9. Проповедь и преподавание по Пятикнижию

Значительная часть людей в церкви сейчас склонна считать, что «Тора слишком устарела, чтобы современные христиане изучали её».[104] Популярной является идея о том, что христианство является прогрессивной религией, отпавшей от своих иудейских корней, особенно от Пятикнижия, которое обычно воспринимается как синоним понятия «закон» — в смысле инструкций и ограничений. Но всё это выглядит слишком самонадеянно; апостолы утверждали, что христианская церковь является прямым продолжением Божьего замысла и плана, которые Бог открывает в Ветхом Завете. Более того, суть библейской Торы нельзя сужать до европейской идеи закона: французским loi, немецким Gesetz или даже греческим nomos, поскольку Тора содержит Божьи обещания, данные патриархам и последующим поколениям, наряду с руководством для жизни.

Значение Торы

Проблема популярной христианской концепции закона состоит в том, что она представляет закон как набор формальных инструкций, зачастую связанных с обрядами, которым должно было подчиняться общество Ветхого Завета, если оно хотело добиться благоволения Божьего. Такой неверный вывод ведёт к противопоставлению основанных на законе Моисея правил для жизни в Торе и жизни в благодати, описанной в Новом Завете. Подобная дихотомия явно противоречит учению Священного Писания.

Тора гораздо больше, чем закон. Слово тора, вероятно, образовано от еврейского глагола, имеющего значение «указывать [направление движения]». Именно поэтому наставления в книге Притчей, большая часть учения которой основано на Торе, часто связаны со «стезёй». Божий закон означал свет на пути; он должен был указывать человеку направление, в котором следует идти.

Но это не всё. Признать наличие в Торе указаний для жизни — это не то же, что описать суть или цель Пятикнижия. Тора имеет более важную цель: она следит за развитием Божьего обетования, которое Бог дал Своему народу. Законы, или лучше указания, должны быть неотъемлемой частью всего текста и истории Божьего плана-обетования.

Между тем, книги мудрости и пророческие книги полагаются на Тору как на основание всего, чему учат и что провозглашают. Для этих частей Библии центр божественно управляемой жизни находится в откровении Моисея. Это подтверждается множеством прямых цитат и непрямых аллюзий на Пятикнижие в книгах пророков и книгах мудрости.

Какое отношение к Торе имеет обетование

Доктрина Божьего плана-обетования в большей мере выглядит как доминирующая тема и краеугольный камень первых пяти книг Библии, если не всей Библии. План-обетование можно определить как заявление или слово от Бога. Это Божье слово о том, кто Он есть и что Он делает для народа, который Он призвал быть Его представителем для того, чтобы благословить весь мир. Таким образом, это слово о том, кто Он есть и что Он делает через этот народ для всех народов на земле.

Три ключевых отрывка задают общую направленность всему Пятикнижию и помогают раскрыть его план: Быт. 3:15,9:27 и 12:1–3. В этих текстах Бог сообщает о четырёх дарах: (1) обещание потомства или «семени», (2) обещание, что Бог Сам явится и «вселится» в шатры Сима[105], (3) обещание Ханаанской земли тем, кто назван Божьими представителями, передающими Его обещание, (4) обещание Благой вести, или самого Евангелия, о том, что в этом семени будут благословлены все народы земли.

Тема обещания не заканчивается завершением повествования о до-патриархальном откровении в Быт. 1-11 и даже рассказами о патриархах в Быт. 12–50. Напротив, в двух центральных точках остальной части Пятикнижия, а именно: в истории исхода и откровении закона на горе Синай, становится понятно, что именно включает в себя благословение Божьего обетования. Только что образованный израильский народ многократно называется «Моим народом». Причина столь тесных отношений с Богом находится в завете, который Бог заключил с патриархами (Исх. 2:24, 3:6).

Каким же образом, в таком случае, обещание связано с Торой? Эта связь всегда подчёркивала превосходство обетования над За коном. Таким образом, как обещания, данные патриархам, предшествовали Синайскому закону, так вера и искупление должны были быть контекстом всякого послушания заповедям, которые дал Бог на Синае. Именно так происходило избрание Исаака: исключительно на основании Божьего замысла, а не на основании накопленных благочестивых деяний его отца Авраама или самого Исаака. Подобным образом, Бог выбрал одного из двух сыновей Исаака ещё до того, как они родились (Быт. 25:23) и могли сделать доброе или худое (Рим. 9:11–12).

Повествовательная структура Торы

Тот факт, что Тора имеет преимущественно повествовательную форму, даёт ей возможность обращаться к людям в наши дни. Это повествование — часть продолжающейся истории, рассказанной с Божественной перспективы и охватывающей всё человечество. Как любое повествование, оно имеет начало, середину и временное окончание (пока не наступит конец, который откладывается на неопределённое время, и мы не достигнем высшей точки — Царства Божьего).

Повествование начинается с так называемой первобытной истории (Быт. 1-11). История начинается с темы Божьего благословения (евр. брк): Бог благословляет всё творение (1:22) и первую человеческую пару (ст. 28). Тема благословения продолжается в Быт. 5:2 и подхватывается в завершении истории о потопе (Быт. 9:1). Даже при отсутствии слов «благословил» или «благословение» сама идея Божьего благословения присутствует, как мы видим это на примере Быт. 3:15,9:27.[106]3 Когда Быт. 12:1–3 повествует об обещании, данном Аврааму, слова «благословлять» и «благословение» используются пять раз! Связь между «благословением» до-патриархального периода и «словом» обетований, данным патриархам, не могла бы быть более очевидной.

Точно так, как Яхве был Богом, «Который вывел тебя из Ура Халдейского…» (например, Быт. 15:7), так и давая заповеди Декалога, Яхве объявил: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской…» (Исх. 20:2). Таким образом, закон был дан в контексте Божьей благодати. Он являет Свою благодать до того, как ставит условия!

Но проблемой для богословов и читателей Торы является не цельность повествования, а различие в природе двух заветов. Обещание, данное Аврааму, было наполнено дарами незаслуженной благодати и благословений, а Синайский закон, кажется, только устанавливает требования, обязательства и заповеди.

Это разделение настолько сильно ощущается, что Герхард фон Рад[107] назвал отрывок Втор. 26:5–9 главным символом веры Израиля (утверждения «Я верю…»), наряду с другими символами веры, как, например, И.Нав. 24:16–18, и сделал вывод о том, что эти символы подтверждают разницу между заветами. Фон Рад указал на то, что Синайские события, которые он рассматривает как центр Пятикнижия, не были включены в эти символы веры, доказывая, таким образом, что Синайский закон принадлежал другому поколению, которое появилось только в конце Вавилонского плена. В этом он ошибался.

Взгляд фон Рада был подвергнут резкой критике,[108] как и следовало ожидать, так как то, что, по его мнению, было пропущено, можно обнаружить, если рассматривать всю 26 главу Второзакония, а не только ст. 5–9, и 24 главу Иисуса Навина полностью, а не только ст. 16–18. Совершенно очевидно, что события исхода неразрывно связаны с Синаем: Исх. 19:3–8 и 20:2-17.

Даже после того, как мы признали существование всех этих связей, проблема остаётся: как объединить в одно целое условия и требования отрывка Исх. 20 — Числ. 10 и благословения и обещания до-патриархальных и патриархальных материалов в книге Бытие? Чтобы ответить на этот вопрос, нам необходимо проследить, как подобные комбинации обещаний и заповедей выступают в роли каркаса, удерживающего вместе повествования о патриархах. Например, следующие заповеди были включены в историю о патриархах без какого-либо ощущения несоответствия:

Бытие 12:1 «пойди из земли твоей»

15:9 «возьми Мне трёхлетнюю телицу»

17:1 «ходи предо Мною и будь непорочен»

22:2 «возьми сына твоего, единственного твоего… и пойди»

26:2 «не ходи в Египет; живи в земле, о которой Я скажу тебе»

31:3 «возвратись в землю отцов твоих и на родину твою»

35:11 «плодись и умножайся; народ» (до этого встречается Быт. 1:28 и 9:1, заповедь и благословение одновременно!)

Таким образом, как каждой заповеди предшествовало полученное патриархами обетование, выступавшее в качестве контекста этой заповеди, так призыв к послушанию в Моисеевом законе никогда не был условием для заключения завета или его сохранения. Десять заповедей были даны в контексте Божьей благодати, так как Бог, Который дал заповеди, был тем же Богом, Который вывел израильтян из Египта. Закон был не меньшим по значимости даром Божьим, чем благословения и обетования, он справедливо воспевается как драгоценный дар в Пс. 1:2, 18:8-12, 118. Для псалмопевца закон слаще мёда и желаннее золота! Обетование не противопоставляется закону, поскольку и то и другое происходит от Бога, вступающего в завет с людьми. Также и закон не является самостоятельным средством (даже гипотетическим) получения спасения. Напротив, закон является средством сохранения взаимоотношений между Богом и людьми.

Тора и вера

Шмитт показал, что вера/доверие функционирует в Пятикнижии как объединяющий принцип. Во всех «композиционных швах» Пятикнижия, как видел их Шмитт, появляется «тема веры» (Glaubens-Thematik).[109] Вот эти швы:

Бытие 15:6 «Аврам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность»

Исход 4:5 «Это для того, чтобы поверили, что явился тебе Господь..»

Исход 14:31 «.. и убоялся народ Господа и поверил Господу и Моисею»

Числа 14:11 «доколе будет раздражать Меня народ сей? и доколе будет он не верить Мне при всех знамениях, которые делал Я среди его?»

Числа 20:12 «И сказал Господь Моисею и Аарону: за то, что вы не поверили Мне, чтоб явить святость Мою пред очами сынов Израилевых, не введете вы народа сего в землю, которую Я даю ему».

Втор. 1:32 «Но и при этом вы не верили Господу, Богу вашему»

Втор. 9:23 «И когда посылал вас Господь из Кадес-Варни, говоря: пойдите, овладейте землею, которую Я даю вам, — то вы воспротивились повелению Господа Бога вашего, и не поверили Ему, и не послушали гласа Его».

Шмитт не рассматривает Пятикнижие как свод священнических законов, вместо этого он сосредоточил свои усилия на том, чтобы доказать что Пятикнижие на самом деле учит вере в Бога и доверию Его обещаниям. Послушание закону было естественным свидетельством того, что человек на самом деле доверяет Богу и верит Его обещанию.

Как учить и проповедовать по Торе

Методикой толкования многочисленных повествовательных отрывков Торы будет та методика, о которой мы говорили в главе о проповеди по повествовательным текстам (см. главу 5).

Но как нам быть с текстами, содержащими постановления Закона? Обнаруживают ли эти тексты различие между универсальными и вечными законами и законами временными, культурно обусловленными?

Многие отчаиваются, пытаясь найти ясно очерченную границу между законами, которые остаются нормативными, независимо от времени и места, и законами, которым свойственно устаревание. Но наши проблемы толкования не избавят нас в последний день, когда мы увидим нашего Господа, от продолжения работы по определению того, что заставляет отчаиваться большинство из нас: нормативный принцип в этих текстах применим во все времена и во всех культурах.

Прежде всего, законы, записанные в отрывке Исход 25 — Левит 16, являются чрезвычайно связанными с ритуалами. Эти законы не очень актуальны сегодня, за исключением того, что иллюстрируют неизменные истины. Тем не менее, многие из них имеют параллельное применение в наши дни (например: установка перил на крыше из Втор. 22:8 может иметь параллельное применение сегодня: поставить ограду вокруг бассейна на заднем дворе).

Ключом к временной природе этих законов является тот факт, что эти законы устареют, как только их заменят вечные истины. Так, Исх. 25:9 и 25:40 ясно говорят о том, что скиния с её служениями и персоналом была временным «образом» или «моделью» того, что видел Моисей на горе. Реальность, как был научен Моисей, существует на небесах; Моисей делал всего лишь копию, или образ небесной реальности. Однако с приходом Мессии эти копии должны были уступить место новому порядку реальности, которая открылась в личности и служении Иисуса. Послание евреям дает нам такой же взгляд на скинию и её обряды: они были «тенью» грядущей реальности. Не забывайте, что Ветхий Завет предвкушал эту реальность и вывесил предупреждающий знак в Исх. 25:9 и 25:40, когда впервые было дано законодательство. Здесь Ветхий Завет провозгласил, что скиния, богослужения и жертвоприношения были всего лишь копией и моделью небесной реальности.

Но сердцем этих постановлений был Божий нравственный закон, основанный на характере Бога. Поскольку Бог неизменен, неизменными являются и законы, указывающие на Его природу и характер. Он есть истина, соответственно, лгать — всегда означает поступать неправильно. Бог Свят, поэтому мы должны быть святы, как Он. Это было стандартом тогда и остаётся стандартом сейчас.

Моральный закон мы можем найти в Декалоге, записанном в Исх. 20 и Втор. 5, а также в «Кодексе святости» в Лев. 18–20.

С другой стороны, книга завета (Исх. 21–23) содержит множество примеров того, как Божий моральный закон отображён в гражданском праве тех дней. Та же нравственная природа характера Бога отражена в гражданском законе, который Бог заповедал людям.

Церемониальный закон находится в следующих отрывках: Исх. 25–40, Левит, Числа 1-10. Как гражданский закон в книге завета отражает принципы, находящиеся в Божьем нравственном законе, так и церемониальный закон отражает те же вечные нравственные принципы.

Пример проповеди по Закону: Левит 16:1-34

Лишь несколько глав Пятикнижия являются более важными для понимания природы искупления, чем Лев. 16. Эта глава описывает день, который и в наше время считается самым священным праздником Иудейского календаря: Иом Кипур, или День искупления. Мы рассмотрим эту главу как пример ветхозаветных законов.

Название проповеди/урока: «Бог может простить нам все наши грехи»

Текст: Левит 16:1-34

Гомилетическое ключевое слово: пути

Вопрос: как? (Может ли Бог простить нам все наши грехи?)

***

Закон, говорят нам часто, был тенью того, что должно прийти позже. Но нам редко когда удаётся продемонстрировать богословские предпосылки (которые сами по себе весьма абстрактны), способные по конкретности и ясности сравниться с 16 главой книги Левит! Более того, если мы соглашаемся (а мы соглашаемся) с тем, что между предписанными здесь Моисеем жертвами и жертвой Христа на кресте ради искупления наших грехов существует взаимосвязь, то важно определить, в каком смысле жертвы, предписанные законом, избавляли от греха, если вообще избавляли.

Эта доктрина спасения настолько важна, что унитарии приложили немало усилий, чтобы свести её на нет. Унитарии 19 века считали, что если они смогут продемонстрировать, что жертвы, предписанные Моисеем, не избавляли от вины за грех и не давали Божественного прощения, им удастся доказать, что смерть Христа была всего лишь примером, а не жертвой за грех падшего человечества.

День искупления отмечали в 10 день Тишри (сентябрь — октябрь), первый месяц светского календаря. Это был единственный предписанный Торой день поста в году, все остальные календарные посты были добавлены иудейской традицией позже вне библейского корпуса.

Итак, вернёмся к нашему тексту и обратим внимание на три способа, посредством которых Бог прощал грехи израильтян в те далёкие времена, так как они могут даровать нам надежду и уверенность в том, что та же жертва остаётся в силе даже в наши дни.

Через Посредника: Священника (ст. 1–6,11–14)

В самое святое место в скинии, Святое Святых, можно было войти только раз в году, в десятый день Тишри, в День искупления. Аарон, первосвященник, не мог входить туда в любое время, когда ему заблагорассудится (ст. 2). Войти туда — значит умереть.

Чтобы помочь нам отделять священное от повседневного, Бог устанавливает границы. Несмотря на то, что эти границы временами кажутся нам выбранными произвольно и ничем не обоснованными, смысл был в том, чтобы показать, что Бог присутствует в этом мире и при этом совершенно отличается от нас. Он Творец — мы всегда будем творением. Он Святой — мы, со времён Адама, грешники. Таким образом, для того, чтобы предотвратить непочтительность и панибратское отношение, а также выход за рамки уважения и благоговения, для Аарона были установлены определённые границы. Другие отрывки Торы о святости косвенно выделяют те же рамки, которых мы должны придерживаться, когда приближаемся к Богу. Здесь есть над чем поразмышлять относительно нашего личного поклонения Богу.

Причиной для такой дистанции и разделения между Богом и Аароном было явление Бога в облаке над крышкой ковчега (ст. 2).

Но что мы можем сказать по поводу этого посредника? Будет ли служение Аарона достаточным для всех нас и всех грешников в последующих поколениях? Ответом на этот вопрос является тот факт, что Аарон, приближаясь к Святому-святых, должен был предварительно очиститься. Он тоже грешник, и этот факт указывает на временный характер его служения, которое было лишь иллюстрацией вневременного служения, включавшего в себя всех людей всех времён. Аарон должен был принести дорогого тельца в жертву за свой грех (ст. 3). За этим должно было следовать всесожжение овна, которое приготавливало Аарона к служению во славу Божью.

Более того, он должен был омыть своё тело — символ очищения и готовности к служению. После этого он одевался в священные льняные одежды (ст. 4): нижнее бельё, рубашку, штаны, пояс и кидар (тюрбан); всё это лежало отдельно и предназначалось для использования лишь в этот день раз в году.

Это очень важный момент: больше нигде он не появляется в этом одеянии. Он должен снять с себя великолепные дорогие одежды из разноцветных тканей, украшенные вышивкой, золотом и драгоценными камнями. Фактически эта картина так похожа на то, что сделал наш Господь, «опустошив» и «уничижив Себя» (Флп. 2:7), что это сходство нельзя не заметить. Таким образом, как Христос лишил Себя того, что принадлежало Ему — Своих прав и славы, так Аарон в этот день должен приносить жертву в особом одеянии.

Ст. 11 говорит: «И приведет Аарон тельца в жертву за грех за себя, и очистит себя и дом свой, и заколет тельца в жертву за грех за себя».

Таким образом, Господь предоставил людям посредника. Аарон показывает нам почти всё, что представляет собой служение посредника, но в нём есть серьёзный изъян: он тоже является грешником. Даже несмотря на принесение им жертвы за его собственный грех и жертвы всесожжения, мы нуждаемся в совершенном посреднике. Но когда явится Тот, кто совершит Свой труд, Он должен будет смирить и унизить Себя, чтобы уподобиться нам. Ему нужно будет в определённый момент отказаться от всех прав, привилегий и власти, которые являются неотъемлемой частью Его личности и положения. Это не означает, что Он станет «менее Божественным», чем является на самом деле, как об этом неудачно выразился Чарльз Уэсли: «Отказался от всего, кроме любви». Это или высокая поэзия, или ересь, потому что на кресте было нечто большее, чем просто любовь. Он продолжал оставаться Божьим Сыном!

Через приготовленную Богом плату за нас посредством Его заместительной жизни (ст. 7-10, 15–17, 20–23)

Слово очищение, которое встречается снова и снова (ст. 6, 10, И, 16,17,18,20,24, 27,30,33,34), является переводом еврейского слова кифер. Это слово не значит, как этому часто учат, «покрывать», будто кровь животных просто покрывала наши грехи, пока Христос не заплатил за них. Это слово означает «выкупать или замещать». Картина ясна: поскольку грешники тех времён, подобно нашему времени, из-за совершённых ими грехов должны были умереть, Бог решает предоставить замену, которая займёт их место. Подобным образом, грядущий Мессия будет заменой их и наших грехов. Это деяние в День искупления указывает на Божий труд во Христе.

Заместительный характер жертвы можно проиллюстрировать более наглядно. Двух козлов выбирали при помощи жребия, чтобы совершить одну жертву за грех (ст. 7–8). Таким образом, жертва за грех состояла из двух частей: (1) грехи людей прощены благодаря жизни, принесённой в жертву взамен жизни тех, кто согрешил; (2) грехи будут забыты, вина и осуждение удалены посредством второго козла, который отправлен в пустыню и никогда не вернётся обратно в стан. Пролитие крови обеспечивает наше избавление; Писание учит тому, что без пролития крови не бывает прощения. Кровь поддерживала жизнь, которая была отдана вместо наших жизней — вот насколько был серьёзен грех. Результатом этого было удаление всякой вины с грешника и из памяти Бога. Если это кажется противоречащим Божьему всеведению, то можно сказать, что Бог преднамеренно избрал, о чём многократно говорит нам, никогда более не вспоминать о наших грехах!

Обряду предшествовала тщательная подготовка. После того, как выбрали козлов и одного из них лишили жизни на алтаре, его кровь нужно было внести в Святое Святых, чтобы окропить ею крышку ковчега завета, в то время как Святое Святых наполнялось дымом от фимиама. Таким образом, Аарон не провоцировал Бога на гнев, пытаясь рассматривать святое Божье присутствие.

После того, как первосвященник благополучно возвращался из места Божьего присутствия во второй раз, он возлагал руки на голову живого козла и исповедовал все грехи всего Израиля, то есть грехи всех, кто сожалел о них в своём сердце и раскаивался в них. После этого специально выбранный для этого человек уводил козла, на котором был грех народа. Так как грех народа был возложен на козла, животное должно быть удалено из поля зрения и из памяти всех, кто был прощён. Подобным образом Бог устраняет беззакония всех тех, кто взывает к Нему об избавлении.

Возникает множество вопросов. Например, символизировали ли животные людей? Возложение рук на голову козла (ст. 21) имеет здесь решающее значение. Вся вина прощённых возлагается на козла, и происходит символическое перемещение грехов с виновных на несущего грех. Более того, козел считался осквернённым, так как человек, который отводил его в пустыню, перед возвращением в стан должен был очиститься и переодеться.

Почему некоторые люди называют оставшегося живым козла «Азазел»? Было ли это поклонением демонам или козла сталкивали со скалы, принося ещё одну жертву, как этому учат некоторые иудейские источники? Нет; еврейское слово азазел означает «козёл, которого увели» или «козёл, которого отпустили». Проблема в том, что в наши дни козёл отпущения — это тот, кому навязывают делать то, чего не хотят делать другие — иными словами, нечто совершенно противоположное тому, о чём говорил текст. Азазел — это просто козёл, которого уводили в пустыню, и ничего более.

Грех в Торе, как и во времена Нового Завета, буквально переносился с грешника на того, кто нёс грех, то есть на того, кто принимал на себя тяжесть преступления и посредством этого становился жертвой, удаляющей грех с грешника. Искупление, таким образом, говорит о реальном устранении вины за грех и памяти о нём.

В этом обряде ничто не должно было стать автоматическим или обыденным. Редко употребляемая фраза «смиряйте души ваши» (ст. 29) заставляла израильтян проверять себя и исследовать свои сердца, чтобы не казалось, что это формальный ритуал, который автоматически приносит пользу лишь потому, что израильтяне совершали его. Фраза «смиряйте души ваши» повторяется также в Лев. 23:27 и 23:32. Пророк Исаия также призывает израильтян к подобной внутренней работе для духовного смирения и раскаяния перед Богом, чтобы они могли получить прощение от Него (Ис. 58:3, 5). Псалмопевец также говорит: «Я во время болезни их одевался во вретище, изнурял постом душу мою» (Пс. 34:13).

Но какое фантастическое провидение! Тот же закон Божий (Тора), который требовал высокого стандарта, отражающего Божий характер, помогал всем, кто потерпел в этом неудачу, соответствовать этому стандарту. Объяснение того, что означали эти два козла для израильтян, основанное на слове Божьем, помогает нам понять, что Бог во Христе сделал для нас на кресте, взяв на Себя наш грех.

Через аналогию между Днём искупления и Великим искуплением, которое церковь празднует на Пасху (ст. 29–34)

Здесь может быть небольшое сомнение в том, что первосвященник является прообразом Христа. Наш Господь не только искупительная жертва в Новом Завете, Он также Священник, приносящий эту жертву. Он совершил это однажды, принеся в жертву Себя Самого (Евр. 7:27). Так же, как первосвященник имел специальную одежду для Дня искупления, так и Христос лишил Себя независимого использования Своих божественных прав и власти и облёкся в человека; на самом деле, стал слугой и рабом. Первосвященник выполнял это сложное задание сам, и никто из его помощников или из народа не помогал ему нести этот груз. Он был один, как и Спаситель человечества совершил всё Сам. Таким образом, никто (ни мужчины, ни женщины) не являются сотрудниками Бога в их избавлении от греха!

Два козла были необходимы для иллюстрации, хотя только одного приносили в жертву за грех. Первого нужного было лишить жизни за грехи людей, а второй был необходим для второй части иллюстрации. Эта иллюстрация не идеальна, но она наглядна и запоминаема.

Таким образом, мы спасены благодаря жизни и смерти Иисуса Христа. Он продолжает выполнять Свою посредническую функцию на протяжении веков. Благодаря смерти Христа с нас снята вся вина, точно так, как это происходило по слову Божьему в данном примере из Моисеева закона.

На примере того, как Бог прощал и забывал грехи людей, живших по предписаниям Торы, мы можем понять, как Он прощает и забывает наши грехи. В результате люди могут получить прощение и такое отношение, будто они никогда не оскорбляли Бога; их грехи прощены и забыты навсегда. Таким образом, хотя этот отрывок осуждает грех, он также провозглашает надежду на то, что в Спасителе мы находим то же искупление и избавление, которое ранее было дано Израилю.

Заключение

Тора не была предназначена для того, чтобы навредить нам или ограничить нашу свободу. Этот закон дан нам как руководство, в котором мы отчаянно нуждаемся. Но даже если Израиль, как и мы, не следовал этому руководству, дающему жизнь, тот же закон и благодать Божья даровали прощение и полное восстановление прежних отношений с Тем, к Кому мы приходим и Кому доверяем как Господу и Спасителю.