12. Послание

Послание — это самая основная из всех жанровых категорий. Но, как ни удивительно, ни в одной из известных мне работ по герменевтике нет раздела, посвященного посланиям. Между тем многие важные вопросы связаны именно с эпистолярной литературой, и многие ошибки в толковании и применении допускаются вследствие непонимания герменевтических особенностей посланий*. Кроме того, принципы, рассмотренные в «Общей герменевтике» (главы 1-5) относятся к Посланиям более непосредственно, чем к любому другому жанру. Это отчасти объясняется тем, что мы воспитаны на Посланиях и наше мышление (включая герменевтические принципы) сформировано ими. Послания не содержат таких усложняющих факторов, как сюжет и литературные характеры (повествование), эзотерическая символика (апокалиптика) или метафорические тонкости (притча). Вместе с тем они имеют несколько аспектов, которые мы еще не изучали вплотную и которые нам предстоит обсудить. С этой целью рассмотрим для начала старинный обычай составления писем и связанные с ним важные вопросы.

Составление писем в древнем мире В глубокой древности сообщения поручали гонцу, который должен был запомнить и пересказать их адресату. Этот способ, естественно, имел свои неудобства, и к концу третьего тысячелетия до н. э. сооб-

14 Одной из них является вопрос нормативных/культурно обусловленных повелений, который рассматривается в главе пятнадцать данной книги; Фи и Стюарт посвящают этой теме вторую главу своих комментариев на Послания.

щемия уже посылались на деревянных или глиняных табличках, навощенных металлических и деревянных пластинах и, позднее, па папирусе. На древнем Ближнем Востоке многие эпистолярные обычаи (форма приветствия, благодарение) сохранились от устного периода, и во многих случаях посыльный передавал письмо не только на табличках, но и по памяти. Как и следовало ожидать, древнейшим видом корреспонденции было официальное письмо, сообщавшее о военных и гражданских делах царю или другому должностному лицу. «Группа по изучению древней эиистолографии» Общества библейской литературы (Society of Biblical Literature) выделила десять типов древних посланий: письма богам, указы и прокламации, исторические письма, военная переписка, правительственная переписка, научные письма (предсказания, астрологические наблюдения и тому подобное), письма с молитвами, письма усопшим, деловые письма и женская переписка. Их можно разделить на две основных категории: нелитературные письма, включающие личную переписку, и литературные послания или труды, написанные для широкой аудитории и предназначенные для публикации.

Все древние письма состояли из трех частей: (1) вступление, (2) основное содержание письма и (3) заключение. Хотя для вступления и заключения употребляли стандартные формулы, основное содержание письма, в зависимости от темы, могло быть самым разнообразным, и его не так просто классифицировать. Адрес часто отображал относительный статус, так как древние правила этикета опирались на социальную стратификацию (то есть деление общества на группы, занимающие высшее, равное и низшее социальное положение по отношению к конкретному лицу). Содержание и стиль письма зависели от относительного статуса между отправителем и получателем (см. Aune 1987:158-59). Кнатсон (Knutson 1982:18) отмечает, что имя человека, занимавшего более высокое положение, всегда указывалось в письмах на табличках Рас Шамра первым, тогда как в древней Месопотамии первым писалось имя получателя независимо от статуса («[Кому]… сказать “Так говорит…”»)

Приветствия тоже часто отображали общественное положение. Примером служит «формула подчиненности» в письмах, обнаружен-

т См. Doty 1966:411-51; White 1982:5-12; Knutson 1982:15-22; Fitzmyer 1982:25-40; Dion 1982:59-71, 77-84; Pardy 1978:321-44.

пых в Эль-Амарна (например, «Я пыль под твоими ногами»). Письма между равными содержали более общее благословение или пожелание благоденствия. В нововавилонский период приветствия стали более изощренными и уже не отображали относительный статус. Однако, начиная с первого тысячелетия до н. э., в арамейской переписке часто указывали относительный статус при помощи степеней родства. К занимавшим более высокое положение обращались «господин», «отец» или «мать»; к равным — «брат» или «сестра»; к тем, кто стоял ниже на социальной лестнице, — «раб», «сын» или «дочь». В арамейской переписке приветствие обычно строилось по формуле «мир» (salom) или «благословение» (bernk) и часто было глубоко религиозным, призывало Яхве или языческих богов, хотя встречались и письма с более общими пожеланиями. В греческих посланиях приветствие зачастую было коротким: «…(кому)…, приветствия и доброго здравия». Во многих случаях они сопровождались просьбой передать приветствия другим родственникам или друзьям или приветствиями от друзей отправителя. Заключение также содержало формулу со словом salom\ Фитцмайер отмечает два таких вида: «Я послал это письмо ради твоего мира (душевного спокойствия)» и «Будь покоен (Оставайся с миром)» (Fitzmyer 1982:36).

Обычаи, связанные с очередностью имен, в различные периоды были разными. Как уже говорилось, в древней Месопотамии имя получателя писалось первым («[Кому]…, так говорит …»), меж тем как в вавилонский, персидский и греческий периоды порядок имен был обратный («Табличка [от кого]…, [кому]…»). Исключение составляет период правления Птолемеев, когда в письмах от человека низшего положения имя получателя часто указывалось первым. По утверждению Парди, эти обычаи распространялись и на иудейские письма, в том числе и ветхозаветные (Pardee 1978:321-44; 1982:145- 64). Нетрудно заметить, что в ветхозаветных посланиях опускались формулы вступления и заключения. В конце посланий подытоживалось их содержание, так как они включались в большие по объему повествовательные книги Писания (2 Цар 11.15; 3 Цар 21.9-10; 4 Цар 5.6; 10.2-3, 6; 19.10-13 [= Ис 37.10-13]; Иер 29.4-23, 26-28; Неем 6.6- 7; 2 Пар 2.11-15; 21.12-15).

Интересно отметить, что арамейские канонические послания сохранили вступительную формулу, причем первым писалось имя того, кто занимал высшее положение: например, Ездр 4.11, «Царю Артаксерксу — рабы твои … священник»; Дан 3.31, «Навуходоносор царь всем народам». Если в иудейских посланиях назывались оба имени, то отправитель обычно указывался первым, но часто упоминался только получатель («(Кому…) приветствие»). До восстания Баркохбы (132-135 г.г.) в иудейской переписке отдавали предпочтение формуле berak, «благословение», а не sdlom. В дохристианских иудейских письмах относительный статус не играл большой роли, отсутствуют в них также приветствия родственникам и друзьям и заключительные формулы. Употребление xifattah («и; и вот; и еще») для перехода от приветствия к основному содержанию роднит иудейские послания с арамейскими и библейскими (в 4 Цар 5.6; 10.2; сравните с Неем. 6.7; Иер 29.27; 2 Пар 2.12). Самая близкая параллель с Новым Заветом обнаружена в эллинистических эпистолярных обычаях.

К концу греческого периода письма стали общепринятой формой, служившей не только для личной переписки, но и для литературных целей. Катон, например, опубликовал свои сочинения в форме писем к сыну, а многие из 931 письма Цицерона были изданы для того, чтобы завоевать поддержку народа. Факты говорят о том, что ни одно из его писем изначально не предназначалось для публикации, а некоторые публиковать было даже нежелательно (они содержали критику Цезаря и тем самым подрывали репутацию Цицерона). Между тем Цицерон, стремясь повлиять на общественное мнение, лично издал часть своей переписки. Исократ и Гораций создали наставительное послание, которое должно было просвещать читателей в различных вопросах философии, истории и права. Письма Сенеки к Луцилию демонстрируют трактагную форму посланий, дающих советы относительно морали и нравственности. Ко времени Иисуса и Павла это литературное послание стало весьма популярным. Ученики обучались эпистолярному стилю в школах риторики. Были даже созданы специальные «руководства», содержащие образцы правильной формы. Как мы убедимся в дальнейшем, эта традиция нашла свое отображение и в новозаветной эпистолярной традиции.

Доти называет четыре вида писем, существовавших помимо личной переписки (Doty 1966:102-23); официальное письмо (царская @@И См.Deissmann 1909:146-232;Roller 1933;Doty 1966:51-62; 1973; White 1982:89- 104; Blaiklock 1979:545-52; Longenecker 1983:101-2.

военная, судебная переписка); общественное письмо (см. выше); «ненастоящие» письма (псевдонимная литература, эпистолярный роман, письма богам); и дискурсивные письма (сочинения в области религии, науки и нравственности, имеющие обучающую и наставительную цель). Стоуэрз подходит к этой типологии с функциональной точки зрения и преобразует ее с учетом риторических норм (Stowers 1986:49-173): дружеские письма (см. 2 Кор 1.16; 5.3; Фил 1.7-8; 1 Фес 3.6-10); семейные письма; письма хвалы и порицания (1 Кор 11; Отк 2-3); увещевательные или наставительные письма (1 Фессалоникийцам, пасторские послания, Евреям, Иакова, 1 Петра); ходатайствующие или рекомендательные письма (Филимону, Фил. 2.19-30); юридические или судебные (обвинительные, защитительные, отчетные) письма (1 Кор 9.3-12; 2 Кор 1,8-2.13; 7.5-16; 10-12).

Форма, употребленная в этих письмах, носит черты традиционных образцов, сходных с теми, что были распространены на древнем Ближнем Востоке. Во вступлении сначала указывается отправитель и получатель («… [кому]…»). Далее следует трафаретное приветствие (charein, «благодать» или «приветствия») и изредка более содержательное благодарение или молитва о добром здравии. За основным текстом письма идет заключение, состоящее из приветствий общим друзьям, и в самом конце — пожелание доброго здравия и всяческих благ. Письма писались в основном, чтобы поддержать отношения или связи. Как указывает Лонгенекер, личные письма имели своей целью поддержание «дружеских отношений», пасторские письма — поддержание установленных в прошлом связей и нынешнего авторитета, общественные письма — завоевание авторитета, а трактаты или дискурсивные письма — наставление слушателей (Longenecker 1983:102).

Новозаветные послания 1. Форма. Дейсман убежден, что послания Павла — это личные письма, а не литературные послания (Deissmann 1909:224-46). Они не планировались заранее и писались в зависимости от обстоятельств. Это были спонтанные письма, а не тщательно продуманные литературные произведения. По мнению Дейсмана, послания Павла характеризовались диалектикой между его могучей духовной силой и трудностью отдельных обстоятельств, по поводу которых он писал. Впрочем, многие сегодня признают чрезмерную упрощенность этого 14 Зак 3695

взгляда. Взять хотя бы тот факт, что в эллинистических и иудейски! эпистолярных обычаях было гораздо больше разновидностей писем, чем полагал Дейсман. Три наиболее подходящих из них — это част- ное письмо, общественное послание и трактат. Но менее всего вероятно, что письма Павла были частными. Они явно предназначены для прочтения в собраниях святых (см. 1 Фес 5.27; Кол 4.16). Павел, как и другие священные авторы, писал с осознанием апостольского авторитета и обращался ко всей церкви. Об этом говорит и заключение каждого послания к семи церквям в Отк 2-3: «Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам». Безусловно, отдельные послания (например, Филимону, 2 и 3 Иоанна) подпадают под категорию личных. Но остальные — явно общественные по своему характеру, и некоторые их них можно назвать трактатами.

Чтобы разграничить письма, Лонгенекер употребляет категории «пасторское послание» и «трактат» (Longenecker 1983:102-6). Трактат иногда сохраняет эпистолярную форму (в Евреям отсутствует вступление, в Иакова, 1 Петра и Иуды недостает заключительных приветствий, а в 1 Иоанна нет ни вступительной, ни заключительной формулы), но его содержание касается не поместных церквей, а общецерковных вопросов. К трактатам часто относят Римлянам, Ефесянам, Евреям, Иакова, 1 Петра и 1 Иоанна. Конечно, принадлежность некоторых посланий к этой категории довольно спорна, особенно по той причине, что все из них, кроме 1 Иоанна, сохраняют эпистолярную форму, а 1 Иоанна, похоже, рассматривает конкретную ситуацию (протогностическую группу лжеучителей). Многие полагают, что Римлянам адресовано иудейско-языческой группировке в Риме. Ефесянам, Евреям и 1 Петра чаще других относят к трактатам. Послание к Ефесянам посвящено теме Христа и Церкви, 1 Петра — это, вероятно, собрание проповедей Петра (хотя у меня есть сомнения на этот счет), а Евреям и Иакова затрагивают внутренние проблемы иудейско-христианской общины.

Послания Павла не просто воспроизводят ранние образцы. Они представляют собой явное отступление от общепринятого обычая и установленных норм. Письма Павла «поражают новизной формы (вступительная и заключительная формулы), содержания (многообразие и насыщенность материала в одном письме) и размеров (превышают обычные размеры писем даже тех авторов, которые больше заботятся о литературной форме)» (Doty 1966:164-65). Это еще более удивительно в свете того факта, что святоотеческие авторы возвратились к стереотипным образцам. Таким образом, новозаветные послания сочетают в себе общепринятые образцы и христианские новшества. Например, приветствие объединяет греческое charts и арамейское sa/om, придавая обоим отсутствующий доселе теологический смысл. Более того, благодарение и молитва в древней эпис- толографии имеют расширенную форму и избегают всяческих клише. Шуберт (Schubert 1939:71-82) и О’Брайен (O’Brien 1977:262-63) демонстрируют, что благодарения и ходатайствующие молитвы содержат в зачатке основную цель или идею отдельных Посланий.

Новозаветные Послания объединяют в себе элементы частного письма и трактата, а также имеют литературные особенности, заимствованные как из эллинистических, так и из иудейских форм. Они затрагивают конкретные ситуации (даже послания общего характера, такие как 2 Петра, Иакова или 1 Иоанна) и вместе с тем предназначены для чтения во многих церквях (например, отрывок Флм 2 показывает, что это послание адресовано и «домашней твоей церкви»). Кроме того, почти все послания (за исключением писем в чистом виде, например, Филимону или 2 и 3 Иоанна) — это сочетания нескольких форм, и их не так просто классифицировать. Книга Откровения, например (как справедливо отмечает Roller 1933:87-88), содержит увещевательную часть, написанную в эпистолярном стиле (гл. 2-3), и, в отличие от всей древней апопокалиптики, обрамлена эпистолярным предисловием и послесловием (1.1-8; 22.10- 21). Такие обширные и многогранные послания, как Римлянам и Коринфянам, содержат много риторических приемов, и их нужно изучать по частям.

С герменевтической точки зрения в Посланиях важно то, что они содержат как окказиональные, так и надкультурные элементы. Необ Мартин (Martin 1977:233-34) вслед за Сандерсом (Sanders 1962:348-52) утверждает, что Павел подража т образцам кумранских гимнов и еврейских литургических молитв. Таким образом, его молитвы не являются спонтанными. Они были тщательно разработаны для церкви.

Ауни отмечает, что термин проповедь (прим, переводчика. В книге использовано два синонимичных эквивалента слова «проповедь»: sermon и homily) неточно описывает литературный жанр таких посланий, как Евреям, Иакова, 1 Петра, 1 Клемента или Послание Варнавы (Aune 1987:197-204). Он прослеживает эллинистические черты (элементы судебной, совещательной, эпидейктической (восхваление и порицание) речей, диатрибы) и еврейские модели (проповедь, предназначенная для чтения в синагоге) в основе Посланий.

ходимо помнить, что многие элементы в Посланиях не являются образцами для сегодняшней христианской жизни. Чем больше предписание касается конкретных обстоятельств в жизни древних читателей, тем меньше оно касается нас. Хотя в одних случаях эту степень довольно легко установить (как, например, просьба о том, чтобы Тит пришел к Павлу в Никополь, Тит. 3.12), в других довольно трудно отличить культурную форму от надкультурной (например, отрывки о женщинах в церкви или об отлучении от церкви; см. всестороннее изучение этого вопроса у Aune 1987:226-49).

Фи и Стюарт отмечают и другие вопросы, связанные с этой проблемой (Fee and Stuart 1983:45-46). Распознать проблему, по поводу которой высказаны отдельные утверждения, необычайно важно. Но задача эта необычайно сложная. «У нас есть ответы, но мы не всегда знаем, какими были вопросы или проблемы…. Это напоминает телефонный разговор. Вы слушаете на одном конце и пытаетесь выяснить, кто находится на другом, и о чем этот невидимый собеседник говорит» (С. 46). Кроме того, читатель должен понимать, что священные авторы не пытались систематично изложить теологию, они применяли теологию для разрешения конкретных ситуаций. Поэтому мы не вправе считать отдельные утверждения готовыми догмами. Вместо этого нужно выяснить библейскую теологию, частью которой являются эти отдельные утверждения, а затем разработать догматическую или систематическую теологию (см. гл. тринадцать и четырнадцать).

Формулы вступления и заключения в посланиях построены согласно с древними обычаями, и в них нужно разобраться как следует. Например, упор на слове «апостол» в письмах Павла (во всех, кроме Посланий к Фессалоникийцам) показывает, что они являются официальными. В Гал 1.1-2 расширенная форма вступления объясняется полемическим характером послания; так как противники Павла оспаривали его авторитет, в первых двух главах он в основном свидетельствует о себе, отстаивая свой апостольский статус. Распространенными были длинные благодарения и молитвы. Их употребляли также, чтобы изложить главные темы послания (Фил 1.9-11; Еф 1.15-19; 3.14-17). Отсутствие благодарения или молитвы (Гала- там, 2 Коринфянам, Евреям, Иакова, 2 Петра, 1 Иоанна, Иуды) свидетельствует о чрезвычайной серьезности затрагиваемых вопросов. И, наконец, заключительные приветствия, благословение и проща ние также были типичными формулами в древних письмах (обсуждение этого вопроса см. Stowers 1986:20-23; Aune 1987:183-87).

2. Авторство. В данном разделе уместно рассмотреть два вопроса: (1) участие писца или секретаря в написании некоторых посланий и (2) вопрос псевдонимности. И Павел (Рим. 16.22; сравните с 2 Фес 3.14), и Петр (1 Пет 5.12) упоминают о секретарской помощи. Между тем о роли секретаря в написании текста судить трудно. В нервом столетии уже практиковалась простейшая форма стенографии; Плутарх приписывал это изобретение Цицерону. Но степень свободы, предоставляемой писцу, могла быть самой разной. Она варьировалась от пословной диктовки до полной свободы, когда господин сообщал писцу только тему. По мнению Роллера, секретарь Павла имел в этом плане большую свободу. Мы видим в Посланиях смешение разных стилей, так как раскрытие многих деталей предоставлялось на усмотрение писцов (Roller 1933:146-47). С другой стороны, Кюммель утверждает, что прерывание смыслового развития посланий и единообразие языка Павла не имело бы места, если бы секретари обладали большой свободой, и на этом основании делает вывод, что Павел диктовал свои письма (Kiimmel 1975:251). То, что Павел часто добавлял комментарии (по всей видимости, к записям своего спутника) не подлежит сомнению (в дополнение к уже названным отрывкам см. 1 Кор 16.21; Гал 6.11; Кол 4.18; Флм 19). А, значит, едва ли можно сомневаться в участии секретаря.

Только степень свободы в написании остается под вопросом. Я, пожалуй, соглашусь с мнением Лонгенекера, что «Павел обычно действовал в зависимости от обстоятельств и присутствующих спутников» (Longenecker 1983:109). Нет оснований полагать, что писцы имели полную свободу в составлении посланий. Но в 1 Петра и, возможно, в Пасторских Посланиях стиль вполне мог быть привнесен секретарем. Это ни в коей мере не умаляет авторитета этих посланий, поскольку Святой Дух мог вдохновлять секретаря так же, как и самого автора. Процесс создания канонических книг совершался под непрестанным водительством Духа, и нет никаких оснований утверждать, что священные авторы не несли ответственность за их содержание. В древнем мире господа лично удостоверяли каждое слово, написанное под их руководством. В первом столетии писцы выполняли свою работу на трех уровнях: письма диктовались (пассивная роль секретаря), сообщалось содержание, но сама формулировка и стиль поручались секретарю (умеренное участие) или сообщалась тема, а остальное предоставлялось на усмотрение секретаря (почти полная свобода творчества). У нас нет свидетельств, подтверждающих третий уровень, но первые два в Писании встречаются (1 Петра и Пасторские послания — второй уровень; многие считают, что Лука был секретарем при написании Пасторских посланий в силу ряда характерных для него слов и выражений, которые в них употреблены).

Вероятность псевдонимных (ложно приписываемых) посланий в Новом Завете — это скорее тема для введения, чем для самой работы по герменевтике. Но если бы Ефесянам, Пасторские послания, 2 Фессалоникийцам, Иакова и Послания Петра действительно были позднее созданы церковью, это сказалось бы и на герменевтике, так что вопрос псевдонимности должен быть по меньшей мере поднят. Стало распространенным утверждение, что, поскольку в древнем мире существовал обычай издавать произведения под псевдонимами, а Святой Дух рассматривался как истинный автор Посланий, то псевдонимность в ранней церкви была в порядке вещей (например, Aland 1961:39-49; Mead 1986).

Но, как отмечает Гатри, хотя в первом столетии действительно было много псевдонимных произведений, нет никаких доказательств, что их признавали официальными (Guthrie 1970:282-94). Иудейские псевдонимные работы не вошли в еврейский канон, и вряд ли кто-то всерьез полагал, что они были написаны теми, кому их приписывали. Вопрос псевдонимности требует индивидуального подхода, и я, например, остаюсь при своем мнении относительно позднейшего происхождения таких работ, как Даниила, Пасторские Послания, Иакова или 1 Петра. Анонимность — менее проблематичное явление, так как оно было типичным для древнего мира; Послание к Евреям, например, имеет свой собственный авторитет (как признавал Ориген). Но это ничуть не затрудняет установление исторической обстановки, так как получатели и цель письма понятны из его содержания.

Герменевтические принципы Герменевтический процесс, рассмотренный в первых пяти главах, применим и в данном разделе. Это значит, что при изучении посланий необходимо сначала проанализировать структурные, грамматические, семантические, синтаксические особенности текста, а также его исторический фон. Между тем есть и особые вопросы, касающиеся непосредственно Посланий. Но подходить к их решению нужно в свете тех основных герменевтических этапов, которые уже были изложены на страницах этой книги.

1. Проследите логическое развитие аргумента. Если в одних посланиях это сделать довольно просто (например, в Коринфянам, Евреям), то в других (например, в Иакова, 1 Иоанна) — необычайно сложно. Дибелиус назвал Послание Иакова искусственно собранной группой отдельных поучений (Dibelius 1976:34-38), а Маршалл отчаялся разобраться в 1 Иоанна (Marshall 1978:22-26). Он остановился на том, что разбил его на отдельные разделы. Между тем ни в первом, ни во втором случае такой вывод нельзя назвать вполне обоснованным, хотя комментаторам действительно долго не удавалось выяснить логические структуры обоих посланий.

Послание Иакова, на наш взгляд, имеет следующую структуру. Вначале приводится вступительное обсуждение испытаний и веры (1.1-18), переходящее к первому вопросу — практическому христианству (1.19-2.26). Эта общая тема разделена на два конкретных аспекта: лицеприятие (2.1-13) и добрые дела (2.14-26). Второй основной раздел включает учение и тему языка (3.1-4.12), переходя в стиле рондо* от вводного утверждения об учителях (3.1) к общему описанию опасностей языка (3.2-12), затем вновь к учительским качествам (3.13-18), а затем к проблемам от употребления языка для вражды (4.1-10) и злословия (4.11-12). Далее следует ряд проблем в церкви: самонадеянность (4.13-18), употребление богатства для притеснения бедных (5.1-11), клятвы (5.12), молитва и исцеление (5.13-

18) . Заключительное утверждение Иакова подытоживает этические проблемы, затронутые в послании, и призывает церковь вновь обращать уклонившихся от истины ко Христу (5.19-20). Дэвиде признает явную согласованность и однородность этого послания (Davids 1982:22-27).

1 Иоанна имеет более сложную структуру. Оно построено в стиле рондо вокруг трех основных «критериев» подлинного христианства. Стотт (Stott 1964:55-56) называет моральный критерий (повиновение), социальный критерий (любовь) и доктринальный крите * Рондо — музыкальная, или стихотворная форма, η которой главная тема повторяется несколько раз, чередуясь с побочными темами (Прим. ред.).

рий (убеждение). В каждом случае важно соотносить части с целым и понимать, как каждая часть связана с раскрытием главного аргумента автора.

2. Установите исторический фон утверждений. Этот этап более важен, чем кажется на первый взгляд. Он определяет применение отрывка не только к историческим обстоятельствам древних читателей, но и к ситуациям, выходящим за их пределы. В повествовательной литературе ситуация является частью контекста, но в Посланиях ее не всегда просто распознать. Ученые не могут с точностью установить оппонентов Павла в Коринфе, Колоссах и Филиппах или оппонентов Иоанна в его Первом Послании. По этому поводу существует большой разнобой мнений. Однако же толкование ключевых отрывков зависит от подобных решений. Поэтому очень важно прибегать к помощи современных комментариев и других пособий. Например, некоторые ученые уверяют, что Павел выступал не против конкретного еретического движения в Колоссах, а против иудейского синкретизма и языческих идей в христианской среде вообще (см. Hooker 1973). Большинство ученых отклоняют данное суждение. Но если бы это было так, то список ритуальных и этических предписаний культа во 2.16-23 пришлось бы переосмыслить в свете его истинного значения. В таком случае Павел сообщал бы репрезентативный список, а не описывал действительные обычаи и убеждения.

Фи и Стюарт обсуждают два родственных аспекта: проблему расширенного применения и проблему деталей, не сопоставимых с нашими реалиями (Fee and Stuart 1983:61-65). Самое главное, по их мнению, — проведение правильной экзегезы, которая бы позволила выяснить конкретные жизненные ситуации библейских времен и дала бы уверенность, что наши ситуации действительно сопоставимы с древними.

Расширенное применение — это применение библейского текста к современной ситуации, которая на самом деле не сопоставима с оригинальным значением данного текста. Это необычайно сложная задача, так как толкователь должен принимать субъективное решение относительно степени расхождения, препятствуя чрезмерно расширенному толкованию. Однако важен сам принцип. Например, отрывки 1 Кор 3.16-17 и 6.19-20 называют христиан «храмом Божьим» и решительно заявляют, что Бог «покарает» всякого, кто «разорит храм Божий» (3.17); далее говорится, что христиане должны «про славлять Бога» в своих телах (6:20). Эти строки зачастую непомерно расширяют, относя их к пагубным яствам, хотя Павел не имел в виду ничего подобного. Или другой пример. 2 Кор 6.14, «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными», относят к браку между христианином и нехристианином, хотя это утверждение имеет более широкий контекст — участие в языческих обычаях вообще. Применение первого отрывка, бесспорно, ошибочно, так как нездоровая пища, сигареты и тому подобное — это совершенно иная ситуация. Но во втором случае сделано допустимое расширение основного принципа, хотя «неравные» браки — это дополнительный вывод из отрывка, а не его значение.

Проблема несопоставимых деталей связана с теми ситуациями в Посланиях, которые уже невозможны или маловероятны в наше время. Важным примером служат отрывки 1 Кор 8-10 и Рим 14-15. Так как на западе уже давно нет обычая строить идолопоклоннические храмы или приносить в жертву идолам яства, которые потом съедают на пирах в самом храме или продают на рынке, нужно прежде всего искать подразумеваемый принцип, а затем применять его в аналогичных ситуациях. Основной принцип этих отрывков — не делать ничего такого, что послужило бы «камнем преткновения» для немощного брата. Но данный принцип вовсе не относится к тому, что соблазняет христиан в плане закона’; он означает не делать ничего, что может ввести другого в грех. Фи и Стюарт отмечают три повеления:

(1) им запрещено посещать языческие праздники, так как это означает участие в демонической сфере;

(2) Павел отстаивает свое право на финансовую поддержку (9.14);

(3) идоложертвенные яства можно есть, но от них следует воздержаться, если для другого это служит преткновением.

Первое и третье повеление, возможно, и применимо где-нибудь в странах третьего мира, в каких-нибудь племенах, но не находит параллели в развитых странах. Но зато есть масса вопросов, к которым они косвенно применимы и сегодня (одежда, длина волос, украшения, косметика, фильмы, карты, азартные игры, спиртные напитки @@[б Отрывок об иерусалимском постановлении (Деян 15.19-29), требующем от обращенных из язычников уважать религиозные обычаи своих еврейский братьев, действительно применим в данном случае. Но 1 Кор 8-10 не имеет отношения к этому вопросу.

курение — лишь некоторые из них). Христиане должны придерживаться сбалансированного подхода, учитывая разные религиозные нюансы и избегая всего, что может послужить камнем преткновения для более немощных христиан. Непозволительно афишировать свою свободу и тем самым наносить ущерб делу Христа. В то же время некоторые из вышеупомянутых аспектов допустимы в узком кругу, но от них нужно воздержаться в широком обществе (правомерное расширение принципа об идоложертвенных яствах).

3. Установите разные поджанры в посланиях. Почти все жанры литературы, рассмотренные в этих двух главах (например, гимны и символы веры, апокалиптика, притчи), встречаются в посланиях. Читатель должен четко различать их и, толкуя послание, применять принципы, соответствующие его жанру. Например, в анокалиптике особую осторожность нужно проявить при толковании беззаконни- ка (2 Фес 2) или разрушения мира (2 Пет 3). Правила толкования поэзии помогут понять такие отрывки, как 1 Тим 3.16 или 1 Пет 3.18, 22. Гимны же следует толковать на двух уровнях. Необходимо выяснить значение гимна в его изначальной форме (например, теология воплощения Фил 2:6-8) и в контексте самого послания (Фил 2.6-11 как образец смирения).

■ Я не стану называть конкретно, какие из них допустимы, а какие нет. Каждый верующий должен молиться об этом и решить для себя сам.