9. Пророчество

Пророчество сегодня, так сказать, вошло в моду, стало объектом бесчисленных проповедей, книг и даже целых служений (например, Джек ван Импи (Jack van Impe) и Хэл Линдсей (Hal Lindsay)).Но сплошь и рядом замечаешь неверное понимание сути и назначения библейского пророчества; цель данной главы — не только исправить эти ошибочные взгляды, но и повысить значение и силу библейского пророчества для дня сегодняшнего. Пророчество было широко распространено не только в конце ветхозаветного периода, но также и в новозаветную эпоху. Интересно отметить, что пророки записывали сказанное Богом в течение только трех веков (с восьмого по пятый век до н.э.), однако же создали за это время одни из самых значительных книг Писания. Только новозаветная эпоха (продолжительностью лишь в одно столетие!) может сравниться с этим периодом силой и числом создаваемых работ. Поэтому его по праву можно назвать «пророческой» эрой.

Микельсен сознает всю сложность герменевтической задачи применительно к пророчеству и призывает искать «подход, который не привносил бы в пророчество ничего лишнего, разъяснял бы все сказанное или написанное пророком своему народу и применял бы правильно истолкованное послание пророка к нашему времени. Это немалая задача» (Mickelsen 1963:280). И, чтобы выполнить эту задачу, нужно обсудить много связанных с ней вопросов. Среди них сущность пророческой миссии, истоки и формы пророческого послания, виды пророческой литературы и принципы толкования пророчеств.

Сущность пророческой миссии Прежде чем приступить к толкованию пророческих отрывков, нужно выяснить суть и назначение миссии самого пророка. Всякое пророческое послание обусловлено призванием и ролью пророка в современном ему обществе. Многие признают сегодня, что пророк в первую очередь был «правду сказателем» и потом уже «предсказателем»*, Причем последнее дополняло и усиливало его основную роль.

1. Призыв пророка. Бог призывал пророков по-разному. В одних случаях это было особое откровение свыше, как в жизни Исаии (Ис 6.1-13) и Иеремии (Иер 1.2-10), а иной раз — какой-то естественный способ — милоть, которую Илия набросил на Елисея в знак передачи ему авторитета и власти (3 Цар 19.19-21). Иногда Бог велел помазать Своего избранника (3 Цар 19.16). В отличие от священника и царя, «должность» никогда не доставалась пророку по наследству. Он всегда получал ее как проявление божественного волеизъявления. Призыв всегда означал только одно: с этого момента пророк больше не был хозяином своей судьбы и всецело принадлежал Яхве. Он говорил не от своего имени, а порой и вовсе не хотел произносить послание (см. Иер 20.7-18). Но он находился в полном распоряжении Яхве, призванный провозглашать божественное послание народу.

Бог часто избирал какое-то символическое действие, чтобы донести эту истину до пророка. К Исаии, например, был послан серафим, коснувшийся его уст горящим углем; это означало очищение его послания (Ис 6.7). Иезекиилю было велено съесть свиток по вкусу «как мед» (Иез 3.3), означавший радость провозглашения слов Божиих. Но самое главное — это прямое участие Бога и богодухновенность пророческого послания. Два ветхозаветных жанра сообщают чувство непосредственного откровения Божьего: Тора (Закон, или Пятикнижие, содержащее свод правил и предписаний) и пророки. Это единственные ветхозаветные жанры с таким непосредственным чувством авторитета. Вопрос авторитета весьма важен в герменевтике (см. С. 15), и пророки дают важное его истолкование. Пророк был «исполнен Духа Божия» (Поил 2.28; Ис 61.1; 2 Пар 15.1; 20.14; 24.20; Иез 2.2). На этом чувстве богодухновенности и был основан пророческий авторитет’.

* То есть главной его функцией было говорить от имени Бога с Его народом. (Прим, переводчика).

Однако это положение также стало предметом жарких споров. Фишбейн (Fishbane 2. Многоплановость роли пророка. Роль пророка была сложной и многоплановой. Это, прежде всего, был вестник от Бога, посланный призывать народ вернуться к взаимоотношениям с Яхве, установленным по завету. Петерсен исследует понятия «должность» и «харизма», которыми различные ученые обозначают роль пророка (Petersen 1981:9-15). Два этих понятия часто противопоставляют друг другу, утверждая, что должность — в основе своей институционна, а харизма — антиинституционна. Петерсен уверяет, что пророки, так сказать, играли роль, а не занимали должность. И он, но сути, прав, так как у нас почти нет доказательств институционализации среди Израильских пророков (в отличие от таких соседних народов, как Филистимляне). Иудейские пророки, подобно Илии и Иеремии, были индивидуалистами. Они были призваны непосредственно Богом, и не принадлежали ни к какому «институту». В известном смысле их можно назвать «харизматическими», так как они были исполнены Духа Божия, то есть побуждение действовать исходило от Бога, а не от них самих. Они не определяли свою роль сами, а покорно следовали Божьим указаниям.

Некоторые ученые выдвигают теорию о пророческих гильдиях, основанную на упоминаниях об общей пище пророков во 4 Цар 4.38- 41 и группах пророков (выражение «сыны пророческие» семь раз встречается в отрывке 3 Цар 20-4 Цар 9). Иные даже выдвигают гипотезу о пророческой «школе», построенную отчасти на ошибочном переводе выражения «вторая часть» Иерусалима как «колледж» в KJV (4 Цар 22.14; 2 Пар 34.22). Однако доводы в пользу гильдии, равно как и школы, довольно спорные. Конечно, иногда пророки действительно присоединялись к таким группам (как Самуил в 1 Цар 1985:435-40) исследует пророческое толкование Торы и заключает, что прямой авторитет заключается не в самом пророческом предсказании, а в «традиции» закона Моисеева в его основе. Так как пророки контекстуализировали смысл «авторитетного текста» (традиции Моисея и Второзакония), пророки, по мнению Фишбейна, разрабатывали «ап адическую экзегезу», традицию, которая исследовала теологический подтекст принятой традиции и применяла его к новым контекстам и обстоятельствам. Однако эти два аспекта (прямое божье вдохновение и аггадическая экзегеза Торы) не являются взаимно исключающими. Как будет показано ниже, пророки призывали народ вновь обратиться к Торе и завету. Как таковая пророческая экзегеза священных текстов является ai гадической, но теологическая контекстуа- лизация, которую пророки осуществляли, исходила непосредственно от Бога.

I’ Л индблом (Linblom 1962:69-70); Сопер (Sawyer 1987:18-19) отстаивает существование пророческих гильдий на основании ближневосточных параллелей (таких как 450 пророков Ваала в 3 Цар. 18).

10; 19 или Елисей в 4 Цар 4-6). Но они были временными, а не постоянными. Группы пророков не играют решающей роли в библейском тексте; скорее всего, это просто были благочестивые мужи, желавшие служить Яхве и помогать пророкам. Это только помощники, а не члены одной гильдии. У нас нет оснований утверждать, что сами пророки принадлежали к подобным группам или даже были выходцами из них.

Понятие пророк в Писании обозначено разными терминами; «провидец» (w’eh), «пророк» ([паЫ’ или hozeh) или «человек Божий» (’is’l6him). Они не отражают различные стороны пророческой функции. Это просто термины, которые использовались в разные временные периоды или в разных местах. Все они называют главную роль пророка — роль Божьего глашатая. Петерсен (Petersen 1981) отмечает несколько функций, построенных вокруг двух особых аспектов пророческой миссии: «периферийный пророк» — странствующий святой, который не входит ни в одну из общественных формаций и возвещает о Яхве (например, Илия, Елисей); и «морализирующий пророк», который узаконивает и упрочивает основные нравы общества Яхве, призывая народ вернуться к Богу (Исаия, Амос). Однако это деление слишком редукционно, и лично я сомневаюсь, можно ли проводить такое различие между служениями Илии и Амоса, например.

Многие другие ученые различают пророков, передающих послание устно и письменно. Но у Амоса явно было устное служение. Между тем его обличение социальной несправедливости не имеет резких отличий от осуждения Илией двора Ахава.

Как утверждает Клементс:

«Наблюдается заметное сходство в действиях и особенностях проповедования между самыми древними пророками, упоминающихся в Ветхом Завете, такими как Валаам, или же теми, которые упоминаются в историях Саула и Давида, и позднейшими каноническими пророками» (Clements 1975:3).

Правильнее, думается, связывать разницу в служении или послании не с наличием разных типов пророков, а с потребностями времени, то есть с религиозно-социальными грехами того или иного общества. Поэтому мы будем рассматривать функции пророков как единого класса, не прибегая к искусственному делению их на различные типы.

а. Получение и передача откровений от Бога — это их основное назначение. Здесь как раз можно выделить пророков, передающих послание устно и письменно. Грудем (Grudem 1982:9-10) считает, что пророческое послание обладало двумя сторонами авторитета: авторитетом действительных слов (в котором пророк заявлял, что открывай действительные слова Божьи) и авторитетом общего содержания (в котором пророк заявлял, что от Бога были мысли, а не сами слова). Оба пророческих служения носили характер откровения, и Яхве равным образом участвовал в обоих. В то же время пророки, передающие послание письменно, в отличие от первой группы, выполняли каноническую функцию. Нужно помнить, что из всего множества пророков, избранных Богом, только шестнадцать были вдохновлены собрать и «опубликовать» свои послания в письменной форме. Что касается «устных» пророков, то мы знаем больше об их делах, чем о самих посланиях. Безусловно, некоторые пишущие пророки (например, Даниил, Иона) тоже известны нам не только своими словами, но и делами. Однако же многие из пишущих пророков (например, Авдий) перечисляют свои послания в хронологическом порядке, оставляя без внимания их исторический контекст. Как результат, современному читателю сложно понять послание из-за отсутствия данных об исторической обстановке, в которой оно было создано. Вернемся к этому вопросу чуть позднее.

Во многих кругах стало популярно называть пророков революционерами или, по меньшей мере, городскими общественными реформаторами. Однако это неверно. Хотя пророки действительно обличали общественные грехи своих современников, они не делали это самоцелью. Таким способом они стремились донести свое подлинное послание — духовное отступничество нации. Это были не общественные труженики, а, прежде всего, проповедники, Божьи посланники, представлявшие Его перед народом, который отступил от Его путей. Они излагали не собственные послания, а послания Яхве, и вступительные формулы («Так говорит Господь», «И сказал мне Господь») показывают их осознание того факта, что они были только средством передачи Божьих посланий.

б. Реформация, а не инновация определяет основное назначение пророков (см. Wood 1979:73-74). В прошлом (Велльгаузен (Wellhausen), Скотт (Scott), Уитли (Whitley))бытовало мнение, что пророки играли формирующую роль в развитии израильской религии. Им фактически приписывали роль основателей этического монотеизма. Современные ученые, однако, признают недостаток оснований для такой теории. Пророки не создавали новое послание, они применяли истины прошлого к современной общественной обстановке. Их служение состояло в противостоянии, а не создании нового. Они были не богословами-новаторами, а «возрожденцами», стремящимися возвратить народ к Яхве и традиционным истинам веры Яхве. К примеру, не пророки сформулировали доктрину о мессианской надежде; она существовала еще со времен Моисея (Втор 18.18). Они разработали ее более детально, но никак не сотворили мессианство ex nihilo*.

в. Сохранение традиции поэтому было важной сопутствующей целью пророческого служения. Об этом свидетельствует не только пророческое воззвание к Израилю вернуться к тому поклонению Яхве, каким оно было в дни отцов, но и зависимость позднейших пророков от принятых положений Торы и более ранних пророков. Иезекииль, к примеру, цитирует Иеремию, Иеремия — Исаию, а Осия и Исаия — Амоса (см. обсуждение данного вопроса у Fishbane 1985:292-317). В их задачу входила «передача» «принятой» традиции (ср. с 1 Кор 15.3; 2 Тим 2.2).

Я не отрицаю особый вклад пророческого движения в формирование иудейской религии. Я только исправляю чрезмерное подчеркивание этого вклада со стороны многих ученых критиков. Призыв Израиля к переосмыслению храма и культа (ритуального поклонения) у Иезекииля был отнюдь не новым посланием, но он ознаменовал собой новую эру в постизгнанническом Израиле. Клементс демонстрирует взаимосвязь традиционных, или культовых, элементов и индивидуалистических, или динамических, черт в самом волнующем событии жизни пророка — в призыве Божьем!. Анализ призвания Исаии (глава 6) и Иеремии (глава 1) показал наличие культовых особенностей в обоих случаях. Иначе говоря, их особое призвание имело своим фоном традиционные обычаи, что связывало пророческую роль не только с настоящим и будущим, но и с прошлым.

* «Из ничего» (лат.). (Прим. ред.).

М Клементс (Clements 1975:37-39). Клементс и некоторые другие ученые утверждают, что так называемое второзаконническое движение сыграло решающую роль в преобразовании пророческо-законнической традиции. Возражение против этой точки зрения см. Smith 19866:996.

Связь пророков с культовой религией Израиля до сих пор стоит под вопросом (см. всесторонний обзор у Smith 19866:992-93). В прошлые годы ученые критики (например, Велльгаузен) доказывали радикальную оппозицию между пророком и священником на основании таких отрывков, как Ис 1.10-15; Иер 6.20; 7.22-23; Ам 5.21- 25; Ос 6.6; Мих 6.6-8. Однако они игнорировали многие отрывки, показывающие связь между пророком и скинией или храмом (например, 1 Цар 3.1-21; 9.6-24; 2 Цар 7.4-17; Ам 7.10-17; Иер 2:26; 5:31; 8:10). В итоге другие ученые (такие как Мовинкель (Mowinckel)) бросились в другую крайность — стали считать пророков служителями храма. Большинство ученых сегодня придерживаются «золотой середины», полагая, что пророки признавали центральность храма и культа, но призывали к реформе. Пророки действовали в рамках установленной религии, но стремились искоренять поразившие общество нерелигиозные и неэтичные обычаи и призывать народ и священников вернуться к древним истинам.

Основное послание, объясняющее, почему Северное царство было сослано в изгнание, обозначено в 4 Цар 17.13-14: Господь чрез всех пророков Своих, чрез всякого прозорливца, предостерегал Израиля и Иуду, говоря: возвратитесь со злых путей ваших, и соблюдайте заповеди Мои, уставы Мои, во всему учению, которое Я заповедал отцам вашим и которое Я преподал вам чрез рабов Моих, пророков. Но они не слушали и ожесточили выю свою, как была выя отцов их, которые не веровали в Господа, Бога своего. Акцент на религии отцов, а также обозначение Моисея и других лидеров прошлого «пророками» показывает место традиции в пророческом послании.

г. Нужно также отметить центральность завета и Торы. Фи и Стюарт (Fee and Stuart 1981:151-52) называют пророков «посредниками выполнения завета», ссылаясь на наличие в пророках благо Клементс (Clements 1975:88) выражает сомнение, что роль «посредника завета» или «глашатая закона» можно подтвердить. Однако это объясняется тем, что он принимает редакционно-критические выводы относительно вторичного характера отрывков, касающихся завета. Я вижу определенное циклическое рассуждение во всем этом процессе. Например, Клементс (Clements 1975:43-45) принимает заключение Г. В. Вольфа о том, что редакторы Второзакония добавили акцент на завете в книги Осип и Амоса. В то же время Клементс полагает, что книга Осип сыграла формирующую роль в развитии самой второзаконии ческой традиции. Однако если акцент на завете был сделан самим Осией, нет необходимости отстаивать, что его книга прошла длительный процесс редакторской обработки. Я согласен с критическими замечаниями Крсйги (Cragie 1986:140-43) относительно теории о редакторах Второзакония в пророческий период.

словений (позитивное осуществление; сравните Лев 26.1-13; Втор 4.32-40; 28.1-14) и проклятий или наказаний (негативное осуществление; сравните Лев 26.14-39; Втор 4.15-28; 28.15-32.42), оговоренных в завете и Торе со времен Авраама и Моисея. Следуя синайской модели, пророки предостерегали людей о тех опасностях, которые влечет за собой нарушение заповедей.

Фи и Стюарт выделяют в библейском материале шесть общих категорий благословений (жизнь, здоровье, процветание, урожайность, уважение и безопасность) и десять типов наказаний (смерть, болезнь, засуха, голод, разорение, военное поражение, изгнание, лишения, позор). Пророческое послание опиралось на эти категории и применяло их в зависимости от обстоятельств. «Мессианское» обетование таких отрывков, как Ам 9.11 -15 высказано с помощью метафор процветания (11-12 ст.), богатого урожая (14 ст.) и безопасности (15 ст.). А проклятия Наум 3.1-7 связаны с опасностью (2 ст.), разорением и смертью (3 ст.), позором и лишениями (5-7 ст.). Особое ударение на завете мы впервые встречаем в отрывке Ос 6.7; 8.1, который осуждает Израиль за «нарушение завета». Иеремия развивает эту тему и разрабатывает детальную теологию завета, начиная с его строгих условий (11.6-7), которые Иуда нарушил (11.8-10). Поскольку завет был необходим как гарант милости Яхве (14.21), а прежний завет уже не имел силы (31.32), Яхве обещает заключить новый и лучший завет (31.31-34).

Место Торы и культа установить сложнее. На первый взгляд оно довольно противоречиво. Согласно одним отрывкам, ритуальное поклонение — это, казалось бы, обязательный элемент пророческой религии (пророки на высоте в 1 Цар 10, центральность жертвенника в борьбе Илии с пророками Ваала на горе Кармил в 3 Цар 18). Самуил воспитывался и был призван Богом к пророческому служению в Силоме (1 Цар 3), а Давил совещался с пророком Нафаном о постройке храма (2 Цар 7). Но в то же время другие отрывки осмеивают жертвенное поклонение, утверждая, что оно не угодно Яхве (к примеру, Ос 6.6; Ам 5.21-23; Мих 6.6-8; Ис 1.11-14; Иер 6.20; 7.21-23). Амос, например, отрекается от установленной религии священников (см. 7.14).

Обе теории имеют своих сторонников. Одни ученые убеждены, что пророки были всего лишь ответвлением ордена священников (Мовинкель (Mowinckel),Эйсфельдт (Eissfeldt)), другие уверяют @@что они ратовали против святилищ и культа (большинство объясняют это тем, что на ранней стадии пророческое движение соблюдало ханаанские обычаи; см. Робертсон Смит (Robertson Smith))· Однако ни одна из позиций не верна, и большинство ученых сегодня находятся в поиске более согласованной теории (Smith19866:992-93; Sawyer1987:19-22). Пророки не выступали против иудейской системы, они боролись с отступничеством и обычаями лжерелигий в Израиле и Иудее. Пророки были защитниками Торы и культа. А осуждали они израильское поклонение потому, что оно было нечистым.

3. Характеристика лжепророков. Представление о лжепророках глубже раскрывает истинную миссию пророка. Более того, их характеристика имеет герменевтическую ценность, так как объясняет нам, чему противостояли истинные пророки. Наличие конфликта между группами пророков — это несомненный факт. Еще в глубокой древности Михей яростно выступил против 400 пророков за то, что они предсказывали успех в битве (3 Цар 22.19-23), а Осия обличил лжепророков в том, что они заставляли народ «спотыкаться» на путях своих (4.5). Как и следовало ожидать, число псевдопророков возрастало по мере того, как разделенное царство приближалось к периоду изгнания. Иеремия (6.13-14; 8.10-11; 14.14; 23.10-22), а вслед за ним Иезекииль (2.14; 4.13; 13.1-23) высказывают ряд самых резких обвинений.

Не раз говорилось об особых «критериях», по которым в древности определяли лжепророков. Но Креншоу справедливо подвергает их сомнению, напоминая, что слишком много вопросов до сих пор остается без ответа (Crenshaw 1971:13-14). Означает ли неисполнение пророчества, что пророк ложный? Считать ли пророка ложным, если он ошибочно оценивает обстановку? Мог ли пророк колебаться между истиной и ложью (см. 3 Цар 13). На самом деле никогда не существовало критерия, по которому можно было бы безошибочно отличить правду от лжи. И вместе с тем имелись особые «знамения» и «признаки», которые указывали на истинного или ложного пророка. Возможно, ими и руководствовались в особых случаях, чтобы отличить одного от другого (см. Crensliow 1975:49-661; Тап1974:78-82; Wood 1979:109-112; Smith 1986а:985-86).

а. К прорицанию часто прибегали лжепророки (Иер 14.14; Мих 3.7; Иез 12.24). Оно решительно запрещено во Втор 18.9-14, но сами приемы были впечатляющими (прохождение чрез огонь, ворожба, вызывание духов или вопрошение мертвых). Языческие пророки применяли их постоянно.

б. Исполнение пророчества упомянуто во Втор 18.22, а Михей использует этот способ, чтобы доказать противникам истинность своего послания (3 Цар. 22.28). Исаия (30.8), Иеремия (28.9) и Иезе- кия (33.33) настаивают на этом критерии. Следовательно, нельзя отрицать его важность в библейский период. Конечно, использовать его необычайно сложно. Кроме того, он неприменим в отношении мессианских и долгосрочных пророчеств или же многих пророчеств, носящих условный характер (см. С. 213-14). Но это не повод критиковать его. Ведь известно, что пророки применяли его только в отношении конкретных или краткосрочных пророчеств. Хотя этот критерий и несколько ограничен, в отдельных случаях он все же был показателен.

в. Стремление угодить ясно отличало лжепророков. Они говорили народу то, что он хотел слышать, а не то, что сказал Яхве. Истинный же пророк, напротив, изрекал Божье послание в нужное время и в нужном месте, не взирая ни на какие последствия. В ту пору, впрочем, как и теперь, все зависело от того, желал человек добиться общественного признания или служить Богу. Истинный пророк всегда оставался верен Божьему слову, даже если это стоило ему жизни. Лжепророк ради собственной выгоды готов был произнести все, что угодно. Линкольн Геттисберг (Gettysburg) привел в своей речи цитату из Иеремии, ярко отражающую эту истину («говоря: «мир, мир!» а мира нет» 8.11; сравните 14.13; 23.17; Иез 13.10). Михей (3.5) обвиняет противников в том, что они за достаточную плату восклицают «мир», а, не получив вознаграждения, предвещают войну. В погоне за наживой и славой лжепророки забывали о долге служения (Мих 3.11). Они не хотели подвергать себя гонению за истину, которое довелось претерпеть Иеремии (38.1-23) и Михею (3 Цар 22.27- 28). Они жаждали известности и роскошной жизни, поэтому и пророчествовали соответственно.

г. Характер откровения, свойственный пророчеству, был решающим показателем его подлинности. Сама форма (транс, видение, сон) играла не такую важную роль, как характер послания. Если пророк уводил народ от Бога, призывая служить иным богам (Втор 13.1-3) @@или не мог убедить народ раскаяться, послание явно исходило не от Бога. Чувство Божьего призыва было необходимо (см. Ам 7.14-15; Мих 3.8). Обличая Ананию в обмане, Иеремия вполне закономерно опроверг его призыв (Иер 28.15).

д. Связь послания с Торой и другими истинными пророчествами была еще одним важным критерием. Если пророчество противоречило традициям, оно было неприемлемо. И наоборот, если оно согласовалось с этими принятыми истинами, его считали действительным. Старейшины земли поддержали пророчество Иеремии о падении Иерусалима на том основании, что оно совпадало с пророчеством Михея, приведшим к покаянию Езекии (Иер. 26.17-19).

е. Удостоверение подлинности посредством чуда не считалось истинным критерием, поскольку лжепророки могли совершать такие же чудеса (Исх 7.11-12, 22; сравните Мк 13.22; 2 Фес 2.9). И все же пророки иногда применяли чудо как знамение. Это, в частности, показывают Илия и Елисей (например, испытание Илии и пророков Ваала на горе Кармил, 3 Цар. 18).

ж. Моральные качества пророка также указывали на подлинность его послания. Лжепророков обвиняли во лжи (Иер 8.19; 14.14), пьянстве (Ис 28.7), аморальности (Иер 23.14), подделке пророческих посланий (Иер 23.16), вероломстве (Соф 3.4) и даже преследовании других пророков (3 Цар 22.24; Иер 26.7-9). Безусловно, это тоже не идеальный показатель. По словам Смита, женитьба Осип на блуднице может показаться подозрительной, к тому же ни Иеремия (38.14- 28), ни Елисей (4 Цар 8.7-15) не были всегда честны до конца (Smith 1986а:985). И, тем не менее, этот критерий в большинстве случаев был показательным; даже Иисус признавал его силу (Мф 7:17-20).

з. Распознавание, способность людей, водимых Духом, показано в эпизоде, где Иосафат спрашивает о «человеке, чрез которого можно вопросить Господа» после того, как свое слово сказали лжепророки (3 Цар 22.7). Особенно большое значение придается этому крите- риюв Новом Завете (см. Ин 10.4-5; 1 Кор2.14). Согласно 1 Кор 14.29, 32, пророкам должно судить о других пророках, так как «духи пророческие послушны пророкам». А в 1 Ин 4.2 верующему сказано «испытывать духов, от Бога ли они». Так, все сходятся во мнение, что только водимые Духом люди способны четко различать, истинно ли пророк или проповедник от Бога.

Сущность пророческого послания Многое из сказанного в предыдущем разделе в равной мере относится и к посланию пророка, так как роль его нельзя отделять провозглашаемых слов. Но есть несколько вопросов, связанных непосредственно с самим посланием. Основное заблуждение относительно пророческой литературы Ветхого Завета, состоит в том понятии, что она касается главным образом будущего. Сложилось мнение, что «предсказание» — это почти определение пророчества. Между тем оно в корне неправильно. Пайскер отмечает, что ни еврейское, ни греческое слово не связано с ориентацией на будущее (Peisker 1978:74- 84). Nabi’ имеет активную и пассивную сторону: в пассивном смысле пророк исполняется Духа и получает Божье послание; в активном — он истолковывает или провозглашает Божье послание другим. Возможно, пассивная сторона преобладала, но присутствовали обе стороны: пророк — это человек, вдохновленный Яхве проповедовать Его послание народу.

1. Взаимосвязь настоящего и будущего. Хотя послание и не ориентировано на будущее, «пророчества» часто оповещали о будущих событиях. По утверждению Фи и Стюарта, менее двух процентов ветхозаветных пророчеств являются мессианскими, менее пяти процентов относятся к эпохе Нового Завета и менее одного процента описывают события, которым еще предстоит случиться (Fee and Stuart 1981:150). Конечно, эти цифры в значительной мере опираются на экзегетические выводы о подлинности мессианских пророчеств. Ведь известно, что не все пророчества, считающиеся мессианскими, являются таковыми по Божьему замыслу. Но, так или иначе, процент их в любом случае был бы сравнительно невысок. Большинство будущих пророчеств относилось к ближайшему будущему Израиля, Иуды и других народов. Кроме того, будущие пророчества были составной частью центрального послания Божьего. Поэтому их главной целью было призывать народ вернуться к Богу, напоминая ему, что будущее зависит от Него’. Словом, пророк в первую очередь был «правду сказателем», чье послание адресовалось народу и • Вопреки мнению Такера (Tucker 1985:339), который наряду с некоторыми другими учеными (такими как Wolf, Warmouth) утверждает, что «основной ролью пророков было провозглашение будущего как слова Божьего; они не были в первую очередь проповедниками покаяния».

современной ему обстановке. А «предсказание» на самом деле являлось частью его основной цели. В этой связи нужно обсудить несколько вопросов.

а. Историческая дистанция затрудняет толкование, так как пророческие книги употребляют аналогии и язык, восходящие ко времени их написания. Нам приходится воссоздавать историческую обстановку в основе пророчеств и не удается понять их до конца, если мы этого предварительно не сделали. Такие пророки, как Авдий, Иоиль или Иона не дают никаких исторических ссылок, и поэтому поиск исторических данных сопряжен с определенной долей субъективности (хотя 4 Дар 14.25 датирует книгу пророка Ионы началом восьмого века — периодом правления Иеровоама II). Но при всем при том, он позволяет допустить, что вторжение в Иерусалим и соучастие в нем едомитян, о котором идет речь в коротком труде Авдия, могло произойти во время правления Иорама (853-841 гг. до н. э.), когда филистимляне и аравитяне увели в плен царских сынов и часть армии (2 Пар 21.16-17); во время правления Ахаза (743-715 гг. до н. э.), когда Едом принял участие в филистимском вторжении (2 Пар 28.16- 18); или во время окончательного падения Иерусалима при Навуходоносоре в 586 г. до н. э. (4 Цар 25.1-21). Первый вариант — единственный из всех, который объединяет вторжение в Иерусалим и соучастие едомитян, и поэтому наиболее вероятный. Хотя основной смысл текста можно уловить и без этих данных, они значительно углубляют понимание и позволяют предельно точно восстановить историческую обстановку в основе отрывка. Фи и Стюарт называют три причины, почему пророки появились именно в этот период истории (Fee and Stuart 1981:157):

(1) беспрецедентные политические, военные, экономические и социальные перевороты привели к глубокому кризису;

(2) наступил резкий упадок духовности, так как разделенное царство все больше отходило от Яхве и Его завета, чтобы служить языческим богам;

(3) колебание численности населения и смещение национальных границ создали нестабильную обстановку в стране.

В таких условиях Божье послание должно было быть обновлено, и Бог избрал пророческую среду действовать в Израиле и пробудить его от духовной спячки. Очень важно, чтобы современный читатель @@подходя к тексту, понимал эту историческую обстановку. В отдельных случаях тот или иной ее аспект будет иметь принципиальное значение. И читателю придется тщательно изучить отрывок, чтобы определить, какой именно самый подходящий вариант. Таковы обязанности, возлагавшиеся на пророков, и исторические события, на фоне которых создавались их послания.

б. Вопрос исполнения также довольно сложен. Мы уже обсуждали его в третьей главе, теперь же обратимся к спорам о «повторном исполнении» или «многократном исполнении» пророчеств в таких отрывках, как Дан 9.27; 11.31 и 12.11 («постановление мерзости запустения»), Это пророчество сбылось, когда Антиох Епифан принудил Иудеев приносить в жертву свиней и вошел в Святое Святых в 167 г. до н. э. Но оно снова сбылось, когда римляне разрушили Иерусалим, и сбудется в третий раз при событиях последнего времени (Мк 13.14 и параллельные места; сравните с Отк 13.14). То же самое касается и пророчества Иоиля (2.28-32), на которое ссылается Петр в день Пятидесятницы (Деян 2.17-21). Оно также, помимо Пятидесятницы, относится к эсхатону.

Это явление, думается, нельзя объяснить однозначно. Прежде всего, термин «аналогичное (или типологическое) исполнение», на мой взгляд, более точно отражает динамику обетование — исполнение. Термины «повторное» или «многократное» не годятся, ведь суть вопроса в том, что новозаветные авторы наблюдали аналогичные обстоятельства в истории спасения и связывали их с пророчествами. Во-вторых, ключом к пониманию этого явления служит иудейское понятие о стяжении времени. В том, что касалось Божьих деяний на протяжении истории, концептуальная связь приравнивала аналогичные обстоятельства (утверждение 2 Пет 3.8, «тысяча лет как один день» связывает воедино прошлое, настоящее и будущее). Так, Новый Завет мог объединить Антиоха Егшфана (прошлое), разрушение Иерусалима (настоящее) и эсхатон (будущее).

Микельсен рассматривает два родственных вопроса (Mickelsen 1963:289-94). Во-первых, пророчество — это не просто история, записанная либо после (либералы), либо до (евангельские христиане) определенного события. Первое понятие является следствием реакции против сверхъестественного, второе — просто преувеличение. Оба отражают неспособность постичь таинственный характер пророчества, которое открывает отдельные подробности будущих событий @@но в то же время о многом умалчивает. И ветхозаветное и новозаветное пророчество по своей природе неопределенно и порой двусмысленно. Указывая на действительные исторические события, оно не раскрывает их полностью. Толкователь должен осмотрительно подходить к вопросу исполнения, следя за тем, чтобы толкование было продиктовано самим текстом, а не нынешними событиями.

Второй вопрос касается прогрессивного характера пророчеств. Позднейшие пророчества часто проясняют детали более ранних, а исполнение само по себе больше всех предшествующих обетований вместе взятых. Особенно ярко иллюстрируют эту истину мессианские пророчества. Даже при всех подробностях, предсказанных целой вереницей пророков, иудеи все же не были готовы принять Иисуса (вспомните упорное непонимание учеников), и действительность намного превосходила ожидания. Дело в том, что Бог являл пророкам только малые фрагменты, никогда не открывая целостной картины. Как отмечает Петр: «Пророки … неустанно исследовали, на кого или на какое время указывал сущий в них Дух Христов» (1 Пет 1.10-12). Таким должен быть девиз и современных толкователей. Стремясь понять исполнение событий последнего времени, им нужно, отринув от себя догматизм, облечься в смирение. Выражаясь словами Павла (в отрыве от контекста), применяя пророчество, мы тоже «видим как бы сквозь тусклое стекло».

в. Условие часто ставится Богом в послании, и исполнение отдельных пророчеств зависит от выполнения этого условия. Бог отвратил Свой гнев и аннулировал пророчество о разрушении Ниневии, когда царь и народ раскаялись. (Иона 3.4-10). Но при этом пророчество нельзя назвать несбывшимся, так как оно носило заведомо условный характер. Данный принцип ясно раскрыт в отрывке Иер 18.7-10, утверждающем, что Бог не исполнит губительное намерение, если народ раскается, и отменит обетования, если он отступит от Его путей. Многие из так называемых несбывшихся пророчеств (как, например, пророчество о полном разрушении Дамаска — Ис 17.1; или Жаль, что Тэн (Tan 1974:201-2) называет подход Микельсена «небуквальным» и намекает на то, что он отрицает всякую связь с историей. Пусть меня назовут «буквалистом», но я все же убежден, что предостережения Микельсена в самом деле сходны с мнением Тона, который признает, что пророчеству нельзя позволять «выходить за рамки того, что может подтвердить нынешняя история» (С. 206) и что его никогда нельзя использовать для установления дат или спиритуализации текста (С, 208-9).

предсказание Олдамы, что Иосия будет положен в гробницу в мире — 4 Цар 22.18-20), бесспорно, можно объяснить согласно с этими прин- ципами.

2. Способы передачи откровения отличались. Способ, которым послание передавалось пророку, избирался в зависимости от обстоятельств. Иные способы могли разительно отличаться друг от друга а. Видения и сны часто являлись той средой, через которую поступало послание. Ученые критики (Wellhausen,Holscher) долгое время настаивали, что израильские пророки обучились приемам «экстатических трансов» и галлюцинаций у хананеев. Такое заявление, однако, беспочвенно. Вуд исследует основные отрывки по данному вопросу (Чис 11.25-29;’1 Цар 10.1-13; 18.10; 19.18-24; 3 Цар 18.29; 22.10-12; 4 Цар 9.1-16; Иер 29.26; Ос. 9.7) и не находит никаких оснований для подобных заключений (Wood 1979:39-59). Частичное раздевание и оцепенение Саула в 1 Цар 19 едва ли подтверждает этот тезис; Саул не был пророком, и остальные не следовали его примеру. Неистовство, сопровождающее «экстатическое состояние», в действительности не наблюдалось. Хотя языческие пророки и проявляли такое неистовство (см. 3 Цар 18.29), у израильских пророков оно отсутствовало. Линдблом допускает экстатические состояния в практике ранних устных пророков, но не в жизни позднейших классических пророков (не исключая, однако, такую возможность в отношении Иезекиила; Lindblom 1962:47-54, 122-23). У позднейших пророков были видения, но не экстатические галлюцинации. Петерсен заключает, что такое поведение было чуждо израильской пророческой традиции (Petersen 1981:29-30), и я согласен с его оценкой.

Между видением и галлюцинацией есть существенная разница. Видение — это сверхъестественное проявление, отображающее тот См. список, приведенный Кюненом (Kuenen 1977:98-275), а также более краткое обсуждение Креншоу (Crenshaw 1971:51-52). Креншоу (С. 14-15) берет за основу влиятельную работу Гемпеля (Hempel 1930:631-60), согласно которой несбывшие- ся пророчества становились причиной крушения веры. Чтобы избежать этого, пророки начинали приспосабливать свои послания к новым обстоятельствам. Это хорошо демонстрирует переработка пророчества о Кире (Ис. 44.28; 45:1) в песни рабов Божиих, когда Кир отказался признать, что одержал победу над вавилонянами благодаря Яхве. Подобные тезисы, однако, весьма спекулятивны и необоснованны. Текстовых свидетельств в пользу таких преобразований попросту нет. Да, «крушение веры» имело место, но причиной его было все усиливающееся отступничество народа и знамения Божьего наказания, которыми оно сопровождалось.

или иной аспект объективной реальности. Галлюцинация же, или «состояние транса», напротив, субъективна и иррациональна. Действительно, Числ 12.6 указывает, что Господь будет «говорить» с пророками в «видении» и во «сне». Иногда это были «ночные» видения (например, Иов 4.13; 20.8; Ис 29.7; Дан 7.2), но обычно они случались днем. Подобные видения часто содержали эзотерические образы, в том числе апокалиптические, которые требовали истолкования (например, сухие кости в Иез 37 или небольшой рог в Дан 8). Что очень важно, пророк находился в сознательном состоянии, и видение поступало прямо от Бога (Иез 37 даже не упоминает обстановку, в которой было дано видение; сравните с Иез 1.1; 8.3). Сны отличались от видений тем, что пророк не находился в сознании. Но и те, и другие посылались Богом. Пророк Нафан видел такой сон о царстве Давида (2 Цар 7.4-17), а Даниил получил сон о четырех зверях (7.1-14), хотя последний назван также видением (2, 15 ст.).

б. Прямое откровение было самым распространенным способом. Вновь и вновь Яхве явственно говорит с пророками, взывая к ним голосом. За формулой «И было слово Господне к» (4 Цар 20.4; Иер 1.2; 2.1) следовали формулы «Выслушай(те) слово Господне» (4 Цар 20.16; Иер. 2.4) или «Так говорит Господь» (4 Цар 20.5). Это играет важную роль в понимании пророческого авторитета и инспирации. Нередко откровение касалось конкретных исторических событий, например, когда Нафан уличил Давида в грехах, связанных с Вирса- вией и Урией (2 Цар 12.7-12), и когда Иеремия предсказал беду Се- декии во время войны с Навуходоносором (21.3-14).

3. Формы пророческого послания отличались. Они имеют принципиальное значение в герменевтическом исследовании, ибо, как и формы литературы мудрости, каждый вид имеет свои особые принципы толкования.

а. Пророчество об осуждении — основная форма пророческого послания. Как показал Вестерман (Westermann 1967:129-63), пророчество о гибели обычно начинается вступительной частью, уполномочивающей пророка (Ам 7.15, «Иди, пророчествуй»). Она сменяется подробностями обвинения или описанием обстоятельств, привед-

Довольно полный список формул и отрывков, в которых они встречаются, см. Mickelsen 1963:81-84.

ших к осуждению (7.16, «Ты говоришь: «не пророчествуй на Израиля…»). Затем произносится формула глашатая (7.17а, «За это, вот, что говорит Господь») и предсказание несчастья (7.176, «Жена твоя будет обесчещена в городе; сыновья и дочери твои падут от меча; земля твоя будет разделена межевою вервью, а ты умрешь в земле нечистой, и Израиль непременно выведен будет из земли своей»). Конечно, это только основная формула. По словам Хэйеса, тексты, в точности соответствующие этой структуре, могут быть скорее «исключением, чем правилом» (Hayes 1979:277). Между тем указанные аспекты свойственны большому числу текстов и облегчают их понимание.

б. Пророчество о благословении или избавлении (см. Ис 41.8-20; Иер 33.1-9) но форме весьма сходно с первым видом с той лишь разницей, что описание обстоятельств сменяется благословением. Особый акцент в таком пророчестве сделан на Божьей милости. Пророки ясно заявляют, что избавление получено только благодаря вмешательству Самого Бога. Некоторые ученые (March 1974:163) разграничивают понятия «пророчество о спасении» (нынешнее избавление) и «возвещение о спасении» (будущее избавление). Но такое разделение довольно сомнительно, так как различия между ними (например, наличие слов «не бойся» в пророчестве и формы плача в возвещении) обусловлены скорее самой ситуацией, чем формой.

в. Пророчество о горе (Ам 5.18-20; Ис 5.8-24; Мих 2.1-4; Авв 2.6- 8) — особый вид пророчества об осуждении. Оно содержит hoy, за которым следует ряд причастий, детализирующих подлежащее, описание преступления и суда. Для израильтян «горе» означало трагедию и неизбежную скорбь. Это был особенно выразительный способ объявлять погибель, и главный акцент в нем стоит на неизбежности осуждения, а не на последующей скорби (то же справедливо и в отношении «горя» в Лк 6.24-26). Было сделано много попыток установить происхождение «горя». Одни усматривали в «горе» противоположность блаженства, другие — дидактическое средство народного обучения. Согласно нынешней тенденции, истоками «горя» считается похоронный плач как пророческая реакция на неминуемость грозящего осуждения (см. Tucker 1985:339-40; Sawyer 1987:30).

I Надо сказать, что Сойер (Sawyer 1987:25-29) сводит оба типа в одну общую категорию «предсказания», а именно «речь глашатая».

г. Символические действия также были распространены в пророческую эру. Их можно назвать «инсценированными притчами». Они служили предметными уроками для зрителей. Иеремия и Иезекииль особенно часто прибегают к этому способу. Иеремия использует глиняный сосуд, чтобы проиллюстрировать верховенство Бога (18.1 -10; сравните Рим. 9.20-23), а Иезекииль (5.1-4) отрезал у себя прядь волос, третью часть ее сжег огнем, третью часть изрубил мечем, и развеял третью часть по ветру, показывая три вида наказания, которые Бог пошлет на Израиль. Подобные действия были выразительными иллюстрациями Божьего гнева на Его своенравный народ.

д. Юридические или судебные пророчества (Ис 3.13-26; Ос 3.1-12;

4.1- 19) содержат возвещение о законном суде Божьем, обстановку суда, куда вызываются свидетели, и особо внушительное описание вины Израиля или народов и должного осуждения или приговора. Ученые не могут с определенностью сказать, откуда данная форма ведет свое начало: от хеттейских вассальных договоров, завета (covenant)или небесного «судебного разбирательства» (rib), бытовавших правовых обычаев или литургии обновления завета в Израиле. Скорее всего, нам так и не удастся точно выяснить эту деталь. Вполне вероятно, что эта пророческая форма отображала общую структуру многих, если не всех, вышеперечисленных источников. Марч отмечает (March 1974:165-66), что она применялась, чтобы выразить осуждение Богом иноплеменных богов (Ис 41.1-5, 21-29; 43.8-15; 44.6-8) или самого Израиля (Ис 42.18-25; 43.22-28; 50.1-3). И снова-таки не все из них имеют точную форму, так как тот или иной ее элемент опускается. Например, Ис 41.21-29 начинается призывом языческих богов к суду и требованием представить свои доказательства (21-23 ст.). Далее звучит обвинение, что они «ничто» (24 ст.), и свидетели доказывают их вину (25-28 ст.). И в конце оглашается приговор: «все они — ничто, ничтожны … ветер и пустота» (29 ст.).

е. Прения (Ис. 28.14-19; Иер. 33.23-26; Иез. 18.1-20) были подробно изучены Грэффи (Graffy 1984). Они применяются главным образом для того, чтобы обратить собственные слова народа против него же и с помощью его же утверждений доказать его заблуждение. Они состоят из трех частей: (1) вступительная формула («и было ко мне слово Господне»), (2) цитирование оппонентов, чтобы показать их заблуждение (часто содержащее хиазм) и (3) опровержение, которое 12 Зак 3695

указывает на ошибку в их суждении и подробно описывает Божье вмешательство в ситуацию. Иеремия 31.29-30 применяет эту форму как вступление к пророчеству о новом завете в стихах 31-34. Ее временная обстановка- будущее («в те дни»), а в самой цитате использована местная пословица о всеобщем наказании среди народа («отцы ели кислый виноград, а у детей на зубах — оскомина»). Опровержение ориентировано на Новый Век, когда наказание будет индивидуальным и дети будут страдать за собственные грехи («Но каждый будет умирать за свое собственное беззаконие; кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет»). Это вступление подготавливает почву для индивидуализма эпохи нового завета в стихе 34.

ж. Поэзия широко представлена в пророках. Древний Ближний Восток был весь проникнут поэтическим выражением. Поэзии всегда отдавалось предпочтение, так как она легко запоминалась и звучала более выразительно. Многие из приемов, описанных в главе седьмой (о ветхозаветной поэзии), будут полезны в изучении и этого жанра. Внутри пророческих книг встречаются плачи (Иер 15.5-21; 20.7-18), благодарственные песни (Иер 33.11), гимны поклонения (Ис 33.1-24) и гимны раскаяния (Мих 7.1-12). Даже беглый взгляд на пророческие книги в современном переводе позволит увидеть, как широко употребляют они поэзию.

з. Мудрость издревле являлась неизменным спутником пророческого движения (см. Crenshaw and Clements), и некоторые из ее форм, упомянутых в главе восьмой, встречаются также и в пророческой литературе. Особенно часто используются пословицы. В одной из них, к примеру, задается вопрос: «Неужели и Саул во пророках?» (1 Цар 10.11-12; см. также Иер 31.29-30 [Иез 18.1-2], рассмотренные в пункте е). Кроме того, употребляются народные поговорки (Иер. 23.28) и даже аллегории (особенно много их у Иезекииля в главах 16, 20, 23).

и. Апокалиптика встречается в позднейших пророческих книгах таких авторов, как Иезекииль, Даниил и Захария. Связь между этими двумя жанрами будет подробно рассмотрена в следующей главе. Пока заметим лишь, что употребление самой формы в Ветхом Завете ограничено рамками пророческих работ, созданных в изгнаннический и постизгнаннический период.

Герменевтические принципы В свете вышеизложенных общих сведений нужно теперь избрать верный подход к пророческой литературе, чтобы двигаться точно по спирали от текста к контексту. У Кайзера мы находим интересное обсуждение четырех способов, как не следует проповедовать пророчества (Kaiser 1982:186-93):

(1) В пророческой типологии текст полностью подчинен современной обстановке, а не наоборот. Это особенно заметно в теологии освобождения, где отрывки, клеймящие социальную несправедливость, приводятся в поддержку современных революционных движений.

(2) Проповедь, основанная на пророческих действиях, обращает персонажей и эпизоды рассказа в символы современных событий и понятий. Этот способ снова-таки не учитывает действительное значение текста, и тексту навязывается современная структура. Например, рассказ об Ахаве и винограднике Наву- фея в 3 Цар 21 используют как иллюстрацию «маленького человека» в сопоставлении с институционализмом или государством.

(3) Проповедь, основанная на пророческих лозунгах, выхватывает из широкого контекста одно-два утверждения (например, из 3 Цар 21) и составляет послание, предлагая их в качестве девиза. Например, стих 7 («Я (Иезавель) достану тебе виноградник») делается трамплином для проповеди об эмансипации женщин, несмотря на то, что по контексту Иезавель злодейка, а не героиня.

(4) Проповедь на основании пророческой притчи строит современную притчу по аналогии с сюжетом истории. Но и тут ошибка состоит в том, что поверхностные параллели приводятся без глубокого понимания действительной ситуации. Конечно, имеется много аналогий и ситуаций, в которых крупные организации и им подобные выгоняют людей из дому. Но это опять-таки игнорирует пророческий элемент и саму экзегезу текста.

Я бы добавил еще и пятый тип ошибочного проповедования — «газетный» метод многих так называемых проповедников пророчеств. Эта школа полагает, что пророчества были предназначены не для древней, а для современной обстановки. Как ни удивительно, их часто относят к ситуации в Америке после 1948 года (после того, как Израиль стал государством) (см. также десятую главу, раздел «Толкование символов»). Подобные проповедники забывают о том, что Бог избрал все символы и отрывки с учетом древних событий в Израиле, и современные люди должны сначала понять их в древнем контексте и только потом применять ко дню сегодняшнему. Как будет показано ниже, современному толкователю нужно отличать мессианские пророчества от временных (предназначенных для исторической обстановки древнего Израиля). «Газетные» проповедники вырывают пророческие отрывки из контекста и перекручивают их так, чтобы они подходили к современной обстановке. Но это, как правило, приводит к субъективной «эйзегезе» (привнесению значения в текст), способной до неузнаваемости исказить библейский текст в угоду толкователю. Нам нужны экзегетические принципы, которые бы верно раскрыли текст и позволили современному христианину вновь услышать пророческое Слово Божье. С этой целью предлагаются следующие семь этапов.

1. Определите границы и смысл отдельного высказывания. Как отмечают Фи и Стюарт, нужно учиться «мыслить пророчествами». Дело в том, что многие разделы пророческих книг состоят из ряда утверждений, произнесенных в разное время и в связи с разными обстоятельствами, но граница между ними не указана. (Fee: and Stuart 1981:158-59). При этом читателю нелегко определить конец одного пророчества и начало следующего. Кроме того, нельзя точно выяснить, адресованы ли идущие подряд пророчества одной и той же аудитории или ситуации. Здесь мы вступаем на зыбкую ночву догадок. В анализе подобных вопросов исследователю, разумеется, понадобится помощь. Хорошим подспорьем послужит ему авторитетный комментарий. Нельзя искажать значение ряда пророчеств, рассматривая их все вместе и ошибочно применяя контекст одного для толкования другого. В тех случаях, когда дается историческая обстановка, например, в Иеремии или Исаии, задача учащегося намного упрощается. Если же описание ее отсутствует и высказывания собраны все в одну кучу, задача гораздо сложнее. Песни рабов Божьих в Исаии 41-53 расположены в контексте ряда стихотворений (Ис 40-66) без исторических ссылок. Толкователь должен рассмотреть каждый стих отдельно, прежде чем объединять их в целые разделы (такие как 40 55; 56-66).

2. Определите тип пророчества. Как отмечалось выше, каждому полжанру свойственны свои особые языковые правила. Поэтому, приступая к толкованию пророчеств, важно сначала выяснить литературный жанр каждого из них. Понимание, что пророчество содержит образы «судебного разбирательства» или элементы «мудрости», не только обогащает его значение, но и позволяет читателю увидеть в нем определенную структуру или главные мысли в зависимости от типа высказывания. Это важно и для проповеди. Когда проповедники различают в пророчестве «судебное разбирательство» или «прения», они могут подобрать иллюстрации, которые одновременно разъясняют текст и делают его более выразительным и убедительным для собрания.

3. Проанализируйте соотношение исторического и предсказательного. Рамм предлагает три вопроса по содержанию отрывка (Ramm 1970:250): Он предсказательный или дидактический? (например, отрывок Зах 1.1-6 дидактический, а 7-21 — предсказательный). Он условный или безусловный? Он сбывшийся или несбыв- шийся? В последнем вопросе нужно проявить осторожность в силу таинственного характера пророчеств. В первом веке иудеи считали страдания народа исполнением пророчества Ис. 53, не сознавая, что оно было мессианским. Сегодня мы тоже можем трактовать пророчество узко, не понимая истинного смысла обетования. Чтобы избежать подобных ошибок, нужно провести подробную грамматико-историческую экзегезу отрывка. Прежде чем делать какие-либо выводы, нужно тщательно изучить предпосылки не только тезисов, но и более общих вопросов. Многие сегодня опрометчиво хватаются за футуристическое толкование отрывков, которые, однако, относились к современной автору обстановке.

4. Определите наличие буквального или символического значения. Сегодня не прекращаются споры между сторонниками «буквального» подхода к пророчеству и теми, кто занимает «символическую» позицию, отчасти ориентирующимися на учения диспенсационных и амилленаристских школ толкования. Хотя библейские символы будут рассмотрены в следующей главе, я все же скажу несколько слов но этому вопросу. Есть три возможных подхода к данному вопросу. Чисто буквальный подход, при котором каждый символ относится к конкретному человеку или конкретному времени. Между тем никто не избирает чисто буквальный подход, полагая, что в будущем действительно появятся огнедышащие кони-чудовища с разноцветной броней и львиными головами (Отк 9.17). Большинство ученых делят события на буквальные и символические по своему усмотрению, часто без каких бы то ни было критериев для этого. В фильме «Далекий гром» (Distant Thunder) о периоде великой скорби, например, Зверь (Отк 13) предстал перед зрителями в образе солидного джентльмена в костюме-тройке, меж тем как саранча (Отк 9) имела свой обычный вид, но размеры ее не уступали реактивному самолету!

Второй, символический подход, усматривает в символах идеи, то есть вечные истины, свободные от преходящего или частного значения. Немногие избирают чисто духовный подход, изымая референт (объект ссылки) из всех пророческих отрывков с тем, чтобы они обозначали только духовные истины, а не события. Например, даже те, (R. Т. France), кто толкует Мк 13.24 (приход Сына Человеческого) как разрушение Иерусалима, а не второе пришествие Христа, признают в основе пророчества событие. Только убежденный экзистенциалист будет видеть одно лишь духовное значение в основе подобных текстов.

Третий подход отыскивает «язык эквивалентов», выявляя аналогичную ситуацию, но не перегружая текст ни в буквальном, ни в символическом плане. Это наилучшее решение при изучении, например, ветхозаветных мессианских текстов. Они не были чисто символическими, так как действительно указывали на будущие события. Не были они и чисто буквальными, поскольку наряду с прямыми мессианскими пророчествами содержали и исторические ссылки. Такие отрывки, как пророчество о тридцати сребренниках (Иер 32.6- 9 [Зах 11.12-13] в Мф 27.9-10), являются аналогичными, а не буквальными пророчествами. Данный подход выявляет предсказываемое будущее событие, например, в нашествии саранчи (Отк 9), но избегает излишней детализации текста (например, брони = танки).

5. Проследите христологические эмфазы. Многие (Vischer, Geisler) считают Ветхий Завет христоцентричным по своей сути. Без сомнения, весь канон в известном смысле указывал на Христа (Гал 3.19) ; но вместе с тем он относился ко времени описанных в нем событий. А чересчур ревностные христианские толкователи подчас отрицают подлинное каноническое значение пророчеств (впрочем, как и другой литературы Ветхого Завета), трактуя их в христоло- гическом, а не в историческом смысле. На протяжении всей книги я стараюсь доказать центральность «авторского исходного значения», той смысловой нагрузки, которую Бог вдохновил автора изложить. Применительно к пророчеству это означает, что толкователь обязан искать оригинальное значение отрывка.

Одни отрывки являются явно мессианскими (Мих 5.2 о рождении в Вифлееме; Мал 4.5 об Илии как предтече), другие — аналогичными (Ос 11.1 в Мф 2.15 о воззвании Иисуса «из Египта»; Иер 31.15 в Мф 2.17-18 об избиении младенцев). Но есть и пророчества, которые, не будучи мессианскими, сбылись в свое время еще в древности. Фи и Стюарт упоминают отрывок Ис 49.23 (цари, которые «ли- цем до земли будут кланяться тебе»), который иные толкуют как пророчество о волхвах в Мф 2 (Fee and Stuart 1981:163-64). Между тем из контекста ясно, что оно говорит о восстановлении Израиля после вавилонского плена. К тому же и цель, и стиль отрывка требуют истолковать его как преклонение языческих наций перед Яхве и его народом.

Хотя необходимо признать христологический смысл всего Писания в целом, отдельные отрывки следует толковать в таком ключе, только если это допустимо по контексту. Нельзя привносить в текст особый смысл, если его там нет. Прочие отрывки органически вплетены в общую канву событий, отображающих подготовку к приходу Христа, но сами по себе они не христоцентричны.

6. Не подгоняйте текст под свою теологическую систему. Как разъясняется на протяжении всей книги, теологическая система представляет собой важный и существенный компонент в арсенале герменевтических орудий. Без общей системы суждений читатель не смог бы разобраться ни в одном тексте, не говоря уже о столь сложном тексте, как пророческий отрывок. Но в то же время застывшая система порой вынуждает толкователя «подталкивать» текст в ложном направлении, и тем самым значительно усложняет поиск истины. В отношении пророчества и апокалиптики диспенсационалисты избирают буквальный подход, а недиспенсационалисты делают особый акцент на символике.

Часто решение по тому или иному тексту принимается на догматических, а нс; экзегетических основаниях. Здесь нужен компромисс. При изучении исторического контекста и значения библейского отрывка следует прибегать к работам обеих школ. Это поможет найти более согласованный подход, позволяющий тексту самому оспаривать априорную теорию и вести нас к правильному пониманию.

7. Отыщите аналогичные ситуации в современной церкви. Так как пророчество Ветхого Завета было дано культуре, давно канувшей в Лету, многие полагают, что оно не применимо ко дню сегодняшнему. Но это в корне неправильно. Кайзер отмечает отрывок 2 Пар 7.14, гласящий: «[Если] смирится народ Мой, который именуется именем Моим, и будут молиться, и взыщут лица Моего, и обратятся от худых путей своих: то Я услышу с неба, и прощу грехи их, и исцелю землю их» (Kaiser 1981:194-95). Выражение «именуется именем Моим» явно включает верующих язычников, и обетование применимо к сегодняшней церкви. Более того, внимательное изучение тем, затрагиваемых в пророчествах, доказывает их применимость в наше время. Необходимость придерживаться Божьего нового завета, грозные предостережения и спасительные обетования — все звучит для современных христиан тем же трубным гласом, каким оно раздавалось и для израильтян. Осуждение социальной несправедливости и аморальности так же актуально сегодня, как и в древности.