8. Проблема требовательности

Чтобы измениться изнутри, необходимо обратить свой взор на уродливые стороны нашей души, хотя это может оказаться весьма неприятным. В представлении многих заглянуть в себя означает просто признаться в паре своих недостатков типа нетерпения или склонности к ворчанию. Большинство христиан без труда признают, что их греховность – это нечто большее, чем поведение, не соответствующее христианским меркам. Конечно, мы бьемся над более важными проблемами, например, со своими эгоистичными побуждениями и тому подобным, но зачастую мы не доводим начатое дело до конца, бросая его на полпути.

Есть среди нас и такие, кто не желает смотреть на уродство собственной души, предпочитая думать не о своей греховности, а о внутренних проблемах. «Мне не хватает уверенности в себе. Такой уж я неуверенный». Или: «Почему я такой добросовестный? Я слишком о многом беспокоюсь, и это сводит меня с ума». Подобные проблемы, с которыми мы усердно боремся, вызывают сочувственную заботу у окружающих и почти вселенскую жалость к самим себе. С другой стороны, выставленная напоказ греховность открывает человеку глаза на его несовершенство. Но в первом случае люди чувствуют себя благородными «мучениками», а во втором – просто грязными грешниками.

Очень во многих церквах искренняя забота об исцелении исковерканной жизни людей привела ко всеобщему сочувствию несчастным, которое незаметно облегчило отношение верующих к греху. Всем очевидная истина, что страждущие нуждаются в утешении1, порой так переворачивала наше сознание, что в нас притуплялась острота ощущения человеческой греховности. Но теперь маятник качнулся в другую сторону. В противоположность призывам о «помощи страдальцам» некоторые консервативные христиане активно стараются обратить всеобщее внимание на несколько подзабытую проблему греха. Справедливо обеспокоенные современной тенденцией ретушировать неприглядность порока его психологическими обоснованиями, эти люди чаще всего выставляют грех в его наиболее откровенных формах, таких как прелюбодеяние, ложь, перекладывание вины с больной головы на здоровую, леность и тому подобное. Тем самым они стремятся подчеркнуть, что, несмотря на все свои внутренние терзания, люди все же остаются грешниками.

Все это так. Конечно, все мы страдаем, будучи жертвами недоброго отношения со стороны окружающих, – против нас многие согрешают. Но нельзя собственные греховные поступки против людей оправдывать их былой несправедливостью по отношению к нам. Мы несем ответственность за все, что делаем. Мы одновременно «мученики» и грешники, жертвы и палачи, люди, которым больно и которые сами причиняют боль.

Но обратите внимание, что происходит. Когда мы заглядываем внутрь себя, мы считаем себя «мучениками» с застарелыми ранами и психологическими комплексами. Но когда мы решаем, что пора серьезно и решительно устремиться к Богу, мы вновь выныриваем на поверхность и стараемся вести себя как положено. Внутренние мучения мы ассоциируем с внутренним самоанализом. Мы как бы говорим себе: «Ну-ка, поглядим, что у нас болит». С греховностью же чаще всего борются в ее чисто внешних проявлениях: «Не пора ли нам прекратить это самокопание и заняться делом? Так сколько времени ты уделяешь своей жене?».

Искренним христианам, желающим измениться, предоставляются две возможности: искать помощи, честно исследуя боль в своем сердце, либо попробовать взять на себя всю ответственность за исправление своего греховного поведения. Боль в сердце и греховное поведение – это две категории, с которыми нам нужно будет столкнуться. И все же ни одна из них не направляет нас в глубины нашей души, которые уродливы, искалечены и больны. Ни та, ни другая не могут помочь нам постигнуть природу греха, таящегося в нашем сердце, с которым просто необходимо разобраться, если мы собираемся измениться изнутри. Грех включает в себя нечто большее, чем какие-то внешние проявления (греховное поведение), а мучиться нам приходится и из-за более серьезных проблем, чем крепко укоренившиеся в нас психологические разочарования (боль в сердце).

В этой главе я не буду касаться ни нашей внешней греховности, ни наших внутренних мучений. Я хочу обнажить грех в нашем сердце. Однако я бы хотел более глубоко исследовать эту проблему, ибо считаю, что проявление внутренней греховности – это не только нетерпение и ворчливость. Дела с нашим сердцем обстоят гораздо хуже, чем многие подозревают. Заглянув туда, мы столкнемся не просто с неприятными воспоминаниями или разбитыми чувствами. Если мы будем до конца честны сами с собой, то рано или поздно нашему взгляду предстанет нечто отвратительное и мерзкое – нечто, что я хочу обозначить как требовательность.

Мы требовательные люди. Упрямо пренебрегая Божьим источником живительной влаги ради рытья собственных колодцев, мы ставим свое существование в зависимость от того, найдем ли мы воду. Наши усилия защитить себя во что бы то ни стало должны увенчаться успехом. Когда мы сами беремся утолить свою жажду, тогда выживем мы или нет – зависит от плодотворности наших работ.

Мы требуем, чтобы супруги отвечали нашим потребностям; мы требуем, чтобы дети являли собой плод нашего благочестивого воспитания; мы требуем, чтобы церковь была чутка к нашим заботам и всячески помогала бы нам избавляться от них; мы требуем, чтобы никто не причинял нам таких страданий, какие нам довелось уже однажды пережить; мы требуем, чтобы нам, наконец, стали доступны те удовольствия, на которые мы вполне имеем право, но которые мы так долго гнали от себя.

Какой абсурд! Разве можно представить себе армию, где новобранцы отдают приказы, или предприятие, где мальчишки-курьеры определяют политику? И однако мы видим, как ежедневно простые, обычные люди пытаются командовать вселенной. Подобная глупость – естественный итог того, что человек самолично взвалил на себя бремя ответственности за достижение собственного счастья, бремя, которое слишком тяжело для его плеч. Когда мы беремся добиться того, чего так отчаянно желаем, но с чем не можем справиться, мы наивно требуем, чтобы наши усилия оказались не напрасны.

В нашу жаждущую душу прочно въелась отвратительная зараза требовательного духа. Если мы все-таки хотим измениться, нам необходимо обратиться к проблеме требовательности и предпринять какие-то шаги для ее разрешения. Дух требовательности необходимо обнаружить, узнать во всей его неприглядности и избавиться от него через покаяние. Давайте рассмотрим эту проблему с трех различных точек зрения: как к ней относится Господь, из чего она возникает и что с ней делает Бог.

Отношение Бога к этой проблеме

В Книге Чисел (9:15-23) повествуется о том, как израильтяне шли через пустыню. Они должны были наблюдать за облаком в небе, которое ночью становилось огненным, чтобы людям было лучше видно. Они отправлялись в путь, когда облако начинало двигаться, и разбивали стан, когда облако останавливалось. Главную мысль здесь уловить нетрудно: двигалось облако – двигались и люди, когда же оно останавливалось – останавливались и сыны Израилевы. Двух-трех предложений вполне достаточно, чтобы передать, как было дело. Сокращенное издание Библии «Ридерз Дайджест» разделяет эту мысль. Девять стихов, которые излагают историю в оригинальном тексте, в сокращенном варианте сжаты до одного. Необходимые сведения передаются одним стихом не менее удачно, чем и девятью. Но так ли это?

Прочтите полный текст этого места, приведенный ниже. Обратите внимание на его почти оскорбительную тавтологию. Редактор моих ранних книг как-то заметил мне, что я сверх меры увлекаюсь прилагательными. Удаление лишних слов, уверял он, может основательно укоротить книгу и сделать ее более удобной для восприятия. Какому автору понравится, когда его обвиняют в многословии! Позже я нередко размышлял, что бы сказал тот же самый редактор, если бы ему подали эти девять стихов как отрывок из рукописи неизвестного автора.

В тот день, когда поставлена была скиния, облако покрыло скинию откровения, и с вечера над скиниею как бы огонь виден был до самого утра. Так было и всегда: облако покрывало ее днем, и подобие огня ночью. И когда облако поднималось от скинии, тогда сыны Израилевы отправлялись в путь, и на месте, где останавливалось облако, там останавливались станом сыны Израилевы. По повелению Господню отправлялись сыны Израилевы в путь и по повелению Господню останавливались: во все то время, когда облако стояло над скиниею, и они стояли. И если облако долгое время было над скиниею, то и сыны Израилевы следовали этому указанию Господа и не отправлялись. Иногда же облако немного времени было над скиниею: они по указанию Господню останавливались и по указанию Господню отправлялись в путь. Иногда облако стояло только от вечера до утра, и поутру поднималось облако, тогда и они отправлялись; или день и ночь стояло облако, и когда поднималось, и они тогда отправлялись. Или если два дня, или месяц, или несколько дней стояло облако над скиниею, то и сыны Израилевы стояли и не отправлялись в путь; а когда оно поднималось, тогда отправлялись. По указанию Господню останавливались и по указанию Господню отправлялись в путь: следовали указанию Господню по повелению Господню, данному чрез Моисея.

Из этого можно сделать следующий вывод: либо писавший Числа нуждался в лучшем редакторе своей работы, либо в этом отрывке заложено учение, которое невозможно было передать меньшим количеством слов. Уважение к библейскому откровению предполагает последнее. Но каково тогда это учение?

Подумайте о том, что же там, собственно, происходило: тысячи израильтян, уставшие и изможденные, бредут по бескрайней пустыне. Кто-то, возможно, болен, кто-то чувствует подъем сил, у кого-то судорогами сводит ноги. Я представляю себе утомленного, немолодого отца четверых детей, с трудом переводящего дыхание, покрикивающего на своих чад, чтобы прекратили ссориться, полного мрачных мыслей от непрекращающейся боли в груди. Он постоянно поглядывает наверх, посмотреть, не собирается ли облако притормозить, и злится, видя, что оно невозмутимо плывет дальше.

«Кто бы ни гнал это облако вперед, – ворчит он, переводя дух, – Он точно не знает, какие муки мне приходится терпеть… или Ему все равно. Жена не может справиться с детьми, грудная жаба не дает мне покоя… нам нужна передышка. Мне надо передохнуть. Еще немного – и я рухну на землю. Пожалуйста, Господи, останови облако!». – Но оно неумолимо продолжает двигаться.

Но через час-другой – о чудо! – боли в груди прекратились. Он чувствует прилив сил, у него открылось «второе дыхание». Старший сын несет на руках усталого малыша. Он бросает взгляд на жену, и она улыбается в ответ. «Должно быть, Господь знал, что для нас было лучше идти не останавливаясь». Он чувствует легкость своих шагов – и вот тут-то облако и замирает в вышине.

Человек в недоумении, он смотрит наверх с явной неприязнью, силясь понять, что же происходит. «Когда я был не в силах идти, Бог заставил меня продолжить путь. Теперь, когда я лечу как на крыльях, мне велят остановиться».

Но вместе с остальным народом он покорно прекращает путь, развьючивает животных и устраивается на привал. И только растянувшись на одеяле, он начинает осознавать, как отчаянно нуждается в отдыхе. По его телу растекается сладкая истома, он благодарно зевает и закрывает глаза.

Но как раз когда его дремота переходит в мирный и глубокий сон, жена принимается трясти его за плечо: «Облако двинулось дальше. Нам нужно снова трогаться в путь».

Возможно, моя история несколько надуманна – конечно же, библейский текст не содержит подобных подробностей, – но среди множества людей, кому облако задавало темп, наверняка были и такие – и, я думаю, их было немало, – кто считал, что с ними обошлись грубо.

Иногда нам может казаться, что Бог нарочно подстраивает разные неприятности, чтобы лишний раз расстроить нас: по дороге в больницу вдруг спускает колесо, за час до прихода гостей на кухне засоряется раковина; друг подводит нас именно тогда, когда вы более всего нуждаетесь в его поддержке; у вас неожиданно обнаруживается ларингит, и именно в тот самый день, когда вам предстоит читать важный доклад. Во времена разочарований нам кажется, что наш Первосвященник относится к нашим нуждам, мягко говоря, равнодушно, без всякого сочувствия.

В молитвах мы просим Бога услышать наш вопль, умоляем Его наладить нашу жизнь. Однако не звучит ли в наших страстных молитвах больше требования, чем мольбы? Разочарование – благодатная почва для произрастания требовательного духа. Поэтому для нас важно уметь справляться с трудностями, используя их во благо нашему духовному росту, не давая им взращивать в нас семена требовательности.

Чтобы научиться правильно реагировать на обстоятельства, приносящие нам разочарование, для начала необходимо четко определить, кто здесь хозяин. Постараться справиться с разочарованием, напомнив себе о том, как крепко любит нас Бог, – это шаг второй, но ни в коем случае не первый. Мы должны занять наше место перед своим Творцом, и тогда мы познаем чудо Божьей любви. Это новое знание изгоняет страх, а покорность Его власти помогает разобраться с требовательностью в нашей Душе.

В том месте из Книги Чисел, которое мы рассматривали, снова и снова повторяется одна и та же мысль: когда облако двинется, двигайтесь и вы, когда облако встанет, остановитесь и вы. Мне кажется, что Господь хочет сказать нам следующее:

«Я знаю, временами кажется, что пути, которые Я уготовил вам, не касаются ваших забот. Я желаю, чтобы вы доверяли Мне, даже когда вы устали больше обычного, а Я призываю вас продолжать идти. Я желаю, чтобы вы доверяли Мне, когда вам хочется послужить, а Я удерживаю вас. Но вы никогда не научитесь доверять Мне, пока не смиритесь с тем, что в Моих руках – власть. Доверие не может вырасти на почве требовательного духа. Давайте сразу проясним ситуацию: здесь командую Я. Вы же делаете то, что вам говорят. Начав с этого, вы сможете вкусить, как Я благ и сколько сокровищ таит в себе общение со Мною. Только тогда вы научитесь по-настоящему доверять Мне».

Никакое несчастье и никакое неудобство – ни мозоли на ногах после долгого пути, ни в конце концов распавшаяся после стольких лет взаимных усилий семья – ничто не может оправдать требовательного духа. Ваши трудности могут только подливать масла в огонь и питать его, но они не могут служить ему оправданием. Бог неизменно противится требованиям, предъявляемым Ему Его же созданиями независимо от того, насколько жестоки их страдания. Его уши широко отверзты, чтобы слышать вопли плача и мольбы о помощи, но Он не сядет за стол переговоров с рассерженными людьми, чтобы безоговорочно принять все их условия. Бог противится гордым, тем, кто требует, но благоволит смиренным, тем, кто раскрывает Ему свою душу.

Возникновение проблемы

Поскольку все мы – падшие люди, ищущие удовлетворения посредством собственных усилий, каждый из нас заражен вирусом требовательности. В зависимости от условий зараза может распространиться по всему организму и начать разрушать духовную жизнь человека или может ослабнуть до легкой формы горячки, обостряющейся лишь время от времени. История страданий Иова дает ясную картину того, как этот «вирус», долгое время дремавший в потаенных уголках человеческой души, развивается в тяжелое заболевание, которое требует непосредственного вмешательства Бога. Давайте внимательней посмотрим на то, что произошло с Иовом, и попробуем определить, каковы же эти условия, столь благоприятные для развития нашей болезненной требовательности.

Все начинается с того, что на Иова обрушивается целый ряд сокрушительных несчастий. Сначала свирепые разбойники убивают его волов и ослов вместе с работниками, которые пасли их. Не успевает гонец, сообщивший Иову о печальных событиях, закончить свою речь, как врывается второй посланец со словами, что внезапный огонь с неба спалил овец и других работников Иова. Второго перебивает третий, возвещая хозяину, что еще одна шайка грабителей похитила его верблюдов и убила работников, которые присматривали за ними. Не успел Иов оправиться от этих страшных ударов, появляется четвертый человек, несущий скорбную весть о том, что дом, где сыновья и дочери Иова ели, пили и веселились, рухнул, погребя под собой всех его детей.

В одно мгновение Иов оказался разорен и лишился всех своих детей. В ответ на эти напасти он пал на землю и поклонился: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов 1:21).

Но худшие беды были еще впереди. В следующей главе мы узнаем, что Бог позволил сатане умножить скорби этого несчастного, отчего тело Иова покрылось жуткими язвами с головы I до пят. Раньше Иов был здоровым и богатым человеком, прекрасным семьянином, теперь же он оказался больным, нищим и бездетным, похоронившим десятерых детей, – и все это с Божьего ведома. Если бы понадобилось подыскать человека, чья жизнь служила бы опровержением «евангелия здоровья, богатства и счастья», таким человеком, бесспорно, мог бы стать Иов.

Добавьте к этому еще разногласия с женой. Представьте себе, как она была расстроена. Она советовала ему проклясть Бога, возможно, в надежде, что Господь поразит его на месте. По ее разумению, только смерть могла облегчить страдания ее мужа. Но Иов отвечал ей с необычайной зрелостью: «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать? » Бо-годухновенное писание ясно говорит нам: «Во всем этом не согрешил Иов устами своими» (Иов 2:10). В том, как Иов поначалу отреагировал на свою трагедию, нет и намека на жалобы или жалость к себе, в его ответе не чувствуется требовательной настойчивости.

Многие люди ведут себя именно так. В час самых ужасных испытаний им удается собрать все свои силы в кулак и прильнуть к Богу, чтобы продолжать жить. Однако не стоит ли за нашим желанием осилить тяжкие времена тихая, но крепкая надежда, что если мы будем должным образом себя вести, то наши страдания быстро прекратятся и мы заживем по-старому? «Боже, я извлек урок из этих трудностей. Видишь, с какой небывалой зрелостью я справляюсь с ними? Теперь хорошо бы снова сделать мою жизнь полегче».

Похоже, чем дольше нам приходится ожидать столь желанного облегчения, тем больше требуется прилагать усилий, чтобы доверять Божьему благоволению. Многое из того, что со стороны можно принять за доверие, может оказаться всего-навсего уверенным предвкушением возвращения былых благословений.

Услышав о несчастьях Иова, трое его друзей пришли предложить ему утешение. В течение целой недели они мудро поддерживали друга лишь своим присутствием, сидя с ним в тишине, не произнося ни слова. Они видели, что муки Иова слишком велики и пустые разговоры тут не помогут.

После семи дней безмолвия Иов нарушил молчание, выплеснув наружу всю скорбь своего сердца. Это прекрасно, когда у человека есть возможность излить перед другими ту печаль и боль, которые он чувствует в глубине души. Псалмопевцы создавали прекрасные произведения, исполненные тоскою, идущей из самого сердца. А Господь так мучился и переживал в последнюю ночь в Гефсиманском саду, что покрылся кровавой испариной. Иов дал выход своей боли, заявив, что жизнь его так ужасна, что лучше бы было ему никогда не родиться. Этот человек глубоко страдал. Если мы скажем, что все его муки – это желание иметь то, что ему было недоступно, это прозвучит как чудовищное упрощение проблемы, однако же это именно так. Иов, равно как и мы все, был создан для благословения, но ему предстояло жестокое испытание.

Рассматривая то, как Иов справлялся со своими трудностями, мы должны помнить один важный принцип: когда дела идут плохо, особенно в течение долгого времени, когда наше сердце переполняет не радость, а боль, тогда у нас появляется как никогда сильное искушение позволить своей жажде облегчения превратиться в настойчивое требование. И чем более жестокую боль мы испытываем, тем сильнее искушение.

Первый друг Иова, по имени Елифаз, невольно подстегнул скрытую склонность Иова к требовательности, посоветовав предать его дело Богу (Иов 5:8). Иов жаждал облегчения, что вполне понятно, но не имел никаких средств для его достижения. Елифаз заронил в уме Иова мысль, которая постепенно переросла в ложную надежду, а затем и в требование. Елифаз откликнулся на страдание Иова тем, что начал искать какое-нибудь разумное объяснение происходящему. У всех этих внезапных бедствий, которые обрушились на Иова, должна была быть какая-то причина, и если ее отыскать, можно вернуть все на круги своя и восстановить былой покой. Мне кажется, именно такое рассуждение заставило Елифаза предположить, что у Иова наверняка было что предать Богу на рассмотрение, некий довод, который бы достаточно веско прозвучал в зале Божьего суда.

Люди, отчаянно жаждущие облегчения, в своем нетерпении прибегают к уловкам, сулящим скорый результат, но которые по более здравому размышлению могут оказаться довольно глупыми.2 Иов не был исключением. Вот его слова: «О, когда бы сбылось желание мое и чаяние мое исполнил Бог!» (Иов 6:8).

Вилдад, второй из друзей, продолжил ту же тему, убеждая Иова, что если он взыщет Бога с чистым сердцем, Господь непременно встанет на его защиту и вернет ему прежнее благополучие (Иов 8:5-6).

Софар, третий друг, обвинил Иова в сокрытии какого-то порока в его душе и убеждал, что если Иов удалит от себя беззаконие и с новыми силами посвятит свою жизнь Богу, то Господь очистит его от посрамления (Иов 11:11—15).

Заметьте, что все, что сказали Иову его друзья, было хороню, но ни один из них не почувствовал опасности появления у Иова желания потребовать положенного. Каждый искал какой-нибудь способ улучшить его положение, но никто не принимал предосторожностей против вскармливания в нем требовательного духа. «Если ты сделаешь это, – говорили они, – Господь даст тебе то».

Иов обдумал их советы, но не принял ни одного. Он был в отчаянии: «Если захочет [человек] вступить в прение с Ним, то не ответит Ему ни на одно из тысячи» (Иов 9:3). «Извините, господа, – говорил Иов, – ничего не выйдет. Вы предлагаете мне вступить в спор с Богом. Но если бы я действительно вступил с Ним в дискуссию, я не смог бы найти ответа ни на один вопрос из тысячи. Даже если бы я был твердо уверен в собственной правоте, я все равно бы не осмелился спорить с Богом».

Но страдания Иова продолжались. Ничто так не может выбить человека из колеи, как тупая, непрестанная боль, которой не видно конца. По мере того как слабеет надежда, позолота смиренного доверия постепенно сходит, а из-под нее начинает проступать наша затаенная требовательность. То, что мы раньше принимали за доверие, на деле оказывается всего-навсего ложной уверенностью в том, что Бог в конце концов – через месяц? год? два? – даст нам то, чего мы так отчаянно желали все это время. Когда же наши молитвы остаются без ответа чуть дольше, чем мы ожидали, наша уверенность может и пошатнуться. Внешний налет доверия исчезает, обнажая требовательный дух, тихо набирающий силу в глубинах нашего сердца.

Несколько лет назад одна молодая женщина написала мне письмо, где благодарила меня за помощь, которую она получила через одну из моих книг. Она рассказала, что муж неожиданно бросил ее, оставив одну с тремя маленькими детьми на руках. Когда она читала мою книгу, ей доставила огромное утешение мысль о том, что Христос – это все, в чем мы нуждаемся.

Спустя несколько месяцев после того как я получил это письмо, на одном из моих семинаров в перерыве ко мне подошла молодая женщина и сказала, что она была той брошенной женой, которая написала письмо. После нескольких минут нашей беседы я обнаружил, что чувствую себя как-то неуютно из-за той необычайной уверенности, с которой она говорила о радости доверия Господу.

Тогда я решил обратиться к ней со следующим вопросом:

— Вы говорите, что почувствовали большое облегчение, когда осознали, что человеку в жизни достаточно одного Христа. Но скажите, как вы это понимаете? Для чего в вашей жизни достаточно Христа?

— О, для всего, что мне нужно, – без колебания ответила она с улыбкой.

— А что вам нужно? Чего вы ожидаете от Господа?

— Разумеется, что Он вернет мне мужа. Моим трем дочкам нужен отец, а мне нужен муж. Я уверена, что Бог подействует на его сердце и вернет его домой. Я не знаю, когда это произойдет, но это обязательно случится.

Когда я заметил ей, что мне не известно никакого библейского основания для ее уверенности, ее настроение резко переменилось:

— Как вы можете сомневаться в этом? Вы думаете, мне легко быть одной? Если Бог настолько верен, как Он говорит, тогда Он вернет мне моего мужа. Он просто обязан сделать это!

Когда она говорила, ее голос звенел от отчаянного гнева, гнева требовательного духа. Эта женщина глубоко страдала (боль в сердце), ее горечь и обида были заметны (греховное поведение), но самой главной ее проблемой, заслуживавшей всяческого внимания, был требовательный дух (грех в сердце). Ее «доверие» к Богу основывалось не на том, что она безоговорочно верила Ему как личности, не на том, что она не сомневалась в Его вышних замыслах, но на надежде, что Он облегчит ее страдание и сделает это так, как того хочется ей.3 Чем дольше откладывалось исполнение ее ожиданий, тем более требовательной она становилась, «уповая на Бога».

Неослабная боль – это самая благодатная среда для расцветания требовательного духа. Посмотрите, что происходило с Иовом по мере того, как продолжалась его скорбь.

«Опротивела душе моей жизнь моя; предамся печали моей; буду говорить в горести души моей. Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?» (Иов 10:1-2).

Чем дольше он находился в бедственном положении, тем несправедливее оно ему казалось. Пока его душа была угнетена невыносимым страданием, которому не видно было конца, его требовательный дух расцветал в нем пышным цветом: «Но я к Вседержителю хотел бы говорить, и желал бы состязаться с Богом» (Иов 13:3). Что за перемена в человеке, который ранее не допускал и мысли перечить Господу! Теперь, похоже, он убежден, что у него действительно есть на это право. У него к Богу дело!

Подобная самоуверенность типична для требовательного духа. Чтобы настаивать на чем-то, мы сначала должны убедить самих себя в том, что то, чего мы добиваемся, – дело, заслуживающее внимания, и что у нас есть полное право и твердое основание выдвигать свои требования. И лучшим аргументом в споре о том, что наша утомленная душа заслуживает передышки, является непрестанная сердечная боль. Много лет терпя рядом с собой невнимательного и необщительного мужа, жена может в конце концов прийти к твердой уверенности в том, что требование лучшего, чем у нее, супруга вполне оправдано. Граница между законным желанием и незаконным требованием тонка, и ее легко переступить.

Иов пришел к убеждению, что у него имеется дело, этакий иск, который он может предъявить Богу. Больше он не молился об облегчении, он был готов требовать его. Сила его убеждения отражена в его довольно известном заявлении: «Вот, Он убивает меня; но я буду надеяться». Этот стих часто используют как пример пылкой веры, но обратите внимание на вторую половину стиха: «Я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!» (Иов 13:15). Он продолжает, говоря: «Вот, я завел судебное дело; знаю, что буду прав. Кто в состоянии оспорить меня? Ибо я скоро умолкну и испущу дух» (Иов 13:18-19).

Далекий от смиренной покорности решениям Всевышнего Бога, Иов упорно настаивает на том, что он заслуживает лучшего обращения, чем получил. Если Бог отнимет его жизнь, Иов клянется сойти в могилу с уверенностью, что если бы только люди узнали об этом, всем бы сразу стало ясно, что с ним незаслуженно и скверно обошлись.

Всем нам приходилось быть жертвой чьей-нибудь греховности. С нами не раз обходились незаслуженно скверно. Жизнь полна несправедливости. Но когда боль, нанесенная нам людьми, заставляет нас не доверять Богу, не отвечать любовью на зло, но требовать немедленного облегчения, тогда невыполнение Богом наших требований превращает Его в наших глазах из заботливого друга в жестокосердного врага. Послушайте, каким теперь Иов видит Бога:

«Но ныне Он изнурил меня. Он разрушил всю семью мою. Он покрыл меня морщинами во свидетельство против меня; восстает на меня изможденность моя, в лице укоряет меня. Гнев Его терзает и враждует против меня, скрежещет на меня зубами своими; неприятель мой острит на меня глаза свои» (Иов 16:7-9).

Многие христиане заявляют, что им трудно поверить, что Бог их действительно любит. Другие, наоборот, с жаром говорят о дивной Христовой любви, но в их словах больше огня, чем горит в их душе. Почему Бог кажется безучастным и отстраненным от мучений, которые мы переносим?

Возможно, часть проблемы заключена в том, что у нас имеются свои собственные соображения о том, как достигнуть счастья или, по крайней мере, где искать облегчения нашим страданиям. Эти мысли коренятся в представлениях о жизни, которые столь неразрывно связаны с самим нашим существом, что мы никогда не ставим их под сомнение. Мы склонны измерять любовь окружающих нас людей степенью их согласия с нашими планами. Отказ Бога помочь нам добиться наших целей и Его требование подчинять наши устремления Его замыслам мы расцениваем как нежелание видеть нас счастливыми. Небеса превращаются в «потолок», выше которого нашим молитвам не подняться. Разум рисует нам образ Бога, Который бесчувствен к нашей боли и Которого раздражают наши бесконечные жалобы. Горячие мольбы о том, чтобы Он сделал то, чего требуют наши представления о праведности и сострадании, остаются без внимания.

Убежденность Иова, что моральный перевес был на его стороне, все усиливалась. Он, похоже, вообразил, что доводы в его пользу убедили бы всякого, включая самого Бога, в необходимости принятия самых неотложных мер по наведению порядка. Но Бог оставался холодным и бесстрастным к требованиям Иова, которые, судя по всему, Его не впечатляли.

В конце концов Иов воскликнул: «Вот, я кричу: «обида!» и никто не слушает; вопию, и нет суда» (Иов 19:7).

Когда проблемы усугубляются, появляется искушение перестать надеяться на Бога. Когда конечная Инстанция отказывается принять наш судебный иск, тогда любое средство, которое может дать нам облегчение, становится в наших глазах приемлемым и допустимым. Как можно винить умирающего от голода человека за то, что он украл яблоко, особенно если он голодает не по своей вине? Непрекращающиеся мучения обычно размывают в нашем сознании границы между нравственным и безнравственным. Какие-то явно неправильные вещи становятся менее оскорбительными для нашей совести, когда они единственные дают нам надежду на избавление.

И опять, обратите внимание, в чем здесь главная проблема: это не боль в нашей душе, ибо человеку свойственно страдать, и не наша жажда облегчения и удовольствий, ибо человеку свойственно желать. Основная проблема – это человеческая требовательность. Когда мы требуем незамедлительного утоления нашей жажды, мы подвергаемся опасности сбиться с библейской этики на прагматическую мораль: оправдано все, что может ослабить нашу боль. В результате многие имеют вопиюще безнравственные поступки и разбитые жизни. Другие же, кто одновременно страдает и требует, может быть не отворачиваются от Бога и не живут в явном грехе, но продолжают обращаться к Нему с полной уверенностью, что их требования имеют под собой основания.

Страждущие люди терпеть не могут расставаться с надеждой. Поэтому средством ее укрепления зачастую служит рассуждение о том, что в один прекрасный день здесь, на земле, Бог сделает нашу жизнь легче. Он обязательно устроит так, чтобы мы смогли иметь все, что, по нашему мнению, необходимо для счастья. Возможно, муж уйдет от нас к другой женщине, предоставив нам возможность наконец-то выйти замуж за человека, которого мы втайне любили многие годы. Возможно, пока наша дочь, вступившая в переходный возраст, пребывает в летнем лагере, Господь как-нибудь повлияет на нее, ибо Он знает, что наши молитвы исходят из сердца, израненного ее вызывающим поведением. Мы более не в состоянии все это выносить.

Когда мы ожидаем от Бога разрешения всех наших проблем и облегчения страданий, нашей задачей становится так обосновать свое прошение, чтобы оно показалось Ему убедительным. Если бы мы только знали, как убедить Бога в том, что добрый Отец обязан дать Своему страждущему чаду мир и покой! Когда израильтяне возопили к Господу во время их мучений в Египте, Бог услышал и избавил их от страданий. Почему бы Ему не ответить и на наши вопли? Должен же быть какой-то способ заставить Его взглянуть на мир нашими глазами![4]

Послушайте, как Иов выражает желание встретиться с Богом и изложить свое дело в Его присутствии:

И отвечал Иов, и сказал: «Еще и ныне горька речь моя; страдания мои тяжелее стонов моих. О, если бы я знал, где найти Его и мог подойти к престолу Его! Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями; узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня. Тогда праведник мог бы состязаться с Ним – и я навсегда получил бы свободу от Судии моего» (Иов 23:1—7).

Я думаю, многие из нас так или иначе подумывали о том, что здорово бы было попасть на прием к Богу! Вы только представьте, какие возможности могли бы открыться перед британскими подданными, если бы они могли напрямую говорить с королевой! Однако в любом случае нас не оставляет сомнение, что даже личный визит к Богу может не принести ожидаемых результатов. И Иов смиренно признавал, что Бог слишком независим, чтобы человек мог управлять Им посредством своих прошений:

«Но Он тверд; и кто отклонит Его? Он делает, чего хочет душа Его. Так, Он выполнит положенное мне; и подобного этому много у Него. Потому я трепещу пред лицем Его; размышляю, и страшусь Его» (Иов 23:13—15).

Это признание Иова говорит в его пользу. Человек, который признаёт, что Бог может и не сделать для него чего-то, что представляется ему таким правильным, существенно превосходит в понимании Бога тех людей, кто радостно предвкушает, что Бог вот-вот все уладит. Наивный оптимист предпочитает романтические выдумки реалистичному взгляду на жизнь. Господь ему просто должен. Однако жестокая действительность может разбить его жизнерадостность на мелкие кусочки. Вера такого счастливца подобна сахарной пудре на торте: она сладкая и красивая, но в ней не содержится ни одного полезного питательного вещества.

Иов не был оптимистом – до этого ему было далеко, – и хорошо, что он им не был. Однако, несмотря на то, что он прекрасно понимал, что Бог может и не ответить на его просьбы, он не являл собой пример покорного смирения совершенной Божьей воле. В нем взыграл тот самый требовательный дух, и это привело его к озлобленному отчаянию: «Вряд ли Господь станет вмешиваться в мои дела, хотя Ему бы следовало это сделать!».

Мы так печемся о собственном благополучии, что всякий, кто преграждает нам дорогу к желанной радости, вызывает у нас гнев и возмущение, в то время как сами мы страдаем в глубокой и благородной печали. «Как Он смеет так со мной обращаться? Это несправедливо. Ну что же, я все равно не отступлю, пусть мне будет больно».

Подобное отношение отвратительно Богу. Оно ему претит. Наш Господь наставлял нас любить ближних своих, как самих себя, заботиться о благополучии окружающих нас людей, как о своем собственном. Этот наказ вызывает у нас затруднения. Чем больше я понимаю, что значит любить, тем больше я осознаю, как мало я люблю, и тем больше я благоговею перед Христовой любовью. Бог действительно ждет, что я посвящу себя отношениям с людьми, соразмеряя их с высшим проявлением божественной любви, даже если тот, на кого я стараюсь направить свое чувство, несправедлив или нечестен со мною.

Но это совершенно не вписывается в привычный для нас образ действий. Подобное поведение выше нашего понимания, поскольку разум наш замутнен. Нам не кажется правильным, что мы должны испытывать в жизни такие жестокие разочарования. Мы склонны зацикливаться на своих несчастьях, которые приносят нам столько боли. Жить, не обращая внимания на непрестанные страдания, столь же неестественно, как есть при помощи ушей или слушать ртом.

Мы можем потребовать, чтобы хоть что-то было по-нашему, чтобы, например, наша дочь, улыбнувшись, сказала: «Конечно, папа, я с радостью приеду к вам на выходные. Спасибо, что позвал». Такое требование кажется в высшей степени разумным и естественным, даже благородным. Но это и есть самое ужасное в требовательном духе – приятное ощущение. Болезнь без симптомов – уже плохо, но болезнь, которая настраивает нас на благодушный лад, медленно, но верно разрушая наше здоровье, – это много хуже.

Требовательность является весьма серьезной проблемой еще и потому, что она редко кажется проблемой. Мы действительно можем чувствовать себя бодрее и оживленнее, когда стремимся к удовлетворению своих требований и представляем себе, как это будет хорошо. Человек может даже ощутить прилив некоего подобия духовности, приближаясь к Богу со своим прошением, полный сил и энергии, питаемый требовательным духом. «Господи Боже, Ты знаешь, как сильно я страдаю из-за напряженности в нашей семье. Теперь я иду к Тебе с верою, что Ты ответишь на мои молитвы и возвратишь мне мои семейные радости. Направляй меня, Боже, помогай мне справляться с обязанностями мужа и отца». Эти слова могут быть словами искренней и достойной молитвы, после которой мужчина действительно станет больше любить свою семью. Но за ними может скрываться и потаенное требование к Богу, чтобы Он восстановил единство в семье; требование, дающее человеку уверенность, с которой он делает шаги навстречу этому единению. Если же семейной идиллии не получается и напряженность в отношениях только усиливается, добрые чувства этого человека могут обернуться праведным негодованием по отношению к Тому, Кто позволил новым трудностям появиться на небосклоне его и без того непростой жизни.

Чтобы мы могли возрастать в своей вере, нам необходимо выявить в себе эту склонность требовать своего. Нам следует обнажить ее во всей отвратительности и постараться избавиться от нее. Иначе никакой глубинной перемены произойти не сможет.

Что делает Бог с требовательным духом

В нескольких последних главах книги Иова мы находим одно из самых драматических во всем Священном Писании повествований о том, как Бог напрямую вмешивается в чью-то жизнь. Там приводится один примечательный разговор, в котором Господь решает проблему требовательного духа.

Переживая все те ужасающие беды и несчастья, которым Бог позволил обрушиться на его голову, Иов взрастил в своей душе требовательный дух. Он под конец стал настолько убежден в правомерности своих требований, что страстно желал при случае высказать все свои претензии Богу лично. Господь исполнил его желание, но беседа развивалась совсем не так, как предвкушал Иов. Взгляните, как представлялась эта встреча несчастному Иову:

«Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями; узнал бы слова, какими Он ответит мне, и понял бы, что Он скажет мне. Неужели Он в полном могуществе стал бы состязаться со мною? О, нет! Пусть Он только обратил бы внимание на меня. Тогда праведник мог бы состязаться с Ним – и я навсегда получил бы свободу от Судии моего» (Иов 23:4-7).

Иов, очевидно, ожидал, что Бог выслушает, что он имеет Ему сказать, и, задумчиво теребя Свою бороду, произнесет: «Иов, спасибо тебе, что поделился со Мной своим взглядом на мир. Ты попал в самую точку. Откровенно говоря, Я смотрел на все это с иной точки зрения. Послушай, Я немного ошибся, но сию же секунду все исправлю».

Что и говорить, абсурдность подобных мыслей очевидна. Но требовательный дух прикрывает смехотворность своих притязаний покровами пылкого прошения. В главе 38 нам дается редкая возможность увидеть, как Бог отвечает Иову на его требования, и узнать, как Он, скорее всего, ответит и нам.

Бог оказал Иову прием, которого тот так отчаянно жаждал, но дальше события развивались не по его сценарию. С самого первого мгновения, как Бог предстал пред ним, Иов, должно быть, осознал, что ему предстоит нелегкий разговор. «Господь отвечал Иову из бури» (Иов 38:1). Это не был ни ласковый приятный голос, призывающий Иова смягчить его печаль, ни дружеское предложение заглушить горечь в его сердце мыслями о возводимых в лучшем мире обителях.

Когда страждущий святой изливает скорбь своей души, Господь является ему Великим Первосвященником, любящим Защитником, Который понимает его мучения. Но когда печаль превращается в горький дух требовательности, тогда пред человеком встает суровый Хирург в ярко освещенной операционной, готовый расправиться с болезнью Своим сверкающим скальпелем. Бог громовым голосом воззвал к Иову: «Препояшь ныне чресла твои, как муж; Я буду спрашивать тебя, и ты объясняй Мне» (Иов 38:3).

Позвольте мне сделать небольшое отступление, чтобы вы смогли оценить значение Божьих слов. Когда я был студентом колледжа, мне довелось посещать лекции одного блестящего профессора философии, известного своими атеистическими убеждениями. После первых же нескольких занятий я вообразил себя главным защитником христианства перед лицом этого человека, втайне надеясь, что мне удастся обратить его к Господу, смело отстаивая истину Слова Божьего.

Оглядываясь назад, я понимаю, что мало того, что мой подход не отличался особой мудростью – он оказался совершенно неэффективным. Вот что происходило на этих уроках. Я обосновался на первой парте в первом ряду и жадно ловил каждое слово этого преподавателя, выжидая, не окажется ли какой-нибудь бреши в его рассуждениях. Когда я думал, что нашел такую брешь, то быстро поднимал руку, чтобы оспорить его доводы. В то время мне казалось, что он восхищен моим пытливым умом, и даже полагал, что загнал его в угол своими безупречными логическими построениями. Теперь, сам будучи профессором, которому время от времени приходится терпеть в классе подобных умников, я отлично понимаю, что он тогда чувствовал.

В течение целого семестра я испытывал его терпение своими разнообразными, порой весьма вольными, наблюдениями, в коих сам я усматривал верх проницательности. В конце концов он не выдержал. Когда я в очередной раз поднял руку, он резко повернулся и, глядя на меня с едва скрываемой свирепостью, процедил сквозь зубы: «Крабб, я попрошу вас выйти ко мне на кафедру. В оставшееся от занятия время мы обсудим все ваши возражения. Если потребуется, мы просидим здесь хоть до вечера. Настала пора во всем как следует разобраться».

Дело в том, что мой профессор был известнейшим философом, вызывавшим восхищение и благоговение не только у студентов-третьекурсников, впервые открывавших для себя Канта и Гегеля, но и у его коллег из самых престижных учебных заведений, которые всегда прислушивались к его мнению о различных философских системах.

Я, в общем-то, и не собирался оспаривать взгляды этого человека, я лишь хотел поделиться кое-какими собственными соображениями. Или, по крайней мере, я так думал. Однако он верно разглядел в моих замечаниях попытку подорвать всю его систему мысли и подменить ее своею.

Когда он с видом неумолимого судии холодно и властно вызвал меня на помост, я перепугался до смерти. Я понял, что перешел границу допустимого. Если я, студент, был до смерти напуган, когда великий неверующий ученый вызвал меня на спор в области его познаний, вообразите, как должен был чувствовать себя Иов, когда всемогущий Господь, Бог и Творец вселенной, попросил его доказать, что этот мир плохо устроен.

Чтобы научиться смирению, нам необходимо для начала разобраться, кому из нас следует измениться. Требование, чтобы все стало иначе, представляет собой не что иное, как судебный иск к Богу, обвинение Его в том, что Он не справляется и пренебрегает Своими обязанностями.

Бог постепенно привел Иова в чувство. Он начал с того, что попросил тому показать, по какому праву он дерзает судиться с Творцом. Он как бы предложил Иову сдать своеобразный квалификационный экзамен, который подтвердил бы его компетентность заниматься подобными вещами.

Первый вопрос: Иов, «где был ты, когда Я полагал основания земли? Скажи, если знаешь. Кто положил меру ей, если знаешь?» (Иов 38:4-5).

— М-м, я не совсем уверен… Разрешите, я немного подумаю, а потом отвечу.

Бог продолжает: «Давал ли ты когда в жизни своей приказание утру и указывал ли заре место ее?» (Иов 38:12). Другими словами: «Иов, говоришь ли ты солнцу, когда ему встать, или ты просто заводишь будильник, чтобы проснуться, когда оно взойдет? Ты ли тот, кто сотворил, поддерживает и приказывает вселенной, или же ты простой смертный?».

Следующий вопрос: «Где путь к жилищу света и где место тьмы?.. Ты знаешь это, потому что ты был тогда уже рожден, и число дней твоих очень велико» (Иов 38:19-21).

Саркастические слова, острые, как скальпель, с легкостью рассекающий плоть, направляемый твердой рукой опытного Хирурга…

Первое испытание завершилось, когда Господь воскликнул: «Будет ли состязующийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему» (Иов 39:32).

Вопросы заданы. Вопросов больше нет. Требовательный человек, который собирался наполнить уста свои оправданиями, был смирен. Ответ Иова показывает, что он сделал шаг по направлению к смирению. Наполовину проделанная хирургическая операция – это добрых полпути к выздоровлению. Кризис миновал, но процесс еще идет. Это – слова меняющегося человека: «Вот, я ничтожен; что буду я отвечать Тебе? Руку мою полагаю на уста мои. Однажды я говорил – теперь отвечать не буду, даже дважды, но более не буду» (Иов 39:34-35).

В Иове происходили внутренние перемены. Его требовательный дух был ослаблен. Теперь пришло время для решающего удара.

Когда Бог приступает к работе над человеческой душой, Он никогда не довольствуется полувыздоровлением. «Мы почти полностью справились с раком» – вряд ли подобные слова из уст вашего врача вас очень утешат. Бог вторгается в глубочайшие тайники нашего лукавого сердца, чтобы безжалостно обнажить то, что нуждается в перемене. Он принимает нас благодаря тому, что произошло на вершине Голгофы, и понимает нашу боль, поэтому Он хочет помочь нам измениться. Однако истинное исцеление может начаться лишь тогда, когда мы обнажим в своей душе таящуюся в ней самонадеянную требовательность. Мы должны учиться узнавать, ненавидеть и отторгать от себя свой требовательный дух, должны учиться доверять Господу наши глубочайшие потребности – этим мы как бы очищаем внутреннюю сторону чаши и блюда.

Бог устроил Иову еще одно испытание, через которое Он обличил его неуместную требовательность. Первое, в большей мере, лишь сопоставило силу Бога и слабость Иова, второе же касалось вопроса нравственности.

«Препояшь, как муж, чресла твои», – говорит Господь. Другими словами: «Я еще не окончил наш разговор. Ты не можешь просто взять и уйти. Ты не справился с Моим первым испытанием. Ты не смог ответить ни на один вопрос. Теперь давай посмотрим, как ты справишься со вторым заданием».

Господь задает ему прямой и четкий вопрос: «Ты хочешь ниспровергнуть суд Мой, обвинить Меня, чтобы оправдать себя?» (Иов 40:3).

Это вопрос на тему: кто в этом мире определяет, что правильно, а что нет? Какими бы мучительными ни были наши страдания, они не дают нам права решать, как с нами должны обращаться. Никакая, даже самая нестерпимая, боль не может оправдать наши греховные уловки, которые мы используем для ее облегчения. Самозащита может быть лучшим средством не чувствовать мук, однако мы не можем не грешить, отказываясь от любви.

Бог завершает второе испытание странным приговором: «Он [Бог] царь над всеми сынами гордости» (Иов 41:26). Гордые люди весьма требовательны. Они считают, что у них есть на это право. Но Господь прямо утверждает: никто, каким бы высоким ни было его самомнение, не правомочен указывать Богу, что Ему делать. И эта мысль еще раз подтверждает главный принцип, на котором строится жизнь в Божьем мире: чтобы общаться с Богом, мы прежде всего должны понимать, что именно Господь, а не мы, есть Бог. Поэтому как бы страстно наша душа ни жаждала облегчения, мы не вправе что-либо от кого-либо требовать, даже глубоко в душе. Нельзя требовать, чтобы дорогой вам человек обязательно стал христианином, чтобы ваш муж бросил пить, чтобы ваши анализы были в порядке или чтобы ваш непослушный ребенок вдруг исправился бы. Желайте многого, молитесь о многом, но ничего не требуйте. Доверять Богу – значит ничего не требовать.

Иов понял это. Доктор хорошо потрудился. Вот слова человека, в чьем сердце произошла перемена:

«Так, я говорил о том, чего не разумел, о делах чудных для меня, которых я не знал… Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42:3, 5, 6).

— Вспомните, что говорил Иов до этой перемены:

«Буду говорить…» (Иов 10:1).

«Скажу Богу: не обвиняй меня» (Иов 10:2).

«Но я к Вседержителю хотел бы говорить и желал бы состязаться с Богом» (Иов 13:3).

«Я желал бы только отстоять пути мои пред лицем Его!» (Иов 13:15).

«Вот, я кричу… и никто не слушает; вопию, и нет суда» (Иов 19:7).

«Я изложил бы пред Ним дело мое и уста мои наполнил бы оправданиями» (Иов 23:4).

«Вот мое желание… чтобы защитник мой составил запись» (Иов 31:35).

Когда Бог обнажил перед Иовом всю неприглядность его требовательного духа, тот осознал, что требовать что-либо от Бога – чистое безумие и нелепость. Когда человек доходит до такого взгляда на жизнь и на свое место в этом мире, когда предъявлять претензии к Богу становится для него немыслимым, это свидетельствует о его духовной зрелости. И мы с вами начинаем возрастать в вере, когда приходим к осознанию того, Кто такой Бог и кто такие мы.

Однажды одного известного святого, находящегося при смерти, спросили, как он относится к тому, что Господь позволяет ему умереть, невзирая на многочисленные молитвы тысяч людей о его выздоровлении. Он ответил так: «Находясь в присутствии Божьем, мне кажется в высшей степени неуместным что-либо требовать».

«Начало мудрости – страх Господень» (Псалом 110:10). Стоять пред Богом в благоговении, даже когда обстоятельства тяжелы, столь же важно, сколь трудно. Когда мы сравниваем себя с Богом, мы начинаем понимать, как нелепо и заносчиво с нашей стороны требовать чего бы то ни было – даже желанного облегчения от боли. Одно дело – просить страстно и неотступно, скорбеть и плакать, и умолять об облегчении, и совершенно иное – требовать, чтобы воля Вседержителя совпала с нашей собственной.

Мы читаем, что Иов покаялся. Но в чем? Он отказался от своего требования облегчения, понимая нелепость всей ситуации.

Каким образом человек может покаяться и отказаться от духа требовательности? Что для него означает довериться Богу, обратиться к Нему со своею жаждой и оставить всякие попытки самозащиты? Прежде чем мы изучим все эти вопросы в части IV, мне кажется, имеет смысл продолжить наше обсуждение того, что же необходимо человеку для того, чтобы обнаружить грязь внутри чаши и блюда.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Я посвятил целую книгу рассмотрению этой проблемы. Она называется «Encouragement: The Key to Caring, Crabb and Allender (Grand Rapids: Zondervan, 1984).

2. Иногда люди начинают торговаться с Богом. «Я обещаю больше никогда не совершать аморальных поступков, если Ты вылечишь меня от болезни»; «Я буду посвящать церкви больше времени, если мне снова удастся свести концы с концами». Интересно, как часто духовный пыл на самом деле оказывается лишь попыткой добиться от Бога своего, то есть не встать на путь ведущий к благословению, а требовать его? Нет ничего плохого в уверенности, что Господь обязательно исполнит желание преданного сердца. Такая уверенность имеет под собой библейские основания. А преданность Богу подразумевает полное доверие – мы должны поручить себя Его заботам; это доверие, которое не сочетается с требовательным духом. Один интересный стих из книги Осии (7:14) говорит нам о том, что Господь отвечал людям, когда они взывали сердцем своим, а не тогда, когда они вопили на ложах своих. В части IV этой книги будет глубже обсуждаться различие между сокрушением над личными проблемами и покаянием в своей требовательности. В первом случае Бог часто остается глух к нашим мольбам, но Он всегда слышит раскаявшегося верующего.