Закулисная возня

Хотя сегодня многие никогда не слышали о Дэне Джонсе, в конце 1800-х годов он был, пожалуй, одним из самых влиятельных людей в церкви адвентистов. Джонс служил на множестве должностей: секретарь Генеральной конференции, член могущественного исполнительного комитета Генеральной конференции, один из попечителей Ассоциации Генеральной конференции, вице-президент Международного общества трактатов, вице-президент и член исполнительного комитета Национальной ассоциации религиозной свободы, председатель Комитета двадцати одного, сформированного на конференции 1889 года, а также член множества других подкомитетов.⁸ К сожалению, он использовал свое руководящее служебное положение, чтобы влиять на других людей, находящихся в оппозиции как к Джоунсу, так и к Ваггонеру. Во время школы для служителей он поддерживал постоянную переписку с другими руководителями церкви в различных комитетах, ища поддержки своему плану действий.

Дэн Джонс был настолько обеспокоен взглядами Ваггонера по вопросу заветов, что позже напишет: «Я волновался и раздражался по этому поводу, пока это не изнурило меня больше, чем работа продолжительностью в полгода».⁹ Чтобы понять, почему это было так, мы должны уразуметь несколько фактов об адвентистской церкви того времени. Члены церкви во всем мире насчитывали чуть более 28 000, из которых около 26 тысяч жили в Соединенных Штатах. Лишь 207 рукоположенных служителей и 158 лицензированных проповедников трудились в 895церквях, разбросанных по стране.¹⁰ Из этих 365 работников большинство также несли ответственное служение на уровне местной конференции и/или на уровне Генеральной конференции.

Так как первый адвентистский колледж в Батл-Крике был учрежден лишь в 1875 году, большинство работников не имели никакого специального пасторского образования. Большинство имело самое разное происхождение. Это были «люди профессии, предприниматели, мастеровые и фермеры», и они не имели возможности получить дальнейшее образование.¹¹ Из тех, кто посещал адвентистские колледжи, лишь немногие получали какую-то конкретную, или достаточную пасторскую подготовку. Например, «ни одна из тогдашних адвентистских школ не давала ничего для систематического богословского обучения. Вплоть до 1888 года, например, единственными библейскими занятиями в колледже Батл-Крика были уроки по истории Ветхого и Нового Завета в девятом и десятом классах, и две четверти (по два раза в неделю) лекций Урии Смита о церковных доктринах. Посещение было исключительно добровольным».

В попытке пересмотреть систему адвентистского образования В. В. Прескотт, секретарь по педагогической работе и президент колледжа Батл-Крика, разработал план, согласно которому школы для служителей должны были проводиться «полностью независимо от колледжа», с конкретной целью обеспечить дальнейшее образования для тех служителей, которые уже трудятся в поле. Учебная программа включала «выдающиеся христианские свидетельства, историю церкви, греческий язык, иврит, церковное управления, логику, гражданское право, библеистику и доктрины Библии». После того как в декабре 1888 года Прескотт раскаялся в своей оппозиции по отношению к Джоунсу и Ваггонеру, он постарался давать им больше возможностей доносить весть, лежавшую печатью на их сердцах. Но когда на школу для служителей приехали «157 поразительных студентов-служителей», что составляло почти половину всех адвентистских кадров, Дэн Джонс не мог не испытать сокрушения. Существовала огромная вероятность того, что чему бы Ваггонер ни учил в своих классах, его идеи будут оказывать заметное влияние на адвентистское мышление и всемирную работу церкви.¹²

Узнав о намерении Ваггонера в понедельник утром, 20 января, начать разъяснение темы заветов, Дэн Джонс решил «пойти и поговорить об этом с братом Уайтом и доктором [Ваггонером]. Он хотел «убедить отложить этот вопрос, по крайней мере, до возвращения в кампус профессора Прескотта и пастора Олсена. Вместо того чтобы сначала поговорить с Ваггонером, Дэн Джонс пошел к В. К. Уайту «и рассказал ему о своей обеспокоенности». Но Уайт не взял на себя ответственности, сказав Джонсу пойти и «поговорить с доктором» самостоятельно. Наконец, поздно вечером в пятницу, 17 января, Дэн Джонс пошел и проговорил с Ваггонером в течение почти двух часов. Но Ваггонер остался «тверд в своем решении продолжать работу, которую он запланировал» для данного класса. Пока что усилия Джонса были напрасными.

Будучи человеком, не привыкшим легко сдаваться, в субботу утром Дэн Джонс отправился, чтобы поговорить с Эллен Уайт. По его словам, после того, как он «изложил ей суть дела» и рассказал, что он «об этом думает», она высказала мысль, что «прежде чем этот вопрос будет преподаваться в школе, он должен быть исследован руководящими братьями». Дэн Джонс ответил Эллен Уайт, что именно этого он и попытался добиться, но Ваггонер был «не склонен вносить какие-либо изменения в свой план». По словам Джонса, Эллен Уайт снова предложила, чтобы братья вместе поговорили с Ваггонером, прежде чем в понедельник начнутся занятия.¹³

Тогда Дэн Джонс вернулся к Ваггонеру и поделился тем, «что сказала сестра Уайт». Но можно справедливо задаться вопросом, какую именно часть истории он на самом деле рассказал ему, ибо, по его словам, Ваггонер «был непреклонен». Тогда Дэн Джонс заговорил с Ваггонером об исследовании вопроса, на что Ваггонер, «казалось, с готовностью согласился». Он сказал, что «хочет, чтобы обе стороны вопроса были полностью рассмотрены». Затем Дэн Джонс приступил к организации встречи с Урией Смитом, Р. С. Портером и некоторыми другими братьями, запланированной на вечер воскресенья.

В семь часов вечера в воскресенье в зале Генеральной конференции состоялась встреча с Ваггонером с целью разобраться с темой завета. Дэн Джонс был избран председателем собрания, которое обернулось скорее допросом, чем исследованием. После «объявления цели собрания» Джонс спросил, как им следует вести собрание. Смит «предложил обратиться к пунктам, составляющим различия в теме заветов и рассмотреть их». Поскольку именно Дэн Джонс был человеком, созвавшим собрание, было решено, что он и должен изложить пункты несогласия:

«Немного подумав, я сказал, что, если уж на меня возложена обязанность изложить различия, я не вижу ничего лучше, чем взять уроки Субботы школы и обратиться к некоторым моментам, которые содержатся в них и представляются мне сомнительными, и я полагаю, что они представляются сомнительными и другим присутствующим. Итак, я начал с примечания 1 на странице 11, с первого предложения, которое гласило: «Пусть студент примет к сведению, что условия ветхого завета исходили, на самом деле, полностью от народа». Я сказал собравшимся, что не могу согласиться с этим утверждением, и спросил, согласны ли с этим все остальные присутствующие. Брат Смит ответил, что он не согласен; брат Портер, также, не был согласен. Я спросил брата Смита о причинах его несогласия. Он прочел Втор. 26:17-19 и спросил, относится ли этот текст к Ветхому Завету. Все промолчали; но брат Уайт поднял вопрос о том, из чего должен состоять завет, и должны ли мы принять определение Вэбстера или нет. … Брат Смит снова очень тихо спросил, относятся ли прочитанные им стихи к Ветхому Завету. Затем был поднят еще один вопрос. … Когда и его обсуждение закончилось, брат Смит снова спросил, относятся ли стихи, которые он прочитал, к Ветхому Завету. Тогда доктор Ваггонер сказал, что возражает против такого метода исследования вопроса завета; сказал, что он и не знал, что пришел на это собрание, чтобы на его глазах уроки Субботней школы были раскритикованы в пух и прах. Он думал, что идет исследовать вопрос завета, и не считает, что он может быть удовлетворительно исследован подобным образом. Он продолжал довольно долго; заявил, что полагал, что все согласны с его позицией по вопросу заветов. Он считал, что издательский совет «РЕВЮ & ГЕРАЛЬД» был на стороне его позиции, коль скоро они приняли к публикации «Чтения», которые он подготовил на эту тему, и включили их в «Библейские чтения» [1889 г.] вместо той позиции, которая была представлена в первом издании этой книги, и повсеместно распространяли его позицию десятками тысяч экземпляров книги. Он также решительно дал понять, что пастор Смит практически взял на себя ответственность, приняв решение в пользу его позиции [передачей в публикацию уроков Субботней школы].¹⁴

Наибольшее беспокойство некоторых из братьев было связано с тем, какое определение давал Ваггонер ветхому завету. Тем не менее, Дэн Джонс «прочел еще несколько мест из уроков, где, [по его мнению], взгляды Ваггонера отличались от взглядов остальных:

«Затем я сказал, в чем состояла цель исследования: доктор Ваггонер объявил, что будет поднимать эту тему в школе для служителей на следующей неделе, и что мне кажется неправильным поднимать спорные темы и учить им в школе при Генеральной конференции … где есть члены факультета и члены правления, не согласные с его доктринами. … Я считал, что [Ваггонер] не должен внедрять в школе что-либо, чего они не поддерживают, или привносить какие-либо новые доктрины, не посоветовавшись по их поводу с этими братьями. … Если все они сочтут, что это приемлемо — поднимать вопрос заветов в школе, когда он сделал это в пособии для Субботней школы, я не скажу об этом больше ни слова, хотя и не считаю это уместным. Затем брат Смит сказал, что предпочел, чтобы в школе этот вопрос не преподавался. Брат Ваггонер сделал заявление, что когда он пришел сюда работать, он понял так, что от него ожидают, что он будет преподавать свои взгляды, и что ни на каких других условиях он бы сюда не пришел; он заявил, что, в первую очередь, у него не было желания здесь работать; и что он согласился преподавать, только когда на него нажали».¹⁵

Здесь пастор Маккой и профессор Миллер весьма благосклонно высказались насчет того, чтобы позволить доктору осветить вопрос заветов в школе, поскольку он все равно опубликован в пособии для Субботней школы». В. К. Уайт также «выступил за это, и сослался на некоторые заявления, которые слышал от матери и которые понял в том смысле, что со стороны Ваггонера правильно так и поступить». Тут Дэн Джонс невозмутимо заявил, что «возможно, это и правильно, но я не считаю это уместным, и, что до меня, я хотел бы письменно зафиксировать, что я против этого».¹⁶

М. Б. Миллер

Собрание затянулось до полуночи и было перенесено, не придя ни к какому решению». По словам Дэна Джонса, «все прошло мирно. Не было сказано ни одного резкого или недоброго слова, и, я думаю, не было никаких отрицательных чувств со стороны кого-либо». Несомненно, Ваггонер так не считал. На следующий день он в письменной форме отказался от преподавания своего курса.¹⁷

Уход Ваггонера привел к проблеме, о которой Дэн Джонс не подумал: кто будет заниматься в этот период обучения со всеми слушателями школы для служителей? Джонс принялся искать «удовлетворительное решение», обратившись к В. К. Уайту и Ваггонеру, чтобы в данном семестре занятия все-таки проходили. Но, как сказал Джонс: «Я не понимал, как я могу отказаться от принципа, который представляется мне таким обоснованным и верным, и дать свое согласие на «преподавание взглядов Ваггонера в школе». Не удивительно, что при таком отношении Дэна Джонса Ваггонер оказался «непреклонен» и отказался вести занятия. Уайт предложил, чтобы Урия Смит взялся вести этот курс, так как «в любом случае, доктор делает слишком много, и ему нужно больше времени для его редакционной работы и отдыха». Смит согласился вести занятия, и Дэн Джонс «придумал, как более гладко подать ситуацию перед классом …, сказав, что было решено, что лучше всего временно передать преподавание брату Смиту … поскольку доктор Ваггонер перегружен и нуждается в отдыхе». За несколько минут до того, как Ваггонер закончил свое первое занятие, прибыл Дэн Джонс с Урией Смитом, чтобы последний сделал свое объявление. Позже Джонс описывал, что там произошло:

«После того, как [Ваггонер] закончил, он сказал: «Иногда случается неожиданное, и вот нечто очень неожиданное случилось со мной. Возникли возражения против того, чтобы я поднимал тему двух заветов в этой школе, — к моему величайшему удивлению. И я не буду в настоящее время обращаться к этой теме. Брат [Дэн] Джонс объяснит вам внесенные изменения». Это полностью расстроило мою маленькую речь, которую я намеревался произнести. Так что все, что я мог сказать, это: было решено, что лучше отложить обсуждение вопроса о заветах, по крайней мере, пока».¹⁸

Ваггонер невольно обличил сомнительные ходы Дэна Джонса. На тот момент обсуждение вопроса о заветах было приостановлено. Некоторым студентам совсем не понравилось «лишиться наставлений брата Ваггонера». Уже на следующий день один студент написал О. А. Олсену, президенту Генеральной конференции и члену совета школы, сказав, что он «надеется, что будет проведено непредвзятое исследование» вопроса о заветах. Это было за несколько недель до того, как данная просьба была удовлетворена. Тем временем нападки на Э. Дж Ваггонера и А. Т. Джоунса становились все более наглыми.¹⁹