Глава 34. Какими свойствами обладает любовь (13:4-5)

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, Не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла» (13:4-5).

Предыдущий отрывок (стихи 1-3) описывает ту пустоту, к которой приводит отсутствие любви; а в стихах 4-5 мы находим наиболее исчерпывающее библейское описание полноты любви. Павел пропускает свет любви сквозь призму, и мы видим пятнадцать из ее цветов и оттенков, всю гамму красок любви. Каждый из лучей представляет собой одну из граней, одно из свойств любви агапе. В отличие от большинства английских переводов, содержащих несколько прилагательных, в греческом оригинале перечисляемые здесь качества любви описываются при помощи глаголов. Таким образом, исходный текст сосредотачивается не на том, чем любовь является, а на том, что она делает или не делает. Любовь агапе — активная, а не абстрактная или пассивная. Она не просто чувствует долготерпение, она его осуществляет. Она не просто имеет добрые чувства, она делает добрые дела. Она не только признает истину, она радуется истине. Любовь является полноценной только тогда, когда она действует (ср. 1 Иоан. 3:18).

Павел пропускает любовь сквозь призму не для того, чтобы дать ее научный анализ, но чтобы нам было легче понять и применить на деле всю полноту и все богатство ее значения. Мы не можем по-настоящему начать понимать, что такое любовь, пока мы не начнем осуществлять ее в своей жизни, впрочем, это же относится и ко всему, содержащемуся в Божьем Слове. Главная цель Павла состоит не просто в том, чтобы научить коринфян, дать им указания на этот счет, а в том, чтобы изменить их жизненные привычки. Он хотел, чтобы коринфяне тщательно и честно измерили свою жизнь, сравнивая ее с этими качествами любви.

Изменяя сравнение, можно сказать, что Павел рисует портрет любви, а позирует ему для портрета Иисус Христос, ведь именно Он в совершенстве воплотил в Своей жизни все эти добродетели любви. Итак, эта прекрасная картина любви — Его портрет.

Любовь долготерпит

Любовь отличается терпением или долготерпением, -буквально употребленное здесь слово макротумео можно было бы перевести как «самообладание». Это слово в Новом Завете встречается часто и используется почти исключительно в смысле того терпения, которое необходимо иметь в отношениях с людьми, а не в смысле терпеливости по отношению к обстоятельствам или событиям жизни. Терпение любви — это способность не огорчаться и не сердиться, когда кто-нибудь причиняет тебе неудобства или обманывает тебя, снова и снова. Христом, один из отцов ранней церкви, сказал: «Терпение — слово, применяемое по отношению к человеку, которому причинили зло и который мог бы с легкостью отомстить за себя, но который никогда этого не сделает. Терпение никогда не отвечает злом на зло».

Как и сама любовь агапе, то терпение, о котором говорится в Новом Завете, было добродетелью, распространенной только среди христиан. В мире древней Греции жертвенная любовь и терпение, не мстящие за себя обидчику, рассматривались как слабость, недостойная благородного человека, мужчины или женщины. К примеру, по учению Аристотеля, великая добродетель греков состояла в том, что они отказывались терпеть оскорбления или несправедливости и давали сдачи в ответ на малейшую обиду. Мстительность считалась добродетелью. Мир всегда был склонен делать героев из тех, кто отвечает ударом на удар, кто отстаивает свое благополучие и свои права, ставя их превыше всего остального.

Но любовь — Божья любовь — занимает прямо противоположную позицию. Прежде всего, она заботится о благополучии других, а не о себе, и гораздо охотнее согласится быть обманутой, чем обманывать самой, не говоря уже о мести. Любовь не платит злом за зло. Христианин, который следует примеру Христа, никогда не мстит тому, кто его обидел, оскорбил или причинил ему боль. Он отказывается воздавать «злом за зло» (Рим. 12:17) и, если его ударили в правую щеку, он подставляет и левую (Матф. 5:39).

Павел говорил, что терпение было свойством собственного сердца (2 Кор. 6:4) и что оно должно быть отличительной чертой каждого христианина (Еф. 4:2). Последние слова Стефана, которые он промолвил перед смертью, были словами великодушного прощения: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян. 7:60). Коленопреклонный, погибая под сокрушительными ударами камней, мучаясь от боли и умирая, он заботился не о самом себе, а о своих убийцах. Он был долготерпеливым — терпеливым до самой последней крайности.

Наивысший пример долготерпения — это, конечно, Сам Бог. Именно терпеливая любовь Бога сохраняет мир, не давая ему рухнуть. Это Его терпение позволяет сохраняться до времени, необходимому для жизни людей (2 Пет. 3:9). Умирая на кресте, отверженный теми, кого Он пришел спасти, Иисус молился: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают» (Лук. 22:34).

Роберт Ингерсолл, хорошо известный атеист прошлого столетия, зачастую посреди своих выступлений, направленных против Бога, останавливался и говорил: «Даю Богу пять минут на то, чтобы поразить меня насмерть за эти слова». И затем тот факт, что никто не поразил его насмерть, он использовал как доказательство того, что Бога не существует. Теодор Паркер об этих заявлениях Ингерсолла сказал: «И этот джентльмен думал, что он за пять минут мог истощить терпение вечного Бога?»

С тех пор, как Адам и Ева впервые ослушались Бога, Его постоянно обижали и отвергали те, кого Он создал по Своему образу и подобию. Даже Его избранный народ, через который Он дал откровение, которому было «вверено слово Божие» (Рим. 3:2), отвергал и презирал Его. И все же в течение тысяч лет вечный Бог был долготерпимым. Если святой Создатель так бесконечно терпелив со Своими мятежными созданиями, насколько же Его несвятым созданиям следует быть терпеливыми друг с другом?

Одним из первых политических противников Авраама Линкольна был Эдвин М. Стэнтон. Он называл Линкольна «низким хитрым клоуном» и «оригинальным гориллой». «С какой стати ездить в Африку, чтобы посмотреть на горилл? -говорил, он. — Совсем недалеко, в Спринфильде штата Иллинойс, так легко найти гориллу!» Линкольн никогда не отвечал на злословие, но, когда он стал президентом и ему понадобился военный секретарь, он выбрал Стэнтона. Когда его друзья недоумевали по этому поводу, не понимая, почему он это сделал, Линкольн отвечал: «потому что Стэнтон лучше всего подходит для этой должности». Годами позже, когда тело убитого президента было выставлено для прощания, Стэнтон, взглянул в гроб, сказал сквозь слезы: «Вот лежит лучший из всех, когда-либо правивших людьми, -лучший, которого когда-либо видел мир». Его враждебность была, наконец, сломана, ее преодолело долготерпение Линкольна, отказывающегося мстить за оскорбления. Терпеливая любовь побеждает.

Любовь милосердствует

Если терпение согласно принять от людей все, что угодно, то милосердие готово им все, что угодно отдать. Милосердие — двойник терпения. Быть милосердным (хрестеуомаи) означает быть добрым, полезным и великодушным. Милосердие — это активная добрая воля. Оно не только чувствует великодушие — оно великодушно. Оно не только желает благополучия другим — оно работает для того, чтобы достигнуть этой цели. Когда Христос заповедал Своим ученикам, — и нам в том числе, — любить своих врагов, Он имел в виду, что мы должны не просто испытывать по отношению к ним добрые чувства, но и быть добрыми: «И кто захочет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Матф. 5:40-41). Окружающий нас мир настолько жесток, что он дает любви почти неограниченные возможности проявлять доброту такого рода.

И снова наивысшим образцом в этом отношении может служить Сам Бог. «Или пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, — напоминает нам Павел, -не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию?» (Рим. 2:4). Титу Павел писал: «Когда же явилась благодать и человеколюбие Спасителя нашего, Бога, Он спас нас не по делам праведности, которые бы мы сотворили, а по Своей милости, банею возрождения и обновления Святым Духом, Которого излил на нас обильно чрез Иисуса Христа, Спасителя нашего» (Тит. 3:4-6). Петр говорит, что мы должны «возлюбить чистое словесное молоко», чтобы «от него возрасти… во спасение», поскольку мы «вкусили, что благ Господь» (1 Пет. 2:2-3). Своим ученикам Иисус говорит: «Ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Матф. 11:30). Слово, которое здесь переводится как «легко», — это то же самое слово, которое в 1 Кор. 13:4 переводится как милосердствует. Любя тех, кто принадлежит Ему, Иисус делает Свое иго «милосердным» или добрым. Он заверяет нас, что то, что мы призваны нести ради Него, нести возможно (ср. 1 Кор. 10:13).

Первое испытание христианской доброты, как и каждого аспекта любви, происходит дома. Муж — христианин, который ведет себя по-христиански, добр к своей жене и к детям. Братья и сестры, ведущие себя по-христиански, добры друг к другу и к своим родителям. Они не просто испытывают добрые чувства по отношению друг к другу; они делают друг для друга добрые, полезные дела, до самопожертвования из любви, если необходимо.

Для коринфян стать милосердными означало отказаться от своих завистливых и злорадных чувств, сойти с позиций эгоизма и гордости и вместить в себя дух любящего милосердия и доброты. Кроме всего прочего, это должно было позволить им служить истинно и эффективно своими духовными дарами в Духе, вместо того, чтобы поверхностно и непродуктивно подделывать эти дары по плоти.

Любовь не завидует

Перед нами первое из негативных описаний любви. Любовь не завидует. Любовь и зависть взаимно исключают друг друга. Где есть одна из них, другой уже быть не может. Шекспир назвал зависть «зеленой болезнью». Ее называли также «врагом чести» и «печалью глупых». Иисус говорил о зависти, как о «завистливом глазе» или, как переведено в Версии Короля Джеймса, о «злом глазе» (Матф. 20:15).

Зависть (или ревность) имеет две формы. Первая форма говорит: «и я хочу того, что есть у кого-то другого». Если у других автомобиль лучше, чем у нас, и мы хотим такой автомобиль. Если их хвалят за что-нибудь, что они делают, и мы хотим, чтобы нас похвалили, так же или еще больше. Уже зависть этого рода достаточна плоха. Но есть и вторая форма зависти, еще хуже. Она говорит: «я не хочу, чтобы у них было то, что у них есть» (см. Матф. 20:1-16). Зависть второго рода более, чем эгоистична: она желает зла другим людям. Она завистлива на глубочайшем, самом испорченном и самом разрушительном уровне. Это та зависть, которую Соломон раскрыл однажды в женщине, выдававшей себя за мать новорожденного младенца. Когда ее собственный сын, только родившись, умер, она тайком подложила его подруге, спящей рядом с нею, а себе взяла ее младенца. Подлинная мать обнаружила подмену и, когда спор этих двух женщин дошел до царя, царь предложил такой способ разрешения спора: он приказал разрубить младенца пополам и одну половину отдать одной женщине, а вторую — другой.

Подлинная мать стала умолять царя пощадить ребенка, даже если для нее самой это означало потерять его. А та женщина, которая на самом деле матерью не была, скорее готова была отдать ребенка на смерть, чем уступить его подлинной матери (3 Цар. 3:16-27).

Одна из тяжелейших битв, которые приходится вести христианину, это битва против зависти. Всегда найдется кто-нибудь, кто немного лучше вас, или имеет возможность стать немного лучше, чем вы. Все мы сталкиваемся с искушением завидовать, когда кто-нибудь другой делает что-нибудь лучше, чем мы. Первая реакция по плоти — пожелать этому человеку зла.

Значение корня слова «зелоо», которое переведено здесь как завидовать, это — «иметь сильное желание». От этого же корня мы производим слово «zeal» (рвение, усердие). В Писании это слово употребляется и в положительном, и в отрицательном смысле. В 1 Послании к Коринфянам, 13:4, значение этого слова явно отрицательное, вот почему и в 12:31 его следует рассматривать как утверждение факта («а вы теперь ‘ревнуете о больших, или более ярких дарах»), а не как заповедь, повелевающую искать «больших даров», ведь оба эти слова, находясь в непосредственной близости друг от друга, составляют часть одного и того же контекста. Греческое слово, переведенное как «ревнуйте», это то же самое слово, что здесь переводится как не завидует. Один из основных принципов герменевтики состоит в том, что идентичные термины, появляющиеся в одном и том же контексте, и переводить следует идентично.

Когда любовь видит людей популярных, имеющих успех, красивых или талантливых, она радуется за них, никогда не завидуя им и не ревнуя. В то время, как Павел был в заточении, по-видимому, в Риме, некоторые из более молодых проповедников, работавших там, где он когда-то служил, старались превзойти апостола из зависти. Они до того завидовали известности Павла и его достижениям, что своей критикой думали «увеличить тяжесть уз» апостола, страдавшего тогда в заточении. Но Павел не обижался на то, что эти люди были на свободе, что они имели успех, и, даже, на то, что они ему завидовали. Хотя он и не преуменьшал их грех, он не платил завистью за их зависть, но просто был рад тому, что кто-то проповедовал Евангелие, какими бы мотивами он при этом ни руководился (Фил. 1:15-17). Он знал, что весть сильнее вестника и что она может превзойти ограниченность слабых и завистливых проповедников, чтобы достичь Божьей цели.

Зависть — это немалый грех. Его нельзя считать грехом умеренным или безвредным. Именно к этому чувству зависти к Богу, вспыхнувшему в груди Евы от гордости, и взывал с успехом сатана. Еве захотелось стать такой, как Бог, иметь то, что Он имел, и знать то, что Он знает. Зависть была составной частью первородного греха, от которого и произошли все остальные грехи. Следующий грех, отмеченный в Библии, это — убийство, к которому Каина привела его зависть к Авелю. И братья Иосифа продали его в рабство тоже потому, что позавидовали ему. Даниил был брошен в львиный ров из-за зависти своих товарищей-чиновников. Зависть побудила старшего брата возмутиться из-за того, что отец оказал такое внимание блудному сыну. Можно было бы привести намного больше примеров подобного рода в Библии.

«Жесток гнев, неукротима ярость; но кто устоит против ревности?» (Пр. 27:4). Доходящая до крайности зависть (или ревность) обладает такой порочностью, в которой ни один другой грех не мог бы с ней потягаться. «Но если в вашем сердце вы имеете горькую зависть и сварливость, -говорит Иаков, — то не хвалитесь и не лгите на истину: Это не есть мудрость, нисходящая свыше, но земная, душевная, бесовская, Ибо, где зависть и сварливость, там неустройство и все худое» (Иак. 3:14-16). Эгоистическая «сварливость» масло в огонь которой подливает зависть, зачастую бывает умна и имеет успех. Но «мудрость» ее — бесовская, и ее успех — разрушителен.

Полным контрастом многим рассказам о зависти, содержащимся в Писании, звучит рассказ о любви Ионафана к Давиду. Давид был не только более великим и популярным воином, чем Ионафан, но и представлял собой угрозу для трона, который, если бы не случилось ничего непредвиденного, должен был достаться Ионафану. И все же мы узнаем из Писания только о безграничном уважении Ионафана к Давиду, о его любви к своему другу, для которого он был готов пожертвовать не только престолом, но и жизнью, «ибо любил его (Давида), как свою душу» (1 Цар. 20:17). Отец Ионафана, Саул, потерял свое благословение и свой престол из-за зависти, в первую очередь, к Давиду. Ионафан с готовностью отказался от своего трона и получил большее благословение, потому что он не хотел ничего иметь из зависти.

Елиазар из Дамаска должен был наследовать состояние Авраама, потому что у Авраама не было сына (Быт. 15:2). Однако, когда родился Исаак, и Елиазар потерял право на наследство, он не перестал быть верным слугой и Аврааму, и Исааку, и любовь его к ним ни разу не поколебалась» (см. Быт. 24). Любящий человек никогда не завидует. Он рад успехам других, даже если их успехи для него самого невыгодны.

Любовь не превозносится

А когда любящий человек сам имеет успех, он не хвалится этим успехом. Любящий человек не превозносится. Слово «перпереуомаи» («превозноситься») нигде больше в Новом Завете не употребляется; оно означает -говорить самодовольно, тщеславно. Любовь не выставляет напоказ своих успехов. Хвастовство — это одна из сторон зависти. Зависть хочет того, что есть у кого-то другого. А тот, кто хвастается, пытается вызвать зависть у других, пытается заставить их позавидовать тому, что есть у него. Если зависть стремится подавить других, то хвастовство пытается превознести нас самих. Ирония состоит в том, насколько же нас тянет хвастаться самим.

Коринфские верующие были специалистами пускать пыль в глаза в духовном отношении; они постоянно соперничали друг с. другом в борьбе за внимание публики. Они требовали самых престижных должностей и самых эффектных духовных даров. Они хотели все говорить разом, особенно в состоянии экстаза. По большей части их говорение на языках было поддельным, но их хвастовство этим поддельным даром было подлинным. Они ничуть не заботились о гармонии, порядке, товариществе, назидании или о чем-нибудь другом, имевшем ценность. Они заботились только о том, чтобы пощеголять, выставить себя напоказ. «Итак что же, братия? Когда вы сходитесь, и у каждого из вас есть псалом, есть поучение, есть язык, есть откровение, есть истолкование» (1 Кор. 14:26). Каждый из них делал свое дело и старался делать его как можно громче, совершенно не обращая внимания на то, что при этом делали другие.

Чарльз Трамбалл дал однажды обет; «Боже, если Ты дашь мне силу, каждый раз, когда у меня появится возможность самому ввести новую тему для разговора, я буду говорить о Иисусе Христе». Для него был только один предмет, действительно достойный разговора. Если на первом месте в наших мыслях Иисус Христос, мы не можем превозносить самих себя.

К.С. Льюис называл хвастовство «величайшим злом». Хвастовство — это изображение в миниатюре гордости, лежащей в корне всех грехов. Хвастовство ставит на первое место нас самих. Любой другой, в том числе и Бог, должен для нас поэтому отступить на второй план. Невозможно широко расхваливать себя, не подавляя тем самым других. Когда мы хвастаемся, мы можем быть «наверху» только в том случае, если другие — «внизу».

Иисус был воплощенным Богом, и все же Он никогда, никаким образом, не превозносился. «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, и… по виду став как человек; смирил Себя» (Фил. 2:6-8). Иисус, у Которого были все основания превозноситься, никогда этого не делал. И, наоборот, мы, не имеющие причин превозноситься, склонны к хвастовству. Только любовь, приходящая от Иисуса Христа, может спасти нас от того, чтобы выставлять напоказ свои знания, способности, дары или достижения, реальные или мнимые.

Любовь не гордится

Коринфские верующие думали, что они достигли совершенства. Павел уже предостерегал их «не мудрствовать сверх того, что написано, и не превозносились один перед другим. Ибо кто отличает тебя? Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил? Вы уже пресытились, — продолжает он саркастично, -вы уже обогатились, вы стали царствовать без нас. О, если бы вы и в самом деле царствовали, чтобы и нам с вами царствовать!» (1 Кор. 4:6-8). С еще большим сарказмом он говорит: «Мы (апостолы) безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии (ст. 10). Несколькими стихами ниже апостол пишет уже более прямо: «Как я не иду к вам, то некоторые у вас возгордились» (ст. 18).

Все то доброе, что имели коринфяне, пришло от Господа, и поэтому у них не было причин хвалиться или гордиться. И все же они были полны сомнения и самодовольства, чванились своими знаниями христианского учения, своими духовными дарами и знаменитыми учителями, которых они имели. В своей гордости они дошли до того, что даже стали хвалиться тем, что они были такими плотскими, мирскими, что они поклонялись идолам и были безнравственными аж до инцеста, чего не было даже среди язычников (5:1). Они гордились вместо того, чтобы покаяться; они хвалились вместо того, чтобы плакать (ст. 2). А любовь, как раз, наоборот, не гордится.

Уильям Карей, которого называют отцом современной миссионерской работы, был блестящим лингвистом; он взял на себя ответственность перевести отрывки из Библии не менее, чем на 34 различных языка и диалекта. Вырос он в Англии в простой семье, и в молодости ему пришлось работать сапожником. Позже, в Индии, над ним часто издевались из-за его «низкого» происхождения и из-за его прежней должности. Однажды на званом обеде один сноб, обращаясь к нему, спросил: «Мистер Карей, насколько я понимаю, когда-то вы занимались изготовлением обуви?» -«О, что вы, ваша светлость, — отозвался Карей, — я не изготовлял обувь, я ее только чинил».

Когда Иисус начал проповедовать, Он вскоре затмил служение Иоанна Крестителя. И все же Иоанн Креститель говорил о нем: «Он-то Идущий за Мною, но Который стал впереди меня; я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Иоан. 1:27). И когда ученики Иоанна стали завидовать популярности Иисуса, Иоанн упрекнул их, говоря: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Иоан. 3:30).

Подобно мудрости, любовь говорит: «гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу» (Пр. 8:13) Другие притчи напоминают нам, что «придет гордость, придет и посрамление» (11:2), что «от высокомерия происходит раздор» (13:10), и что «погибели предшествует гордость, и падению — надменность» (16518; ср. 29:23)

Гордость и высокомерие рождают споры, которые не утихали в коринфской церкви. К таким делам любовь не причастна. Высокомерие задирает нос; любовь — возвышает сердце.

Любовь не бесчинствует

Любовь не бесчинствует. Эти слова имеют отношение к плотским манерам, к грубому поведению. Это — не такая серьезная вина, как похвала или высокомерие, но происходит она от того же самого источника — от отсутствия любви. Этот грех не заботится об окружающих достаточно, для того чтобы вести себя любезно или вежливо. Их чувства, их обидчивость для него ничего не значат. Нелюбящий человек небрежен, неосторожен с окружающими, подавляет их и часто бывает грубым.

Коринфские христиане были образцами бесчинного поведения. Можно даже сказать, что вести себя неподобающим образом — это было их отличительным признаком, «фабричной маркой». Почти все их поведение было грубым и безлюбовным. Даже когда они собирались, чтобы отметить Господнюю Вечерю, каждый из них думал только о себе и обижал других: «всякий поспешает прежде других есть свою пищу, так что иной бывает голоден, а иной упивается» (1 Кор. 11:21). Во время богослужений каждый из них старался превзойти другого в том, что касалось говорения на языках. Все говорили разом, и каждый старался быть лучше всех, перещеголять своих товарищей. Церковь делала все неправильно и не по порядку, обратное тому, чему учил их Павел и что он им советовал теперь снова (14:40).

Однажды Христос обедал в доме фарисея по имени Симон. Во время еды в дом вошла блудница; она вымыла ноги Иисуса своими слезами, вытерла их своими волосами, а затем помазала их драгоценным мирром. Симон, потрясенный и оскорбленный, сказал про себя: «если бы Он был пророк, то знал бы, кто и какая женщина прикасается к Нему, ибо она грешница». Тогда Иисус рассказал притчу о некоем человеке, который простил долги двум своим должникам: одному простил 500 динариев, а другому — 50. Он спросил Симона, который из двух должников будет более благодарить заимодавцу, — на что фарисей ответил: «думаю, тот, которому более простил. Он сказал ему: правильно ты рассудил. И обратившись к женщине, сказал Симону: видишь ли ты эту женщину? Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал; а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал; а она, с тех пор, как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал; а она мирром помазала Мне ноги. А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много; а кому мало прощается, тот мало любит» (Лук. 7:36-47).

Главный образец любви в этой истории — это не любовь женщины, какой бы искренней и прекрасной эта любовь не была. Особенно примечательна любовь Христа, находящаяся в контрасте с отсутствием любви у Симона. И тем, что Он с такой любовью принял поступок женщины, проникнутый любовью, и той притчей, которую Он рассказал, Он показал Симону, что ни ее поступок, ни Его реакция на этот поступок не были неуместными, а что было действительно неуместным — так это отношение ко всему этому самого Симона. И то, что сделала женщина, и то, как отозвался на это Иисус, было вызвано любовью. А то, что подумал при этом Симон, к любви не имело никакого отношения.

Уильям Беркли переводит это место так: «Любовь не ведет себя бесстыдно ил» некрасиво». Любовь любезна. Любезность должна начинаться с товарищей по вере, но не должна на них кончаться. Многие христиане упустили возможность свидетельствовать о вере из-за того, что грубостью ответили неверующему, который сделал что-либо, что они считают неуместным. Иногда то, как мы ведем себя во имя праведности, более неуместно, чем кое-что из того, что мы критикуем, как это было с Симоном.

Любовь гораздо больше, чем просто любезность, внимательность и тактичность в отношениях с людьми, но никогда — не меньше этого. До той степени, до которой наш образ жизни нелюбезен и невнимателен к людям, он лишен любви и не является христианским. Самодовольная, ханжеская грубость со стороны христиан может оттолкнуть людей от Христа прежде, чем у них появится шанс услышать о благой вести. Вестник может оказаться преградой на пути вести. Когда люди не видят «кротости и снисхождения Христовых» (2 Кор. 10:1), отраженных в нас, уменьшается возможность того, что они смогут увидеть ясно Его Самого в Евангелие, которое мы им проповедуем.

Любовь не ищет своего

Однажды я разобрал надпись на надгробии в одной маленькой английской деревушке. Она гласит: «Вот скряга лежит: он богатству служил, весь век для себя одного он прожил; и как там, за гробом пришлось ему, до этого дела нет никому».

Надпись на простом гробовом камне во дворе собора святого Павла в Лондоне противоположна: «Посвящается памяти генерала Чарльза Джорджа Гордона, который во все времена и повсюду отдавал свои силы слабым, свое состояние бедным, свою доброту — страдающим, свое сердце — Богу».

Любовь не ищет своего. В этих словах, возможно, ключ ко всему. Зло, лежащее в корне падшей человеческой природы — в желании поступать по-своему. Р.К.Х. Ленски, хорошо известный толкователь Библии, сказал: «Исцели эгоизм — и ты вновь насадил сад Едема». Адам и Ева отвергли путь Бога, чтобы иметь возможность жить по-своему. «Я» заменило Бога. Это — противоположно праведности и противоположно любви. Любовь занята не своими собственными делами, а интересами других (Фил. 2:4).

И, снова, коринфские верующие могут послужить образцом того, какими любящим христианам быть не следует Они были эгоистичны до крайности. Они не делились своей едой на вечерях любви, они отстаивали свои права до того, что, по их мнению, было «лучшим даром», для самих себя Вместо того, чтобы использовать духовные дары на пользу другим, они старались использовать их для своей собственной выгоды. Поэтому Павел говорит им: «так и вы, ревнуя о дарах духовных, старайтесь обогатиться ими к назиданию церкви» (14:12). А они использовали свои дары не для того, чтобы возвысить церковь, а для того, чтобы попытаться возвыситься самим.

Рассказывают такую историю. Как-то раз к кладбищу подъехала машина. Шофер, который вел эту машину, попросил служащего, работающего смотрителем, подойти к машине, потому что его хозяин был слишком болен, чтобы ходить. В машине смотрителя ждала старая женщина, хилая, с запавшими глазами, в которых отражались годы страдания и страха. Она представилась и сказала, что в течение последних нескольких лет посылала на кладбище по пять долларов, с просьбой покупать на них цветы на могилу ее мужа. «Сегодня я явилась сюда собственной персоной, -сказала она, — потому что врачи дают мне всего несколько недель жизни, и я хотела увидеть могилу в последний раз». Служитель ответил: «Знаете ли, мне очень жаль, что вы посылали деньги на эти цветы». Она была захвачена врасплох: «Что вы этим хотите сказать?» — «Знаете ли, я — член общества, посещающего больных, находящихся в больницах и психиатрических заведениях. Они от души любят цветы. Они могут видеть их и вдыхать их запах. Цветы для них — лечение, потому что они — живые люди». Не сказав ни слова, женщина велела шоферу уехать прочь. Через несколько месяцев этот служитель с удивлением увидел, как к кладбищу подъехала та же самая машина, но за рулем на этот раз сидела сама женщина. Она обратилась к нему с такими словами: «Сначала меня обидело то, что вы мне сказали в последний раз, когда я здесь была. Но, поразмыслив, я поняла, что вы правы. Теперь я сама отвожу цветы в больницы. Это действительно приносит больным большую радость — да и мне тоже. Врачи не могут сказать, что меня вылечило, но я-то знаю. Теперь у меня есть кто-то, ради кого стоит жить».

Как всегда и в этом для нас совершенным примером является Христос. Он «не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Матф. 20:28). Сын Божий прожил Свою жизнь для других. Бог воплощенный был воплощенной любовью. Он был совершенным воплощением любви, отдающей себя другим. Он никогда не искал собственного благополучия, но всегда искал благополучия других. .

Любовь не раздражается

Греческое слово «пароксуно», здесь переведенное как раздражается, означает вспылить, воспылать гневом. От этого же корня произошло английское слово «пароксизм», — судорога или внезапный взрыв чувств, ведущий к неожиданным действиям. Любовь охраняет себя от Того, чтобы раздражаться, сердиться или огорчаться из-за причиняемых ей обид. Она не раздражается.

Апостол при этом не исключает праведного возмущения. Любовь не может радоваться «неправде» (13:6). Если мы возмущаемся, когда плохо обращаются с несчастными или когда противоречат Божьему Слову, то это — праведное, негодование. Но поистине праведный гнев никогда не будет раздражаться из-за того, что обижает нас лично.

Когда Христос очищал храм от торговцев, Он гневался из-за того, что был осквернен дом Его Отца — дом богослужения (Матф. 21:11-12). Но в тех случаях, когда Его Самого чернили или оскорбляли, — а таких случаев было немало, -Он ни разу не впал в гнев и не занял оборонительную позицию.

Как и его Господь, Павел был недоволен только на то, что могло разгневать Бога. Он сурово упрекал за такие грехи, как ересь, безнравственность и неправильное использование духовных даров. Но он не сердился на тех, кто его бил, заточал в темницу, на тех, кто распускал о нем ложные слухи (см. Деян. 23:1-5).

Раздражительность, о которой говорит здесь Павел, имеет отношение к тем поступкам, которые направлены против нас самих или лично обидны. Любовь не сердится на других, когда они говорят или делают что-нибудь такое, что нам не нравится, или когда они не дают нам жить так, как нам хочется (ср. 1 Пет. 2:21-24). Любовь никогда не реагирует на поступки других, защищая себя или стараясь отомстить злом за зло. Раздражаться — это обратная сторона стремления жить по-своему. Человек, который настаивает на том, чтобы жить по-своему, легко раздражается, легко впадает в гнев.

У большого колониального проповедника и теолога Джонатана Эдвардса была дочь, обладавшая несдержанным нравом. Когда в нее влюбился один молодой человек и попросил у отца ее руки, доктор Эдварде ответил: «Нет», -«Но я ее люблю, и она меня любит», — запротестовал юноша. «Это неважно, — упорствовал отец. На вопрос о причине своего решения он ответил: «Она вас недостойна». -«Как же так? Она ведь христианка, не правда ли?» — «Да, она христианка, — сказал Эдварде, — но Божья благодать уживается и с такими людьми, с которыми никто другой не уживется».

Несомненно, главная причина и душевных, и физических болезней в нашем обществе состоит в том, что мы до такой степени поглощены своими правами и вытекающей отсюда безлюбовностью. Когда каждый дерется за свои собственные права, по-настоящему преуспеть не может ни один — и ни один не может быть счастливым. Когда каждый тянет к себе и никто не отдает, то каждый теряет, даже если получает то, чего хочет. Безлюбовность никогда не может выиграть по-настоящему и надолго, — она не может выиграть ничего действительно значимого. Она всегда тратит больше, чем приобретает.

Мы сердимся, когда другому достаются привилегии или признание, которых мы добиваемся для себя, потому что это наше «право». Но то, что мы ставим свои права выше своих обязанностей и любовной заботы о других, происходит от сосредоточенности на себе и от безлюбовности. Любящий человек больше заботится о том, чтобы делать то, что следует, и помогать, где только возможно, чем о том, чтобы иметь то, на что он, по его мнению, имеет право, что он заслужил. Любовь ничего не считает своим правом, а все -своей обязанностью.

Слова о том, что вы любите своего мужа или свою жену, неубедительны, если вы то и дело на них сердитесь или огорчаетесь из-за того, что они говорят или делают. Слова о том, что мы любим своих детей, неубедительны, если мы часто орем на них за то, что они раздражают нас или мешают нашим планам. И что толку в возражениях: «Да, я здорово вышел из себя, но ведь все это длилось всего несколько минут?» То же самое могла бы сказать и ядерная бомба: и ей не требуется больше времени, чтобы взорваться. За пару минут можно совершить огромные разрушения. Вспыльчивость всегда разрушительна, и даже маленькие «бомбы» вспыльчивости могут оставлять после себя глубокие и болезненные раны, особенно, когда они взрываются постоянно. Причина раздражительности — в безлюбовности, и единственное лечение от нее — любовь.

Любовь, которая выводит человека наружу, освобождает его от замкнутости на самом себе и обращает все его внимание на благополучие, других, — вот единственное исцеление от эгоцентризма.

Любовь не мыслит зла

Логизомаи (мыслит) — это бухгалтерский термин, который означает вычислять или подсчитывать; его используют, например, когда говорят о занесении поступлений в бухгалтерскую книгу. Цель этого занесения — сделать запись, к которой можно будет обратиться в случае надобности. В том, что касается бизнеса, такой обычай необходим, но в личных делах нет не только необходимости поступать подобным образом, — это вредно. Следить за тем, что сделано против нас, подсчитывать обиды — это верный путь к несчастью, и к нашему собственному, и к несчастью того, записи о ком мы копим.

То же самое греческое слово часто используется в Новом Завете для описания Божьего прощения тех, кто доверяется Иисусу Христу. «Блажен человек, которому Бог не вменит греха» (Рим. 4:8). «Бог во Христе примирил с Собою мир, не вменяя людям преступлений их» (2 Кор. 5:19). С тех пор, как Христос Своею кровью смыл грех, о нем больше нет записей. Грехи вычеркнуты, стерты, — они «загладились» (Деян. 3:19). Единственное, что занесено в Божьей небесной записи после имен искупленных, это слово «праведные», потому что мы считаемся праведными во Христе. Праведность Христа записана на наш счет, помещена нам в «приход». Никаких других записей там нет.

Такого же рода записи об обидах, причиненных ей, сохраняет и любовь. Она не записывает ни одного злого проступка, чтобы позже ссылаться на него. Любовь прощает. Кто-то предложил, что любовь не прощает и забывает, а, скорее, помнит, и все-таки прощает. Негодование и возмущение аккуратно ведет книги записей, которые оно читает и перечитывает, надеясь, что когда-нибудь получит шанс свести счеты. А любовь никаких книг не ведет, потому что в ней нет места негодованию или недоброжелательности. Хрисостом заметил, что зло, причиненное любви, подобно искре, падающей в море: оно гаснет. Любовь гасит зло, гасит обиды, вместо того, чтобы подсчитывать их. Она не растит злой памяти. Если Бог так полно и постоянно стирает записи наших многих грехов против Него, насколько же больше следует нам прощать и забывать гораздо меньшие обиды, причиненные нам! (ср. Матф. 18:21-35; Еф. 4:32).