I. Синоптические евангелия

2. Иоанн Креститель

Литература: II.II.Rowley, .Jewish Proselyte Baptism., HUCA 15 (1940), 313–34; C.H.Kraeling, John the Baptist (1951); T.W.Mnnson, The Servant Messiah (1953), 30–58; T.W.Manson, .John the Baptist., BJHL 36 (1953–54), 395–412; W.F.Fleniington, The NT Doctrine of Baptism (1953), 13–24; II. II. Rowley, «The Baptism of John and the Qumnm Sect., in NT Essays, ed. A.J. B. Iliggins (1959), 218–29; E.Best, «Spirit–Baptism., NT 4 (1960), 236–44; G.R.Beasley–Murray. Baptism in the NT (1962), 31–44; J.A.T.Robinson, .The Baptism of Join) unci the Qumran Community, Twelve NT Studies (1962), 11–27; C.Scobie, John the Baptist (1964); W. Wink, John the Baptist in the Gospel Tradition (1968); J.D.G.Dunn, Baptism in the Holy Spirit (1970), 8–22; L.F.Uadia, The Qumran Baptism and John the Baptist’s Baptism (1980); J.P. Meier, .John the Baptist in Matthew’s Gospel», JBL 99 (1980), 383–405; K.Pusey, .Jewish Proselyte Baptism., ET95 (1983–84), 141–45; D.C.Allison, «»Elijah Must Come First»», JBL 103 (1984), 256–58; B.Reicke, .The Historical Setting of John’s Baptism., in Jesus, the Gospels and the Church, ed. E. P.Sanders (1987), 209–24; J.Murphy–O’Connor, «John the Baptist and Jesus: History and Hypotheses», NTS 36 (1990), 359–74.

Новый пророк

Значение служения Иоанна Крестителя можно оценить в полной мере только в историческом контексте эпохи. Голос пророчества молчал многие столетия. Бог больше не провозглашал Своей воли через людей, не объяснял, почему Израиль покорен язычниками, не обличал грехи, не призывал народ к покаянию, не предвещал суда в случае, если покаяния не произойдет, и не обещал избавления в случае отклика народа.

Место живого голоса пророчества заняли два религиозных течения, оба вышедшие из одного источника: религия книжников, истолковывавших волю Божью строго в рамках повиновения письменному закону, как они его объясняли, и апокалиптики, которые, помимо изучения закона, выражали свои надежды на будущее спасение в апокалиптических писаниях, обычно псевдоэпиграфического толка.[56] У нас нет свидетельств о том, ходил ли кто–то из апокалиптиков, написавших такое количество трудов, среди людей, предвещая грядущее эсхатологическое избавление и проповедуя спасение, т.е. в качестве пророков, объявляющих людям: «Так повелел Господь». У нас нет свидетельств о том, что их произведения вели к распространению среди народа эсхатологических движений, побуждая народ ожидать немедленного пришествия Бога, Который установит Свое Царство. Если бы апокалиптики были действительно пророками, это неизбежно случилось бы. Представители кумранской общины ожидали скорого «конца времен», но они удалились в пустыню и не пытались подготовить к нему людей.

Народные движения, о которых у нас есть свидетельства, представляли собой политические либо военные мятежи против Рима, а таких было немало. Нанести удар по Риму значило приблизить Царство Божье. Снова и снова большие группы людей брали в руки оружие, не просто поднимаясь против угнетателей, но для достижения Царства Божьего, когда править народом будет только Сам Бог, а не Рим.[57]

Некоторые ученые считают, что кумранская обитель представляла собой пророческое эсхатологическое движение. Эти сектанты действительно верили в то, что их вдохновляет Святой Дух, но вдохновение это побуждало их искать новое значение в писаниях Ветхого Завета, а не произносить новые пророчества: «Господь говорит». В подлинном значении слова кумранская община представляла собой немистическое движение. Более того, у нее не было послания для Израиля, напротив, она удалилась в пустыню, чтобы там исполнять закон Божий и ожидать пришествия Царства.

Историческое значение неожиданного появления Иоанна стоит оценивать в сравнении с его историческим окружением. Перед людьми, которые страдали под игом язычников и хотели принадлежать одному лишь Богу, жаждали пришествия Царства Божьего, но видели, что Бог молчит, вдруг предстал новый пророк с объявлением: «Царство Божие близко».

По достижении зрелости Иоанн почувствовал внутреннее стремление удалиться от жилых мест в пустыню (Лк. 1:80).[58] По истечении нескольких лет, вероятно проведенных в размышлении и молитве, «был глагол Божий к Иоанну» (Лк. 3:2), после чего Иоанн появился в долине реки Иордан и объявил пророчески, что Царство Божье близко.

Иоанн, одевавшийся в накидку из верблюжьей шерсти и кожаный пояс, видимо, сознательно стремился внешне походить на пророка (см.: Зах. 13:4; 4 Цар. 1:8, Септуагинта). По мнению ряда ученых, Иоанн тем самым подчеркивал, что отождествляет себя с Илией,[59] но, согласно Ин. 1:21, Иоанн это отрицал.

Все поведение Иоанна соответствовало пророческой традиции. Он объявил, что Бог собирается действовать, проявить Свое царское могущество; что в ожидании этого великого события люди должны покаяться и, в качестве подтверждения покаяния, принять крещение. Он провозглашает это собственной властью пророка, потому что к нему сошел Божий глагол. Нетрудно представить себе, как все должны были воодушевиться с появлением этого нового пророка, возвещавшего такую волнующую весть. Бог, Который не одно столетие, согласно межзаветным иудейским мыслителям, пребывал в бездействии, в конце концов проявил инициативу, желая исполнить обетования пророков и установить полноту Царства. Очевидно, весть о появлении нового пророка распространилась по Иудее, как лесной пожар, и толпы людей двинулись к реке Иордан, где он проповедовал (Мк. 1:5), чтобы послушать его послание и подчиниться его требованиям. Бог наконец–то послал пророка, чтобы провозгласить Свою волю (Мк. 11:32; Мф. 14:5).

Приближающийся кризис

Объявление Иоанна о грядущей деятельности Бога включает в себя два момента. Необходимо было двойное крещение: Святым Духом и огнем (Мер. 3:11 = Лк. 3:16). Марк, в значительной степени сокративший рассказ о служении Иоанна, упоминает только крещение Духом (Мк. 1:8).

Это объявление Иоанна истолковывали по–разному. Большинство считает, что Иоанн предвещал только крещение огнем. Он провозглашал неизбежный суд и очищающее пламя. Идея крещения Духом рассматривается как христианское добавление, сделанное в свете событий Пятидесятницы.[60] Другое мнение: крещение рпеита — не Святой Дух, а огненное дыхание Мессии, которое уничтожит Его врагов[61] (Ис. 11:4; 3 Езд. [= 4 Езд. в Вульгате] 13), или же ветер божественного суда, который пронесется над гумном и унесет прочь сор.[62]

Третье мнение: Иоанн говорит об одном крещении, которое включает в себя два элемента — наказание грешников и очищение праведников.[63]

Еще одна точка зрения обусловлена контекстом. Грядущий будет крестить праведных Святым Духом, а грешников — огнем. Иоанн объявляет, как утверждает Данн, об одном крещении, но это крещение включает в себя два элемента. Слово «крещение», разумеется, используется метафорически и не имеет ничего общего с водным крещением. В Ветхом Завете и иудаизме действительно ничего не говорилось о том, что Мессия будет наделять Духом,[64] но Иоанн вполне мог внести этот новый элемент.[65]

Ожидание эсхатологического излияния Духа имеет основательное обоснование в Ветхом Завете. В одном из пророчеств Исайи о «рабе» Бог обещает излить Своего Духа на потомков Иакова, возродив их и наделив жизнетворной силой (Ис. 44:3–5). Такое излияние Божьего Духа станет основным элементом преображения мессианской эпохи, когда Царь Мессия будет править в правде и процветании и воцарятся справедливость и мир (Ис. 32:15). Иезекииль обещает воскресение народа, когда Бог наделит его Своим жизнетворным Духом (Иез. 37:14). Бог дарует Своему народу новое сердце и новый дух, вложив в них Своего Духа, что даст им возможность жить в повиновении Божьей воле (Иез. 36:27). Такое же обещание есть и у Иоиля (Иоиль 2:28–32). Великий и страшный день Господень будет сопровождаться великим излиянием Духа и апокалиптическими знамениями в небесах и на земле. Иоанн объявляет, что эти обетования исполнятся не через него, но через Того, Кто придет за ним. Грядущий будет крестить Святым Духом. Произойдет великое мессианское излияние Духа. Принимая во внимание ожидания пророков, нет причин настаивать на том, что Иоанн имел в виду только крещение суда.

Иоанн объявляет также о крещении огнем. То, что это относится к суду, понятно из контекста. Значение двойного крещения Духом и огнем поясняется далее метафорически — крещение сравнивается с очищением гумна: зерно будет собрано в амбары, а солому сожжет неугасимый огонь (Мф. 3:12; Лк. 3:17).[66] Эпитет «неугасимый» указывает на эсхатологический суд, потому что смысл сравнения с огнем не ограничивается простым сжиганием мусора (см.: Ис. 1:31; 66:24; Иер. 7:20). Пришествие Царства, грядущий приход Мессии отразятся на жизни всех людей. Произойдет разделение: одни отправятся в божественные житницы — и это будет крещением Духа; другие подвергнутся суду — и это будет огненным крещением. Перспектива грядущего суда заставляет Иоанна спрашивать: «Кто внушил вам бежать от будущего гнева?» Суд неизбежен, и деревья, не приносящие плода, будут срублены и брошены в огонь (Мф. 3:7–10; Лк. 3:7–9). Это заявление тем более категорично, что в такой бедной стране, как Палестина, деревья, не приносящие плодов, обычно не сжигались, но сохранялись, чтобы использовать древесину для хозяйственных и ремесленных нужд.[67] Иоанн же объявляет, что такие «бесполезные» деревья будут уничтожены пламенем суда.

Объявление Иоанна о грядущем Царстве предвосхищало исполнение пророчеств Ветхого Завета в двух отношениях. Бог в Своем всевышнем могуществе собирается действовать для спасения праведных и уничтожения грешников — эти две темы проходят красной нитью через весь Ветхий Завет. Суд по своему характеру относится к «апокалиптической » категории. Огненный суд не предполагает исторического пришествия Бога, когда Тот будет действовать в истории народа через «помазанника» (Ис. 45:1), который посетит народ Израиля с историческим судом войны. Это скорее суд над отдельными личностями, который будет проводить Мессия. Такой суд предсказан в Ветхом Завете (Мал. 4:1; Неем. 1:6; Ис. 30:33),[68] и мысль об этом подробно развивалась в литературе периода между двумя заветами.

Понятно, что Иоанн, вслед за пророками Ветхого Завета, рассматривает эти два мессианских деяния как два аспекта одного и того же пришествия, хотя однозначного подтверждения этому нет. Иоанн явно мыслил эти события одновременными.[69] Совершит их Мессия, Которого Иоанн называет весьма неопределенным словом Идущий (Мф. 3:11), не имевшим для его современников мессианского смысла. Не совсем ясно, как Иоанн представлял себе избавление и суд. Говоря об Идущем, Иоанн не произносит слов «Мессия», «Сын Человеческий» или «Раб». Но поскольку это будет исполнитель апокалиптического суда, больше оснований видеть в нем сверхчеловеческую личность, чем царя из рода Давида. В Псалмах Соломона, написанных меньше чем за сто лет до того, содержится предсказание о царе из рода Давида, Помазаннике Господа, Который установит Царство, уничтожив грешников «словом уст своих» (Пс. Сол. 17:27), т.е. сверхъестественным образом. Иоанн ожидает чего–то большего. Огненный суд должен стать событием, завершающим этот век и начинающим Век Грядущий. Заметно, что объявление Иоанна выходит за рамки традиционных ожиданий Ветхого Завета, так как Мессия у него — Спаситель и Судья, в то время как в Ветхом Завете Мессия — царь из рода Давида, а не учредитель Царства.

Крещение Иоанна

Для того чтобы подготовить людей к пришествию Царства, Иоанн призывает их покаяться и принять водное крещение. Покаяние (теtanoia) — ветхозаветное понятие, обозначающее просто акт обращения (sub) от греха к Богу. Бог призвал отступников Израиля: «Обратитесь и отвратитесь от идолов ваших, и от всех мерзостей ваших отвратите лице ваше» (Иез. 14:6; также 18:30; Ис. 55:6–7). Идея обращения выражена с помощью идиомы, обозначающей поворот или возвращение к Господу (Ис. 19:22; 55:7; Иез. 33:11; Ос. 14:1; Иоиль 2:13). Слово «обращение» передает смысл этого понятия лучше, чем «покаяние». «Покаяние» прежде всего предполагает скорбь по поводу греха; metanoia же — это изменение образа мыслей; в еврейском языке термин предполагает обращение всего человека к Богу.

Апокалиптическая литература уделяла мало внимания обращению. Израиль был народом Божьим, потому что единственный из всех народов получил закон (3 Езд. 7:20,23). Бог сотворил мир ради Израиля (3 Езд. 6:55; 7:11) и дал им закон, чтобы они могли спастись (Апок. Вар. 48:21–24). Когда Бог установит Царство, Израиль соберется вместе, чтобы насладиться мессианским спасением (Пс. Сол. 17:50) и быть свидетелями наказания язычников (Усп. Моис. 10:7–10). Проблема апокалиптических авторов заключалась в том, что Божий народ повиновался закону, но по–прежнему страдал от зла.

В раввинских писаниях встречаются явно противоречивые толкования покаяния. С одной стороны, дети Авраама верили, что его преданность Богу была вменена в заслугу всем иудеям.[70] С другой стороны, рабби придавали большое значение покаянию — они даже называли покаяние иудейским учением о спасении.[71] Происходило так потому, что покаяние понималось в свете закона. Преобладающий взгляд на f’subah («покаяние») связан с законом.[72] Обращение означает послушание закону как явленной воле Бога. Следовательно, оно заключается в добрых делах. Обращение может происходить повторно, если человек нарушит заповедь, а потом снова обратится к повиновению.[73]

Идея покаяния отчетливо звучит и в кумранских текстах: представители этой секты называют себя «обращенными Израиля» (CD 6:5; 8:16) и уделяют внимание как обрядовой чистоте, так и внутреннему обращению. «Да не войдет он [грешник] в воду, чтобы не помешать очищению святого, ибо человек нечист, если не отвратится от своей скверны. Ибо он осквернен, пока нарушает слово Его» (1QS 5:13–14). Кумранские сектанты ежедневно совершали телесные омовения для поддержания церемониальной чистоты. Но эти воды очищения имели значение только тогда, когда сопровождались моральной праведностью (1QS 3:4–9). Однако весь контекст кумранского обращения включал в себя социальное отмежевание от « сынов тьмы » и строгое повиновение сектантскому толкованию закона. Их идеологию можно определить как «законническое [т.е.] номинальное понимание обращения», когда человек «отвращается от греха и полностью отделяется от грешников, чтобы соблюдать закон в самой чистейшей его форме».[74]

Иоанн, говоря о крещении, не допускал мысли о национальной или законнической праведности и требовал только морально–религиозного обращения к Богу. Он отвергал идею изначально праведного народа. Только тот, кто покаялся и засвидетельствовал свое покаяние переменой поведения, избежит грядущего суда. Бессмысленно было бы видеть в своем происхождении от Авраама основание для мессианского спасения. Деревья, не приносящие плода, будут срублены и преданы огню, несмотря на то что их, как верили современники, посадил Господь.[75] Здравые основания для мессианского спасения — религиозно–этические, а не националистические. Иоанн в резких выражениях советовал религиозным вождям Израиля (Мф. 3:7) бежать от грядущего гнева, как бегут от огня змеи. Здесь вновь используется характерный для Ветхого Завета эсхатологический язык.[76] Иудейские мыслители той эпохи ждали Божьего гнева, но полагали, что падет он на язычников. Иоанн утверждает, что гнев коснется и тех иудеев, которые не покаются.

Примеры изменений, которых требовал Иоанн, приводятся у Луки. Богатые должны помогать нуждающимся. Сборщики налогов, вместо того чтобы вымогать у людей последнее, должны ограничиваться установленной суммой. Такие требования «шли вразрез с общественно–экономическим устройством, частью которого они являлись».[77] Солдатам он велел довольствоваться своей зарплатой и не грабить.

Трудности возникают при попытке уточнить, как крещение Иоанна соотносилось с прощением грехов. Многие ученые придают крещению значение таинства; это «священный акт очищения, который обеспечивает как отпущение грехов… так и обращение».[78] Марк (Мк. 1:4) и Лука (Лк. 3:3) говорят о «крещении покаяния для (eis) прощения грехов». Лк. 3:3 показывает, что «покаяние для (eis) прощения грехов» — сложная фраза, и, вероятно, мы должны понимать весь пассаж в Лк. 3:3 как описание крещения, где eis относится только к покаянию. Не крещение покаяния ведет к прощению грехов, но крещение Иоанна — выражение покаяния, ведущего к прощению грехов. [79]

Учение Иоанна Крестителя

Среди ученых нет единого мнения по поводу источников крещения Иоанна. Некоторые (Робинсон, Браун, Скоуби) полагают, что Иоанн в видоизмененной форме использовал для своего крещения покаяния омовения кумранитов. Скоуби большое внимание уделяет «Учебнику воспитания» (1QS2:25 — 3:12), где обнаруживает запись об омовении–инициации (крещение).[80] Однако не вполне ясно, существовало ли у кумранитов особое омовение–инициация. Контекст этого отрывка заставляет думать, что речь идет о ежедневном омовении людей, которые уже являются членами секты.[81] Тем не менее вполне возможно, что Иоанн превратил кумранские омовения в эсхатологический обряд, который совершается один раз и не может быть повторен.

Другие видят источник в крещении прозелитов. Язычник, принимающий иудаизм, должен был подвергнуться ритуальному омовению (крещению) и обрезанию, а также принести жертву. Осложняется все тем, что неизвестно, сохранилось ли крещение прозелитов в новозаветные времена. Иногда такую возможность отрицают,[82] однако специалисты по иудейской литературе утверждают обратное.[83] В Мишне погружение прозелитов в воду обсуждается школами Гиллеля и Шаммая,[84] из чего следует, что этот обряд дожил почти что до новозаветного времени.

Некоторые ученые находят слишком парадоксальным, чтобы Иоанн обходился с иудеями так, словно они были язычниками,[85] но, возможно, именно в этом и состояла суть его крещения. Близилось Царство Божье, а это означало, что иудеи больше не смогут искать спасения в том, что они — потомки Авраама; что у иудеев, если они не покаются, возможности попасть в Царство Божье не больше, чем у язычников; что и иудеи, и язычники должны покаяться и засвидетельствовать покаяние крещением.

Между крещением Иоанна и крещением прозелитов прослеживается определенное сходство. В обоих случаях кандидаты полностью погружались в воду. Оба вида крещения включали в себя этический элемент — крестящийся должен был полностью порвать со своим прошлым и посвятить себя новой жизни. Оба эти обряда были инициацией и вводили человека в новое общество: в одном случае — в общество иудеев, в другом — в общество людей, готовых принять спасение грядущего Царства Мессии. Оба, в отличие от обычных иудейских омовений, совершались раз и навсегда.

Но между этими двумя видами крещения есть и несколько отличий. Крещение Иоанна было по своему характеру эсхатологическим, т.е. его raison d’etre можно определить как подготовку людей к грядущему Царству. Именно в силу этого крещение Иоанна невозможно было повторить. Самое же главное отличие состоит в том, что крещение прозелитов распространялось только на язычников, тогда как Иоанн крестил иудеев.

Возможно также, что кумранское прозелитское крещение здесь ни при чем и что крещение Иоанна восходит к обрядовым омовениям Ветхого Завета. Священники совершали омовения, готовясь к служению в святилище, а простые люди — в самых разных строго оговаривавшихся случаях (Лев. 11 — 15; Чис. 19). Многие известные пророческие высказывания содержат призыв к моральному очищению, отождествляемому с водным омовением (Ис. 1:16; Иер. 4:14), в некоторых из них предвосхищается очищение, которое произведет Бог в последние времена (Иез. 36:25; Зах. 13:1). Более того, в Ис. 44:3 дар Духа связывается с будущим очищением. Какими бы ни были источники крещения Иоанна, ритуалу погружения он придает новое значение, призывая к покаянию перед лицом грядущего Царства.

Иисус и Иоанн

Значение служения Иоанна Иисус объясняет в сложном по содержанию отрывке в Мф. 11:2 и далее. После заключения в темницу Иоанн посылает своих учеников к Иисусу с вопросом: Христос Он или нет. Многие в связи с этим считают, что, находясь в темнице Ирода Антипы, Иоанн испытал разочарование и усомнился в истинности своего призвания и служения. А между тем Мф. 11:2 дает нам ключ к разгадке: «Иоанн же, услышав в темнице о делах Христовых…». Дело в том, что Иоанн ожидал совсем другого. Не было никакого крещения, ни Духом, ни огнем. Не настало Царство. Мир остался таким, как прежде. Иисус проповедовал любовь, исцелял больных — и все. Не к этому готовился Иоанн. Он никогда не сомневался в своем призвании и вести; он лишь усомнился, Иисус ли — Та Личность, что принесет миру Царство с его апокалиптическим могуществом.

В ответ Иисус заявляет, что мессианское пророчество Ис. 35:5–6 исполнилось в Его миссии. Настали дни мессианского искупления. Далее Он восхваляет Иоанна; это — величайший из живших когда–либо людей, однако последний в Царстве Небесном будет более великим, чем он. «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное biazetai [об этом см. с. 86 и далее]… ибо все пророки и закон прорекли до Иоанна» (Мф. 11:11,13). Затем Иисус утверждает, что Иоанн — это Илия, возвещающий день Господа (Мал. 4:5). Нельзя сказать наверняка, означает ли выражение «от дней Иоанна Крестителя» начиная со времен Иоанна (включая их) или же после времен Иоанна (исключая их). Уинк придает этой строке большое значение, утверждая, что предлог аро в темпоральных конструкциях всегда предполагает включение текущего момента. По его толкованию, здесь имеется в виду, что Царство уже началось во времена Иоанна.[86] Однако, на наш взгляд, это не совсем так. В Мф. 1:17 временной отрезок «от Давида до переселения» включает в себя то, что фактически было после Давида, но до переселения; Давид принадлежит к периоду «от Авраама до Давида». Выражение «истого дня никто уже не смел спрашивать Его» (Мф. 22:46) означает «после того дня», сам же «тот день» исключается. В тот день они задавали Иисусу вопросы. Более того, судя по контексту, Иоанн не принадлежит Царству, хоть и является величайшим из пророков. Меньший в Царстве Божьем больше Иоанна (Мф. 11:11).[87] Мы считаем, что Иисус хотел назвать Иоанна величайшим из пророков; в самом деле, он — последний пророк. Им завершается эпоха закона и пророков. После Иоанна в мир приходит Царство Божье, и последний человек в эту новую эпоху более благословен, чем Иоанн, потому что наслаждается личным общением с Мессией и Его благословениями. Иоанн — глашатай, возвещающий конец старой эпохи и зарю новой.

Иоанн в четвертом евангелии

Рассказ о служении Иоанна в четвертом евангелии весьма отличается от изложения тех же событий в синоптических евангелиях, ибо Иоанн описывает Грядущего как Агнца Божьего, принимающего на Себя все грехи мира (Ин. 1:29). Современные критики обычно рассматривают Евангелие от Иоанна как радикальное переистолкование служения Иоанна Крестителя, сделанное христианской церковью в свете действительного служения Иисуса. (См. примечание издателя на с. 283.) Апокалиптическое провозглашение откладывается ради сотериологии. Поэтому рассказ Иоанна — не история, а богословское переистолкование.[88] Но такой вывод совершенно не очевиден, тем более что его сторонники не учитывают некоторых важных фактов. В повествовании соблюдены историческая последовательность и психологическая достоверность. События, описанные в синоптических евангелиях, в Евангелии от Иоанна подразумеваются. Это ясно видно из Ин. 1:32–33, где крещение Иисуса уже произошло и миссия священников и левитов, подвергающих сомнению авторитет Иоанна, приводит к некоторым событиям, описанным в синоптических евангелиях. Нельзя сказать, что в четвертом евангелии излагается другая история, — оно следует независимой традиции.

Дальнейшее провозглашение мессианского служения Крестителя следует понимать как собственное толкование Иоанном опыта крещения Иисуса в свете пророческого озарения. Надо помнить, что, хотя сходство служения Иоанна с современными ему эсхатологическими и апокалиптическими идеями в синоптических евангелиях велико, отличия не менее велики и поразительны. «Мистерию пророческого видения и божественного вдохновения» не объяснить, оставаясь в рамках натуралистической методологии.[89] Следовательно, историк–христианин не станет отрицать ее реальность, потому что это — один из основных фактов библейской истории. То же самое пророческое вдохновение, которое сподвигло Иоанна провозгласить неотвратимость божественных деяний, направленных на мессианское спасение, сейчас, в свете знания об Иисусе, побуждает его говорить дальше. Когда Иисус пришел к Иоанну за крещением, Иоанн увидел, что стоит перед человеком, качественно отличающимся от других людей. У Иисуса не было грехов, в которых Он мог бы исповедоваться, и не было вины, в которой Он мог бы покаяться. Мы не можем сказать, признал ли Иоанн Иисуса безгрешным на основании разговора с Ним или только посредством пророческого откровения. Возможно, здесь было и то и другое. В любом случае, Иоанн был убежден в своей собственной греховности по сравнению с безгрешностью Иисуса. Тем не менее Иисус настаивал на крещении, посредством которого «надлежит нам исполнить всякую правду» (Мф. 3:15). В момент крещения Бог показал Иоанну, что Иисус не только безгрешен, но и на самом деле Тот Грядущий, Которого Иоанн предвещает (Ин. 1:31–33). Далее, размышляя о значении этих событий, с помощью Духа он добавил новые черты к своему посланию: Грядущий — это Агнец Божий, Который берет на Себя все грехи мира.[90]

Другой элемент описания Иоанном Грядущего, согласно переводу RSV, — то, что Он является Сыном Божьим (Ин. 1:34). Тем не менее в переводе NEB это место передается как «Избранник Божий», и такой вариант прочтения считают правильным Браун и Моррис.[91] Они ссылаются на еще один вариант текста, существенно иной, который находится в папирусе, вероятно относящемся к III веку, и определенно присутствует в первоначальном тексте Синайского кодекса, древнелатинском и древнесирийском переводах и у некоторых отцов церкви. Как указывают и Браун, и Моррис, замену «Божьего Избранника» на «Божьего Сына» объяснить было бы нетрудно, в то время как обратная замена вряд ли была бы оправданна. Если мы примем такое прочтение, то Иоанн говорит, что Иисус призван Богом, в чем нет никакой богословской проблемы.