10. Смущающие и смущающиеся

«И пошел Авдий навстречу Ахаву и донес ему. И пошел Ахав навстречу Илии. Когда Ахав увидел Илию, то сказал Ахав ему: ты ли это, смущающий Израиля?» (3 Цар. 18:16-17). Первое, что бросается в глаза при чтении этих слов Ахава, так это то, что царь обвиняет Илию в том, что он и его поведение смущает не его, и даже ни Иезавель, а весь Израиль. Царь выступает якобы как поборник всего возмущенного Илией народа, которому тот не дает спокойно жить и трудиться. Он как бы сразу противопоставляет, с одной стороны, себя и народ, а с другой — Илию. С одной стороны, себя как поборника мира и спокойствия, и Илию как возмутителя, еретика. Это был очень хитрый и умелый ход. Особенно он был опасен в той ситуации, которую тогда переживал Израиль, а именно — страшную засуху, уносящую жизни тысяч людей. И в этих словах Ахав как бы подчеркивает, кто ввел в смущение Израиль и кто является виновником всех этих несчастий, обрушившихся на народ. Вот он, еретик — Илия, извергающий злобные проклятия, не дающий людям спокойно жить, смущающий их своими вольными речами, не согласующимися с царской религиозной политикой. Этот хитрый ход затем в истории будет многократно использоваться дьяволом, чтобы обвинять всех тех, кто говорит правду, в якобы подрыве устоев, нарушении мира. В свое время наглым возмутителем спокойствия был объявлен Ян Гус, Мартин Лютер, Джон Нокс и другие великие реформаторы, осмелившиеся бросить вызов папской власти. Их обвиняли все в том же нарушении спокойствия, подрывах церковных устоев, не принимая при этом во внимание то, насколько эти устои вообще отвечают понятию христианской церкви. Папство не обвиняло реформаторов в том, как они посмели обличать их грехи и пороки, разврат, воровство и искажение Библейских Истин. Они понимали, что акцентирование на этом приведет не к их пользе. И что при внимательном разборе люди увидят их истинную суть и правоту реформаторов. Поэтому куда проще бросать голословные обвинения. Удивительно, но именно голословным обвинениям, но сказанным решительным и зажигательным тоном, толпа верит всегда намного больше, чем самым веским фактам. И чем нелепее и более вызывающе обвинение, тем легче, тем быстрее его можно привести в исполнение. Расправа толпы всегда самая страшная и быстрая. Нужно лишь хорошо манипулировать, направляя этот «народный» гнев в нужное русло. Апогеем этого в истории стали события, связанные с последними днями Христа перед Голгофой, на ряд очень многих важных моментов которых указывает в своей монографии крупнейший историк и богослов Фредерик Фаррар (1831-1903). «Из изучения Талмуда я вполне убедился, что неистовый гнев священников возбужден был словами и деяниями Спасителя, относящимися к храму, на который они смотрели как на свою собственность, а всего более Его вторым торжественным очищением Дома Божия от осквернения куплей-продажей. В своих обвинениях они не могли настаивать сильно на этих предметах, потому что, с одной стороны, подобное деяние Спасителя втайне одобряли от всего сердца фарисеи, с другой — подобное обвинение не возбудило бы никакого сочувствия в Пилате. Первое очищение храма могло пройти как отдельное действие увлечения, которое не имело никакой важности, потому что Христово учение ограничивалось презренной и отдаленной Галилеей, но второе было слишком публично, слишком строго и, по-видимому, подняло общее негодование против грубых злоупотреблений. Согласно этому, у всех трех евангелистов находим, что негодовавшие на такое действие Иисуса были не фарисеи, но первосвященники и книжники, которые нашли в этом новое побуждение искать Его смерти. Но спрашивается: кроме смелого вторжения в пределы их власти, решительной отмены установленных ими порядков, не было ли в этом действии Иисуса чего-нибудь, возбуждающего более всего ненависть священников? Мы ответим: Да! Из Талмуда очевидно, что оно затрагивало сильно их жадность, лишало их огромнейших выгод. Жадность, — господствующий порок Иуды, господствующий порок всего народа еврейского, — была по-видимому, господствующим грехом семейства Ганана. Она была основателем, под кедрами-близнецами, на горе Елеонской, Хануиофа, или четырех великолепных помещений для торговли, где продавались единственно только предметы, признанные чистыми по закону, и где ганани-ты руководствовали торговлею так искусно и с таким коммерческим толком, что подняли стоимость голубя до золотой монеты за штуку. Такое вмешательство гананитов прекращено и налог уничтожен сильным противодействием внука Гиллела. Следовательно, есть много причин думать, что торговые помещения, которые находились даже под портиками храма, не только были признаны ими законными, но даже доставляли им выгоду. Вмешательство в это дело Иисуса было отнятием у них очень значительного источника их богатства и удобств, которым они приписывали особую важность; поэтому-то Ганан, главный представитель «эхидной породы», как называют это семейство составители Талмуда, — должен был приложить всю свою силу и все значение, чтобы сокрушить пророка, действия которого разоряли то, что ими созидалось для их благоденствия. Таковы были чувства, с которыми отставной первосвященник начал допрашивать Иисуса. Он не мог в них признаться публично и должен был скрывать их от всех и каждого, но это только прибавляло к злобе досаду». Так прикрывали свою алчность, свой страх потерять власть, деньги и удовольствия иудейские священники, прикрываясь при этом высокой заботой о благополучии народа, чистоте веры, мире. Спустя века папские инквизиторы довершали этот зловещий лицемерный спектакль еще и «трогательными» воззваниями к «заблудшей» душе, призывая ее покаяться в тех словах, которые смущают окружающих их людей, призывая ее смириться перед авторитетом церкви. Так, Петр из Младоневиц, живший в XV в. в Чехии, оставил описание последних дней жизни Яна Гуса, сожженного 6 июля 1415 г. В своей хронике он, в частности, пишет: «… вокруг него со всех сторон уложили вязанки дров впе-

ремешку с соломой, до самого живота и по самое горло. И прежде чем поджечь, подъехали к нему императорский маршал, а с ним Клемов сын, в последний раз увещевая магистра жизнь свою во здравии сохранить и клятвенно отречься от учения своего и проповедей. Магистр же отвечал высоким и ясным голосом: «Бог свидетель, никогда я не учил тому и не проповедовал того, что мне несправедливо лжесвидетелями приписывается. Ибо первой целью моих проповедей, учения и сочинений и прочих всех деяний было только спасти людей от греха. И на правде этой, которую писал и проповедовал, которой учил я, взяв ее из Закона Божьего, готов с веселием умереть ныне.. -» Перед самой своей смертью Гус смело и открыто проповедовал об основах своей веры. Так и Илия, не побоявшись гнева царя, произнес: «И сказал Илия: не я смущаю Израиля, а ты и дом отца твоего, тем, что вы презрели повеления Господни и идете вслед Ваалам» (3 Цар. 18:18). «Царь и пророк стояли лицом к лицу. Хотя Ахав и был преисполнен жгучей ненависти, однако в присутствии Илии он почувствовал, что мужество и силы оставили его. Нерешительно произнеся: «ты ли это, смущающий Израиля?», он бессознательно высказал то, что было у него на сердце. Ахав знал, что это по Слову Божьему небеса стали, как медь, однако он пытался взвалить на пророка вину за тяжкие суды, постигшие его страну. Для беззаконников естественно возлагать на вестников Божьих ответственность за бедствия, которые случаются, когда люди уклоняются с пути праведности. Те, кто отдает себя во власть сатаны, не в состоянии видеть мир таким, каким Бог видит его. Когда им преподносят зеркало истины, они раздражаются при одной только мысли, что их могут разоблачить. Ослепленные грехом, они отказываются раскаяться, и слуг Божьих, обличающих их, считают достойными самого сурового осуждения. Стоя перед Ахавом, сознающий свою невиновность Илия не сделал никаких попыток оправдаться или же польстить царю. Он не торопился и смягчить гнев царя добрым известием, что засуха скоро прекратится. Ему не за что было извиняться. Негодующий и полный святой заботы о чести Божьей, он отверг обвинения Ахава, бесстрашно заявляя царю, что это его грехи и грехи его отцов навлекли такое ужасное бедствие на Израиль. «Не я смущаю Израиля, — смело защищаясь сказал Илия, — а ты и дом отца твоего, тем, что вы презрели повеления Господни и идете вслед Ваалам». Как необходим современным людям голос сурового обличения: тяжелые грехи отдалили народ от Бога. Неверие становится модным. «Не хотим, чтоб он царствовал над нами», — заявляют тысячи людей (Лк. 19:14). Услаждающие слух мягкие проповеди зачастую не производят должного впечатления; труба не издает надлежащего звука. Сердца людей не пронзает ясная, острая истина Божьего Слова. Есть много так называемых христиан, которые, если бы были откровенны, сказали: зачем говорить так прямо? Они также могли бы спросить, зачем Иоанну Крестителю нужно было говорить фарисеям: «Порождения ехиднины! кто внушил вам бежать от будущего гнева?» (Лк. 3:7). Зачем ему нужно было возбуждать гнев Иродиады, говоря Ироду о том, что тот поступал беззаконно, живя с женой своего брата? Предтеча Христа поплатился жизнью за то, что говорил правду в глаза. Разве не мог он пройти мимо, не навлекая на себя гнев живущих во грехе? Так рассуждают мужи, которые должны быть верными хранителями Закона Божьего, а тем временем на смену верности приходит приспособленчество, и грех остается неосужденным. Когда же снова раздастся в церкви голос праведного обличения? «Ты — этот человек» (2 Цар. 12:7). Эти слова, которые так отчетливо были сказаны Нафаном Давиду, нечасто раздаются теперь с кафедры и встречаются в печати. Если бы они не были столь редким явлением, мы бы чаще видели проявление Силы Божьей среди людей. Пусть вестники Божьи не жалуются, что их усилия не приносят результата, они и не будут иметь его, пока не раскаются в своей любви к похвале, в своем желании угодить людям, что приводит их к замалчиванию истины. Те служители, которые желают говорить людям лишь приятное, которые говорят «мир, мир», в то время как Бог не говорил о мире, должны склониться перед Богом, прося прощения за свою неискренность и отсутствие моральной силы. Не потому они скрывают истину, вверенную им, что любят своих ближних, а потому, что любят себя и покой. Истинная любовь прежде всего ищет чести Богу и спасения душ. Имеющие в своем сердце такую любовь не будут скрывать истину, чтобы избавить себя от неприятных последствий откровенного разговора. Когда души находятся в опасности, слуги Божьи должны не думать о себе, а говорить то, что они обязаны сказать, не оправдывая и не смягчая зла. Пусть каждый священник осознает святость своего призвания и работы, и проявит смелость, подобно Илие! Как на избранниках Божьих, на священниках лежит огромная ответственность. Они должны «обличать, запрещать, увещевать со всяким долготерпением» (2 Тим. 4:2). Представляя Христа на Земле, им как хранителям небесных тайн следует поощрять послушание и предупреждать неповиновение. Мирские обычаи при этом не должны иметь для них никакого значения. Никогда не должны они сворачивать с пути, по которому им повелел следовать Христос, но с верой идти вперед, помня, что множество свидетелей окружает их. Им нужно произносить не свои слова, но слова, которые повелел им сказать Тот, Кто могущественней всех властелинов Земли. Их слова должны быть: «Так говорит Господь». Бог призывает мужей, подобных Илие, Нафану, Иоанну Крестителю, — мужей, которые бы смело говорили истину, хотя бы ради этого им пришлось принести самые большие жертвы. Бог не может рассчитывать на тех, кто в момент опасности, когда необходимо проявить смелость, твердость и увлечь людей за собой, боится занять решительную позицию, защищая истину. Он призывает мужей, которые бы с верой сражались против всего нечестивого, которые вели бы борьбу против начальств, против правителей тьмы мира сего, против духов злобы поднебесных. К ним в свое время будут обращены следующие слова: «Хорошо, добрый и верный раб!.. Войди в радость господина твоего» (Мф. 25:23)».Как эти слова актуально звучат и сегодня, в наши дни, когда в мире размывается граница между добром и злом, моралью и грехом, а церковь вступила в наиболее опасный для верующих лаодикийский период своей истории. Период, в который, по словам Священного Писания, многие считают себя духовно разбогатевшими и ни в чем не имеющими нужды. И которых, безусловно, эти слова Илии и сегодня неприятно выводят из состояния духовной полудремы, духовного довольства. И которые, безусловно, предпочитают их не слышать. И которые готовы лучше обвинить в различных подложных грехах тех, которые их говорят, чем проснуться от этой страшной смертоносной лаодикийской спячки. Божьи пророки, апостолы, наконец, Сам Христос, всегда были смущающими этот греховный мир, призывая его покаяться и обратиться к Богу, оставив свои грехи, пороки и лжеучения. И если многие внимали их призыву, то еще большее количество людей предпочитало не обращаться, а «смущаться» их словами. Так кто же мы: смущающие или смущающиеся? Мы предпочитаем смущать грешный мир проповедью Божьей Любви, Божьего Закона, Истины, Трехангельской вестью о Суде, Духовном Вавилоне или предпочитаем смущаться от всего этого? Кто мы: смущающие Илии или смущающиеся Ахавы?