Глава 3

Снова на работе — Господь делает возможным невероятное

Приближалась весна 1920 года, когда вновь можно было начать активную и широкую евангелизационную работу. Но бушевавшая все время гражданская война не прекращалась. Экономическое положение в стране ухудшалось с каждым днем. Передвижение по железным дорогам сделалось невозможным. Подвижной состав железных дорог был разбит и поломан. Едва поддерживалось товарное движение и лишь иногда шли пассажирские поезда особого назначения.

Передвижение на подводах от селения к селению, как это мы делали прежде, также затруднялось все больше. Всюду разъезжали партизанские отряды, да к тому же у крестьян почти не оставалось лошадей, так как каждая приходящая и уходящая армия забирала последних.

В связи со всеми этими затруднениями по окончании курсов смогли выехать только две небольшие группы, одна из которых была назначена в тамбовскую губернию для работы в большой палатке. Вторая должна была перевезти палатки и литературу из Москвы в центр Миссии и работать на Украине. Несмотря на все трудности и многие лишения, Господь помогал и благословлял и в этом году работу выехавших.

Для перевозки палаток и литературы в центр нужно было поехать в Москву и Петроград. До Харькова трем братьям удалось доехать на паровозе, механиком которого был знакомый верующий, но дальше ехать не было никакой возможности. Трое суток мы просидели в Харькове, обегали все учреждения, испробовали все доступные для верующих средства, но разрешения на поездку не получили. Везде нам отказывали, ибо разрешалось ехать только по государственным служебным делам или военным чинам с различными командировками. Правда, мы имели миссионерские командировки, но нам везде заявляли: «Вас с вашими командировками нужно уничтожать, а не разрешать ездить на пролетарских поездах. Они нужны для блага народа, а не для людей, сеющих дурман».

Наконец, на четвертый день Господь вразумил меня обратиться к военному коменданту станции, в распоряжении которого находились вагоны особого назначения для чинов армии, ехавших с различными штабными, секретными документами. Было нереально получить разрешение на поездку в таком вагоне, но это была последняя неиспробованная возможность.

Зайдя в кабинет коменданта и предъявив свои миссионерские бумаги на предмет командировки, я получил разрешение поехать в штабном вагоне с первым отходящим поездом. При этом для всех троих пассажиров были даны плацкарты со спальными местами до самой Москвы.

На пятый день нашего пребывания в Харькове мы сели в поезд.

Сердца были наполнены благодарностью Богу. Мы еще раз увидели, что самое невероятное Он может превратить в возможное. Через несколько минут пришлось убедиться, что с естественной точки зрения для нас не было никакой возможности ехать в этом вагоне.

Брат Михайлов, не пропускавший никакого случая, чтобы засвидетельствовать о Христе, быстро нашел предлог для беседы с находившимися в вагоне различными чинами Красной армии. Вдруг до моего слуха донеслись раздраженные голоса из соседнего купе: «Среди нас находятся люди, которые не имеют никакого отношения к армии вообще, а не только к ее штабу. Они, скорее наши враги, контрреволюционеры. Как могли они сюда попасть?» С этими словами обратился один из едущих к своим товарищам.

«Ничего, товарищ, — успокаивали его другие. — Комендант знает, кому дает разрешение. Кто знает, зачем они здесь и кто они, лучше их не трогать».

Чтобы не раздражать едущих и не лишиться данной Господом возможности для поездки, пришлось прекратить всякие беседы. К тому же мы все страшно устали и нуждались в покое.

«Да придет Царство Твое, Господи! — мысленно молились мы. — Тогда все средства передвижения будут употреблены для блага живущих на земле, а не для уничтожения друг друга, как это делается теперь на нашей родине!» Не имея права на поездки в поездах, мы сознавали, что наше дело важнее, чем у этих сотен и тысяч людей, едущих с целью разрушения страны и уничтожения друг друга, с целью пролития потоков братской крови. Мы ехали с целью спасения бессмертных душ и помощи ближним.

* * *

Месяца через полтора мне снова пришлось совершить тот путь, на этот раз одному. Господь показал вновь, что для Него нет ничего невозможного и что Он готов помочь всегда, когда мы ожидаем от Него помощи.

После работы в Москве и Петрограде, получив вагон для палаток и литературы, я оставил братьев Михайлова и В. для погрузки багажа в вагон и должен был возвратиться на юг.

Прошлая зима сильно отразилась на состоянии моего здоровья.

Совершенно простуженный, превратившись от ревматизма в калеку, я должен был поехать в Славянск для лечения.

Прошло несколько недель, а палаток и литературы не было. От оставшихся в Москве братьев не поступало никаких известий. Между тем они должны были приехать вслед за мной через неделю или две. Наконец один из знакомых железнодорожных служащих сообщил мне, что он слышал, будто братья Михайлов и В., ехавшие из Москвы, расстреляны на одной из станций недалеко от Курска, а палатки, литература и все другое забрано властями. Для проверки этих слухов необходимо было поехать лично. Вероятность подобных слухов подтверждалось еще тем, что во время пребывания в Славянске меня в один прекрасный день совершенно неожиданно и неизвестно за что арестовали и отправили в ГПУ. Там меня подвергли строгому допросу и тщательно пересмотрели мои вещи и документы.

На вопрос о причине моего ареста следователь ответил: «Это было нужно, но здесь произошла некоторая ошибка». После допроса я был освобожден, но в сердце остался вопрос, не находится ли этот арест в связи с появившимися слухами о расстреле моих сотрудников.

До Харькова удалось доехать благополучно, но здесь явилось новое препятствие. Отряд матросов, ехавших на север, потребовал для себя мест в отходящем поезде, в котором я имел разрешение ехать. Началась проверка документов, всех едущих по маловажным причинам лишали права на поездку.

Сознавая, что меня обязательно задержат, я обратился в молитве к Господу, прося о Его помощи и защите. По одному человеку пассажиры проходили на перрон. Агент ГПУ и матрос проверяли документы. Увидев мою миссионерскую командировку и разрешение на поездку, матрос пришел в настоящую ярость. «Ах, вот как, различные святые ездят здесь на пролетарских поездах, а мы, матросы, защитники рабочего класса, должны по неделям сидеть на станции голодными? Хороши порядки, нечего говорить. Расстрелять всех их нужно, перевешать на телеграфных столбах, а не возить на поездах», — кричал он, выходя из себя. Между двумя контролерами начался спор. Постояв с минуту между спорившими, я спокойно прошел на перрон, оставив их разбираться, кто имеет право ехать, а кто нет.

Подойдя к стоящему на путях поезду, я снова пережил разочарование. Вагон, в котором мне разрешалось ехать, был совершенно переполнен. В нем негде было стоять. От табачного дыма и едкого запаха пота и пыли нечем было дышать. Из выбитых окон вагона неслись проклятия, ругательства и стоны.

«Воздуха, задыхаюсь, выпустите из вагона!» Стояла страшная жара, и снующие по перрону люди также обливались потом.

Раздался первый, затем второй звонок, извещавшие о скором отходе поезда, а я, как и многие другие, все еще ходил от одного вагона к другому. Начальник поезда разрешил мне поместиться на площадке вагона уже перед самым отходом. Но, чтобы не вызвать возмущения других, охранявшие поезда предложили мне полезть на крышу вагона. Это было немного рискованно, но стража уверяла, что там будет много лучше, чем в переполненном вагоне. В данном случае они оказались правы.

Наконец поезд тронулся. Вначале было жутко лежать на крыше при движении поезда, но вскоре пришлось убедиться, что советовавшие ехать на крыше были правы. Пассажирский поезд шел плавно, не было заметно никаких толчков. Предав себя в молитве в руки Господа, я разостлал одеяло и улегся между двумя трубами вентиляторов.

Был чудный, теплый вечер. Небо было усеяно мириадами ярких звезд. От движения поезда веял прохладный ветерок. Смотря на усеянное звездами небо и припоминая, что «любящим Бога все содействует ко благу», я от всего сердца благодарил Бога за истину, оправдавшуюся и в данном случае. Эта поездка на крыше была великим благом по сравнению с пребыванием в душном вагоне, наполненном табачным дымом и руганью.

Предав себе охране Господа и чувствуя над собою Его руку, я уснул спокойным сном и проснулся, когда поезд подходил к Курску.

Здесь появились новые затруднения. Ночью на крыше было приятно, но теперь поднявшееся высоко солнце начало нагревать все больше и больше железную крышу. При этом стоящая внизу охрана поезда заявила, что в Курске будет осмотр и на крыше ехать не разрешат.

Отстать от поезда значило сидеть неделями на станции, ожидая очереди для дальнейшей поездки или совсем лишиться возможности продвинуться дальше. Но Господь позаботился обо мне и тут.

В Курске сошло несколько пассажиров, освободив, таким образом, несколько мест. Несмотря на то, что на каждое освободившееся место было по сотне кандидатов, ожидавших подобного случая несколько дней, военный комендант станции предоставил одно из мест мне, как едущему на крыше.

Снова невероятное превратилось в возможное. Во время страшной жары и духоты в вагоне Господь дал мне возможность ехать на свежем воздухе, любоваться чудным звездным небом и прославлять Его величие и силу. Когда же наступила жара, и на крыше оставаться было невозможно, Он снова послал мне место в штабном вагоне, где было свободно и можно даже было занять отдельное спальное место.

Эти два случая из десятков других приведены мною здесь как наглядная помощь Господа. Он действительно носит Своих детей как бы на орлиных крыльях. Даже самых отъявленных врагов Он делает орудием помощи для Своих слуг. Да будет Ему слава за все!

Слухи о расстреле двух сотрудников Миссии и отобрании палаток оказались ложными. Через некоторое время все было привезено в центр и использовано для славы Господа. Задержка произошла из-за работы в Петрограде и Москве, где братья В. и Михайлов имели целый ряд благословенных собраний.