16. Несколько слов об апологетике

Из сказанного в предшествующих главах, для нас должно быть понятно, что основные Евангельские истины, при действии Духа Святого во время проповеди, становятся ясными и самоочевидными для неверующих слушателей. В этой краткой главе мы желаем поговорить о том сравнительно небольшом месте, которое занимает в призывной проповеди апологетика. Мы верим, что основные принципы Евангелия становятся ясными в спасительном смысле только для тех, кого спасает Бог, однако в общем смысле они понятны и для всех остальных. Мы верим, что Священное Писание само себя доказывает человеческому уму, поэтому нам не надо убеждать слушателей в разумности того, о чем мы проповедуем, а также не надо умалчивать о тех истинах, которые кажутся неприемлемыми для безбожного ума.

Будучи еще молодым проповедником, я очень боялся проповедовать о Саде Едемском непосвященным посетителям, думая, что эта тема покажется для них слишком неправдоподобной. Но позже я понял, что был неправ. Люди прекрасно понимали эту тему, когда я говорил о сущности и последствиях грехопадения, особенно о его влиянии на состояние человека. Поскольку эти темы являются фундаментальными, они несут свет истины даже для неосведомленных слушателей, в том числе и для тех, кто считает книгу Бытие сказкой и выдумкой.

Раскрывая эти темы, проповедник нередко бывает свидетелем того, что те люди, от кого он ждет насмешек, вдруг становятся серьезными. Очевидно, что эти истины производят глубокое впечатление даже на циников. И хотя впоследствии такие люди могут отвергнуть истину, все же во время проповеди они слушают ее и признают, что это правда. Под слоями атеистической промывки мозгов и самооправдания их дремлющая совесть все еще жива, и истина может ее взволновать и глубоко затронуть. Посредством Евангелия мы бьем по струнам сердца; мы прикасаемся к оголенному нерву. Божья истина сама себя подтверждает.

Поэтому при подготовке евангелизационной проповеди мы не должны съеживаться перед угрожающей стеной презрения, или чувствовать обязанность доказывать все, что мы говорим. Наша проповедь не должна превращаться в ожерелье из апологетических бусин, или в попытку говорить на языке циников. Подобного рода затруднения не должны нас смущать, потому что ни один слушатель не может полностью отвергнуть Евангельские истины, излагаемые с участием сердца. Конечно, мы всегда должны говорить ясно, понятно и интересно, но нам не надо прокладывать мост через надуманную пропасть к некоему новому гипотетическому виду человека, под названием «пост-современного».

Какое же место должно отводиться апологетическим доказательствам? Книги по апологетике увлекательны для христиан, но насколько полезны они необращенным слушателям? Ответ — польза от них небольшая. Безусловно, некоторые апологетические доказательства в наших проповедях смогут пробудить у наших слушателей интерес и заставить их задуматься, а мы знаем, что элемент интереса к проповеди очень важен. Эти доказательства могут расположить к проповеднику и даже произвести о нем мнение, что это надежный человек, а не безграмотный невежда. Лучшее, что могут сделать апологетические выкладки, — не столько убедить слушателей, сколько показать, что они не имеют извинения за свое пренебрежительное отношение к Богу.

Все это очень ценно, однако изложение Евангельских истин в целом не зависит от апологетических доказательств. В итоге, их можно использовать для того, чтобы пробуждать у слушателей интерес, завоевать у них чуточку уважения, держать всех «на борту» и обличать человеческое неблагоразумие, однако все это вещи второстепенные. Вся сила, убеждающая слушателей, сосредоточена в основных истинах Евангелия, которые касаются сердец при действии Святого Духа.

Понимание этой истины дает проповедникам новые жизненные силы, и потому нам необходимо еще раз в ней удостовериться. В Деян. 24 мы читаем о том, как Павел защищался перед Феликсом и Друзиллой. Вот перед нами Феликс, рожденный в рабстве, погрязший в язычестве, воспитанный в культурной среде, которая узаконивала столь много грехов. Приспосабливал ли себя Павел к культуре Феликса, используя утонченные аргументы, чтобы доказать существование единого Бога и исключительную ценность Библейского морального закона? Нет, он не делает этого. Павел обходит витиеватые рассуждения и переходит сразу к центральным вопросам спасения с верой в то, что они имеют власть и пробуждающую силу. И хотя, безусловно, допускается использование доказательств этих истин при работе с людьми из других религиозных культур, чтобы показать полезность истины, пробудить к ней симпатию и заставить о ней задуматься, — все же это не необходимо, поскольку истина сама подтверждает свою достоверность.

Феликс и Друзилла были в большой мере обременены безнравственностью, жестокостью и алчностью, и потому защищали себя всеми доступными средствами. Но никакая завеса культуры не смогла скрыть от Феликса свет истины о суде Божьем, от которой он пришел в трепет, будучи сильно обличаем. Феликс не проявил никаких признаков спасающей веры, но даже на уровне естественного человеческого рассуждения он понимал и признавал истину. Именно на этих предпосылках строил Павел свою проповедь, и с таким же успехом можем строить ее мы.

В первых двух главах Послания Павла к римлянам мы видим мощные доказательства того, что истина имеет самоочевидную природу. Апостол доказывает, что есть единый Бог, что Он невидим, духовен, вечен и всемогущ, и что эти свойства можно видеть в Его создании. Действительно, они настолько очевидны, что люди не имеют оправдания в отвержении Бога. Задача проповедника состоит в том, чтобы пробить наружный слой отрицания и добраться до человеческих чувств и рассудительности. Когда мы проповедуем эти истины, они звучат в аккорд с нашими слушателями, и внутри себя они знают, что наше слово истинно. Оно затрагивает их оголенный моральный и духовный нерв.

Мы можем быть уверены в этом, потому что в конце длинного списка грехов в Римлянам, 1, мы читаем, что все люди интуитивно знают о суде Божьем, и что грешники достойны смерти. В Римлянам, 2, мы читаем, что люди «неизвинительны». Даже хотя мышление слушателей может быть очерствленным ложными идеями, самозащитой, апатией и безразличием, слова проповедника прорвутся к признанию истины в глубине их душ.

Но разве апостол не говорит о том, что «душевны» (естественный) человек не принимает того, что от Духа Божьего»? А значит, тогда мы не можем принять идею о врожденном, инстинктивном признании истины? Повторяем, что человек не может признать реальность Божьего спасения от греха без особой работы Духа. Он не может сделать спасительного шага к постижению искупляющей любви Христовой. Однако естественный ум человека все же способен понимать падшее состояние человечества перед святым Богом, личную вину каждого в отдельности, неизбежность суда и начатки плана спасения. Поэтому неверно говорить, что естественный человек не может понимать ничего вообще, ведь в таком случае он не был бы неизвинителен. Из Римлянам, 2, мы знаем, что человеческая природа несет на себе отпечаток морального закона и обеспечена совестью. У каждого человека есть определенная мера морального сознания и совесть, и в глубине души он имеет интуитивное чувство Бога и вечности. В тайны сердца (Рим. 2.16) можно проникнуть, затронуть их и открыть. (Более подробные рассуждения по этому вопросу изложены в моей книге «Библейская стратегия для свидетельства» (Biblical Strategies for Witness, Peter Masters, Wakeman Trust, London, 1994.)