Завет с Моисеем

Завет с Моисеем более чем какой-либо другой завет Бога с человеком, предоставляет наиболее убедительные доказательства в пользу концепции договора. Кроме того, может показаться, что понятие «предписанных условий» находит в обстоятельствах заключения этого завета более надежную опору, чем в других заветах. Подобные соображения стали причиной толкований, резко противопоставивших завет с Моисеем как завету с Авраамом, так и Новому Завету.

Для начала мы должны помнить, что идея исполнения завета на определенных условиях не является особенностью завета с Моисеем. Этот вопрос представляется нам достаточно острым и тогда, когда мы рассматривали завет с Авраамом. И поскольку завет с Авраамом был тоже отмечен этой особенностью, она сама по себе не дает нам оснований толковать завет с Моисеем иначе, чем завет с Авраамом. Еще одно предварительное наблюдение: об избавлении детей Израиля от ига Египта четко говорится как о воплощении завета с Авраамом. Об египетском рабстве читаем: «И услышал Бог стенание их, и вспомнил Бог завет Свой с Авраамом, Исааком и Иаковом» (Исх. 2:24). Единственно возможное толкование: Бог вызволил Израиля из оков Египта и привел их в землю обетованную во исполнение обещания Аврааму о владении землей Ханаанской (Исх. 3:16,17; 6:4-8; Пс. 104:8-12, 42-45; Пс. 105:45). Третье примечание: духовность отношений — центральная тема в завете с Авраамом — точно так же находится в центре и завета, заключенного с Моисеем: «И приму вас Себе в народ и буду вам Богом» (Исх. 6:7; Втор. 29:13). Этот факт очень тесно связывает Моисеев завет с Авраамовым и показывает, что и в том, и в другом рассматриваются религиозные отношения на высшем уровне, а именно: единение и общение с Богом. Поэтому мы не должны сбрасывать со счетов и замалчивать следующие, очень важные соображения: Моисеев завет был заключен с Израилем как следствие их освобождения от египетского рабства — освобождения, которое явило собой выполнение милостивых обещаний, данных Аврааму в завете, и было совершено во исполнение обетования о том, что семя его наследует землю Ханаанскую, а также для усыновления Израиля Себе в особый народ.

Первое недвусмысленное упоминание о завете, заключенном: с Израилем у горы Синай, сделано относительно хранения этого завета: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов: ибо Моя вся земля; А вы будете у Меня царством священников и народом святым» (Исх. 19:5,6). Следующее явное упоминание появляется тогда, когда говорится о последствиях обещания народа: «Все, что сказал Господь, сделаем» (Исх. 24:70), и Моисей окропил кровью народ и сказал: «Вот кровь завета, который Господь заключил с вами о всех словах Своих» (Исх. 24:8).

Эти упоминания, так же как и другие соображения, могут создать впечатление, что заключение завета пришлось отложить до тех пор, пока народ добровольно не принял его и не дал обещание повиноваться ему и хранить его. Внимательное изучение этих отрывков не подтверждает такого толкования. Это противоречит самим текстам и уводит размышления с верного пути. В Исх. 19:5 не говорится: «Если вы послушаете голоса Моего и примете оговоренные условия, тогда Я заключу с вами Мой завет». Сказано следующее: «Итак, если вы будете слушаться голоса Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех народов». Завет представлен здесь как уже дарованный, как уже действующий, уже установивший определенные отношения, которые заключаются в соблюдении завета и в повиновении Божьему гласу. Соблюдение предполагает завет. Несомненно, в словах «если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой» содержится условие. Но послушание и хранение завета определяет обладание благословениями, предусматриваемыми заветом. Таким же образом в Исх. 24:7,8 не следует рассматривать завет как то, что зависело от обещания людей и исполнение чего откладывалось до момента получения этого обещания; нельзя также утверждать, якобы 8-й стих говорит, что завет вступил в силу только после данного народом обещания, а принятие народом завета завершило процесс установления заветных отношений. Завет был уже установлен, и кровь была просто подтверждением или печатью учрежденного завета и основанных отношений. Это придает другой ракурс нашему толкованию Моисеева завета, и мы убеждаемся, что этот завет с Моисеем также есть полновластное «домостроительство благодати» (Еф. 3:2), которое учреждено, запечатлено и исполнено. Дальнейшие ссылки из Пятикнижия подтверждают такую интерпретацию завета как полновластного установления или свободного дара (Исх. 34:27,28; Лев. 24:8; Числ. 18:19, 25:13; Неем. 3:29).

Вопрос об условиях, о котором говорилось выше, однако, наводит на некоторые размышления. Как условие послушания согласуется с понятием божественного единоначалия (монергизма) в «домостроительстве благодати»? Ответ должен соответствовать тем положениям, которые были означены выше в связи с соблюдением Авраамова завета. Необходимо подчеркнуть, что Моисеев завет входит в ту же категорию, что и Авраамов. Слишком часто полагают, что условия, предписанные в Моисеевом завете, заставляют отнести его к совершенно другой категории как с точки зрения благодати, с одной стороны, так и требований или обязательств — с другой. На самом деле в необходимости хранить завет и слушать глас Божий, что подчеркнуто в Моисеевом завете, нет ничего принципиально отличного от тех же требований в завете с Авраамом. В обоих случаях важнейшим является послушание гласу Божьему и хранение завета (Быт. 18:17-19; Исх. 19:5, 6).