II. Библия и литература

Отношение христианина к литературе и искусству

Согласно традиции, сложившейся в советском литературоведении, реалистический метод оспаривает понятие сакрального начала. В сущности, критическое искусство, основывающееся на сугубо «реалистических критериях», не только подвергает сомнению, но и устраняет сакральное как явление иррациональное. Для того чтобы подтвердить эту очевидную мысль, достаточно привести од»о характерное высказывание исследователя В.Днепрева:»Все вопросы, к какой бы с^ере они ни относились, реализм учит решать, опираясь на знание действительности» .

С точки зрения известного литературоведа, поушный реализм учит тому, что есть лишь одна истина, «правда факта», которая не может вместить в своем недре некую «вторую действительность». Поэтому если даже феномен сакрального обнаружит себя в ткани «эстетически несомненного» литературного произведения, «реквизит» текущего отвег»нет осененную иррациональностью художественность протестом социально-бытовых неурядиц.

Итак, что такое сакральность? Каким образом и какими средствами реализует себя это понятие? Как взаимодействуют в художественном творчестве сакральное начало и принцип реализма, опирающийся в основном на эмпирическую действительность и т.д.?

Сакральность, с одной стороны, это способность творческого самосознания писателя, который опущает свою сопричастность запредельному, высшему началу, с другой — сознание того, wo тайна существования человека не решается только на уровне философии, социологии или же политики. Это есть своеобразное богопредстояние * писателя, но не церковно-культоэое, богослужебное, где он 01цущает себя вовлеченным в космос литургического служения, а опосредованное. в художественном акте явленное. Поэтому, как справедливо замечает исследователь И.А.Ильин, именно «художникам … дано призвание видеть эту насыщенность мира Божественным и раскрывать, и петь ее на всех языках и во всяческом словесном и бессловесном изображению, отдаваясь голосу духовного и художественного предмета»2.

По существу сакральное а художественном произведении (и это главная его черта) никоим образом не пытается ответить на вопрос’. Что такое действительность? Однако было бы неверно полагать, что она определяет именно иррациональность как единственную достоверность в мире социальных реалий. Напротив, принцип сакральности акцентирует внимание на том, как возможно познать действительность, обнаруживая и указывая на существование иного уровня изъяснения действительности. Это еще один способ измерения или проникновения в суть явлений многозначного мира средствами художественного познания. Поэтому «мера реалистичности художественного про из ведения.-как пишет В.Г.Федотова,- определена ке его тождеством с реальностью» а построением гакой реальности, по мерке которой можно судить о жизни».

Для всякого серьезного исследования очевидно, что русская литература , обращаясь к бедам и злосчастиям социальной действительности, моделирует художественную реальность не только в соответствии с разящей правдой обыденного, но и сообразно неоспоримей мере христианских идеалов и ценностей. Этим мы не хотим сказать, что русские писатели были «специалистами по сакральному» (М.Элиаде), некими мистиками-духовидцами. Мы исходим из того, что художественная литература и вообще «русская культура, — как точно заметил религиозный мыслитель Николай Арсеньев, — была глубоко и решакшгим образом оплодотворена религиозным началом и черпала свое творческое вдохновение в значительной степени из источников христианского опыта»^. Но все ж& это не дает нам оснований считать русскую литературу только религиозной. — литературу» которая реализует свои замыслы и ценности провозглашением проповеднических истин и откровений. Евангельский дух русской литературы, исполненный библейского универсализма, «дышит, где хочет, и голос Его слышишь, а не знаешь, откуда приходит» (Иоан. 3:8), но не по произволу» а в согласии с богоданным даром свободно и ответственно творить.

Художе таенное творчество, мыслимое в такой логике, не всегда будет соответствовать церковному преданию или конфессиональному вероисповеданию, но при этом чаще всего будет выражать дух бого-соэнания. Русские писатели справедливо опасались того, что Лесков , называл «вероисповедной ограниченностью», которая может поработить любого писателя строго выверенной системой религиозно-догматических идей.

Другими словами, геоцентризм как факт сакрального не тем обусловлен, что он черпает провиденциальную меру бытия в катехизисе сугубо религиозных ценностей, а в том, что это сакральное начало разрывает автономность заземленной самодостаточности неизменным «прорывом к вечности». Отсюда беллетристически-светское начало кри< тлческого реализма обретает сакральную прозорливость сопричастностью великой тайны мира, человека и Бога.

В этом смысле художественное произведение обрастает плотью сакрального тогда, когда писатель, постигая мир в творческом акте, сознает себя (как подчеркивал А.И.Солженицын) маленьким, подмастерьем под небом Бога.

1 Дн про в В. Идеи времени и форма времени. Л..I960.С.21.

2 Ильин И.А. Основы христианской культуры. Женева, 1937.С.13. ;,

3 Лрсеньгв И. 0 жизни лре«збыточествую’цей. Брюссель, I966.G.256