30. Моавитский камень

«Иорам, сын Ахава, воцарился над Израилем в Самарии в восемнадцатый год Иосафата, царя Иудейского, и царствовал двенадцать лет, и делал неугодное в очах Господних, хотя не так, как отец его и мать его: он снял статую Ваала, которую сделал отец его; однако же грехов Иеровоама, сына Наватова, который ввел в грех Израиля, он держался, не отставал от них. Меша, царь Моавитский, был богат скотом и присылал царю Израильскому по сто тысяч овец и по сто тысяч неостриженных баранов. Но когда умер Ахав, царь Моавитский отложился от царя Израильского. И выступил царь Иорам в то время из Самарии и сделал смотр всем Израильтянам; и пошел и послал к Иосафату, царю Иудейскому, сказать: царь Моавитский отложился от меня, пойдешь ли со мной на войну против Моава? Он сказал: пойду; как ты, так и я, как твой народ, так и мой народ; как твои кони, так и мои кони. И сказал: какою дорогою идти нам? Он сказал: дорогою пустыни Едомской. И пошел царь Израильский, и царь Иудейский, и царь Едомский, и шли они обходом семь дней, и не было воды для войска и для скота, который шел за ними» (4 Цар. 3:1-9). Так «неопределенным результатом похода Ахава против арамеев, его ги-белью на поле битвы при Рамофе Галаадском и последующим упадком в Израиле и Иудее воспользовался Мета, царь Моава, который поднял восстание с целью освободить свою страну от господства Израиля. Его деяния подробно описаны на знаменитой стеле, которую он установил после своей окончательной победы». История ее нахождения и дальнейшей судьбы весьма необычна. Эта каменная стела была обнаружена в 1868 г. в Моаве, невдалеке от столицы Мети Дибона, в 32 км на восток от Мертвого моря, немецким миссионером Ф. А. Кляйном. Она представляла собой синеватый базальтовый камень в 1,5 м в высоту, 65 см в ширину и 32 см в толщину. На передней ее стороне имелась надпись в 34 строки по 30 букв в каждой. О своей находке Кляйн проинформировал Берлинский музей, который начал переговоры с арабами о покупке этой стелы. Однако о находке становится известно французскому ученому Ш. Клермон-Ганно, который пытается перехватить стелу с загадочными письменами у немцев. В свою очередь, арабы, заметив, что европейцы пытаются расшифровать древние письмена, решают уничтожить этот древний камень. Они полагали, что в надписи содержатся какие-то древние тайны, которые дадут в руки европейцев еще большую власть, принеся самим арабам горе. Для этого арабы несколько раз нагревали камень, обливая его затем холодной водой. После подобных термических обработок камень, наконец, треснул и развалился на части, которые, в свою очередь, были дополнительно разбиты арабами, разобравшими его кусочки на амулеты. Глермону-Ганно стоило огромного труда их затем выкупить и приступить к восстановлению камня, основываясь на фотографиях, сделанных до его варварского разрушения. При этом большую часть камня и надписи удалось восстановить, и сегодня этот древний свидетель Библейских времен пророка Елисея представлен для обозрения в Лувре, в Париже. Глядя на этот таинственный камень в Лувре, в памяти сразу воскресли события 3 главы 4 книги Царств. В этой надписи царя Меши описываются события, которые как раз предшествуют совместному походу Израиля и Иудеи против Моава. Итак, эта надпись гласит: «Я, Меша, сын Кемошмалаха, царь Моава, дибонянин. Отец мой царствовал над Моавом тридцать лет, я же воцарился после него. И соорудил я это святилище Кемошу в Корхо (?) — святилище спасения, ибо спас он меня от всех царей (?) и дал мне насладиться гибелью всех врагов моих. Омри, царь Израиля, — он притеснял Моава многие дни, ибо гневался Кемош на землю свою. И сменил его сын его, и сказал также он: буду притеснять Моав! В мои дни он сказал так. Но я насладился гибелью его и дома его, и Израиль совершенно погиб навеки. И овладел Омри всей землею Махдебы и жил в ней (Израиль) в продолжение его дней и половины дней его сынов — сорок лет; и вернул ее Кемош в мои дни. И построил я Баал-Меон я сделал в нем водоем (?). И построил я Кирьятен. И мужи Гадовы жили в земле Астарот от века. И построил себе царь израильский Астарот; но я воевал против этого города, и взял его, и избил весь народ города в усладительное зрелище для Кемоша и Моава. И пленил я оттуда жертвенник (?) бога его (?), и привлек его перед лицо

Кемоша в Кериот; и поселил я в нем людей Шарона и людей Махаро-та (?). И сказал мне Кемош: иди, возьми Небо у Израиля, и я пошел ночью, и сражался против него от восхода зари до полудня, и взял его, и избил его весь — семь тысяч мужей и юношей (?), жен и девушек (?), и рабынь, ибо Аштар-Кемошу обрек я его. И я взял оттуда жертвенники (?) Яхве и приволок их перед лицо Кемоша. Царь же израильский построил Яхас и жил в нем, когда воевал со мною, и прогнал его Кемош от лица моего. И я взял из Моава двести человек — всех отборных (?) его, и поднял их против Яхаса, и взял его, чтобы присоединить к Дибону. Я построил Корхо (?), стену лесов (?) и стену холма; я построил ворота ее, я построил башни ее. Я построил дом царский. Я устроил оба (?) хранилища (?) для воды (?) внутри города. Цистерны не было внутри города, в Корхо (?); я сказал всему народу: сделайте себе каждый цистерну в своем доме. Я вырыл рвы у Корхо (?) при помощи пленных израильтян. Я построил Аро-ер и провел дорогу через Арнон. Я построил Бет-Бамат, ибо он был разрушен; я отстроил Бесер, ибо он был в развалинах …Дибона — пятьдесят мужей, ибо весь Дибон был мне покорен. Я управлял… сотнями (?) в городах, которые я присоединил к стране. Я отстроил Махдебу, и Бет-Дивлатен, и Бет-Баалмеон, и вознес я там … мелкий, скот страны. И Хоранен жил в нем …сказал мне Кемош: сойди, воюй против Хоранена. И я сошел и… [и вер]нул его Кемош в мои дни. И… оттуда… и я…» «Из этого почти уникального, поскольку он подтверждает описанные в Библии события, источника мы узнаем, что Меша не остановился на границах своего царства, а перешел реку Арнон на севере и Заред на юге и захватил города и селения в Мишоре (нижней холмистой области Галаада) и, в меньшем количестве, в Северном Эдоме». Таким образом, восстановление независимости Моава и его агрессивная политика по отношению к Израилю не могла не вызвать решительных действий со стороны последнего, вступившего для этого в союз с Иудеей. «Экспедиционные войска включали в себя пехоту и колесницы, а Иорам, несмотря на свой юный возраст, был главнокомандующим. Составленный им план свидетельствует о его изобретательности и смелости. Поскольку прямой путь в Моав через Иордан в районе Адама (или в месте иного брода) напрашивался сам собой, он предпочел пойти в обход и атаковать Моав с юга. Область Иордана всегда была ареной пограничных набегов и стычек. Меша сделал ее оборону одной из основных своих задач и, похоже, привел страну в состояние высокой боевой готовности. Он добился этого, пренебрегая укреплением своей южной границы, поскольку считал, что подступы к ней были наиболее труднопроходимы из-за сложных топографических и климатических условий. Иорам рассчитывал как раз на небрежное отношение моавитян к обороне на юге, в особенности с тех пор, как он узнал, что северные подступы к Моаву также не были благоприятными в топографическом отношении. Кроме того, во времена Иорама передвижение крупных сил через единственную переправу на реке Арнон (Вади-Муджиб) преграждалось вновь укрепленным городом Ароир. Поэтому Иорам пошел на обдуманный риск и предпочел марш через пустыню, несмотря на опасность со стороны кочевников и трудности с обеспечением людей и животных водой. Вода, безусловно, требовалась и им самим, а также животным, которых вели за войском в качестве запаса свежей пищи во время перехода через пустыню. Место, где союзники повернули на север и начали проникновение на территорию моавитян, может быть определено с помощью двух Библейских отрывков: в первом (4 Цар. 3:9) упоминается о семидневном походе, во втором (4 Цар. 3:16-20) утверждается, что на седьмой день, когда союзники попали в отчаянное положение из-за нехватки воды, их спас внезапный подъем воды в близлежащем вади, вызванный дождями в горах Эдома, столь удаленных, что ни облаков, ни какого-либо иного признака ливня нельзя было ни увидеть, ни почувствовать. Район, где такое явление было наиболее вероятным с топографической и климатической точек зрения, — это склоны юго-восточной части плато Эдома. Если мы определим среднее расстояние, которое проходило за день вышедшее из Самарии войско союзников (обремененное стадами скота, водой и продовольствием для людей, лошадей, тягловых и предназначенных на убой животных), в двадцать четыре километра, то придем как раз к этому месту, недалеко от которого дорога, идущая по границе с пустыней, обходит начало ущелья реки Заред (Вади Эль-Хаса). В средние века для охраны перевала здесь был построен Калат Эль-Хаса. Однако кажется маловероятным, что Иорам пошел на риск, связанный с южным направлением похода, только для того, чтобы прийти к естественному препятствию в виде реки Заред и городам, охранявшим ее берега и внутреннюю территорию Моава. Единственным логичным решением будет в этом случае глубокий обход с фланга, тем более, что эдомитяне были, безусловно, осведомлены об источниках воды в этом районе. Каковы бы ни были причины нехватки воды, «чудесный» ливень спас наступающих, и, нанеся поражение моавитянам, они заперли Мешу в мощной крепости Кир-Харешет, в других местах упоминаемой как Кир-Моав (современный Карак). Крайне удобное положение Карака сделало его одной из сильнейших крепостей в эпоху крестовых походов и позже, при мамлюках. Он прославился тем, что успешно выдержал большое количество долгих осад. Несмотря на ряд трудностей, осада союзников продвигалась успешно». К тому же, опустошения, причиненные Израилем Моаву, сводились не только и не столько к разрушению его городов. В первую очередь, это был эколого-экономический ущерб, ибо вырубка деревьев приводила не только к уничтожению древесины, широко использовавшейся как в мирных, так и в военных целях, но и к усилению эрозии верхних слоев почвы, в результате чего окружающая среда, лишенная благоприятного воздействия зеленых насаждений, превращалась в пустыню, со всеми вытекающими отсюда последствиями для сельского хозяйства. Кроме этого, многие фруктовые деревья и в первую очередь наиболее экономически выгодная и распространенная финиковая пальма, начинают плодоносить лишь через 20 лет. Разрушение и загрязнение, наносимое израильтянами водным источникам Моава, лишь усугубляло грядущий экономический кризис. «Когда критический момент стал близок, Меша предпринял крупную вылазку, лично возглавив отряд из 700 отборных воинов. Для прорыва он выбрал место, которое справедливо считал наиболее уязвимым участком в позициях осаждающих, — сектор, удерживаемый царем Эдома и его новобранцами. Но даже здесь его атака была отражена, и в этот час всеобщего отчаяния и крушения надежд «взял он сына своего первенца, которому следовало царствовать вместо него, и вознес его во всесожжение на стене» (4 Цар. 3:27), после чего, согласно Библии, израильтяне прервали осаду и прекратили военные действия. Не существует никакого логичного объяснения этого внезапного прекращения столь дорогостоящей и тщательно подготовленной кампании в момент, когда окончательная и полная победа была совсем близка. Жертвоприношение детей было известно на Древнем Востоке как ритуал, исполняемый in extremis, перед лицом грозящих бедствий. Некоторые ученые предположили, что в осажденном Караке началась эпидемия и своим отчаянным поступком Меша надеялся изгнать злых духов и прекратить распространение болезни. Союзники, опасаясь заразы, сочли наиболее разумным прекратить войну как можно скорее. Другое объяснение может заключаться в том, что Меша считал жертвоприношение ребенка последним средством для предотвращения гнева богов, но, исполнив ритуал, он невольно создал впечатление, что в городе началась эпидемия, что и заставило союзников снять осаду. Поспешное отступление из Моава практически свело к нулю достижения первых этапов этой войны. Меше удалось сохранить независимость своей страны и постепенно вернуть потерянные крепости. Хотя отступление из Моава само по себе не ослабило крепкую военную организацию древнего Израиля и союзные отношения двух царств друг с другом, а также с Тиром, это был унизительный опыт. Поэтому возникает соблазн поискать и иные причины поспешного и окончательного прекращения кампании союзников. Дело в том, что даже великие державы Древнего Востока старались избегать полномасштабной войны на несколько фронтов; вполне возможно, что решение прекратить поход в Моав было вызвано не опасностью заразиться от пораженных болезнью моавитян или не только ею, но и военными приготовлениями арамеев».В этой истории мы вновь встречаемся с пророком Елисеем: «И сказал Иосафат: нет ли здесь пророка Господня, чтобы нам вопросить Господа чрез него? И отвечал один из слуг царя Израильского и сказал: здесь Елисей, сын Сафатов, который подавал воду на руки Илии. И сказал Иосафат: есть у него слово Господне. И пошли к нему царь Израильский, и Иосафат, и царь Едомский. И сказал Елисей царю Израильскому: что мне и тебе? пойди к пророкам отца твоего и к пророкам матери твоей. И сказал ему царь Израильский: нет, потому что Господь созвал сюда трех царей сих, чтобы предать их в руку Моава. И сказал Елисей: жив Господь Саваоф, пред Которым я стою! Если бы я не почитал Иосафата,царя Иудейского, то не взглянул бы на тебя и не видел бы тебя; теперь позовите мне гуслиста. И когда гуслист играл на гуслях, тогда рука Господня коснулась Елисея, и он сказал: так говорит Господь: делайте на сей долине рвы за рвами, ибо так говорит Господь: не увидите ветра и не увидите дождя, а долина сия наполнится водою, которую будете пить вы и мелкий и крупный скот ваш; но этого мало пред очами Господа; Он и Моава предаст в руки ваши, и вы поразите все города укрепленные и все города главные, и все лучшие деревья срубите, и все источники водные запрудите, и все лучшие участки полевые испортите каменьями» (4 Цар. 3:11-19). Вдумаемся, пророк не боится произнести подобных слов по отношению к царю. Своими словами он как бы говорит Иораму, что он для него просто не существует. Ибо те грехи, которые творил его род, а самое главное, продолжает творить Иорам, отлучили его от Бога. Свое пророчество Елисей произносит лишь из-за иудейского царя Иосафата. И только благодаря вере того города Моава будут разрушены и его постигнет бедствие. Но речи о полной гибели Моава не идет. Как далеко уже были времена Моисея и Иисуса Навина. Времена, когда практически без боя пред иудейскими войсками падали целые царства и города. Теперь же во дни Иорама у Израиля и Иудеи было все: и продуманная тактика, и превосходство в силах. Но не было особого Божьего Благословения. Во дни Моисея и Иисуса Навина иудеи одерживали победу верой. Теперь же последняя все реже и реже встречалась в среде Израиля. И теперь урок веры Божьему народу стали давать язычники, причем, на первый взгляд, самые злостные и опасные. Но пути Господни воистину неисповедимы…