6. Три ответа

Принятие, согласие или отвержение — каковы последствия?

Одним из самых серьезных пунктов полемики, которая до сих пор окружает сессию Генеральной конференции 1888 года, является вопрос о том, была или не была принята собравшимися на конференции в Миннеаполисе весть, которую Господь послал более 120 лет назад? И, как результат, была ли она возвещена миру? Как выразился Н. Ф. Пиз: «Если человек изучает записи тех лет, ища доказательства принятия, он сможет найти такие доказательства. С другой стороны, тот, кто ищет доказательств ее отвержения, также сможет найти то, что ищет».1 Так что же нам делать с этими явно противоречивыми свидетельствами? Был ли Миннеаполис великой победой, или же Святой Дух был там отвергнут, а пришествие Христа — отсрочено? По-прежнему ли весть к Лаодикии применима к нам сегодня, и есть ли в этом последствия происшедшего в 1888 году? Была ли у всей церкви прекрасная возможность рассмотреть весть, не оказав ей противления, или же руководящие братья воспротивились ей и в значительной степени скрыли ее от нашего народа? И, следовательно, «в значительной степени скрыли ее от мира»?2 Хотя все эти вопросы более подробно рассматриваться в оставшейся части книги, мы бросим быстрый взгляд в этом направлении в данной главе.

Со времени, пережитого в 1888 году среди нас как народа, наблюдается тенденция приписывать себе принятие вести о праведности по вере и жизни в соответствии с ней. С 1920-х годов, однако, когда некоторыми из братьев идея такого принятия была поставлена под сомнение, в работах всевозможных руководящих служителей и церковных историков возникла тенденция прилагать болеерешительные усилия с целью протащить теорию принятия. Так, например, Миннеаполис изображается как «славная победа». В среде адвентистов он был «началом великого духовного пробуждения», которое явилось «последствием великого возрождения в Миннеаполисе».3 Он стал «величайшим событием восьмидесятых годов [девятнадцатого века]», когда «церковь всколыхнула весть возрождения об оправдании верой».4 Нам предложили верить, что «рядовые служители и прихожане церкви адвентистов седьмого дня приняли презентации в Миннеаполисе и обрели благословение».5

Как уже отмечалось выше, значительная часть вины за неприятие Джоунса и Ваггонера в Миннеаполисе была приписана их проблемным «личностным качествам».6 Нам твердят, что лишь «некоторые из руководящих работников воспротивились там учению» о праведности по вере.7 Де, «Раскол заключался, в значительной степени, в конфликте личностей, вызванном не непримиримыми доктринальными различиями, но эгоизмом, гордостью и жестокосердием».8 И повторяют: «…мы видим это как ситуацию, когда трудности были вызваны злобой и ненавистью, проистекающими из личностных качеств, в гораздо большей степени, чем из различий в убеждениях». «С одной стороны, на Ваггонера смотрели как на тщеславного выскочку, а на Джоунса – как на варвара». И сегодня утверждают, что Джоунс и Ваггонер были «прогрессисты, выкрикивающие «Христос – это все» … они доказали, что не были полностью освящены». Они «не проявили смирения и любви, которыми наделяет праведность по вере». Кроме того, «экстремальность учения Джоунса и Ваггонера и сегодня все еще вполне различима». Джоунс, как утверждают, «был агрессивен, а порой и буен, и он просто давал повод для возмущения».9 Это был «угловатый человек с прыгающей походкой, позы и жесты его были неуклюжи». Но это еще не все; но он был «резок от природы» и «речь его была странной».10 Ваггонер, с другой стороны, «любил поспорить», и вместе с Джоунсом представлял истину так, что Дух Святой не мог преобразующим и убедительным образом присутствовать на собраниях».11

Как церковь, мы научили нашу молодежь считать, что «Эллен Уайт не поддерживала ни одной из сторон» в этом конфликте. Ее «проповеди выражали поддержку взглядов Джоунса и Ваггонера на праведность по вере, но она не отстаивала их позиции. … Хотя конференция в Миннеаполисе, производила угнетающее и тревожное впечатление, она обернулась большой победой для церкви. … Руководители ее приобрели новый опыт, и церковь добилась быстрого прогресса во всех отраслях работы, как в стране, так и за рубежом, ибо приобрела понимание того, каким должен быть правильный акцент на праведности по вере».12 В целом заявляется, что «тринадцать лет, прошедших между конференцией 1888 года в Миннеаполисе и сессией Генеральной конференции 1901 года, были … временем, над которым Провидение начертало слово «победа».13

В ответ на еще больший ажиотаж вокруг 1888 года, начавшийся в 1950-х годах, со стороны некоторых начались еще более энергичные попытки публично заявлять, что «деноминация в целом, и ее руководство в частности не отвергала вести о праведности по вере и всего, что она предусматривает, ни в 1888 году, ни после». Авторы убеждают нас, что «те «некоторые», кто отвергли ее, находились в меньшинстве — менее двадцати из более чем девяноста [делегатов] — менее четверти … большинство из этих двадцати признали свою неправоту и, следовательно, перестали «отвергать» весть и тем самым стали ее последователями».14 Хотя в среде авторов есть готовность признать, что поначалу некоторые активно противодействовали вести, задается вопрос: «Означает ли это, что церковь в целом, или даже ее руководство, отвергли весть 1888 года? Вовсе нет. Ее отвергли лишь некоторые — крикливое меньшинство».15В конце концов, нам говорят, что «ныне существующие документы не содержат и намека на отвержение вести всей деноминацией».16 «Свет» был воспринят «с презрением только некоторыми», не всеми. Утверждать категорически, что «церковь адвентистов седьмого дня отвергла весть 1888 года, несправедливо».17

«Деноминация», уверяют нас, «в 1888 году приняла весть громкого клича». Ваггонер, Джоунс и Эллен Уайт «имели общее мнение о том, что церковь приняла весть 1888 года о праведности по вере», по крайней мере, «на интеллектуальном уровне». Джоунс и Ваггонер, продолжают нас убеждать, «отнюдь не были отвергнуты администрацией периода после 1888 года. … Самым серьезным заблуждением в теории [непринятия] является то, что такого понятия, как корпоративное или конфессиональное отвержение просто не существует».18 И кроме того, заявляют нам, «в конце концов, большинство из тех, кто выступал против вести, изменили свое к ней отношение и приняли ее. … Важно понимать, что произошло в Миннеаполисе, потому что сегодня некоторые утверждают, что церковь отвергла весть, переданную в Миннеаполисе, и призывают к корпоративному покаянию. … Миннеаполис 1888 года стал поворотным моментом в истории церкви адвентистов седьмого дня. Через Ваггонера и Джоунса, при поддержке Эллен Уайт, церковь была спасена от неполного понимания Евангелия».19

Более чем через 120 лет после конференции в Миннеаполисе мы должны спросить себя, действительно ли весть, посланная Господом, была полностью принята в 1888 году, и если да, то кем? Что участники того великого события могут сами сказать по этому поводу? Является ли принятие вести на «интеллектуальном уровне» истинным принятием? И что, пожалуй, самое главное, — если эта весть была принята, независимо от числа сторонников в каждой группе, почему мы до сих пор находимся здесь и ждем возвращения Господа?