Смерть Джеймса Уайта

Джеймс принял решение. Он лучше умрет, чем будет видеть, что в Батл-Крик и в работе, которой он отдал душу и жизнь, происходят изменения. Через несколько дней, когда он и Эллен отправились в повозке на лагерное собрание, Джеймса стало морозить, и скоро он серьезно заболел. К концу недели стало ясно, что, если Сам Господь не исцелит его, он сойдет в могилу. Именно здесь, у постели умирающего мужа, Бог дал ей обетование, относящееся к будущему работы Божьей:

«Когда я сидела, держа руку умирающего мужа в своей, я знала – Бог действует. Я сидела на постели рядом с ним, а он метался в лихорадке; предо мною явиласькак-бы прозрачная цепь света; прозвучало: «Работников хоронят, но работа продолжает совершаться. У Меня есть работники, которые возьмутся за это дело. Не бойся, не теряй мужества: работа будет совершаться.

«Именно тогда я поняла, что должна приняться за труд и принять бремя, большее, чем я когда-либо на себя возлагала. Именно тогда я пообещала Господу, что буду тверда в выполнении моего долга, и старалась так и делать. Я выполняю, насколько это возможно, работу, которую Господь поручил мне, понимая, что Бог привнесет в неенекий элемент, какого еще не было».³⁸

Впоследствии Бог воздвигнет людей, которые привнесут в работу некий элемент, какого в ней еще не было. После смерти Джеймса Эллен и сама побывала на краю могилы. Поправившись, она взыскала воли Божьей для своей жизни. Ответ она получила в одном очень любопытном сне. Ее работа как писателя имела первостепенное значение: с помощью пера делиться тем, что Бог показал ей задолго до этого, тем, что должно быть донесено до Его народа. Ей было также показано, что с народом необходимо поделиться еще более драгоценными россыпями света:«Сон Эллен о Джеймсе после его смерти.Это случилось через несколько дней после того как я умоляла Господа дать мне свет о том, каков теперь мой долг. Ночью мне приснилось, что я еду в экипаже и правлю лошадьми, сидя справа. Отец [Джеймс Уайт] тоже находится в экипаже, сидя слева от меня. Он очень бледен, но спокоен и собран. «Ах, отец», воскликнула я: «Я так счастлива, что ты снова рядом! Все это время у меня было чувство, словно я утратила половину самой себя. Отец, я видела, как ты умирал; я видела, как тебя хоронили. Неужели Господь сжалился надо мной и позволил тебе вернуться, и мы трудимся вместе, как и прежде?»

Вид у него был очень печальный. Он сказал: «Господь знает, что лучше всего для тебя и для меня. Я очень дорожил своей работой. Мы с тобой совершили ошибку. Мы откликались на убедительные приглашения братьев посетить важные встречи. У нас не хватало твердости отказаться. …

«Итак, Эллен, приглашения и дальше будут поступать, как и раньше. Люди захотят, чтобы ты присутствовала на важных собраниях, как это и было всегда. Но оставь это Богу и не отвечай даже на самые серьезные приглашения. Жизнь твоя по-прежнему висит на волоске. У тебя должен быть спокойный отдых, никаких волнений и никаких неприятных забот. Пером мы могли бы сделать очень многое, написав о столь необходимых людям вещах, о которых нам был дан свет, какого нет у других; мы можем поделиться этим светом с ними. Поэтому ты сможешь работать, когда к тебе вернутся силы, как это и будет, и сможешь сделать гораздо больше пером, чем голосом».

Он посмотрел на меня умоляюще и сказал: «Ты же не пренебрежешь этими предостережениями, правда, Эллен? … Нам следовало раньше перебраться на побережье Тихого океана и посвятить время и энергию литературной деятельности. Ты же сделаешь это теперь? Возьмешься ли ты, когда к тебе вернутся силы, за перо и напишешь ли все то, что мы так долго хотели написать? И будешь ли помнить, что тише едешь — дальше будешь? Есть очень важный вопрос, который люди должны понять. Сделай его своей первостепенной задачей. Тебе придется иногда и говорить к народу, но избегай обязанностей, которые нас обессилели».

«Хорошо», сказала я, Джеймс, теперь ты должен всегда оставаться рядом со мной, и мы будем работать вместе». Он ответил: «Я оставался в Батл-Крик слишком долго. Мне следовало перебраться в Калифорнию уже больше года назад. Но я хотел помочь делу и учреждениям в Батл-Крик. Я совершил ошибку. У тебя нежное сердце. Ты будешь склонна делать те же ошибки, которые сделал я. Твоя жизнь может быть полезна для дела Божьего. Ах, эти драгоценные истины, которые Господь поручал мне донести до Его народа, драгоценные россыпи света!» Я проснулась. Но сон казался таким реальным.³⁹

Когда Эллен Уайт восстановилась после смерти Джеймса, она переехала в Гильдсбург, Калифорния, ища покоя и тишины, где бы она вновь могла взяться за работу над четвертым томом «Великой борьбы».⁴⁰В начале августа 1882 года Эллен Уайт купила двухэтажный дом на улице Пауэлл Стрит, находившейся на самом краю города. В конце августа, находясь в Окленде, она серьезно заболела. Болезнь продержалась несколько недель. Начав поправляться, она попросила, чтобы ее положили в лечебное учреждение Святой Елены, но лучше ей там не стало. Приближалось время лагерного собрания в Калифорнии, которое должно было состояться в Гильдсбурге, и она попросила, чтобы ее отвезли обратно домой. Она хотела иметь достаточно сил, чтобы выступить со свидетельством на лагерном собрании. Она сама и ее семья надеялись, что в атмосфере лагерного собрания она может пережить обновление жизни и сил.⁴¹

Лагерное собрание началось в первых числах октября 1882 года, оно проходило в роще в полумиле от дома Эллен. Хотя еще очень слабая и едва в состоянии встать с постели, в полдень в первую же субботу она распорядилась подготовить место в большой палатке, где она могла бы послушать проповедника. Для нее был поставлен диван, ее принесли в палатку и положили на него. Те, кто были неподалеку, отметили не только ее слабость, но и смертельную бледность лица. Вспоминая эту ситуацию через несколько лет, Эллен Уайт говорила, что та большая палатка была не просто переполнена, но «казалось, что собрался почти весь Гильдсбург».⁴²