Глава 4

Хамид с радостью приветствовал приход весны, потому что, каким бы ни был закаленным человек, нельзя привыкнуть к окоченевшим пальцам ног и рук, резким ветрам, дождю и снегу, пронизывающим тело. Но теперь все позади — солнце согревало и утешало, аисты строили гнезда на башнях, цветы покрыли горы, а вишневый и абрикосовый цвет делали долину прекрасной. Хамид, как и все живое в природе, подрос и был похож на пугало больше, чем когда-либо прежде. Одежда, которую дала ему сестра, износилась, но теперь это не имеет значения.

Довольный Хамид растянулся у своей палатки, облизывая запачканные маслом пальцы. Он внимательным взглядом смотрел на то, что происходило перед его глазами: Кинза подпрыгивая шла между Дженни и сестрой. Очевидно, они вышли, чтобы сделать покупки. Вдруг мимолетным взглядом он заметил то, что заставило его вздрогнуть. Он протер глаза и снова посмотрел. Нет, это не сон. Он побледнел, бросился в палатку и спрятался за плиту. Потом осторожно выглянул, как напуганный кролик из норы, и стал наблюдать, что будет дальше.

В дверях напротив стоял его отчим, уставившись на маленькую группу из трех человек, которые, не сознавая, что находятся под наблюдением, покупали апельсины. Затем, сделав шаг по направлению к ним, он уставился на Кинзу подобно тому, как могла бы смотреть змея на играющего крольчонка, выжидая момента укусить. Его острый глаз заметил все жесты слепой, ее счастливый лепет, хорошую теплую одежду. Он подошел так близко к Кинзе, что Хамиду показалось, что он вот-вот схватит ее. Но он не тронул ее. Он просто шел за ними незамеченным среди толпы. Хамид видел, как загорелись от гнева его глаза, и рот был сжат так крепко, как беспощадный стальной капкан.

Хамид пришел в себя от первого потрясения. Он стал рассуждать. Его отчим приехал на базар по делу и, несомненно, уедет из города в тот же вечер. Он не видел Хамида и не увидит, потому что в самый удобный момент он убежит в гору и останется там до темноты. За Кинзу он не чувствовал ни малейшего беспокойства. Кинза была в безопасности в доме английской сестры, которая любит ее и никому не отдаст. Ее дом — это крепость, куда его отец никогда не сможет проникнуть.

Пришел хозяин Хамида и удивился, найдя своего помощника под плитой, а не около плиты. Он дал ему подзатыльник, против чего Хамид не возражал, но урезал его плату на сантим, чем он очень возмутился. Но через минуту он забыл об этом, строя планы, как бы ему незамеченным проскользнуть через опасную зону и исчезнуть в горах.

Вскоре он был уже на мостовой и проворным шагом направлялся к городской стене, за которой начинались пологие холмы со скалистыми выступами. Серебристо-серые оливковые деревья были особенно прелестны в своем весеннем цвете. Посреди небольшой лужайки росло особо красивое дерево. Это была вся в цвету вишня, белая, как морская пена, как снег на вершинах горы, как белая страница в книжке английской сестры, которая обозначала прощенное чистое сердце. «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», — этот стих мальчишки

выучили в тот вечер наизусть. И Хамид повторил его про себя, жуя хлеб, который он купил себе на завтрак. Мальчик радовался окружающей природе, но еще более счастливым делала его внутренняя тихая радость, пробудившийся в глубине его сердца луч любви, который он не мог выразить словами, но который зародился в нем в ту ночь, когда он склонился на колени возле жаровни и помолился ему одному понятной молитвой. Он был уверен, что молитва его услышана. С тех пор он не чувствовал себя более таким одиноким, забытым, не переживал уже такого сильного страха, как прежде. Хамид нашел глубокий источник счастья, и от этого он и физически чувствовал себя сильным и смелым. Да, в это утро он испытывал настоящее блаженство.

Проходя мимо одного источника, он сунул голову под струю прохладной воды, чтобы освежиться. Затем растянулся на зеленой траве, предоставившись ласковым лучам весеннего солнца.

А тетя Розмари, Дженни и Кинза направились домой, так и не заметив зловещую фигуру человека, следовавшего за ними до самого входа и наблюдавшего за ними, пока не закрылась дверь. Как раз было время открывать амбулаторию. Тетя Розмари разрешила Дженни взять Кинзу в отель. И вот с новой книгой в одной руке и с Кинзой в другой Дженни отправилась к родителям в отель.

Двое детей, пробравшись через толпу на базаре, вошли в сад с башней, находившийся на их пути. Никого не было в саду, все были заняты: кто продавал, кто покупал. Эта тишина привлекла Дженни, она нашла замечательное местечко и села почитать книжку, так как остановилась на самом интересном месте. Правда, мама говорила ей нигде не останавливаться и никуда не заходить по дороге от тети Розмари в отель, но ведь мама не знала в какое время она выйдет. Описываемые события настолько увлекли ее, что она не заметила, как Кинза поднялась на ноги и пошла по дорожке к старой арке, ведущей в другую часть сада. Девочка часто отправлялась на небольшие прогулки, вытянув вперед руки, чтобы предотвратить опасность столкновения. Когда она сознавала, что ушла довольно далеко, то останавливалась и потихоньку звала, пока кто-то не забирал ее.

Дженни с упоением продолжала читать. Ей нетерпелось дочитать до конца главы и узнать, получит ли приз пони Аннабела. Краешком глаза она видела, что Кинза стоит около арки. Надо тотчас забрать ее, но ничего с ней не случится, она только докончит еще одну страницу. Дженни бегло прочитала до конца и быстро поднялась со вздохом облегчения, потому что Аннабела победила. Но она почувствовала себя виноватой в том, что позволила Кинзе пройти через арку одной.

— Кинза? — тревожно позвала она, выбегая из тенистого уголка на залитые солнцем лужайки.

Ответа не последовало. Она пробежала по саду, заглянула через арку в другую часть сада. Нигде никого! Дженни остановилась, и глаза ее расширились от ужаса. Она бегала от одного куста к другому, ища девочку. Сердце неистово колотилось. Пробежав вверх и вниз по лестнице, она вернулась вниз, не обнаружив и следа Кинзы. Девочка бесследно исчезла.

Дженни в паническом страхе бросилась на базарную площадь. Никого не видя, натыкаясь на разложенные товары, она металась по рынку. Люди сочувственно смотрели ей вслед, когда она нетерпеливо проталкивалась между ними с бледным и мокрым от слез лицом. Они думали, что она потеряла свою мать, и указывали ей на отель, но она только качала головой и устремлялась вперед в бесплодных поисках.

Наконец она остановилась совершенно обессиленная. Из-за того, что больше негде было искать и чтобы ее не видели люди, она опять вернулась в сад и стояла там в одиночестве около роковой арки, пытаясь решить, что же делать дальше. Просто невозможно вернуться к тете. Тетя Розмари доверила ей Кинзу, а она не оправдала ее доверия. Что теперь скажет тетя? А еще того хуже — где Кинза? Вдруг с ней случилось что-то ужасное? Может, она ушиблась, испугалась и плачет, удивляясь, почему Дженни не приходит к ней?.. От этих страшных мыслей и от сознания своей собственной вины девочка расплакалась и, громко всхлипывая, побежала в отель прямо в комнату матери в ее материнские объятья. Миссис Свифт понадобилось несколько минут, чтобы из сбивчивого рассказа составить целое. Узнав что произошло, она побледнела. Затем, выте-рев слезы на глазах дочери, она взяла ее за руку.

— Мы должны пойти немедленно рассказать тете Розмари, — сказала она как можно спокойнее. — И по дороге мы еще раз поищем на базаре.

Дженни притихла, затем трагическим тоном произнесла:

— Я не могу идти к тете Розмари. Я просто не могу, мамочка. Ты пойди и расскажи ей.

— Нет, — сказала миссис Свифт спокойно, но твердо, — ты должна пойти и рассказать ей сама. Видишь, Дженни, это получилось из-за твоего непослушания и безответственности. Тебе надо иметь мужество и принять упрек, порицание, которое ты заслужила. Надо идти немедленно, потому что, если кто-то взял Кинзу, важна каждая минута. Папа тоже пойдет с нами.

Молчаливая маленькая группа вышла из отеля. Мистер Свифт предложил, чтобы Дженни с мамой еще поискали в саду, а он быстренько пробежится по базару.

Через несколько минут они встретились, обеспокоенные и мрачные.

— Ну, — сказал мистер Свифт, — чем скорее мы сообщим об этом Розмари, тем лучше. Она может говорить на их языке и расспросит людей.

Они встретили Розмари на пути к отелю. Она шла за Кинзой, так как ей пора было обедать. Мистер Свифт рассказал ей, что произошло. Пока он рассказывал, Дженни стояла чуть поодаль, опустив глаза и не осмеливаясь взглянуть тете в лицо. «Что скажет тетя и будет ли она бранить меня вот здесь, прямо на улице?» — думала она. Но так случилось, что ничего в тот момент не было сказано о ее легкомыслии. Казалось, о ней совсем забыли, все мысли их были направлены к Кинзе.

Они вернулись в сад, чтобы восстановить все как было, и тетя Розмари расспросила владельцев ближайших лавок, но никто не мог рассказать ничего нового. Все произошло по другую сторону арки, которая была отделена от дороги высокой стеной. В той части сада было три выхода, один из которых вел на пустынную дорогу, разделяющуюся через пару миль на десяток едва заметных горных тропинок.

— Есть две вероятности, — сказала Розмари наконец, когда все расспросы оказались безрезультатными. — Одна, что она была похищена из-за одежды, в этом случае, нам могла бы помочь полиция; вторая то, что ее родные решили вернуть ее и украли ее. В этом случае боюсь, что она потеряна навсегда. Ведь не могу же я предъявить на нее права ее родным. Я даже не знаю, откуда она появилась, знаю только, что она не из местных…

Она внезапно прервала свою речь, так как новая мысль пришла ей в голову.

— Интересно, где Хамид? — продолжала она взволнованно. — Я часто думала о том, что он имеет к ней какое-то отношение. Он смог бы дать ключ к этой загадке.

Но никто из мальчиков, собравшихся вокруг, не мог сказать, где найти его. Такого счастливца не оказалось. Видели его утром на посту, а потом по дороге в горы. Все охотно вызвались искать его и рассыпались в разных направлениях, потому что богатый англичанин, безусловно, щедро наградит того, кому посчастливится найти его. Но поиски оказались безрезультатными.

Полиция, выслушав эту историю, любезно посочувствовала, но мало обнадежила. Они обещали позвонить на все посты в горах, чтобы там следили за главными перевалами и проверяли путешественников, но было много тайных переходов, известных только местным жителям. Кроме того, если бы даже и нашли ребенка у кого-либо, чем можно было бы доказать, что он не принадлежит похитителям. «Их можно было бы оштрафовать за украденную одежду, но ребенок», — полицейский выразительно пожал плечами, приподнял брови и развел руками. Этим было сказано все.

Ничего больше не оставалось делать, как вернуться в дом тети Розмари к вечернему чаю. Но все были настолько расстроены и заняты мыслями о судьбе Кинзы, что, как говорят, кусок не лез в горло. Вскоре супруги Свифт собрались уходить, а Дженни, бледная и несчастная, последовала за ними, все еще не смея взглянуть в лицо своей тети, которая, занятая мысленно Кинзой, и не думала о поступке Дженни.

Розмари была рада остаться одна. Она убрала со стола и, намереваясь помолиться о Кинзе, вернулась в свою комнату. Взгляд ее остановился на кукле, лежавшей на диване. Она осмотрела комнату — там мяч, стульчик Кинзы, коробка конфет, которую Дженни подарила девочке. Повсюду следы ее недавнего присутствия. Чувство любви и беспокойства переполнили сердце сестры, и она закрыла лицо руками. Где Кинза? Что с ней? Как она беспомощна, лишенная зрения! Как напугана и скучает по дому!..

— О Боже, — воскликнула Розмари. — Сам позаботься о ней. Защити и успокой ее, приведи в целости и сохранности ко мне…

Когда она так молилась, то услышала позади себя сдавленное рыдание и поняла, что в комнате кто-то есть. Она оглянулась, в дверях стояла Дженни, бледная, с опухшими от слез глазами.

— Дженни! — воскликнула удивленная Розмари. — Мама знает, что ты здесь?

— Да, — ответила девочка всхлипывая. — Я сказала, что должна видеть тебя наедине, и она привела меня к дому, а ты забыла закрыть дверь, и я вошла… Может, ты совсем не хочешь видеть меня… потому что… потому что… Это моя вина, что так случилось с Кинзой, и… о тетя, что же я буду делать?

При последних словах слезы опять обильно хлынули из ее глаз. Тетя Розмари привлекла ее к себе и попросила сесть.

— Ты ничего не можешь сейчас сделать, Дженни, — мягко сказала она. — Но Бог любит Кинзу гораздо больше, чем мы, и Он все может сделать.

Давай преклоним колени и попросим вместе Бога сохранить Кинзу, утешить и быть ее защитой.

Они обе опустились на колени, и тетя Розмари предала Кинзу в руки доброго Пастыря. Дженни слушала и удивлялась, став более несчастной, чем когда-либо раньше. «Тете Розмари хорошо, — думала она. — Что бы ни случилось ужасное, у нее есть место, где она в любое время может найти прощение, мир и утешение». Но Дженни не знала такого места. Она чувствовала себя запертой во тьме. Она никогда не простит себе, да и никто не простит, если Кинза не найдется. Впервые в жизни ее непослушание имело значение и, кажется, нет возможности исправить последствия этого поступка. Почти каждый день она проявляла своеволие и поступала по-своему, но папа и мама были всегда терпеливы и добры к ней, находя извинение в том, что она проболела три месяца. И в этот раз она поступила по-своему, не послушалась мамы, и вот чем это кончилось… «Если бы Кинза нашлась, — сказала про себя Дженни, — я бы никогда больше не капризничала. Я бы всегда слушалась и была бы хорошей всегда-всегда».