Разновидности тринитаризма

Концептуальным ключом, раскрывающим загадку процесса развития представлений Елены Уайт о Троице, является открытие того, что в её трудах описывается, по меньшей мере, две различные разновидности тринитарных верований. Одной из этих точек зрения она последовательно противостояла в течение всего её зрелого служения, а другое она в конечном итоге поддержала. То понятие о Троице, которому она противостояла, «спиритуализировало» ипостаси Божества как далёкие, безличные, мистические и в конечном счёте нереальные. То понятие, которому она сочувствовала, представляло Бога как личностного, буквального и осязаемого. Она не признавала первоначально его тринитарной сущности, но, признав её, она постоянно описывала Отца, Сына и Святого Духа как реальные личности, подчёркивая Их «троичность» как желающих, мыслящих, чувствующих, общающихся и находящихся в определённых отношениях личностей, и объясняя Их единство как единство сущности, характера, цели и любви, но не личности. Основание для проведения этого различия станет яснее, когда мы рассмотрим исторический контекст и процесс развития её мысли.

Развитие понимания Божества Еленой Уайт

Три факта имеют особое значение для реконструкции исторического контекста ранних высказываний Елены Уайт о Божестве: (1) роль «спиритуализаторов» в миллерианстве после Разочарования; (2) полемика Джеймса и Елены Уайт с этими спиритуалистами; и (3) современное им методистское вероучение, которое Уайты (и другие ранние адвентисты) неоднократно цитировали в защиту отвержения ими традиционного тринитаризма.

В период после Разочарования 1845 г. многие бывшие миллериане «спиритуализировали» второе пришествие, истолковав библейские пророчества о возвращении Христа как имеющие духовное, а не буквальное значение.[17] Следовательно, спиритуалисты могли верить, что Иисус всё же пришёл 22 октября 1845 г., но не буквально, а «духовно». Эта точка зрения привела к различного рода отклонениям в поведении. Среди наиболее крайних были фанатики «неработания», которые верили, что уже началось седьмое тысячелетие как суббота постоянного покоя, и что спасающую веру следует показывать путём воздержания от всякого труда. Другие «спиритуализаторы» баловались «месмеризмом»,[18] присоединялись к трясунам,[19] или даже стали становились приверженцами оккультного спиритизма.[20]

Джеймс и Елена Уайт полагали, что эта доктрина была ложной, потому что она брала библейское учение, которое, как они считали, было «буквальным», и делала его небуквальным или «духовным». Суть позиции миллерианского адвентизма была в том, что второе пришествие будет буквальным, физическим, и случится до наступления тысячелетия. С этой точки зрения, если второе пришествие – это не буквальное, физическое возвращение того же самого богочеловека Иисуса, который вознёсся, а довольно субъективное духовное «откровение» отдельному сердцу или уму, то учение о Его буквальном возвращении не просто видоизменялось, но уничтожалось – отсюда выражение «успиритуализировать». «Успиритуализировать» значит взять что-то такое, что надо было понимать буквально, и назвав его «духовным» настолько радикально изменить это представление, что оно уже не имело никакого реального значения.

По этой причине и Джеймс, и Елена Уайт рано пришли к убеждению, что они должны противостать этой спиритуализации как ереси. Полемика Елены с этой доктриной и её действия, проистекающие отсюда, хорошо известны.[21] Джеймс также неоднократно писал в постмиллерианской «Дей-Стар» против этих спиритуализирующих тенденций.[22]

В одном из выступлений Джеймса против «спиритуализаторов» содержалось антитринитарное замечание, которое подразумевало общность в верованиях между «спиритуализаторами» и тринитариями.[23] Очевидно, некоторые «спиритуализаторы» подкрепляли своё заблуждение ссылками на то, что Джеймс называл «старым небиблейским тринитарным учением». Джеймс обвинял и «спиритуализаторов», и традиционных тринитариев в том, что они «успиритуализировали существование Отца и Сына как двух различных, буквальных, осязаемых личностей». [24]

Утверждая, что Отец и Сын – это «реальные», «буквальные» личности, Уайты, конечно, не сомневались, что «Бог есть дух» (Ин. 4:24),[25] но настаивали, что как Дух, Бог всё же есть Некто реальный, осязаемый и буквальный, а не нереальный, эфемерный или воображаемый. Им казалось, что термины, употребляемые для Троицы в вероисповедных документах и определениях, которые были им известны, делали Бога настолько абстрактным, теоретическим и безличным, что Он уже больше не воспринимался как реальнее, заботящееся и любящее Существо. Таким образом, попытка сделать Его «духовным», а не буквальным, в действительности Его «успиритуализировала», то есть разрушала подлинное понимание того, кто Он и каков Он.

Третий факт подтверждает, что Джеймс на самом деле связывал «спиритуализаторов» с традиционными тринитариями – группой, которая почти во всём остальном была богословской противоположностью «спиритуализаторам». Методистское вероисповедание того же периода – и то, как этот текст цитировали и опровергали другие ранние адвентистские авторы[26] – поддерживает предположение об общности почвы между ранними высказываниями Елены Уайт о личности или личностях Бога и антитринитаризмом её мужа (хотя она никогда не отвергала тринитаризма в печати так, как это делал он). Предположение о том, что здесь есть двойная связь – «спиритуализаторов» с философами-тринитариями и представления Елены о личностном Боге с антитринитаризмом Джеймса – может прозвучать для многих читателей преувеличенным. Но подумайте о словесном выражении типичного тринитарного догмата того времени на фоне постмиллерианских спиритуализаторов. Одним из аспектов традиционного тринитаризма, который поддерживали некоторые протестантские группы, но отвергали ранние адвентисты, было несколько любопытное утверждение о том, что «существует только один живой и истинный Бог, вечный, не имеющий тела или частей».[27] Первый адвентисты решительно опровергали это, цитируя несколько библейский отрывков, где Бог изображается как имеющий и «тело», и «части». [28]

Этот вопрос, очевидно, занимал и Елену Уайт.[29] Дважды в ранних видениях Иисуса она задавала Ему вопросы, относящиеся к «форме» и «личности» Бога. В одном из ранних видений она «видела престол, и на нём сидели Отец и Сын. Я неотрывно глядела на лицо Иисуса, – говорила она, – и любовалась его красотой. Видеть Самого Отца я не могла, ибо Его покрывало облако света славы. Я спросила Иисуса, имеет ли Его Отец ту же форму, что и Он Сам. Он сказал, что это так, но я не могла её увидеть, потому что Он сказал: “Если бы ты хотя бы раз узрела славу Его лица, ты бы лишилась жизни”». [30]

Также и около 1850 г. она сообщила: «Я часто видела прекрасного Иисуса, и то, что Он есть личность. Я спрашивала Его, является ли и Его Отец такой же личностью и имеет ту же форму, что и Он Сам. Иисус сказал: “Я точная копия образа личности Моего Отца”».[31] Таким образом, она получила в видении подтверждение того, что её муж писал в «Дей-Стар» в 1846 г. о том, что Отец и Сын – это «две различные, буквальные, осязаемые личности».[32] С точки зрения тринитарного вопроса это двусмысленно. Само по себе это определение не содержит ничего противоречащего раннеадвентистскому антитринитаризму, хотя не противоречит и её ясно тринитарным высказываниям начала 1900-х гг.

Другие намёки на её ранние взгляды появились в 1858 г. с публикацией первого тома «Духовных даров».[33] Её вера в Святого Духа не подвергается сомнению, поскольку она связывает Отца, Сына и Святого Духа в своём повествовании о крещении Христа. Но она не упоминает Святого Духа в связи с божественными определениям о творении и с замыслом спасения.[34] Эти высказывания, как и высказывания 1850 г., также двусмысленны. Их могли без всякого внутреннего конфликта читать все первые адвентисты, независимо от их тринитарный или антитринитарных учений.

Возможно, первым её высказыванием, отчётливо расходящимся с мнением её коллег-антитринитариев, появляется в 1869 г. в главе «Страдания Христа», ставшей определённой вехой. Там она в первом абзаце утверждает на основании Евр.1:3; Кол. 1:19 и Фил.2:6, что Христос в Своём предсуществовании был «равен Богу».[35] В этот момент становится очевидным, что если никто больше и не слушал, слушал её муж. Ранние высказывания Джеймса Уайта о Троице однообразно негативные,[36] но в 1876 и 1877 гг. он последовал за женой. В редакционном сравнении представлений адвентистов седьмого дня с баптистами седьмого дня он поместил Троицу среди учений, которые «ни те, ни другие [АСД и БСД] не считают критериями христианского характера». «Адвентисты имеют мнение о божественности Христа настолько близкое к тринитарному, – заметил Джеймс Уайт, – что мы не опасаемся здесь споров [полемики]».[37] Джеймс ясно отходил от своих ранних нападок на тринитаризм. Годом поже он объявил в «Ривью», что «Христос равен Богу». Он ещё не был тринитарием, но ещё одно замечание в той же самой статье показывает, что он симпатизировал определённым аспектам тринитарианства. «Необъяснимая троичность, которая делает божество тремя в одном и одним в трёх довольно плоха, – писал он, – но крайнее унитарианство, которое делает Христа ниже, чем Отец, ещё хуже».[38] Утверждая равенство Христа с Отцом, Джеймс эхом отзывался на то, что его жена написала завосемь лет до этого. Как ещё одно свидетельство её руководства мнением своих коллег заметим, что её утверждения о том, что Христос не был сотворён,[39] более, чем на два десятилетия опередило опубликованное Урией Смитом согласие с этим представлением.[40]

Она по кирпичику (возможно, даже сама того не осознавая) медленно разбирала структуру антитринитарной точки зрения и строила тринитарную. Ясно отходя от преобладающего полуарианского консенсуса по ещё одному вопросу, она в 1878 г. заявила, что Христом был «вечным Сыном».[41] Елена Уайт понимала его вечное Сыновство не в том смысле происхождения от Отца. Сыновство в Его предсуществовании означало то, что Он имел ту же сущность, что и Отец, но не подразумевало, что у Христа было начало. Ибо приняв человеческую плоть, Христом стал Сыном Божьим «в новом смысле». С точки зрения Его человеческой природы, Он впервые обрёл «начало», и также, как человек, вступил в новые отношения зависимости от Отца.

В Своём воплощении он в новом смысле получил титул Сына Божия. Ангел сказал Марии: «Сила Всевышнего осенит тебя, посему и рождаемое Святое наречётся Сыном Божиим». Хотя Сын был человеком, Он стал Сыном Бога в новом смысле. Таким образом, Он находился в нашем мире – Сын Божий, но всё же связанный своим рождением с родом человеческим…

Христос извечно был соединён с Отцом, и восприняв Себе человеческую природу, Он всё же был един с Богом [выделение наше].[42]

Ещё более фундаментальный отход от «старого взгляда» произошёл в 1888 г., в контексте борьбы над словами о законе в Послании к Галатам [3:19-25] и ясным представлением об оправдании посредством заместительного искупления. Елена Уайт и другие пришли к осознанию того, что более широкое понятие об искуплении и о праведности по вере требует полной божественности Христа. «Если люди отвергают свидетельство боговдохновенного Писания относительно божественности Христа, – писала она, – то напрасно спорить с ними по этому вопросу; ибо никакие доводы, даже самые убедительные, не смогут их убедить [цитата из 1 Кор.2:14]. Ни один человек, придерживающийся этого заблуждения, не может иметь истинного представления о характере миссии Христа или о великом замысле Бога по искуплению человека» [выделение наше].[43] Христос «един с вечным Отцом, – един по сущности, по характеру и по цели», «един по власти и по силе,[44] – провозглашала она, – Он – единственный, кто мог проникнуть во все замыслы и цели Бога».[45] Контекст показывает, что употреблённое ею слово «единственный» противопоставляет Христа ангелам. Тем не менее, это высказывание предшествует более полному изъяснению роли Святого Духа.

В 1890 г. она продолжила заявленное ею в 1888 г. утверждение единства Христа с Отцом (по сущности, по характеру и по цели) своим, может быть, последним главным высказыванием, которое можно всё же воспринимать неоднозначно. «Сын Божий разделял престол Отца, и слава Вечного, Самосущего окружала обоих». [46] Ретроспективно эта фраза отлично гармонирует с её более поздними высказываниями (особенно в «Желании веков» 530) о том, что Христом «самосущ» и что Его божественность не является производной от Отца. Однако можно также прочитать это предложение с точки зрения «Двоицы» или полуарианства – что Иисус, возведённый на престол Отца перед лицом ангелов, был «окружён» славой «Вечного, Самосущего», т.е. Отца. Книга «Патриархи и пророки», где эта фраза появилась, была расширением более ранней работы «Дух пророчества», т.1 (1870), где в соответствующей фразе просто сказано: «Сын был возведён на престол с Отцом».[47] Окружающий контекст в обеих книгах одинаков и отражает её прежнюю позицию, в то время как фраза «слава Вечного, Самосущего окружала обоих» отражает рост её понимания в 1890 г.

Брошюра, изданная в 1897 г., содержала в себе следующий основной компонент её развивающегося учения о Боге – то, что Святой Дух есть «третья ипостась Божества».[48] Этому понятию впоследствии было уделено больше внимания и придана более постоянная форма в «Желании веков» (1898), где она повторила и подчеркнула два предыдущих пункта: «Во Христе есть жизнь, изначальная, неприобретённая, несотворённая» и Святой Дух есть «третья ипостась Божества».[49] В 1899 г. она подтвердила другую сторону этого парадокса, а именно то, что по Своей «личности» Христос был отличен от Отца.[50] Здесь ясно выражена суть тринитарного парадокса единства Бога во множественности ипостасей, и её тринитарианство становится в сущности полным. В её кульминационных высказываниях от 1901 и 1905 гг. остаётся лишь чётче всего высказать то, что эти три «вечные небесные величия», эти «три высшие небесные силы», эти «три живые ипостаси небесного трио» едины по сущности, характеру и цели, но не в личности.[51]

Таким образом, налицо ясное движение от простого к сложному, что подразумевает рост и изменение понимания Елены Уайт по мере того, как она получала дополнительный свет. Фернандо Канале указывал, что это движение похоже на то, которое представлено в Новом Завете. В евангелиях прежде всего надо было убедить учеников в том, что Христом един с Отцом. Когда их понимание единобожия расширилось до принятия «единого Бога» в двух божественных ипостасях, стало сравнительно просто привести их к признанию и Святого Духа как третьей ипостаси божества.[52]