II. Как проповедовать и учить по Ветхому Завету

5. Проповедь и преподавание по повествовательным текстам Ветхого Завета

Одной из первых книг, обративших наше внимание на важность формы текста Писания, была книга, вышедшая в 1983 году под названием «Проповедуя по-библейски».[49] Эта книга говорит о том, как форма текста, если начинать изучение отрывка именно с неё, помогает подготовить хорошую проповедь и влияет на неё. Этот же дух побуждает нас к работе, к которой мы приступаем в этой и последующих главах.

Повествование является наиболее распространённым жанром библейских текстов. Согласно одному из подсчётов, повествования могут составлять половину обоих Заветов. Причиной этому является то, что в сердце Писания находится история Божьего искупительного плана.

У этого жанра гораздо больше преимуществ, чем может показаться на первый взгляд. Обратите внимание, у какого количества людей, сидящих на церковных лавках в воскресное утро, в глазах загорается интерес, как только проповедник вставляет в своё послание какую-нибудь историю или забавный случай. Когда проповедник рассказывает историю из жизни, поникшие головы внезапно поднимаются и море лиц снова обращено к нему. С самого детства почти все мы любим слушать или рассказывать истории. Поэтому нет ничего удивительного в том, что самое важное откровение, которое когда-либо получали смертные, использует ту же стратегию по тем же причинам.

Чтобы правильно подготовить проповедь или урок по повествовательным отрывкам, необходимо понять, как они соединены друг с другом и как функционируют. Подобное исследование техники повествования поможет нам снизить темп в нашем изучении текста и в нашем желании добраться до конца истории или её сути. Так мы будем более внимательными к мелким, но важным деталям повествования. Это также защитит нас от «сверхтолкования» текста, когда мы заполняем пробелы в повествовании своими догадками и воспринимаем их как часть Писания.

Элементы повествовательных текстов

Повествование по своей природе «нуждается в истории и в рассказчике».[50] Рассказчик может рассказывать историю от первого или третьего лица. Если в истории используется первое лицо, «я» в истории может рассказывать о происшедшем с позиции того, что сам рассказчик пережил или наблюдал. Но когда используется третье лицо («он», «она» или «они»), она может рассматриваться с нескольких перспектив, в результате чего она легко перескакивает с места на место или с одного времени в другое. Библейские рассказчики предпочитали писать от третьего лица, что предоставляло им больше свободы в изображении более широкой картины происходившего в истории.

Основными элементами во всём наборе литературных приёмов, используемых в повествовании, являются: (1) сцена (эпизод), (2) сюжет, (3) точка зрения, (4) характеристика персонажей, (5) место действия (окружающая обстановка), (6) диалог, (7) leitwort (нем. «управляющее слово, команда», прим. перев.), или использование ключевых слов, (8) структура, (9) использование стилистических и риторических приёмов. Из этого репертуара рассказчик брал необходимые элементы, чтобы записать историю.

Сцена

«В ветхозаветной прозе, — утверждал Дж. П. Фоккельман, — сцена является почти самой важной единицей в архитектуре повествования».[51] Каждая сцена изображает что-то, что происходило в определённой ситуации или времени. В этом смысле сцена очень похожа на абзац в обычной письменной прозе, который обычно содержит одну главную идею. Это оказывает большую услугу проповеднику или учителю, который прилагает усилия к тому, чтобы показать гармонию повествования в его внутренней логике и извлечь из текста верные принципы.

Поэтому, как только мы обнаруживаем в повествовании перемену времени или места, нам следует провести границу между предыдущей и следующей сценами, что равнозначно началу нового абзаца и новой мысли, которые являются составной частью логики и структуры истории. Некоторые переводы Библии разбивают текст на более мелкие отрывки, чем сцена, так как их правила требуют делать отступ и начинать новый абзац всякий раз, когда меняется оратор. Но такое правило обычно не приносит пользы анализу сцены и проповеди. Вместо этого нам следует придерживаться общего правила, гласящего, что новая сцена начинается только тогда, когда меняется время или место действия.

Обычно сцена состоит из двух или более персонажей. В тех случаях, когда в сцене появляется группа, она действует, как один из персонажей. Тем не менее, одной из наиболее характерных особенностей повествований является то, что Сидней Грейданус называет «всепроникающим присутствием Бога» в сценах.[52] Он заметил, что очень часто Бог является одним из двух персонажей в этих сценах. И даже когда в тексте нет прямых упоминаний о Боге, Его присутствие подразумевается самой точкой зрения рассказчика.

Итак, задача каждого толкователя, учителя или проповедника — начинать изучение каждого повествовательного отрывка с деления истории на сцены. Этот процесс похож на то, как мы делили бы отрывок прозы на отдельные абзацы. Разделив отрывок на сцены, будет очень полезно своими словами кратко изложить то, о чём говорилось или что происходило в каждой сцене, поскольку такой обзор выполняет те же функции, что и выраженная одним предложением тема абзаца в прозе. Таким образом, толкователь фокусируется на самом повествовании, позволяя форме, в которую облечена история, определить список идей, которые должны ей соответствовать. Подобное конструктивное чтение текста помогает избежать непоследовательности при толковании и привнесения в текст чуждых ему идей.

Хорошую иллюстрацию деления отрывка на сцены можно найти в таких разных историях, как призвание Самуила (1 Цар. 3) и начало служения Илии (3 Цар. 17). В истории о Самуиле текст демонстрирует смену сцен посредством перемены времени; текст можно разбить на части:

I. Прежние дни — 1 Цар. 3:1 («слово Господне было редко в те дни…»)

II. Однажды ночью — 1 Цар. 3:2-14

III. На следующее утро — 1 Цар. 3:15-18

IV. Последующие дни — 1 Цар. 3:19-4:1а

Каждая из этих сцен станет основой для одного из главных пунктов (отмечены римскими цифрами) в послании, которое «вырастает» из этих четырёх сцен. Нам необходимо ограничить каждую сцену одной главной идеей, которая помогает раскрыть центральную идею отрывка, являясь звеном одной цепи.

Похожую иллюстрацию смены сцен, но уже на примере перемены места событий, мы можем найти в 3 Цар. 17 гл:

I. Дворец — 3 Цар. 17:1

II. Поток Хораф — 3 Цар. 17:2-7

III. Ворота Сарепты Сидонской — 3 Цар. 17:8-16

IV. Дом вдовы в Сарепте Сидонской — 3 Цар. 17:17-24

Перемена времени и места определяет деление повествовательного текста на смысловые отрывки и помогает нам подготовить послание. Всё довольно просто и ясно. Эти сцены играют для проповеди ту же роль, что и абзацы в библейской прозе.

Сюжет

Благодаря сюжету, история обретает движение, так как каждое повествование должно иметь начало, середину, или центральный момент, и завершение. Эту последовательность мы и будем называть сюжетом. Сюжет следит за движением событий и эпизодов по мере их появления в истории. Сюжет должен двигаться к кульминации и определенной развязке. В понятие сюжета также входит взаимосвязь, существующая между последовательностью событий и их причинами и следствиями.

В некоторых случаях сюжеты имеют сложную структуру, но большинство библейских повествований используют простую схему, создавая «модель классической пирамиды».[53] Начиная со спокойной исходной ситуации, события нарастают к кульминации и затем снова возвращаются к равновесию. Бар-Эфрат проиллюстрировал такую пирамиду на примере Быт. 22, где история начинается с Божьей просьбы к Аврааму принести в жертву Исаака. Действие достигает своей высшей точки, когда Авраам чуть не принёс Исаака в жертву, и затем снова успокаивается, когда отец и сын спускаются с горы Мориа.

Более сложный пример, приведённый Бар-Эфратом, — история благословения Исааком Иакова (Быт. 27). История достигает пика, когда Исаак почти раскрыл хитрость своего сына. Действие затихает, когда Исаак благословляет Иакова, притворившегося Исавом. Но моментально вновь достигает кульминации, когда входит Исав и просит отцовского благословения, которое только что было отдано. Когда Иаков покидает дом и между враждующими братьями устанавливается дистанция, действие снова достигает точки равновесия.

Точка зрения

Точка зрения имеет отношение к перспективе, с которой рассказана история. Обычно выражение точки зрения или позиции, с которой рассказана история, является привилегией рассказчика. Изредка рассказчик уступает свою привилегию одному из персонажей и позволяет ему обратить внимание в истории на то, что нужно. Например, в 3 Царств 17 гл. автор позволяет вдове из Сарепты Сидонской в заключительной речи выразить точку зрения относительно того, что происходило в предыдущих четырёх сценах, и таким образом, выразить всю суть истории. Она сказала: «Теперь-то я узнала, что ты человек Божий, и что слово Господне в устах твоих истинно» (3-я Царств 17:24).

Точка зрения придаёт последовательность всей серии объединённых эпизодов и сцен. Если мы определили, что стих или часть стиха в повествовании выражает точку зрения относительно целой группы сцен, мы можем с уверенностью сказать, какова тема данного отрывка и какое название можно дать нашему посланию. В случае с утверждением вдовы мы можем с уверенностью говорить, что в отрывке идёт речь о «Признании Господнего слова истинным и заслуживающим доверие».[54]

Таким образом, точка зрения даёт нам призму, сквозь которую читатель, толкователь или комментатор может рассматривать действия или события каждой сцены. Так перед нашими глазами начинает выстраиваться основание для нашей проповеди или урока по повествовательному отрывку. Как только мы определили границы сцен, проследили особенности развития сюжета и определили точку зрения в отрывке, мы можем сказать, что мы успешны на пути использования экспозиционного метода в подготовке проповеди по повествованиям.

Необходимо отметить, однако, что возможно неверное понимание того, что такое точка зрения. В конце концов, каждый человек потенциально может выразить несколько собственных точек зрения даже по одному и тому же вопросу. Но мы не можем делать этого здесь, если по прежнему провозглашаем авторитет текста или Божественного голоса свыше. Человек может говорить с психологической точки зрения, с идеологической точки зрения, с гражданской позиции и даже с точки зрения различных риторических приёмов, используемых в повествовании. Но ни одна из них не может соревноваться с той точкой зрения, которую выразил в тексте отрывка автор, который находился на совете у Бога и получил особое откровение. Текст может быть разделён сам в себе не больше, чем Божественный разум, который вдохновил написание этого текста. Точка зрения текста может содержать несколько дополнительных идей, но они лишь сопровождают, дополняют и, тем самым, укрепляют доминирующую идею истории. Только когда точка зрения не выражена или просто подразумевается (как случается иногда), её будет трудно определить. В этих случаях мы должны полагаться на другие элементы в повествовании, это поможет нам определить точку зрения автора, и, таким образом, тему или название нашего послания.

Характеристика персонажей

Поскольку анализ структуры повествования завершён, нам следует сделать следующий важный шаг — определить, что изображает текст. Суть повествования можно особенно ясно обнаружить в том, как в нём изображены действующие лица.

Настоящее движение в повествовании рождается из поступков и высказываний персонажей. Поэтому просто невозможно изображать персонаж отдельно от событий, как и описывать события в отдельности от него.

Ричард Бауман отмечает, что существует четыре способа изображения библейских персонажей:

1. через поступки самого персонажа или его (её) взаимодействие с другими персонажами;

2. через собственные высказывания персонажа;

3. через высказывания других персонажей о нём;

4. через комментарии рассказчика о персонаже.[55]

Ветхий Завет редко описывает персонажей — он предпочитает краткое указание на их физические данные, род занятий или на их принадлежность к язычникам. Например, о Сауле сказано: «.. от плеч своих был выше всего народа» (1 Цар. 9:2). О других сказано лишь, что они амаликитяне, амореи, хеттеи, пророк, блудница и пастух. Этого вполне достаточно для определения места персонажа в повествовании, но никогда не будет достаточно для удовлетворения нашего любопытства. Библейский текст редко предлагает нам психологический портрет героев, но он может описывать их моральные или интеллектуальные характеристики. Так, Иаков назван «обманщиком», а Навал «глупцом». Все это довольно сильно отличается от Илиады и Одиссея Гомера, где даётся полное описание героев.

Как же нам, в таком случае, строить суждения о действующих лицах в библейских повествованиях, если их описание так скудно? Ответ таков: характер персонажа можно раскрыть через поступки и диалоги участников повествования. В этом отношении нужно быть особенно внимательным при рассмотрении диалогов. Это основной способ, посредством которого повествование рассказывает о своём персонаже. Кроме того, часто мы будем сталкиваться с различными сторонами личности, присущими одному и тому же персонажу. Таким образом, мы увидим и сильные стороны, и слабости патриархов, царей Израиля и даже израильских пророков и священников.

Действующие лица могут быть статичными и динамичными. Если библейский персонаж не изменяется на всём протяжении истории, то его можно назвать статичным. Но если персонаж являет значительные перемены и развитие в продолжение истории, то его можно отнести к категории динамичных. Первый судья в книге Судей Гофониил был успешен в войне против Арама. Больше о нём мы не можем сказать ничего, поэтому мы должны считать его статическим персонажем. С другой стороны, Самсон — очень сложный и многогранный персонаж. Несмотря на то, что ещё до рождения ему было назначено с первых дней жизни быть назореем и стать освободителем Израиля, он растратил свою юность на отношения с филистимскими женщинами, чтобы потом его любовницы его и предали.

Часто персонажи противопоставляются друг другу, что даёт нам лучшее представление об обоих, благодаря контрасту. Например, Раав противопоставлена Ахану в книге Иисуса Навина, а Самуил является ярким контрастом сыновей Илия. Конечно, Саул является противоположностью Давида, а Руфь — Орфы. Таким образом, некоторые персонажи выступают в роли контраста.

Главным действующим лицом Библии является Бог. В этом нет ничего удивительного, поскольку почти в каждом повествовании Бог или присутствует явно, или Его присутствие подразумевается. Поэтому внимание комментаторов и толкователей должно быть сосредоточено на роли Бога в повествовании. Это напоминает нам о том, что неверно направлять все свои усилия на исследование человеческих персонажей, не пытаясь обнаружить в повествовании Божьи действия. Это приводит к отделению персонажа от глобального Божьего искупительного плана и к пренебрежению замыслом автора. Соответственно, при определении роли и характера персонажей повествования одним из ключевых вопросов является следующий: что делает Бог в этой сцене? Что автор данного отрывка пытается сказать в своём повествовании, выражая свою точку зрения, и как это вписывается в его общий замысел? Толкователь не должен поддаваться искушениям редукционизма или развивать свои собственные нравоучения, даже если они основаны на других отрывках Библии.

Окружающая обстановка

Очень важно поместить сюжет и персонажей в мир времени и пространства, в котором они живут. Не секрет, что библейское повествование тесно связано с историческими событиями, так как это одна из его категорий: историческое повествование.

Но окружающая обстановка также имеет другие функции. Когда в истории о принесении в жертву Исаака (Быт. 22) сказано, что это происходило на горе Мориа, это не является брошенной по ходу деталью, не имеющей для истории какой-либо значения. Напротив, эта история, в том числе и эта подробность, подготавливают нас к тому, что в будущем на этом самом месте будет построен храм и будут совершаться жертвоприношения. Это становится ясным при более позднем откровении, когда 2 Пар. 3:1 провозглашает: «И начал Соломон строить дом Господень в Иерусалиме на горе Мориа». Этот момент может быть обнаружен, когда мы сравниваем учение данного отрывка с богословием всей Библии.

Тот факт, что повествование об Илии происходит во времена правления царя Ахава и царицы Иезавели, также важен для понимания обстановки, на фоне которой Илия нацелил свой протест против политеизма. К тому же Иезавель была дочерью Сидонского царя, а Сидон был источником хананейского влияния, против которого пророк поднял священный протест. Таким образом, окружающая обстановка может стать существенным фактором в понимании толкователем истории.

Диалог

Если подробное описание персонажей встречается весьма редко в ветхозаветных историях, то об использовании диалогов в этих повествованиях можно сказать противоположное. Как верно отметил Роберт Альтер:

Всё в мире библейского повествования, в конечном счёте, стремится к диалогу. В количественном отношении удивительно большую часть нагрузки библейского повествования несёт на себе диалог; взаимодействие между персонажами обычно раскрывается в словах, которыми они обмениваются, при этом вмешательство рассказчика остается самым минимальным.[56]

Диалоги играют такую важную роль, что часто можно обнаружить в высказывании одного из ведущих действующих лиц повествования точку зрения всего отрывка. Например, мы уже видели, как в 3 Цар. 17:24 автор не говорит прямо, своими словами, то, что хочет сказать. Вместо этого, он обращается к заключению, которое произносит вдова: «Теперь-то я узнала, что ты человек Божий, и что слово Господне в устах твоих истинно». В этом и состоит различие между описательной прозой, в которой утверждения формулируются прямо, и повествовательным сказанием, природа которого требует использования непрямых средств. Но это не значит, что автор избегает метода прямого утверждения просто потому, что не имеет достаточно чёткой и конкретной позиции, которую хотел бы изложить в повествовании.

Альтер предлагает нам два очень полезных правила использования диалогов при толковании повествований:

• Обращайте внимание на то, в каком месте появляется диалог, так как зачастую этот момент важен для раскрытия характера говорящего — возможно, даже более важный, чем содержание того, что он сказал!

• Обращайте внимание также на то, где рассказчик предпочёл использовать диалог вместо повествования. Этот ритм движения от повествования к диалогу и обратно к повествованию является частью создаваемого впечатления. И определённый обмен репликами между персонажами проливает свет на отношение персонажей к Богу и друг к другу.[57]

Особенно важно обращать внимание на те случаи, когда один персонаж повторяет часть сказанного другим персонажем или все его слова полностью. Часто в таких повторениях имеются небольшие отклонения, незначительные изменения, инверсия, развитие, исключение или другие несовпадения с первоначальным высказыванием. Это может привлечь внимание толкователя к тому, что окажется ключом к пониманию изображаемого персонажа или события.

Несколько примеров подобных вариаций в диалогах могут нам помочь. Самый древний пример мы находим в Быт. 3:1–2, когда данную Богом заповедь относительно деревьев в саду (Быт. 2:15–17) с небольшими изменениями повторяют змей и женщина, таким образом, по-своему перекручивая заповедь Божью. Подобным образом, приказания трёх военачальников, посланных к пророку Илии царём, показывают развитие, когда последние двое знают о том, что предыдущий взвод из пятидесяти был неожиданно уничтожен словом, вышедшим из уст пророка (4 Цар. 1:9-15). Они движутся от первоначального «Они говорили: «человек Божий! царь говорит: сойди» (ст. 9) к несколько изменённому «Человек Божий! так сказал царь: сойди скорее» (ст. 11) и заканчивают таким вариантом: «Человек Божий, пощади мою жизнь и жизнь этих пятидесяти человек, твоих слуг! Вот огонь сошёл с неба [от Бога] и поглотил первых двух пятидесятников и всех их людей. Но теперь пощади мою жизнь!» (ст. 13–14, перевод автора).

Довольно примечательно то, что диалог в Библии происходит почти всегда между двумя персонажами или группами и очень редко между тремя и больше сторонами. Но этот диалог придаёт особый оттенок, яркость и реализм библейскому повествованию, делая истину более запоминаемой.

Leitwort, или использование ключевых слов

Часто история использует одно и то же слово или сочетание слов, связанных по смыслу или форме, в важных моментах своего повествования. Эти слова могут быть использованы, чтобы подчеркнуть тематическое единство всей перикопы или определить лейтмотив истории. Таким образом, автор преднамеренно привлекает внимание к словам или словосочетаниям путём их повторения.

Кеннет Мэттьюс показывает, как в Быт. 22:2, 12, 16 трижды повторяется фраза: «твоего сына, твоего единственного сына».[58] Это ещё один способ сделать ударение на том, что мальчик является самым важным аспектом этой истории. Другой пример касается частого употребления слова «дом» (в смысле «род, династия») во 2 Цар. 7, где Бог обещает «устроить дом» Давиду, вместо того, чтобы Давид построил дом Ему.

Роберт Альтер обратился к старому примеру использования ключевого слова, чтобы объяснить, как связаны 37 и 38 главы Бытия, так как по многим причинам может показаться, что 38 глава является паузой в сплошном повествовании об Иосифе.[59] Тем не менее, если принять во внимание размещение рядом Leitworten «козёл» или «козлёнок» и глагола «узнавать» в обеих историях (37:31, 33; 38:17, 25–26), то можно сделать совершенно удивительное открытие. Точно так, как козлёнок был использован братьями Иосифа, чтобы обмануть отца, заставив его поверить в смерть Иосифа, возможно, от нападения дикого зверя, так и Иуда (предложивший братьям продать Иосифа мадианитянам) был обманут своей обиженной невесткой. В конце концов, он «узнал», в довольно затруднительной ситуации, почему козлёнок так и не был передан женщине, с которой он заговорил на улице! Это просто другая форма повторения, которая используется в библейском повествовании.

Структура

Еврейские повествования демонстрируют структуры, которые являются «сложной сетью отношений между частями темы или раздела».[60] Поскольку каждое повествование имеет определённую модель тщательно спланированного расположения всех его частей, важно исследовать, как эти части соответствуют друг другу и как взаимодействуют. Это не только обнаружит единство истории, но и раскроет её темы, акценты и сюжет.

Самая обычная часть структуры для исследования — это кульминация истории. Это разрешение сложной ситуации или пик, который также служит фокусом истории. Соответственно, история об Иосифе поднимается на свою наивысшую точку, когда Иосиф открывает братьям, кто он (Быт. 43–45).

В других повествованиях, таких как история об Иове, структура создаётся посредством периодически повторяющихся фраз. Например, отрывок Иов 1:13–19 делится на части повторяющимися словами четырёх вестников, каждый из которых приходит, когда «еще [другой] говорил», и завершает свою трагическую весть словами: «И спасся только я один, чтобы возвестить тебе».

Но существуют также и более крупные структуры, представляющие собой группу повествований. Так, мы имеем цикл Авраама (Быт. 11:27–25:11), цикл Иосифа (Быт. 37–50), цикл Самуила (1 Цар. 1-16), цикл Илии и Елисея (3 Цар. 17- 4 Цар. 13). Здесь важно обратить внимание на то, как каждая отдельная перикопа внутри более крупной структуры вносит свой вклад и развивает тему всей структуры и своей собственной структуры. В случае с циклом Илии и Елисея разрешение обнаруживается в 4 Цар. 2:14. После того, как вихрь перенёс Илию на небо, звучит риторический вопрос: «Где же Господь Бог Илии?» Таким образом, Божью силу можно видеть в каждом эпизоде повествования об этих пророках. 3 Цар. 17 показывает силу Божьего слова. В 3 Цар. 18 Божья сила явлена в сошествии огня с неба. В следующем эпизоде, 3 Цар. 19, Божья сила видна в Его способности восстановить Своего слугу после эмоционального и духовного кризиса. И всё это проявления Божьей силы.

Стилистические и риторические приёмы в повествованиях

Слова, которые выбирает каждый автор, демонстрируют его собственный стиль. Чтобы определить стиль автора, необходимо обращать внимание на то, что автор повторяет или что упускает, а также на использование автором хиазмов, иронии и подобных риторических фигур. Каждый из этих риторических приёмов заслуживает краткого обсуждения.

ПОВТОРЕНИЕ

Выше мы уже говорили о ключевых словах, или leitwort. Кроме этого вида повторений, есть повторения, которые в западном мире посчитали бы лишними. Однако, вполне возможно, что эти повторения поддерживают сам дух истории, расставляя необходимые акценты.

Помимо расстановки акцентов в повествовании, повторения могут указывать на границы перикопы. Это то, что мы называем inclusio, заключение в скобки, когда признаком начала и конца блока материала является использование одних и тех же слов или выражений. Таким образом определены границы дополнения к книге Судей: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 17:6 и 21:25).

Удивительно, что та же формула появляется в изменённом виде внутри самого раздела в Суд. 18:1 и 19:1, тем самым связывая более крупную структуру с частями внутри этой макроструктуры.[61] Другой подобный пример — структура, задуманная автором Бытия для своей книги: «вот [происхождение, родословие, житие]…» (Быт. 2:4; 5:1; 6:9; 10:1; 11:10,27; 25:12,19; 36:1,9; 37:2), и, таким образом, включающая в себя одиннадцать блоков материала.

Наконец, повторение может указывать на некоторые стороны характера персонажа. Необходимо лишь обратить внимание на небольшие изменения в божественной заповеди, которую повторяет персонаж, чтобы обнаружить некоторые из отрицательных сторон его характера. Так мы можем понять роль змея и роль женщины, когда они повторяют запрет Бога относительно растущих в Эдемском саду деревьев, добавляя к нему что-что от себя (Быт. 2:15–17; 3:1–2). Подобное внимательное прочтение и толкование текста приводит к глубокому пониманию персонажей, с которыми мы имеем дело, несмотря на то, что еврейский текст весьма скуден в их описании.

ПРОПУСКИ

Пропуски в тексте не менее важны, чем повторения. Иногда пропущена информация, необходимая для понимания значения отрывка. Такие «пробелы» или «системы пробелов», как их называл Меир Стернберг,[62] играют важную роль в повествовании.

В случае с пропусками нужно быть особенно внимательными, чтобы не приписывать тексту того, чего он не говорит. Многие деконструктивисты преувеличивают роль пропусков, чтобы поместить в историю то, что чуждо ей и её замыслу. Но у нас возникают вполне естественные вопросы, которые могли бы открыть нам мотивы, о которых не сказано. Например, в случае с Урией, воином Давида: почему Урия не пошёл домой к жене, когда его отозвали с места боевых действий? Заботился ли он о средствах для обеспечения священной войны? Или он уже подозревал Давида и Вирсавию? Эти вопросы не имеют конкретных ответов, но эти пробелы в тексте тем более заставляют нас задуматься о мотивах Урии.

ХИАЗМ

Хиазм — литературный приём, получивший название от греческой буквы хи, которая похожа на нашу букву х. Хиазм включает в себя перекрещивание или инвертирование (изменение порядка) связанных элементов в параллельных конструкциях, будь то слова, предложения, параллельные строки в поэзии или в целом повествовании.[63]

Эта фигура речи тесно связана с ключевыми словами, кульминацией повествования, развязкой и инклюзией. В хиазме пропорциональны и параллельны друг другу первая и последняя идеи и средняя пара идей.

ИРОНИЯ

Ирония — литературная форма, в которой автор утверждает нечто, противоположное его (её) истинным намерениям. Илия мастерски использовал подобный способ высказываний, когда говорил жрецам Ваала о причинах его молчания (3 Цар. 18:27). Иов также использовал иронию, говоря со своими так называемыми утешителями: «подлинно, вы люди, и с вами умрет мудрость!» (Иов 12:1)

Такие слова звучат скорее как гипербола, цель которой показать, насколько верным в конкретной ситуации будет обратное утверждение.

ПРАВИЛА ТОЛКОВАНИЯ ПОВЕСТВОВАНИЙ

1. Сначала определите границы каждой сцены в повествовании. Каждой раз, когда меняется время или место — меняется сцене. Эти сцены помогут дам определить основные пункты проповеди.

2. Проанализируйте сюжет отрывка. Следите за развитием действия от начала к кульминации и развязке и потом к заключению. Это укажет вам на начало, середину и конец повествования.

3. Определите точку зрения повествования. Где текст достигает центральной точки, так что тема отрывка и название вашего послания становятся ясными?

4. Проследите, как автор в каждой сцене использует диалоги и риторические фигуры, чтобы ясно выразить свою точку зрения, которая содержится в жаждой сцене.

5. Обратите внимание, как при помощи точки зрения или темы всего повествования сцены связаны друг с другом.

б. Обратите внимание на то, какие стилистические приёмы использованы, чтобы определить верный акцент, лучше понять характеры персонажей и т. д.

Пример проповеди по повествовательному отрывку: 1 Цар. 3:1–4:1а

Текст: 1 Цар. 3:1–4:1а. Название: «Сила Божьего слова». Источником названия является центральная точка, которая находится в 1 Цар. 3:19: «[Бог] не позволил ни одному его слову упасть на землю» (NIV; в Синод, переводе: «и не осталось ни одного из слов его неисполнившимся»; прим. пер.). Как мы говорили выше, наши основные пункты будут вытекать из четырёх сцен: (1) Прежние дни — ст. 1; (2) Однажды ночью — ст. 2-14; (3) На следующее утро — ст. 15–18; (4) Последующие дни — ст. 9–4:1а. Я считаю, что этот текст, сообщает нам о том, какие (вопрос для нашей проповеди) характеристики (наше гомилетическое ключевое слово) демонстрируют силу Божьего слова сегодня.

Давайте посмотрим, как могло бы прозвучать толкование этого текста в обычной аудитории на воскресном богослужении.

***

Девизом Женевы начала 16 века была фраза: «После тьмы — свет!» Это было достаточно смелое заявление Кальвина и его современников о том, что «свет» пришёл к Божьему народу через проповедь Божьего слова. Поэтому, чтобы рассеять тьму этого города, каждому жителю еженедельно предлагались шесть проповедей. Одна на рассвете в воскресенье, вторая в тот же день в 9 часов утра, в полдень чтение катехизиса для детей и в 3 часа дня другая проповедь. (По все видимости, в ту пору они не смотрели футбольные матчи NFL по воскресеньям после обеда!) В будние дни дополнительные проповеди читались по понедельникам, средам и пятницам.

Аргументом Кальвина и городских старейшин было предупреждение, находящееся в Притчах 29:18: «Без откровения свыше народ необуздан». В Исх. 32:25 слово «необуздан» имеет значение «бегали как дикие». Можем ли мы сегодня согласиться с тем, что подобные результаты в наши дни являются следствием библейской и богословской неграмотности? Действительно, существует глубокое беспокойство по поводу общества, которое, кажется, сорвалось с якоря. Наши города стали похожи на человеческие джунгли, где мы готовы проглотить друг друга по малейшей причине или вообще без видимых причин. Только Божье слово может спасти нас от пути, ведущего к саморазрушению, по которому мы идём.

Но каким образом может измениться такое положение дел? Ответ таков: это может произойти подобно тому, как было во времена Самуила. Это может произойти, когда Бог являет нам первую характеристику Своего могущественного слова, или послания, а именно: Бог может сделать Своё слово таким же редким для нас, как Он сделал это во времена Самуила (1 Цар. 3:1). Бог может убрать со сцены учителей, преподающих Его слово, так что услышать Его слово можно будет очень редко. И когда Он это делает, общество приходит в беспорядок и всё неистовство зла выходит из-под контроля. Наши взаимоотношения портятся так сильно, что мы поражаемся тому, насколько жестокими могут быть человеческие существа. Школы вдруг стали не менее опасными, чем места массовых расстрелов во Вьетнаме. Большая часть всего этого происходит потому, что мы решили, что можем достичь цели сами, без Божьего откровения или Его помощи. Лишь дар Сына Божьего превышает по значимости дар Божьего слова. Но его слишком легко лишиться в жизни и в проповедническом служении, подменив его суррогатами.

Люди не могут ничем заменить основной потребности жить всяким словом, исходящим из уст Бога. Мы не можем манипулировать этим словом, придавать ему другую форму или создавать его копию. Оно — уникально, оно дает жизнь. Только Господь может дать его. Поэтому мы говорим, что Божье слово может стать недостаточным и редким для людей, что приводит к результатам, которые мы, как и предыдущие поколения, можем наблюдать в наши дни.

Наш Господь также может сделать скудным эффект от Его слова наших сердцах в наши времена. Амос 8:11–12 предупреждает о времени, когда Господь пошлёт голод, но «не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних». Поэтому, когда Бог долгое время молчит — тьма сгущается, и глубина нашего мрака и печали становится почти невыносимой.

Вторую характеристику могущественного слова Божьего можно увидеть в тех случаях, когда Бог делает это слово удивительным для нас (1 Цар. 3:2-14). Мы можем быть удивлены тем, как слово Божье призывает нас, как это было с Самуилом. Слово «звал» в разных формах одиннадцать раз появляется в ст. 4-10, когда Господь пытается привлечь внимание юного Самуила.

Тем временем Илий терял своё физическое зрение и, возможно, духовное, что ещё хуже. И нужен был Самуил, чтобы светильник Божий не погас в скинии. Бог чудесным образом готовил Самуила, начиная с той отчаянной просьбы Анны к Небесному Отцу.

Богу пришлось четыре раза звать Самуила. Возможно, Самуил был несколько глуповат или туповат? Я так не думаю, поскольку, объясняя реакцию Самуила, ст. 7 не осуждает его: «Самуил ещё не знал тогда [голоса] Господа, и еще не открывалось ему слово Господне». Дело в том, что религиозная обстановка в то время была такой, что мальчик, выросший в доме Божьем, не имел представления о личности Бога и о том, как Он может действовать. Прежде, чем осуждать те времена и тех людей, давайте задумаемся о том, насколько велика библейская неграмотность среди людей, которые выросли в евангельских церквях! Возможно, вы думаете, что так нельзя сказать обо всех, но это встречается достаточно часто, чтобы напомнить нам сегодня те предостережения, о которых мы читаем в тексте.

Но обратите внимание, насколько благ и нежен Господь. Он не осыпает Самуила презрительными словами и насмешками. Он просто «пришел… и стал» (ст. 10). Здесь нет гневной тирады: «Мальчишка, ты никогда ничего не понимаешь правильно!» Вместо этого мы видим терпеливого, нежного и доброго Спасителя!

Наш Господь может сделать Своё слово удивительным не только тем, что оно призывает нас, но и содержанием этого слова. Фактически, таким удивительным, поразительным было содержание слов, которые услышал Самуил, что у всякого, кто эти слова, услышит, зазвенит в ушах. Суд посетит дом Илия за то, что он не отнёсся правильно к слову, которое Бог послал ему в 1 Цар. 2:27–29. Илий ничего не сделал для того, чтобы обуздать безнравственное поведение двух своих сыновей, которые были священниками. Пренебрежительное отношение к Божьей святости — дело очень серьёзное. Его сыновья буквально «богохульствовали» (ст. 13 в греческом переводе этого еврейского текста). Их грех и вина были настолько серьёзны, что никакие жертвы и приношения не могли искупить их!

Нас озадачивает двойственная природа Божьего послания. Оно и притягивает, и отталкивает нас. Книга Дейла Ральфа Дэвиса, написанная по рассматриваемому нами отрывку, содержит в себе пример из Эндрю Бонара.[64] История повествует о греческом художнике, который нарисовал картину с изображением мальчика, несущего на голове корзину с виноградом. Картина была настолько прекрасна, что все требовали, чтобы художник поместил её на выставку в греческом форуме. Изображение винограда выглядело настолько живо и реалистично, что птицы подлетали к холсту и пытались клевать виноград.

Жители города прославляли художника и говорили, что даже птицы поверили изображению. Но художник отказался от их славы словами: «Нет, я должен сделать больше. Я должен настолько живо нарисовать мальчика, чтобы птицы не смели подлетать близко». Он думал о том, что картина должна одновременно быть и привлекательной, и отталкивающей. Подобная ситуация возникает, когда мы имеем дело со Словом Божьим. Усыпать людей утешениями из Евангелия и при этом никогда не говорить им об их грехе — подход однобокий. Но мы также упустим из вида смысл откровения, если будем проповедовать в гневной манере, фокусируясь только на осуждении, забыв об ободрении и заботе. Божьи посланники должны высоко нести Его истину, свидетельствуя и о суде и об утешении. Как учителя и проповедники Евангелия, мы не должны оставлять в покое тех, кто находится в комфорте и довольствуется этим, и дарить утешение тем, кто страдает.

Третьей характеристикой могущественного Божьего слова является независимость слова от нас (ст. 15–18). Наш Господь не зависит от того, кто говорит от Его имени. Эта суверенность управляет всем, поэтому те, кому Бог поручает Своё слово, обычно боятся объявлять Его приговор. Очевидно, этот страх испытал и Самуил (ст. 15), но когда Илий позвал Самуила, чтобы тот рассказал ему, что сказал Бог, Самуил «объявил ему… все и не скрыл от него [ничего]» (ст. 18). Почему мы пытаемся скрыть слово, произнесённое Богом, ведь Его слово истинно и свершится независимо от того, объявим мы его или нет? Фактически, текст утверждает: если мы, Божьи посланники, утаиваем истину, то вина, которая падает на тех, кому предназначены эти слова, распространяется и на нас, ведь мы не возвестили предупреждение, которое могло дать слушателям шанс измениться и избежать надвигающегося бедствия.

Но Бог независим и от слушателей. Илий не отвергал, не обсуждал, не спорил о справедливости послания, переданного Самуилом. К своей чести, он просто сказал: «Он — Господь» (ст. 18). Божьи люди научены говорить «Аминь» не только в ответ на благословения свыше, но и в ответ на Божье наказание. Он действительно Господь.

Причина предельно ясна: если бы Бог не осуждал зло, то добро и праведность не имели бы смысла. Бог не похож на игрушечного тигра, который угрожает, но никогда не приводит в исполнение свои угрозы. Если проповедники начнут создавать лишь видимость провозглашения истины, как это уже бывало, в тот самый момент Бог может отвергнуть их и не позволит им стоять ни перед миром, ни даже перед Его церковью.

Последняя характеристика могущественного Божьего слова, которую мы находим в данном отрывке, проявляется в том, что оно оберегает и даёт полномочия служителям, посланным нам. Не секрет, что часто как друзья проповедников, так и их враги, относятся к ним с пренебрежением. Вот почему даже слово проповедовать приобрело уничижительный оттенок. Например, люди говорят: «Не надо мне проповедовать!» или «Мне не нужны твои нравоучения!». Но если послание сосредоточено на Божьем слове, не стоит обращать внимание на подобные суждения.

Ничто из Божьего откровения, данного через Его служителей, не упадет на землю — ст. 19 (в Синод, пер.: «не останется неисполнившимся», прим. пер.). Оно не может не исполнить своего предназначения, как снег и дождь не могут не выполнить своего предназначения, для которого посланы с неба (Ис. 55:10–11). Но вопрос в следующем: насколько сильна наша вера в Божье слово? Верим ли мы, что откровение Божье, которому уже много веков, способно ответить на современные проблемы? Способно ли оно достичь наших собственных детей, неверующих людей во всех уголках земли или даже современных циников, которые убеждены, что никто не вправе говорить другому, что правильно или неправильно, истинно или ошибочно?

Несмотря на все различия между нашей эпохой и теми днями в Израиле, все знали, что и послание и дела Самуила были доверены ему Богом. Это поднимает целый ряд вопросов. Что подтверждает нашу эффективность как учителей и проповедников Евангелия? Возможно, рост количества прихожан? Рост доходов? Не является ли наше преподавание Божьих слов и способность этих слов изменять жизни людей во славу Бога наилучшим подтверждением нашей эффективности, как учит данный текст? В одном мы можем быть уверенны: когда такие авторитетные заявления приходят от Бога, их сила будет очевидной для всех. Побочным продуктом такой эффективной проповеди будет то, что её уместность и эффективность будут видны всем (4:1а).

Итак, что мы можем сказать обо всем этом? Может ли свет откровения засиять в кромешной тьме наших дней? И если может, то каким образом, если не через преданность проповеди Божьего слова?

Истина такова: где нет откровения Божьего, там народ становится необуздан (Прит. 29:18). И если мы позволяем распространяться голоду по Божьему слову, то цена будет высока — зло, подобно мощному взрыву, может разрушить почти все сферы нашей жизни. Сейчас самое время учителям и проповедникам снова вернуться к основам. Принимая во внимание, что многие считают обучение слову Божьему с помощью простого толкования устаревшим методом, нам нужно покаяться и пересмотреть наше меню на столе преподавания, предлагаемое нами неверующим людям и народу Божьему. Давайте дадим Богу обещание быть верными Его слову и стремиться лишь к тому, чтобы ясно видеть силу, проявление которой обещает Его слово. Давайте твёрдо решим, что будем не просто удовлетворять насущные нужды людей, слушающих проповедь, или присоединяться к современной моде и к тому, что сейчас популярно, поскольку нас заботят методы обращения к аудитории. Вместо этого давайте сформируем из мужчин и женщин совершенно новый состав «Провозвестников-хранителей» (Proclaimer-Keepers) во славу Божью. Только после того, как Бог явит нам Свою силу в слове, мы увидим в церкви действие новой и уникальной силы!