других согласия, послушания, соучастия в его планах и проектах, смешных и нелепых. Невозможно жить с человеком, страдающим маниакальным психозом, и поэтому лучше будет и для семьи больного, и для него самого его определение под постоянный и компетентный надзор и лечение. Пастор, вероятно, уже ничем не сможет помочь больному, однако, заверив, что современные лекарства, успокоительные средства и разнообразные приемы психотерапии дают надежду на успешное лечение, он тем самым во многом успокоит семью и, быть может, несколько смягчит возмущение родственников, вызванное всем тем, что они перенесли.

3. Потеря эластичности внутренней оболочки артерий с годами почти неизбежна и может способствовать развитию атеросклероза, — состояния, при котором мозг получает недостаточное количество крови. Симптоматическая картина зависит от того, какая именно часть мозга испытывает это голодание, и характеризуется потерей памяти, недостатком концентрации, нестабильным эмоциональным тонусом, колебаниями настроения, ясностью ума сегодня и полной путаницей завтра. По своей природе такое состояние требует немалого терпения от тех, кто должен постоянно подстраиваться под больного, стараясь не расстраивать его. Своим пониманием ситуации пастор будет поддерживать сочувственное отношение к больному и, быть может, поможет ему уяснить, что происходит, однако только медицина в состоянии облегчить недуг, если, конечно, дело не зашло слишком далеко.

4. «Поздняя парафрения» представляет собой дальнейшее развитие болезни; причины и способы излечения могут казаться неизвестными, если неизвестна предыстория этого заболевания. Будучи в остальном здоровым и нормальным, старик может впасть в состояние глубокой и всеобъемлющей подозрительности; он подозревает всех, кто попадается ему на глаза: друзей, гостей, соседей, власти, своего врача, знакомых; подозревает в том, что все они «замышляют недоброе», ищут каких-то своих выгод, пытаясь обмануть «беззащитного старика». Он прячет сумки, засовывает кошелек или бумажник в наиболее недоступные места, и если потом забывает, куда их спрятал, то это и является «доказательством» того, что его подозрения имели все основания. Шум пролетающих самолетов, урчание водопровода, огни машин за окном и уличные звуки — все это может послужить основанием для развития мании преследования, когда воображение рисует смертоносные лучи, летающие тарелки, злых духов, колдунов и даже спиритическое общение. Неожиданное стремление пресечь «беспрецедентные пороки и злоупотребления, угрожающие всей христианской цивилизации» может привести к целому половодью писем, которые больной рассылает в газеты и общественным деятелям: чем выше их положение, тем больше их ответственность за судьбы мира и тем больше необходимости видит больной в том, чтобы пробудить их к активным действиям. Оживают старые страхи, например, долго скрываемый страх одинокой женщины перед нежеланной половой близостью. Возвращаются прежние суеверия с преувеличенным страхом перед проклятиями, дурными предзнаменованиями, заговорами, колдовством и так далее. Частые приступы боли, кошмары, капризы памяти, нарушения зрения, — все это способствует оживлению полузабытых легенд о чертях, призраках и прочих «привидениях». Особенно дефекты роговицы создают почву для возникновения странных рассказов о том, что пациентка «видела перед собой»: змей, льющуюся воду, блики света, ползающих насекомых; у слушателей это вызывает тревогу, они со страхом думают о наличии психического расстройства, вслушиваясь в крайне точные описания увиденного, однако истинная причина «видений» — ухудшение зрения. При наличии всех этих симптомов нетрудно усмотреть расстройство психики, утрату способности к концентрации и самоконтролю, когда идеи, импульсы, страхи и переживания, накопленные на протяжении всей жизни, как бы выйдя из повиновения, влекут человека к безумию. И здесь самое лучшее, что может сделать пастор, это проявить понимание, спокойствие, чувство юмора, тактичность, вновь и вновь говоря о том, что лучшим ответом на все страхи будет наше желание положиться на волю Бога, нашего Отца и Хранителя. Затруднительное положение возникает тогда, когда больной, нуждающийся в сочувствии, стремится к тому, чтобы пастор поддержал его в каких-то рассказах, объяснениях, протестах или страхах, что само по себе очень важно для человека преклонного возраста. Здесь бесполезно спорить: больного невозможно переубедить, и навязчивая идея, пришедшая ему в голову, странным образом находит свое бесконечное логическое оправдание. Однако соглашаться тоже опасно, ибо авторитет пастора огромен в случае поддержки (и сводится к нулю, если он не соглашается!). По-видимому, наилучшим ответом будет следующий: «Да, но вот я, например, за свою жизнь ни разу не встретил дьявола, сексуального маньяка, призрака, — так что здесь я ничего не могу сказать, но я знаю наверняка, что Бог есть любовь, Бог заботится о нас и что Он не забывает о вас».

5. Старческая дряхлость является завершающей стадией и как бы расплатой за то, что сильное тело пережило атрофирующийся мозг. Наступает упадок всех интеллектуальных, эмоциональных и волевых способностей. Память все чаще подводит, хотя больной утверждает, что с ней все нормально; поскольку сила памяти зависит от глубины, ясности и уровня эмоциональных связей первых впечатлений с их последующими повторениями, то в старческом возрасте с наибольшей легкостью припоминаются события давних лет, в то время как незначительные впечатления от недавних событий, которыми старик почти не интересуется, оседают невостребованными. Лихорадочное воображение приводит к суетному беспокойству и нарушению сна. Сопряженное с потерей чувства времени, оно может вылиться в полуночную активность, когда больной по ночам ест, гуляет, ходит в гости, что само по себе не только неестественно, но и опасно, однако это совершенно понятно. Рассредоточение внимания затрудняет беседу: нить разговора теряется, новых мыслей нет, а стремление найти их приводит к еще большему замешательству и страданию. Кроме того, недостаток концентрации внимания может привести к потере контроля за собственными мыслями; идеи, которые из соображений нравственности и приличия автоматически подавлялись внутренним цензором, теперь беспрепятственно всплывают в мозгу и могут постоянно упоминаться в разговоре, однако это происходит не потому, что «он становится грязным старикашкой», не потому, что она «любит непристойные сплетни», а просто потому, что ослабла внутренняя дисциплина. Возвращается детская непосредственность, иногда с тем же детским требованием внимания к собственной персоне и хмурой насупленностью, если такого внимания не оказывают. Никакое служение не может излечить или хотя бы в значительной степени улучшить это состояние, однако чем чаще пастор будет напоминать старику о его привычных и любимых положениях веры и благочестия и разделять их с ним, тем умиротворенней будет у того умонастроение и расположение духа. Утешение, поддержка, постоянное напоминание о простейших и самых основных преимуществах христианской жизни (причем все это в форме утверждений, воспоминаний, чтения любимых отрывков из Писания, из гимнов и записанных в Библии молитв и ни в коем случае не в виде спора и насильственного утверждения каких-то новых идей), — все это поможет слабеющей душе в полном спокойствии достичь берега той реки, за которой вновь начинается половодье жизни.

«Уметь стареть, — говорит Амиэль, — это великое дело мудрости и одна из самых трудных глав в великом искусстве жизни». Проблему старения можно отчасти облегчить и разрешить, но нельзя до конца преодолеть. И тем не менее пастор может немало сделать для того, чтобы старость протекала спокойно, с достоинством и даже с удовольствием. Выступая в роли тактичного, обходительного и внимательного друга, он является посредником между поколениями, помогает примирению старых воспоминаний с новыми условиями жизни, следит за удовлетворением практических нужд по мере их возникновения. Как пастор он может способствовать тому, чтобы последние годы жизни стали годами зрелости и благотворного опыта, укрепляющими и углубляющими характер человека, а также содействовать сохранению духовного здоровья, что (особенно в преклонные годы) является существенной частью общего благосостояния. Теперь уже действуя в роли священника, он может подготовить человека к приходу старости, смерти и грядущей жизни. Как человек Божий он может приблизить Бога к человеку в его последние дни, когда душа уже не в силах своей верой и молитвой отыскать присутствие Бога. И тогда пастор всей своей личностью становится для страждущего сердца истинным воплощением всех божественных обетований и заверением в том, что в конце нашей жизни ничто не отделяет нас от любви Божией во Христе.