I. Значение храма

Для того чтобы понять значение храма, как его представляет Ветхий Завет, необходимо исследовать не историю религий, но историю искупления. Существует широко распространенное мнение, будто критическая реконструкция истории израильского богослужения возможна без предвзятого мнения в отношении содержащейся в богословии Ветхого Завета концепции веры. На самом же деле нельзя так просто обойти требования, которые Святое Писание выдвигает к истолкователю. Ветхий Завет не претендует на то, чтобы называться полным изложением истории и культуры древнего Израиля. Он заявляет о том, что является Словом Господа; его цельность укоренена в Божьем замысле. И инициатором всегда выступает Господь. Пророк Иона провозглашает: «У Господа спасение»! (Ионы 2:10). И Бог открывает нам не только Свой замысел и цели, но и Самого Себя.

Бог Слова – это Господин истории, Которому подвластны времена и сроки. Цари и империи, языки и культуры, общественные установления и правила – все пребывают в Его времени и служат Его цели. Настоящее не может сковать принадлежащее Богу будущее. Блистательные цели Господа, подобно сокровищам укрепленного города, недоступны для человеческого воображения и разума (Иер. 33:3); и тем более никто не сможет воспрепятствовать Ему или заявить, что по Своему усердию Господь воинств не сможет исполнить Свою волю в полноте. Под радугой Своего обетования Бог не только создает новое из ветхого, но также предвосхищает и указывает на него посредством прообразов. Для пророков первый исход был моделью окончательного избавления Божьего народа (Иос. 2:14; Иер. 23:7; Ис. 40:3, 43:17, 52:12); они пророчествовали о новом Давиде (Иер. 23:5; Иез. 34:23, 37:24); они ожидали нового, исполненного славы, Божьего храма (Иез. 43:1–5)[1].

Для того чтобы понять значение храма, как о нем говорит Ветхий Завет, необходимо задать следующий вопрос: на что указывал Бог посредством установленного Им символизма?

Храмовый символизм наряду с системой жертвоприношений был широко распространенным явлением в древних религиях. Так, в египетских храмах находилось святилище, из которого по праздникам выносили статую бога[2]; величественные врата вавилонских святилищ раскрывались перед собравшимися во дворе храма-дворца поклонниками[3].

Однако символизм места обитания и храмовых врат был полностью преображен присутствием живого Бога Израилева. Не отсутствие идола, но присутствие Господа – вот в чем заключалось главное отличие израильского поклонения от языческого. Часто отмечался тот факт, что ветхозаветная религия укоренена в истории. В отличие от ежегодных празднеств культов плодородия, праздники Израиля служили напоминанием об историческом событии – избавлении, совершённом Божьей рукой. Однако нам следует понимать, что не история как таковая, но действительность существенно меняет дело. Бог, Который шел впереди Своего народа по пустыне, в настоящий момент обитает с ними на Своей святой горе. В храме израильтяне поклонялись присутствовавшему там Богу.

Святое Писание постоянно указывает на то, что первичным является Божье присутствие. Вначале Бог явил Себя патриархам, и лишь затем они построили Ему жертвенники. Он явился в неопалимой купине и на горе до того, как была построена скиния. Вот в чем заключается основное различие между Вавилонской башней и Вефилем – лестницей человеческого храмового построения и лестницей Бога, по которой Он спускается, дабы явить Себя Иакову[4].

Удивительное исповедание Иакова во время установления и освящения памятника (возлияния елея) свидетельствует об инициативном действии Божьей благодати: «Истинно Господь присутствует на месте сем; а я не знал!» (Быт. 28:16). Божье присутствие превращает Вефиль в дом Господа и небесные врата.

Стефан, защищая христианское учение, против которого было выдвинуто обвинение в богохульстве по отношению к храму, ссылается для обоснования своей точки зрения на Святое Писание: вначале появляется не храм, но живое присутствие Господа. Бог призвал Авраама и Моисея до того, как дал повеление о строительстве храма, и вне земли обетованной. Божье присутствие в неопалимой купине освятило землю пустыни. Ангел присутствия Божьего изрек Его Божественные откровения перед израильтянами у горы Синай. Кроме того, сама скиния была создана в соответствии с небесной моделью. Даже когда согласно Божьему обетованию храм был построен, при его освящении было провозглашено, что Бог не живет в рукотворных храмах[5]. В заключение своей речи Стефан ссылается на текст из книги пророка Исаии, где подчеркивается важность поклонения, центром которого является не сам по себе храм , но Бог.

Приоритет Божьего присутствия над местом Его обитания отлично виден в избрании Богом горы Сион. В Ветхом Завете постоянно подчеркивается тот факт, что Бог является Богом небес[6]. Он не может быть ограничен временем и пространством. Совершенно по-язычески звучит мысль о том, что Бога можно загнать в бутылку или упрятать в коробку. Как же в таком случае Бог может обитать на Сионе, если небеса небес не в состоянии вместить Его? Конечно, можно с уверенностью сказать, что на этой святой горе Бог провозгласил Свое имя и славу. Хотя данный факт указывает, в первую очередь, на таинственное богатство Божьего откровения о Самом Себе, в то же время он подтверждает реальность Божьего присутствия в святилище[7]. Святое Писание говорит о том, что Бог избрал Сион в качестве жилища исключительно по Своему благоволению (Втор. 12:5, 11; 14:23; 16:2, 6, 11; 26:2).

Божий выбор Сиона можно сравнить с избранием Израиля. Израиль не обладает какими-то особенными качествами, на основании которых Бог пожелал бы его избрать. Этот народ не многочисленнее других народов. Тем не менее Бог избирает его по благоволению Своей безусловной любви (Втор. 7:6–8). Таким образом, гора Сион сама по себе не является наилучшей из всех гор или осью вселенной, на которой обязан обитать Бог[8]. Скорее, Бог Сам пожелал сделать Сион местом Своего особого пребывания на земле. Именно по этой причине высокие горы не должны презрительно относиться к святому холму Господа (Пс. 67:17).

Божий выбор Сиона – это следствие избрания Израиля. Израиль не призван служить храму, но храм основан как место встречи Бога и людей. Вот почему святилище в пустыне называлось «скинией собрания». Это выражение подразумевает как небесное собрание ангельских существ, так и земное собрание «святого народа»[9]. Но Бог по Своей милости объединяет земное и небесное в одно собрание, ибо в Своем святилище Он встречается с народом, являясь в окружении славословящих Его херувимов (Исх. 29:42, 25:22, 30:36).

Поскольку пребывание Бога со Своим народом определяется Его собственной целью благодати, это значит, что храм символизирует собой не только место обитания Бога, но также Божьи врата. Храм – это вход во дворец Бога. После грехопадения Адама и Евы вход в Божий сад охранялся херувимом с огненным мечом, одним из стражей Божьего престола. В скинии и храме меч продолжает охранять врата. Однако жертвенник предлагает жертву для заклания, благодаря чему поклоняющийся Богу человек может предстать пред Ним.

Смертельная опасность Божьего присутствия проявилась во всем драматизме в рассказе о грехе поклонения золотому тельцу и последовавших за этим событиях (Исх., гл. 33, 34). В таком случае возникает вопрос: нужно ли строить скинию? может ли святой Бог обитать среди Своего народа?

Божий ответ: «Нет!» Он будет идти впереди Израиля в лице ангела Своего присутствия, дабы смести их врагов и даровать им землю обетованную[10]. Он будет встречаться с Моисеем в скинии вне стана. Но Бог не появится в среде Израиля, иначе весь народ будет уничтожен в мгновение ока (Исх. 33:3, 5).

Вот формула религиозных отношений вне стана: подготовленное духовное лицо совершает служение на приемлемом расстоянии от Бога ради безопасности своего народа. Моисей и народ с ужасом и великим стенанием восприняли такое решение Бога: «…если не пойдешь Ты Сам [с нами], то и не выводи нас отсюда» (Исх. 33:15). В данном случае желание пребывать с Богом, которое в полной мере проявляется в псалмах, становится основанием для создания скинии. Молитва Моисея отражает его желание иметь единственно возможное подтверждение того, что Бог действительно пребывает среди Своего народа, – новое откровение Божьей славы. Бог провозглашает Свое благодатное имя Моисею в полноте откровения Своей славы, которая не уничтожила Его служителя в мгновение ока. В конечном итоге данная история завершается страстной мольбой Моисея о том, чтобы Бог отменил Свой первоначальный приговор. Только лишь потому что Израиль – народ жестоковыйный, Бог будет обитать среди народа, однако Он будет оказывать ему милость, а не обрушивать гнев, будет прощать беззакония. Бог будет не только идти впереди Израиля, для того чтобы даровать им наследие, но также пребывать среди них, дабы они стали Его наследием (Исх. 34:9).

Да, скиния будет построена, и вся ее символика будет провозглашать Божье милосердное имя: «И, кого помиловать, помилую, кого пожалеть, пожалею» (Исх. 33:19).

Скиния одновременно является и преградой, и широкой дорогой. Как десница Божия закрывала Моисея, пребывающего в расселине скал, доколе не прошла Его слава (Исх. 33:22), так завеса скрывает Божью славу в святая святых. Священство также представляет собой некую преграду, будучи служением посредничества между Богом и людьми. Дабы поставленные на это служение и очищенные (имеется в виду обрядовое очищение. – Прим. пер.) мужи внушали священный трепет перед святилищем.

Однако присутствие Бога не является чем-то герметически изолированным. Врата милосердия открыты, внутренний двор наполнен клубами дыма от сжигаемых животных, и кровь стекает с главного жертвенника. Пролитие крови жертвенных животных – неотъемлемая составляющая символизма скинии-храма, ибо только через пролитие крови приходит искупление: «И без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:22). Кровь необходима для жизни, «потому что душа тела в крови, и Я назначил ее вам для жертвенника, чтобы очищать души ваши, ибо кровь сия душу очищает» (Лев. 17:11).

Археология подтверждает библейские тексты, в которых упоминаются схожие обряды жертвоприношений среди племен Ханаана[11]. Тем не менее они не идут ни в какое сравнение с тщательно разработанными ритуалами, описанными в книге Левит. Кровь жертвенника очищает весь путь приближения к Богу, изображаемого символами скинии. Покровы, завеса, обрядовая утварь – все эти предметы символически указывают на общение с Богом, и даже крышка ковчега между херувимами – все окроплено и очищено кровью. «Бог – Господь, и осиял нас; вяжите вервями жертву, [ведите] к рогам жертвенника» (Пс. 117:27).

Каким же образом духовное наслаждение псалмопевца согласуется с кровавым закланием жертвенного животного? Древний Израиль, несомненно, лучше современных ученых понимал тесную взаимосвязь между жертвой и тем, кто ее приносит. Это понимание вырабатывалось благодаря тому уроку, который Израиль получил во время Пасхи (когда кровь требовалась для того, чтобы ангел рошел мимо жилищ евреев и первенцы остались живы.– Прим. ред.), благодаря символизму искупления и замещения, благодаря тому случаю, когда овен был принесен в жертву вместо Исаака. Приносящий жертву отождествлялся с жертвой: его жизнь пред Богом была возможна благодаря смерти животного.

Присутствие святого Бога, которое требовало такого серьезного символизма, также побуждало человека прославлять Его всем своим естеством. Кто, читая псалмы, не поражался глубине отношений псалмопевцев с Богом? Получив допуск в дом Господень, очищенный Богом псалмопевец будет созерцать красоту Его вовеки и веки и приносить жертву хвалы.

Это ликование в поклонени Богу является основой эсхатологии книги Псалтирь. Когда прославляется Божье спасительное имя, все народы земли призываются присоединиться к восхвалению и прославлению. Небеса и земля соединяются в священном празднестве в Иерусалиме, деревья рукоплещут Господу, а филистимляне, египтяне, эфиопы назовут Сион наследием своим, где братья единодушно будут пребывать вместе вовеки.

Духовная реальность храмового символизма проявлялась удивительным образом в Ветхом Завете. Ведь радость храмового поклонения и общения не продолжалась долго. С момента посвящения храма Соломоном[12] начинается долгий процесс непослушания, отступничества и последующего наказания, которое завершается разрушением храма. Израиль, поклоняющийся идолам, навлек на себя проклятия Божьего завета. Значение Божьего присутствия вновь обретает смысл уже пред лицом трагедии. Иеремия стоит у врат храма, опровергая лживые уверений о нерушимости этого здания (Иер. 7:4). «Отверг Господь жертвенник Свой, отвратил сердце Свое от святилища Своего…» (Плач Иер. 2:7). Но таким образом исполнился суд завета, предопределенный Богом еще в древние дни (Плач Иер. 2:17).

Тем не менее Божья заветная верность возвышается над бурей разрушения. Уничтожается все, кроме Божьего благодатного замысла, но благодаря этому замыслу на небесах восходит радуга Его обетования. Пламя, охватившее храм, не поглотило ни Бога, ни Его обетования. Иезекииль, пророчествовавший в изгнании, узрел престол Бога, окруженного херувимами с четырьмя колесами[13]. Блистательное величие Бога представлено как взаимосвязанное с Его суверенной вездесущностью. Престол-колесница явился пророку возле реки Ховар. Подобно столпу облачному в пустыне, слава Бога поднялась от храма и двинулась на восток (Иез. 11:22–23).

Пребывающие в изгнании израильтяне, находящиеся вдали от развалин Сиона, не остались без святилища, потому что Бог, рассеявший их, провозгласил: «…так говорит Господь Бог: хотя Я и удалил их к народам, и хотя рассеял их по землям, но Я буду для них некоторым святилищем в тех землях, куда пошли они» (Иез. 11:16).

Гордый Израиль оставил святилище без Славы, но смирившийся, сокрушенный Израиль обрел святилище в Славе. Ни один из последующих аспектов символизма пророчества Иезекииля не превосходит по значимости данное откровение. Нерушимым храмом является Божье присутствие в славе со Своими людьми[14].

Суть храмового символизма –именно в присутствии Самого Бога. Кроме того, в Божьем присутствии заключаются средства и цель великого восстановления, в котором будут исполнены все Божьи обетования. Сам Бог будет Спасителем, Целителем, Помощником Своего народа. Это восстановление будет целостным, так как Бог даст им новый дух и заменит каменные сердца плотяными, «и будут Моим народом, а Я буду их Богом» (Иез. 11:19, 20). Божье присутствие воскресит Израиль не только от смерти рабства, но и от смерти греха (Иез. 37:14). Вместо заветного отвержения «…вы – не Мой народ, и Я не буду вашим [Богом]» (Ос. 1:9), Израиль обретет новое благословение завета «вы сыны Бога живого» (Ос. 1:10).

Реальность Божьего присутствия обещается пророками в контексте полноты восстановления: будет отстроен храм (Ис. 2:2–4; Иез. 40:2), снова будут приноситься жертвы (Ис. 56:7; Иер. 33:18, 17:26, 31:14; Иез., гл. 43), а также будут возобновлены священство и левитство по чину Аарона (Иез. 44:9–31), будет восстановлено посредническое положение Израиля среди других народов (Мих. 4:1–3; Ис. 66:23, 45:14; Зах. 14:16–19).

Тем не менее полнота благословения преображает восстановление. Должна быть проявлена суть завета; восстановление становится обновлением. Ветхий завет, восстановленный личным присутствием Бога, становится новым заветом.

Не только для воссоединенного остатка Израиля и Иуды предназначено искупление (Ос. 1:11, 3:5; Ис. 11:13; Иез. 37:15–22). Спасение также даровано и язычникам (Ис. 2:2–4; Мих. 4:1–3). Сыновья иноплеменников присоединятся к Израилю (Ис. 56:6–8), и их жертвы будут приняты на Божьем жертвеннике (Зах. 14:16–19). Из этих привитых к Израилю язычников Бог изберет Себе священников и левитов (Ис. 66:21).

Столь немыслимым будет Божье освящающее благословение, что Господу будут приносить жертвы на жертвеннике в Египте; ассирийцы будут совершать паломничества в Египет, а египтяне в Ассирию, так что они, бывшие враги, будут занимать такое же положение Божьего заветного народа, как и Израиль (Ис. 19:19–25). Великое финальное пиршество на Божьей горе предназначено для всех народов (Ис. 25:6–8). «И прибегнут к Господу многие народы в тот день и будут Моим народом; и Я поселюсь посреди тебя, и узнаешь, что Господь Саваоф послал Меня к тебе» (Зах. 2:11; сравните: Пс. 46:9, 86:4, 6; Соф. 3:9; Амос 9:11, 12 LXX; Деян. 15:16, 17).

Божье пришествие усилит символику города и храма до апокалиптической степени. Город станет настолько святым в то время, что даже на конской сбруе будет начертано то, что написано на тиаре первосвященника – «святыня Господу», и котлы в доме Господнем будут, как жертвенные чаши перед алтарем (Зах. 14:20). Ковчег же завета, с другой стороны, не затеряется, но будет занимать главенствующее положение, так как весь Иерусалим станет Божьим престолом, вокруг которого соберутся народы и племена (Иер. 3:17).

Видение Иезекиилем нового храма представляет собой часть пророческой модели всеобъемлющего восстановления такого масштаба, что возвышает и облекает церемониальную храмовую структуру величием славы. Согласно этому видению о восстановлении, Давид возвратится на свой престол, а храм будет святилищем рая, в котором из подножья Божьего престола проистекает река жизни и листья растущих вдоль реки деревьев исцеляют народы (Иез. 47:1–12)[15]. Полнота славы Господа запечатлена в названии города: «А имя городу с того дня будет: Господь там» (Иез. 48:35).

Благодаря Божьему пришествию создаются новое небо и новая земля (Ис. 65:17, 66:22). Наступит мир (Ос. 2:18; Ис. 9:4–7; Мих. 4:3, 4), даже между животными (Ис. 11:6–9, 35:9); небесные светила будут давать больше света (Ис. 30:26), не будет более дня и ночи (Ис. 60:20), но только Божья слава.

Если все это является следствием Божьего пришествия, то мы не в состоянии описать славу самого пришествия, когда Господь явится в окружении славословящего Его творения, дабы обитать на Сионе, править всей землей, наполняя ее Своей славой[16].

Но пришествие Господа отождествляется с пришествием Мессии. Божье присутствие в Иерусалиме отождествляется с правлением Божьего Помазанника, ибо Господь избрал град Давидов в качестве подножья Его престола. В ответ на желание Давида построить Господу дом, Господь обещает построить дом самому Давиду.

Когда Бог придет, дабы стать Пастырем Своего рассеянного стада, Своего народа, Давид также будет пасти свой народ (Иез. 34:11, 23; сравните: Ис. 40:9–11 и Ис. 42:1–9).

Усиление обетований не делает Помазанника Божьего кем-то незначительным, излишним, как это происходит с ковчегом завета, но делает Его еще более славным. Он осуществляет Божественное правление над народами (Зах. 9:10; Дан. 7:14; Ис. 11:1–6; сравните: псалмы 44, 2, 109, 71), ибо зовут Его «Бог крепкий» и «Князь мира» (Ис. 9:6).

Как восстановление храма возвратившимися из плена иудеями до сих пор указывает на более славное будущее, так и благословения Зоровавеля и Иисуса первосвященника, о которых говорится в книге пророка Захарии, предвосхищает пришествие Царя, Который возвестит мир народам (Зах. 4:9; 6:12; 9:9, 10).

Пришествие Господа – это пришествие Слуги, в Котором будет осуществлено усыновление Израиля. Он – Семя обетования, Семя жены (Быт. 3:15), Семя Авраама (Быт. 13:15, 17:8), Семя Давида (Пс. 88:35, 36), Которое посредством страданий входит в состояние славы вечного владычества (Ис. 53; Пс. 109). Он правит одесную Бога (Пс. 109:1, 2), Он помазан Божьим Духом (Ис. 11:2; 61:1–3), и если в день славы самый малый из народа Божьего будет подобен Давиду, то Князь дома Давидова будет подобен Богу, подобен Ангелу Господа, возглавляющему Израиль (Зах. 12:8).