Предисловие Мартина Лютера

Прежде всего, любезно прошу всех, читающих этот чин богослужения или желающих следовать ему: Бога ради, не превращайте его в непреложный закон, связывающий и отягощающий совесть, но пользуйтесь им в христианской свободе по своему предпочтению, там и тогда, где покажется уместным, и столько, сколько будет нужно. В этом деле мы не имеем намерения кому-либо что-то указывать или предписывать в качестве закона. Однако повсеместно видна настоятельная потребность в немецких мессах и богослужениях, а также происходит большое недовольство и возмущение от великого числа новых месс, потому что каждый делает свое. Некоторые делают это из лучших побуждений, иные же из неугомонности, не желая быть простыми учителями и стремясь прослыть среди людей светилами. Как, впрочем, всегда и случается с христианской свободой: мало кто пользуется ею во славу Бога и на благо ближнего, — всё больше себе в услаждение или корысти ради. Использование свободы — это, конечно, дело совести каждого, и нельзя это ограничивать или запрещать, но все же надлежит следить, чтобы свобода была и оставалась служанкой любви и ближнего.

Там же, где людей возмущает или сбивает с толку такой разнобой в обрядах, мы несомненно обязаны поступаться своей свободой и стараться, насколько возможно, духовно укреплять людей, а не раздражать их тем, что мы делаем или не делаем. Поскольку же этот внешний порядок не влияет на отношение Бога к нам[1], но может пойти на пользу ближнему — мы должны, любви ради, как учит св. Павел[2], стараться быть единомышленны. Насколько возможно, нам следует стараться соблюдать одни и те же обряды и церемонии, подобно тому как у всех христиан есть одно крещение и одно причастие, и никому не дается от Бога какое-то особое.

При этом я все же не требую, чтобы те, у кого готовы свои хорошие чинопоследования или кто по милости Божьей может создать лучшие, отложили их и подчинились нам. Я не хочу сказать, что вся Германия должна единообразно принять наш виттенбергский чин. Ведь и раньше никогда не бывало, чтобы обители, монастыри и приходы совпадали во всем. Но было бы хорошо, если бы в каждом отдельном владении богослужение совершалось одинаково и чин, по которому служат в одном городе, соблюдался бы в окрестных городках и деревнях. Что же касается других владений — держаться ли им того же чина или как-то дополнить его, — это следует оставить на свободное усмотрение и не считать наказуемым. Вообще же, мы составляем эти чины не для тех людей, которые уже христиане, ибо они им не нужны. Это не мы живем ради них, а они живут ради нас, еще не ставших христианами, чтобы сделать из нас христиан. Их богослужение — в духе. Сии же чины нужны тем, кто еще только должен стать христианином или нуждается в подкреплении, так же как крещение, Слово и таинство нужны христианину не как христианину — ибо всё это он уже имеет — но как грешнику. Прежде всего это делается ради простых людей и молодежи, которых следует ежедневно натаскивать в Св. Писании и Слове Божьем, дабы они были приучены к Писанию, были в нем искусны, сноровисты и сведущи, чтобы защищать свою веру и со временем научить других людей, умножая Царство Христово. Ради них и следует читать, петь, проповедовать, писать и сочинять. Если от этого будет польза, так пусть звонят все колокола, играют все органы и трезвонит все, что может издавать звук. Ведь папские службы тем и окаянны, что превращали все это в непреложные правила, «дела» и заслуги и тем самым выхолащивали веру. Пользовались этим не для того, чтобы наставлять молодежь и простой народ в Писании и Слове Божьем, но ухватились за все эти вещи, считая, что они сами по себе полезны и необходимы для спасения. Вот он где — дьявол-то. Ведь не для того древние устраивали все это и учреждали.

Богослужение же, или месса, существует в трех разновидностях. Первый вид — на латыни, который мы опубликовали ранее под названием Formula Missae. Я не хочу упразднять ее или менять, но как мы до сих пор ее проводили, так и дальше следует оставить ее нам для свободного употребления, где и когда будет угодно или нужно. Я никоим образом не хочу позволить латинскому языку совсем исчезнуть из богослужения, ибо моя главная забота — о молодежи. Если бы это было в моих силах и если бы греческий и еврейский языки были знакомы нам, как латынь, и было бы на этих языках столько же прекрасных мелодий и песен, сколько на латыни, мы бы от одного воскресенья к другому проводили мессу, пели и читали на всех четырех языках — на немецком, на латинском, на греческом, на еврейском. Я совершенно не согласен с теми, кто держится за один язык и пренебрегает всеми другими. Мне бы очень хотелось воспитать такую молодежь, таких людей, которые могли бы быть полезны Христу и в других странах и умели бы разговаривать с людьми, — чтобы у нас не было как у вальденсов в Богемии[3], у которых вера настолько зашорена в их собственном языке, что они не могут ни с кем понятно и ясно поговорить, не выучи тот сперва их язык[4]. С самого начала Святой Дух этого не делал. Он не стал ждать, пока весь мир придет в Иерусалим и выучит еврейский язык, а даровал для проповеднического служения многоразличные языки, чтобы апостолы смогли говорить, куда бы ни пошли. Этот пример мне больше по душе. Да и правильное это дело — учить молодых многим языкам. Ведь кто знает, какое применение Бог найдет им со временем? Для того и устроены школы.

Второй вид службы — это Немецкая месса и богослужение, о чем мы и ведем сейчас речь. Эту службу следует проводить ради простых мирян. Два этих чина следует использовать публично, в церквях, для всего народа, среди которого много тех, что еще не веруют и еще не христиане, но которые по большей части стоят разинув рот, ожидая увидеть что-нибудь новое, точь-в-точь как если бы мы проводили службу среди турок или язычников где-нибудь на площади или в поле. Это еще не сформировавшаяся и не утвердившаяся община, в которой христианами можно было бы управлять по Евангелию. Здесь и происходит публичное увещание к вере и христианству.

Третьей разновидностью служения должна стать подлинно евангельская служба, которую не следует проводить публично для всех и каждого. Те, кто всерьез желают быть христианами и исповедуют Евангелие словами и на деле, должны будут записываться и собираться отдельно в каком-нибудь доме, чтобы молиться, читать, крестить, приобщаться таинства и делать прочие христианские дела. Согласно этому чину, можно будет узнать, укорить, исправить, изгнать или отлучить по правилу Христа в Мф 18 тех, кто живет не по-христиански[5]. Здесь же можно будет обратиться к христианам за добровольной общей милостыней, которую бы раздавали бедным по примеру св. Павла, 2 Кор 9. Здесь не будет необходимости много и величаво петь. Для такого служения можно будет разработать краткий и изящный чин крещения и причащения, и сосредоточить все на Слове, молитве и любви. Здесь понадобится добротный, краткий катехизис[6] о Символе веры, Десяти заповедях и молитве «Отче наш».

Словом, если бы были люди, всерьез желающие быть христианами, то за чинами и правилами дело бы не стало. Но пока я не могу, да и не хочу устраивать или учреждать такую общину или собрание. Ибо у меня нет пока для этого людей, да и не очень вижу я, чтобы они к этому стремились. Но если я должен буду это сделать, если меня будут об этом настоятельно просить и я не смогу с чистой совестью отказаться, тогда я с радостью сделаю все, что от меня зависит, и чем смогу помогу. Пока же я остановлюсь на двух вышеупомянутых чинопоследованиях и, помимо проповедей, буду помогать публичному распространению этого богослужения среди народа для назидания молодежи и привлечения других людей к вере, — доколе христиане, серьезно относящиеся к Слову, сами не станут находить друг друга и собираться. А пока, чтобы не вышло из этого какого-нибудь раскола, я хочу выбросить это из головы. Ведь мы, немцы — народ неугомонный, грубый, буйный, с нами трудно что-либо сделать, если только суровая необходимость не заставит[7].

Итак, продолжим во имя Бога. Прежде всего, для немецкой службы нужен простой, ясный и немудрящий катехизис. «Катехизис» значит «наставление», во время которого язычников, желающих стать христианами, учат, во что они должны верить, что должны делать, чего не делать и что должны знать о христианстве. Поэтому ученики, принимавшиеся на такую учебу и выучившие Символ веры, до того как их крестят, назывались catechoumenos[8]. Состоит оно (наставление) из трех частей: Десяти заповедей, Символа веры и «Отче наш», как и было заведено у христиан с самого начала и сохраняется по сей день. Лучшего и более ясного наставления или катехизиса мне не придумать. В этих трех частях в ясной и краткой форме содержится все, что нужно знать христианину. Если нет особой общины, преподавать это следует с кафедры в назначенные часы или, если понадобится, ежедневно, а также повторять или читать вслух вечером и утром дома, для детей и слуг, чтобы воспитывать их христианами. И не так, чтобы только выучить наизусть и повторить лишь сами слова, как бывало раньше. Следует опрашивать их пункт за пунктом, что имеется в виду в каждой части и как они ее понимают. Если нельзя опросить по всему сразу, пусть сперва разберут один пункт, в другой день — следующий. Если родители и опекуны молодежи не похлопочут об этом, сами ли, или попросив кого-нибудь, то христианского обучения не будет вовсе, кроме как в особой общине, как уже говорилось выше.

Опрашивать же следует так:

Какой молитвой ты молишься?

Ответ: Отче наш.

Что это значит, когда говоришь: Отче наш, сущий на небесах?

Ответ: Что Бог — это не земной, а небесный Отец, Который желает облагодетельствовать и благословить нас на небесах.

Что значит: Да святится имя Твое?

Ответ: Что мы должны чтить и оберегать Его имя, чтобы оно не хулилось.

Когда же оно хулится или оскорбляется?

Ответ: Тогда, когда мы, люди, которые должны быть Его детьми, живем дурно, учим неправде и сами верим в нее.

И так далее — что значит «Царство Божие», как оно приходит, что значит «воля Божия», «хлеб насущный» и т. д.

Так же и о Символе веры:

Во что ты веруешь?

Ответ: Верую в Бога Отца Всемогущего… и т. д. до конца.

После этого — пункт за пунктом, насколько позволяет время, по одному пункту или по два. Например:

Что значит веровать в Бога Отца Всемогущего?

Ответ: Это значит, уповать на Него всем сердцем своим и уверенно ждать от Него всяческой милости, благосклонности, помощи и утешения сейчас и во веки веков.

Что значит веровать в Иисуса Христа, Сына Его?

Ответ: Это значит верить сердцем, что мы навеки погибли бы, если бы Христос не умер за нас и т. д.

Так же о Десяти заповедях следует спросить: Что означает первая, вторая, третья и остальные заповеди? Эти вопросы можно взять из нашей «Книжечки молитв»[9], в которой кратко объяснены эти три части, или составить другие, пока человек не примет к сердцу всю сумму христианской истины в двух частях или двух «мешочках» — веры и любви. В мешочке веры может быть два кошелечка. В один кошелечек мы кладем ту часть, где мы веруем, что грехом Адама все мы испорчены, грешны и прокляты, Рим 5, Пс 50[10]. В другой кошелечек кладем ту часть, что Иисусом Христом все мы искуплены от этой порчи, греха и осуждения, Рим 5, Ин 3[11]. В мешочке любви тоже может быть два кошелечка. В один клади ту часть, что мы должны служить и делать добро каждому человеку, как и Христос сделал для нас, Рим 13. В другой — клади то, что мы должны без ропота[12] сносить и терпеть всякое зло.

Когда ребенок начнет понимать это, пусть его приучат запоминать стихи из Писания, услышанные в проповеди, и потом рассказывать их наизусть родителям за обеденным столом, подобно тому как раньше это надо было говорить наизусть по-латински. А потом «раскладывать» эти стихи по «мешочкам» и «кошелечкам», как кладут в мошну пфенниги, гроши или гульдены[13]. Например, мешочек веры пусть будет для гульденов, и в первый кошелечек путь отправится вот этот стих, Рим 5: «…как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть…»[14]. И вот этот, Пс 50: «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя»[15]. Это два рейнских гульдена для одного кошелечка. В другой кошелечек кладутся венгерские гульдены, например, вот этот стих, Рим 5: «Иисус Христос… предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего»[16]. И еще Ин 3: «Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира»[17]. Это будут два добрых венгерских гульдена для второго кошелечка.

Мешочек любви пусть будет для серебра. В первый кошелечек кладутся стихи о добродетельности, например, Гал 4: «Любовью служите друг другу»[18]; Мф 25: «Так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне»[19]. Это будут два серебряных гроша для одного кошелечка. В другой кошелечек отправится вот этот стих, Мф 5: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать… за Меня»[20]; Евр 12: «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает»[21]. Это два шрекенбергера[22] для второго кошелечка.

И пусть никто не считает себя слишком умным и не смотрит свысока на такую детскую игру. Христос, чтобы научить людей, Сам стал человеком. Если мы хотим научить детей, то сами должны стать для них как дети. И дай Бог, чтобы в эту детскую игру почаще играли. Тогда в скором времени у нас появился бы целый сонм христиан, души которых так обогатились бы Писанием и познанием Бога, что они уже сами стали бы добавлять «кошелечки», подобно loci communes[23], и уместили бы в них все Писание. Иначе, люди будут ходить на проповедь каждый день и уходить такими же, как пришли. Они ведь думают, что надо только послушать, пока они там — им и в голову не приходит чему-нибудь научиться и что-то запомнить. Многие слушают проповеди по три-четыре года, так ничего и не запомнив, чтобы ответить хоть на один вопрос о вере — с этим я сталкиваюсь ежедневно. В книгах-то довольно всего написано. Только не все до сердец дошло.