4. Божьи установления для родителей

Наиболее сжато, хоть и всеобъемлюще, формулируется призыв к родителям в одной фразе, которую находим в послании Павла к Ефесянам 6,4: «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем». Таким образом, смысл Божьего установления для родителей апостол передает здесь, исходя из трех главных повелений: любовь, дисциплина, учение.

Эта простая схема родительской ответственности строится в соответствии с примером, который подает нам Сам Бог. Некоторые философские школы хотели бы свести смысл религии к «созданию образа отца»; в окружении космоса человек, мол, испытывает страх, смешанный с благоговением, и, испытывая потребность в безопасности и защите, «создает» себе «небесного отца». Однако Библия излагает все это в обратном порядке. Это Бог проецирует образ — Свой собственный образ — на человека. Он создал человека по Своему образу (Быт. 1,26), и частично Божий образ в человеке как раз в том и выражается, что мы разделяем Его отцовство, т.е., как и Он, являемся «отцами» (в смысле — родителями, т.е. отцами и матерями). Бог является Отцом. Все земное «отцовство» происходит от небесного Отца.

Бог начинает с учения: Он дает нам «познание истины». Там, где учение отвергается или игнорируется, Он прибегает к дисциплинарным мерам воздействия, и меры эти — нелегки: это «страшный суд». Тем не менее, эти дисциплинарные меры не противоречат Его любви, а подтверждают ее: «Сын мой! Не пренебрегай наказания Господня и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает… Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец? Если же остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы — незаконные дети, а не сыны» (Евр. 12,5-9).

В этих стихах главные составные упомянутой схемы следуют в обратном порядке, но все три — ясны и очевидны: учение, дисциплина, любовь. Именно так проявляет Свое отцовство вечный Бог. Он — совершенный Отец. И является образцом для подражания всем тем, кто наделен привилегией отражать образ Его отцовства здесь на Земле.

1. Воспитывайте

«Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится, когда и состареет» (Пр. 22,6).

Гленн Кларк, один из великих учителей молитвенной жизни прошедшего поколения сказал как-то, что каждый ребенок приходит в этот мир, имея при себе «запечатанные распоряжения». У каждого человеческого существа свое, особое предназначение, которое ему предстоит исполнить. Когда кто-то, «родившись вновь», входит в христианскую общину, эта истина превалирует в его жизни. Апостол Павел описывает Церковь как «Тело Христово», в котором каждый из членов занимает свое особое место и выполняет свою особую функцию — будь то глаз, ухо или нога. Каждый человек приходит в этот мир и входит в Тело Христово со своими «запечатанными распоряжениями», которые он призван исполнить. Родители, помимо всего прочего, должны помочь ребенку «распечатать его распоряжения», то есть открыть, чем Бог предназначает ему быть и что делать. Воспитывать нашего ребенка нам надо так, чтобы он стал не просто тем, чем должен стать всякий ребенок, но тем (уникальным и особым существом), каким должен стать именно он. Это означает, что воспитание каждого из своих детей родителям следует осуществлять под творческим руководством Святого Духа. Всем родителям надо приспособиться к нелегкому порой сознанию, что дети их не похожи друг на друга, и несходство это увеличивается по мере их взросления. Говорит ли это, что семья должна стать ареной для проявления безудержного индивидуализма? Отнюдь. Ведь различия в характере и складе наших детей свидетельствуют лишь о том, что у Бога для каждого из них свое, особое предназначение.

Родителям следует остерегаться навязывать ребенку собственные желания и амбиции. Между тем, явление это довольно распространенное, когда кто-то из родителей пытается «прожить» тот или иной аспект собственной жизни в жизни сына или дочери. Скажем, мать, которая, будучи подростком, отличалась живым характером и пользовалась популярностью среди сверстников, пробует воспроизвести такие же особенности в дочери, «натаскивая» ее в той же роли, какую играла сама. Если дочери присущи схожие черты, вреда от этого не будет. Но если ее «запечатанные распоряжения» иного рода, если она «от природы» — спокойна и застенчива, попытки матери могут навлечь на нее невыразимые страдания.

Народная школа может лишь до определенного предела удовлетворять индивидуальным запросам и различиям. Родителям же необходимо постоянно спрашивать не только: «Правильно ли я поступаю? — но и — Правильно ли я поступаю в отношении этого ребенка? Помогает ли мой метод воспитания стать этому ребенку тем, чем он должен стать?»

Учите

Воспитание наших детей мы начинаем со старательного обучения. Мы учим их, как сидеть и вести себя за столом, как завязывать ботинки, водить автомобиль, даем им представление о нравственных ценностях. Терпеливо и любовно должны мы учить наших детей тому, что хотим, чтобы они усвоили. И это задача родителей — проследить, чтоб ребенок точно понял, что от него хотят. Причем недостаточно, чтобы он понял это умом, важно показать ему, как следует выполнять то или иное распоряжение, помочь выполнять его хорошо!

Это особенно важно в привитии трудовых навыков. Большинство родителей повинно в том, что отдают распоряжения, не приложив соответствующего усилия, чтобы точно показать ребенку и научить его, как следует их выполнять. Между тем, время и усилия, затраченные вначале, впоследствии спасут часы, которые — из-за привычки работать спустя рукава — могут быть потрачены впустую. Если вы жалеете время и силы на тщательное обучение ребенка, то не имеете права ожидать от него прилежания и мастерства в чем бы то ни было. Даже совсем маленькие дети могут помогать матери в работе по дому. Четырехлетнему малышу поручите, к примеру, ежедневно высыпать содержимое корзинок для бумаг в помойный бак. Шести- и семилетние могут помогать накрывать на стол. Каждый раз, давая ребенку новое задание, подробно объясните ему, что к чему. Если четырехлетний обронил несколько бумажек по дороге, матери не следует жалеть время на то, чтобы отвести его назад и все сделать самой. Но на рассыпавшиеся бумажки не надо смотреть лишь как на мусор, который подобрать — дело с концом! На этих бумажках ваш ребенок набирается опыта. Время, затраченное на привитие ему этого опыта теперь, окупится впоследствии, когда он овладеет навыками аккуратного и тщательного выполнения любой работы, за какую бы ни взялся.

Ничего не может быть полезнее при обучении ребенка, как дать ему возможность выполнять серьезную работу. Одна из немалых проблем, связанных с урбанизацией нашей культуры, состоит в том, что такие возможности нам все труднее изыскивать для детей. И все-таки их надо находить. Работу по дому ребятам следует поручать, как только они будут в состоянии справляться с нею. Из времени, которое им отводится на игры и досуг, надо тщательно выкраивать время для серьезной работы. Естественно, что чем дети меньше, тем больше времени они играют. Но по мере их подрастания надо, чтобы время, отводимое им на игры и труд, все более смещалось в сторону труда — во исполнение библейского правила для взрослых: примерно, седьмая часть времени отводится на досуг, — шесть седьмых — на работу (Исх. 20,9-10). Детская «работа» включает, конечно, и задания, которые ребенок имеет вне дома, т. е. учебные занятия и общественная работа в школе, занятия спортом, присмотр за малышами, музыкальные уроки и разного рода упражнения и тренировки.

Одной из простейших мер предотвращения подростковой преступности является приобщение детей к занятиям и труду. Плохо, когда на них не возлагают никакой серьезной ответственности. Это, в частности, подтверждается наблюдением, сделанным одним из муниципальных судей: «Мы обнаружили, что во время футбольного сезона, — пишет он, — с членами школьных команд не происходит никаких неприятностей. Они так устают за день, что к вечеру их хватает только на то, чтобы добраться до постели. Когда же футбольный сезон проходит, ребята начинают слоняться по округе, и некоторые из них попадают в полицейский участок».

Интересные и умные мысли (которые мы приводим ниже) высказывает на этот счет Сельма Хэтфилд, лейтенант в отставке, служившая в морском медицинском корпусе:

«Ни для кого не секрет, что большинство родителей — стоит в их присутствии затронуть вопрос «детской занятости» — вскинут на вас пустой, ничего не выражающий взгляд, который свидетельствует, что они просто не понимают следующего важного положения: воспитание не может быть полноценным без привития ребенку обычных трудовых навыков. Если бы Бог не открыл мне на это глаза всего несколько лет назад, не понимала бы этого и я. Прожив 50 лет, я все еще не научилась любить труд. Какая жалость! Но вот Господь вошел в мою жизнь, и я резко изменила свой образ жизни. Я стала трудиться с 4.30 утра до 11 ночи, и на протяжении этого времени редко выдавалась у меня минута отдыха. Мне трудно выразить, каким это благом явилось для меня — я могла бы написать об этом много-много страниц! Между прочим, одним из благословений оказалось здоровье, мое физическое здоровье, которое по-настоящему окрепло, потому что ничто так не стимулирует и не укрепляет его как труд».

«Родители, вы должны так воспитывать и обучать своих детей, чтобы они полюбили работу, или, по крайней мере, так, чтобы они, столкнувшись с необходимостью тяжелого труда, были бы в состоянии справляться с ним, не испытывая при этом чувства горечи и отчаяния. Вы можете растить детей в традициях христианской культуры, и Божьей милостью они «родятся вновь»; но если вы не приучили их к труду, они никогда не смогут быть полезными ни Богу, ни себе, ни вам. Ленивый христианин никогда еще не сделал ничего путного для Бога».

«Знания мы черпаем из книг, а мудрость — из тяжелого труда». И нет никакого равноценного «заменителя» мудрости, обретенной таким путем… В прошедшие годы детям поручали мыть бьющуюся посуду, и, если они разбивали тарелку, то подлежали наказанию. Это приучало их осторожно обращаться с вещами. К сожалению, пластмассовые тарелки, которыми мы пользуемся сегодня, не стали хорошими «учителями», потому что их можно бросать и швырять как угодно, не рискуя быть наказанными.

«Работая спокойно и целенаправленно над выполнением какого-то задания, Джонни приучается к организованности. И ничто другое не привьет организованность парню с большим успехом, чем целенаправленный труд. Бойтесь недооценить этот «строительный материал» — чувство удовлетворения от завершения данного дела. В подрастающих детях оно — наряду с учебой и досугом под присмотром взрослых — автоматически берет под контроль множество проблем, связанных с дисциплиной, впитывая избыточную энергию, присущую детям, которая в противном случае вышла бы из-под контроля как вашего, так и самого ребенка».

«Когда вы поручаете сыну или дочери какое-то скучное с их точки зрения дело, требующее к тому же много времени на свое исполнение, никогда не позволяйте им вступать в пространные пререкания с вами относительно «деталей» (они ведь ведутся ради изобретения помех и препятствий), не допускайте также, чтобы ребенок впадал в раздражение при мысли, что ему надо работать, он, возможно, надеется, что втянув вас в никчемный спор, в конце концов истощит ваше терпение и сумеет таким образом бросить работу, не доделав ее. Если в подобной ситуации вы не проявите твердости, то дух сопротивления овладеет им, и, став взрослым, он будет терпеть неудачу за неудачей в самостоятельной работе, потому что так был приучен в детстве: сопротивляться всему, что неприятно, избегать его; но теперь это обернется бедой, потому что будет проявляться в серьезных, значительных масшатабах. Родителям обычно трудно бывает распознать в этих проявлениях следы собственного неправильного воспитания».

«Почему, по-вашему, такое множество молодых людей «строит жизнь», следуя незаконными, порочными путями? Да потому, что этим бедным душам было позволено играть и играть — с утра до позднего вечера, и так на протяжении 18 лет. И в результате беспредельные глупость и безрассудство сделались единственным их достоянием. Как же им так вот сразу понять преимущества честного образа жизни, сопряженного с дисциплиной и «скукой»? Слишком поздно».

«Работа утомляет тело и доставляет приятные ощущения в минуты отдыха. Молодые люди, которые были воспитаны с этим сознанием, не станут замышлять злые дела. Но сегодня, к сожалению, стало привычной картиной, что мать буквально надрывается, стараясь всюду поспеть и все успеть, а в это время дочь — 10, 12 и даже 16-и лет — сидит себе перед зеркалом, расчесывая волосы и любуясь собой. Не говорите, что она еще слишком мала. В прежние времена мальчика или девочку ставили на ящик, чтобы показать им, как надо мыть тарелки. Учиться принимать на себя ответственность детям следует именно в таком раннем возрасте».

«Девочек с первых лет жизни следует учить стирать собственные вещички, чтобы помочь матери; учить их жертвовать играми и удовольствиями, принимая участие в работе по дому: уборке, приготовлении пищи и т. д.. Как же иначе ожидать от мальчика или девочки самоотдачи в будущем, когда их призовут Бог или долг, если не научить их трудиться и жертвовать собой в раннем возрасте? Не научившись послушанию в малом, они утратят способность быть послушными в большом».

«Я вспоминаю одну семью, где ребенка не обязывали ни к чему, что не доставляло бы ему удовольствия. Он был предметом всеобщего поклонения, и мелкие хулиганские выходки, которые он постоянно совершал то в доме, то на участке, принадлежавшем этой семье, не вызывали возражения у взрослых. Видя, что происходит с этим ребенком, один из друзей попробовал поговорить с родителями. До них, однако, ничего не доходило. На попытки друга они реагировали сердитым и высокомерным молчанием. Когда много лет спустя в этого, некогда ребенка, буквально вселился дьявол, и он сделался неисправимым, родители часами готовы были толковать о своем несчастьи с тем же другом. У доброго человека не хватало сердца нравоучительно заявить им: «А помните, я ведь пытался предупредить вас!»

«Постороннему человеку нередко виднее бывают жизненно важные нужды родителей, в отношении которых те, подчас от всего сердца стремясь к добру, все-таки бывают совершенно слепы. Лишь смирение и мудрость прислушаются к совету и предупреждению прежде, чем свершатся ужасные, неотвратимые факты. Если ребенок ступил на неверную дорогу и все больше запутывается в сетях дьявола, родители станут искать кого-нибудь, чтобы в разговоре облегчить тяжесть своего израненного кровоточащего сердца. Они станут громко говорить и плакать, но не придут к раскаянию, хотя именно его ищут в слезах. «Что посеет человек, то и пожнет» (Гал. 6,7). Слишком поздно будет. О, да поможет нам Бог быть внимательными и осторожными с самого начала, когда что-то может быть сделано».

«Я знаю об одной молодой еще женщине, которая открыто и бессовестно хвастается тем, что ленива и работать не любит. В каких только ужасных переделках не побывала эта бедная душа, а все еще продолжает катиться вниз, увлекая за собой и своих маленьких дочек. Можно себе представить, какая боль терзает сердце матери этой женщины! А, ведь все могло бы быть иначе, если бы в раннем детстве она неуклонно приучала бы ее любить труд. Получив соответствующее воспитание, та жила бы теперь честно, а не шла бы на поводу собственной слабости по пути, хоть и легкому, но сомнительному».

«Когда бы вы ни ехали на машине через наши города, вы повсюду видите парней в обтягивающих штанах, с длинными белесыми волосами, одержимых мятежным духом, и девушек — с крашеными патлами, разрисованными лицами и в штанах лохмотьями. Они лениво слоняются вокруг, решая, что бы им предпринять сегодня, чтобы доставить себе то или иное возбуждающее удовольствие. То, что следует за решением, свидетельствует, что подсказано оно было адскими силами. В головах этих молодых людей нет и мысли о труде, о прилежании, о стремлении достичь чего-то в жизни. Их сжигает непреходящее желание развлекаться. Загляните им в лицо, в глаза — выражение их испугает вас. Почему? Почему это произошло с ними? В значительной мере ответ кроется в том, что в детстве их не приучали ни к какому труду, даже к тому, чтобы вытряхивать корзинки из-под бумаг».

«Читая в газетах о хулиганстве нашей молодежи, люди удивляются: почему это происходит? Да потому, что это все, что они умеют. Так их воспитали их родители. Чье сердце не дрогнет при мысли о том, в какое безысходное положение попали эти молодые люди. А все произошло просто: с младенчества их греховные наклонности и поступки, вытекающие из этих наклонностей, росли вместе с ними, и вот теперь, стремительно разрастаясь, принимают все большие и угрожающие масштабы, выходят из-под всякого контроля. Этих молодых мужщин и женщин надо было формировать раньше; вместо того, чтобы позволять им спать до полудня, надо было заставлять их работать — чем больше, тем лучше. И тогда у них не оставалось бы времени на хулиганские выдумки, добравшись вечером до постели, они с радостью засыпали бы».

«Не так давни я попала в дом, где дочке 12-13 лет. Ей разрешают бегать по улицам в шортах и смотреть по телевизору все, что там показывают, включая чувственные, сексуальные сцены. Наблюдая за девочкой, я зримо ощущала, как процесс распада неприметно, мало-помалу калечит эту юную жизнь — и испытывала боль, как будто мою собственную жизнь подтачивала изнутри невидимая раковая опухоль. Вот она, нежная, еще не созревшая девочка, рожденная, чтобы любить Бога и вырасти для исполнения почетной миссии женщины, услаждает себе душу сексуальными сценами и разжигает похоть в своем юном теле… Помянете мое слово — скоро это так или иначе проявится. Она, к примеру, потребует, чтобы ее маленькому приятелю разрешили наслаждаться этими сценами вместе с ней — и что последует за тем? Мать беспомощно слушала меня. Я понимала: если бы она попыталась теперь лишить девочку этих удовольствий, то навлекла бы на себя ее яростное негодование. Почему? Да потому, что на телевизор годами не налагалось в этом доме запрета, и девочке не знакомы были скромность и смирение, которые даются нелегким трудом и дисциплинированной жизнью.

Мать сказала: «Если я запрещу ей что-нибудь из того, к чему она привыкла, то потеряю ее». По этому поводу можно лишь печально заметить, что она, по всей вероятности, уже потеряла дочку и через короткое время поймет это. Я не виню эту мать: она, возможно, делала все, что могла. Что касается телевизора, то, имей она авторитет в семье, он, может быть вообще не появился бы в этом доме. Однако, как ни горько это говорить, теперь уже дела не изменишь, и «что человек посеял, то и пожнет».

«В противоположность только что рассказанному, мне приходит на ум другой пример: о молодой женщине, которая учится и зарабатывает себе на жизнь. Я не сомневаюсь, что она справится и с тем и с другим, потому что дома ее приучили к труду. Терри сумеет найти время и для работы и для учебы, потому что научилась находить его для всего, когда, будучи школьницей, мыла дома посуду и полы, и помогала матери нянчить младших братишек и сестренок».

«Я знаю молодого парня, который, будучи старшим ребенком в семье, всегда мыл посуду. Когда в 10-12 лет он сумел найти работу, то научился сопрягать ее с учебой в школе. Его отец был миссионером, так что денег в доме было немного. И Джиму приходилось зарабатывать себе на одежду, на книги и на все, в чем он нуждался. Я подозреваю, что его родители «держались бы той же политики», даже если бы не испытывали особой материальной нужды… Подростком Джим зарабатывал себе на жизнь мытьем посуды в библейском лагере; впоследствии он оплатил все пять лет своей учебы в отнюдь не дешевом колледже. Джиму было легко находить работу, потому что он умел работать, и люди скоро понимали это. В свои юные годы он перемыл горы тарелок, поэтому когда позднее сталкивался с необходимостью тяжело потрудиться, это не пугало его, и он не уклонялся от работы, а воздавал Богу хвалу и благодарность за то, что посылает ее!

Поверьте мне, родители Джима гордятся им. А вы, родители, которых так много сегодня! Разве не видите вы, что ваши дети достойны сожаления! Столкнувшись в жизни с трудностями, которые надо преодолевать, они просто не могут повести себя честно и достойно, потому что это вы приучили их избирать легкий и безответственный путь.

Если вы начали неправильно, остановитесь, пока не поздно, и «измените курс». Естественно, чем старше дети, тем труднее это будет, но не теряйте надежды, потому что труд не настолько тяжел, как это может показаться, тем более, если вы сознаете, как громадна ваша нужда, и имеете решимость исполнить ее. Да, вначале будет трудно, независимо от того, в каком возрасте ваши дети. На несколько лет вам придется отложить в сторону многие другие дела. Но не стоит ли это любой цены, ведь дети, которых Бог дал вам, растут во славу Его и живут счастливой, полезной жизнью?

Итак, приступайте прямо сейчас с решимостью, исполнившись духа доброты и мягкости, но и опираясь на свой авторитет, денно и нощно при этом моля Бога о помощи. Через короткое время вы убедитесь, что многое в доме вы можете поручить детям. Вы с удовольствием будете наблюдать, как схема воплощается в прекрасные, живые формы: ребята встают рано поутру, чтобы успеть помолиться и в последующие часы помогают друг другу в работе по дому.

Дети будут учиться послушанию, выполняя порученную им работу. И отец с матерью не будут так страшно уставать, потому что заботы о лужайке перед домом, к примеру, лежат теперь целиком на Джони; так оно и пойдет. И поток любви потечет от родителей к детям и от детей к родителям, потому что все в доме будет теперь приведено в порядок. Но приступайте к этому теперь же, не откладывая! Чем меньше ваши дети, тем лучше. Если вы предоставите их самим себе, пока им не исполнится 10-12 лет, вам, действительно, придется нелегко. К этому времени их душа слишком исполнится своеволия, преодолеть которое будет трудно. Пианист становится пианистом, бесконечно практикуясь. Дети обретают любовь к труду и трудовые навыки, постоянно упражняясь в них; собственно, тем же способом учимся мы любому делу, не зависимо от того, на добро или на зло оно направлено.

Я надеюсь, вы поняли меня правильно и не думаете, будто я предлагаю, чтобы дети трудились с утра до вечера. Конечно же нет. У них должно быть время, чтобы расслабиться и поиграть. Но правильно построенное расписание трудовых и свободных часов сделает их время, отведенное для игр, более подконтрольным старшим; к тому же игры не выйдут из пределов здоровой и полезной деятельности. И вам, родителям, не придется то и дело ворчать и раздражаться, пытаясь удержать озорство и шалости детей «в рамках». А они будут радоваться короткому времени досуга после того, как порученная им работа выполнена. С удовольствием будут они возиться со своими игрушками, которые не успеют наскучить им, так что они не станут томиться по нездоровым развлечениям, вызывающим родительский гнев. Всякого рода беды обычно порождаются чрезмерным бездельем. Помните, что именно оно служит мастерской дьяволу!

Всеми средствами и в любом случае приучайте к труду старших детей, и ваш главный барьер будет взят. Младшие ребята, в большинстве своем, последуют примеру старших. Они «заразятся их духом». И чем раньше вы начнете учить детей любить труд, тем большего успеха достигнете. Наука же, усвоенная в детстве, будет им подспорьем во все дни их жизни.

Во второй части нашего исследования мы особо рассмотрим, как можем мы приобщать ребенка к духовной жизни семьи. Но предварительно надо кое-что сказать о наставлении детей в нравственных ценностях.

Правдивость, вера и скромность — вот три главных добродетели юности. Под соответствующим руководством их нетрудно обрести, и они же лежат в основании истинного христианства. Начинать, однако, следует с самих родителей. Глубокое неприятие лживости, неверия, нескромности должно быть прежде всего укоренено в них самих. Только тогда может быть оно передано детям. Если же эти три добродетели укоренятся и в детях, то родители, не страшась, а, напротив, испытывая великое удовлетворение, могут наблюдать за тем, как растут они и покидают дом.

Ложь и утаивание правды ребенком надо рассматривать как грех. Они отличаются от обычных ошибок и недостатков, присущих детскому возрасту, поскольку порождаются не неразумием и не поспешностью, либо импульсивными желаниями, а хитростью, преднамеренностью и холодным расчетом. Ложь, следовательно, заслуживает более тяжелого наказания, чем, скажем, жадность; она сама по себе второй по значению грех. Всякая ложь — грех, однако, степень ее греховности возрастает, в зависимости от того, кому лжет ребенок. Незнакомым ли людям, братьям и сестрам…, родителям ли. Дети сами признают эту градацию. Самый тяжелый проступок — это солгать родителям, потому что их авторитет более священен, чем авторитет других взрослых, и на их же стороне — самое большое право требовать, чтобы ребенок был правдив с ними. Почему ложь вызывает такое суровое отношение к себе? Да потому, что она оказывает громадное, хоть и скрытое, воздействие на эволюцию нашей духовной жизни. Все те, кого в вечности ожидает гибель, подлежат осуждению прежде всего по причине своей лживости. «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы. Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы. А поступающий по правде идет к свету, дабы явны были дела его, потому что они в Боге сделаны» (Иоан. 3,19-21). Итак, судьба человека в вечности решается в глубинах его сердца, где борются друг с другом наклонность ко лжи со стремлением к правде.

Но как ребенку быть честным с Богом, если он не научился честности в отношениях с родителями? Стоит ли перед нами задача более священная, чем защищать наших детей от искушений солгать — побуждая их вступать в битву не на жизнь, а на смерть против желания сказать неправду, когда бы оно ни охватило их; чем всячески препятствовать им «возлюбить тьму?»

Таким образом, и прежде всего, да не позволим мы солгать собственным устам! Мы обязаны быть правдивыми с нашими детьми не менее, чем они обязаны быть правдивыми с нами. И обещания наши и угрозы нам следует неукоснительно исполнять. На вопросы детей всегда отвечайте серьезно, чтобы они могли поверить вашим ответам и положиться на них. Именно так приучаются они любить правду.

Способность верить ребенок наследует от родителей, и наследство это — священно, потому что верить человеку повелевает Бог. Вера и доверие такие же высокие добродетели, как благодарность.

А вот скептицизм добродетелью не является. Сомнение так же опустошает сердце, как неблагодарность. К несчастью, мы принадлежим к поколению, которое считает скептицизм признаком образованности и даже морального превосходства. Во многих университетах приветствуется скептический подход ко всему, что свято. Овладевайте искусством скептицизма! Ведь именно этим инструментом работает дьявол. С его помощью формирует он личность, исполненную недоверия и подозрительности, склонную к клевете и негативному отношению ко всему сущему.

Скромность — это третья главная добродетель. Родители должны поощрять и развивать ее в детях. Прибегая к разумным средствам, устанавливать для них определенные стандарты (и затем держаться их) в одежде, поведении и беседе. Наставления, проповеди и молитвы недостаточны для этого. Но ни на мгновение не теряя бдительности, мы постоянно должны искать у Бога Его высочайшей защиты, живя в последние времена, отмеченные всеобщим моральным распадом.

Нескромность — скрытая основа вечного недовольства, присущего нашему времени, и его неверия. Ибо, когда Дух Святой не имеет в нас простора, тогда истина, вера, а вместе с ними мир покидают нас. Создается впечатление, что наше поколение гибнет. Предельное бесстыдство в одежде и разговоре, неприличные намеки — все это храбро вторгается в наши дома, школы и даже церкви, где навстречу им лишь в удивлении поднимают брови. Родителям просто необходимо осторожно и терпеливо наставлять своих детей, разъяснять им, что существуют нормы приличия, соблюдение которых обязательно для христианских мальчика или девочки.

Нет смысла сокрушаться по поводу падения нравов в современном мире. Проблемы скромности его действительно не занимают. И христианину надо держаться собственных норм поведения, не взирая на те, которые приняты в окружающем обществе. В период нравственного распада культуры образ жизни Божьего народа должен все более и более отличаться от образа жизни окружающих людей. Мы должны быть в связи с этим готовы к осуждению с их стороны; в противном случае нам следует серьезно спросить самих себя, действительно ли мы готовы во всем быть последователями Иисуса.

Какие телепередачи и кинофильмы смотрят ваши дети, какие книги они читают? Все это родителям надо держать под неусыпным контролем. Как надо следить за стилем и фасоном одежды сына или дочери. Если матери-христианке трудно купить для дочки платья достаточно красивые, но скромные, пусть сошьет их или переделает сама, а еще лучше — научит этому девочку. И никто иной, как мать, в первую очередь, должна быть для нее примером скромности как в одежде, так и поведении. Не устоять перед модой, пожертвовав ради нее скромностью, значит показать, что вера ваша — бесхребетна и не откликается на призыв к святости.

Сознают ли христианские матери, которые сами одеваются столь же вызывающе, как в былые времена одевались лишь проститутки, сознают ли они, наблюдая при этом, что в подобных же нарядах отправляются в школу их дочери-подростки, каким нравственным уроном грозит этот все выше поднимающийся прилив всеобщего бесстыдства? Или они настолько утратили контакт со своими мужчинами, что больше не верят в наличие у них мужского начала? Либо, наоборот, пытаются таким образом стимулировать его?

Бесстыдство не просто возбуждает похоть, которая сама по себе достаточно скверная штука. Непреходящее и все возрастающее бесстыдство возбуждает похоть противоестественную. Как-то мать высадила из машины своего сына-подростка у школы. На ступеньках сидела группа мальчишек. Навстречу им поднималась прехорошенькая девочка в невероятно коротком платье. «Сейчас станут заглядывать ей под юбку», — подумала женщина про себя. К ее изумлению, мальчишки едва взглянули на девочку. Позднее она помянула этот эпизод в разговоре с сыном. Тот ответил: «Это теперь никого не занимает. Стоит девчонке сесть, как все ее прелести видны. Мы к этому привыкли». На первый взгляд такое заявление утешает и обнадеживает. Мы, мужчины, приспособились, мол, к меняющейся моде. Так же, вероятно, реагировали наши деды на своих современниц, когда те стали носить платья длиной не до пола, а всего до колен. И в какой-то мере это, возможно, так и есть. Но имеется тут и некое тревожное обстоятельство: бесстыдство, принимающее все более вульгарный характер, притупляет естественное влечение к противоположному полу. Это вовсе не случайно, что усиливается тенденция к непристойному стилю в одежде, в поведении сопровождается ростом всякого рода извращений в обществе, включая гомосексуальные. Чрезмерная стимуляция приводит мужчин к пресыщению нормальными физиологическими отношениями, и они начинают предпочитать им отношения противоестественные. Таким образом, самым надежным стражем как нравственности, так и здорового влечения, ведущего к браку, является скромность.

Устанавливайте правила

Никакое обучение невозможно без установления определенных правил. И здесь мы сталкиваемся с равноценной, хотя и двоякого рода опасностью: не устанавливать правил достаточно твердых и четких, либо, напротив, переборщить, установив контроль над каждой мелочью.

Допускаем ли мы беспорядочность и анархию, которые не могут не вызывать тревоги, или перегружаем детей всякого рода правилами и запретами, — зло совершается и в том, и в другом случае. Будучи противоположными по своему характеру, оба эти вида зла, тем не менее, родственны и одинаково нежелательны.

Там, где не держатся твердо установленных правил, жизнь ребенка отдана на волю волн, то прибывающих, то убывающих; с волнами здесь позволительно сравнить случайные чувства, настроения и импульсы, как его собственные, так и его родителей. Напротив, в условиях определенного режима и порядка дети преуспевают. Да, они могут восставать против них по той простой причине, что еще не дисциплинированы; определенный распорядок в их жизни обязаны завести родители; дети в этом отношении зависят он них, сознают они это или нет. Ребенок, который растет, не подчиняя свою волю определенным правилам, не согласуя с ними свое поведение, — «обделенное дитя» в самом элементарном смысле: у него ленивые, недисциплинированные родители. Давайте посмотрим правде в лицо: да, это требует усилий, времени, напряжения воли — устанавливать правила и соблюдать их. В данный момент, пожалуй, легче уступить давлению со стороны ребенка и позволить ему не считаться с правилами. Но результатом явится все возрастающая анархия в семье и нарушение порядка, установленного Богом.

Все пойдет, как надо, когда родители вновь примут на себя эту ответственность — устанавливать правила в семье и контролировать их исполнение. И, пожалуйста, не говорите чепухи вроде той, что «Я ничего не могу поделать с моим ребенком!» Вы, безусловно, можете. И, говоря так, подразумеваете: «Я ничего не могу поделать с моим ребенком, не тратя время на то, чтобы контролировать его поведение, не прилагая определенных усилий, не отказывая себе в каких-то удовольствиях, не отрешаясь от любимых привычек, не теряя его расположение, не навлекая на себя неприятностей». Ну, так найдите время, смиритесь с неприятностями, даже со вспышкой гнева со стороны своего дитяти. Утраченное вами теперь неплохо окупится через несколько лет, когда ваши сын или дочь станут Бога благодарить за то, что у вас хватило находчивости установить те или иные разумные правила и держаться их.

Доктор Макс Рафферти, штатный директор Отдела народного образования в Калифорнии, обвиняет «безразличных родителей» в росте молодежной преступности. «Мы мягки, когда должны быть твердыми, — пишет он, — снисходительны и не строги, когда не должны давать спуску. Щедры, когда следует проявлять скупость. Не вмешиваемся в их дела, когда обязаны быть начеку». Вопросы и комментарии д-ра Рафферти выливаются в тревожный анализ родительского небрежия.

1. Даете ли вы своим детям-подросткам больше денег, чем им нужно на обед, приобретение школьных принадлежностей, на то, чтобы пойти потанцевать в субботу вечером? Даете, и знаете об этом. Вот почему многие из них снимают дорогие «берлоги» поблизости от колледжа, ездят на дорогих иностранной марки автомобилях, дорого платят за марихуану и в конце концов отправляются в «дорогостоющую преисподнюю».

«Волосатые, непристойные «хиппи» и всевозможные их разновидности изо дня в день живут на родительские подачки. Неудивительно, что в конце концов любой из них с трудом находит работу, на которой в состоянии продержаться более одного дня (если не считать работой торговлю наркотиками в студенческом городке).

Современным крикунам, обучающимся в колледжах, платят, чтобы они оставались подальше от дома — так их домашним спокойнее. А кто платит им? Ну, конечно же, мама с папой.

Стыдно вам должно быть, немолодые уже фарисеи. Вы субсидируете мошенничество и непристойность — только бы они оставались на стороне. Вы — фарисеи, умывающие руки. Позор вам.

2. Знаете ли вы, где ваши старшеклассники и что они делают каждую минуту, которую находятся вне школы и дома? Если нет, то почему не знаете? Только не пытайтесь отделаться от меня популярно-избитыми объяснениями, будто вашему младшему отростку необходимо учиться независимости и самостоятельности. Так называемые независимость и самостоятельность — последние вещи в мире, которым ему действительно надо учиться. Ибо эти отменные качества и так выпирают из нашей молодежи подобно тому, как иглы «выпирают» из дикобраза.

Я думаю, что слышал всевозможные аргументы в пользу того, что «нынешнее» поколение нуждается в небывалом доверии и в свободе действий как никогда. Чушь. В чем на самом деле нуждается каждое новое поколение, так это чтобы взрослые направляли его и тревожились о нем и время от времени в состоянии были произнести твердое, решительное «Нет».

Сколько знаю я примеров, когда школьники попадали в беду, каждый из них свидетельствует: это происходило тогда, когда родители не знали, что их ребенок делает, в те минуты, когда упомянутая беда случалась или, возможно, не беспокоились об этом. Обычная, простая закономерность.

Дорогие родители, мне неприятно загонять вас в угол, но ведь и вы, по всей видимости, не знаете этого. Вы, пожалуй, скажете, что вам это небезразлично, но, если откровенно, то ведь не знаете. Не так ли?

3. Знакомы ли вы с друзьями вашего сына или дочери? Знаете ли вы, как они одеваются, о чем говорят? Не похожи ли они видом и речью на созданий, только что выползших из какой-нибудь зловонной дыры? Если похожи, то вам не избежать неприятностей. Это лишь вопрос времени, когда ваш младший или младшая увязнут в той же самой «дыре».

4. Позвольте еще спросить вас: знакомы ли вы с родителями друзей вашего ребенка? Нашли ли вы время для того, чтобы встретиться с ними — такими же, как и вы, усталыми людьми, и выработать план совместной стратегии хотя бы в интересах простой самозащиты? Подумайте: ведь гораздо легче настоять на таких вещах, как «комендантский час», начинающийся в полночь, определенные стиль одежды и правила поведения, если друзья вашего «отпрыска» подчиняются тем же домашним установкам. Или, с вашей точки зрения, все эти дела требуют чересчур уж много времени?

Ниже я хотел бы высказать несколько «еретических», но вполне справедливых соображений, которыми неплохо было бы руководствоваться:

1. Поскольку мама и папа становятся старше, мудрее и больше зарабатывают, чем их «наследник», последний должен следить за своей речью, слушаться и, может быть, выполнять кое-какую работу по дому.

2. Родитель, который оплачивает счета своего сына-студента колледжа, не заботясь о том, не бесчинствует ли, не сквернословит ли он и не ссужает ли деньгами «старика» того типа, который снабжает обитателей студенческого городка наркотиками, более виновен в бедах, обрушивающихся на наши высшие учебные заведения, чем его «дитя».

3. Все заявления, характеризующие представителей нынешнего молодого поколения как более обычного чувствительных, осведомленных, разумных, заинтересованных в происходящем вокруг и обеспокоенных им, как более агрессивных или сексуальных, — всего лишь пустая болтовня. Сегодняшние ребята — просто богаче, в этом все дело.

4. Родителей, которые позволяют своим парням и девицам ходить босыми, лохматыми, немытыми, вызывая естественное отвращение у окружающих, следовало бы самих направить на консультацию к психиатру или посадить под замок, либо то и другое вместе.

5. Родителей, которые слишком заняты, утомлены, ленивы, эгоцентричны или безразличны, чтобы каждую минуту каждого дня управлять своими детьми, следует лишать родительских прав. Собственно и прежде всего, им вообще никогда не следовало бы иметь детей. Ведь это они, живя по инерции, лишают общество возможности избавиться от преступлений.

Если отцы и матери примут близко к сердцу советы такого рода, то ощутят настоятельную потребность вникнуть в жизнь своих детей и своей семьи. Но в то же время им следует быть на страже, чтобы не подвергнуться опасности противоположного свойства, а именно не впасть в соблазн чрезмерных регулирования и опеки.

«Много законов — много преступлений». Это походило бы на положение в стране, правительство которой установило бы свою опеку решительно надо всем. Люди в такой стране приучались бы к предельной зависимости от власти, вместо того, чтобы учиться независимости, сопряженной с чувством ответственности. В результате, чем больше законов устанавливалось бы, тем меньшее число их соблюдалось бы. А нелегко представить себе положение худшее, чем то, когда падает уважение к законности как таковой — будь то в масштабах страны, школы или семьи. Человек, который сумел бы побудить нас подчиняться в жизни немногим законам, которые, однако, справедливо проводились бы «сверху», а «снизу» к добровольному соблюдению их нас толкала бы совесть, — явился бы величайшим из всех возможных благодетелей государства… школы… семьи.

Чтобы упростить вводимые вами правила и сократить их число, твердо держитесь принципа «ограничения времени». Объясняю. Существует немало занятий, не вредных по сути своей, которые, однако, становятся таковыми, потому что дети склонны уделять им чрезмерно много времени. Типичные примеры: увлечение кино- и телефильмами, «комиксами». Если содержание их приемлемо, то несколько часов, посвященных им, послужат развлечению ребенка и развитию его воображения. Однако, если он тратит на них «ненормированные» часы , то пассивно сидя перед экраном телевизора, то «утопая» в «комиксах», разбросанных по всей комнате, то они станут оказывать на его жизнь неправомочное воздействие. Следовательно родителям необходимо поставить пределы времени, которое расходуется на развлечения такого рода. На протяжении обычного школьного года мы разрешаем детям два часа в неделю проводить у телевизора и в один из дней недели читать «комиксы». В особых случаях или в каникулы время, отводимое на телевидение и кино несколько увеличивается. Лимитируя таким образом их время на развлечения такого рода, мы способствуем развитию у ребят и других интересов; так что с введением одного, главного правила отпадает необходимость в дюжине других, более мелких и неопределенных.

Несмотря на твердо установленные и не подлежащие изменению правила домашнего распорядка и круг детских обязанностей, ребятам следует предоставлять несколько часов для совершенно свободных занятий ими самими избираемых дел. Родители должны присматривать за детьми, но при этом избегать вечных придирок, давления, предупреждений и запрещений, после которых они в конце сдаются и с ворчанием разрешают просимое. Нам никогда не следует оставлять детей в ситуации, грозящей им опасностью. Но ставить их в такую ситуацию, в которой они могли бы начать действовать самостоятельно, — безусловно разумно. Наблюдая со стороны, мы можем держать «бразды правления» в своих руках, и в нужный момент решительно натянуть их.

В летние каникулы среда — «выходной день» в нашей семье. Дети могут спать сколько хотят, они освобождаются от всякой домашней работы и могут выбирать занятия во своему вкусу. Это вносит приятное разнообразие в повседневную работу, которая в остальные дни становится более продуктивной.

Особо надо, видимо, поговорить о правилах и распорядке для ребят так называемого переходного возраста, чреватого «сюрпризами» как никакой другой. В идеале человеку в эти годы следовало бы предоставлять все больше свободы, чтобы он готовился выйти за порог родительского дома, однако, нельзя упускать из виду то обстоятельство, что стремление ребенка к свободе опережает его способность быть свободным. Так что не ему, а отцу и матери надо в конечном счете определять, сколько свободы и какого рода можно предоставить сыну или дочери в период их созревания.

В особенности это относится ко взаимоотношениям с противоположным полом. Однако, нашей культуре свойственно взваливать непомерно тяжелый груз на неокрепшие юношеские плечи. Вчерашние дети еще не испытали по-настоящему силы действия секса, просыпающейся внутри них. Их сознание мало подготовлено для того, чтобы охватить отношения между мужчиной и женщиной во всем их масштабе и серьезности. А мы, тем не менее, позволяем им «водить компанию» друг с другом, почти или вовсе освободив от надзора старших, не позаботившись дать им на этот счет хотя бы самые необходимые разъяснения. Как раз в то время, когда они отчаянно нуждаются в четко очерченных установках и правилах, мы допускаем, чтобы они вели распущенный образ жизни, почти не придерживаясь никаких правил.

Когда студенты одного из колледжей на Среднем Западе начали кампанию «открытых спален», т.е. за право мальчиков и девочек свободно входить в спальни друг друга, это вызвало как ответную бурю протеста со стороны родителей и выпускников этого колледжа, так и понятные возражения со стороны администрации. В один из тех дней мальчик и девочка, загнав, что называется, в угол декана колледжа, задали ему стандартный риторический вопрос: «А вам не кажется, что вы могли бы доверять нам?» — «Нет, не кажется», — последовал неожиданный ответ.

Ребята запаслись аргументами на случай длительных словопрений, которых они ожидали, но это непривычно короткое возражение заставило их на мгновение отступить.

«Почему нет?» — осведомились они.

«Потому что один из вас мужчина, а другая — женщина». На этом разговор был закончен. Как жаль, что многим родителям не свойственно разумное прямодушие этого декана. Просто удивительно, что в остальном неглупые люди, они разделяют наивное представление, будто должны «доверять» своим детям. Да, способность к доверию — добродетель. Но они, кажется, не осознают, до какой степени поддались призыву (в данном случае лишенному основания) к этой добродетели, позволив ему загипнотизировать и запугать себя. Когда молодая девица негодует по поводу наложенных на нее ограничений — до какого часа может она находиться вне дома, и с кем, и на каких условиях, — то, придав своему лицу выражение до глубины души оскорбленной невинности, произносит в смятении, но высокомерно: «Да ты не доверяешь мне!» На что «напуганному» отцу следовало бы ответить: «Конечно, не доверяю, милочка». Доверие не является чем-то таким, что можно раздавать направо и налево, словно стаканчики с розовым лимонадом, ради обретения чувства общности. Доверие строится не на эмоциях, а на опыте, обретшем прочность в испытаниях. Не придет же вам в голову мысль «довериться» своему сыну, который закончил первый курс медицинского факультета, и вот возымел желание стать доктором и приступить к самостоятельной операции. Подобное доверие было бы преждевременным и неуместным. «Доверять» молодым людям, в организме которых пробуждаются чреватые взрывом сексуальные потенции, — предоставлять их самим себе, не предостерегая и не ограничивая — не меньшая глупость, чем вложить хирургический нож в руки начинающего студента-медика. Это не доверие, а именно глупость и опасная безответственность.

В прежние времена на подобные вещи смотрели более реалистично. Сознавая силу сексуального влечения, люди не держались наивной точки зрения, будто молодые люди в состоянии самостоятельно контролировать это влечение. Отношения между юными представителями обоих полов разрешались только на строго ограниченных основаниях — в случае необходимости «выходившую» и «выезжавшую» девушку кто-то непременно сопровождал. Подолгу оставаться наедине друг с другом мальчикам и девочкам в «опасном возрасте» не позволялось. Другими словами, от молодых людей не ожидалось невозможного. Их ставили в определенные ограничительные рамки, защищавшие их от действия сил, справляться с которыми они еще не умели.

Необходимость установления разумных правил поведения для подрастающего поколения начинает заявлять о себе не только на тех возрастных уровнях, которые соответствуют пребыванию в колледже и средней школе, но и гораздо «ниже», вплоть до начальной школы… Родители в городе Шарлотт (Северная Каролина) все более тревожились по поводу того, что происходит с их сыновьями и дочерями. В 11 лет девочки ходили в школу с помадой на губах. Между семиклассниками возникали серьезные романы. Назначив свидание со своими поклонниками, 13-летние девочки садились к ним в автомобили и куда-то уезжали. Одно время в центральной средней школе этого города было зарегистрировано 35 женатых и замужних учеников и учениц. 17-летняя девушка успела побывать замужем, развестись и теперь растила ребенка.

«Мне до чертиков надоело ходить на танцы и назначать свиданья, — объясняет она. — Ничего не оставалось, как выйти замуж».

Как-то ученица 6-го класса поджидала кавалера, чтобы отправиться с ним на свой первый танцевальный вечер. Отец взглянул на нее поверх газеты, которую читал; в длинном платье, с накрашенными губами и лицом, она выглядела спокойной и уверенной в себе. Но когда.отец встал, чтобы выйти из комнаты, она вдруг подлетела к нему и, вцепившись ему в руку, взмолилась: «Папочка, не оставляй меня одну!» И тот внезапно понял, что под гримом, облекшись в «искусственно сделанную» девицу, таится испуганное 11-летнее дитя.

Этот случай послужил толчком к началу процесса, который привел к созданию в Шарлотте Родительской Лиги. Лига выработала правила проведения вечеринок, свиданий, общественной деятельности, совместных поездок на автомобилях. Подростков больше не предоставляли самих себе. Родители поставили их в рамки, в пределах которых они могли расти, освободившись от прежнего напряжения. Вот что сказала по этому поводу одна 14-летняя девочка: «С тех пор, как мои родители присоединились к Лиге, они стали говорить мне, что я могу, а что не могу делать. И если на чистоту, то с меня словно груз свалился. А вообще-то, разве не для этого и созданы родители?»

Итак, разумные правила и ограничения, установленные взрослыми членами общины, создают защиту, необходимую юному поколению. Если же подобные правила коммуной не предусмотрены, то родители-христиане должны выработать их, по крайней мере, для собственных детей (невзирая на то, что ребенок вынужден будет подчиняться в этом случае нормам, отличным от тех, что соблюдаются окружающими). Проблемы переходного возраста, возникшие в последние годы, слишком серьезны и чреваты последствиями, чтобы оставлять решение их на прихоть самих подростков.

Будьте примером

Будьте сами тем, чем хотели бы, чтоб были другие. Всем своим существом будьте таким. Если ваши требования противоречат тому, чем сами вы являетесь втайне, не ждите ни успеха, ни благословения. Но готовьтесь к тому, что весь ваш родительский труд будет посрамлен.

Апостол Павел мог сказать: «Подражайте мне, как я подражаю Христу» (1 Кор. 11,1). Во всех нравственных аспектах родители должны вести себя так, чтобы могли предложить своим детям подражать им.

Немало есть людей, которые хотели бы дать детям религиозное воспитание, сами не будучи религиозны. Они похожи на политиков, которые считают, что с помощью религии можно отлично управлять народом, но сами остаются вне ее, ориентируясь на другие законы. Можно лишь пожалеть таких родителей и их детей, но надеяться на их успех не приходится. Они сами «подрубают под корень» свою родительскую миссию.

Когда мы были маленькими, наш отец служил директором летнего лагеря для детей из бедных семей. Брат, сестра и я активно участвовали во всех лагерных делах. Слово «лагерь» не сходило у нас с уст, вызывая в памяти картины плаванья, рыбной ловли, катанья на лодках «охоты за сокровищами» и тому подобных занятий, которыми ребята никогда не устают наслаждаться. По мере того, как приближалось лето, мы любую тему, какая возникала в разговоре, обращали к «лагерю», предвкушая, какую рыбу станем ловить и какие истории про духов будет рассказывать один из воспитателей, по имени Даг Петерсон, и как мы вновь встретимся со старыми друзьями…

Со мной у родителей была, однако, проблема. Язык, на котором говорил кое-кто из ребят в лагере, несколько отличался от того, какому их учили в воскресной школе! Я слышал там слова, которые дотоле мне слышать не приходилось и значения которых я не знал, хотя каким-то образом чувствовал, что слова эти — не слишком-то хорошие. Однако, я впитывал их в себя, как губка, так что первые три недели по возвращении домой родителям приходилось держать меня в изоляции, пока мой словарь не очищался от вульгарных выражений.

В моей памяти все еще жив такой случай. Отец уезжал к началу футбольных тренировок (он был тренером); садясь в машину, он повернулся ко мне и сказал: «Ты знаешь, что я никогда не произношу бранных слов, и я не хочу, чтобы ты произносил их». Ни нотаций, ни угроз. Только сила его личного примера. И, хотя будучи подростком, я не следовал ему в той степени, в какой хотел бы, однако, никогда не забывал о нем. Пример отца, который научился следить за своей речью, вдохновлял меня.

Организация, занимавшаяся статистическими исследованиями и анализом положения среди молодежи лютеранского вероисповедания, поставила себе задачу обнаружить факторы, определяющие степень вовлеченности этой молодежи в церковную деятельность после конфирмации. Выводы, к которым пришли исследователи, никого не удивили. Активно трудилась в церковной общине вовсе не обязательно та молодежь, которая показала наилучшие результаты в процессе подготовки к конфирмации. Самым определяющим фактором явилась, оказывается, степень вовлеченности в церковную работу родителей. Другими словами, сила родительского примера воздействует на ребенка более, чем что-либо еще.

«Если собираетесь учить других, предоставьте Богу учить вас самого». Это — главный принцип. Пренебрегая им, нельзя ожидать, чтобы ваши усилия по воспитанию детей увенчались успехом. Однако, подобного рода ожидание — столь же глупое, сколь и дерзкое — вещь довольно распространенная.

Неразумно ожидать нравственного роста от наших детей, не подчинив предварительно законам нравственности самих себя. Как только у детей возникнет малейшее подозрение на этот счет, бессильными окажутся все правила и увещевания. И пусть не думают, что это легко — скрыть от детей собственные нарушения Божьих заповедей. Наши мальчики и девочки постоянно наблюдают за происходящим. И если оно не сразу вызывает у ребят активный отклик, то ощущение того, что происходит что-то неладное, рано просыпается в них.

Как уже говорилось, ожидать в такой обстановке добрых результатов не только глупо, но и дерзко. К примеру, мы преуспели, скрыв собственные неправоту и неправедность от детей; их-то мы можем обмануть, пусть на время, но ведь Бога нам не обмануть и на мгновение! Между тем, мы надеемся воспитать наших детей людьми, в высшей степени нравственными, не имея на своей стороне Основателя всякой нравственности. Мы действуем так, будто источник благословений в нас самих, а не в Боге. Мы стараемся, словно это в нашей власти — раздавать их вместе с Тем, Кто один в состоянии работать над грешным человеческим сердцем, преобразуя его, и словно законы, с помощью которых Он управляет миром нравственности, — в наших руках. Если бы мы задались целью — разрушить дело собственных рук, то не могли бы действовать более успешно.

Люди хотят иметь послушных детей, но сами не послушны Богу. Эрнст Благочестивый, граф Готский, любил повторять: «Пусть властитель слушается Бога, если хочет иметь послушных подданных». Но подобно правителям, которые ожидают повиновения от своих подданых, отказывая в нем Царю царей, поступают и многочисленные родители. Такой способ правления способен лишь подорвать всяческое послушание, ослабить все препоны и подготовить почву для мятежа. Как в стране, так и в семье. Департаментом полиции в Хьюстоне (Техас) был составлен шуточный проект под названием «Двенадцать способов вырастить в семье преступника». Поведение родителей, их пример красной нитью проходят через это пронизанное иронией произведение.

1. С детских лет не отказывайте ребенку ни в одном его желании. Тогда он вырастет с сознанием, что весь мир обязан ему своим существованием.

2. Услышав от него плохие слова, принесенные с улицы, весело смейтесь. И он станет думать, будто он — прелесть и умница. Кроме того, ваш смех послужит ему стимулом к запоминанию еще более «остроумных» выражений, которые позднее обрушатся на вашу голову.

3. Не заботьтесь о его духовном воспитании. Подождите, пока ему исполнится 21 год, и пусть тогда сам решает этот вопрос для себя.

4. Избегайте слова «неправильно», чтобы не развить в нем комплекса вины. Когда впоследствии его арестуют за кражу автомобиля, он станет думать, что это общество, настроенное против него, и потому его преследующие, виноваты перед ним.

5. Подбирайте за ним все, что он разбрасывает вокруг: книги, ботинки, одежду. Вообще все делайте за него, чтобы приучить его любую ответственность перекладывать на других.

6. Позволяйте ему читать все, что под руку попадется. Столовое серебро, с которого он ест, и стаканы, из которых пьет, мойте тщательно, а душе его предоставьте питаться отбросами.

7. Почаще ссорьтесь в присутствии детей. Это поможет им не слишком переживать, когда семья окончательно развалится. (В своем поведении по отношению друг к другу родители должны руководствоваться одним главным принципом: послушанием Богу. Кто может надеяться, что дети будут расти и развиваться нормально, если брак, от которого они произошли, неблагополучен? Ведь дети не развиваются в некоем вакууме, а являются членами одного нравственного организма.)

8. Давайте ребенку на расходы столько денег, сколько он просит. Не допускайте, чтобы он сам зарабатывал их. С какой стати вещи будут доставаться ему с таким же трудом, с каким они достаются вам?

9. Чего бы он ни захотел поесть или выпить, какого бы комфорта ни возжаждал, — удовлетворяйте все его плотские желания. Любой отказ может огорчить его, а это вредно для здоровья.

10. Всегда принимайте его сторону в конфликтах с соседями, учителями и полицией, потому что все они настроены против вашего ребенка.

11. Когда же он попадет в настоящую беду, скажите себе (и это послужит вам извинением): «Я никогда не мог ничего с ним поделать».

12. Готовьтесь к горькой жизни. Вы сделали все, чтобы она наступила.

В дурных поступках детей мы не можем не видеть отражения самих себя. Боль, которую они доставляют нам, направлена на наше уничижение. Бог часто пользуется нашими детьми, чтобы в открытую показать нам самый потаенный наш грех, который знает лишь Он один. Таким образом Его упрек, смысл которого никто не понимает, кроме нас самих, глубже проникает в нашу совесть. Священное Писание не раз демонстрирует нам взаимосвязь между тайными поступками родителей и поведением и судьбами их детей. Один из примеров находим в истории царя Давида: он разрушил семью Урии. И впоследствии смятение и боль вошли в его собственный дом, который до той поры благословлялся Богом. Совершив двойной грех — прелюбодеяние и убийство, он обесчестил чужую семью и уничтожил жизнь. И вот схожие греховные деяния, направленные против них самих и против отца, совершают его сыновья. Давид действовал тайно; возмездие постигло его всенародно.

В свете подобного опыта человек, призвав на помощь свои здравомыслие и рассудительность, вникает в слова Писаний, смысл которых сводится к следующему: «Бог возложит грехи отцов на их детей». Какой отец не содрогнется перед таким свидетельством божественной справедливости! Да, именно такой порядок вещей установлен Богом. Именно Он дал этому миру Закон, по которому сыновья должны отвечать за дела своих отцов, так же, как каждый человек должен отвечать за дела того клана или слоя общества или народа, к которому он принадлежит. В новом веке, то есть, в Тысячелетнем Царстве, будет преобладать иной закон: там каждый станет получать по делам своим, и никто не будет страдать за чужие ошибки.

Христос говорил нам о человеке, который построил свой дом на песке (Матф. 7,24-27). Он построил его быстро и легко, но когда полил дождь, и подули ветры, дом обрушился, и «падение его было великим». То же произойдет и с тем, кто слушает заповеди Христа, но не придерживается их. А также с тем, кто учит им других, но сам их не исполняет. Не обманывайтесь кажущимся успехом. Тем, кто пробует повелевать другим чтить заповеди, а сам не чтет их, назначен день воздаяния. Но близится время, когда Бог укажет, на каком основании зиждется все сущее.

Итак, для установления родительской власти над детьми нет ничего важнее, как пример той жизни, которую ведут родители. Ведь это касается самой сути власти и авторитета как таковых. «Власть» должна суммировать в себе все, за что стоит общество, которым она управляет. Она должна быть живым воплощением принципов, которые лежат в основе управления данным человеческим объединением, будь то целый народ, военное подразделение, церковь или семья.

Горячая симпатия, с которой относился американский народ к покойному Дуайту Эйзенхауэру, объясняется именно тем, как исполнял он миссию. Будучи генералом в годы войны, а затем президентом США, Эйзенхауэр воплощал в себе то достоинство, которое произрастает, если можно так выразиться, на почве нравственности и добродетелей, проявляющих себя всегда и во всем. И в каких бы грубых политических ошибках ни обвиняли его оппоненты, это не могло поколебать убеждения американцев в том, что они имеют дело с хорошим человеком, которому могут доверять. Перед его авторитетом они склонялись потому, что он сам являл собой живой символ того, чем Америка, по их мнению, была или должна была быть. Так и родители, если они стремятся к установлению своего авторитета, обязаны воплощать в себе то, чему учат своих детей.

Поскольку ни одному человеку не дано самому утвердить свой авторитет, — он устанавливается и утверждается тем, чей авторитет выше его собственного. Родительская власть в семье устанавливается Богом, эту семью создавшим, и перед Ним в конечном счете несет ответственность глава семьи. Вот почему с родителей Бог спрашивает не меньше, чем они — от Его имени — спрашивают со своих детей.

2. Дисциплина

Родители-христиане четко должны осознать тот факт, что Бог возлагает на вас ответственность за воспитание ваших детей. Если вы воспитываете и обучаете их в соответствии с Его Словом, то получите одобрение Его и благословение. Если же не справляетесь с этой своей миссией, то навлечете на себя Его гнев.

Так покарал Бог дом священника Илия именно за то, что тот не сумел дисциплинировать своих сыновей. «Я объявил ему, что Я накажу дом его на веки за ту вину, что он знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их. И посему клянусь дому Илия, что вина дома Илиева не загладится ни жертвами, ни приношениями хлебными вовек» (1 Цар. 3,13-14).

Слово Божье объявляет отца ответственным за дисциплину детей. «Слушайте, дети, наставление отца… Ибо и я был сын у отца моего, нежно любимый и единственный у матери моей; и он учил меня…» (Пр. 4,1.3-4). Отцу положено наставлять и дисциплинировать дитя, придавая силу как собственным распоряжениям, так и распоряжениям жены. Жена и в этом, как во всем остальном, является помощником мужа; она наблюдает за поведением детей и отвечает за них, будучи уполномочена его авторитетом, в частности, в его отсутствие.

Как родителям, так и детям, надо осознать следующее: послушание со стороны ребенка не является чем-то желательным или предпочтительным; оно обязательно, потому что Бог спрашивает его с родителей, следовательно, и родители должны спрашивать его с ребенка.

Апостол Павел пишет Римлянам: «Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Иисусе» (Рим. 6,11). Этой истины и мы, и наши дети должны твердо держаться. Мы строим на верном основании, когда чтим наших детей как воистину Божьих детей.

Но какой цели служит тогда дисциплина? Из какого источника все еще проистекает грех, который делает христианскую дисциплину столь необходимой? Она необходима, чтобы не дать ожить «ветхому человеку», умерщвленному актом Божьим. Ибо он умерщвлен и положен к нашим ногам, но таким образом, что мы, если не веруем в Бога, можем вновь оживить его. Мы можем опять подпасть под власть греха, которая будет тяжелее прежней. Между тем, нам не следует пробуждать и вызывать из могилы то, что Христос ценой горьких страданий одолел и обрек смерти. Потому и нуждаемся мы в бдительности и дисциплине, что, хоть и возрождены к новой жизни во Христе, все же являемся не вполне надежным инструментом в Его руках, так как слабы, и ошибаться свойственно нам. Истинный смысл всякой самодисциплины и сдержанности в том и состоит, чтобы не ослабляя усилий, постоянно преодолевать в себе прежнего человека. В этом и цель дисциплины, которую Бог требует от нас, цель и всего того, что мы требуем от других. Так что Бог дисциплинирует нас, и мы нуждаемся в этом не меньше, чем нуждаются наши дети в том, чтобы дисциплинировали их на собственном примере.

Так что не стоит слушать людей, которые и знать не хотят о воспитании посредством наказания, в частности, телесного. Дисциплина и наказание тесно связаны между собой, так что, по правде говоря, дисциплинировать, не наказывая, невозможно, хотя в то же время не всякое наказание носит дисциплинарный характер. Возмездие и провозглашение справедливости заложены и в той, и в другом, с таким, однако, различием: прибегая к дисциплинарным мерам воздействия, мы непосредственно напоминаем о цели Небесного Отца спасти нас, очистить, исцелить; наказание не может свершиться без этой цели, а только как судебный акт воздаяния во имя справедливости.

Учите, дисциплинируя

Приучать ребенка к дисциплине надо, начиная с колыбели. Уже в первые годы жизни дитя сознает, может оно или нет командовать родителями, и, если может, то будет. Младенец, который открывает, что стоит ему заплакать, тем более зайтись в крике или отказаться от еды, как в семье начнут бегать вокруг него, будет плакать, заходиться в крике и отказываться от еды. Не бойтесь быть в доме тем, за кем остается последнее слово. Дети нуждаются в сознании, что в семье есть кто-то, кто сильнее и умнее их. Если обстановка требует того, встаньте и скажите: «Нет, ты не пойдешь туда». Или: «Нет, ты не получишь этого». Ребенок будет, возможно, отчаянно добиваться того, что хочет, протестуя против вашего решения, но в глубине души он будет доволен тем, что вы настолько любите его, что не боитесь вызвать его негодование и что вы достаточно благоразумны и сильны, чтобы защитить его от его собственных безрассудства и неопытности.

Ребенок, для которого все делается, который ни в чем не знает отказа, и от которого ничего не требуют взамен, в сущности, — обездолен. Один доктор медицины, пишущий в «Нэшнл Обсервер», сравнивает такого ребенка с тем, который получает пищу, лишенную необходимых витаминов и минеральных солей… Через короткое время в его организме появятся все признаки недостаточного питания. «Дом, который не знает запретов, где не предъявляются требования, — пишет этот доктор, — где вежливость и подчинение не обязательны… В такой дом должен явиться санитарный инспектор, чтобы вручить обитателям его «штрафной талон». Это — нездоровое место, и почва здесь подготовлена для произрастания беды. Она непременно придет. Детский характер нуждается в соответствующем формировании, причем первые толчки к созданию необходимой структуры его должны последовать извне. Только при наличии достаточного и соответствующего контроля извне может ребенок подчиниться ему и принять как свою, внутренюю необходимость; только в таком случае обретет он адекватную внутреннюю структуру, которая обеспечит ему полноценное и доброкачественное развитие».

Отец или мать, которые пытаются во всем угождать своему ребенку, ничего не ожидая от него в ответ, кончают тем, что не угождают никому, и менее всех — своему чаду, потому что когда все завершится неизбежной бедой, сын или дочь первыми обвинят их в бесхарактерности.

Лейтенант Роберт Л. Вернон, работающий в детском отделе департамента полиции в Лос Анжелесе, говорит о том, что знает из собственного опыта: дети нуждаются в дисциплине, сознают это они или нет. Он утверждает, что ни родители, ни суды вовсе не оказывают подросткам благодеяния, проявляя к ним чрезмерную снисходительность. Р.Л. Вернон ссылается, в частности, на свою беседу с парнишкой, имевшим три привода в полицию за нарушение закона и в конце концов арестованном за участие в крупном хищении. В те разы юный правонарушитель испытывал, оказывается, смущение и растерянность от того, что остался безнаказанным. Лейтенант Вернон приходит к выводу, что молодые люди хотят знать, до какого предела им позволительно идти.

Беспрестанные угрозы и сердитые восклицания, за которыми не следует никакого действия (что в обычае большинства матерей) — бесполезны. Они лишь вырабатывают равнодушие в детях, которые все меньше уважают своих родителей; а матери, действуя таким образом, лишь обрекают себя на бесконечные переживания и неприятности. Материнское сердце сжимается при мысли, чтобы подвергнуть сына или дочь суровому наказанию — вот почему угрозы остаются невыполненными. Но в суровом наказании чаще всего и нет надобности. Даже незначительная угроза, приведенная, однако, в исполнение, и повторение того же наказания в случае повторения проступка приведут к результату, которого одними угрозами добиться нельзя.

Когда меры дисциплинарного воздействия необходимы, они должны быть применены немедленно. «Не скоро совершается суд над худыми делами; от этого и не страшится сердце сынов человеческих делать зло» (Еккл. 8,11).

Главное из неверных представлений

Со времен Французской революции широкое распространение получила идея, будто человек по природе своей, в основном, — добр и хорош. Причины же зла, которое время от времени проявляется в нем, — в недостатке образования или понимания со стороны окружающих, либо корни его следует, возможно, искать в его психологических особенностях, сложившихся под действием условий его жизни, воспитания, всей окружающей обстановки. Что необходимо, говорят нам, так это образование и, может быть, некоторая приспособленность к упомянутой обстановке — экономической, социальной, политической, психологической.

Две мировые войны и целая серия «горячих и холодных войн», в условиях которых выросло не одно поколение, несколько умерили этот наивный оптимизм в отношении человеческой природы. И все же нам еще свойственно множество не вполне осознанных предрассудков и представлений, исходящих из идеи, будто человек в основе своей — хорош; оно и не удивительно: ведь нет такой области мысли и культуры, которые не были бы проникнуты этой идеей, включая и область детского воспитания! Именно в этом превратном понимании человеческой натуры коренится значительная часть бед и огорчений в отношениях между родителями и детьми. Родители смотрят на своих отпрысков как на в основном «хороших». И когда в той или иной конкретной ситуации они проявляют себя «плохими», папа и мама неистово принимаются доискиваться до причины: «Какое препятствие встретил на своем пути мой маленький ангел, какое ограничение так дурно подействовало на него, что ему пришлось это сделать?» Первым обычно приходит такое объяснение: ребенок просто не понимает, а, коль скоро поймет, его природные доброта и рассудительность возьмут верх.

«Солнышко мое, ты не должен биться головкой о пол, когда мама забирает у тебя утюг. Маме он нужен, чтобы выгладить твой костюмчик. А, кроме того, утюг иногда бывает горячим и может сделать солнышку больно!»

А «солнышко» кричит все громче и в истерике продолжает колотиться о пол. Значит, причина не просто в недостатке понимания, а в чем-то более серьезном? Ну да! Утюг, должно быть, символизирует в глазах ребенка безопасность и благополучие. Почему бы в таком случае не купить еще один, чтобы у ребенка был свой собственный? Вот проблема и решена! Наше маленькое «солнышко» счастливо иметь свой собственный новый утюг. Как ему нравится тянуть его за провод, он так и светится радостью и добротой!

Но когда несколько дней спустя маме надо выйти в магазин, «солнышко», не желая оставаться со старшей сестрой, вновь кидается на пол.

«Миленький мой, ну зачем же ты так? Ты же знаешь, мама вернется — не успеешь ты оглянуться. Давай-ка лучше включим телевизор, и ты будешь смотреть твои любимые «мультики» (В случае необходимости следует прибегать к «методам отвлечения» — ведь не всегда есть время доискиваться, что именно мешает проявиться тому хорошему, что от природы присуще ребенку).

Совершенно очевидно, что дитя не чувствует себя в безопасности, и это ощущение все глубже укореняется в нем. Должно быть, мама и папа лишают его чего-то необходимого (если бы только они знали, чего именно!). Возможно, им обоим нужно пойти к психиатру и попытаться выяснить, что они делают неправильно. И в то же время им следует всеми средствами стараться вновь убедить «солнышко» в том, что они нежно любят его. Ведь если положение не улучшится, не исключено, что помощь психиатра потребуется самому ребенку.

Между тем, положение не улучшается. Привычка закатывать истерики проникает «солнышку», что называется, в плоть и кровь. Мама и папа мечутся в поисках способа успокоить его, не сомневаясь, что со дня на день он что-нибудь сделает с собой.

Но однажды, когда дорогое дитя не только кинулось на пол, но и схватив приз, полученный папой за игру в кегли, с такой силой швырнуло его в угол, что приз раскололся на части, папа не выдержал. Охваченный гневом и жаждой расплаты, он бросил «солнышко» к себе на колени и отхлестал его что было мочи. «Комплексы» там или «не комплексы», но то, что произошло, оказалось выше папиных сил. Конечно же, всему процессу воспитания ребенка, проводимому в строгом соответствии с требованиями науки, был нанесен серьезный урон этой вспышкой отцовского гнева, вышедшего из-под контроля. Такое потрясение для детской души! Теперь у ребенка, может быть, годы уйдут на то, чтобы найти способ вновь проявить свою природную доброту.

И в самом деле, у того наступило нечто вроде психологического спада. Целых две недели потребовалось его травмированному маленькому «я», чтобы собраться с силами и закатить следующую истерику.

Если в приведенном примере кое-что и преувеличено, тем не менее, в основных чертах именно такой подход к воспитанию детей получил широкое распространение. Другими словами, родители охотно воспринимают концепцию, будто человеческая натура в основе своей хороша. Методы дисциплины, которыми они пользуются, целиком исходят из этой предпосылки: прежде всего ищите причину недовольства ребенка и приспосабливайтесь к его настроениям и потребностям.

Подход этот был тщательно и всесторонне испытан на «материале» двух-трех поколений. Полученные результаты оказались вовсе неутешительными. Но удивительно: несмотря на то, что тревога по поводу дисциплины, которая неуклонно слабеет как в семье, так и в обществе, растет, люди продолжают упорно держаться ложной идеи о врожденной доброте и порядочности человеческой личности. Объединенный комитет ассоциаций старших учителей и старших учительниц Лондона опубликовал доклад относительно взаимоотношений подростков и взрослых. Вот что говорится во введении к этому докладу: «Мы убеждены, что в подавляющее большинство подростков, независимо от уровня их способностей, и из каждого социального круга, заложена громадная способность совершать добро, как в своей личной, так и в общественной жизни.

Они все более успешно пользуются возможностью получать образование в учебных заведениях и обретать различные знания и опыт вне этих стен. Они, как и положено молодым людям, одержимы желанием испытывать и дерзать; они требовательны, но исполнены сочувствия, они готовы тяжело трудиться в свободно избранной области; они вдумчивы и способны реально оценивать перспективы, дружелюбны и ответственны. Присущие им качества — одно из главных достояний нашего общества.

Однако, некоторые особенности современного общества серьезно угрожают полноценному росту этого достояния…

Благодаря быстрому и интенсивному прогрессу научного знания на всех фронтах, в наше распоряжение поступило множество мощных технических новшеств: мопеды, транзисторные приемники, всесильные наркотические таблетки, телевидение — все эти вещи мы недостаточно еще изучили, чтобы полностью взять их под свой контроль».

Упомянутый прогресс привел к ослаблению (мы надеемся, временному) некогда могучего авторитета религии. Для большого числа людей религиозные заповеди не являются больше неоспоримым основанием для нравственного поведения.

Ослабление религиозных воззрений вызвало в свою очередь моральный разброд среди взрослых, и нежелание с их стороны осуществлять диктат и власть по отношению к молодежи.

В то время, как представители старшего поколения — и преподаватели и родители — не менее глубоко, возможно, встревожены, чем в прошлом тревожились они о материальном благополучии молодежи, их уверенность, относительно того, как наилучшим образом руководить ею, подорвана, и порой они попросту «отвыкают» от своей ответственности перед молодым поколением.

Несмотря на ее очевидную несостоятельность, слепая вера в то, что «винить следует определенные условия, сложившиеся в нашем обществе», по-прежнему держится в нем. Проблема, оказывается, состоит в том, что «мы недостаточно еще изучили, чтобы взять их под контроль… мопеды, транзисторы, таблетки, телеэкран». Как же насчет того, чтобы все-таки попытаться понять детей (и контролировать их поведение), которые носятся на мопедах и сидят, уставившись в экран телевизора?

Нет, на самом деле корень проблемы следует искать в некоей предпосылке, прямо противоположной той, из которой исходит Библия. Ибо Библия не рассматривает ребенка как хорошего в основе своей! «Вот, я в беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя» (Пс. 50,7). Священное Писание не исходит из представления, будто ребенок, главным образом, расположен к тому, чтобы совершать разумные и правильные поступки. Оно совсем иначе понимает детскую натуру и, следовательно, иначе подходит к проблеме воспитания. «Глупость привязалась к сердцу юноши; но исправительная розга удалит ее от него» (Пр. 22,15).

Итак, дисциплинарная мера, рекомендуемая Писаниями, проста и недвусмысленна: розга. И прежде, чем мы отвергнем эту меру или метод как старомодный, варварский, несовместимый с пониманием и любовью и безнадежно не согласующийся с точкой зрения современной психологии, давайте рассмотрим, что говорит Библия относительно воспитания с помощью розги.

Розга — орудие любви

«Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его» (Пр. 13,24).

Это сентиментальность, а не любовь — воздерживаться от применения розги. В Библии даже употребляется более сильное слово — «ненависть». Воспитывать ребенка, не опираясь на Библию, не значит выражать ему любовь и понимание. Не о них свидетельствует подобное воспитание, а о недостатке беспокойства о судьбе сына или дочери.

Как-то врач-психиатр рассказал в нашей церкви о семилетней девочке, своей пациентке. В одну из встреч с доктором она заявила нечто поразившее того своей проницательностью: «Моя мама не любит меня, — сказала девочка, — она никогда меня не шлепает». О необходимости дисциплинирующей розги Библия говорит в самых сильных выражениях. Как же определить в таком случае мягкость и слабость, которые проповедует воспитание без применения ее? Их можно объяснить лишь внутренним мятежным протестом против дисциплины и закона, порождаемым неверием ни в суд, ни в вечного Судию, полным непониманием того, что такое гнев Божий; люди, охваченные этим мятежным чувством, не считают, что правительство обязано воздавать за преступления, судебное наказание перестает по их требованию быть серьезным и беспристрастным; следуя своей логике, они отрицают и силу отцовского наказания и, естественно, по той же несерьезной схеме строят они воспитание детей, «освободив» его от спасительной жесткости.

Некоторые голословно утверждают, будто телесные наказания не дают морального эффекта, а действуют лишь на чувства. Они утверждают, что в будущем, став взрослым, человек, изведавший их, стал бы избегать зла лишь из страха перед розгой. То есть он стал бы руководствоваться физическими, а не высшими мотивами, а это несовместимо ни с какой моралью, и прямо противоположно той цели, которую мы ставим, воспитывая ребенка.

Но возражение это в сущности применимо лишь против телесного наказания, понятого самым примитивным образом, когда не существует, так сказать, ничего, кроме ребенка с одной стороны и кнута — с другой; когда не принимаются во внимание личность наказывающего и характер его взаимоотношений с объектом наказания. Между тем, если наказание справедливо, оно не только производит физическое воздействие, но посредством физического страха и боли пробуждает и обостряет осознание того, что над нами царит некая моральная сила, праведный судия, некий закон, нарушать который нельзя. Такое наказание не подрывает, а, напротив, укрепляет моральные узы, связывающие ребенка с отцом, и это подтверждается многочисленными примерами сильной любви, которую испытывают дети именно к суровым отцам. Оно вовсе не прививает ребенку ложного представления, что вести себя надо так—то и так-то лишь во имя того, чтобы избежать физически неприятных ощущений. Но, уйдя в прошлое, порка и физическая боль оставляют по себе серьезное впечатление, которое поможет подрастающему человеку достойно встретить последующие искушения.

Порке, как методу воспитания, присущи два аспекта — любовь и страх, и теми же двумя аспектами характеризуются наши взаимоотношения с Небесным Отцом. Некоторые люди не в состоянии принять мысль о необходимости бояться Бога по той причине, что наш образ мышления отмечен неким клеймом сентиментального гуманизма: мы полагаем, что любовь и страх не совместимы. Библия, однако, неуклонно рассматривает эти две категории как неотделимые друг от друга.

В том великом исповедании веры, которое сохранило Израиль как народ до наших дней, эти две заповеди — о любви к Богу и о страхе перед Ним — связываются воедино: «Слушай, Израиль: Господь Бог наш, Господь един есть; и люби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоею, и всеми силами твоими… Господа Бога твоего бойся и Ему одному служи, и Его именем клянись» (Втор. 6,4.5.13)!

Как-то один из фарисеев задал Иисусу вопрос, чтобы «испытать Его», т. е. желая сбить Его с толку: «Учитель, какая наибольшая заповедь в законе?»

Иисус ответил, процитировав часть того отрывка из Второзакония, который мы только что привели: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим…» (Матф. 22,36-37).

Это был «правильный» ответ, согласовывавшийся с богословскими представлениями фарисеев. Однако, из контекста ясно, что Иисус не собирался ограничиться формальным провозглашением заповеди о «любви к Богу». Главным мотивом всей следующей главы является Его знаменитое семикратное «Горе вам, фарисеи». И вовсе не для того, чтобы излить Свое раздражение, произносит эти беспощадные «горе, горе вам» Иисус. Цель Его в том, чтобы пробудить в фарисеях спасительный страх Божий. Ведь их любовь к Богу давно стала холодной, формальной и негибко-своевольной именно потому, что отсутствовал в ней элемент страха. Новым Заветом признается тесная связь между любовью и страхом; там на каждом шагу встречаются предостережения этого рода: не только любите Бога, но и бойтесь Его.

«Мужи Израильтяне и боящиеся Бога…» (Деян. 13,16).

«Корнилий… благочестивый и боящийся Бога…» (Деян. 10,1-2).

«Рабы, во всем повинуйтесь господам (вашим) по плоти… в простоте сердца, боясь Бога» (Кол. 3,22).

Некоторые интерпретаторы пытаются снизить значение подобных отрывков, заявляя, что слово «бояться» употребляется на страницах Библии для выражения «благоволения» и «почтения». Однако, в греческом оригинале как в вышеприведенных, так и в приводимых ниже отрывках употребляется одно и то же слово, от которого происходит «фобия», слово, употребляемое в современных языках, достаточно сильное по своему значению!

«Савл прибыл в Иерусалим и старался пристать к ученикам; но все боялись его, не веря, что он ученик» (Деян. 9,26).

«Городские служители пересказали эти слова воеводам, и те испугались, услышавши, что это Римские граждане…» (Деян. 16,38).

«Ибо Ангел Бога, Которому принадлежу я и Которому служу, явился мне в эту ночь и сказал: не бойся, Павел…» (Деян. 27,23-24).

Дисциплина, предписанная Богом нам, Его земным детям, рассчитана на внушение страха. И это не означает поражения любви или отказа от нее. Но страх действует как катализатор любви. Тот, кто больше боится Бога, больше и любит Его. Если же Бог, совершенный Отец, воспитывает Своих детей, внушая им страх, то и мы в обращении со своими детьми должны следовать тому же принципу.

Родителям следует освобождаться от ложного комплекса вины, который мешает им применять к детям дисциплинарные меры. Одна простая мысль внезапно привела к изменению всей атмосферы в нашей семье. Она состояла в следущем: Это Бог хочет, чтобы мы стегали наших детей, как только ими овладевает дух мятежа и неповиновения. Я осознал, что если бы порол детей по собственному побуждению, то делал бы это ради того, чтобы навязать им свою волю. Не будучи последовательной, такая мера была бы сопряжена с враждебной настроенностью и применялась бы в крайнем случае. Но когда я увидел, что решение применять розгу диктуется не моим гневом, а Божьим Словом, то подошел к этой акции совсем в ином настроении. Я совершал ее не в раздражении против ребенка, а повинуясь Богу. Вся атмосфера в доме изменилась — и дети сразу же почувствовали это. Порки производились жесточе, увереннее — и реже (Дети, живущие в повиновении Божьим установлениям, редко нуждаются в наказании; им хватает авторитетно произнесенного слова). Из этой атмосферы рождается новое чувство любви, которое действует не только в сфере послушания и дисциплины, но и светом своим озаряет жизнь нашей семьи в целом.

Не приходится сомневаться, что каждого отца и каждую мать время от времени охватывает чувство гнева и враж-‘ дебности по отношению к детям. Джин Керр говорит об этом в юмористическом тоне: «Нашим детям не надо платить 25 долларов врачу-психиатру, чтобу узнать, почему мы порой гоним их прочь. Мы сами говорим им почему: потому что они просто невыносимы».

Хотя это верно, но так же верно и то, что нормальные родители любят своих детей, и именно этот фактор является определяющим.

В Библии не много содержится призывов любить своих детей, поскольку это естественно. Они «наша плоть и кровь, «никто никогда не имел ненависти к своей плоти» (Еф. 5,29). С другой стороны Библия неоднократно призывает приучать детей к дисциплине. Родителям не следует воздерживаться от применения воспитательных мер к ребенку из страха, что они невзначай могут воспользоваться ими, чтобы дать выход накопившейся в них «скрытой враждебности». Только ненормальные родители ненавидят послушное дитя. Чувство враждебности вызывает ребенок, которого не воспитали как положено, — мятежный и неуправляемый. А дитя, которое воспитывается в послушании Богу, воспитывается в любви. Дисциплина не противостоит любви, а является каналом, по которому любовь струится.

Розга — первая реакция, а не крайняя мера

Большинство родителей совершают ошибку, прибегая к порке, как к «крайней мере». Когда увещевания, мольбы, просьбы, язвительные укоры и угрозы не действуют, разгневанный и отчаявшийся родитель не выдерживает и принимается лупить свое чадо. Между тем, Бог не рассматривал эту меру как «последний оборонительный рубеж» для родителя, втянутого в бой. Она должна быть первой его реакцией, в послушание Богу, призванной воспрепятствовать непослушанию ребенка. Эта позитивная исправительная мера назначена Богом, чтобы освободить дитя из когтей его собственного своеволия, защитить его от него же. «Розга и обличение дают мудрость; но отрок, оставленный в небрежении, делает стыд своей матери» (Пр. 29,15).

Родители не должны забывать простой факт: Вам дана власть над вашим ребенком. Бог дал вам ее. Вам не следует умолять ребенка о послушании. Не следует угрожать: «Если не сделаешь того-то, высеку!» Нет, вам лишь надо произнести свое весомое слово. Справедливое, хорошо продуманное слово, понятное ребенку, подчинившись которому он может сделать то, что от него требуется, слово, которое может быть одобрено и поддержано Богом. Ребенка следует приучить слушаться вашего слова. А если он отказывается подчиниться, вам надо отвести его в сторону и применить к нему дисциплинарные меры, предусмотренные в Писаниях, после чего привести обратно и повторить сказанное. Когда этого метода придерживаются последовательно, начиная с первых лет жизни ребенка, он скоро усвоит, что с родительской властью шутки плохи. Ребенок, воспитанный таким образом, редко нуждается в порке. Под защитой родительского авторитета, не нарушая порядка, установленного Богом, он будет расти в безопасности — счастливым и послушным.

Когда дитя учится уважать порядок и авторитет в раннем возрасте, это проходит для него относительно безболезненно. В самом деле, острая боль от порки длится всего несколько минут. Но если урок не усвоен в раннем возрасте, его придется усваивать позднее, иными методами и куда болезненней. Рано или поздно — когда он будет поступать в колледж посредственным и ленивым учеником, когда его уволят с работы за постоянные пререкания с начальником, когда его обойдут повышением из-за того, что трудится «спустя рукава» — рано или поздно придется человеку усвоить то, чему родители, если бы более ответственно подошли к его воспитанию, должны были бы научить его прежде, чем ему исполнилось 12 лет. Цена, которую платит ребенок за эти уроки в первые 12 лет жизни, отзывается болью лишь на его «сидячем месте», позднее за них приходится платить куда большими страданиями.

Никакие рассуждения не помогут ребенку с радостью воспринять телесное наказание. «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности» (Евр. 12,11). Не о том, чтобы снискать популярность в глазах детей следует заботиться родителям, а об их будущем. То, что думает о вас ваш ребенок в минуты, когда вы применяете к нему дисциплинарные меры, относительно неважно. Куда важнее то, как он будет думать о вас двадцать лет спустя.

«У меня была самая невыносимая мать в мире, — пишет домашняя хозяйка, воспитывающая теперь собственных детей. — Другие дети получали на завтрак конфеты, а я — «сириел», яйца или «тост». Полдник других опять-таки состоял из сладостей и «пэпси», а меня заставляли съедать бутерброд. Вы понимаете, что и на ужин я получала не то, что другие дети. Утешало лишь то, что я страдала не одна: ведь у моей сестры и двух братьев была та же самая невыносимая мать.

Мама всегда хотела знать, где мы проводим время. Мы чувствовали себя словно на цепи. Все-то ее занимало: и кто наши друзья, и что мы делаем. Она требовала, чтобы мы возвращались ровно через час или раньше, если отпрашивались куда-нибудь на часок, но никак не через час и одну минуту. Мне почти стыдно признаться в этом, но она стегала нас. Не однажды, но каждый раз, когда мы поступали по-своему и как нам нравилось. О, этот памятный ремень, который чаще гулял по нашим «попам», чем поддерживал отцовские брюки! Можете ли вы представить себе кого-нибудь, кто порол бы ребенка за обычное непослушание? Понимаете ли вы теперь, какая это ужасная была женщина?

Нас заставляли носить чистую одежду и принимать ванну. Другие меняли платья каждые несколько дней. А нас каким только насмешкам не подвергали за то, что мама сама шила нам одежду, чтобы сэкономить деньги. Почему, о, почему была нам дана мать, по вине которой мы так отличались от других детей?

Но худшее — впереди. Каждый вечер ровно в 9 часов мы должны были быть в постелях, а на следующее утро подниматься ровно в 8 часов. Нам не разрешали спать до полудня, как другим ребятам. Они спали, а нас заставляли работать: мыть посуду, убирать свои постели, учиться стряпать и делать тому подобные ужасные вещи. Я уверена, она не спала по ночам, придумывая, какой бы противной работой занять нас на следующий день.

Она настаивала на том, чтобы мы всегда говорили правду, всю правду и только правду, даже если эта правда была убийственной для нас.

К тому времени, как мы стали подростками, она сделалась еще более изобретательной, а наша жизнь — еще более нестерпимой. Она не давала покоя ни нам, ни нашим друзьям, которые для того, чтобы встретиться с нами, должны были подходить к самым дверям нашего дома. Если я оставалась переночевать у знакомой девочки, то — можете себе представить? — она проверяла, действительно ли я ночевала у нее. Да, мне никогда бы не удалось удрать с дружком в Мексику. Даже если бы у меня был такой дружок. А забыла, кстати, упомянуть, что если мои приятели и приятельницы назначали друг другу свидания, став взрослыми в 12-13 лет, то моя старомодная мать не позволяла мне этого до 15-16 лет. Да и в 15 разве что отпускала с мальчиком на школьный праздник. А праздники эти бывали не чаще двух раз в году.

С годами дела нисколько не улучшались. Нам не удавалось пропускать школу, сказавшись «больными», как нашим одноклассникам, которые могли валяться себе в постели из-за того, что «палец болит», или по причине иных серьезных недугов. У других дневники и табели пестрели разными цветами (черный за хороший ответ, красный — за плохой), а от нас требовались одни и те же отметки, выведенные противным черным цветом.

А годы все шли. Мы один за другим кончали школу под бдительным оком нашей матери, и просто стыдно сказать — ни один из нас не имел удовольствия быть изгнанным из нее до срока.

Нет, моя мать решительно никуда не годится. Из четырех ее детей двое получили высшее образование. Ни один из нас ни разу не подвергался аресту, не дрался с супругом или супругой, не разводился. Братья мои отслужили положенный срок в Армии. Ну, и кого же мы виним за то, что наша жизнь сложилась так ужасно? Вы правы, конечно, нашу невыносимую мать. Посмотрите, скольких удовольствий мы лишились из-за нее. Мы никогда не участвовали ни в мятежах, ни в маршах или парадах протеста, не сжигали своих призывных карточек, не узнали, подобно нашим друзьям, вкуса миллиона других соблазнительных вещей. Мать заставляла нас расти в страхе Божьем и стать воспитанными, честными людьми.

Учитывая опыт своего прошлого, я и сама стараюсь воспитывать в том же духе моих троих детей. Я чувствую себя на голову выше и исполняюсь гордости, когда они зовут меня «невыносимой». И я не устаю благодарить Бога за то, что Он дал мне самую невыносимую в мире мать».

Розга действует

Священник и писатель Дэвид Вилкерсон одобрительно вспоминает о том, как строго воспитывал его отец.

«Порка вышла нынче из моды, — говорит он. — Считают, что она вредно сказывается на развитии ребенка. Ее приравнивают избиению, и как только не называют «все эти старомодные методы воспитания». А мои родители видели в них полезную «терапию», полагая, что наилучший способ спасти ребенка от преступного будущего — это «выбить» из него дьявола.

В нашей семье было пятеро детей, и каждый серьезно и почтительно относился к папиному ремню, свисавшему с большого гвоздя над лестницей, — вспоминает он. — Лестница вела к чулану, где хранился уголь, и «учили» нас только в этом чулане (родители называли эти «уроки» терапией угольного чулана»). Отец никогда не сек меня в припадке гнева, он давал пройти времени, и когда я начинал думать, что о моем непослушании забыли, окликал меня вовсе не сердито: «А ну-ка Дэвид, пойдем вниз и возьмем еще один урок послушания». Он клал меня на колено, и прежде чем ремень первый раз касался моего тела, я уже извивался как змея и принимался так вопить и плакать, будто меня убивают. Но это никогда не производило на отца впечатления. Я получал свое сполна! После этого мне полагалось стать на колени и попросить прощения у Бога за свое упрямство и непослушание. Уладив отношения с небом, я должен был обнять отца и сказать, как я люблю его. Таким-то образом и вырос из упрямого, глупого, непослушного ребенка священник, проповедывающий Евангелие, а не предводитель уличной банды! Я полагаю, что пришла пора повсеместно вернуться к «терапии угольного чулана»!

Многие родители совершают ошибку, не решаясь задать ребенку серьезную взбучку. Мы вспоминаем о предостережении из Писаний: «Родители, не раздражайте своих детей», и оно заставляет нас отступить. Но что именно раздражает ребенка, вызывает у него негодование? Поверьте, что нерешительное, вполсилы наказание, сопровождающееся занудливым «пилением». Шлепки, которые способны лишь разозлить ребенка и еще больше разжечь в нем мятежное настроение, не соответствуют продуманному наказанию, о котором говорится в Писаниях. Выпороть надо не так, чтобы разозлить, а сильнее. Телесное наказание должно пробудить в ребенке благотворный страх. Этот страх перед отцовской властью и заслуженным наказанием не оставит в его душе места для гнева. И в этом опять-таки точное отражение принципа, которым руководствуется Сам Бог в Своем обращении с нами, Его детьми. «Страшно впасть в руки Бога живого», — говорится в послании к Евреям 10,31.

Если наказание, к которому мы прибегаем, схоже с тем, к которому прибегает Христос, значит, оно — праведное. Твердость и единообразие должны преобладать в нем. Нельзя, когда речь идет о повторяющемся проступке, в одном случае проявить суровость, а в другом — снисхождение. Их надо соразмерять со значимостью проступка. При этом не в деньгах подсчитывать нанесенный ребенком ущерб, а исходить из моральной стороны дела. Когда он что-то нечаянно разбил, достаточно предупреждения. Но если действительный грех, совершенный им, — такой как ложь или издевательство над животным — оставляет его равнодушным, тогда с ним надо поступить по-настоящему сурово.

Как христиане, мы живем под страхом наказания Христова. И Он сурово наказывает нас — так часто, как мы испытываем нужду в этом. Его цель не в том, чтобы причинить нам боль, а в том, чтобы вернее умертвить злую волю нашей плоти. Но и наказывая нас, Он проявляет умеренность. Это не доставляет Ему удовольствия. И как только Он видит, что мы склонились и признали свои ошибки, Он приходит к нам с утешением, давая почувствовать, как велика Его доброта! Так Он обращается с нами, и так мы должны обращаться со своими детьми. «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Еф. 6,4). Это означает: «Приучайте их к дисциплине, как Христос приучает к дисциплине вас. Наставляйте их, как Христос наставляет вас. Не препятствуйте Ему воспитывать вас. Познавайте суровость и доброту истинного наказания. Подражайте Ему, предоставьте себя в орудие Ему. И Он, действуя через вас, Сам будет воспитывать ваших детей!

Секите больно, когда это необходимо, но не поддавайтесь при этом чувству озлобления или горечи. «Ибо гнев человека не творит правды Божией» (Иак. 1,20). Возмущение плотского человека, хотя и представляется нравственно оправданным, не приводит к тому нраственному результату, на который направлено. Гнев пробуждает гнев, а горечь рождает горечь. Весь смысл наказания теряется, если оно совершается не во имя высшего священного закона, а чтобы дать выход греховному чувству, охватившему вас. Пусть гнев уляжется, и страх Божий руководит вами. Только в этом случае можете вы стать Его орудием, а наказание, совершаемое вами, получит Его благословение.

Маленький Дэвид крутился под ногами у матери, которая гладила. «Уйди, — сказала она. — Мама занята». Через несколько минут мальчик вновь вертелся под ногами, мешая ей. На этот раз за словами последовал сильный шлепок. Дэвид убежал, но скоро опять вернулся, скуля и жалуясь. «Дэвид, мама занята! Убирайся!» Два сильных шлепка. Не прошло и трех минут, как все повторилось сначала.

Дедушка, сидевший в комнате, наблюдал эту сцену. «Сандра, — сказал он, — ведь порка — это событие. А ты просто мучишь ребенка!»

И тогда Сандра поняла, что надо делать. Как только Дэвид вновь подошел к ней, она взяла его за руку, увела в спальню, где и разыгралось «событие». Все прекратилось: приставания, угрозы, окрики, шлепки. Одной хорошей взбучки оказалось достаточно.

Более того, твердое обращение отца или матери с одним ребенком обычно производит благотворное действие на других детей, потому что в семье утверждается таким образом авторитет.

Главная ответственность за утверждение порядка и дисциплины в семье лежит на отце. Когда он в доме, это входит в его функции — воспитывать детей. Жена при этом, как и во всяком другом деле, выступает его помощницей. Когда она применяет к детям дисциплинарные меры, то делает это от его имени, т. е. в его отсутствие или при решении второстепенных вопросов. Дитя следует воспитывать с сознанием того, что в этом и состоит главный принцип Божественного порядка. Интуитивно дети больше боятся и уважают отца, чем мать, и так должно и быть. Отец, который отказывается от этой своей ответственности, или жена, которая узурпирует ее, предпринимают рискованную попытку внести поправки в порядок, установленный Богом.

В делах не очень значительных мать должна действовать сама и немедленно. Но решение более важных оставлять отцу. Ей не следует утаивать их от него, жалея его. Эта ноша — по его плечам. Ему дана власть, и он не может отказываться от исполнения своего долга. Пусть не боится, что дети станут смотреть на него как на тирана. Если он живет, как положено отцу, в центре своей семьи, принимая близко к сердцу все ее интересы, то будет делить с детьми не только печаль наказания, но и радость от их хорошего поведения.

Если ребенка необходимо сурово наказать, то сделать это надо, по возможности, щадя его самолюбие. Никогда не следует сечь в присутствии братьев или сестер, тем более в присутствии посторонних. Для других детей вполне достаточно и на расстоянии воспринять происходящее. Но если наказание совершается на их глазах, как публичная акция, зрелище это может легко пробудить в них дьявольское злорадство. Душе же наказуемого ребенка малейшая степень издевательства грозит пробуждением чувства горечи и потерей самоуважения.

Розга как дисциплинарная мера, назначенная Богом

Родители не обретут четкого подхода к воспитанию детей, пока не воспримут розгу как дисциплинарную меру, назначенную Богом. Он установил эту меру в Своей мудрости и в Своей отцовской любви. Когда отец или мать чувствуют, что уклоняются в этом пункте от ответственности, возложенной на них Богом, по причине собственных чувств и соображений, пусть поставят Божье Слово выше их: «Не оставляй юноши без наказания; если накажешь его розгою, он не умрет. Ты накажешь его розгою и спасешь душу его от преисподней» (Пр. 23,13-14).

Подумайте. Однажды мы должны предстать перед судилище Христово (2 Кор. 5,10) и ответить за то, каким образом воспитывали своих детей. «Что ты сделал с детьми, которых Я доверил твоему попечению? Воспитал ли ты их согласно Моему Слову?»

Бог предопределил связь между наказанием розгой и делом величайшего значения — спасением ребенка в вечности.

«Не бойтесь пользоваться своей властью, — пишет одна мать. — Слушая, как некоторые родители рассказывают о своих взаимоотношениях с детьми, можно подумать, что они ни на йоту не имеют права распоряжаться ими (между тем, как это право дано им Богом). Все, на что они осмеливаются, это — увещевать, убеждать, улещивать. Они не приказывают, не выносят решений, не демонстрируют твердости, не заявляют о своем авторитете, и ребенок инстинктивно, подобно животному, знает это наперед. Принадлежащих им лошадей люди обучают и обуздывают с большей мудростью, чем своих сыновей; не удивительно, что первые сплошь и рядом служат им лучше, чем последние».

К родительской ответственности следует относиться с благоговением. Вот почему Бог, желая помочь нам в исполнении Им поставленных целей, дал такие ясные инструкции на этот счет. Только неумные покинут этот спасительный «ковчег», заготовленный для нас самим Богом, и последуют предписаниям нашего больного, погибающего мира. Но именно так и поступают два последние поколения родителей. Они отказались от светлой, испытанной временем библейской мудрости и положились на чьи-то безответственные выдумки, поставив в зависимость от них судьбы своих детей. Их привлек показной блеск интеллектуальной софистики, нашедшей выражение в так называемом «современном подходе к воспитанию детей» (знали этот «современный подход» и в библейские времена, но отвергли за очевидной его глупостью); родители-то попали в эту ловушку, но дети — нет. Однако, они поняли, что могут с «выгодой» для себя использовать заблуждение старших и не преминули сделать это.

«Взаимоотношения в семье были поставлены с ног на голову, — пишет популярная журналистка Энн Лэндерс. — Теперь не родители руководят детьми, а дети — родителями. Те из нас, которым за 40, сделались свидетелями по-трясяющей эволюции в семье, протекавшей в три приема. Когда мы были подростками, отец являлся неоспоримым главой дома. Во вторую мировую войну мать заменила отца. А сегодня на руководящее положение в слишком многих семьях претендуют дети. Они явно берут дела под свой контроль».

Один пример. Комитет общественных дел, организация, занимающаяся проблемами воспитания и образования и основанная с целью «развивать новые методы ознакомления американского народа с жизненно важными экономическими и социальными проблемами, а также для публикации кратких и интересных брошюр на соответствующие темы», выпустила в числе прочих брошюру Дороти Барух под названием «Как приучать детей к дисциплине». В основе ее лежит все та же старая догма: «Человек по природе своей, в основном, хорош». В зарифмованных строчках утверждается: «Дайте злым чувствам выйти вон, под ними прорастают добрые!»

«Помогите ребенку избавиться от злых чувств, — читаем мы. — Одна из главных мер помощи — в том, чтобы дать ему излить их вам. Иногда это само по себе действует как некое колдовство».

«Я ненавижу тебя, старая ведьма!» — выкрикивает десятилетняя Шейла.

Что вам ответить? В прежние времена в таких случаях возмущались и говорили: «Ты — скверная девочка. Так с матерью не разговаривают. Иди в свою комнату». Но не пробудят ли подобные меры еще больше ненависти в Шейле?

И мама девочки попробовала поступить иначе. Она постаралась понять чувства Шейлы. «Да, порой ты меня ненавидишь. Я знаю, как это бывает».

«Ты тоже когда-нибудь ненавидела бабушку?» — спрашивает удивленная Шейла.

«Конечно, — рискует быть честной мать. — Но потом мне бывало так стыдно, что даже теперь тяжело вспоминать».

У Шейлы делаются большие от изумления глаза.

«И тебе тоже хотелось убежать из дому, когда она отсылала тебя в твою комнату? Приходила ли тебе мысль: «Вот тогда она пожалеет?»

«Если начистоту, что-то в этом роде».

«Надо же, мама. Именно это я и подумала. Можно молчать, а мысли-то все равно лезут. Верно?»

«Верно, дорогая», — вздохнув, говорит мать.

«О, мама! Ты все-все понимаешь…»

Не правда ли, это восклицание далеко от первоначального выражения ненависти?

Прежде не признавали путей, по которым могли бы излиться недобрые чувства. Для блага ребенка и для нашего собственного блага. Между тем, их имеется несколько — безопасных для излияния подобных чувств, тогда как на других путях должен быть поставлен знак запрета.

«А все-таки как же остановить их?» — спрашивает отец Мартина, поднимая брови. Мартин, к примеру, пихает меня и мать, и просто слова: «Нельзя этого делать» не действуют на него. Уж сколько мы ему ни запрещали — как об стенку горох».

«Это потому, что вы не сочетали запрещений с предоставлением ему тех действенных путей, на которых он мог бы излить свой гнев».

Дело как раз в этом. Секрет успеха — в такой комбинации. Запрещения в чистом виде не действуют. Но предоставьте ребенку «безопасный путь», и он, по всей вероятности, проявит желание воспользоваться им, отказавшись от пути неприемлемого.

«Тебе не следует выкидывать свой салат на ковер от того, что папа не остался поиграть с тобой. Но ты можешь рассказать мне все-все про то, как тебе это не нравится».

«Я не могу позволить тебе щипать «беби». Но ты можешь показать мне, как недоволен тем, что малыш отнимает у меня столько времени. Знаешь, возьми его подушечку и ущипни ее, вместо него».

«Нет, дорогой мой, я не могу тебе разрешить бить меня. Но я прекрасно понимаю, что ты думаешь про меня: «У, какая противная старуха…» Давай-ка возьмем подушку — эту старую зеленую уродливую подушку — и назовем ее «мама». И ты можешь на ней, а не на мне, показать, что ты чувствуешь к этой «маме».

Короче, вы можете «говоря» или «играя» изливать свои недобрые чувства к тому, что раздражает вас, кажется противным. Говорите о них все, что вам угодно. От слов физического вреда нет никому. Вы можете взять тряпичную куклу и щипать, бить ее, выкручивать ей руки и ноги, пока не выместите на ней свой гнев. Вы можете выплеснуть краску на бумагу. Вам можно бить и колотить фигурки из пластилина — и даже оторвать им головы — вообразив, что это ваши мама и папа, сестры и братья. Но причинять настоящую физическую боль или вред нельзя никому».

Автор статьи упускает из виду или не хочет признать, что маленький Мартин искушается низменными чувствами, которых в нем неисчерпаемый запас — и чем больше ему позволят изливать их, тем больше власти обретут они над ним и всей его жизнью. Действуя в согласии с какой-то идеей, верованием или чувством, вы усиливаете их воздействие на вас. Это несомненно относится и к самым негативным чувствам. Дитя, которое побуждают лупцевать подушку под названием «мама», освободится от переполняющего его чувства враждебности лишь ненадолго. Очень скоро оно возрастет с новой силой. Следуя этим сомнительным путем, он, между тем, утратит то бесценное чувство, обрести которое вновь будет нелегко; имя ему — уважение к матери.

Образ мышления, предлагаемый нам автором, исходит из неправомерных альтернатив. Когда маленькая Шейла выкрикивает: «Я ненавижу тебя, старая ведьма» — родители вовсе не ограничены выбором между следующими двумя возможностями:

а) возмутиться, начать бранить девочку, отослать ее в ее комнату;

б) обнять ее и помочь ей излить ее «скверные чувства».

Ни одна из этих альтернатив не соответствует библейскому образу действий. А вот как надо было бы поступить в согласии с Библией:

Отцу следовало бы отложить вечернюю газету и обратиться к дочери:

«Шейла, у нас в семье никто с мамой так не разговаривает. И ты это знаешь. Ступай-ка в папину спальню».

Последовав за ней в спальню, отец мог бы сказать примерно следующее: «Шейла, я никому из детей не разрешаю говорить неуважительно с вашей мамой. Ты знаешь. Что бы ты ни чувствовала в душе, говорить таким образом ты не имеешь права». Затем девочку следует хорошенько высечь — рукой ли или ремнем — зависит как от возраста ребенка, так и от того, чем можно причинить ему достаточно боли, чтобы пробудить в нем спасительный страх.

Наступает важный момент, который мы, однако, пропустим теперь, чтобы вскоре к нему вернуться. А пока отец снова направляет дочку в гостиную, наказав ей извиниться перед матерью и помириться с ней.

Все это требует несколько больше времени и усилий. Поначалу это кажется менее приятным, чем сладкоречивые дискуссии по поводу чьих-то «недобрых чувств». Но прожить с этим жизнь — гораздо легче. Поскольку только так вселяется в ребенка уважение к власти — одно из главных достояний, необходимых ему для того, чтобы прожить полезную и содержательную жизнь. Только так поддерживается в доме атмосфера стабильности и взаимного уважения, которая для эмоционального становления ребенка куда как важнее, чем разрешение свободно выражать себя.

Ребенок, воспитанный таким образом, едва ли пополнит собой к 19 годам ряды тех вечно недовольных, что расклеивают афиши и лозунги и выкрикивают непристойности в адрес президента колледжа. Выражать себя он научился более приемлемо и эффективно.

Следует заметить, что в нормальных условиях порка применяется как средство против непослушания, открытого неповиновения и упрямства (последнее обычно соответствует тому же открытому неповиновению, менее тонко выраженному). «Берегитесь проявлений упрямства со стороны ребенка», — говорит Дэвид Вилкерсон, который проявил больше любви и сострадания к мятежно настроенным подросткам, чем большинство из нас. «Упрямство — одно из самых опасных свойств, присущих человеку, — продолжает он. — Это единственная черта, которую я обнаруживал в каждом наркомане и каждом члене банды, с которыми мне пришлось работать. По лености или по равнодушию, но современные родители чересчур мягки. Подобно библейскому священнику Илию, они не применяют к своим детям строгих дисциплинарных мер… Между тем, Бог благословит тех родителей, которые обуздывают своих детей, и осудит тех, которые оставляют их без надзора, пренебрегая своими обязанностями». Попустительствовать открытым непослушанию и неповиновению в ребенке, оставлять их безнаказанными — значит ставить собственные волю и мудрость выше Божеских.

Это, однако, не относится к добросовестным ошибкам и заблуждениям, даже серьезным. Здесь достаточно предупреждения. Ведь наша первая задача состоит в том, чтобы формировать характер наших детей; личные неприятности, которые они причинили, или случайный материальный ущерб, нанесенный ими, должны занимать нас во вторую очередь. Конечно, если ребенок раз за разом повторяет «ошибку» или «случайность», нам следует рассматривать их как проявление непослушания. Ребенку, который нечаянно разлил стакан молока, надо сказать, чтобы был осторожнее, ставил стакан подальше от края стола и т. п. Но того, который разливает молоко три-четыре дня подряд, следует высечь, раз он не обращает внимания на предупреждения. Другими словами, телесное наказание должно быть направлено против своеволия ребенка, который явно или скрыто противопоставляет родительской власти. За ошибки, естественные в процессе нормальных роста и учебы, его наказывать не надо.

Несколькими параграфами выше мы пропустили одно из звеньев дисциплинарного процесса, которое сейчас хотим упомянуть. Речь идет о прощении, и это важно для понимания главной цели воспитания и его результата.

После того, как ребенок подвергся телесному наказанию, отец должен вместе с ним опуститься на колени, побуждая его попросить у Бога прощения за этот совершенный им грех. («Дорогой Господь, прости меня за то, что я нагрубил маме.»). Затем и отцу хорошо помолиться, благодаря Бога за прощение, которое Он дарует нам через кровь Христа. Если мы серьезно относимся к священнической роли отца в семье, то нам не покажется неуместным, чтобы он потом объявил ребенку о Божьем прощении через Иисуса Христа. Затем должно последовать родительское прощение — самое искреннее, через объятие, поцелуй, потому что в этом состоит цель всякого дисциплинарного процесса: в прощении и примирении.

Душа ребенка, который только что был высечен, не будет потрясена немедленным раскаянием. Да это не так и важно в данный момент. Важно, чтобы дитя ясно осознало, что грех должен быть прощен Богом. И что не количеством полученных ударов определяется освобождение от него, а кровью Иисуса Христа: ею одной удаляется грех. Дитя, которое усвоит это, усвоит глубокую духовную истину.

Один из наших сыновей, ослушавшись, был послан в спальню. Когда я тоже вошел туда, он уже стоял на коленях, в смятении вознося молитву. Увидев меня, мальчик стал спорить, доказывая, что он уже попросил у Бога прощения и поэтому не нуждается в наказании! Я объяснил ему, что это две разные вещи: наказание и прощение. Последнее, действительно, является чем-то, что мы должны просить у Бога, так как только Он волен простить грех. От наказания же виновного нельзя освобождать, потому что тот самый Бог, который прощает грех, требует, чтобы непослушание наказывалось. Без этого «просьбы о прощении» могут быстро выродиться в пустой ритуал, в некий корыстный способ уклониться от боли, в какой и пытался их превратить наш сын. Но, будучи звеньями одной цепи, наказание и прощение — если их правильно понять и применять — могут стать одним из самых значительных аспектов всего дисциплинарного процесса.

Важнее даже самого наказания следующие за ним четверть часа, в которые совершается переход к прощению. Когда волнение уляжется, почва окажется подготовленной для принятия семени. Теперь наступает время для мягкого внушения и исцеления, которое оно несет с собой; это подобно тому, как мед смягчает впечатление от укуса пчелы, а масло — боль от раны. В этот час мы можем многое сказать, если голос наш будет предельно ласков, и ребенок будет видеть, что мы разделяем его боль. Но продление ненужного теперь гнева — вредно. Особенно легко поддаются этому искушению матери. Это продление гнева, это нарочитое продолжение наказания, когда всячески воздерживаются от проявлений любви, может иметь одно из трех последствий: либо ребенок не поймет смысла наказания, упустит его эффект; либо он привыкнет обходиться без проявлений любви; либо продолжение наказания за грех, который для него уже отошел в прошлое, озлобит его. Не желая отказаться от суровости, мы теряем возможность прекрасного и трогательного перехода к прощению, которое не будет уже иметь той силы, если замедлит с приходом.

Это различие между прощением и наказанием нам необходимо понять потому, что оно касается основного аспекта дисциплины: телесное наказание направлено на контролирование внешнего поведения. Оно не изменяет само по себе внутреннего состояния ребенка, а лишь создает более благоприятную атмосферу для развития этого внутреннего состояния, внутренней жизни. Прощение, с другой стороны, имеет к внутренней жизни непосредственное отношение. И дело здесь вот в чем: только Бог в состоянии как-то изменять ее. Я высек ребенка, и это заставит его действовать иначе, чем прежде; но лишь Святой Дух может внести изменения в состояние его сердца.

Если родители поймут эту основную цель — и рамки — дисциплинарного процесса, то избегнут многих проблем. Ибо, осознав, что дисциплина несет ограниченную функцию, а именно — контролирование внешнего поведения, они не станут вводить в нее суровую, резкую ноту, пытаясь силой изменить внутреннее состояние сына или дочери. Отец может сказать ребенку, чтобы тот спокойно сидел за столом и ел. Он не может ему приказать наслаждаться едой. Он может велеть ему тихо сидеть рядом с ним в церкви. Но не может потребовать, чтобы происходящее в церкви «нравилось ему». Он вправе требовать от ребенка уважительного поведения, но о том. чтобы он в душе любил и уважал то, ради чего люди приходят в церковь, отец может только молиться.

Важно довести это различие и до сознания ребенка. Ему надо знать, что на священные границы его внутренней жизни никто не посягает. Конечно, мы можем дать ему понять, как мы чувствуем или веруем сами, но ни в коем случае не можем давить на него, чтобы заставить его верить точно так же; это попросту невозможно. Существует поговорка: «Человек, убежденный против воли, держится прежнего мнения». Но когда ребенок осознает, что родители не собираются силой внушать ему собственное отношение и веру, тогда он останется один на один с Богом.

Обычно дети лишь потому восстают против родительских правил веры и жизни, что им никогда не позволяли выразить собственные ощущения и мнения на этот счет, либо ни разу не удосужились выслушать их всерьез и доброжелательно. Если ребенок серьезно придерживается какой-то точки зрения и уважительно ведет себя, ему надо предоставить свободу самовыражения. Неповиновение из простого чувства противоречия — вот что следует запрещать, как и любую форму мятежных проявлений. А искреннее сомнение или несогласие с чем-то надо серьезно выслушать.

Это не значит, что ребенку следует разрешать доминировать в семейных спорах или определять характер атмосферы, царящей в семье; как не означает и того, что на пути дальнейшего выражения им его идей — даже если они полностью противоречат нормам и установкам, принятым в доме — не следует ставить преград. Речь идет о том, что он имеет право держаться своих идей или представлений, зная, что родители не станут пытаться насильно изменять его внутреннее состояние, его верования. Вот как выражает эту мысль клинический психолог Гарри Гольдсмит: «Вам следует ожидать послушания от своих детей, но вам нельзя заставлять их соглашаться с вами».

Конечно, родители многое могут сделать, чтобы повлиять на склад мыслей и верований своих ребят. Но влияние это скорее опосредствованное (передать через посредника), чем непосредственное. И зависит оно от молитвы. От силы личного примера. И в конечном счете — от работы Святого Духа.

Я надеюсь и молюсь, я верю (и эта моя вера опять-таки основывается на надежде), что мои дети вырастут верующими христианами. Но никакими дисциплинарными мерами я не могу привить им эту веру против их воли. Я могу лишь быть им и для них таким отцом, каким Иисус хочет, чтобы я был; я только могу в ежедневных молитвах приносить их к трону Его милости; я могу лишь делиться с ними моими знаниями об этой вере, уча их, а также в процессе совместных семейных молитв и дискуссий. Но в конечном счете каждый должен вынести свое личное решение относительно того, станет ли он или нет истинным последователем Христа.

3. Любовь

Иногда дети вынуждены быть капризными и непослушными, чтобы привлечь к себе внимание. Слишком многих родителей скорее «пробудишь» плохим поведением, чем хорошим. Между тем, дети хотят поддерживать с родителями товарищеские отношения, просто быть вместе с ними. Вместе играть, шумно озорничать с папой, печь пироги вместе с мамой, просто сидеть близко друг к другу у камина, вместе читать книжку или смотреть хорошую телевизионную передачу… А вы, родители, послушайте, просто послушайте, когда ребенок что-нибудь рассказывает вам. Мало ли существует способов дать ему понять, что вы любите его! Это просто занимает немного времени, вот и все. Вы откладываете газету или звоните, куда вам надо, после того, как уложите ребят. Дети не должны быть всегда превыше всего, но их потребности не должны занимать последнее место.

Уют и счастье так же необходимы ребенку, как боль, причиняемая отцовским ремнем. Ребенок, который не получает от пребывания дома никакого удовольствия, никогда не проникнется истинно семейными чувствами, если дома преобладает нездоровая, гнетушая обстановка, он станет на стороне искать развлечений, столь необходимых юной душе. Он переступит защитный семейный барьер и будет во внешнем мире искать приятных для себя людей, друзей, учителей и образцы для подражения; они и сделаются для него всем тем, чем должны бы были быть отец, мать, братья, сестры. И этим с легкостью будет уничтожено все то, что с таким трудом создавалось в семье. Вот почему родителям всеми силами надо стремиться к тому, чтобы ни в каком другом месте ребенок не был так счастлив, как дома, чтобы всю остальную жизнь тепло вспоминал он о детских годах, проведенных в кругу семьи. При этом, если ребенок воспитан должным образом, вовсе немного требуется, чтобы сделать его счастливым. Иногда у родителей не получается это по причине их бедности, но чаще — в силу их раздражительного, вздорного характера и мирского духа, владеющего ими.

Любовь так же, как наказание, требует физического выражения. Ничто так убедительно не сообщит о ней, как нежное прикосновение. Посредством его мы впервые выражаем нашу любовь к рожденным нами младенцам, когда они еще лежат в колыбели; прижимая ребенка к себе, мы говорим ему больше, чем можем сказать словами. Отцовские и материнские колени должны стать родным местечком для каждого малыша. Наша любовь должна сделаться «любовью, которая не стесняется объятий», как выразил эту мысль один из детей. Парадоксально, но именно твердая, даже суровая дисциплина идет рука об руку с нежной любовью, не стесняющейся объятий. А причина в том, что и в той, и в другой ребенок ощущает тревогу родителей о себе и их любовь.

Субботнее утро — время ласки в нашей семье, потому что это единственное утро в неделе, когда мы подольше можем оставаться в постели. Наш самый маленький поднимается раньше других и, как только осмелится, на цыпочках приближается к нашей кровати, чтобы посмотреть, не проснулись ли мы. Обнаружив, что один из нас приоткрыл глаз, он ныряет к нам со словами: «Время ласкаться!» Слишком быстро проходят эти моменты. И мы должны максимально воспользоваться ими. В послании по случаю дня отца Джон Дреш мудро замечает:

«Сегодня — время любить. Завтра младенец не будет нуждаться в том, чтобы его укачивали, а ребенок, едва научившийся ходить, перестанет обращаться к вам с бесконечным «почему?»; школьнику не надо будет помогать учить уроки, и он не станет больше приводить в дом своих друзей, чтобы вместе повеселиться. Завтра подросток окажется перед необходимостью самостоятельно выносить серьезные решения».

О знаменитой Сьюзен Весли, матери 19 детей, говорят, что с каждым из них она еженедельно проводила по часу один на один. Время. Оно, возможно, и является главным фактором выражения нами любви по отношению к нашим детям. Мы можем любить их, не тратя на них много денег, без особой к этому подготовки и разного рода принадлежностей. Но выразить любовь, не затратив на это время, — невозможно. Мы должны выражать ее не спорадически, по настроению или наскоро, глядя одним глазом на часы, а регулярно и естественно. Сегодняшние родители чрезмерно расположены, не считая, выдавать своим детям деньги на карманные расходы, но время они уделяют им неохотно. Особенно часто — делая карьеру, в погоне за успехом и положением — впадают в эту ошибку отцы.

Что можно сказать об отце, который уклоняется от своей обязанности нравственного и духовного воспитания детей — ради того, чтобы сколотить состояние и занять почетное положение, хотя ни к чему этому он не побуждается долгом? Кто повелел ему предпочесть в жизни такие условия, в которых он не может заботиться о духовном благополучии своих детей? Кто может оправдать его в том, что, гоняясь за мирскими успехами, он не находит свободного времени для своей семьи? Он ничего не знает о своем отцовском долге и отцовской чести; он не готов пожертвовать любыми деньгами и временем, чтобы исполнить свою ответственность главы семьи.

Вспомним, что христианин выделяет Господний день из недели, чтобы сделать его днем отдыха от всякой мирской деятельности; он знает, что за это Бог благословит его труд в остальные шесть дней недели. Так и отец должен — каждый день — уделять время от своей работы, чтобы послужить Богу в своих детях. За то и плоды такого служения явятся для него самой сладкой наградой изо всех возможных, потому что в этом случае он с большей уверенностью может положиться на помощь и защиту свыше.

Посвящать время детям не означает, что вы должны предоставлять себя в их распоряжение и включаться в их занятия, хотя и такое время от времени возможно. Не меньшего успеха вы добьетесь — а ребенку это обычно доставляет еще больше радостного волнения — если предложить ему принять участие в тех или иных своих делах. Мой отец, к примеру, любил охотиться и удить рыбу, и мы вместе проводили часы, продираясь сквозь заросли или сидя в лодке. И не было у нас чувства, что вот сейчас он включится в утомительный процесс «проведения времени с детьми». Он просто делал то, что ему нравилось, и мы принимали в этом участие.

«Послушай, сынок, а не проехать ли тебе со мной в город?» (Пусть это всего лишь поездка за садовыми граблями). Вам так или иначе ехать надо. Почему заодно не уделить этого времени ребенку? Эти минутки — естественно и непринужденно проведенные друг подле друга — они ведь связывают отца (мать) и ребенка узами любви. После ужина мы часто отправляемся за мороженым. Мы могли бы сразу взять целую коробку и потом раздавать мороженое за столом. Но мы торжественно подъезжаем к магазину, весело болтая по дороге, и каждый выбирает себе лакомство по вкусу… Это делается временем нашего семейного отдыха. Не «временем, уделяемым детям во исполнение долга», а чем-то, что доставляет удовольствие каждому из нас.

Большинство родителей не откажут своим детям в удовлетворении их материальных потребностей — в хороших еде и одежде, в соответствующем медицинском обслуживании и в образовании. Но сегодня наблюдается тенденция идти дальше удовлетворения действительных потребностей. Сегодня родители склонны совершать ошибку, уделяя детям слишком много из собственного материального достояния, из того, что принадлежит им, — зачастую они таким образом как бы откупаются от них, отдавая «свое», вместо того, чтобы отдавать «себя». Между тем, естественное в ребенке чувство жадности должно подчиняться дисциплине, сдерживаться ею. До него следует довести мысль, что материальное процветание дается Богом, и за это надо благодарить Его и помогать тем, кто не столь удачлив; оно — не для того, чтобы похваляться им и удовлетворять каждую свою прихоть. Если, однако, ребенок видит, что сами родители выставляют свое процветание напоказ, то сколько бы его ни учили упомянутому выше, пользы не будет. Но родителям, ведущим простой и скромный образ жизни, нетрудно сказать «нет», коль скоро запросы их детей нуждаются в обуздании.

Детям в христианской семье надо усвоить следующее: можем мы или нет что-то позволить себе, — не является соображением последнего порядка. Важнее понять, одобряет ли Бог трату, которую мы собираемся совершить, потому что Он ведь Господин и наших семейных финансов. Даже если отец преуспевает в финансовом отношении, ему не следует предоставлять детям чрезмерно много материальных благ. Это легко становится дешевой подменой личных отношений с ними, и тогда приходится ли удивляться, что дети большей привязанностью проникаются к вещам, чем к близким? Полчаса наедине с ребенком, когда вы слушаете то, что занимает и заботит его, либо обед вне дома всей семьей больше будут способствовать выражению вашей истинной любви, чем растущая гора игрушек в детской сына или дочери.

Чувства юмора — непременное условие успешной семейной жизни. Природа этого чувства такова, что позволяет нам видеть вещи, как бы со стороны, и поскольку порой мы слишком уж увязаем в мелких заботах и несообразностях нашей жизни, нам просто необходимо немного юмора, чтобы взглянуть на себя и свою ситуацию с иной точки зрения.

Однажды вечером мать прервала игру младшего из наших сыновей, позвав его мыться и готовиться ко сну. Он стал ворчать, что другие дети играют, а ему почему нельзя поиграть еще немножко? В свою комнату он отправился в неважном настроении. Но затем мы услышали, как он забрался у себя на стул и стал выкрикивать подобно цирковому зазывале:

«Эй, эй, все сюда! Дается большое представление под названием: «Наша мама — великий погубитель забав и развлечений!» С началом такого «представления» мрачная атмосфера в доме не могла не рассеяться!

С ребенком следует обращаться вежливо: в «пожалуйста» и «спасибо» он нуждается не меньше, чем наши друзья. Искренние похвалы для растущего ребенка — что летний дождь для растений. Родителям, когда они говорят с детьми, надо прислушиваться к собственному голосу. Там, где ворчание и командирские окрики не помогают, к лучшим результатам приведет вежливый, но твердый тон.

Все вышеизложенные предложения не являются ни нормативными, ни исчерпывающими; они просто иллюстрируют тот факт, что любовь слагается из множества небольших составных. Это — и минута, уделенная ребенку, и мимолетное объятие, и поездка с ним на лоно природы, и послеобеденный час на берегу океана; это и песня, спетая вместе за вечерним столом, и похвала в адрес его нового приятеля, и молитва о том, чтобы завтра в школе все было в порядке; это значит отложить журнал, чтобы выслушать ребенка, невзначай взъерошить ему волосы, утереть слезу, помолиться на ночь.

Ваша родительская ответственность должна внушать вам благоговение, потому Бог и снабдил вас такими четкими инструкциями на этот счет, что хочет помочь вам в вашем родительском труде, который высоко ценит.

Родители! Учите своих детей. Приучайте их к дисциплине. Любите их. И вы благословите тех, кого произвели на свет. И они вырастут, чтобы стать благословением для других и воздать честь своему Господу!