Главизны внимательные и богоразумные

1. Ни богомыслящему годится покаяние,

Ни кающемуся — богомыслие.

Ибо насколько отстоит восток от запада,

Настолько выше богомыслие покаяния.

Ибо как человек в болезнях и немощях пребывающий,

Или из в рубище одетых убогий и вопиющий о милостыне —

Так в покаянии сущий,

И покаяния дела поистине творящий, нарекается.

Богомыслящий же подобен есть в царском дворе воспитывающемуся,

В светлости наицарственнейшего одеяния,

И со своим сущим царем разговаривающему же самим всегда,

И от него ежечасно слышащему ясно,

Его повеления и воления.

2. Приложение внимания Богу,

Невнимания к иному всему причиной и ходатаем бывает —

Кроме самого Бога,

И множество осияния Его — совершенное ослепление,

И, выше чувства, сверхсовершенное чувство —

Всего, вне Его сущего, — бесчувствие.

Ибо чем и каким образом, и где, и что, и как, —

В чем оно есть — неведающее,

И распознать или уразуметь вовсе это не возмогающее —

Как чувство будет существовать,

И разве не более сверх чувства то?

Ум же в чувстве своей немощи,

Бесчувственным к тому, что выше чувства,

Не будет ли обретен?

Ибо «их же око не виде, и ухо не слыша,

И на сердце человеку не взыдоша»,

Как чувству будут подвержены?

3. То, что выше чувства нам дарующий Господь,

Дает нам и выше чувства чувство другое,

Посредством Духа Своего,

Да те, что выше чувства, Его дары и дарования,

Сверхестественно, посредством всех чувств,

Ясно и чисто мы чувствуем.

4. Всякий, бесчувственный к Единому,

Ко всему бесчувственен есть.

Как и чувство имеющий к Единому — в чувстве всего,

И чувства всего вне есть.

В чувстве всего есть, и чувством этого не охватывается.

5. Глухой к Слову — глух ко всякому гласу,

И слышащий Слово — всех слышит.

Он, будучи глухим ко всякому гласу, всех слышит и никого,

Если только не в Слове единственных словеса творящих.

И не их, но Слово единственное в гласе безгласно вещающее.

6. Слышащий так, и видящий, и чувствующий, —

Знает глаголемого силу.

Неведущий же явлен есть,

Что отнюдь чувства души проясненные и здравые носит.

Так держа, еще не внял тому,

Что видящим выше был сотворен видимого творения,

И таинником зримого умом.

Но в чести будучи,

Сравнился и уподобился несмысленному и вьючному скоту.

И, уподобившись, пребывает таковым, —

Еще не возвратясь, не воззвавшись, —

Или в прежнее достоинство отведясь,

Сообразно дару домостроительства,

Владыки и Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия.

7. Внизу будучи, не пытай высших.

Прежде чем стать тебе высшим,

Да не восхлопочешь ты о нижних,

Да, подскользнувшись, от обоих не отпадешь.

Точнее же — не будешь погублен с нижними.

8. Подобно тому, как от нищеты последней царем,

В богатство возведенный и знаменитое достоинство,

Одеянием же от него светлым облеченный,

И пред лицом его стоять назначенный,

Сам — царя с желанием видит,

И, как благодетеля, превозлюбляет,

Одеяние же, в которое облекся, ясно уразумевает,

И достоинство познает,

И данное ему богатство постигает, —

Так и монах, истинно от мира и в нем вещей удалившийся,

И пришедший ко Христу,

Воззванный же ясноощутимо,

И к высоте духовного понимания,

Через заповедей делание возведенный, —

Самого Бога неложно зрит,

И бывающую в нем перемену ясно уразумевает,

Ибо видит всегда благодать Духа, осиявающую его,

Которая одеянием и называется, и царской багряницей,

Более, поэтому, он сам есть Христос,

Ибо в Него, в Него верующие, облекаются.

9. Небесным богатством обогатившийся, —

Пришествием, говорю, и виталищем сказанного,

«Я и Отец придем, и обитель у него сотворим», —

Во внимании души постигает преподобной,

Вкусил благодати,

И настолько, и как бы,

Разносит богатство по палатам сердца своего,

Словно друг с другом разговаривая с Богом,

Дерзав, —

Предстоит пред лицом в неприступном обитающего свете.

10. Блажен верующий этому,

Триблажен — тщащийся через деяние и подвиги святые,

Объять внимание сказанному.

Ангел — да не что более реку —

Достигший через понимание и внимание,

Высоты этого стояния,

И ближним Богу, словно Сын Божий, явившийся.

11. Тем же образом, что у берега моря стоящий,

Видит вод бескрайнюю пучину,

Край, однако, их объять не может,

Но часть, на которую зрит,

Так и в бескрайнюю пучину Божией славы,

Через понимание воззреть удостоенный и увидеть ее умно, —

Не насколько она есть,

Но, насколько доступно умным очам его души, видит.

12. Как у моря стоящий не только видит его,

Но и в воды его входит, насколько хочет,

Так и в свете Божием:

Хотящие из духовных — в участии,

Вместе и понимании,

Насколько через стремление понудились во внимании,

— Бывают.

13. Подобно тому, как в море у берега стоящий,

Пока вне вод, все зрит, и пучину вод уразумевает,

Когда же начнет входить в воды и в них погружаться,

Насколько сходит, настолько понимания внешних лишает себя,

Так и в Божьего света участии бывающие,

Насколько во внимании преуспевают божественном,

В невнимание более, соответственно, впадают.

14. Как в воды моря по колени или чресла входящий,

Все ясно, вне сущее вод, видит,

Когда же в бездну сойдет,

И весь под водой будет —

Уже из внешних видеть ничего не сможет,

Если не одно только то знать,

Что весь в глубине моря есть,

Так происходит и в преуспеянии духовном растущих,

И в совершенство внимания и понимания восходящих.

15. Всякий раз, когда в духовном преуспевающие совершении,

Отчасти просвещаются,

Как освещают ум,

Так славу Господа умно отражают,

И разума внимание, и откровения таин,

Вышней благодатью таинственно выказывают,

От сущих понимания,

На то, что выше сущих, возводя внимание.

16. К совершенству приближающиеся,

И уже видящие как бы отчасти,

Бескрайность и необъятность, его же видели бы,

— Уразумевая —

Изумляются.

Ибо насколько светом внимания проникают, —

Познание своего невнимания принимают.

Как только же неясно как-то являющееся им,

И как в зеркале показываемое,

И отчасти освещенное,

Умом зримое им дано будет увидеть, —

Более оно благоволило бы стать соединенным в участии с

освещающимся,

Все само охватывающее в себе самом;

И весь тот в глубине Духа,

Словно посреди бездны световидных вод бескрайних погублен бы

был,

Поскольку во всесовершенное невнимание,

Как бы выше всякого внимания бывая,

Несказанно восходит.

17. Прост будучи ум,

Точнее — от всякого понятия наг,

В простой погрузившись весь божественный свет,

Им накрываясь,

Не имеет иного,

Кроме того, в чем пребывает, обрести,

Да к его постижению был бы подвигнут.

Но остается в глубине Божьего света,

Вовне вовсе воззреть не допускаясь.

И это — «Бог свет есть», и свет предельнейший,

И присутствующим — всякого понимания успокоение.

18. Неподвижным, в то время, приснодвижимый ум,

И, по всему, беспонятийным становится,

Как только весь Божественным облаком и светом будет покрыт, —

Подлинно в понимании пребывает,

И почувствует, и вкусит, в нем же есть, благо.

Ибо не как глубина морских вод,

Так и глубина Святого Духа,

Но водой пребывает, живя, вечной жизни.

Все здешнее неуразумеваемое,

Неизъяснимое и необъятное,

В нем же ум, все видимое и мыслимое переступив, бывает,

И в одном этом недвижимо движится и обращается,

Живя в жизни выше жизни.

Свет сый в свете, и не свет в себе самом,

Ибо не себя тогда, но выше себя зрит,

И из тамошней славы понятию всему своему, изменяясь, не внимает.

19. Мертв и не мертв,

Меры достигший совершенства существует.

Живя, в Нем же пребывает, Богу,

Как не живя себе самому.

Слеп, как не естеством смотря,

Всякого естественного зрения выше став,

Как новые глаза, и лучшие,

Сверх тех, что естества, несравненно, приняв,

И выше естества видя.

Бездейственный и неподвижный,

Как все свое исполнив действие.

Беспонятийный, как в том, что сверх понятия, соединении,

Явившись и почив, —

Где не есть ума действие,

Или же к рассуждению или помышлению,

Или понятию отнюдь движение.

Ибо неуразумеваемое и невозможное,

Уразумевать или распознавать он не может,

И как бы в таковых успокаивается покоем тем,

Недвижимостью блаженного бесчувствия,

В чувстве утвержденном неизреченных,

Именно не бесполезно, наслаждаясь, благ.

20. Таковой меры совершенства достичь не удостоенный,

И в таковых владении быть благ,

Пусть себя одного винит,

И не говорит, оправдываясь,

Что то невозможная есть вещь,

Или, что бывает совершенство, но невнятно.

Но да знает, извещаясь Божественными Писаниями,

Что то вещь возможная и истинная,

Делом бывающая и внятно действующая.

Опущением же и бездействием в заповедях,

Сам себя каждый таковых, соответственно, лишает благ.

21. Многие читают Божественные Писания,

И читающееся слушают.

Малые же и читаемого силу и понятие,

Право познать могущие.

Те же когда невозможным быть,

Божественными Писаниями глаголемое объявляют,

Когда и неверным вовсе признают,

Или и переиначивают его зло,

И для настоящего времени говоримое,

К грядущему вывести судят.

О грядущем же реченное,

За как уже пришедшее и постоянно присутствующеевыдают.

И так нет ни суда правого у них,

Ни различения истинного в божественных и человеческих вещах.

22. Бог от начала два мира сотворил, видимый и незримый, —

Едино же царство зримых двух миров в Нем самом,

Образы носящее сообразно видимому же и умом зримому.

Таковым, соответственно, и два светят солнца,

Чувственное одно, и умное другое.

И то, чем является в видимом и чувственном солнце,

То в незримом и умном — Бог,

Ибо Солнце Правды и есть, и глаголется.

Так, стало быть, два потому солнца,

Одно чувственное, другое умное,

Как и два мира, как и глаголется.

И один из двух, беря чувственный мир и в нем всяческая,

Чувством этим и видимым солнцем просвещается,

Другой же, умный и то, что в нем,

Умным Солнцем Правды освещается и просветляется.

Чувственное — чувством, умное — Умным Солнцем,

Отдельно друг от друга просвещаются,

Никакого не имея друг с другом соединения или внимания,

Или сообщения воедино,

Ни умного к чувственному, ни чувственного к умному.

23. Единый из видимых и умом зримых всех,

Человек двояким создан Богом,

Тело имея из четырех составленное стихий,

Чувство и дыхание,

Через них же в этих стихиях оно участвует и живет в них.

Душу же — умную и нематериальную, и бесплотную,

Неизреченно с таковыми и непостижимо соединенную,

И срастворенную несмешанно и неслитно.

То есть человек один — живой, смертный и бессмертный,

Видимый и незримый, чувственный и мыслящий,

Смотрящий выше видимого творения, внимающий умом зримому.

Как, стало быть, в двух мирах два по действию разделяются солнца,

Так и для одного человека,

Одно тело, другое душу его освещает,

И от своего света участия каждое, им освещаемому,

По способности принять силе его,

Или богато, или скудно подает.

24. Чувственное солнце понимается, но не понимает.

Умное — и понимается достойными,

И всех видит, и более — видящих Его.

Чувственное ни говорит, ни речь кому дает.

Умное — и говорит со своими друзьями, и речь всем дарует.

Чувственное в чувстве сад осветив,

Теплотой лучей только влагу высушивает земли,

Но нисколько не и удобряет насаждения и семена.

Умное же оба в душе явным соделывает:

Сырость высушивает страстей,

И срамоту, что от них, вычищает,

И тучность в умную внедряет землю души,

Из нее же, насыщаясь,

Питаются помалу добродетелей насаждения.

25. Чувственное солнце восходит и просвещает мир чувственный,

И все, что в нем есть: людей, зверей, скотов и прочее,

Ради которых равный и свет равно дает.

Заходит же потом оно,

И темным оставляет место, его же освещало.

Умное — светит всегда и светило,

Все во всем для всех невместимо заключаясь.

От Им же созданных удалилось,

И Все от них, не отступая, отступает,

Во всем Все будучи для всех, и нигде,

Во всех Все видимых творениях, и Все их вне.

Все в видимых и Все в незримых,

И везде Все окружает,

И Все никак нигде.