Замешательство: ничего нового

В противоречивых взглядах на спасение и возникающей в результате путанице для Эллен Уайт не было ничего нового. Вскоре после того, как в первой половине семестра школы для служителей 1890 года Ваггонеру помешали поднять тему о заветах, Эллен Уайт поняла, что эпизод в Миннеаполисе должен вот-вот повториться. Как и в случае с законом в Послании к Галатам, подлинным спорным вопросом, лежавшим в самом сердце темы заветов, был вопрос, как же спасается человечество. Она стала посещать многие собрания, выступая каждый день в течение трех недель, за одним-двумя исключениями.¹³

Учили ли Джоунс и Ваггонер какой-то ереси? Разве человек не играет никакой роли в собственном спасении? В течение нескольких дней Эллен Уайт рассматривала этот важный вопрос во время своих утренних бесед. Она, не теряя времени, обращалась к самой сути вопроса: каковы условия спасения?

«Непременно возникнет вопрос, как спасается человек? Получаем ли мы спасение на условиях? Никогда мы не приходим ко Христу на каких-либо условиях. Но если мы уже пришли ко Христу, то каково условие? Условием является то, что мы живой верой целиком и полностью полагаемся на заслуги крови распятого и воскресшего Спасителя.

«Когда мы делаем это, то совершаем дела праведности. Но когда в нашем мире Бог призывает грешника и приглашает его к Себе, нет никакого условия; его влечет приглашение Христа, и оно звучит не так: «Теперь ты должен так-то и так-то отреагировать, чтобы прийти к Богу». Грешник приближается на зов, и когда он приходит и видит Христа, вознесенного на Голгофский крест, (Бог доносит это до его сознания), любовь, превышающая всякое воображение, — вот за что он теперь держится. А что же дальше? … Происходит покаяние пред Богом. А дальше? –А дальше — вера в Господа нашего и Спасителя Иисуса Христа, дарующего грешнику прощение. …

«Дьявол целый год трудился, чтобы бесследно изгладить эти идеи — каждую из них. Чтобы изменить свои старые мнения, требуется немалый труд. Они полагают, что должны уповать на собственную праведность и собственные дела, и продолжать взирать на себя, а не принять праведность Христа и привнести ее в свою жизнь и в свой характер».¹⁴

Да, у человека есть своя роль в спасении. Он не должен отбиваться от влекущего его приглашения к Голгофскому кресту. Взирая, он должен стать новым, а живя по вере, он «целиком и полностью» ухватывается за заслуги Иисуса Христа. Вместо того чтобы искать заслуги в собственной праведности, человек должен смотреть на заслуги Христа».

Именно в это время Эллен Уайт пишет свою Рукопись 36, (1890 год). Эта рукопись, скорее всего, основана на ее утренних беседах со служителями, собравшимися в Батл-Крике во время работы школы. Ее сердце разрывалось, ибо она видела, что большинство работников, «посылаемых на труд», и сами не «понимают плана спасения и того, что такое истинное обращение; фактически, им самим нужно было обратиться». Служители нуждались в «просвещении»; их необходимо было «научить опираться более конкретно на то, что составляет истинное обращение». Проблема заключалась в том, что «необращенные люди стоят за кафедрами и говорят проповеди». Они пытались доносить истины, которые «их собственные сердца не пережили». И все же, когда Бог послал весть, содержащую божественное средство, способное исцелить плачевное состояние служителей, братья отпускали «тривиальные» замечания и говорили «… опрометчиво об истинных идеях» Джоунса и Ваггонера. Эллен Уайт не могла «не плакать», когда думала о тех, кто находится под «чарами сатаны».¹⁵

Эллен Уайт уговаривала блуждавших в «тумане замешательства» прислушаться к совету истинного Свидетеля: «…они нуждались в божественной любви, олицетворенной золотом, огнем очищенным; они нуждались в белых ризах чистого характера Христа; и они нуждались в небесной глазной мази, чтобы им с удивлением увидеть полнейшую никчемность заслуг сотворенного существа, зарабатывающего вечную жизнь как вознаграждение за эти заслуги». Общее состояние служителей мешало церкви выполнять ее задачу:

«Мне вновь и вновь было указано на опасность вынашивания нами как народом ложных идей об оправдании верой. Многие годы Господь мне показывал, что сатана будет действовать особым образом, чтобы запутать понимание этого вопроса. О законе Божием говорилось много, но он был представлен конгрегациям в свете, почти столь же лишенном познания Иисуса Христа и Его отношения к закону, как и приношение Каина. Мне было показано, что многие были отвращены от веры из-за противоречивых, запутанных идей о спасении, поскольку служители работали неправильно и не достигали сердец. Аспект, который годами вкладывался в мой разум, — это вмененная праведность Христа. …

«Нет вопроса, который необходимо освещать более серьезно, поднимать чаще, или утверждать в сознании народа более основательно, чем невозможность для падшего человека заслужить что бы то ни было собственными, даже лучшими из лучших, добрыми делами. Спасение дается через веру в Иисуса Христа, и только. …

«Пусть этот вопрос освещается четко и ясно, — что невозможно повлиять на что-либо в нашем положении перед Богом или на дар, который Бог дает нам, никакими хорошими качествами сотворенного существа. … Здесь сильна потенциальная возможность того, что ложь будет принята как истина. Если какой-либо человек может заслужить спасение каким-либо делом, то он находится в том же положении, что и католики, налагающие на себя епитимьи за свои грехи. Спасение, в таком случае, отчасти — долг, и его можно получать, как зарплату. Если же человек не может заслужить спасение никаким из своих добрых дел, то оно должно быть исключительно по благодати, получаемой грешным человеком, принимающим Иисуса и верящим в Иисуса. … Все противостояния придут к концу, как только будет понят этот вопрос, — что достоинства падшего человека и его добрые дела никак не могут обеспечить ему вечную жизнь. …

«Смертные существа, усиленно защищающие такие заслуги, могут затевать дискуссии, как и всякий человек, стремящийся к превосходству. Они просто не понимают, что постоянно, в принципе и характере, искажают истину, как она есть в Иисусе. …

«Я спрашиваю вас, как мне представить этот вопрос, как он есть? Господь Иисус наделяет всякой силой, дарует благодать, раскаяние, желания, прощение грехов, предоставляя в распоряжение человека Свою праведность, чтобы тот принял ее живой верой, которая также — дар Божий. Если собрать воедино все, что есть в человеке доброго и святого, благородного и прекрасного, а затем поднести все это ангелам Божьим как имеющее значение в спасении человеческой души или как заслуги, приношение будет отвергнуто как предательство».¹⁶

Чтобы мир осветился славой Христа и Его праведностью, сначала необходимо, чтобы те, кто намерен нести эту весть, на опыте познали и Его славу, и Его праведность. Однако Эллен Уайт писала: «…мы слышим очень много проповедей об обращении души, которые не являются истиной». Не весть Джоунса и Ваггонера вызвала проблему, ибо «твердая вера никого не заведет в фанатизм и не заставит действовать подобно ленивому рабу. Только завораживающая сила сатаны заставляет людей смотреть на себя, вместо того чтобы взирать на Иисуса»:

«Люди научены думать, что, если человек раскается, он обязательно будет помилован; это предполагает, что покаяние — это путь, дверь на небо; что в покаянии есть некая гарантированная ценность, способная купить человеку прощение. Но может ли человек покаяться сам? Не более, чем даровать себе прощение. …

«Если говорить об оправдании верой, существует опасность поставить веру себе в заслугу. Когда вы принимаете праведность Христа как дар, вы оправдываетесь даром, через искупление во Христе. … Кто дает разумение, кто трогает сердца, кто впервые обращает разум человека, чтобы он взглянул на Христа на Голгофском кресте? Вера отдает Богу интеллектуальные силы, посвящает Богу ум и волю, она признает Христа той единственной дверью, которая ведет в Царство Небесное.

«Когда люди узнают, что не могут заработать праведности собственными заслугами — делами, и будут взирать с твердым и полным упованием на Иисуса Христа как на свою единственную надежду, то в них не будет так много «я» и так мало Иисуса. Души и тела осквернены и загрязнены грехом, сердце отчуждено от Бога, и все же многие стараются собственными конечными силами заслужить спасение добрыми делами. Иисус, по их мнению, совершает часть спасения; они же должны сделать остальное. Им необходимо верою увидеть праведность Христа как свою единственную надежду — во времени и в вечности».¹⁷

Эллен Уайт детально разобрала эти идеи в своей статье в «Ревю», опубликованной вскоре после завершения работы школы для служителей. Многие имели «ошибочные идеи о природе покаяния». Они были убеждены, что человек «не может прийти ко Христу, если сначала не покается, и что покаяние готовит его для прощения грехов». Только те, чьи «сердца сокрушены и смиренны», «чувствуют нужду в Спасителе. Но должен ли грешник ждать, когда он раскается, прежде чем ему прийти к Иисусу? Следует ли покаяние делать препятствием между грешником и Спасителем? Покаяние, как и прощение, является даром, который необходимо принимать». Именно Христос Есть Тот, Кто «постоянно влечет людей к Себе, в то время как сатана усердно стремится всеми мыслимыми способами отвлечь людей от их Искупителя». Это как раз то, что сатана стремится сделать с вестью, которая должна осветить землю своей славой:

«Некоторые из наших братьев выразили опасения, что мы слишком часто и надолго останавливаемся на теме оправдания по вере. Но я надеюсь и молюсь о том, чтобы никто не тревожился напрасно; ибо нет никакой опасности в проповеди этой доктрины, как она изложена в Писании. … Некоторые из наших братьев не принимают этой божественной вести. Они, похоже, обеспокоены тем, чтобы ни один из наших служителей не отступал от своих прежних методов преподавания старых добрых доктрин. Хочется спросить: не пора ли новому свету прийти к народу Божию, чтобы пробудить его к большей серьезности и усердию? … [Сатана] простер свою темную тень между нами и нашим Богом, чтобы мы не могли узнать истинного Божьего характера. …

«Несколько братьев написали мне письма, спрашивая, является ли весть об оправдании верой вестью третьего ангела, и я ответила: «Это поистине весть третьего ангела». Пророк провозглашает: «И после сего увидел я иного Ангела сходящего с неба и имеющего власть великую; и земля осветилась от славы Его». Сияние, слава и сила должны быть связаны с вестью третьего ангела, их убедительность будет следовать повсюду, где она будет проповедана в явлении Духа. Как наши братья узнают, когда свет этот сойдет к народу Божьему? Пока что мы, разумеется, еще не видели света, который отвечал бы этому описанию. У Бога есть свет для народа, и все, кто примет его, осознают греховность пребывания в теплом состоянии; они прислушаются к совету Верного Свидетеля».¹⁸

Весть об оправдании верой, провозглашенная Джоунсом и Ваггонером, и есть «поистине весть третьего ангела», которая должна сопровождаться «сиянием, славой и силой» этого ангела из Откровения 18, и осветить землю славой. Но как же братьям узнать этот свет, если они будут по-прежнему оставаться в «тёплом состоянии»? Они были в таком состоянии, что не смогли увидеть «свет, который отвечает этому описанию». В результате, Эллен Уайт торжественно заявит: «Я точно знаю, что наши церкви умирают от нужды услышать учение о праведности по вере во Христа и связанные с ним истины».¹⁹

Одной из самых больших причин для беспокойства братьев по поводу учения Джоунса и Ваггонера было то, что они подрывали нравственный закон, тем самым аннулируя субботу, весть третьего ангела и поэтому — саму причину существования Церкви. Эллен Уайт, однако, была не менее уверена, что весть Джоунса и Ваггонера не аннулирует закон, но, скорее, объединяет закон и Евангелие в такое единство, которое, будучи понято, «осветит землю своей славой».²⁰ Много раз она указывала на это жизненно важное единство как на ответ на все проявления замешательства и крайностей как внутри, так и вне церкви. В Рукописи 36, уже упомянутой ранее, Эллен Уайт обращается к этому важному вопросу. В «отсутствии посвященности, благочестия и освящения внешнего человека» виновато не учение Джоунса Ваггонера, но «отрицание Иисуса Христа как нашей праведности»:

«В то время как один класс извращает учение об оправдании верой и пренебрегает соблюдениями условий, изложенных в Слове Божием — «Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди», — в среде тех, кто утверждают, что верят и соблюдают заповеди Божьи, (а сами ставят себя в оппозицию по отношению к драгоценным лучам света, — новым для них — отраженным от креста на Голгофе), присутствует не менее трагическое заблуждение. Первые не видят чудес в законе Бога, доступных для всех, кто суть исполнители Его Слова. Вторые придираются к мелочам и пренебрегают вещами весомыми — милостью и любовью Бога. …

«С одной стороны, фанатики от религии вообще разделили закон и Евангелие, в то время как мы, с другой стороны, сделали почти то же самое, но с других позиций. Мы не возвысили перед народом праведности Христа и всей значимости Его великого плана спасения. Мы оставили без внимания Христа и Его несравненную любовь, привнесли теории и рассуждения, и говорили АРГУМЕНТАТИВНЫЕ проповеди».²¹

Эллен Уайт записала подобные слова и в своей статье в «Ревю» за 27 мая 1890 года. «Отношение Христа к закону» очень «слабо понималось». Собратья морщились «от разговоров об оправдании верой». Тем не менее, добавляет Эллен Уайт, «…как только человеку откроется Христос в Его истинной позиции по отношению к закону, ошибочные представления, существующие по этому важному вопросу, будут удалены. Закон и Евангелие настолько проникают друг в друга, что истина не может быть представлена, как она есть в Иисусе, без сочетания их в полном согласии. Закон есть завуалированное Евангелие Христово; а Евангелие Иисуса есть ничто иное как закон …, открывающий свои далеко идущие принципы».²²

Этими мыслями Эллен Уайт не только делилась публично, но позже размышляла об их значении, делая записи в своем дневнике: «Закон и Евангелие идут рука об руку. Одно является дополнением другого. Закон без веры в Евангелие Христа не может спасти нарушителя закона. Евангелие без закона является неэффективным и бессильным. Закон и Евангелие являют собой совершенное целое. … Соединенные в одно, они производят любовь и нелицемерную веру».²³

В записи, занесенной в дневник незадолго до Генеральной конференции 1891 года, Эллен Уайт снова подчеркивает эти важные моменты. Существовал страх, «что есть опасность зайти слишком далеко в вопросе оправдания верой, и не уделить достаточно внимания закону». Но сама она не видела «никаких причин для тревоги», поскольку это учение было основано «не на идеях и мнениях людей, но на ясном «Так говорит Господь»:

«Много замечаний было высказано о том, что на наших лагерных встречах проповедники говорят о законе, и вновь о законе, но не об Иисусе. Это утверждение не совсем верно, но разве у людей нет некоторых оснований для подобного заявления? … Многие из наших служителей проповедовали, просто представляя темы в дискуссионной манере и едва упоминая спасительную силу Искупителя. … Почему Он не подается людям как Хлеб Живый? — Потому что Он не пребывает в сердцах многих из тех, кто считает своим долгом проповедовать закон. …

«Людям должны быть проповеданы Закон и Евангелие, открытые в Слове; ибо в единстве Закон и Евангелие обличат во грехе. Закон Божий, осуждая грех, указывает на Евангелие, открывающее Иисуса Христа. … Ни в одной проповеди они не должны разделяться. …

«Многие учили и учат обязательным требованиям Закона Божьего, но не смогли до конца понять того, с чем именно было покончено. Они не увидели, что Иисус Христос есть слава Закона. … Многие из наших братьев и сестер не способны рассмотреть чудеса, которые видны в законе Божьем. …

«Религия многих очень напоминает сосульку – холодная как лед. … Они не могут коснуться сердец других людей, потому что их собственные сердца не преисполнены блаженной любви, исходящей из сердца Христа. … Они постоянно говорят о суровом долге, как если бы Бог был господином, правящим жезлом железным — господином суровым, несгибаемым и могущественным, лишенным сладостной, растапливающей сердца любви и нежного сострадания Христа. Третьи впадают в противоположную крайность, переоценивая религиозные эмоции, а в особых случаях проявляя напряженное рвение. …

«Многие совершают ошибку, пытаясь точно определить тонкости различия между оправданием и освящением.²⁴В определения этих двух терминов они часто привносят собственные идеи и умозрительные построения. Для чего пытаться быть более детальными, чем божественное вдохновение, в этом жизненно важном вопросе о праведности по вере? Для чего стараться разработать каждую мелкую деталь, как будто спасение души зависит от того, чтобы все имели именно ваше понимание этого вопроса? … Вы раздуваете целый мир из атома, но обращаете в атом целый мир!»²⁵

Всего несколько недель спустя Эллен Уайт выступала перед Генеральной конференцией и теми, кто «потворствовал скепсису и неверию», отказываясь от вести, посланной Богом: «Когда мы говорим о благодати Божией, об Иисусе и Его любви, говорим о Спасителе как о Том, Кто способен сохранить нас от греха и спасти спасением вечным всех, кто приходит к Нему, многие говорят: «О, я боюсь, что вас понесло туда же, куда несет проповедников святости. Боюсь, что вы идете вслед за Армией спасения». Собратья, вам не нужно бояться ясных учений Библии. … Не позволяйте ни мужчине, ни женщине, никакому совету или субъекту привести вас к отказу от драгоценного света, которому Бог позволил воссиять с неба, озарив заповеди Божьи и свидетельства Иисуса».²⁶

Результат разделения Закона и Евангелия всегда приносит с собой крайности и лжеучения. «Фанатики», или «проповедники святости» или диспенсационалисты — отделили Закон от Евангелия, оказавшись не в состоянии рассмотреть «чудеса в законе Божьем». Однако их понимание Евангелия было также неверным. Они заявляли с «огромным рвением: … «Только веруйте во Христа, и спасены будете; но долой Закон Божий!», и так же рьяно провозглашали себя «святыми» и«безгрешными».²⁷ Многие адвентисты, «с другой стороны, сделали почти то же самое, но с иных позиций». Они не смогли разглядеть полного значения «праведности Христа и … Его великого плана искупления». Не понимали они и необъятности закона; в противном случае они бы «не думали, что их собственные заслуги имеют сколько-нибудь заметную ценность».²⁸ Обе эти крайности породили ложное представление о том, что такое истинная святость.

«Драгоценная весть», посланная через Джоунса и Ваггонера, являлась не сочетанием двух этих ложных крайностей, но истиной о единстве Закона и Евангелия: «Еще много света должно воссиять от Закона Божьего и Евангелия праведности. Эта весть, если понять ее истинный характер и провозглашать ее в Духе, осветит своей славой землю».²⁹ Те, кто отвернулся от вести, часто держались противоречивых взглядов; одни приписывали ее перфекционизму, другие — антиномианству. Однако эта истинная весть была более ясным пониманием как закона, так и Евангелия, и их великой силы, когда они объединены. Это была исчерпывающая весть, которую нужно было понимать неподдельной живой верой, неизбежно действующей любовью. Весть эта не вела ни к либерализму, ни к легализму, ни к антиномианству, ни к перфекционизму.