Вопрос 141. О благоразумии

Соблюдая установленную последовательность, мы переходим к рассмотрению благоразумия: во-первых, самого благоразумия; во-вторых, его частей; в-третьих, его предписаний. Что касается благоразумия, то нам надлежит исследовать: во-первых, само благоразумие; во-вторых, противные ему пороки.

Под первым заглавием наличествует восемь пунктов:

1) является ли благоразумие добродетелью;

2) является ли оно особой добродетелью;

3) связано ли оно только с желаниями и удовольствиями;

4) связано ли оно только с осязательными удовольствиями;

5)         связано ли оно с вкусовыми удовольствиями как таковыми, или только как с разновидностью осязательных;

6) что является правилом благоразумия;

7) является ли оно основной, или главной, добродетелью;

8) является ли оно наибольшей из добродетелей.

Раздел 1. Является ли благоразумие добродетелью ?

С первым, дело обстоит следующим образом.

Возражение 1. Кажется, что благоразумие [или умеренность] не является добродетелью. В самом деле, никакая добродетель не направлена против природной склонности, поскольку, как сказано во второй [книге] «Этики», «приобрести добродетель для нас естественно»-. Но благоразумие удерживает от удовольствий, к которым, согласно сказанному во второй [книге] «Этики», мы склонны по природе-. Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Возражение 2. Далее, нами уже было сказано (II-I, 65, 1) о том, что добродетели взаимосвязаны. Но некоторые бывают благоразумными, не обладая при этом другими добродетелями, поскольку многие благоразумные люди бывают жадными или робкими. Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Возражение 3. Далее, из ранее сказанного (II-I, 68, 4) очевидно, что каждой добродетели соответствует какой-то дар.

Но дело представляется так, что у благоразумия нет соответствующего ему дара, поскольку все дары были уже усвоены нами другим добродетелям. Следовательно, благоразумие не является добродетелью.

Этому противоречит сказанное Августином о том, что «благоразумие — это имя добродетели».

Отвечаю: как уже было сказано (II-I, 55, 3), добродетели присуще склонять человека к благу. Затем, как говорит Дионисий, благо человека состоит в том, чтобы сообразовываться с разумом-. Следовательно, человеческая добродетель склоняет человека к тому, что сообразовано с разумом. Но благоразумие явно склоняет человека именно к этому, поскольку самое его имя указывает на обусловливаемое разумом разумение [блага]. Следовательно, благоразумие является добродетелью.

Ответ на возражение 1. Природа склоняет к тому, что подобает. Поэтому человек по природе желает подобающих ему удовольствий. Однако поскольку человек есть к тому же разумная сущность, из этого следует, что человеку подобают те удовольствия, которые сообразованы с разумом. Но благоразумие удерживает не от таких удовольствий, а от тех, которые противны разуму. Отсюда понятно, что благоразумие согласно со склонностью человеческой природы и нисколько не противостоит ей. Противостоит же склонности одушевлённой природы то, что не подчинено разуму.

Ответ на возражение 2. Благоразумие, которое соответствует требованиям, предъявляемым совершенной добродетели, не лишено рассудительности, которой недостаёт тем, кто находится в состоянии греха. Следовательно, те, которым недостаёт других добродетелей, вследствие чего они подчинены противоположным порокам, лишены того благоразумия, которое является добродетелью. Но при этом они могут исполнять акты благоразумия в силу некоторого естественного расположения в той мере, в какой некоторые несовершенные добродетели либо, как мы уже говорили (II-I, 63, 1), для них естественны, либо приобретены ими по навыку, но по причине недостаточной рассудительности не приведены разумом к совершенству, о чём также было сказано (II-I, 65,1).

Ответ на возражение 3. Благоразумию соответствует свой дар, а именно страх, посредством которого человек отказывается от плотских удовольствий, согласно сказанному [в Писании]: «Трепещет от страха Твоего плоть моя» (Пс. 118:120). Главным объектом дара страха является Бог, преступления против Которого он избегает, и в этом отношении он, как было показано выше (19, 9), соответствует добродетели надежды. Но у него может быть и вторичный объект, а именно всё то, чего сторонится человек, чтобы избежать преступления против Бога. Более же всего человеку нужен страх Божий для того, чтобы избегать наибольших соблазнов, которые являются материей благоразумия, и в этом смысле дар страха соответствует благоразумию.