8. Премудрость

Литература премудрости относится к числу наименее известных библейских жанров. Она объединяет в одну рубрику такие ветхоза-вет- ные книги, как Иова, Притчи и Екклесиаста. Я бы добавил к ним также апокрифы Премудрость Иисуса, сына Сирахова и Книгу Премудрости Соломона. Мало кто вполне сознает истинное применение этих книг, и еще меньше проповедей можно слышать на их отрывки. Когда они все же излагаются, их нередко ошибочно принимают за одобрение мирского образа жизни. Причиной тому — затрагиваемые в них темы. Проповедники обычно определяют мудрость как «применение на практике знаний, получаемых от Бога». Но Джордж Фо- рер, со своей стороны, определяет ее как «разумные, обдуманные, пережитые на опыте и компетентные действия, направленные на освоение мира и постижение разных жизненных вопросов и самой жизни» (Fohrer 1971:476). Цель ее — правильное использование Божьего творения и наслаждение нынешней жизнью под Его опекой. Так как книги мудрости в основном затрагивают прагматическую сторону жизни, легко усмотреть в них одобрение образа жизни, ограниченного земными интересами.

Однако именно этот аспект делает литературу мудрости такой полезной для современных христиан, ищущих подходящую религию. Иисус и ранняя церковь понимали это, и Новый Завет содержит множество положений о мудрости (см. ниже). Все древние религии были вынуждены разрешать жизненные вопросы, поэтому в каждой из них сформировалось учение о мудрости. Свои традиции мудрости были в Египте и во всей области Месопотамии. Вполне вероятно, что израильтяне позаимствовали эти традиции и переработали их в соответствии с теологией Яхве. Центральное место во всех этих традициях отводится понятию «мудрого человека», который не избегает мира, но учится жить в мире при Божьем водительстве и с Его помощью. Ни один жанр литературы не отличается такой практической направленностью, как мудрость. Именно в этом и заключается ее огромная ценность.

Характеристика мудрости Ученые до сих пор пытаются выяснить, что представляет собой мудрость в первую очередь — взгляд на жизнь, и, отсюда, систему теологических истин, или род литературы (заметьте сходство с обсуждением апокалиптики). По моему мнению, мудрость — это, прежде всего, образ жизни и потом уже жанр. Это в первую очередь теологический образ мыслей, который применяет «мудрость» Божию в вопросах практической жизни. Такое применение приводит к появлению мудрых изречений и объемных литературных трудов, которые представляют собой собрания таких изречений (например, Книга Притчей Соломона, Премудрость Иисуса сына Сирахова*) или обсуждают критерии мудрости (например, Книга Иова, Книга Екклесиаста). Ниже будут рассмотрены жанровые аспекты. Характерные особенности, которые определяют «мудрое понимание действительности» (фон Рад (von Rad), Шеппард (Sheppard),Мерфи (Murphy)), являются темой данного раздела. Чтобы правильно провести экзегезу мудрых изречений, важно сначала понять, как они функционируют в жизни и идеологии Израиля.

1. Практическая направленность. Практическая направленность — это основное качество мудрого мышления. Притчи (пословицы)** и поговорки помогают молодым занять подобающее место в обществе. «Мудрость» прошлого передается новому поколению, обеспечивая нерушимость общественных устоев и нравов. Вот почему собранные изречения отдают предпочтение таким темам, как поведенческий и речевой этикет («Видал ли ты человека, опрометчивого в словах своих?

* Также известен как Иисус Бен-Сира. (Прим. ред.).

** Здесь слово «притча» — традиционный перевод и имеет значение «пословица». Сравните с англ, словом «proverb» — «пословица». (Прим, переводчика).

на глупого больше надежды, нежели на него» Прит 29.20), самообладание («Что город разрушенный, без стен, то человек, не владеющий духом своим» 25.28), семейные отношения («Сын мудрый радует отца, а сын глупый — огорчение для его матери» 10.1), материальный достаток («Не поможет богатство в день гнева, правда же спасет от смерти» 11.4; но сравните с «Благословение Господне оно обогащает, и печали с собою не приносит» 19.22), а также таким вопросам, как причины страданий праведных (Иов) и процветания нечестивых (Пс 48; 72). Киднер отмечает следующие темы, рассматриваемые в Притчах: Бог и человек, мудрость, глупость, леность, дружба, слова, семья, жизнь и смерть (Kidner1964:31-56). Эти темы свидетельствуют о прагматическом характере книг мудрости. Их польза для нынешней христианской жизни вполне очевидна; немногие книги Писания имеют более непосредственное применение к современному веку.

Однако важно принять во внимание серьезное предупреждение, сделанное Фи и Стюартом (Fee and Stuart 1981:188). Они указывают три способа неверного применения книг мудрости. Во-первых, изречения часто отрывают от контекста и применяют буквально. Например, отрывок Прит 10.22 (о том, что Божье благословение обогащает) понимают так, будто Бог желает материального процветания всех верующих. На самом же деле он является частью контраста между праведными и нечестивыми в главе 10, и его нужно рассматривать в сочетании с другими отрывками о месте бедности (см. 17.5; 18.23) в Божьем плане. Во-вторых, многие христиане неправильно понимают термины мудрости, такие, например, как «глупый» в Прит 14.7 («Отойди от человека глупого, у которого ты не замечаешь разумных уст»), «Глупый» относится к неверующему язычнику, который живет в соответствии со своими эгоистичными прихотями, не признавая авторитет Бога; этот термин нельзя применять к необразованным или другим людям, считающимся «глупыми» в силу теологических различий. В-третьих, людям часто не удается понять линию аргументации в тексте, и в результате они применяют то, что на самом деле представлено как неправильное. Например, отрывок Иов 15.20-22 («Нечестивый … во все дни свои … не надеется спастись от тьмы») часто понимают так, будто неверующие — обязательно несчастные люди. Но Иов опровергает (17.1-16) эти слова Елифаза, а практический опыт (равно как и учение Кальвина об общей благодати) доказывает ошибочность данного утверждения.

Применяя учение о практической мудрости, важно использовать имеющиеся экзегетические орудия, чтобы установить, что текст обозначал изначально до того как применять его к современной ситуации. Опасно применять изречения мудрости наугад, не выяснив их суть до конца. Но в тех случаях, когда авторское подразумеваемое значение прямо применимо к нынешним христианам, оно — настоящее сокровище. На отрывки из этих книг Писания нужно готовить больше проповедей. Кроме того, изречения мудрости нужно гораздо чаще использовать как вспомогательные тексты, дополняющие применение других текстов Писания.

2. Зависимость от Бога. Зависимость от Бога — это второй важный принцип книг мудрости. В прошлом ученые часто утверждали, что этот жанр изначально был мирским и вошел в религиозную сферу только на позднейшем этапе своего развития. Однако немногие сегодня относят это заявление к жителям Месопотамии или Египта (см. ниже), не говоря уже о евреях. Как отмечает Морган, «Имеющиеся свидетельства подтверждают ту точку зрения, что мудрость Израиля, какой она дошла до нас в книгах мудрости и некоторых других, обнаруживает полное соответствие с теологией Яхве» (Morgan 1981:145). Множество перемен и парадоксов в жизни приводило мудрых к осознанию своей ограниченности и зависимости от Бога как истинного источника мудрости. Об этом говорит отрывок Прит 9.10 (сравните 2.5): «Начало мудрости — страх Господень, и познание Святого — разум». Бог представлен как верховный глава (Прит 16.4,9; 19.21; Иов 38-42), всемогущий (Иов 38.31-33; Книга мудрости Соломоновой 6.7; 8.3), всеведущий (Прит 15.3; 21.2), а также одновременно как Творец (Прит 14.31; Иов 28.23-27; 38.4-14) и Судья (Прит 15.11; 16.2).

Креншоу отмечает три аспекта, отображающих связь мудрости с религией (Crenshaw 1976:24-25). Хотя он считает их последовательными этапами «теологизации», я склонен расценивать их как параллельные компоненты мудрого мышления. Во-первых, мудрость связывает жизненный опыт с центральностью Божьего завета. Поскольку только Яхве вознаграждает добродетели и карает пороки, верные должны доверить Его заботам все стороны своей жизни — семейной, общественной и духовной. Во-вторых, божественное присутствие не является прерогативой пророческой, жертвенной и священнической сфер. Божественное присутствие ощущается и в практической жизни народа Божьего; божественная Мудрость пребывает среди него. В-третьих, мудрость часто отождествлялась с Торой. Хотя Креншоу считает, что это воззрение сформировалось относительно недавно и фигурирует главным образом в писаниях Иисуса сына Сирахова, связь с Торой прослеживается в нескольких местах, например, во взаимосвязи «заповедей» и мудрости в Прит 3.1-12 и 4.4-5. Одним словом, связь Торы с мудростью обозначилась в более ранний период, но явное выражение получила позднее.

Я бы добавил еще и четвертую особенность — тенденцию персонифицировать мудрость как продолжение Самого Бога. Она представлена в образе «художницы», стоящей рядом с Богом и помогающей Ему создавать мир (Прит 8.29-30), наставницы, призывающей учиться у нее при входах в городские ворота (Прит 1.20-21; 8.1-36) и хозяйки дома, созывающей гостей на пир (9.13-18).

Центральное место в мудрости занимает понятие «страха Господня», соединенное в Иов 1.1; 28.28, а также в Прит 3.7; 8.13; и 16.6 с максимой нравственного характера «удаляйся от зла». Это две стороны одной монеты. Нел исследует соединение этической («страх», характеризующий прежние взаимоотношения с Богом) и культовой сфер («страх», показывающий подчинение Торе и религиозному культу) Израиля с его литературой мудрости (Nel 1982:97-101). «Страх Господень» — это среда или сфера, где достигается подлинная мудрость. Так, мудрость не предполагает приобретение когнитивного знания, ею руководствуются как этическим понятием. Она проистекает из «слушания» Господа и исполнения Его заповедей (Прит 1.5,8; 2.2). С другой стороны, это усиленное противостояние злу. «Нечестивые» — это антитеза мудрых (Иов 27.13-23; Пс 1.1-6; Пр. 1 .20-33). Они неумолимо движутся навстречу собственной гибели (Прит 5.23; 10.21). Зло изображено в виде распутной женщины, зазывающей глупых на путь смерти (Прит 2.16; 5.1-14; 9.13-18). Мудрые избегают зла и противостоят ему (Прит 14.16; 16.6). И вновь мы видим, что нельзя рассматривать религиозную сторону, не обсудив сначала практический этический подтекст. Оба аспекта тесно связаны друг с другом.

Циммерли (Zimmerli 1933:179) называет это понятие центральным в приобретении мудрости.

3. Непрямой апторитет. В прошлом многие были убеждены в отсутствии авторитета и объясняли влияние мудрости традицией или ее практической ценностью (тем, что она реально помогала). Это мнение радикально изменилось. Причиной стало осознание первостепенной роли теологии Яхве в традиции мудрости. И все же имя Яхве, как видно, не было источником самой традиции мудрости (в отличие от пророчества). Не находим мы также и явных формул, наподобие тех, что использовались пророками (например, «Так говорит Господь»), Таким образом, божественный авторитет предположен, но выражен неявно. Иные называют источником авторитета семью и систему образования. Но едва ли это возможно. Если даже эти институты и играли важную роль в развитии мудрой мысли (см. ниже), ни один из них не упоминается как сила, давшая начало самому движению.

Нел не далек от истины. Он отмечает, что каждое мудрое изречение черпает авторитет изнутри, в особенности из примыкающего к нему мотивационного предложения (Nel 1982:90-92). Это «внутренняя истина», заложенная в изречение, требующее повиновения. Итак, все три вышеупомянутых источника (Бог, традиция, опыт) в известном смысле обусловили непрямой авторитет воззваний к мудрости.

Например, отрывок Прит 2 требует от читателя прилепиться к мудрости, мотивируя это требование тем, что Бог есть источник мудрости (6-8 ст.), что мудрость будет приятна душе (10-11 ст.), что зло («жена другого», «чужая»; сравните с 12-17 ст.) губит (18-19 ст.), а праведные наследуют землю (21-22 ст.). Понятно, что за всем этим стоит Бог. Но воззвания подчеркивают практическую пользу мудрости, и по идее читатель должен внять этим воззваниям по названным в них причинам.

4. Теология творения. Акцент на творении — это часть базовой структуры мудрости в Ветхом Завете (см. Zimmerli 1976:175-99 и Hermisson 1978:118-34). Здесь оно обнаруживает близкое сходство с египетской мудростью, построенной на «порядке» жизни. Это, конечно же, самая суть теодицеи Иова. Главный ее тезис в том, что Бог сотворил мир, как посчитал нужным, и люди не должны ставить под сомнение установленный Богом порядок. Не только Иов, но и все книги мудрости развивают эту мысль. Каждый должен занять надле-

жащее ему место во вселенной, найти себя в жизни и оптимально ею распорядиться. Так как Господь сотворил и «ухо слышащее и глаз видящий» (Прит 20:12), человек должен использовать все свое сознание в соответствии с установленными Богом правилами.

Рассмотрим два аспекта этой теологии. Во-первых, Вселенной управляет принцип Божьего возмездия. Тот самый Бог, Который сотворил Вселенную, продолжает управлять ею; праведные и нечестивые только Ему в итоге дадут отчет о своих действиях. Поскольку Бог не только правитель, но и судья мира, Он вознаградит праведных и покарает нечестивых, как записано в Прит 11.21, «Можно поручиться, что порочный не останется ненаказанным; семя же праведных спасется» (см. также Прит 10.27; 12.21; 13.25). Конечно, жизненный опыт часто убеждал в обратном, и авторам приходилось разрешать проблему процветания нечестивых. Они объясняли, что их благоденствие обманчиво и их безрассудство обнаружится в день неизбежного суда Божьего (Пс 72.18-20, 27). Смерть, великий уравнитель, покажет эфемерный характер их так называемой славы (Нс 48.15-21). Поэтому мудрые желают постичь волю Божью и полностью подчиниться ей (Прит 16.1-3).

Тесно связан с предыдущим второй аспект теологии творения, полемика, отстаивающая понятие Божьей справедливости. Креншоу отмечает единство теологии творения с теодицеей Иова и Екклесиаста (Crenshaw 1976:28-32). Обе книги рассматривают так называемый кризис теологии мудрости, а именно две сходные проблемы: зло и страдание невиновных. Обе книги указывают один и тот же ответ — нашу неспособность постичь божественный порядок. Божья справедливость находится за пределами человеческого понимания, поэтому наш удел — ожидать Его ответов. Нужно, наконец, осознать, что мы не вправе устанавливать законы созданного Богом порядка, (Креншоу называет это «титанизмом») и смиренно подчиниться великой мудрости Божьей.

Формы литературы мудрости В этой категории литературы можно выделить несколько поджанров, каждый из которых имеет свои особенности и правила идентификации. Рассмотрение этих особенностей поможет подобрать правильный герменевтический подход к изречениям мудрости.

1. Притчи. Основную и самую известную форму мудрости, «притчу» (Евр. mashat) можно определить как короткое выражение общепринятой истины, сформулированной удобным для запоминания способом. Как отмечалось выше, притчи можно найти в Писании не только в Книге Притчей, но и в некоторых других (например, Быт 10.9; 1 Цар 24.14). Есть много различных видов изречений. Некоторые из нижеописанных жанров называют в Ветхом Завете meshallim. Среди них отмечают аллегорию (Иез 17.1-10), афоризмы (Ек 9.17-10.20), народные поговорки (Иер 23.28), рассуждение (Чис 23.7, 18) или сравнение (1 Цар 10.11). Есть также несколько видов самих притч, к примеру, наставление (Прит 22.17-24.22), мудрое изречение или мудрая речь (9.1-6), увещевание или запрещение (8.24-31,33), поучение или совет (22.28), числовая притча (6.16-19), синонимические (22.22-27) или антитетические (11.1-31) притчи и выражения, основанные на фактах или опыте (17.27).

Усвойте важную истину: мы не вправе привносить в провербиальное (пословичное) выражение какой-то особый смысл, если его там нет. По своей природе это обобщенное высказывание, и цель его — давать совет, а не устанавливать систему строгих правил, по которым действует Бог. Как указывает Хаббард, древняя мудрость «особо отмечает успех и благосостояние человека» в отличие от «пророков, делающих акцент на духовной жизни страны и общества» (LaSor, Hubbard, Bush 1982:545).

Например, отрывок Прит 16.3 гласит: «Предай Господу дела твои, и предприятия твои совершатся». Может показаться, что данный отрывок сулит неиссякаемый поток всевозможных благ. Но, как отмечают Фи и Стюарт, он ни в коей мере не допускает предание Богу каких-то необдуманных планов: «Поспешный брак, опрометчивое деловое решение, непродуманный выбор профессии — все может быть предано Богу, но, в конечном счете, привести к несчастью» (Fee and Stuart 1982:198). Как в И. Нав 1.8 или Пс 1.3, значение понятий «успех» и «процветание» нужно понимать, прежде всего, в свете божественной воли и только потом в материалистическом смысле. То, что успешно в глазах Бога, может представлять собой нечто обратное по мирским канонам. Толкователь должен понимать общий характер этих выражений и применять их по аналогии с Писанием, то есть в соответствии с другим библейским учением, глубже раскрывающим данную истину.

2. Поговорки. Хотя поговорки входят в ту же категорию, что и притчи (см. Murphy 1982:4-5), я решил рассмотреть притчи отдельно, так как они составляют основу литературы мудрости. Поговорка по сравнению с притчей имеет меньшую смысловую оформленность и не содержит законченное суждение. Поговорки часто имеют местное значение, связаны с конкретной обстановкой в жизни людей (например, Быт 35.17; 1 Цар 4.20) и носят дидактический характер. Мерфи отмечает два вида поговорок. Первый вид — поговорка, основанная на опыте. Она описывает реальные ситуации, но не дает их пояснения. Это скорее наблюдения, чем непреложные правила. Например, Прит 11.24 («Иной сыплет щедро, и ему еще прибавляется; а другой сверх меры бережлив, и однакоже беднеет») не дает совет, а просто сообщает то, что подчас случается. Отрывок Прит 17.28 («И глупец, когда молчит, может показаться мудрым, и затворяющий уста свои — благоразумным») описывает частный случай, а не всеобщее правило. Второй вид — дидактическая поговорка. Она носнт более конкретный характер и призвана прививать то или иное достоинство. Например, Прит 14.31, «Кто теснит бедного, тот хулит Творца его; чтущий же Его благотворит нуждающемуся». Поведение, которое ожидается, очевидно; этот вид поговорки более близок к притче, так как больше отшлифован в литературном плане.

Часто такие поговорки объединены общей темой в целое обсуждение или наставление. Яркий тому пример — отрывок Прит 1-9, всесторонне обсуждающий тему мудрых в сравнении с глупыми и праведных в сравнении с нечестивыми. Также можно отнести в данную рубрику псалмы о мудрости и книгу Екклесиаста. Наставление часто завершается кратким утверждением, которое Чайлдс называет «итоговой оценкой» (Childs 1967:129-36). Он особо отмечает его в Ис 14.26-27; 17.146; и 28.29 и находит параллели мудрости в Пс 48.14; Иов 5.27; 8.13; 18.21; 20.29; 27.13; Ек4.8; Прит 1.19 и 6.29. Прит. 1.19 подводит итог обсуждению пути грешного (10-18 ст.) утверждением «Таковы пути всякого, кто алчет чужого добра: оно отнимает жизнь у завладевшего им».

3. Загадка. В чистом виде загадки встречаются только в книге Судей 14.10-18 (загадка о меде и льве, которую Самсон загадал Филистимлянам). Они, конечно, сами по себе не являются литературой мудрости. Но широкое употребление загадок на древнем Ближнем Востоке позволило многим ученым допустить форму загадки в основе таких числовых притч, как Прит 6.16-19 (шесть, что ненавидит Господь) и 30.15- 31 (15-17, четыре, которые не скажут «довольно»; 18-20, четыре непостижимые вещи; 21-23, четыре вещи, от которых трясется земля; 24-28, четыре малых, но мудрых; 29-31, четверо стройно выступающих).

4. Увещевание. Нел доказал, что увещевание является еще одной основной формой мудрости (Nel 1982). В обычном виде увещевание сопровождается мотивационным предложением, сообщающим слушателям, почему они должны внять повелению. Это наглядно показывают параллельные утверждения в Прит 9.9:

Увещевание Мотивация Дай наставление мудрому, и он будет еще мудрее;

научи праведного, и он приумножит знание Увещевание бывает позитивным (повеление) и негативным (запрещение, например, в Прит 22.24-25), меж тем как мотивационное предложение в обоих случаях сообщает практические последствия поступка. Все утверждение призвано убедить слушателя в том, что последовать указанию мудро. Иногда мотивационное предложение опущено совсем (Прит 20.18) или выражено неявно (Прит 24.17-18; 25.21-22), но всякое повеление нацелено на то, чтобы вызвать соответствующий отклик и повиновение.

5, Аллегория.Хотя аллегория широко представлена в мудрости Месопотамии и Египта, она явно выражена в Ветхом Завете только дважды: в ряде образных выражений о злосчастиях прелюбодеяния и благословениях брака в Прит 5.15-23 и в расширенной метафоре о старости и смерти в Ек. 12.1-7. В отрывках, написанных высоко образным языком (см. главу семь), важно расшифровать образную систему и попытаться установить ее реальную сущность. Образы @@Нел (Nel 1982:62-64) утверждает, что даже если мотивационные предложения отсутствуют (он рассматривает Прит 23.12; 27.2; 31.8-9), они подразумеваются. Однако я не нахожу этот аргумент убедительным. Он усматривает мотивацию в первой половине стиха 20.18 («Предприятия получают твердость чрез совещание»), но на формальных основаниях это выражение представляет собой не следствие, а наставление, которое применяется к конкретному обстоятельству во второй половине стиха («и по совещании веди войну»). В подобных предложениях мотивация как таковая отсутствует (см. также 17.14; 20.19; 24.27, 29).

11 Зак. 3695

обрисованные в Ек 12.1-7, довольно сложные. Возьмем, к примеру, стих 5. Трудно сказать, обозначает «миндаль» седые волосы, а «кузнечик» дряхлые руки и ноги стариков или это более буквальные образы, символизирующие престарелые годы жизни. Так или иначе, значение стихов 5-6 — это, определенно, картина престарелого возраста, ведущего к смерти!.

6. Гимны и молитвы. В древней литературе мудрости очень много гимнов и молитв (см. Crenshaw 1974:47-53). Они встречаются не только в псалмах мудрости, но и во многих других поэтических отрывках книг мудрости (Иов 5.9-16; 9.5-12; 12.13-25; 26.5-14; 28; Прит 8; Сир 24.1-22; Прем 6.12-20; 7.22-8.21; 11.21-12.22). Две важные темы гимнов мудрости — это прославление мудрости и благодарение Бога как Творца и Искупителя. Мудрость позволяет нам ощутить созидательную силу Бога и испытать Его избавление. Молитвы мудрости основаны на молитвах в прозе Соломона (при посвящении им храма, 3 Цар 8.23-53), Ездры (Езд 9.6-15) и Даниила (Дан 9.4-19). В развернутой форме их можно найти только в неканонической литературе (например, в Сир 22.27-23.6; 36.1-17; 51.1-12; или Прем 9.1-18).

7. Диалог. Хотя в книге Иова представлено несколько жанровых форм (например, плач, судебная драма, исповедание), диалог, несомненно, является ее основным поджанром. Книга построена вокруг ряда диалогов между Иовом, его друзьями и Богом. Креншоу связывает эту форму с «воображаемой речью», где мысли противника изложены риторически, а затем опровергнуты*. Такой прием использован также в Прит 1.11-14,22-23; 5:12-14; 7.14-20; 8.4-36 и Прем 2.1- 20; 5.3-13.

8. Исповедание.Исповедание носит автобиографичный характер и повествует о трудностях, пережитых мудрецом. Их описание приводится в качестве примера для других. Екклесиаст, определенно, подойдет в качестве примера. В этой книге Соломон искренне исповедует свои попытки осознать присутствие Божье и найти смысл в су-

Сходная с аллегорией форма, басня, часто встречается в мудрости Ближнего Востока, но не употребляется в Ветхом Завете. Поэтому мы ее не рассматриваем в данном разделе.

Crenshaw 1974:255-560. Я не хочу сказать, что они являются неисторическнмп. «Воображаемая речь» — это формальная категория, а не историческое суждение.

e j ном мире. Это особенно ярко выражено в отрывке 1.12-2.26, который на основании египетских параллелей был назван «царским исповеданием», так как показывает пустоту жизни, часто окружающую престол. Иногда Иов изливает душу своим друзьям и Богу (29-31; 40.4-5; 42.1-6). И, наконец, Прит 4.3-9 (с малых лег Соломона учили искать мудрость) и 24.30-34 (Соломон своими глазами видит опасность лености) можно считать исповеданиями. Во всех этих эпизодах используется личный опыт мудреца, чтобы доказать правильность довода.

9. Ономастика.Перечисление мудрости, или ономастика, было признано с выходом в свет работы фон Рада (Rad 1955:267-77). Он показал, что ряд вопросов, поднимаемых Богом в книге Иова 38, находит параллели в египетском труде мудрости «Поучения Аменемопе» (Onomasticon of Атепеторе). В обоих случаях перечисляются действия богов по сотворению вселенной. Фон Рад предусмотрительно не берется утверждать прямую связь между ними, он лишь указывает, что этот жанр был общим для двух культур. Он отмечает параллели в Пс. 147, а также в Сир. 43. Креншоу добавляет к ним Иов 28; 36.27-37, 40-41; Пс 103 и другие апокрифические параллели (Crenshaw 1974:258-59). Они охватывают широкий круг вопросов, от сотворения до таких сфер, как психология и даже ремесла (Сир. 28.24- 29:11) или типовая программа обучения мудреца (Прем 7.17-20).

10. Блаженства. Часто встречающиеся блаженства вносят ясно различимый теологический оттенок. Один из наиболее известных примеров — отрывок Пс 1.1, «Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых». Явно религиозные — отрывок Пс 111.1, «Блажен муж, боящийся Господа» и Прит 28.14, «Блажен человек, который всегда пребывав! в благоговении» (см. также Ек 10.17; Прит 3.13; 8.32-34; 14.21; 16.20; 20.7; 19.18). Приведенные в скобках отрывки — более общие, переходящие, пожалуй, в мотивационные предложения, обещания счастливой и благополучной жизни и последующих Божьих благословений.

Мудрость в Новом Завете В последнее время стало тенденцией именовать большую часть Нового Завета «мудростью», считать Иисуса «учителем мудрости» и называть целые книги (например, Послание к Евреям или Послание Иакова) литературой мудрости. Хотя заявления о том, что учение Христа основано на традициях мудрости, несколько преувеличенны, они явно содержат долю истины. Определение мудрости как этических наставлений, или максим, показывающих центральность Бога в каждодневных житейских делах, вполне соответствует учению Нового Завета. Аспекты Нагорной проповеди (например, антитезы в Мф 5.21-48) и акцент на благочестивом образе жизни находят параллели в еврейской мудрости. Практические наставления, например, Рим 12; Иак 1-3; паразнетические отрывки Послания к Евреям (3.12-19; 4.11-13; 6.1-12), свод общественных норм (Еф 5.22-6.9; 1 Пет 2.11-3.7), перечни добродетелей и пороков (Гал 5.19-23; Кол 3.5-

17) — все отмечено печатью мудрости. Кроме того, 1 Кор 1-3 выносит на первый план проблему мирской мудрости в сравнении с мудростью божественной (крест как венец божественной мудрости), а 1 Кор 13 — это исполненный мудрости план любви. Как и поэзия, новозаветная мудрость носит сходство с ветхозаветной мудростью. Поэтому герменевтические критерии ее толкования остаются теми же.

Герменевтические принципы Как мы уже убедились, книги мудрости бывает непросто истолковать и применить. Основной герменевтической ошибкой в наши дни является рассмотрение библейских утверждений в отрыве от контекста. Утверждения общего характера становятся обязательными повелениями, если толкователь не изучает свой вопрос в контексте всего Писания, который заметно поясняет суть этого вопроса. К примеру, многие сегодня расценивают отрывок Прит 1.8 («Слушай, сын мой, наставление отца твоего, и не отвергай завета матери твоей»; сравните с Прит 6.20) как предписание, обязывающее дегей беспрекословно повиноваться родителям при любых обстоятельствах и верить, что Господь обратит на пользу любое ошибочное учение или повеление со стороны родителей. Иные утверждают, что, если отец или мать велит ребенку больше не посещать церковь и не участвовать в христианских мероприятиях, ребенок обязан повиноваться. Но это не что иное, как привнесение в отрывок добавочного смысла, которого нет в оригинале, и игнорирование многих других притч, призывающих родителей к ответственности (например, 4.1-9; 22.6). Вдобавок ко всему, такое толкование упускает из виду приме}) учеников (Деян 4.19; 5.29), которые, выслушав повеление Синедриона оста вить свой христианский долг, произнесли в ответ: «Должно повиноваться больше Богу, нежели человеку». Может показаться смешным, но тем, кто требуют полного повиновения родителям, отнюдь не приходит в голову обязывать детей следовать родительскому учению о гуманизме и сексуальной свободе; но ведь эти притчи, по сути своей, — поучения, а не повеления! В свете этих и других толковательных трудностей, рассмотрим несколько основных герменевтических принципов.

1. Определите форму изречения мудрости. Притча это или длинная дидактическая поговорка? Носит ли она аллегорический характер? Если изречение является частью диалога или воображаемой речи, то представлено оно как верное или как неверное высказывание? Как уже отмечалось, в рамках каждого поджанра действуют свои правила толкования, и определение типа изречения значительно облегчает его понимание. Например, когда Прит 15.25 гласит «Дом надменных разорит Господь, а межу вдовы укрепит», читатель должен увидеть в высказывании метафору. Неверно понимать его буквально. «Эта короткая притча вдохновлена Святым Духом, чтобы показать с помощью образов «дома» и «вдовы» общий принцип, согласно которому Бог в итоге исправит несправедливости этого мира, смирив надменных и воздавши тем, кто благочестиво переносил страдания (сравните Мф 5.3, 4)» (Fee and Stuart 1981:200).

2. Проверьте, важен ли контекст. Притчи 1-9 и 30-31 написаны в форме рассуждения, и контекст играет в них важную роль. Остальная часть книги — это в основном собрания притч, поэтому контекст в них имеет меньшее значение. Я бы толковал Притчи 10-29 на основании параллелизма каждой из них (параллели объясняют одна другую) и сопоставил бы похожие притчи, истолковывая их все вместе. Несмотря на важность контекста, полезно объединять различные притчи по темам и устанавливать перекрестное влияние сходных выражений друг на друга* * (комментарий Киднера (Kidner) на Притчи наглядно иллюстрирует то, о чем идет речь).

Этот принцип играет важную роль в выражении Прит 13.24, которое неправильно применяют, пожалуй, чаще всех остальных: «Кто Заметьте, что верующему дано повеление «повиноваться» и правительству (Рим 13.1-7; 1 Пет 4.13-17), и родителям (Еф 6.1-4; Кол 3.20). Принцип один и тот же.

* То есть составлять своего рода таблицу перекрестных ссылок. (Прим, перевод.).

жалеет розги своей, тот ненавидит сына»*. Во-первых, слово «портит» не совсем верно; стих должен звучать «Кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына». Во-вторых, контекст добавляет поясняющее утверждение: «А кто любит, тот с детства наказывает сто». Это выражение — отнюдь не предписание жестоких побоев, практикуемых в некоторых современных сектах. Совсем наоборот. Оно призываег к наказанию с заботой и любовью. В-третьих, это одно из тех мест в главах 10-29, где контекст действительно важен. Данное выражение расположено в самом позитивном контексте главы 13, повествующей о сыне, который слушает наставление отца (С. 1). Особый акцент сделан на пути праведности. Поэтому телесное наказание — это только часть большей структуры благоприятного учения, направленного на то, чтобы воспитать ребенка «в учении и наставлении Господнем» (Еф 6.4).

Не менее важен контекст при толковании книг Иова и Екклесиаста. Мы уже рассматривали книгу Иова, и теперь обратимся к Екклесиасту. Вся книга вплоть до заключительного утверждения представляет собой многословное, порою бессвязное рассуждение о бессмысленности и тщетности земного существования (сравните слово «суета» в 1.2; 12.8, которое многие изъясняют как «бессмысленность» или «тщетность»).

Периодически в рассуждении появляются и более позитивные утверждения, но в целом призрак смерти заставляет проповедника усомниться в целесообразности благочестивой жизни (сравните 2.15; 3.19; 5.16; 8.14). Некоторые усматривают в книге намеки на оптимистическое восприятие жизни, тем более что сам автор ни в коей мере не отрицает присутствие Божие или возможность счастья в жизни. Однако же Соломон пишет как человек с мирским воззрением на жизнь. Его совет брать от жизни все (5.11-15; 8.15; 11.8-10; 12.1- 8) всецело раскрывает его подход. Он также добавляет, что смерть * В оригинале «spoil» — «портит, балует» сына. (Прим, переводчика).

Кайзер (Kaiser 1979: passim; 1981:73) утверждает, что рефреном «Есть, пить и наслаждаться от трудов своих, то это — дар Божий» (Ек 2.24-25; 5.18-20; 8.15) отме чены четыре раздела в Книге Екклесиаста. В основе своей он отображает позитив ное восприятие жизни. Однако нет уверенности в том, что этот рефрен действи тельно разграничивает четыре раздела данной книги. И, хотя он содержит позитив ные мотивы (заметьте также Божье всемогущество в стихе 3.14 и необходимость страха Божьего в стихе 8.12), более вероятно то, что основная часть книги призвана показать тщетность жизни, ограниченной земными интересами.

сведет на нет всякую жизненную ценность (сравните 2.16; 9.5-10; 11.8). На первый взгляд такое восприятие жизни может показаться чуть ли не шизофреничным, так как автор в одном месте подтверждает важность благоговения перед Богом и упования на Него, а в другом — выказывает пессимистический гедонизм.

Однако же все обстоит иначе. Ключ к пониманию дан в эпилоге (12.9-14), написанном от третьего лица как «теологический комментарий» ко всей книге (Sheppard 1977:182-89). Книга завершается словами: «Бойся Бога и заповеди Его соблюдай, потому что в этом все для человека» (12.13)1. Стих 13 показывает, что вся книга была написана с той же целью, что и Рим. 7-8, то есть, чтобы показать пустоту жизни без Бога и мудрость жизни в страхе Божьем. Негативные стихи нужно понимать в свете более широкого контекста, особенно в свете позитивных утверждений и эпилога. В проповедях на книгу Екклесиаста можно использовать современные критические статьи об обществе (таких авторов, как Генри Фейрли «Семь смертных грехов в наши дни» (Henry Fairlie, The Seven Deadly Sins Today) или Кристофер Лаш «Культура нарциссизма» (Christopher Lash, The Culture of Narcissism)). Это поможет составить весьма актуальные серии посланий.

3. Определите, есть ли в тексте гиперболы. Во многих выражениях излагаемая истина умышленно преувеличена и обобщена, и такие случаи нужно уметь распознавать. Например, отрывок Прит 3.9- 10 гласит: «Чти Господа от имения твоего… И наполнятся житницы твои до избытка». Его опрометчиво можно принять за гарантию, что фермер или бизнесмен, будь он христианином, непременно будет благословлен обилием подобных мирских благ. Но уже следующих стих повелевает не отвергать «наказания Господня», а отрывок 23.4- 5 гласит: «Не заботься о том, чтобы нажить богатстсво… Устремишь глаза твои на него, и — его уже нет». Предыдущий отрывок говорит попросту о том, что Бог восполнит все, что человек жертвует Ему. Фи и Стюарт отмечают, что такие притчи не являются «юридическими гарантиями от Бога» и не предполагают абсолютное исполнение (Fee Хотя многие утверждают, что данный эпилог имеет второстепенное значение (Sheppard; Gordis 1968:349-50) в силу того, что он в отличие от всей книги написан от третьего лица, большинство его терминов встречаются в основной части книги. А изменение стиля вполне может объясняться попыткой привлечь внимание к важности заключительного раздела.

and Stuart 1981:198-99). На самом деле это общие максимы, в основе которых — повеление с обетованием, сформулированное гиперболическим языком.

Изречения мудрости рассчитаны на запоминание. Потому это обычно краткие утверждения, где точность имеет больший вес, чем риторическое мастерство. «Притчи стараются передавать знание, способное запечатлеться в памяти, а не философию, способную впечатлить критика» (Fee and Stuart 1981:201). Читателю предстоит проникнуть сквозь поверхностную структуру к глубинной истине. Например, отрывок Прит 22.26-27 казалось бы отрицае т право получения закладной на дом: «Не будь из тех, которые дают руки и поручаются за долги. Если тебе нечем заплатить, то для чего доводить себя, чтобы взяли постель твою из-под тебя?» Однако широкое распространение долговых обязательств и бартерных сделок в обиходе Израильтян доказывает, что это выражение не понималось буквально. В действительности притча учит быть осмотрительным в делах, чтобы не наделать слишком много долгов и не потерять в итоге все свое состояние.

4. Малопонятные отрывки нужно кросскультурно применять к аналогичным ситуациям в наше время. Многие изречения мудрости основаны на древних обычаях и не могут быть поняты с позиции современности. Вечные истины, заключенные в таких изречениях, должны быть извлечены и заново применены к нынешним ситуациям. Безусловно, этот принцип справедлив в отношении всех отрывков мудрости, более того, в отношении всего Писания (см. главу пятнадцать). Но, поскольку «мудрость» древних в силу своего практического характера была тесно связана с этой давно отжившей культурой, то нужно быть предельно осторожными при анализе и применении материала.

Например, отрывок Прит 11.1 («Неверные весы — мерзость пред Господом, но правильный вес угоден Ему») основан на назначении весов определять вес и стоимость товара и призывает сегодня честно вести коммерческую деятельность. Аналогично, Прит 25.24, утверждая, что «лучше жить в углу на кровле, нежели со сварливою женою в пространном доме», описывает плоскую крышу древнего дома, где в библейские времена семьи часто делили трапезу. Мы бы сегодня сказали «лучше жить на чердаке». Слова Прит 26.8 «Что влагающий драгоценный камень в пращу, то воздающий глупому честь» отображают применение пращи в качестве оружия. Они означают, что подобная честь будет выброшена вон, словно камень. Мы могли бы перевести: «Воздавать честь глупому все равно, что вкладывать пулю в пистолет; одно мгновенье — и она вылетит и скроется из виду». Чтобы извлечь на поверхность глубинную истину, важно отыскивать подобные ситуации в нынешнее время.

Экскурс: история учения мудрости Никто не знает подлинных истоков мудрости как движения. Месопотамские, шумерские и аккадские архивы содержали множество трудов, наподобие притч и этических учений, научающих народ тому, как преуспеть в жизни. Эти формы получили дальнейшее развитие у ассирийцев и вавилонян, в результате чего подобная литература стала появляться в большом объеме.

Как отмечает Мерфи, шумерская литература мудрости отличалась от еврейской большим разнообразием форм, среди которых можно назвать пословицы, народные сказки, рассказы, загадки, диалоги, афоризмы, басни, притчи и многие другие (Murphy 1981:9). У шумеров и вавилонян был профессиональный класс книжников, или мудрецов, которые собирали и переписывали выражения. Сходство обнаруживают такие работы, как Советы мудрости и Книга Притчей, Вавилонская теодицея и Книга Иова. Однако же степень влияния этой литературы сегодня под вопросом. Класс «мудрецов» или учителей мудрости служит более явной параллелью. В отрывке Иер 18.18 (сравните 1 Цар 14.27) они упоминаются наряду со священником и пророком как видные общественные фигуры в Израиле, исполнявшие, по всей видимости, обязанности царских советников и чиновников. Позднее они взяли на себя роль книжников. Во всем древнем мире такие учителя оказывали сильное моральное влияние на общество. Но Израиль был уникальным в своем роде народом благодаря центральности религии в его жизни. Хотя месопотамская мудрость имела тесную связь с богами, сами учителя были светскими фигурами, и их учение носило чисто практический характер. Только в Израиле больше стремились угодить Богу (Прит 3.7), чем преуспеть в обществе.

Египет имел древнюю и процветающую традицию мудрости. Главным ее понятием было moot, «порядок» или «истина» — необходимое условие для жизни в согласии с божественным «порядком»

вещей. Особенностью этой традиции было обесценивание личного опыта и требование полного подчинения воле богов. Мудрым египтяне считали того, кто соблюдал заведенный порядок. Они называли его специальным термином «спокойный человек», то есть человек, отличающийся полным самообладанием и избегающий крайних проявлений чувств путем полного подчинения maat. Ему противопоставляли «страстного человека», который прожигает жизнь и не имеет «порядка». Поначалу ученые расценивали египетскую мудрость как чисто мирскую, полностью лишенную религиозного смысла. Это объяснялось тем, что многие ее наставления носят узкопрактический характер и, казалось, в первую очередь учат молодежь тому, как пробить себе дорогу в жизни. Однако недавние исследования убедительно доказали наличие религиозных предпосылок (см. Wurtwein 1976:116-20). И все же этот maat, или порядок, не был получен как откровение свыше, а перешел по традиции от тех учителей, которые рассматривали его прагматически. Словом, успех в этой жизни и награда в грядущей ожидают лишь того, кто повинуется.

Степень влияния мудрости Египта и Месопотамии на Израиль еще не установлена окончательно. В свете непрерывных взаимосвязей между древними народами (военных, политических и торговых), некоторое влияние, конечно, допустимо. Эти связи были особенно тесными во дни Соломона. Соломон брал в жены принцесс из Египта, Месопотамии и многих других стран, и его двор изобиловал чужеземными новшествами. Но неверно думать, будто Израиль не имел собственной традиции, и заимствовал ее всю у соседних языческих народов. Результаты недавних исследований показали, что Израильская мудрость сформировалась задолго до Соломона, а Соломон на самом деле — это наиболее выдающийся среди многих других учителей мудрости, бывших до и после него (1 Цар 24.14 свидетельствует о том, что «мудрость» восходит, по меньшей мере, к началу монархии).

Кроме того, несмотря на существующие параллели, разница между приоритетами Израиля и его соседних народов просто поразительна. Например, в Израиле специальный термин «спокойный» не был употребителен, вместо этого первостепенное значение придавалось личному опыту и подчинению Яхве (на самом деле «мудрый» воплощал в себе единство этих двух особенностей). Создается впечатление, что категории мудрости в древнем мире формировались более или менее независимо друг от друга, иногда их темы пересекались, но в полном объеме традиции не заимствовались никогда. Но в иных случаях влияние других традиций мудрости ощущается очень сильно. Например, мы находим египетские темы в основе Прит 22.17-24.22, а также параллели с метафорами, среди которых Бог, взвешивающий сердца, праведность как основание престола и венец славы (Crenshaw 1975:7). Имеются также свидетельства того, что иудеи считали себя частью международного движения мудрости. Об этом говорит признание ими «волхвов», или мудрецов, в Египте и других народах (Быт 41.8; 4 Цар 4.30; И с 19.11-15). Многие полагают, что загадки, которыми царица Савская испытывала Соломона (3 Цар 10) были связаны с его репутацией учителя мудрости. В книге пророка Иеремии 18.18 волхв стоит в одном ряду со священником и пророком как Израильский лидер (см. Sheppard 1988:1076-77).

Одним из возможных свидетельств домонархических истоков мудрости служит наличие семейной или клановой мудрости на древнем ближнем Востоке. Хотя эти истоки можно считать только гипотезой, а отнюдь не доказать, воспитательный процесс в древнем Израиле ложился, прежде всего, на плечи отца и потом уже входил в обязанность племени или клана. Целью его было воспитание из ребенка ответственного и самостоятельного взрослого. Основным руководством в этом процессе служила Тора*. Помимо нее воспитанникам давали советы в вопросах практической жизни. Авторитет семьи и клана во дни патриархов и Моисея не вызывает сомнений и служит важным источником развития прагматической мудрости. Хотя многие ученые заходят настолько далеко, что практически приравнивают мудрость к Торе на самой ранней стадии (см. Morgan 1981:39-41), некоторые факторы действительно указывают на семью и клан как на колыбель традиции мудрости. Конечно, это вовсе не означает, что она была бурным движением на ранних стадиях. И, тем не менее, употребление метафоры «отец-сын» в египетских и иудейских пословицах (то есть притчах) и центральность семьи во всей мудрости древнего Ближнего Востока подтверждают данный тезис.

Сложнее оценить то мнение, что древнейшим средоточием учения мудрости была израильтянская школа. У этой точки зрения есть несколько слабых сторон. К примеру, до сих пор не доказано суще * «Закон» или «учение» (иврит), термин обозначающий Пятикнижие Моисеево, первые пять книг Ветхого Завета. (Прим. ред.).

ствование школ в ранние годы Израиля. Самый веский довод в ее пользу исторические параллели, показывающие влияние систем образования Египта и Месопотамии. Однако ученые не спешат относить его к домонархическому периоду.

Мы уже сталкивались с подобной трудностью при обсуждении семейной или клановой мудрости: всякое решение остается только гипотезой, прямые доказательства отсутствуют. Было бы вполне закономерно, если бы носителем традиций мудрости официально выступала школа (если она существовала) и семья, и, конечно «высокое художественное мастерство выражений» указывает на их возможные «истоки, или, по крайней мере, развитие в среде книжников, которые имели некоторый опыт в области слов и мыслей» (Murphy1981:8). Однако такой источник, как школьная система — это только вероятность, вероятны также учебные занятия в храме и при дворе, введенные в эпоху Соломона (см. Sheppard 1974:228-29). Еще раз повторю, это только вероятность и не более. Я согласен с мнением Шеппарда, что известные нам данные допускают наличие публичного преподавания, но никакой официальной школьной системы, как видно, не было. Образование велось главным образом через семью и иногда через назначенных волхвов, которые «учили народ» (2 Пар 17.7-9; Ек 12.9). Первая летописная запись о «школе» называет школу Бен Сира, датируемую вторым веком до н.э. (Сир 51.23). До того времени центром иудейского образования, вероятно, была синагога!.

Важно обсудить также возможность влияния мудрости на прочую раннюю литературу, например, на исторические книга. Основную сложность представляют критерии оценки таких выражений. Как отмечает Шеппард, «Влияние мудрости сегодня трудно установить. Причиной тому отсутствие достаточных исторических данных и критериев» (Sheppard 1980:12). Особенно это касается взаимосвязи Самое убедительные доводы в пользу сформированной системы с точки зрения мудрости см.Hermissor 1968:97-136, и с общей точки зрения, см. Risner 1984:123-99.

См. Sheppard 1988:1077.Blenkinsopp (1983:11-14) утверждает, что книжники основали ряд школ по египетскому образцу для обучения алиты израильского общества. Хотя такое вполне возможно, нет достаточных свидетельств, подтверждающих эту гипотезу. Томпсон (Thompson 1986:243, 245) высказывает мысль, что детей, по всей видимости, учили читать, но не в официальных школах, а в семье (или в частных домах), и иногда в академиях книжников. В отрывке Ис 28.9-10, например, проводится аналогия с детьми, пишущими алфавит. Однако она достаточно туманна и не свидетельствует о высоком уровне фамотности в Израиле.

формы и функции. Выражение может иметь форму притчи и, однако же, не функционировать как изречение мудрости. Примером тому служит известный отрывок Исх 23.8 (сравните Прит 16.19): «Дары слепыми делают зрячих и превращают дело правых». Это выражение имеет форму притчи, но усматривать в нем изречение мудрости было бы спекулятивно, так как оно высказано в контексте сугубо правовой, а не народной мудрости.

Много притч можно встретить в исторических книгах (например, Быт 10.9; Суд 8.21; 15.16; 1 Цар 16.7; 24.13). Но их нельзя слепо относить к древней мудрости. Многие сегодня считают притчу основной формой мудрости. Но, помимо всего прочего, это самостоятельный поджанр, который может быть использован во многих других традициях. Креншоу пытается исправить ситуацию путем создания методологии (Crenshaw 1969:129-42). Он начинает с того, что разграничивает типы мудрости: семейная мудрость, правовая мудрость (возможное основание для Исх 23.8, приводимого выше), придворная мудрость, мудрость книжников и дидактическая мудрость. Однако в остальной части своей работы он критикует методологии других ученых вместо того, чтобы разработать точный набор позитивных критериев. Современные методологии имеют два основных недостатка: обратное рассуждение (поиск формы мудрости подгонкой под нее функции мудрости) и игнорирование возможности «общеупотребительной лексики» (например, пословиц), переходящей жанровые границы (см. Crenshaw 1975:9-10). Данное замечание имеет герменевтическое значение не только для литературы мудрости, поскольку эти две ошибки часто допускают во всех жанровых решениях.

И все же некоторые признаки помогают определить изречение мудрости. Один из основных видов мудрости, как уже говорилось, — притча. Мудрость могут отличать и такие стилистические особенности, как персонификация («мудрость» как нечто одушевленное), антитезы (резкий контраст между двумя путями или силами, например, «мудрый-глуиый»), «земные» метафоры (к примеру, путь глупого, изображенный в виде соблазняющей проститутки в Прит 9:13-18) и, прежде всего, прагматический характер учения. Последнее, определенно, граничит с функцией, поэтому эти два аспекта (форму и функцию) нужно сочетать друг с другом, только при таком условии они помогут определить, является ли высказывание мудростью как таковой.

Вообще указанные выше провербиальные выражения могут представлять собой зарождающуюся мудрость, хотя многие из них (например, 1 Дар 10.12, «Посему вошло в пословицу: «неужели и Саул во пророках?» или Быт 10.9 («Потому и говорится: сильный зверолов, как Нимрод, пред Господом») скорее местные поговорки, чем мудрость. Отрывки Суд 8.21 («По человеку и сила его») и 1 Дар. 24.14 («От беззаконных исходит беззаконие») — оба имеют форму и функцию изречения мудрости и вполне мшут служить доказательством ранней традиции.

Выражаясь словами Нела, мудрость возникла в Израиле в глубокой древности, но стала закрепленной традицией только с установлением монархии (Nel 1982:1-2). Иначе и не могло быть; в самом начале Израиль всеми силами боролся за выживание и едва ли мог сформировать такое интеллектуальное движение.

Две области интересно рассмотреть с герменевтической целью. Во-первых, последняя тенденция находить изречения мудрости почти в каждой книге обоих заветов основана на весьма неоднозначных критериях и производит сомнительные результаты. Нужно подходить к подобным попыткам предельно осторожно и подвергать их тщательной проверке. Во-вторых, изречения мудрости, бесспорно, играли важную роль в древнем мире, и нужно уделять больше внимания этой чрезвычайно полезной категории литературы. Движение мудрости, скорее всего, зародилось в самом начале Израильской истории, но в дни Давида (вспомните псалмы мудрости, упомянутые в предыдущем разделе) и Соломона достигло своего апогея.