Глава 9. Реакция православия на распространение в России протестантизма

Беспокойство православия в связи со стремительным распространением протестантизма. К. П. Победоносцев и его роль в борьбе с протестантизмом. Миссионерская деятельность Русской Православной Церкви. Миссионерские съезды и их решения. Новое в уголовном законодательстве. Характер православной миссионерской литературы.

В настоящей лекции мы подробнее остановимся на том, какой была реакция господствующей церкви на распространение в России протестантизма, в том числе и Церкви адвентистов седьмого дня. Стремительное распространение протестантизма в конце XIX века, безусловно, вызвало беспокойство Русской Православной Церкви, которая усмотрела в этом растущую угрозу собственному авторитету и благополучию. Многочисленные сообщения с мест, поступающие в епархиальные управления, свидетельствовали о быстром распространении «сект» штундистов, баптистов, пашковцев, адвентистов и т. д. Церковное начальство вынуждено было предпринимать энергичные контрмеры.

Православная Церковь всегда усердно искореняла ереси, противостояла расколам и прочим «богомерзким уклонениям» от «святой веры», тесно сотрудничая при этом с царским правительством, губернским начальством и полицией. Немалую роль в борьбе с сектантством играли в России монастырские тюрьмы. Один из защитников принципов религиозной свободы царского периода А. С. Пругавин в своей книге Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством сообщает о случаях монастырского заточения православных священников за отпадение от православия и переход в «штунду»*. (*Пругавин А. С. Монастырские тюрьмы в борьбе с сектантством. С-П.: «Посредник», 1906. — С. 146).

Особую роль в борьбе с протестантизмом в рассматриваемый нами период играл К. П. Победоносцев (1827 — 1907 гг.). Ярый противник демократических преобразований в обществе, сторонник неразрывного союза церкви и государства, в 1880 году он становится обер-прокурором Священного Синода. Уже через полгода после прихода в духовное ведомство он добивается своего назначения в Комитет министров. В 1882 г. обер-прокурор вошел в Верховную комиссию по печати. Именно с именем Победоносцева связаны ужесточение церковной цензуры, преследование прогрессивных деятелей культуры, репрессии против сектантов, попытки ограничения светского образования за счет насаждения церковно-приходских школ и т. д.

Именно при Победоносцеве в России началось наступление на те слабые ростки веротерпимости, которые успели пробиться в период великих реформ Александра II. В эпоху наибольшего своего влияния Победоносцев задался целью подвести русских протестантов, главным образом баптистов и штундистов, под понятие «особо вредных сект» и затем «на законном основании» начать широкое преследование этих «новых народных протестантов», как называл их В. Бонч-Бруевич, известный знаток русских сектантов*. (* Бонч-Бруевич В. Из мира сектантов / Сборник статей. Гос. изд, 1922. — С. 173.). Широкие служебные полномочия и близость к императору вполне позволяли ему приступить к реализации своей заветной цели: «переломить хребет русскому баптизму, штундизму и редстокизму (пашковщине)».** (Митрохин Л. Н. Баптизм: история и современность (философско-социологические очерки). — СПб.: РХГИ, 1997. — С. 241.).

4 июля 1894 года перед самой смертью Александра III в Комитете министров было принято постановление, которое объявляло секту «штунду» «одной из наиболее опасных в церковном и государственном отношениях», так как последователи ее, по словам этого постановления, «отвергая все церковные обряды и таинства, не только не признают никаких властей и восстают против присяги и военной службы, уподобляя верных защитников престола и отечества разбойникам, но и проповедуют социалистические принципы, как, например, общее равенство, раздел имущества и т. п., и что учение их в корне подрывает основные начала православной веры и русской народности»***. (***Там же, с. 174. См. также Ясевич-Бородаевская. Борьба за веру. С.-П., 1912. — С. 40,41).

В 1900 году Победоносцев вошел в соглашение с министрами юстиции и внутренних дел и настоял на издании секретных циркуляров, в которых, в частности, говорилось: «Наказанию по ст. 29 подлежат участники такого собрания, которое имело значение молитвенного, т. е. состоящего из свойственных штундизму молитвословий и обрядов, и может быть признанным общественным, если не ограничивалось лишь тесным кругом семьи и было доступно посещению его посторонними людьми. (*По ст. 29 Уст. о наказ, «за неисполнение законных распоряжений, требований или постановлений правительственных и полицейских властей, а равно земских и общественных учреждений, виновные подвергаются денежному взысканию не свыше 50 руб.»). Таковыми молитвословиями и обрядами, по заключению духовного ведомства, служат:

а) общее пение особо избранных библейских стихов и гимнов богослужебных книг секты…

б) чтение кем-либо из членов собрания с проповедническим толкованием в духе лжеучения секты избранных мест Св. Писания, а также

в) коленопреклоненная молитва с произнесением импровизированных, вдохновенных молитвословий, без употребления крестного знамения»**. (**Бонч-Бруевич В. Из мира сектантов / Сборник статей. Гос. изд, 1922. — С. 175).

Все эти постановления не оставались только на бумаге, а ревностными защитниками православной веры претворялись в жизнь. Защитники русских сектантов В. И. Ясевич-Бородаевская, А. С. Пругавин, С. П. Мелыунов, лидер русских кадетов П. Н. Милюков, чиновник министерства внутренних дел С. Д. Бондарь и др. сообщают о чудовищных фактах насилия и жестокости по отношению к тем, кто осмеливался веровать иначе. Вот что пишет, например, в своей книге «Борьба за веру» В. И. Ясевич-Бородаевская: «Сектантов Киевской губернии, Васильковского уезда, с. Снегиревки, Антоновки и др., зимой выгоняли далеко в степи к глубоким оврагам для физического угнетения, надеясь, по-видимому, что с разбитыми физически легче справиться, возвращая в лоно православия, выгоняли их на принудительные работы, заставляя с рассвета и до глубоких сумерек голыми пригоршнями засыпать во время лютых морозов снег — женщин в подолы юбок, мужчин — в подолы тулупов и переносить эту бессмысленную ношу на далекое расстояние, где эти страдальцы должны были спускаться в овраги и там высыпать снег… И так с утра до вечера «работали» эти труженики Божьи под наблюдением урядников, сотских и прочих мелких властей, тут вволю издевавшихся над беспомощными людьми. В сумерки, по возвращении в село, несчастных ставили в ряд у волости на морозе с приказанием вытянуть руки; двое стражников держали руки, один — голову, и начинались новые издевательства. Выносили водку и, зная, что сектанты ее вовсе не пьют и не курят, старались насильно всунуть „цигарку» в рот и залить водки в глотку. Натешившись вдоволь, водку выпивали сами стражники, разбивая пустые бутылки о головы сектантов. По ночам в окна сектантских домов сыпались груды камней, ломали двери, окна, врывались в хаты, разбивали печи, и, избив хозяев, безобразники уходили, оставляя объятых ужасом малых ребят и взрослых в стуже. И под таким страхом приходилось жить ежечасно, ежеминутно!»* (*См., например, Ясевич-Бородаевская, с. 38, 39).

Подобные примеры можно было бы приводить до бесконечности. Местные священники вместе с волостной администрацией, руководимые миссионерами, зачастую чинили насилие и над детьми сектантов, принуждая их осенять себя крестным знамением, целовать крест, икону в школе. Были случаи насильственного крещения детей школьного и дошкольного возраста.

Быстрый рост протестантских деноминаций в конце XIX века заставил заметно активизироваться Русскую Православную Церковь в плане миссионерской деятельности. Для выработки общих организационных мероприятий по борьбе с сектантством и старообрядчеством, равно как и для обмена опытом миссионерской работы, в 1887 году в Москве был созван I Всероссийский миссионерский съезд. Он оставил по себе недобрую память своими изуверскими предложениями отбирать у упорствующих раскольников и сектантов детей, а самих родителей лишать гражданских прав. Эти предложения вызвали возмущение всей отечественной и мировой прогрессивной печати.

Чтобы как-то сгладить неприятное впечатление от этого съезда, в 1891 году в Москве был созван II миссионерский съезд, перед которым была поставлена задача разобраться в сущности учения отдельных сект и определить, насколько они вредны для церкви и государства, а также обосновать ложность их вероучений, чтобы спасти православный народ «от погибельного пути» и защитить церковь и православную веру. Выступивший на этом съезде управляющий канцелярией Синода В. К. Саблер (будущий обер-прокурор Синода) доказывал, что в настоящее время церкви грозит опасность не столько от раскола, сколько от так называемых рационалистических сектантских учений (адвентизм, баптизм, духоборчество, штундизм, молоканство, субботничество, толстовство, пашковцы)*. (* Скворцов В. Второй миссионерский съезд в Москве. М., 1891.-С. 5.).

Съезд предложил ускорить издание Библии и Евангелия с подстрочным толкованием текста и подбором полемических материалов для обличения сект. Однако методам идеологического противостояния съезд предпочел, как и прежде, меры административного воздействия. В одной из резолюций съезда, в частности, говорилось: «Быстрый рост сектантства является серьезной опасностью для государства. Всем сектантам должно быть воспрещено покидать свое местожительство. Все преступления против православной церкви должны разбираться не в светских, а в духовных судах. Паспорта сектантов должны быть помечены особым образом, чтобы их нигде не принимали ни на работу, ни на жительство, пока жизнь в Росси не станет для них невыносимою»**. (**Цит. по Л. Шендеровский. Евангельские христиане. Исторический очерк. — Издание Канадского Союза евангельских христиан, 1980. — С. 118.). Таким образом, православные миссионеры расписались в бессилии вести борьбу против сектантства чисто религиозными средствами и признали, что без полиции они не могут «оградить православных от совращения в сектантские ереси и раскол»***. (***Скворцов В.Второй миссионерский съезд в Москве. М., 1891. -С. 5).

Следует сказать, что именно в это время в Уголовном Кодексе Российской империи появляются статьи, которые значительно ужесточают меры, направленные на борьбу с миссионерской деятельностью протестантов. Например, согласно статье 187 УК Российской империи всякая попытка совращения приверженца православной церкви в иную веру каралась пожизненной высылкой в Сибирь. В статье 189 прописывались следующие меры наказания в случае оставления православной церкви и присоединения к другой вере: дети вероотступника передавались на попечительство государства, а его имущество конфисковывалось до тех пор, пока он не осознавал своего заблуждения. Статья 196 гласила, что все те, кто виновны в пособничестве распространению существующих сект или организации новых сект, враждебных православной вере, должны быть лишены всех гражданских прав и высланы на пожизненное поселение в Сибирь, Закавказье или другие отдаленные места*. (*Р. Magan, «Russia’s Religious Laws» Advent Review and Sabbath Herald, 17 February, 1891, 103).

В качестве примера уголовного дела по упомянутым выше статьям можно привести суд над Михаилом Кузьминым, пресвитером Ставропольской общины церкви адвентистов седьмого дня. В докладной записке Ставропольского губернатора под грифом «секретно» сообщалась, в частности, следующее:

«Главным руководителем адвентизма во всех перечисленных русских поселениях [г. Ставрополь, с. Пелагиада, с. Саблинское, с. Куршавское, хутора Янкуль и Дворцовое, с. Никольское] является Ставропольский мещанин Михаил Панкратьев Кузьмин… В один из своих приездов, именно в декабре месяце 1895 года, Кузьмин совершил в селе Саблинском над местными крестьянами Алексеем Скелиным, Иваном и Сергеем Олейниковыми и другими, отпавшими от православия в баптистскую ересь, обряд крещения, знаменовавший переход их в адвентизм. Привлеченный епархиальным начальством за это преступление, открытое полицией, к уголовной ответственности, Кузьмин Ставропольским окружным судом был оправдан, но затем, по передаче дела о нем в Тифлисскую Судебную Палату, последняя приговором своим, состоявшимся 8 октября 1896 года, признала Кузьмина виновным в означенном преступлении, предусмотренном 3 ч. 196 и 189 ст. Улож. о наказаниях, и присудила его к лишению некоторых прав и преимуществ и заключению в тюрьме на восемь месяцев…

Я имею честь ходатайствовать перед Вами, — продолжает губернатор, — об административной высылке в Закавказье Ставропольского мещанина Михаила Панкратьева Кузьмина тотчас же по отбытии им тюремного заключения, так как можно с уверенностью сказать, что этот закоренелый сектант, после понесенного по суду наказания, не . только не оставит своей вредной деятельности, но, напротив, с большей энергией будет продолжать пропаганду адвентистского лжеучения…»* (* Докладная записка Ставропольского Губернатора Господину Помощнику Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе от 17 декабря 1896 г., № 289. — Архив ЗДА).

Особенно большую роль в усилении антисектантской деятельности сыграл III Всероссийский миссионерский съезд, проходивший в Казани в 1897 году. На съезде присутствовало около 200 делегатов, представляющих различные миссионерские и церковные организации, в том числе и духовные учебные заведения и монастыри. Один из наиболее активных участников съезда, высший чиновник Синода В. Скворцов, отстаивая лозунг, что «православие и самодержавие настолько тесно связаны между собой, что все вопросы веры и церкви у нас, на православной Руси, в то же время суть и вопросы государственные», заявлял, что сектантские учения не только разрушают религиозное миросозерцание народа, но и создают благоприятные условия для развития противогосударственных идей и что под новейшими формами сектантского вольномыслия удобно маскируются атеизм и социализм. Одним словом, Скворцов развивает взгляд на сектантов как на врагов государства и носителей опасных политических идей*. (* Скворцов В., Деяния третьего всероссийского миссионерского съезда в Казани по вопросам внутренней миссии и рас-коло-сектантства. Киев, 1897. — С. 24).

Подобные обвинения большей частью носили надуманный характер. Если говорить о Церкви АСД, то она никогда не была связана с какими-то революционными организациями и ее деятельность никогда не носила политический характер. Напротив, с первых шагов своей деятельности адвентисты проповедовали необходимость лояльного отношения к властям, подчинения им, выполнения всех государственных предписаний, если это не шло в разрез с их убеждениями. Руководители адвентистского движения в конце XIX столетия писали: «Мы не враги правительства, но его друзья. Истинный христианин должен исполнять заповеди Божий, а заповеди Его требуют повиновения властям предлежащим»*. (* Россия. — 6 февраля 1891.). Поэтому прав по-своему советский исследователь адвентизма А. В. Белов, заявляя, что вряд ли можно найти более убедительное опровержение утверждений о том, что братья-предшественники преследовались царизмом за «революционные» проповеди**. (** Белов А. В., Адвентисты. М., Наука, 1964. — С. 34).

Третий миссионерский съезд потребовал издания законов, которые бы сделали государственную политику по отношению к сектам еще более жесткой. Поскольку, по мнению православных миссионеров, сектанты стали опасными не столько для церкви, сколько для государства, напрашивался вывод о совмещении мероприятий религиозных с полицейскими . (***Русское православие: вехи истории / Науч. ред. А.И. Клибанов. — М.: Политиздат, 1989. — С. 445,446). На съезде звучали рекомендации об установлении строгого правительственного надзора над жизнью работающих на заводах и фабриках, об обязательной ежегодной регистрации всех рабочих с точным указанием их вероисповедания. Православные миссионеры потребовали даже, чтобы сектантам и старообрядцам делали особую отметку в паспорте об их религиозной принадлежности.

Озабоченная быстрым распространением протестантизма, Русская Православная Церковь начинает серьезно задумываться и над тем, чтобы дать идеологический отпор сектантам. Начинают издаваться противосектантские журналы, такие как Миссионерское обозрение, Руководство для сельских пастырей и др., в которых предлагаются методики и рекомендации противодействия сектантам*. (* Следует отметить следующие публикации об адвентистах седьмого дня в православных изданиях в этот период: Скворцов В.М. Секта адвентистов седьмого дня и Малеванское движение в Штунде. // Миссионерское обозрение. — 1896. — 1 января. — С. 50-56; 1 марта. — С. 33-43.). В каждой епархии появляются специальные священники-миссионеры, в обязанности которых входило собирание информации обо всех неблагонадежных прихожанах православной церкви, проведение бесед с населением, полемика с инославными. Но фактически это идеологическое противостояние сектантам лишено было всяких честных правил и сводилось к публикациям, зачастую грубо искажающим вероучителъную и богослужебную практику протестантов. Вот, например, в каком тоне пишет о Церкви адвентистов седьмого дня в России священник А. Я. Дородницын в «Екатеринославских епархиальных ведомостях»:

«В первый раз идеи адвентистов были брошены в среду наших сектантов деятельным агентом секты г. Перком, который не так еще давно разъезжал по югу России и целыми массами распространял ли-

Дородницын А. Секта адвентистов // Миссионерское обозрение. — 1897. Дородницын А. Секта адвентистов седьмого дня // Церковные ведомости. — 1898, №41.стки и брошюры, проникнутые идеями нового заблуждения. В последнее время Перк, в качестве заведующего отделением Библейского общества, поселился в одной из поволжских губерний в С-ве, где, вероятно, продолжает свою вредную деятельность. В настоящее время посредницей между нашими сектантами и заграничными руководителями секты стоит некая «Антоновна», фамилия которой тщательно скрывается сектантами. Она ведет переписку с вожаками наших сектантов, высылает им известные листы, деньги, а равно получает и от них денежные приношения на общее благое дело…»* (*Дородницын А. Я. Секта адвентистов // Екатеринославские епархиальные ведомости. — 1897).

Вполне понятно, что в полемической борьбе с начитанными и хорошо подкованными в «Слове» протестантами многие полуграмотные священники на местах, даже снабженные миссионерскими материалами, были обречены на поражение. Поэтому-то и преобладают в выводах церковных «экспертов» описания, характеризующие сектантов как бунтарей и революционеров, а в решениях православных миссионерских съездов — карательные инициативы. Однако все это лишь демонстрировало бессилие господствующей церкви удержать монополию на религиозное сознание в российском обществе. Все громче и громче провозглашается в России лозунг веротерпимости, и не только самими протестантами, но и многими представителями отечественной интеллигенции, известными публицистами, учеными, писателями, купцами и промышленниками. Обнародование царского указа «Об укреплении начал веротерпимости» было уже не за горами. Но об этом — в следующей лекции.

Итак, несмотря на активизацию мер, направленных на борьбу с инакомыслием в конце XIX века, протестантизм, в том числе и адвентистское движение, продолжал распространяться в России, внося свежую струю в русскую религиозность.

Вопросы для обсуждения:

1. Почему распространение протестантизма в конце XIX в. вызвало беспокойство иерархов Русской Православной Церкви?

2. Чем характеризовалась церковная политика в эпоху Победоносцева и каким было его отношение к протестантам?

3. Какими решениями участники известных миссионерских съездов православной Церкви пытались остановить стремительное распространение протестантизма в России?

4. Какие статьи появились в российском уголовном законодательстве в связи с активной миссионерской деятельностью протестантов?

5. Какой характер носила идеологическая борьба православных миссионеров с распространяющимся протестантизмом?