Причины и механизм поражения

Нетрудно догадаться, что главные причины, по которым были организованы гонения на еретиков, кроются в том, что господствующая Церковь увидела в лице этого движения угрозу своему монопольному владычеству над людьми. Как мы уже отмечали выше, движение это достигло по всей стране значительных масштабов. Наконец, тот факт, что оно проникло в Кремлевский дворец и было принято некоторыми членами царственной семьи, не мог не вызывать у ортодоксальной партии опасений в скорой утрате своего прежнего влияния. Поэтому в ход был пущен в первую очередь не «духовный меч», но дворцовые интриги. Интриги, многократно усиленные тем, что в них личные амбиции некоторых лиц совпали с интересами наиболее реакционных представителей официальной Церкви. Поэтому при рассмотрении обвинений жидовствующих, необходимо учитывать еще и политический аспект проблемы. Вот почему мы приводим ниже краткое описание событий, происходивших в Кремле и за его пределами и имеющих непосредственное отношение к движению жидовствующих и борьбе с ним.

У Иоанна Васильевича от его супруги Марии в 1458 году родился сын, названный также Иоанном, который должен был после отца наследовать великокняжество. Княжич был, как повествуют летописцы, любим народом за свою доброту и отвагу. В жены он взял Елену, дочь молдавского государя — человека необыкновенно храброго и благородного. В семье наследника престола родился сын, названный Дмитрием. Тем временем Мария, супруга Иоанна Васильевича, скончалась в 1467 году, и радетели Иоанна стали подыскивать ему другую спутницу жизни. Ею стала царевна Софья (или Зоя).

Остановимся немного на том, кем же была будущая супруга Иоанна и какую роль она сыграла в европейской и русской истории.

Последний греческий император Константин до предела возможностей сопротивлялся туркам, но не смог отстоять Константинополь, последний оплот некогда цветущей империи. Магомет II взял этот город, и имя Аллаха прозвучало под сводами св.Софии. Дмитрий и Фома, братья Константина, находились в это время в Пелопонесе и понимали, что их господству пришел конец. Чтобы спасти себя, Дмитрий отдал свою дочь в гарем султану, а Фома Палеолог, господарь морейский, в 1460 году убежал в Рим, где папой тогда был Пий II. Рим всегда предоставлял убежище государям, лишившимся короны. Фому поместили за счет папы в Санто–Спирито в Сассии, обширном здании, расположенном в Леоновом квартале. Ежемесячное содержание в 300 золотых экю было назначено принцу, потерявшему свое государство. Но Фома не прижился в Риме, и вскоре (в 1465 г.) умер. Его дети (в том числе и Зоя) приехали в Рим уже после его смерти.

Воспитанием Зои в Риме занялся сам кардинал Виссарион, о личности которого мы просто не можем не сказать. Бедный и темного происхождения, достигший высокого положения своими заслугами и талантами, грек по национальности, этот человек сыграл неоцененную до сих пор роль в истории католицизма, да и в русской и мировой истории. Переживший многих пап, превосходящий их во много крат как своим интеллектом, познаниями, так и деятельным участием во всех делах Церкви, он в течение многих лет «определял погоду» в Ватикане. Папы волей–неволей подстраивались под могущественного кардинала, который был связующей нитью и олицетворением политики Ватикана. Именно ему история обязана заключением знаменитой Ферраро–Флорентийской унии. Вот этот–то человек и стал по–своему воспитывать и обучать Зою.

Какие же цели преследовал Виссарион, сначала занимаясь воспитанием Зои, а затем сватая ее (именно ему принадлежала инициатива сватовства) за российского государя? Взоры Виссариона из римской резиденции были обращены на Восток: во–первых, на Византию, а во–вторых, на Россию. Ни для кого не было секретом, что за этими взорами стояло стремление подчинить православие католицизму. Но какие для этого употреблялись средства и какого масштаба действия ради этого планировались в тайной папской канцелярии, мы узнаем лишь в конце времен. Вполне возможно (однако мы не будем этого утверждать), что и нападение турок на Византию было вначале продумано в Риме. У папы и кардинала были доверенные люди во всех царствах и на всех уровнях, которые и своими советами, и распускаемыми слухами, и провокационными действиями умели приводить определенные планы в действие. Были такие люди и в Москве. И самым ярким из них был хорошо знакомый Виссариону человек (а возможно, и родственник его), Иван Фрязин, известный в Италии под своим настоящим именем — Джан Баггиста делла Вольпе. Он происходил из Германии, из знатного рода юристов и прославленных полководцев. Его герб был красноречив: золотая лисица, стоящая на задних лапах среди лазоревого поля. Его семья владела в Венеции сокровищами и виллами, не уступавшими княжеским. Но склонная к авантюрам душа Вольпе требовала приключений и больших предприятий. Неизвестно, с какой целью он отправился в 1455 году к татарам, а спустя некоторое время появился среди русских и занял место монетчика при дворе Иоанна III. В Москве он был православным (за что Иоанн пожаловал его большим домом и многими милостями), в Риме — католиком. Иван Фрязин и был тем человеком, который убедил Ивана III сватать Зою, и с этой целью он же в марте 1469 года отправился в Италию.

«В лето 6980… Toe же зимы по рождестве Христове на–чаши являться звезды хвостатые. Toe же зимы послал князь великий Ивана Фрязина по царевну в Рим»^[111].

Виссарион прекрасно понимал, что честолюбие Иоанна, польщенного возможностью породниться с греческими императорами, и его желание утвердить на Руси великодержавие, не устоят перед искушением жениться на Зое. Взамен же этот тонкий политик явно ничего не требовал, зная нетерпимость русских к латинянам, но рассчитывал руками русских освободить Грецию от турок, а когда это будет сделано, то подчинить и Русь, ослабленную войной, и Грецию, потерявшую все свое могущество, влиянию Рима. Через кого это можно было сделать, как не через жену русского царя, которую воспитал сам Виссарион и которая, как он предполагал, будет обладать почти неограниченным влиянием на своего супруга. В 1472 году состоялось царское бракосочетание в Риме (где место жениха вместо Иоанна занимал Вольпе), и царская супруга отправилась в Москву. Наверное, никто при русском дворе не знал (это неизвестно и доныне даже многим историкам), что Зоя (или Софья), на которой в 1472 году суждено было жениться Иоанну, как раз в год смерти его первой супруги выходила замуж за одного из богатейших людей Италии — князя Параччиоло. Через год–другой она освобождается от него (каким образом — неизвестно, но, учитывая религию той страны, в которой это происходило, не иначе как через смерть князя) и опять появляется на сцене в образе невинной невесты.

Однако дальнейшие события развивались уже не так, как того хотелось Виссариону. Прибыв в Москву и прочувствовав то расстояние и ту пропасть, которая отделяла (и до сих пор отделяет) Россию от Запада, Софья решила действовать по своему усмотрению и проводить в жизнь свою, а не Виссарионову политику.

Итак, мы рассмотрели «западный» аспект внедрения Софьи в русский царствующий дом. Но перед нами неизбежно встает факт: в то время, когда долгим татарским игом византийская традиция на Руси была ослаблена, с подачи Рима мы получили греческую царевну, вместе с которой на Русь нахлынул свежий поток византизма. Может быть, это и не входило в планы Рима, но вполне может статься и иначе. Воспитывая Софью в традициях католицизма и посылая ее проводить это учение в Москве, Рим рисковал, в сущности, немногим: даже если Софья и потянулась бы в Москве не к католицизму, а к византизму (что и произошло), то Рим все равно получал определенный плюс. Совершенно очевидно, что если бы Риму пришлось выбирать, какой ему видеть Русь: протестантскою (перефразируя Маркса, можно сказать, что в ту пору призрак протестантизма бродил по Европе) или православною, то из этих «двух зол» предпочтение было бы отдано последнему. Чувствуя на себе подземные толчки грядущей реформации и утрачивая постепенно свое былое могущество, Рим не хотел, чтобы эти же процессы развились и на Руси.

Ко времени, о котором наше повествование, Россия переживала необыкновенно сильную и уникальную по своему размаху религиозную борьбу. Есть все основания считать, что и сам Иоанн во многом склонялся к «еретикам». Доподлинно известно, что его невестка Елена придерживалась этой веры и в ней же воспитывала сына Дмитрия. Своим примером и контрастом с окружающими она оказала огромное влияние и на своего супруга, наследника престола Иоанна Младого. Но тому не суждено было как–то проявить себя, потому что в 1490 году он слегка приболел, был «залечен» докторами Софьи и в страшных мучениях скончался. В том же году состоялся первый Собор, осудивший еретиков и предавший их проклятию. Но реформационное движение все ширилось, размывая почву под официальной Церковью. Осудившие еретиков церковники ожидали спустя два года после указанного выше Собора конца мира. И когда этого конца, как и предсказывали «еретики», не последовало, движение обрело еще большие масштабы.

И здесь мы встречаемся с тем феноменом, который повторится позднее во времена раскола. Казалось бы, неудержимое народное религиозное движение приостановлено церковной и государственной властями (и это несмотря на то, что значительная часть как церковников, так и политиков в обоих случаях были не на стороне господствующей Церкви). Объясняется этот факт феноменом почти неограниченной царской власти, в особенности же начиная именно со времени Иоанна III. Если учитывать, какое влияние имела Софья на своего супруга, то становится понятным, почему его отношение к облагодетельствованным им некогда «еретикам» резко меняется. Софья было заинтересована в подавлении «еретиков», т.к. ставила своей целью воцарение по смерти Иоанна своего сына Василия, в то время как оппозиционные ей «еретики» хотели бы видеть на троне Дмитрия. В 1497 году Василий составляет открытый заговор против отца и восстает на него, пытаясь захватить власть. Но его попытка оканчивается неудачей. Уже по тому, что его оставляют в живых, можно судить о влиянии Софьи на супруга. В 1498 году Иоанн Васильевич венчает своего внука Дмитрия на царство. Это было самое первое венчание наследников русских царей (до этого великие князья просто составляли завещания.) Казалось, истории России суждено теперь пойти по новому руслу, руслу реформации и просвещения. Но уроки Виссариона не прошли для Софьи даром. Путем подкупов, заговоров, клеветы ей удается отвратить сердце Иоанна от внука (1502 г.), а вместе с этим наложить опалу на всех «еретиков». В том же 1502 году наследником престола был объявлен Василий, а Дмитрий и его мать Елена заключены в темницу, где они по смерти Иоанна и умерли (или были умерщвлены, что в сущности уже не имеет большого значения).

27 декабря 1504 года, на третий день рождества, Москва увидела инквизиционные костры. В деревянной клетке были сожжены Иван Волк Курицын, Дмитрий Коноплев, Иван Максимов и другие еретики. Великий князь Иван Васильевич с сыном Василием и митрополитом Симоном, с епископами и всем церковным Собором приговорили их к сожжению. Той же зимой в Новгороде были сожжены Иван Некрас Рукавов, архимандрит Юрьевского монастыря Кассиан с братом Иваном Самочерным, Гридя Квашня, Дмитрий Пустоселов, и, по всей видимости, другие, менее известные еретики.

С людьми, которые совсем недавно участвовали и в проведении торжественного венчания князя Дмитрия Ивановича и в подготовке Судебника 1497 года, теперь расправились, как с уголовными преступниками^[112].

Но вольнодумство продолжало существовать в народной среде. В 1511 году И. Волоцкий требовал от великого князя Василия нового сыска над еретиками, иначе он грозил погибелью «всему православному христианству от еретических учений».

Итак, «выметена» была из Кремля ересь, восторжествовала партия Софьи, навеки упокоился на своем царственном одре не имевший покоя в последние дни своей жизни Иван III, и жизнь в России пошла своим привычным чередом. Попритихли в «худых местах» споры о вере, и хотя инквизиция, основы которой заложил у нас Гонозов, не достигла таких масштабов, как в католических странах, городские площади слишком часто стали освещаться кострами, на которых горели еретики (В.Соловьев даже заметил, что «наша» инквизиция «отличалась от католической лишь дровами: если в католических странах людей сжигали на березовых дровах, то у нас — на осиновых»).

Царствование Василия было отмечено жестокостью и возвратом к невежеству. Хотя, надо отдать должное, он сумел еще крепче сплотить разрозненное русское государство. Но вот в личной жизни ему не везло — у него никак не рождался сын. Многим преблагим угодникам возносились молитвы, много святых мест он обошел, много икон перецеловал, даже жену сменил, прежде чем в ночь, отмеченную землетрясением, бурей и грозою у него родился сын и наследник — Иван IV, прозванный впоследствии Грозным, — кровавый царь, положивший начало тому террору, от которого до сих пор не может оправиться и избавиться Россия. Но и при том кровавом царе оставались люди, верные библейскому учению, которое некогда ярко вспыхнуло в движении жидовствующих. Стоглавый Собор, созванный в 1531 г. во время царствования Ивана IV, принял положение, которое до сих пор не отменено Православной церковью и принятие которого было бы невозможно, если бы не наследство учения жидовствующих. Суть этого положения состоит в том, что наряду с воскресным днем нужно соблюдать и день субботний; положение, которое утверждалось на этом Соборе авторитетом Петра и Павла.