22. Первое письмо к Коринфянам

Известные нам контакты Павла с Коринфом длились почти десять лет; этому городу посвящено больше строк Павла, чем любому другому месту. Столь пристальное внимания можно объяснить конфликтами и проблемами в христианской среде в Коринфе. Как ни парадоксально, диапазон этих проблем (конкурирующие «богословы», фракционность, проблемы в сексуальных отношениях, супружеские обязанности, литургия, роль церкви) делают переписку чрезвычайно поучительной для современных христиан и церквей, стоящих перед трудными вопросами. Попытки жить согласно благовестию в многонациональном и мультикультурном Коринфе вызывали проблемы, которые все еще злободневны в современном обществе с множеством этносов, рас и культур. Стиль Павла, полный полемики, вопросов и цитат, делает постановку этих вопросов особенно актуальной и интересной и побуждает ученых исследовать конкретные риторические приемы, которые он использовал. Для читателей, которые впервые всерьез принялись за изучение текстов Павла, следует заметить, что если какие‑то ограничения позволяют подробно исследовать только одно письмо из тринадцати, написанных им, то 1 Кор — именно та книга, которую стоит изучить. После рассмотрения раздела «Контекст» мы проведем более подробный «Общий анализ». Дальнейшие разделы: «Противники Павла в Коринфе», «Обличение Павлом блудников и гомосексуалистов», «Духовные дары в Коринфе (1 Кор 12 и 14)», «Гимн любви (1 Кор 13)», «Павел и воскресший Иисус (1 Кор 15)», темы «Для размышления» и «Библиография».

Базовые сведения

Датировка: Конец 56 года или самое начало 57 года из Эфеса (или 54/55 год по ревизионистской хронологии).

Адресаты: Смешанная Коринфская церковь из евреев и язычников, обращенных Павлом в 50/51–52 годах (или в 42–43 годах).

Аутентичность: Серьезно не оспаривается.

Единство: Некоторые исследователи различают в тексте два или более письма, но за единство текста выступает растущее число библеистов, даже если и существует вероятность того, что письмо было написано поэтапно в зависимости от той информации или писем, которые приходили к Павлу из Коринфа.

Целостность: Речи о какой‑либо вставке, по поводу которой совпало бы мнение большинства ученых, не идет, хотя и ведутся споры о 14:34–35 и главе 13. 1 Кор предшествовало утерянное письмо (1 Кор 5:9).

Композиция формальная:

A. Вступительная формула: 1:1–3.

Б. Благодарение: 1:4–9.

B. Основная часть: 1:10–16:18.

Г. Заключительная формула: 16:19–24.

Композиция в соответствии с содержанием:

1:1–9: Адрес/приветствия и благодарение, напоминание коринфянам об их духовных дарах.

1:10–4:21: Раздел 1. Соперничающие группировки.

5:1–11:34: Раздел 2. Проблемы поведения (инцест, тяжбы, секс, браки, пища, евхаристия, литургия); что Павел слышал, и какие вопросы ему задавали.

12:1–14:40: Раздел 3. Проблема духовных даров и ответ любви.

15:1–58 : Раздел 4. Воскресение Христа и христианина.

16:1–18: С бор денег, планы путешествия Павла, выражение одобрения.

16:19–24: Приветствия; слова, написанные Павлом собственноручно; «маранафа — гряди, Господи!»

Контекст

Центральные районы Греции (Ахайя) соединены с полуостровом Пелопоннес, лежащим южнее, узким (от 6 до 16 км) перешейком; восточная сторона этого перешейка омывается Эгейским морем, а западная — Ионическим морем. На перешейке находился город Коринф^[184], защищенный на юге акрополем, стоящим на холме Акрокоринф высотой около 600 м. Коринф располагался по обеим сторонам очень важной сухопутной дороги с севера на юг, ведущей на полуостров. К тому моменту, когда греческий город пал после разгрома римлянам в 146 году до н. э., эта местность, названная Цицероном «светом всей Греции», была заселена уже более четырех тысяч лет. Город, который возник на этом месте и в который в 50/52–52 годах пришел Павел, был основан Юлием Цезарем как римская колония примерно за сто лет до этого (в 44 году до н. э.). Соответственно, Коринф чем‑то напоминал Филиппы, но его стратегическое положение привлекало в него более многонациональное население: сюда стекались бедные иммигранты из Италии, среди которых были и вольноотпущенники греческого, сирийского, еврейского и египетского происхождения. Кринагор, греческий поэт I века, писал о них как об отребье, но многие из них быстро разбогатели. Их мастерство привело к расцвету города как промышленного (предметы из бронзы и терракоты) и торгового центра. Более того, при Августе Коринф стал столицей провинции Ахайя, здесь находился проконсул Галлион (брат знаменитого Сенеки), который судил Павла (Деян 18:12).

Археологические раскопки позволили произвести точную реконструкцию римского города^[185] и показали его мультикультурную среду. Хотя латынь, возможно, и была первым языком римской колонии, надписи показывают, что греческий широко использовался как язык торговли. Здесь были построены храмы греческим богам; есть и свидетельства египетского культа Исиды и Сераписа. Усилению культа императора способствовало имперское покровительство, которое распространялось на панэлиннские Истмийские игры, проводившиеся каждые два года весной (включая 51 год). По важности их превосходили только Олимпийские игры. Хотя археологические находки и немногочисленны (за исключением деталей синагоги; см. Деян 18:4), можно сказать, что в I веке н. э. в городе существовала большая еврейская колония со своими чиновниками и внутренним управлением, возможно увеличившаяся вследствие изгнания Клавдием евреев из Рима в 49 году н. э. (см. выше, главу 16, сноску 24).

Греческий Коринф стяжал дурную славу (частично преувеличенную) из‑за разврата своих жителей, так что слова греческого языка для обозначения сводничества, проституции и блуда были образованы от самого названия города. Однако, несмотря на репутацию этого «города любви» с тысячей жриц Афродиты (Венеры), которые занимались «священной» проституцией, найдено только два небольших храма, посвященных этой богине. И что бы ни говорили о греческом Коринфе, нам следует рассматривать римский Коринф со всеми его проблемами шумного, сравнительно молодого, быстро растущего города, близкого к двум морским портам. Однако у него, если смотреть глазами Павла, были свои плюсы. Путешественникам, проезжающим через Коринф, и тем из них, кто приходил к целительному святилищу Асклепия или посещал Истмийские игры, требовались палатки для временного жилья, поэтому ремесленники, изготовлявшие их, и кожевники — такие как Павел (а также Акила и Прискилла, Деян 18:2–3) — могли найти здесь работу и заработать себе на жизнь^[186]. Из‑за того, что много людей приходило сюда и уходило отсюда, к Павлу не относились как к чужаку или даже иностранцу, и те зерна благовестия, которые он сеял в Коринфе, могли быть разнесены и распространены повсюду теми, кого он обращал в христианство. Furnish, «Corinth», высказывает много интересных предположений о том, как строительство, артефакты и сельское хозяйство данной местности повлияли на манеру Павлова письма.

У Павла были сложные отношения с Коринфом. Возможно, было бы полезным подсчитать, которые из них привели к написанию 1 Кор (продолжение, касающееся 2 Кор, см. в следующей главе). В дополнение к числам, обозначающим время контактов, я использую и заглавные буквы алфавита для обозначения писем Павла в Коринф, часть которых была утеряна. Я буду ссылаться на эти обозначения в этой и следующей главах.

(№1) 50/51–52 годы н. э. Согласно Деян 18:1–3, Акила и Прискилла (почти наверняка иудео–христиане) уже были в Коринфе, когда туда прибыл Павел. Некоторые исследователи ставят под сомнение такую последовательность событий, ибо в 1 Кор 3:6, 10; 4:15 Павел утверждает, что насадил, заложил основание и родил христианскую общину в Коринфе. Но разве это исключает возможность того, что в этом месте до его прихода уже были христиане? Опыт Павла в Филиппах и Фессалониках был отмечен враждебностью и/или отвержением, поэтому он пришел в Коринф в страхе и в великом трепете (1 Кор 2:3); однако пробыл здесь полтора года. Если мы даже сделаем скидку на риторическое преувеличение, утверждение Павла о том, что он говорил «не в убедительных словах человеческой мудрости» (2:4–5, также 2 Кор 11:6), вероятно, означают, что он не обращался к образованным людям. Это была перемена тактики по сравнению с тем, что он делал ранее в Афинах (если верить Деян 17:16–34). В Деян 18:2–4 сказано, что Павел начал проповедовать иудеям, жившим в доме его коллег по ремеслу Акилы и Прискиллы, а также в синагоге. Затем (Деян 18:5–7; 1 Фес 3:1, 2, 6), после прихода из Македонии Силы и Тимофея с новостями от фессалоникийских христиан, он переключился на язычников, переселившись в дом Иасона, чтущего Бога (то есть язычника, симпатизирующего иудаизму). По именам, которые упоминаются в 1 Кор 16:15–18 и Рим 16:21–23, мы можем определить, что в Коринфе имелись и еврейские, и языческие новообращенные, причем последние были в большинстве. Чаще всего христиане, обращенные Павлом, были из низших и средних слоев общества, и ремесленники и бывшие рабы превосходили по численности зажиточных людей^[187].

Мы увидим, что взаимоотношения бедных и богатых в Коринфе создавали некоторые проблемы с евахаристической трапезой. Вначале проповедь Павла в Коринфе носила в значительной степени эсхатологический и даже апокалиптический характер: он отказывался принимать деньги, придерживался безбрачия (намек на то, что этот мир простоит недолго), совершал чудеса и демонстрировал знамения (2 Кор 12:12), а также говорил на языках (1 Кор 14:18). До окончания пребывания Павла в Коринфе иудеи привели его на суд проконсула Галлиона (Деян 18:12–17). Результаты этого, однако, были неожиданными: Галлион отпустил Павла, а Сосфена, начальника синагоги, побили.

(№ 2) 52–56 годы н. э.? После того как Павел вместе с Акилой и Прискиллой в 52 году покинул Коринф (Деян 18:18), туда пришли другие миссионеры. Динамичная проповедь такого миссионера, как Аполлос^[188], могла стать катализатором появления элементов духовности в коринфской общине, что породило некоторую «восторженность», которую Павел обличал в 1 Кор. (№3) 1 Кор 5:9 упоминает написанное Павлом письмо (письмо А, утеряно^[189]), в котором он предостерегает коринфян о необходимости избегать общения с безнравственными людьми.

(№4) (около 56 года н. э.) Находясь в Эфесе (54–57 годы), Павел получал сообщения из Коринфа, например, «от домашних Хлоиных» (1 Кор 1:11, также 11:18). Мы ничего не знаем о Хлое — жила ли она в Коринфе или Эфесе, была ли христианкой, понимались ли под «Хлоиными домашними» ее домочадцы или слуги, посылала ли она их в Эфес или они ездили из Коринфа в Эфес по делам. (№ 5) Почти в то же время или вскоре после Павел получил в Эфесе письмо от коринфян (1 Кор 7:1), возможно, в ответ на свое письмо А, и, вероятно, оно было доставлено Стефаном, Фортунатом или Ахаиком (16:17–18), которые, может быть, сообщили что‑то и от себя. (№:6) Павел написал 1 Кор из Эфеса (письмо Б )^[190]. Хотя делались попытки рассматривать 1 Кор как соединение некогда отдельных писем, его лучше всего оценивать как единое послание, отправленное коринфским христианам, даже если оно и было написано в два этапа в ответ на №4 и №5 соответственно. Принимая это во внимание, мы и рассмотрим 1 Кор.

Общий анализ

Вступительная формула (1:1–3) называет Сосфена соотправителем Павла. Видимо, это тот же человек, который раньше был начальником синагоги и был побит перед bēта, когда Галлион отказался судить Павла (№1; Деян 18:17). Диктовал ли Павел ему письмо (16:21)^[191]? В первых девяти стихах, которые включают Благодарение (1:4–9), Павел девять раз упоминает (Иисуса) Христа — акцент, который прекрасно вписывается в дальнейшие замечания Павла по поводу коринфской фракционности, — настойчиво напоминая адресатам, что они крещены во имя Христа и никого другого. Он также возносит благодарение за то, что коринфянам дарована благодать Божья (charis), которая обогатила их и словом, и познанием, и за то, что они не имеют недостатка в дарованиях — иронический штрих, так как далее в письме он будет бичевать их кажущуюся мудрость и конфликты по поводу духовных даров. Это благодарение предвосхищает содержание письма еще в одном, а именно — когда оно завершается, оно напоминает о дне Господа, теме 1 Кор 15:50–58 в завершении письма.

Раздел 1 основной части (1:10–4:21). Почти четыре главы посвящены проблеме разногласий, или фракций, которые существовали в Коринфе, о чем Павлу стало известно от домашних Хлои (№4)^[192]. В результате деятельности, описанной в №2, но, возможно, и без поощрения со стороны самих миссионеров^[193], среди коринфских христиан возникли конфликтующие привязанности, и они стали заявлять о своих предпочтениях: «Я Павлов», «я Аполлосов», «я Кифин», «а я — Христов» (1 Кор 1:12)^[194]. Современные христиане привыкли к фракционности, и за исключением скорости, с которой они возникли, мы уже не удивляемся розни. Так как для нас привычно, что люди в церковных разногласиях защищают свой собственный выбор и нападают на своих противников, нас может удивить ответ Павла. Павел не защищает «свою» фракцию и не подчеркивает ее превосходство, ибо все проповедники — только служители (3:5). «Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1:13). «Павел ли, или Аполлос, или Кифа… вы… — Христовы, а Христос — Божий» (3:22–23).

Существование такого разделения отражало различные личные предпочтения коринфских христиан. Однако при выборе конкретного проповедника, например Аполлоса, некоторые коринфяне могли стремиться к тому, что, по их мнению, представляло большую мудрость, в то время как Павел, не блистая красноречием, проповедовал «юродство» мудрее человеческой мудрости, а именно — Христа, и притом распятого (1:18–2:5)^[195]. Это была сокровенная мудрость Бога, скрытая от властей этого века, распявшего Господа славы. Павел проповедовал ее словами, данными Духом, то есть духовные истины — духовными словами (2:6–16). Павел заложил твердое основание, фактически единственное возможное основание — Иисуса Христа, и в день суда все, что несущественно, будет обнаружено и сгорит (3:10–15). Коринфяне должны понять, что они — храм Божий, в котором живет Дух, и презирать мудрость мира как безумие перед Богом (3:16–23). Павел риторически противопоставляет «нас, посланников» (4:9), и коринфян, которые хвалятся своей религиозной позицией, хотя у них нет ничего, что бы они не получили (4:7). «Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе…» (4:10–13). Это письмо — предостережение отца детям. В Коринф отправляется Тимофей^[196], чтобы напомнить коринфянам о жизни и учении Павла, до того, как сам Павел не придет испытать их самонадеянность. «С жезлом прийти к вам, или с любовью и духом кротости?» (4:17–21).

Раздел 2 основной части (5:1–11:34). Павел обращается к проблемам христианского поведения^[197]. Вероятно, главы 5–6 затрагивают какие‑то вещи, которые он слышал о коринфских христианах^[198]. В большей части наставлений поднимается вопрос секса и брака. В наши дни нормы по отношению к половой жизни отбрасываются как викторианские, но это ставит в заслугу ее британскому величеству стандарты, которые уходят корнями в I век н. э. Сексуальное поведение в браке и вне его — один из важнейших аспектов этики, и неизбежно возникали проблемы из‑за требований, которые накладывала вера во Христа, особенно вследствие того, что уверовавшие иудеи и язычники не всегда придерживались одинаковых взглядов. Первый инцидент (5:1–5) касается человека и его мачехи. Видимо, отец этого человека умер, и он женился на его овдовевшей второй жене (возможно, своей ровеснице!). Не считал ли этот человек или даже вся община («вы возгордились») на основании учения самого Павла, что христиане — новое творение и прежние взаимоотношения уже не имеют значения? Гнев Павла выдает его иудейские корни: брак в таком родстве запрещен законом Моисея (Лев 18:8; 20:11). Однако он основывает свои аргументы на утверждении, что подобное поведение недопустимо даже среди язычников^[199]. На этом основании многие ученые полагают, что коринфские языкохристиане ошибочно считали, что провозглашенная Павлом свобода означает отмену старых норм поведения (ср. 1 Кор 6:12). Власть Павла отлучать даже на расстоянии, о которой он напоминает в 5:4–5, и его слова далее, со ссылкой на письмо, которое он уже послал им (Письмо А; №3)^[200], показывает, что он заботился не о морали мира за пределами общины: его волновала греховность внутри общины, закваска порока и лукавства (5:6–13, иудейские образы, связанные с празднованием Пасхи).

Иудейское недоверие Павла к языческим порядкам заметно в том, как он запрещает христианам обращаться в языческие суды: христиане должны улаживать споры внутренним порядком (6:1–8); заметно оно и в списке грехов, в которых были ранее повинны коринфяне (6:9–11). В 6:12 мы слышим лозунг, широко распространенный в Коринфе, который, вероятно, лежит в корне многого из того, что осуждает Павел: «Мне все позволительно»^[201]. Павел уточняет: позволительно все, но полезно — не все, и никакой наш выбор не должен делать нас рабами. Настоящую свободу не нужно демонстрировать, чтобы она оставалась свободой. Люди живут не в нейтральной среде: потворство распущенности — не свобода, а узы принуждения, которые порабощают. Сексуальная вседозволенность воздействует на христианские тела, к которым следует относиться как к членам тела Христова (6:15) и храму Святого Духа (6:19). Тело человека — средство самокоммуникации, а сексуальная связь рождает союз между партнерами. Союз христианина с недостойным партнером (например, проституткой) бесчестит Христа, а брачный союз — прославляет Бога (6:20)^[202].

В главе 7 Павел начинает отвечать на вопросы коринфян^[203]. Первый из них касается утверждения (принадлежащего Павлу или возникшего в Коринфе): «Хорошо мужчине не касаться женщины»^[204]. (Такая модель из цитируемых высказываний/лозунгов, которые затем обсуждаются, часто рассматривается как подражание Павла кинической диатрибе.) Хотя воздержание от сексуальных отношений само по себе похвально, Павел не поощряет его в браке, ибо оно ведет к соблазнам и несправедливости. Он поддерживает желание вступить в браку тех, кто не может воздерживаться, хотя сам хотел бы, чтобы все были как он, то есть, видимо, без жены (Павел — вдовец или никогда не был женат?); и конечно, необходимо воздержание (7:2–9).

Тем же, кто уже женат (вероятно, имея в виду конкретную семью), Павел повторяет повеление Господа против развода и повторного брака (7:10–11), но добавляет собственное правило: разделение возможно, если один из супругов не христианин и не может жить с верующим в мире (7:12–16)^[205]. Строки 7:17–40 пронизаны апокалиптизмом: всем людям (обрезанным и необрезанным, рабам^[206], холостым и женатым, вдовым) лучше оставаться в том состоянии, в котором они были призваны, ибо «время уже коротко»^[207]. См. темы для размышления в главе 21 о «временной этике» и о том, как быть с такими наставлениями две тысячи лет спустя. В данном случае апокалиптизм — одна из главных причин, по которым Павел защищает целибат. Как христианская ценность целибат лишен смысла, если не сопровождается другими чертами (добровольная бедность, жертвенность), отражающими веру в то, что мир сей простоит недолго.

В главе 8 Павел отвечает на вопросы о пище, которая была пожертвована богам, а затем продавалась^[208]. Поскольку нет иных богов, кроме Единого Бога, Отца и источника, из которого исходит все^[209], неважно, жертвенная ли это пища или нет. Таким образом, христиане свободны: «Едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем» (8:8). Однако Павел заботится о немощных новообращенных, чье знание несовершенно и которые могут подумать, что наличие в храме идола и трапеза там означает поклонение этому богу и что вкушение идоложертвенного — идолопоклонство. Поэтому важно не соблазнить немощных^[210]. Павел руководствуется утверждением, которым начинается обсуждение (8:2): знание, даже правильное, может надмевать, но любовь укрепляет других и сдерживает своекорыстие. (Понятие пастырского ограничения прав может стать проблемой для поколения, которое постоянно говорит о правах, но не об обязанностях.) Если пища приводит к падению «немощных», лучше не есть ее (8:13). «Не подавайте соблазна ни иудеям, ни эллинам, ни церкви Божией» (10:32).

В главе 9 Павел страстно защищает свои права как апостола. Некоторые не признают его апостолом, но он видел воскресшего Господа, и его миссионерские успехи доказывают его апостольское звание. Не от сомнения в своем статусе Павел не пользуется своими правами апостола — например, права получать пищу и материальную поддержку от общины, взять с собой жену–христианку, которую тоже будут содержать верующие^[211]. Он предпочитает сам содержать себя и проповедовать безвозмездно, чтобы просьба о поддержке не стала препятствием вере (могут подумать, что он проповедует ради денег). Два глубоко риторических отрывка (9:15–18,19–23) представляют Павла с самой лучшей стороны. Он явно гордится тем, чего достиг ценою своих жертв, в то же время — на нем обязанность, возложенная на него Богом: «Горе мне, если не благовествую». В своей проповеди он стал всем для всех, чтобы приобрести больше последователей: для подзаконных был как подзаконный, для чуждых закона — как чуждый закона, для немощных был как немощный. (Этот отрывок должен стать предостережением всем тем, кто видит во взглядах Павла строгую и негибкую идеологию: прежде всего он был миссионером.) В 9:24–27 он завершает разговор о трудностях, которые преодолевал в своем служении, используя образы спортивного состязания (что должно было быть близко коринфянам, для которых Истмийские игры имели большое значение^[212]). Он строг к себе, чтобы его самого не дисквалифицировали после проповеди другим.

Главы 10–11 рассматривают другие проблемы коринфян, в основном, связанные с общинным богослужением. В 10:1–14, говоря об исходе, во время которого многие израильтяне прошли сквозь море и ели одну и ту же духовную пишу, но, тем не менее, лишились благоволения Бога, Павел предостерегает коринфян от распущенности, уныния в испытаниях и идолопоклонства — все примеры испытаний Израиля в пустыне были «написаны в наставление нам, достигшим последних веков»^[213]. В 10:2 и 14–22 Павел пишет о крещении и о евхаристической чаше благословения, которая есть приобщение (koinōnia) крови Христовой, и преломлении хлеба, которое есть приобщение тела Христова (10:16). Здесь Павел высказывает некоторые важные для последующей сакраментологии идеи, так как четко показывает, что через крещение и евхаристию Бог избавляет христиан от бремени и поддерживает их. Он также объясняет, что такая поддержка не делает тех, кто участвует в таинствах, невосприимчивыми к грехам и не избавляет от божественного суда. Поскольку многие участники — это одно тело^[214], участие в евхаристии несовместимо с участием в идолопоклоннических жертвах, которые фактически приносятся демонам и делают людей соучастниками демонов^[215]. Нельзя участвовать одновременно в трапезе Господа и трапезе демонов. Прерывая разговор о евхаристии, в 11:1–16 он дает рекомендации о правилах поведения во время общинной литургии: мужчина не должен молиться или пророчествовать с покрытой головой, а у женщины голова должна быть покрыта. Богословская основа этого требования (мужчина — славное отражение Бога, а женщина — отражение мужчины, женщина должна иметь на голове знак власти над ней для ангелов^[216]) не кажется полностью убедительной даже самому Павлу, и в итоге (11:16) он просто ссылается на церковный обычай.

Далее в 11:17–34 Павел возвращается к евхаристии и трапезе, на которой она совершается^[217], резко выражая неудовольствие поведением коринфян. Разногласия (упомянутые в 1 Кор 3:3) переносятся на «вечерю Господню», где коринфяне собираются как церковь (11:18), чтобы возвещать о том, что Иисус сделал и сказал в тот день, когда был предан, доколе Он не придет (11:20, 23–26). Видимо, некоторые христиане ели до особого преломления хлеба и принятия чаши благословения, а другие не допускались к этой трапезе и оставались голодными («иной бывает голоден»). Возможно, это отражает социальную обстановку, когда потребность в большой комнате приводила к тому, что евхаристическое собрание проводились в доме зажиточного человека; на евхаристию приходили все христиане (включая неимущих и рабов), но хозяин звал к столу для предшествующей трапезы только состоятельных друзей^[218]. Павел совершенно иначе мыслил себе церковь Божию (11:22): надо либо собираться на трапезу всем вместе, либо прежде поесть у себя дома (11:33–34). Целью священного преломления хлеба является koinōnia (10:16), а не разделение общины. Человек также грешит перед Телом и Кровью Господа, если вкушает хлеб и пьет чашу недостойно (11:27) — по–видимому, не понимая, что это тело и кровь Господа (11:29)^[219]. Более того, Павел утверждает, что коринфяне уже терпят наказание: некоторые умерли, а многие больны (11:30). Несмотря на Книгу Иова, многие иудеи усматривали прямую взаимосвязь между грехом и болезнью/смертью.

Раздел 3 основной части (12:1–14:40). Главы 12 и 14 посвящены духовным дарам, изобильным среди коринфских христиан, а глава 13 («гимн любви») прерывает повествование и выступает своего рода поучением к исправлению, направленным на искоренение ревности к духовным дарам^[220]. Эти главы пользовались таким вниманием экзегетов, что лучше разобрать их отдельно (см. подразделы ниже). Пока остановимся кратко лишь на одном аспекте описанной Павлом картины. Поскольку в 12:28 перечислены апостолы, пророки и учителя как обладатели основных харизм, часто считается, что коринфская община руководилась харизматиками, то есть теми, кому, как считалось, один из этих даров дан Духом. Однако не все так просто: отметим дар «управления» в 12:28. Более того, мы знаем относительно мало о том, как распределялись функции между апостолами, пророками и учителями, и в какой степени речь была о других апостолах, кроме Павла. Даже если Еф 4:11 написано позже, его последовательное перечисление апостолов, пророков, благовестников, пастырей и учителей предостерегает нас, что, возможно, не существовало строгого и единообразного распределения функций. Описание в 1 Кор 14:29–33 того, как говорили пророки, показывает, как трудно с уверенностью сказать, что они делали^[221]. В 14:34–35, сразу после описания пророчества, сказано, что женщинам нельзя говорить в церквах; однако 11:5 позволяет женщинам молиться и пророчествовать с покрытой головой^[222]. Идея о том, что в 50–х годах все Павловы церкви управлялись харизматически, подобно церкви в Коринфе, и что спустя 20–30 лет вместо этого возникла более институционнализированная структура с епископами и дьяконами (отраженная в Пастырских письмах), рискованна: во–первых, она не подтверждается большинством писем данного периода; во–вторых, в Флп 1:1 упомянуты епископы и дьяконы^[223].

Раздел 4 основной части (15:1–58). Здесь Павел рассматривает благовестие в свете Христова воскресения и объясняет его значение для воскресения самих христиан^[224]. Ниже я посвящу целый раздел некоторым вопросам, связанным с представлением 1 Кор 15 о воскресении, а пока остановлюсь на том, зачем Павел пишет об этом коринфянам. Некоторые коринфские христиане отрицали воскресение мертвых (15:12). Неясно, что, по их мнению, произошло с Иисусом, но доводы имеют смысл, если в телесное воскресение Иисуса они верили^[225]. В 15:1–11 Павел напоминает им о соответствующем предании. Иисус воскрес и явился таким известным лицам как Кифа, Двенадцать, Иаков (брат Господа) и самому Павлу (15:3–8; также 9:1) — предание, полностью соответствующее Писанию и хорошо засвидетельствованное: «Итак, я ли, они ли, мы так проповедуем, и вы так уверовали» (15:11). Что касается судьбы остальных, то те, кого поправляет Павел, могли думать, что эквивалент воскресения уже имел место во время нисхождения Духа, и ожидать больше нечего. Основываясь на том, что произошло с Христом, Павел утверждает: все мертвые воскреснут (15:12–19), воскресение произойдет в будущем (15:20–34) и телесно (15:35–50). В этой дискуссии он учит, что умершие во Христе не потеряны (ср. 2 Кор 4:14). Более того, Христос — первенец из умерших: как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут (1 Кор 15:20–22)^[226]. Таков эсхатологический порядок: сначала Христос, затем, по Его возвращении — те, кто принадлежат Христу; затем, в конце, когда Он разрушит всякую власть, авторитет и силу, и низложит всех врагов (и смерть — как последнего врага^[227]), Христос передаст Царство Богу Отцу, и, наконец, сам Сын покорится Богу, покорившему все Ему, чтобы Бог стал «всё во всём» (15:23–28).

Воскресение для Павла — не абстракция. Надежда воскреснуть объясняет его готовность пострадать, которую он демонстрировал в Эфесе, откуда писал это письмо (15:30–34). В 15:35–58 Павел рассматривает другое возражение коринфян: в каком теле воскреснут мертвые? (Его выдвигали и в последующие века, ибо земные останки миллионов людей разложились и исчезли.) Павел дает тонкий ответ: воскресение совершится в преображенном теле, столь отличном от прежнего, как выросшее растение от семени — тело нетленное, сильное (а не слабое), духовное (pneumatikos ; а не душевное (psychikos )), в образе небесного (а не из земной пыли). Ведь «плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия» (15:50). В конце, мертвые или живые, мы все изменимся и «облечемся» в нетленное и бессмертное (15:51–54). Сухой остаток таков: смерть потеряла свое жало, ибо Бог даровал нам победу нашим Господом Иисусом Христом (15:55–58).

Завершающий раздел основной части (16:1–18) и заключительная формула (16:19–24). В завершение письма Павел распоряжается о сборе денег для Иерусалима^[228] и излагает свои планы. Он хочет остаться в Эфесе, по крайней мере, до Пасхи (май/июнь 57 года н. э.?), так как там открылись возможности для миссионерства, несмотря на оппозицию. Однако он планирует прийти в Коринф через Македонию и, возможно, задержаться там на зиму (57–58 н. э.?). Если же придет Тимофей (см. сноску 13), его следует хорошо принять (16:10–11). Что касается Аполлоса, хотя Павел и уговаривал его вернуться в Коринф, он был не склонен отправляться туда тотчас же, вероятно, чтобы не обострять фракционность (16:12).

Хотя заключительные слова (включая привет от Акилы и Прискиллы) и сердечны, когда Павел берет в руки перо, он действует как судья, посылая проклятия всем тем в Коринфе, кто не любит Господа (16:22). Его последние слова все же благожелательны, в них он не только высказывает любовь ко всем, но и произносит молитву, которую, вероятно, даже коринфяне знали на родном языке Иисуса (арамейское Märana iha\ «Гряди, Господи!»).

Противники Павла в Коринфе

В 1 Кор 1–4 Павел обличает фракционность среди коринфян, не обращаясь отдельно к каждой группе, но ругая общину в целом за раскол на три–четыре группы (сноска 11 выше). Он не упоминает, были ли между группами богословские разногласия, кроме приверженности учениям отдельных миссионеров, однако ученые часто связывают с каждой из них конкретные позиции^[229]. Например, часто фракции Кифы (Петра) приписывается консервативная приверженность Закону, хотя 1 Кор 15:5, 11 указывает, что Кифа и Павел проповедовали в одном ключе. Ни из чего не видно, что Павел обвинял миссионеров, с чьими именами связаны фракции (Павел, Аполлос, Кифа), в раздувании фракционности. Проходило ли образование групп стихийно, или некоторые люди, чьи лозунги обличаются Павлом в последующих главах 1 Кор, сыграли роль в этом процессе? Далее мы рассмотрим идеи, которые Павел подверг критике, однако нет особых оснований думать, что они пришли в Коринф извне. Возможно, эти группы выразили тенденции, которые уже существовали, а именно — неправильное, языческое, понимание христианских идей, почерпнутых из иудаизма. Выделились ли эти три–четыре группы в отдельные домашние церкви? Ответы на этот вопрос являются в значительной степени домыслами, ибо в 1–2 Кор мало информации о домашних церквах, кроме самого факта их существования (1 Кор 16:19; Рим 16:23). Более того, 1 Кор 14:23 предвидит возможность объединения всей церкви.

В 1 Кор 1–3 более 25 раз встречаются слова sophia («мудрость») и sophos («мудрый»): мудрость Бога (которую другие считают глупостью) противопоставлена человеческой мудрости. Судя по обличению в адрес иудеев и греков, которые отвергли Христа, Божью Премудрость, Павел не критикует какую‑то конкретную форму человеческой мудрости, хотя некоторые формы греческой философии и входили в ту мудрость, которой ищут греки (1:22). Хотя в 1 Кор 1–4 слово gnosis встречается только в 1:5, значительное число ученых считают, что Павел критиковал гностическое течение в Коринфе^[230]. За подтверждением они иногда обращаются к последним главам 1 Кор (например, «мы все имеем знание», 8:1) и обсуждению знания в 8:7–11 (ср. 13:2, 7; 14:6). Несомненно, в Коринфе были христиане, которые в своей эрудиции смотрели на прочих христиан свысока. Но уместно ли называть их «гностиками», словно они разделяли многие взгляды системы II века, претендующей на особое богооткровенное знание о божественной искре в человеке и необходимости вырваться из материального мира^[231]? Павел, основатель христианской общины в Коринфе, уехал оттуда около 52 года н. э. Неужели в Коринфе в период до 56 года появились серьезные учителя–гностики? (Петр гностиком не был, а о взглядах Аполлоса в 16:12 Павел не дает нам представления.) Основывалось ли отрицание воскресения мертвых некоторыми коринфянами (15:12, 29) на гностическом отрицании того, что физически Иисус был человеком, который умер, и/или на утверждении, что настоящие верующие уже воскресли в духовном смысле? Действительно ли коринфские христиане говорили: «Будь проклят Иисус » (12:3), и если это так, не отрицали ли они тем самым, что Христос (в отличие от Иисуса) подлинно существовал на земле?

Сколько лозунгов в 1 Кор? Кроме приведенных выше, можно включить: «Все мне позволительно» (6:12; 10:23); «Пища для чрева, и чрево для пищи» (6:13); «Бегайте блуда; всякий грех, который делает человек, есть вне тела» (6:18); «Хорошо человеку не касаться женщины» (7:1). Павел, корректируя, видоизменяет эти лозунги, и они используются теми, кого он наставляет в Коринфе. Это изменение, однако, открывает две основные возможности: либо эти утверждения высказаны самим Павлом в проповеди коринфянам (но сейчас используются неправильно), либо его противниками^[232]. Как бы то ни было, можно постулировать использование их в системе мысли, где высшее знание ведет группу (партия «Христа»?!) к либертинизму, исходя из принципа, что тело не имеет значения (не важны как поступки в теле, так и то, что происходит с ним после смерти).

И наконец, здесь могут быть и другие моменты, не имеющие отношения к глубокому богословию. Скажем, обращение в светские суды (6:1–7) и молитва женщин с непокрытой головой (11:5), возможно, отражают лишь коринфские социальные нормы и ничего более.

В научных дискуссиях по этим проблемам есть много домыслов. Некоторые ученые пытаются добиться ясности, обращаясь к образу противников Павла в 2 Кор, как будто между этими двумя группами существовала преемственность. Об этой проблеме мы поговорим в следующей главе, а пока заметим, что такая аргументация объясняет одно неизвестное через другое неизвестное: кто такие оппоненты в 2 Кор, далеко не ясно.

Обличение Павлом блудников и гомосексуалистов (1 Кор 6:9–10)

Павел предупреждал, что некоторые грехи закрывают путь в Царство Небесное. В наши дни почти все христиане согласны с его обличением идолопоклонников, воров, скряг, пьяниц, клеветников и грабителей, хотя и не всегда считают, что таковых постигнет столь суровое наказание. Главная проблема связана с тремя названиями: pornoi, malakoi и arsenokoitai. (Первое и третье название соединены в 1 Тим 1:10.)

Предполагается, что слово pornoi относится к (сексуально) распущенным (RSV, NIV, NJB, AB) и блудникам (NABR, NRSV). В настоящее время катализатором дискуссии о том, осуждал ли Павел «блудников» безоговорочно, стала большая терпимость в развитых странах к тому, что многие мужчины и женщины живут вместе, не заключая брака, и поддерживают сексуальные отношения^[233]. Поскольку в 6:15–18 Павел запрещает христианину соединяться с проституткой (роrnē) и осуждает porneia, и поскольку в Коринфе некогда существовала храмовая «священная» проституция (святилище Афродиты), некоторые исследователи говорят, что за porneia в 6:9 Павел осуждает только тех, кто покупал секс за деньги, то есть ходил к проституткам. Однако в 5:1, приводя пример porneia среди коринфян, Павел говорит о мужчине, который живет со своей мачехой, — вряд ли это секс за деньги^[234]. У нас нет никаких веских оснований сужать значение слова porneia, которое использует Павел, и «блудники» — более точный перевод, чем «те, кто пользуется услугами проституток».

Следующие два термина, malakoi и arsenokoitai, приводят нас к проблеме гомосексуальности. E. P. Sanders, Paul (1991), 110–113, правильно указывает, что здесь важно помнить: в греко–римской культуре однополый секс огульно не осуждался. Более того, в греческих кругах гомосексуальные отношения взрослого мужчины с красивым юношей могли рассматриваться как часть культурного воспитания, ибо красота мужского тела высоко ценилась. Но для взрослого мужчины играть роль пассивного партнера или женскую роль считалось позорным: для этого существовали рабы. (О лесбиянстве у нас меньше информации, но, видимо, презирались женщины, которые выполняли мужскую или активную роль.) Что касается иудеев, отмечает Сандерс, они порицали гомосексуализм «безоговорочно и полностью», то есть и пассивный, и активный^[235]. Хотя некоторые исследователи и не соглашаются с этим, Павел, по всей вероятности, также осуждал и активную, и пассивную гомосексуальность.

Слово malakoi (дословно «мягкий») может относиться к женоподобному мужчине; некоторые исследователи настаивают на переводе «распутный». Однако в греко–римском мире так называли мужчин и (особенно) мальчиков, которых содержали для сексуальных отношений и которые играли пассивную женскую роль. Обычно предлагаются такие переводы как «мальчики–проститутки», «мужчины–проститутки» (boy prostitutes, male prostitutes в NABR и NRSV). (Поскольку в современном обществе не наблюдается серьезной тенденции проявлять терпимость к педерастии и мужской проституции, с этим термином не возникает особых проблем.) Центром дискуссии стало слово arsenokoitai (дословно, «человек, который ложится в постель с мужчиной»), которое переводится как «содомиты» (sodomites, NRSV) или «гомосексуалисты» (homosexuals, NIV)^[236]. Движение в защиту прав геев привело к тому, что такой вариант перевода ставится под сомнение, и некоторые утверждают, что Павел осуждает только мужскую проституцию, ибо она выявляет грубость и жестокость со стороны активного участника и делает жертвой пассивного. Это в высшей степени сомнительно по нескольким причинам. Как указывалось выше, попытка провести параллель со словомpornoi, толкуемым как секс с женщиной–проституткой, неубедительна. Более того, лингвистический состав слова arsenokoitai не дает оснований ограничивать этот термин значением «человек, использующий мужчин–проституток»^[237]. Элементы слова (arsēn и koimasthai) можно найти в Лев 18:22; 20:13, где запрещено «ложиться с мужчиной как с женщиной» (то есть совершать половой акт с мужчиной). Разумеется, Павел, читавший Библию по LXX, имел в виду именно данный отрывок, когда использовал слово arsenokoitai для осуждения гомосексуализма^[238]. То, что 1 Кор 6:9–10 упоминает о arsenokoitai в контексте многих других порицаемых привычек, не позволяет точно оценить, сколь серьезным нарушением он его считает. Его мысль четче выражена в Рим 1:26–27, где он обосновывает свои возражения так: Бог создал мужчину и женщину друг для друга, чтобы они прилепились друг к другу и стали единой плотью. Соответственно, он осуждает как извращение Богом сотворенного порядка женщин, которые заменили естественные отношения противоестественными, и мужчин, которые оставили естественные отношения с женщинами и стали разжигаться похотью друг к другу^[239]. В целом, все данные говорят о том, что Павел осуждал не только сексуальные отношения педерастов, но и гомосексуалистов, то есть любые сексуальные отношения, кроме секса между мужчиной и женщиной в браке.

Конечно, высказывания людей (включая библейских авторов) всегда обусловлены их мировоззрением. Мы говорили о том, что осуждал Павел в I веке. Другой дело, сколь обязательны его воззрения для современных христиан. Это выходит за рамки вопроса о «промежуточной этике» (см. темы «Для размышления» в главе 21). Мы знаем гораздо больше о физиологии и психологии сексуальных отношений, чем Павел. Тем не менее тот факт, что в 1 Кор 6:16 Павел цитирует Быт 2:24 («два будут одной плотью») наводит на мысль, что его осуждение блудников и гомосексуалистов в 1 Кор 6:9 укоренено в рассказе Быт 1 о том, как Бог создал мужчину и женщину по образу своему и предназначил им соединиться в браке (ср. аргумент Иисуса против развода в Мк 10:7–8). То есть доводы Павла основаны на фундаментальном понимании Божьей воли о творении, а потому их нельзя просто сбросить со счета как дань эпохе. Конечно, научные дискуссии будут продолжаться и Павловы представления о «неестественном» будут критиковаться, но можно быть уверенными: если бы Павел (или Иисус) попал в наше время, он по–прежнему настаивал бы на ограничении сексуальных отношений браком между мужчиной и женщиной, — он не боялся бы нарушить политкорректность, как не боялся и показаться слишком требовательным в греко–римском и иудейском мире своего времени^[240].

Духовные дары в Коринфе (1 Кор 12 и 14) и в наши дни

В 12:28 мы видим список харизм, поделенный сначала на группу из трех (апостолы, пророки и учителя), а затем на группу, включающую деяния силы [чудеса], дар исцеления, формы помощи/содействия, административные способности [или лидерство] и языки^[241]. Этот список — неполный, ибо в 12:8–10 также упоминаются слова мудрости, слова знания, вера, изгнание духов, языки и истолкование языков^[242]; кроме того, ряд даров приводится в Рим 12:6–8. Некоторые люди, имеющие один дар, хотят другого, и в 1 Кор 12:12сл. Павел использует образ человеческого тела и его органов, вероятно, заимствовав его из популярного стоицизма, чтобы подчеркнуть необходимость многообразия. Даже менее благородные органы незаменимы. Из 14:1–33 мы узнаем, что дар говорить языками^[243] (возможно, потому, что он самый заметный) был главным источником соперничества. Павел критикует эту ситуацию в нескольких отношениях. Языки нуждаются в толковании, поэтому нужен человек с даром толкования (14:13). Наряду с даром говорения на языках существуют другие замечательные дары, например, пророчество, которое назидает церковь (14:5). Павел призывает сильнее всего искать любви (agapē), которая важнее, чем любой другой дар (13:1–13) — даже чем говорение ангельскими языками, пророчество или чудеса. Закончив с аргументацией, Павел говорит, что каждый настоящий пророк и духовный человек признает, что все написанное Павлом — это заповеди Господни, а кто не признает, того не следует признавать в общине (14:37–38)! Если уж Павлу пришлось прибегать к такому авторитарному доводу, мы понимаем, что ситуация была нелегка.

Малые церкви и даже христианские секты, которые восторженно относились к харизматическим феноменам, существовали всегда, однако в последние годы «харизматики» стали пользоваться бо́льшим успехом, и их можно найти среди членов большинства крупных церквей. В наши дни это могут быть разные харизмы, но основное внимание уделяется глоссолалии, «падению в Духе» и выявлению бесов^[244]. Обычно считается, что харизматические переживания способны сделать религиозную и духовную жизнь людей более динамичной. Но испытывают ли харизматики сегодня то же, что описано в 1 Кор 12?

Несколько замечаний по порядку.

(1) Ни один современный человек не обладает мировоззрением людей, воспитанных в I веке, поэтому опыт, который описывает Павел, точно не воспроизводим, — сколь бы ни был уверен в себе харизматик. Возьмем, например, роль Духа: современные христиане находятся под влиянием тринитарного богословия, разработанного в IV веке; далеко не факт, однако, что Павел обладал ясным представлением о Духе как личности.

(2) О глоссолалии. Павел утверждает, что говорит языками больше своих коринфских адресатов (14:18). Однако точно не известно, что он называет «языками». Он упоминает о речи, которую нужно толковать; о речи, адресованной Богу, а не другим (ибо никто не понимает говорящего); о даре, который больше назидает самого человека, а не церковь (14:1–19) и об ангельских языках (13:1). Несколько десятилетий спустя автор Деян предлагает два толкования глоссолалии (2:4): в одном случае — это неразборчивое бормотание, как будто говорящие напились вина (2:13–15), во втором — говорение на иностранных языках, которых человек не изучал (2:6–7). Не понимается ли под «иными языками» разное толкование слова «языки»?

(3) Харизмы, которые описывает Павел, — это дары Бога; не все они включают в себя эмоциональный опыт или необычное поведение. Как уже указывалось, один из даров — это kybernēseis (управление, руководство). Сегодня мы можем признать того или иного человека талантливым администратором, но обычно не относим таких людей к той же харизматической категории, что и люди, говорящие на «языках». А вот Павел относил.

(4) Современное понимание духовных даров иногда пренебрегает тем фактом, что они были причиной распрей в Коринфе. Неизбежно, идет ли речь о харизме или должности, когда один христианин претендует на роль, которой нет у других, возникают проблемы превозношения и зависти. В НЗ есть рефлексия о Духе, которая направлена почти против идеи разных харизм. Согласно Ин 14:15–16, каждый, кто любит Иисуса и соблюдает Его заповеди, получает Духа Параклета, и здесь нет упоминания о разных дарах или ролях. По мнению Иоанна, все — ученики, и именно это важно.

(5) Можно лишь радоваться, что церковь сегодня, как и церковь в Коринфе, не испытывает недостатка в духовных дарах (1:7). Однако можно усомниться в словах тех, кто считает, что человек — не христианин, если не получил особого духовного дара, или тех, кто утверждает, что когда даруется харизма, ее обладатель становится лучшим христианином, чем другие, не одаренные таким образом.

«Гимн» любви (1 Кор 13)

Эта глава содержит одни из самых прекрасных строк, когда‑либо написанных Павлом, отсюда и название — гимн. Противопоставив любовь харизмам (13:1–3), в 13:4–8а Павел персонифицирует любовь и делает ее подлежащим, связанным с 16 греческими глаголами. Это ведет к контрасту между нынешним днем, отмеченным харизмами, в которых мы видим лишь слабое отражение в зеркале, и будущим, где увидим лицом к лицу. Там останутся вера, надежда и любовь, «но любовь из них больше» (13:8б-13).

Что такое христианская любовь (agape) ? Не все новозаветные авторы понимают это слово одинаково, но нижеизложенное применимо к некоторым из главных отрывков. Обращаясь впервые к этой теме, полезно почитать знаменитую работу A. Nygren, Agape and Eros (2 vols.; London: SPCK, 1932–1937). Чтобы показать уникальность христианской agapē, Нигрен противопоставляет ее представлениям лучших греческих философов об Эросе и любви, описанной в ВЗ. В своем контрасте он перегибает палку, но его выкладки полезны для понимания 1 Кор 13.

• Нигрен описывает Эрос как любовь, которую привлекает благость в объекте: люди тянутся к тому благу, каким хотят обладать, чтобы достичь большей полноты^[245]. У платоников этот Эрос — мотив стремления к совершенной правде и красоте, которые существуют за пределами этого мира. У Аристотеля Эрос включает материальный или ограниченный порыв преодолеть свою ограниченность. Бог, в котором все совершенно, — это высший объект Эроса.

• Agapē немотивированна; она дарует божественное объекту любви. Таким образом, agapē начинается с Бога, Которому ничего не нужно от своего творения, однако Он любовью приводит его в бытие и облагораживает его. В частности, представление Павла о любви основывается на самопожертвовании Христа, Который любил нас не потому, что мы были хорошими, но когда мы были еще грешниками (Рим 5:8). Как провозглашает 1 Ин 4:8, 10: «Бог есть любовь… В том любовь, что не мы возлюбили Бога, но Он возлюбил нас и послал Сына Своего в умилостивление за грехи наши». Выразительное олицетворение любви в 1 Кор 13:5–8 делает любовь и Христа почти синонимами. Обретя ценность (оправдание, освящение) благодаря Христовой agapē, мы становимся каналами передачи этой любви другим людям, которых мы любим, не оценивая, насколько они достойны, и не ища мотивов: «Любите друг друга, как Я возлюбил вас» (Ин 15:12)^[246].

Павел и воскресший Иисус (1 Кор 15)

Предание, отраженное в 15:3сл, показывает, что уже на раннем этапе была сформулирована последовательность: Иисусовы смерть, погребение, воскресение и явления — составные блоки рассказа о страстях (особенно в сочетании с 11:23, где Тайная вечеря датирована ночью перед тем, как Иисус был «предан»). Это говорит о том, что предание о земной жизни Иисуса развивалось параллельно с проповедью Павла, которая почти не содержит деталей о Его жизни. Хотя эта глава включена в 1 Кор как аргумент о реальности воскресения для умерших во Христе, она является одним из главных доводов пользу воскресения самого Иисуса. В тексте обозначены две группы «видевших» Иисуса: (1) Кифа, Двенадцать и «более пятисот»; (2) Иаков, все апостолы и, наконец, Павел^[247]. Последний элемент исключительно важен, ибо Павел — единственный новозаветный автор, который утверждает, что лично видел воскресшего Иисуса^[248]. Отметим некоторые вопросы.

(1) Павел помещает явление ему Иисуса (хотя и называет его последним) на тот же уровень, что и Его явление остальным свидетелям. Деян дает немного другую картину: поскольку после явлений Иисус вознесся на небо (1:9), свет и голос пришел к Павлу с небес (Деян 9:3–5; 22:6–8; 26:13–15). Почти никто из экзегетов не отдает приоритет в данном случае Деян перед Павлом.

(2) Павел использует глагольную последовательность умер — погребен — воскрес — явился в 15:3–5 и повторяет «явился» еще три раза в 15:6–8. Тем не менее некоторые исследователи утверждают, что Павел говорит не о том, что Иисуса видели в телесном образе. Так как в понимании Павла Иисус явился более чем пятистам человекам одновременно, вероятно, чисто внутреннее видение нужно исключить. Более того, видимо, восприятие воскресшего Иисуса Павлом связано с его взглядами на воскресение мертвых в остальной части главы. Там он совершенно четко говорит о воскресении тела (хотя и преображенного) и использует аналогию с тем, что сеется в землю и что вырастает (15:35–37)^[249].

(3) Многие ученые обращают внимание на то, что Павел не упоминает о пустой гробнице, и усматривают здесь противоречие с Евангелиями. Однако ни из чего не видно, что Павел обязательно должен был упомянуть о пустой гробнице, а последовательность погребение — воскресение, в сущности, предполагает, что воскресшее тело уже не находится там, где его похоронили.

(4) Создается впечатление, что описание Лукой воскресшего Иисуса — Иисус говорит, что имеет плоть и кости и участвует в трапезе (Лк 24:39, 42–43), — противоречит пониманию Павлом воскресшего тела как духовного, а не из плоти и крови (1 Кор 15:44, 50). Вполне возможно, что Лука (который не утверждает, что видел воскресшего Иисуса) имел более осязаемое и материальное представление о воскресшем теле (Иисуса), чем Павел (о воскресших телах христиан). Опять же почти никто из экзегетов не отдает приоритет в данном случае Деян перед Павлом.

Для размышления

(1) Общепринятая точка зрения, которая здесь выражена, состоит в том, что 1 Кор — целостное письмо. (См. подробнее в Hurd, «Good News».) Темы в благодарении (1:5–7, например, знание, отсутствие недостатка в дарованиях, ожидание парусии) предвосхищают темы в 8:1; 12:1; 15:23. В то же время между главами 1–4, в которых говорится о фракциях, и наставлениями, данными после 5:1, нет явной связи. Например, неясно, принадлежали ли члены фракций Кифы (Петра) и Аполлоса к числу тех, кто не признавал Павла апостолом (9:2). Два источника информации, обозначенные выше как №4 и №5, лучше всего объясняют неоднородный характер письма, но оставляют открытым вопрос о различных теориях композиции. Snyder пытается доказать, что письмо, состоящее из глав 7–16, было написано Павлом в ответ на послание от коринфян, о котором речь шла в 7:1 (№5). Еще до того, как он успел отправить свое письмо, он получил от Хлои новости о более серьезной ситуации, которая сложилась из‑за фракционности в Коринфе, и дописал главы 1–6. De Boer высказывается за противоположный порядок написания: письмо Павла, которое состояло из 1–4 глав, не было отправлено, пока новое письмо из Коринфа (с сопутствующими сообщениями) не потребовало дополнения глав 5–16.

(2) Описание Павлом отлучения в 5:4–5 не очень понятно, за исключением его настойчивого утверждения, что грешника надо изгнать из общины. В Деян 5:1–11 мы читаем о гибели тех, чье присутствие портило общину. Пример того, как христианская община могла поступить с теми, кого нужно исправить, дан в Мф 18:15–17. Заметим, однако, что ни в Мф (см. 18:21–22), ни в 1 Кор (5:56) изгнание грешников не является последним словом: всегда есть надежда на прощение и спасение.

(3) Мы видим примеры того, как Павел понимал свою апостольскую власть, в 1 Кор 5:3–5 (отлучать), 7:10–16 (принять решение, которое модифицирует заповедь Господа) и 15:9–11 (быть наряду с другими выразителем авторитетного толкования благовестил). Старая аксиома гласит, что откровение закончилось со смертью последнего апостола. Это утверждение, которое нельзя понимать строго буквально, должно было показать, что христианское откровение включало не только проповедь самого Иисуса, но и интерпретацию Иисуса апостолами, в частности, как она отражена в НЗ. (Ср. Гал 1:8; Мф 16:19; 18:18; Ин 20:23.) В то же время, во время современных дискуссий по спорным вопросам (в частности, о морали) подчас создается впечатление, что если сам Иисус не оставил наставлений по какому‑то поводу и приходится апеллировать к Павлу, то слова Павла менее авторитетны. Более того, хотя основные христианские церкви не признают понятия нового послеапостольского откровения, другие верующие во Христа — от Монтана во II веке до Джозефа Смита в XIX веке — считали, что новое откровение может прийти через пророка.

(4) В Деян 16:15, 33 мы видим, как Павел сразу крестил новообращенных, но, согласно 1 Кор 1:14, за полтора года в Коринфе он лично крестил только Криспа (ср. Деян 18:8) и Гая. Тем не менее Павел считал себя отцом коринфян во Христе через благовестие. Как вписывается крещение в миссионерскую деятельность Павла? Если он не крестил большинство коринфян, то кто это делал? Павел говорил, что он насадил, а Аполлос поливал (1 Кор 3:6). Не проводил ли Аполлос крещения водой? Это интересная возможность с учетом Деян 18:24–28, где сказано, что тот знал только крещение Иоанново. Какое богословие крещения объясняет отделение проповедника от крещающего? В 1 Кор 6:11 Павел приводит следующий порядок: «омылись, освятились, оправдались» (редкая ссылка на оправдание в 1 Кор; ср. 1:30 и 4:4), показывая, что крещение имеет центральное значение. 1 Кор 10 сравнивает крещение с освобождением Моисеем Израиля из Египта во время исхода и помещает это упоминание в контекст, который говорит о евхаристии. См. также трактовку этого вопроса в Рим 6:1–11.

(5) В 1 Кор 7:1–9 Павел высказывает желание, чтобы все были, как он (то есть без брака и секса), но его слова «лучше вступить в брак, нежели разжигаться»^[250] вызывают нескончаемые дискуссии. См. также 7:28: если женишься, не согрешишь, но женатые имеют тяготы; и 7:32–33: неженатый заботится о Господнем, а женатый заботится о мирском и о том, как угодить жене. Поскольку эти высказывания окрашены мыслью о скорой парусин, они отнюдь не создают радужную картину святости брака. В последующем христианстве монашеские движения привели к тезису о том, что безбрачие ради Царства Божьего лучше брака. С другой стороны, во времена Реформации безбрачие обличалось как искажение благовестил, и в тех регионах, где протестантство побеждало, священников и монахинь часто заставляли вступать в брак. В наши дни многие католики и протестанты считают брак и безбрачие равночестными: оба пути, прожитые в любви к Богу, — благородное призвание и достойный выбор. Размышления над этим вопросом могут быть с пользой дополнены изучением Мф 19:10–12 и Еф 5:21–33.

(6) Если учесть подход Павла к вкушению идоложертвенного, чем плохо было поведение Кифы (Петра) в Антиохии (Гал 2:11)? Как иудео–христианин, Петр знал, что может есть с языкохристианами, но когда пришли люди от Иакова и стали возражать, он повел себя иначе. Павел усмотрел здесь трусость и беспринципность (хотя Варнава занял сторону Петра), но сам Петр, возможно, не хотел вводить в соблазн менее просвещенных иудео–христиан. Если в Коринфе были люди, которые настаивали на своем праве пользоваться свободой и есть все, что захочется, не обвиняли ли они Павла в том, что он предает благовестие свободы своей излишне осторожной позицией (в чем он сам обвинял Петра в Антиохии)?

(7) В 1 Кор 10:1–4 Павел говорит, что предки израильтян «крестились в Моисея» в облаке и в море, ели духовную пищу и пили духовное питье. «Камнем» в этих странствиях в пустыне был Иисус. С учетом упоминания о евхаристии в 10:14–22, видно, что Павел осмысляет крещение и евхаристию в ветхозаветных категориях. Это одно из первых указаний на тесную взаимосвязь между тем, что позже стало называться христианами главными таинствами. Насколько тесно они были связаны в раннехристианских «литургиях»? Отрывок о евхаристии (также 11:27) подразумевает, что люди, которые могли в ней участвовать, отбирались с большой тщательностью. В то же время из 14:22 можно понять, что на собрание общины, где произносилось слово Божье, могли зайти неверующие. Существовали ли отдельные христианские собрания для евхаристической трапезы и для проповеди слова? (См. Becker, Paul 252.)

(8) После Реформации усилились споры о понимании евхаристии, которые поныне разделяют христиан. 1 Кор 10:14–22 и 11:17–34 — единственные упоминания о евхаристии в письмах Павла и самые древние сохранившиеся свидетельства о евхаристии^[251]. Сравнение 1 Кор 11:23–25/Лк 22:19–20 с Мк 14:22–24/Мф 26:26–28 показывает как минимум две разные формы евхаристических слов Иисуса, — возможно, даже три, если добавить Ин 6:51. (Павел и Лука, возможно, дают форму, которая использовалась в Антиохийской церкви.) Стоит задуматься, что если бы не проблемы в Коринфе, Павел не завел бы разговор о евхаристии, и, наверное, дал бы повод многим ученым утверждать, что в Павловых церквах не было евхаристии (дескать, разве мог Павел столь много написать и умолчать о столь важных вещах!). Далее, так как второй отрывок упоминает разногласия по поводу евхаристической практики и ее понимания в Коринфе через пять лет после обращения, это напоминает, как быстро евхаристия стала источником раздоров. Современные христиане расходятся в вопросе о том, присутствует ли элемент жертвоприношения в евхаристии. Разделяет христиан и вопрос о действительном присутствии: действительно ли причастник вкушает тело Господне и пьет кровь Господню? Хотя в спорах между католиками и протестантами многое касается вещей, о которых Павел не задумывался, стоит подумать над 1 Кор 10:14–22 и 11:27–29, а также Ин 6:51–64. Здесь можно найти места, которые отражают контекст жертвоприношения и намекают на действительное присутствие, но и места, которые подчеркивают необходимость веры.

Библиография

Комментарии и монографические серии

(* = также и по 2 Кор): Barrett, C. K. (HNTC, 1968); Bruce, F. F. (NCBC, 1971*); Conzelmann, H. (Hermeneia, 1975); Dunn, J. D. G. (NTG, 1995); Ellingworth, P., and H. Hatton (2d ed.; TH, 1994); Fee, G. D. (NICNT, 1987); Fisher, EL. (WBC, 1975*); Grosheide, EW. (NICNT, 1953); Harrisville, R. A. (AugC, 1987); Morris, L. (2d ed.; TNTC, 1985); Murphy‑O’Connor, J. (NTM, 1979); Orr, W. E and J. A. Walther (AB, 1976); Robertson, Α., and Α. Plummer (2d ed.; ICC, 1914); Ruef, J. (PC, 1977); Thrall, Μ.Ε. (CCNEB, 1965*); Watson, N. (EC, 1992).

Библиографии

Whitely, D. E. H.,* Theology 65 (1962), 188–191; Mills, W. E., BBR (1996).

Barrett, C. K., «Christianity at Corinth,» BJRL 46 (1964), 269–297.

Belleville, L. L., «Continuity or Discontinuity: A Fresh Look at I Corinthians in the Light of First‑Century Epistolary Forms and Conventions,» EvQ 59 (1987), 15–37.

Bieringer, R., ed.,* The Corinthian Correspondence (BETL 125; Leuven: Peeters, 1996).

Blenkinsopp, J., The Corinthian Mirror (London; Sheed and Ward, 1964).

Broneer, O., «Corinth: Center of St. Paul’s Missionary Work in Greece,» BA14 (1951), 78–96.

Brown, A. R., The Cross and Human Transfiguration: Paul’s Apocalyptic Word in I Corinthians (Minneapolis: A/F, 1995).

Carson, D. A., Showing the Spirit: A Theological Exposition of I Corinthians 12–14 (Grand Rapids: Baker, 1987).

Chow, J. K., Patronage and Power: A Study of Social Networks in Corinth (JSNTSup 75; Sheffield: JSOT, 1992).

Clarke, A. D., Secular and Christian Leadership in Corinth… I Corinthians 1–6 (Leiden: Brill, 1993).

de Boer, M. C., «The Composition of I Corinthians,» NTS 40 (1994), 229–245.

Ellis, E. E., «Traditions in I Corinthians,» NTS 32 (1986), 481–502.

Furnish, V. P., «Corinth in Paul’s Time,» BAR 15 (#3; 1988), 14–27.

Hay, D. M.,* I and 2 Corinthians (Pauline Theology 2; Minneapolis: A/F, 1993).

Hering, J.,The First Epistle of Saint Paul to the Corinthians (London: Epworth, 1962).

Hurd, J. C., The Origin of I Corinthians (2d ed.; Macon, GA: Mercer, 1983).

-, «Good News and the Integrity of I Corinthians,» Gospel in Paul, eds. L. AJervis and P. Richardson (R. N. Longenecker Festschrift; JSNTSup 108; Sheffield: Academic, 1994).

Kilgallen, J. J., First Corinthians: An Introduction and Study Guide (New York: Paulist, 1987).

Lampe, G. W. Η.,* «Church Discipline and the Interpretation of the Epistles to the Corinthians,» CHI 337–361.

Marshall, P.,* Enmity in Corinth (2d ed.; WUNT 2.23; Tübingen: Mohr‑Siebeck, 1991).

Martin, R. P., The Spirit and the Congregation: Studies in I Corinthians 12–15 (Grand Rapids: Eerdmans, 1984).

Mitchell, M. M., Paul and the Rhetoric of Reconciliation (Tübingen: Mohr‑Siebeck, 1991).

Moffatt, J., The First Epistle of Paul to the Corinthians (New York: Harper, 1938).

Morton, A. Q.,* A Critical Concordance to I and II Corinthians (Wooster, OH: Biblical Research, 1979).

Murphy‑O’Connor, J., St. Paul’s Corinth: Texts and Archaeology (GNS 6, 1983). — , «The Corinth that Saint Paul Saw,» BA 47 (1984), 147–159.

Pogoloff, S. M. Logos and Sophia: The Rhetorical Situation of I Corinthians (SBLDS 134; Atlanta: Scholars, 1992).

Quast, К.,* Reading the Corinthian Correspondence (New York: Paulist, 1994).

Schmithals, W., Gnosticism in Corinth (Nashville: Abingdon, 1971).

Schüssler Fiorenza, E., «Rhetorical Situation and Historical Reconstruction in I Corinthians,» NTS 33 (1987), 386–403.

Snyder, G. E, First Corinthians (Macon, GA: Mercer, 1992).

Talbert, C. H.,* Reading Corinthians (New York: Crossroad, 1989).

Theissen, G., The Social Setting of Pauline Christianity: Essays on Corinth (Philadelphia: Fortress, 1982).

Walter, E.,The First Epistle to the Corinthians (London: Sheed & Ward, 1971).

Welborn, L. L.; On the Discord in Corinth,» JBL 106 (1987), 83–111.

Witherington,В. III, Conflict and Community in Corinth (Grand Rapids: Eerdmans, 1995).