2. Сбор разночтений

Следующий этап в истории новозаветной текстологии характеризуется настойчивыми попытками собрать разночтения из греческих рукописей, переводов и произведений Отцов Церкви. В течение двух столетий ученые изучали собрания библиотек и музеев в Европе и на Ближнем Востоке, пытаясь обнаружить дополнительные сведения о новозаветном тексте. Тем не менее, практически все издатели Нового Завета в этот период довольствовались тем, что перепечатывали почитаемый, но во многом неверный Textus Receptus, а сведения из более ранних источников помещали в аппарате к нему. Отдельных смельчаков, осмеливавших печатать другой вариант феческого текста, либо осуждали, либо игнорировали.

Первая систематическая подборка разночтений (подборка Стефана в издании 1550 г. была сделана, строго говоря, хаотично) была включена в многоязычную Библию, изданную Брайеном Уолтоном (Brain Walton) (1600—1661) и напечатанную в Лондоне в 1655—1657 гг. в шести томах инфолио (в полный лист). Пятый том (1657) содержал Новый Завет на греческом, латинском (Вульгата и перевод Ария Монтана), сирийском, эфиопском, арабском и (только Евангелия) персидском языках. Греческий текст и каждый из восточноязычных переводов сопровождались буквальным переводом на латинский язык Греческий текст печатался по изданию Стефана 1550 г. с незначительными поправками. В постраничных примечаниях были даны разночтения из Александрийского кодекса, который незадолго до того был подарен (1627) Кириллом Лукарисом, патриархом Константинопольским, Карлу I. В шестой том этого издания (Приложение) Уолтон включил подготовленный архиепископом Усшером критический аппарат разночтений, заимствованных из 15 других авторитетных источников, к которым прибавили и варианты на полях из издания Стефана[168].

В 1675 г. профессор Джон Фелл (John Fell) (1625—1686)[169], настоятель Церкви Христа, а впоследствии епископ Оксфордский, анонимно издал малый по размеру (9,5×14 см) первый греческий Новый Завет, напечатанный в Оксфорде. Текст, заимствованный из издания Эльзевира 1633 г., был снабжен аппаратом, в котором, по утверждению Фелла, были сведены варианты более чем из 100 рукописей и древних переводов. К сожалению, примерно 20 из них, включая Ватиканский кодекс (В), цитируются не самостоятельно, но только в отрывках, имеющих отношение к общему числу рукописей, которые согласуются в каждом конкретном варианте. Данные готского и бохейрского переводов, обработанные Т. Маршаллом, стали впервые доступны благодаря аппарату Фелла.

Приблизительно в одно время с выходом издания Фелла начал изучение новозаветной текстологии Джон Милл (John Мill) (1645—1707)[170], исследователь из Королевского колледжа в Оксфорде. Его деятельность принесла удивительные плоды тридцать лет спустя, когда за две недели до своей смерти (23 июня 1707 г.)[171] Милл опубликовал греческий текст, ставший важнейшей вехой в истории изучения Нового Завета. Милл не только собрал исчерпывающие данные из греческих рукописей, ранних переводов и произведений Отцов Церкви, он предварил свое издание ценными вводными замечаниями, в которых рассматривал вопрос о каноничности Нового Завета и его распространении. Милл описал 32 печатных издания Нового Завета и около 100 рукописей, а также проанализировал наиболее важные выдержки из наследия Отцов Церкви. Некоторое представление об этих вводных замечаниях дает объем самого индекса по отношению к количеству стихов, на которые Милл ссылается в своем исследовании, — на почти 8000 стихов всего Нового Завета приходится 3041 единиц вводных замечаний. Несмотря на столь огромный дополнительный материал, сопровождавший издание, Милл все же не представил собственного текста, а перепечатал текст Стефана 1550 г.

Репринтное издание Милла с несколько измененными вводными замечаниями и с дополнительными сведениями по 12 другим рукописям вновь увидело свет в 1710 г. в Амстердаме и Роттердаме благодаря вестфальцу Лудольфу Кюстеру (Ludolf Kuster). Репринтное издание самого Кюстера появилось в Лейпциге в 1723 г. (с новым титульным листом) и Амстердаме в 1746 г.

Подобно тому, как критические замечания Уолтона подверглись критике Оуена, монументальному труду Милла было суждено выдержать ряд нападок со стороны Дэниела Уитби (Daniel Witby), ректора колледжа св. Эдмонда в Солсбери. Встревоженный столь огромным числом представленных Миллом разночтений (всего около 30 тысяч), Уитби заявил, что авторитет Священного Писания находится под угрозой, а составление критического аппарата означает разрушение текста[172].

Однако нашлись и другие ученые, по достоинству оценившие работу Милла и предпринявшие попытку воплотить на практике ее результаты. В период между 1709 и 1719 г. Эдвард Уэллс (Edward Wells) (1667—1727), математик и богослов, выпустил в Оксфорде греческий текст Нового Завета в десяти частях с разнообразными вспомогательными материалами в помощь читателю[173].

Уэлс отступает от текста Эльзевира 210 раз, почти всегда соглашаясь с мнением критических изданий XIX в. Хотя издание Уэллса осталось почти незамеченным его современниками, в истории Греческого Нового Завета его имя стало первым в списке тех, кто издал полный текст Нового Завета без Textus Receptus ради чтений из более древних рукописей.

Имя Ричарда Бентли (Richard Bentley) (1662—1742), магистра колледжа Св. Троицы, хорошо известно в среде ученых-классиков, так как он выявил подлинность Посланий Фалариса, осуществил критические издания Горация и Теренция, открыл использование дигаммы в произведениях Гомера, а в основном — благодаря его мастерству в исправлении древних текстов. В самом начале своей деятельности Бентли вступил в переписку со многими учеными по вопросу критического издания греческого и латинского Нового Завета. В 1720 г. он выпустил шестис-траничный проспект «Предложения для печати» подобного издания и в качестве примера привел составленный им текст последней главы Откровения на латинском и греческом языках[174]. В этом случае Бентли отступил от Textus Receptus более чем в 40 местах[175].

Взяв за основу древнейшие рукописи греческого оригинала и Вульгату Иеронима, Бентли твердо верил в то, что ему удастся восстановить текст Нового Завета, каким он был в IV в. «Вычеркнув две тысячи ошибок из папской Вульгаты [Бентли имел в виду издание папы Климента 1592 г.] и столько же из протестантской Библии Стефана [греческий текст Стефана 1550 г.], я издам каждый текст в столбцах, руководствуясь рукописным материалом не менее чем девятивековой давности, и столбцы эти будут согласованы друг с другом слово в слово, строка в строку, точнее, чем два договора или расписки»[176]. Понятно, что магистр колледжа Св. Троицы не мог недооценивать своих способностей. В Приложениях он называет готовящееся к выходу издание «κτήμα ek (εκ) del (σει), xapTvix, Magna Charta для всей христианской Церкви; до последних времен, когда все рукописи, цитируемые здесь, могут быть потеряны или уничтожены».

Для того, чтобы финансировать это издание, была объявлена подписка. Удалось собрать около двух тысяч фунтов стерлингов у более чем тысячи относительно обеспеченных покупателей будущей книги. Однако, несмотря на большие планы и привлечение огромного числа новых данных из различных рукописей и трудов Отцов Церкви, все усилия остались бесплодными: после смерти Бентли его помощник возвратил деньги подписчикам[177].

В то время как Бентли собирал материал для своего издания, которое должно было занять место Textus Receptus, в Лондоне в 1729 г. появилось анонимное двухтомное греко-английское издание, озаглавленное: «Новый Завет на греческом и английском языках. Содержит оригинальный текст, исправленный в соответствии с данными древнейших рукописей: новая версия, составленная опытными исследователями и критиками, с примечаниями, разночтениями и алфавитным указателем». Это издание имело несколько типографских особенностей. В греческом тексте издатель убрал знак тонкого придыхания и ударения, а вместо греческого вопросительного знака (;) использовал «?». В английском переводе и в поясняющих замечаниях он начинал с заглавной буквы только то предложение, которое открывало абзац.

Подготовил это двуязычное издание Даниэл Мейс (Daniel Mace), пресвитерианский служитель в Ньюбери, который выбрал из аппарата Милла только те разночтения, которые доказывали несовершенство Textus Receptus. Своим выбором Мейс во многом предвосхитил мнения и оценки более поздних исследователей[178]. Его английский перевод также отличался новыми чертами, поскольку Мейс ввел много живых разговорных выражений; например, «don’t», «can’t», «what’s», слова фарисея Симора, обращенные к Иисусу, Лк 7:40 «Master, said he, let’s hear it» (Он говорит: скажи, Учитель). Например, в Мф 6:27 фразу, которая в Библии короля Иакова звучит как «Кто может прибавить хоть один локоть к росту своему», Мейс передает более естественным образом: «Кто может прибавить хоть одно мгновенье к своему веку». В Лк 12:2 5 ту же мысль он выражает так «Кто может прибавить хоть миг к своей жизни?» В постраничных примечаниях и приложении Мейс объясняет, почему он отступил от традиционного текста и перевода. Так, в примечании к Гал 4:25 (Σινα ορός εστίν ev τη Αραβία) он пишет: «В этом предложении видны признаки интерполяции: оно совершенно чуждо приводимым аргументам и только запутывает доводы апостола. Если же это предложение убрать, то смысл становится ясным и понятным». Он отвергает аргументацию Милла (Proleg. 1306), основанную на поддержке большинства рукописей этого текста, презрительным замечанием: «Как будто бы существует рукопись, которая древнее здравого смысла» (р. 689), и далее предлагает конъектуру то γαρ Αγαρ συστοιχει τη νυν Ιερουσαλήμ… В своем развернутом анализе названия Послания к Евреям и авторства Послания Мейс пишет: «Наш высокообразованный автор считает, что Евр 13:23 является достаточным свидетельством того, что именно Павел написал его, словно никто, кроме Павла, не был знаком с Тимофеем. Подобная точка зрения доказывает для того, чтобы понять доктрину морального свидетельства, т. е. доктрину возможного, требуется другая выучка и другой рацион помимо простого пережевывания нескольких еврейских корней» (р. 840).

Издание Мейса ждала та же участь, что и труды других новаторов: его либо не хотели замечать, либо жестоко критиковали. В Англии, например, викарий церкви св. Марии в Мальборо Леонард Твеллз (Leonard Twells), выпустил в трех частях «Критическое исследование позднего Нового Завета и перевод Нового Завета, в котором разбираются и опровергаются испорченный издателем текст, ложный перевод и необоснованные примечания» (London, 1731 —1732)[179]. Европейские же ученые, такие как Приций (Pritius), Баумгартен (Baumgarten) и Маш (Masch), даже превзошли Твеллза в своих оскорбительных нападках на Мейса. Большинство же теологов предпочло высокомерно отмолчаться, и вскоре издание Мейса было почти забыто[180].

Имя Иоганна Альбрехта Бенгеля (Johann Albrecht Bengel) (1687—1752) открывает новую страницу в истории новозаветной текстологии. Он был еще студентом богословия в Тюбингене, когда его благоговейная вера в богодухновенность текста Библии, которым пользовалась Церковь, оказалась поколеблена известием о 30 тысячах разночтений, опубликованных в издании Греческого Нового Завета Милла. Узнав об этом, юноша решил посвятить свою жизнь изучению передачи текста Св. Писания. С удивительной энергией и последовательностью Бенгель изучил все издания, рукописи и ранние переводы, какие смог достать. После столь тщательного изучения вопроса он пришел к выводу, что число разночтений меньше, чем можно было ожидать, и что они не идут вразрез с евангельской доктриной.

В 1725 г. Бенгель преподавал в лютеранской подготовительной школе для священнослужителей в Денкендорфе. В это же время он опубликовал эссе, которое можно назвать «предтечей» его будущего издания Нового Завета[181]. В нем он излагал разумные критические принципы. Он признавал, что следует не подсчитывать все данные текста, а взвешивать их, т. е. классифицировать по «родам, семьям, племенам и народам». Бенгель впервые выделил две большие группы, или «народы» рукописей: «азиатскую», которая берет начало из Константинополя и близлежащих районов и включает рукописи более позднего времени; и «африканскую», которую он подразделил на две подгруппы, представленные Александрийским кодексом и старолатинским текстом. Для оценки разночтений Бенгель вывел каноническое правило текстологии, которое так или иначе признали справедливым все, кто впоследствии занимался этим вопросом. Оно основывается на признании того факта, что переписчик, по всей вероятности, упрощал сложные конструкции, но вряд ли усложнял простые. По-латински это правило звучит так proclivi scriptianipraestat ardua (предпочти трудное легкому).

В 1734 г. Бенгель опубликовал в Тюбингене новое издание греческого текста Нового Завета в красивом томе ин кватро (в четвертую часть листа). Он не рискнул исправлять традиционный Textus Receptus согласно собственным убеждениям, но применил свое правило (за исключением 19 мест из Книги Откровения): печатать только те разночтения, которые содержались в более ранних изданиях. На полях он, тем не менее, указал на значимые, с его точки зрения, разночтения, расположив их по следующим категориям: α оригинальные чтения; β чтения, которые более верны, чем напечатанные; γ чтения равноценны напечатанным; δ чтения менее правильны, чем напечатанные; б чтения необходимо исключить ввиду их неправильности. Бенгель также попытался стандартизировать пунктуацию Нового Завета и разделить весь текст на абзацы — позднее ученые заимствовали это новшество. Большая половина изданного тома содержала три экскурса, в которых Бенгель изложил и обосновал свои текстологические принципы, включил аппарат Милла и свои собственные материалы из 12 других рукописей[182].

Хотя Бенгель был человеком, чье личное благочестие, добропорядочная жизнь (он также заведовал сиротским приютом в Галле) и ортодоксальность веры были общеизвестны (он был суперинтендантом церкви евангелистов в Вюртемберге), его считали врагом Священного Писания. Столь многие ученые исказили его побуждения и осудили его издания, что автор вынужден был опубликовать на немецком языке, а затем на латинском, статью «В защиту Нового Завета». После смерти Бенгеля его зять, Филипп Давид Бурк (Philip David Burk), опубликовал в 1763 г. дополненное издание apparatus criticus вместе с несколькими короткими памфлетами, которые Бенгель написал в защиту своих, понятных немногим, взглядов о методах воссоздания древнейшей формы текста Нового Завета.

Среди тех, кто сравнивал между собой рукописи для собрания Бентли, был Иоганн Якоб Веттштейн (Johann Jacob Wettstein) (1693—1754), житель Базеля. Он рано почувствовал вкус к изучению текстов. Двадцати лет Веттштейн был рукоположен в церковнослужители и тогда же приступил к изучению разночтений Нового Завета. Его занятия, однако, были восприняты некоторыми как подготовка к опровержению доктрины о божественности Христа, и в 1730 г. ему запретили служить в церкви и отправили в изгнание. Тем не менее, Веттштейну удалось сохранить звание профессора философии и еврейского языка в Арминианском колледже в Амстердаме (став преемником Жана Леклерка), где он возобновил свои текстологические исследования[183]. В 1751—1752 гг. появились первые плоды его сороколетней исследовательской деятельности: в Амстердаме вышло в свет восхитительное двухтомное издание греческого Нового Завета. Хотя его автор перепечатал текст Эльзевира, на полях он указал те варианты, которые считал более правильными. В приложении «Animadversiones et cautiones ad examen Variarum Lectionum N. T. necessariae»[184] он дает много полезных советов. Например, утверждает, что codices autem pondere, поп numero estimandi sunt (§ XVIII fin., «рукописи должны оцениваться по своей значимости, а не по их числу»). Несмотря на то, что Веттштейн придерживался в целом передовых научных взглядов, применял он их несколько хаотичным образом. Он даже пытался отстаивать (возможно, чтобы встать в оппозицию к Бенгелю) неправдоподобную теорию о том, что все ранние греческие рукописи испорчены по латинскими переводам и поэтому первоначальный текст следует искать в более поздних греческих рукописях.

В аппарате Веттштейна впервые стали использовать заглавные римские буквы для обозначения унциальных рукописей, а арабские цифры — для минускульных. Эта система обозначения применяется и сегодня. В дополнение к тексту издание Веттштейна содержало тезаурус цитат из греческих, латинских и талмудических авторов, иллюстрирующих использование слов и выражений Нового Завета. Хотя критические суждения Веттштейна были не так точны, как принципы Бенгеля, страсть к изучению рукописей побудила его к многочисленным путешествиям, в результате которых было исследовано около 100 манускриптов, а его комментарий до сих пор является ценнейшим хранилищем классической, патристической и талмудической традиций[185].

Иоганна Соломона Землера (Johann Salomo Semler) часто называют родоначальником немецкого рационализма. Хотя Землер не опубликовал ни одного издания Нового Завета, тем не менее он внес достаточный вклад в развитие текстологии, переиздав пролегомены Веттштейна со своими комментариями[186]. Приняв систему распределения рукописей по группам Бенгеля, Землер пошел еще дальше: он предложил отнести азиатскую (по Бенгелю) группу рукописей, которую назвал «восточной», к редакции, подготовленной в начале IV в. Лукианом Антиохийским, а африканскую группу, переименованную им в западную, или египетско-палестинскую, — к Оригену. Впоследствии Землер расширил свои исследования в области текстологии и предложил следующее деление новозаветных рукописей на группы: 1) александрийскую, восходящую к Оригену и сохранившуюся в сирийском, эфиопском и бохейрском переводах; 2) восточную, бытовавшую в Антиохийской и Константинопольской Церквях, и 3) западную, отраженную в латинском переводе и патристических произведениях. Позднейшие источпики, как он полагал, характеризуются наличием черт из всех редакций[187].

Следующее важное издание Нового Завета появилось в Англии. Его осуществил Вильям Боуер младший (William Bowyer) (1699—1777), принадлежавший третьему к поколению династии знаменитых лондонских печатников. Боуера часто называют «самым знаменитым печатником Англии»[188]. Он выказал не только строго научный подход к печатанию большого числа библейских текстов, но и сопровождал свои издания ценными в научном смысле предисловиями, аннотациями, списками опечаток и ошибок. После того, как он и его отец выпустили несколько изданий Textus Receptus Греческого Нового Завета (в 1715, 1728, 1743 и 1760), Боуер решил, что настало время для публикации критического издания, достойного высокой репутации издательства. И вот, в 1763 г. такое издание появилось. Напечатано оно было в двух томах размером в 1/12 листа. Текст сопровождался многочисленными критическими замечаниями, относящимися к более ранней форме текста, которые Веттштейн вынес на поля. Боуер ввел использование квадратных скобок для выделения тех мест, которые отсутствуют в наиболее достоверных рукописях; например, он взял в скобки доксологию Иисусовой молитвы (Мф 6:13), pericope de adultera (Ин 7.53—8:2), CommaJohanneum (1 Ин 5:7—8), отдельные стихи (например, Деян 8:37 и 15:34) и слова Нового Завета. В других местах Боуер также отступал от Textus Receptus и вводил в свой текст разночтения, которые содержатся в более надежных рукописях[189]. В приложение ко второму тому Бовьер включил около 200 страниц исправлений различных мест Нового Завета, текстовых и пунктуационных[190].

Другой англичанин, Эдвард Харвуд (Edward Harwood) (1729—1794), служитель нонконформистской Церкви, опубликовал в 1776 г. двухтомное издание Нового Завета, в котором, согласно информации на титульном листе, «использованы тексты наиболее заслуживающих доверие рукописей, с отдельными критическими примечаниями на английском языке, с ссылками на авторов, которые наилучшим образом комментируют Св. Писание. К изданию также прилагается каталог основных изданий греческого текста Нового Завета и список самых выдающихся исследователей и критиков в этой области». Тексты Евангелий и Деяний Апостолов печатались в основном по кодексу Безы, а тексты Посланий — по Клермонтскому кодексу. Если в отдельных случаях эти тексты не были доступны, автор прибегал к помощи других рукописей, в основном Александрийскому кодексу[191]. Анализируя 1000 новозаветных отрывков, Реус обнаружил, что Харвуд отступил от Textus Receptus более чем в 70 случаях из ста, а в 643 местах его текст совпадает со знаменитым критическим изданием Лахмана, опубликованным в XIX в. (см. с. 121—123 ниже).

Неудивительно, что в то время, когда лишь очень немногие осмеливались критиковать Textus Receptus, первым Греческим Новым Заветом, который появился в Америке, был именно этот общепринятый текст[192]. Это издание было напечатано Исайей Томасом младшим (Isaiah Thomas) (1749—1831), предприимчивым и трудолюбивым янки. Отданный в ученики к печатнику в возрасте шести лет, Томас очень скоро начал свое профессиональное восхождение и достиг таких вершин, что был принят в члены почти всех научных обществ страны. Почетные степени ему присудили Дартмутский и Аллигенский колледжи. Его типография выпустила более 900 наименований книг — больше, чем предприятия Бенджамина Франклина, Хуго Гейна и Мэтью Кери, его соперников по печатному делу. Его блестящая типографская работа и разнообразие печатной продукции позволили Франклину с полным правом назвать Томаса «американским Баскервиллем». Предчувствуя, что рынок готов для нового издания Греческого Нового Завета, Томас заручился поддержкой образованного церковного служителя Калеба Александера[193] и выпустил edito prima Americana Греческого Нового Завета. Это издание в 478 страниц размером в 1/12 листа было напечатано в Вустере, штат Массачусетс, в апреле 1800 г.

На титульном листе отмечается, что настоящее издание с точностью воспроизводит текст по изданию Джона Милла (juxta exemplar Joannis Millii accuratissime impressum). Это, однако, не вполне справедливо, поскольку более чем в 20 местах явно видна редакторская работа Александера. Судя по данным книги Исаака Холла[194], сравнение издания Безы и Эльзевира показывает, что Александер выборочно пользовался разночтениями то первого, то второго издания. Внешнее оформление и формат книги во многом повторяют издание Textus Receptus Боуера. Фактически титульный лист издания Александера-Томаса слово в слово воспроизводит (кроме даты, имен и места публикации) титульный лист издания Боуера 1794 г.[195]