Глава 23. Общая характеристика советского общества в период после 1929 г.

Изменение политической, обстановки в стране после 1929 г. Бюрократический централизм. Массовая коллективизация, индустриализация. Введение паспортной системы. Начало репрессий. Объявление религиозных обществ шпионскими организациями. Постановление ВЦИК РСФСР от 8 апреля 1929 г. Изменения в Конституции. РПЦ в новых условиях. Положение протестантских организаций в Советском Союзе после 1929 г.

Начиная с 1929 года, Церковь адвентистов седьмого дня в Советском Союзе переживает новый, довольно-таки трагический этап в своем развитии. Связано это прежде всего с серьезными изменениями, которые имели место в общественно-политической жизни тогдашнего общества, изменениями, которые затронули все общественные институты, в том числе и церковь. Чтобы осмыслить глубину трагических переживаний верующих адвентистов в этот период, необходимо хотя бы вкратце остановиться на общей характеристике имевших в то время место перемен.

Осенью 1929 года в стране произошел скрытый от глаз народа политический переворот. И хотя форма власти оставалась прежней, хотя никаких новых программных заявлений не делалось и вообще никаких сколько-нибудь бурных событий не происходило, тем не менее переворот этот был очень глубоким. После расправы над Н. И. Бухариным и его сторонниками И. Сталин становится единовластным правителем в стране, насаждая командно-бюрократическую систему руководства. НЭП был отброшен как пережиток капитализма. Ноябрьский (1929 г.) пленум ЦК ВКП(б) определил задачи по-новому: «Форсирование процессов коллективизации и строительства совхозов», «форсирование развития индустрии». Была выдвинута утопическая установка: «Дело построения социализма в стране пролетарской культуры может быть проведено в исторически минимальные сроки»*. (*Борисов Ю. С. История СССР. — М., «Просвещение», 1989.- С. 74).

Следует отметить, что к концу 20-х годов более 80% населения России проживало в деревне. Индустриализация вызвала значительное перемещение сельских жителей в города. С принятием первого пятилетнего плана развития народного хозяйства многие крестьяне стали переселяться в районы, где развивалась металлургическая, горная, машиностроительная промышленность и где испытывался недостаток рабочих рук, — на Урал, Донбасс, Кузбасс, Южный и Центральный Казахстан и т. д. В порвавших с землей вчерашних крестьян, большая часть которых была неграмотной, вселялась вера в построение прекрасного общества, общества изобилия и справедливости. Активно велась политико-воспитательная работа. На каждом предприятии действовали красные уголки, ширилась сеть клубов и дворцов культуры. Высоко поднимался престиж рабочих профессий. Страна была увешана лозунгами, поощряющими трудовой героизм народа. Новизна социалистических перемен перебивала в сознании людей неурядицы жизни, религиозные верования, заражая неистребимым желанием самим, своими руками построить «новый мир».

С 1929 года в стране начинается сплошная коллективизация деревни. Стремление выполнить план любой ценой порождало насилие. Тех, кто не хотели вступать в колхозы, объявляли кулаками или подкулачниками. Все они подвергались раскулачиванию, т. е. конфискации имущества и лишению свободы. Пострадали миллионы добрых тружеников, которые кормили страну. Деревня, лишившаяся стольких рабочих рук, начала приходить в упадок. В результате в 1932-33 годах в ряде крупных районов разразился голод. Была введена карточная система распределения хлеба. По стране прокатывается волна вооруженных выступлений крестьян. Только за три первых месяца 1930 года их было более двух тысяч.

В 1932 году в СССР вводится паспортная система. Но паспорта выдавались лишь проживающим в городах, рабочих поселках, районных центрах, новостройках, совхозах, а также в 100-километровой полосе вдоль европейской границы СССР. Колхозники же (а к 1940 году 97% крестьян были насильственно объединены в колхозы) паспортов не получили и учитывались по спискам, которые составлялись в сельсоветах. Миллионы людей лишились возможности свободного изменения места жительства, оказавшись привязанными к колхозам. Такое положение просуществовало до начала 60-х годов. К концу 20-х годов в стране складывается административно-командная система управления, известная как бюрократический централизм. «Верховным жрецом» ее становится Иосиф Сталин. Он изображается пропагандой как мудрый и безошибочно действующий вождь. В 1929 году впервые проводится шумное празднование 50-летия Сталина. К этому юбилею издается первый сборник статей в его честь. Роль Сталина в них безмерно преувеличивается и приукрашивается. Так начинает насаждаться сверху всеми средствами пропаганды культ личности. Происходит резкая деинтеллектуализация руководства страны. Сталин возглавил политическое руководство, окружив себя некомпетентными и неспособными руководителями. Более 70% секретарей райкомов и горкомов партии к началу 40-х годов имели лишь начальное образование, а среди секретарей обкомов, крайкомов и ЦК компартий союзных республик таких было 40 %.

Созданная Сталиным бюрократическая машина не могла мириться с каким бы то ни было проявлением инакомыслия. В конце 20-х годов начинаются репрессии. Мыслящая интеллигенция, специалисты старой школы — ученые, инженеры, агрономы, экономисты объявляются шпионами и диверсантами и осуждаются. Начиная с 1929 года, дела тех, кто был отнесен к «классово враждебным элементам», стали рассматривать так называемые «тройки» (первый секретарь райкома партии, председатель райисполкома и начальник местного отделения ГПУ).

Количество репрессий резко увеличивается в 1934 году после убийства в Ленинграде С. М. Кирова. В этом же году ОГПУ было преобразовано в НКВД. Во главе этих органов стоял сначала Г. Г. Ягода, затем Н. И. Ежов и, наконец, Л. П. Берия. Первые два очень быстро были уничтожены недавно управляемой ими же машиной. Лишь Берия пережил Сталина. На конвейер уничтожения были поставлены судьбы миллионов несправедливо обвиненных людей. В таких условиях в конце 20-х годов формировалась политика советского государства по отношению к религии.

Частью тех серьезных преобразований, которые имели место в России в конце 20-х, начале 30-х годов, была так называемая культурная революция, одна из задач которой заключалась в «отборе из культурного наследия прошлого непреходящих ценностей в науке, технике, искусстве, знании и отсечении всего ненужного».* («Основы марксизма-ленинизма. — М., 1959. — С. 642.).Таким ненужным объявлялась и религия. Начиная с 1926 года, в центральных газетах стали появляться статьи, в которых содержались призывы расширять меры по борьбе с верующими. Более того, насаждалось мнение, что религиозные организации будто бы являются орудием политического влияния на массы со стороны остатков бывших господствующих классов**. (** Подобный взгляд на сектантские организации насаждается в общественном сознании известным сектоведом-антирелигиозником Ф. М. Путинцевым в его наукообразном труде «Политическая роль и тактика сект». — 1Л., 935).

В январе 1929 года из Москвы за подписью Л. М. Кагановича была разослана по местам директива, предписывающая считать религиозные общества контрреволюционными организациями, а 1 марта в первичные профсоюзные организации был направлен циркуляр ВЦСПС № 53 «Об усилении антирелигиозной пропаганды». В нем, в частности, говорилось: «VIII съезд профсоюзов обратил особое внимание на необходимость усиления идейной борьбы с религиозным мировоззрением, в частности, с развитием баптизма, учением евангелистов и т. п. В настоящий момент церковь и различные религиозные секты служат прикрытием для антисоветской работы кулацких и капиталистических элементов в стране и для международной буржуазии»*. (* Орлеанский Н. «Закон о религиозных объединениях РСФСР». — М., 1930. — С. 42.).

На втором Всесоюзном съезде воинствующих безбожников, состоявшемся в начале апреля 1929 года, была принята резолюция, в которой говорилось, что «религиозные организации в лице их верхушек, проповедников, активистов являются политической агентурой.., и военно-шпионскими организациями международной буржуазии». К ним причислялись баптисты, евангелисты, адвентисты и методисты**. (** Материалы 2-го Всесоюзного съезда воинствующих безбожников 1929 года.).

Вслед за этой резолюцией 8 апреля 1929 года вышло постановление ВЦИК РСФСР «О религиозных объединениях», резко ограничившее деятельность церкви***. (*** Речь идет о Постановлении Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров РСФСР от 8 апреля 1929 года, которое с изменениями и дополнениями, внесенными Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 года, действовало вплоть до принятия в 1990 году нового закона РФ «О свободе вероисповеданий»). Фактически все то, что поддерживало постоянный рост церкви, было запрещено. Запрещались миссионерская работа и религиозная пропаганда. Сфера деятельности проповедников и пресвитеров ограничивалась местожительством членов церквей и местонахождением молитвенного дома. Оказание материальной помощи членам церкви, создание касс взаимопомощи, проведение специальных детских и молодежных собраний запрещалось. Организация верующими кооперативов, производственных артелей, а также библейских, литературных, рукодельных и других отделов, кружков, групп в церкви по данному законодательству тоже воспрещалась. Вся деятельность церквей была ограничена лишь так называемым «отправлением религиозного культа» в стенах молитвенных домов, а сами религиозные общества превращались в некие «резервации» для верующих граждан.

В постановлении подчеркивалось, что государственные власти признают только так называемые «двадцатки», которые составляют приход или местную общину и которые арендуют помещение у местных властей, поскольку сами прав юридического лица не имеют. Не имеют такого права и любые другие церковные структуры или объединения. Вот как, например, звучит одна из ограничительных статей нового закона:

«22. Религиозные съезды и избираемые ими исполнительные органы не имеют прав юридического лица и, кроме того, не могут 1) устраивать какие бы то ни было центральные кассы для сбора добровольных пожертвований верующих; 2) устанавливать какие-либо принудительные сборы; 3) обладать культовым имуществом, или получать его по договору, или приобретать таковое путем купли, или арендовать помещения для молитвенных собраний; 4) заключать какие бы то ни было договоры и сделки»*. (Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства. Систематизированный сборник действующего в СССР законодательства. Изд. 3. — М., 1956. Приложение: «Постановление ВЦИК и СНК РСФСР о религиозных объединениях от 8. IV. 1929 г.». -С. 5).

Все религиозные общины в лице своих «двадцаток» должны были быть зарегистрированы в местных органах власти. «Двадцатки», не получившие регистрации в течение года, должны быть ликвидированы. Решения об открытии новых общин или о регистрации уже существующих зависели целиком от местных властей, что позволяло им не только не допускать открытия новых общин, но и произвольно закрывать уже существующие. На религиозные общества накладывались непомерно высокие налоги, и, если та или иная община была не в состоянии оплачивать их, она вынуждена была подавать заявление о самороспуске.

Все эти ограничения прав верующих не замедлили отразиться и в Конституции. Статья 4 Конституции РСФСР, принятой 5-м Всероссийским съездом Советов в июле 1918 года, в новой редакции, утвержденной 14-м Всероссийским съездом Советов 18 мая 1929 года, звучала следующим образом: «В целях обеспечения трудящимся действительной свободы совести церковь отделяется от государства и школа от церкви, а свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». О причинах внесения данного изменения (в 4-й статье Конституции, принятой в 1918 г., за гражданами признавалась как свобода религиозной, так и антирелигиозной пропаганды) на съезде говорилось следующее: «Поправка… вносится в целях ограничения распространения религиозных предрассудков путем пропаганды, используемой весьма часто в контрреволюционных целях»*. (*XIV Всероссийский съезд Советов РСФСР. Бюллетени. -М., 1929. Бюллетень № 16. — С. 45). Центральный совет Союза воинствующих безбожников в 1930 году дал пространное разъяснение, как должно толковать изменение статьи 4-й Конституции РСФСР: «…Замена в законе понятия „свобода религиозной пропаганды» словами „свобода религиозных исповеданий» указывает на то, что деятельность верующих по исповеданию своих религиозных догматов ограничена средою верующих и рассматривается как тесно связанная с отправлением религиозного культа той или иной терпимой в нашем государстве религии. Привлечение же новых кадров трудящихся, особенно детей, в число сторонников религии, каковая деятельность, несомненно, вредна с точки зрения интересов пролетариата и сознательного крестьянства, конечно, никоим образом не может находиться под защитой закона и охватываться понятием „свобода религиозных исповеданий». Всякая, следовательно, пропагандистская и агитационная деятельность церковников и религиозников — и тем более миссионерская — не может рассматриваться как деятельность, разрешенная законом о религиозных объединениях, а, напротив, рассматривается как выходящая за пределы охраняемой законом свободы вероисповедания и подпадающая под действие уголовных и гражданских законов, поскольку она им противоречит»*. (*Орлеанский Н. С. 46-48).

Несмотря на пространность изложения, в этом разъяснении есть недвусмысленный намек на то, что всякая деятельность, направленная на привлечение в среду верующих новообращенных, является преступлением перед законом. Принятое на вооружение местными властями данное разъяснение статьи 4-й Конституции РСФСР послужило основанием для обвинений и репрессий в отношении верующих.

Многие искренние верующие не могли мириться с таким положением вещей. Отказаться от распространения благой вести для них означало не исполнить повеление Христа: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари» (Мк. 16:15). Для каждого христианина свидетельство о Христе является неотъемлемой частью его жизни. Теперь же это свидетельство подводило верующих под действие уголовных и гражданских законов.

Еще одним документом, санкционирующим активизацию антирелигиозной борьбы, стало постановление ЦИКа и СНК СССР от 11 февраля 1930 года «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений». В постановлении говорилось о том, чтобы органы, производящие регистрацию религиозных объединений, пересматривали состав руководящих органов этих объединений и исключали из них «кулаков, лишенцев и иных враждебных Советской власти лиц»*. (* Коллекция ЦГАОР (Центрального государственного архива Октябрьской революции).). Данное постановление распространялось на религиозные объединения всех культов, толков, религиозных течений.

В этом же году Союз воинствующих безбожников сделал следующее заявление: «В течение 1930 г. мы должны превратить нашу красную столицу в безбожную Москву, наши деревни в безбожные колхозы… Колхоз с церковью и попом достоин карикатуры… Новой деревне церковь не нужна»**. (**Лаговский И. Коллективизация и религия. — Париж: ИМ-КА-пресс, 1932. — С. 1-3. Цитата из журнала «Безбожник у станка».). В 1932 году Союз воинствующих безбожников объявил, что вторая пятилетка (1932-1937 гг.) будет и пятилеткой окончательного уничтожения религии. Число членов союза в этом году достигло 5 миллионов. Тираж антирелигиозных изданий в период между 1928 и 1940 г. достиг 140 млн. Учитывая взятый курс на полное уничтожение религии, становится понятным распространение в середине 1937 года среди партийного

и советского актива мнения о необходимости полной ликвидации законодательства о культах. *** (***Одинцов М. Хождение по мукам // Наука и религия. — 1990, №7. — С. 56, 57).

Особой непримиримостью отличалась борьба атеистического государства с религиозным сектантством. Вот, например, в каких выражениях писалось в 30-е годы о сектантах: «Сектантство… является одной из самых вредных разновидностей религиозного мракобесия» или: «Но не только гниль, мерзость и мракобесие характеризуют сектантство — вместе с тем оно является носителем глубоко враждебной трудящимся контрреволюционной идеологии»*. (*Олещук Ф. Борьба церкви против народа. — М.: ОГИЗ, 1939. -С. 32, 33.). В атеистической литературе тех лет постоянно подчеркивалось, что сектантство является «злейшим врагом социализма», ловко спекулирующим, между прочим, на некоторых моментах своей дореволюционной истории. Сектанты обвинялись в саботаже коллективизации и колхозного строительства, в подрыве обороноспособности страны, в поставке для иностранных разведок кадров разведчиков и осведомителей и т. д.** (**Там же, с. 38-40).

Одним словом, государственная пропагандистская машина делала все возможное, чтобы показать — религии больше нет места в советском обществе. Как же отразилось изменившееся отношение государства к церкви на самой церкви?

В 1928-1929 годах по всей стране прокатилась волна массового закрытия храмов (и вообще культовых зданий). Общество, объявившее религию пережитком капитализма, а церковь агентом и шпионом западных спецслужб, не могло мириться с тем, что в атеистической стране все еще существовали десятки тысяч храмов, около 500 монастырей, 350 тысяч духовенства, около 120 тысяч монахов, около 1 миллиона церковного актива, около 7 миллионов сектантов . *** (***Левичев. Под маской религии. -М.-Л.: ГИЗ, 1929.-С. 9,10).

Началось массовое закрытие церквей по всей стране. Закрытые храмы использовались под производственные цеха, склады, квартиры и клубы, а монастыри — под тюрьмы и колонии. Многие храмы уничтожались. В 1931 году был взорван крупнейший православный храм России — храм Христа Спасителя в Москве. По всему Союзу прокатилась и была «успешно» завершена кампания по сдаче храмовых колоколов в фонд индустриализации и коллективизации*. (* Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет, 1917-1932. Сборник. — М., 1932. -С. 128.). Часто колокола снимались с колоколен под предлогом того, что они мешают слушать радио.

Гигантская кампания по закрытию храмов была развернута прежде всего на селе. Союз безбожников мобилизовал для этого профсоюзные и партийные организации, дома культуры, производственные комитеты. Сбор подписей для закрытия церкви разрешался, сбор же подписей против закрытия рассматривался и наказывался как контрреволюция**. (**Штеле Г. Я. Восточная политика Ватикана, 1917-1975. Мюнхен-Цюрих: Изд-во «Р. Пипер и Ко., 1975).

Массовое закрытие церквей в 1930 году, происходившее в обстановке грубого насилия, администрирования, игнорирования воли верующих, вызвало законное возмущение многих граждан, что заставило Сталина опубликовать статью «Головокружение от успехов». В постановлении ЦК ВКП(б) от 13 марта 1930 г. «О борьбе с искривлениями парт-линий в колхозном движении», в частности, говорилось: «ЦК считает необходимым отметить совершенно недопустимые искривления партийной линии в области борьбы с религиозными предрассудками… Мы имеем в виду административное закрытие церквей без согласия подавляющего большинства села, ведущее обычно к усилению религиозных предрассудков». На некоторое время закрытие было приостановлено, однако с 1932 года вновь началось массовое закрытие церквей вопреки желанию верующих*. (* Подробнее об этом см. Одинцов М.И. «Путь длиною в семь десятилетий: от конфронтации к сотрудничеству». На пути к свободе совести / Сост. и общ. ред. Фурмана Д. Е. и о. Марка (Смирнова). — М.: Прогресс, 1989. — С. 49-51).Особенно разнузданный характер принял этот процесс в годы ежовщины (1937-39 гг.). В 30-е годы между Москвой и Астраханью осталась только одна действующая православная Церковь — в Рязани. Некоторые епархии остались без единого храма.

Не меньшему разгрому подверглись и католики. Если в 1936 году католических священников было около 50 человек и почти столько же храмов, то в 1937 году их осталось 10, а в 1939 году в Союзе осталось только два католических храма.

Разразившаяся в июне 1941 года Великая Отечественная война в какой-то степени стала спасительной для Русской Православной Церкви. Позиции православной Церкви в обществе укрепились. Этому способствовали следующие факторы. Прежде всего это трудности военного времени, беды и лишения, потери родных и близких. Война подтолкнула возвращение в церковь многих людей, которые перестали посещать ее в 30-е годы. Изменилось и отношение к церкви И. Сталина, который в силу быстрого продвижения немецких войск к Москве вынужден был обратиться к народу как к «братьям и сестрам». Церковь во главе с митрополитом Сергием старалась поддерживать патриотизм русского народа. На собранные по инициативе духовенства в храмах средства была создана танковая колонна имени Дмитрия Донского и эскадрилья боевых самолетов имени Александра Невского. Это значительно подняло престиж церкви в глазах народа и способствовало усилению ее влияния*. (*Клибанов А.И. Русское православие: вехи истории. — М.: Политиздат, 1989. — С. 650.). Война в какой-то степени способствовала и преодолению тех многочисленных расколов, которые имели место в церкви в 20-х годах в связи с обновленческим движением**. («Протоиерей Владислав Цыпин. История Русской Православной Церкви: 1917-1990. — Московская Патриархия, издательский дом «Хроника», 1994. — С. 125, 126).

Патриотическая активность РПЦ в годы войны заставила Сталина и его окружение искать пути нормализации государственно-церковных отношений. Во время исторической встречи Сталина и руководства РПЦ в сентябре 1943 г. была достигнута договоренность о необходимости проведения Архиерейского собора для избрания патриарха. На соборе в 1943 году прошли выборы патриарха. Им стал многолетний местоблюститель патриаршего престола Сергий. При нем возобновилось издание «Журнала Московской патриархии», стал решаться вопрос об открытии храмов и о восстановлении средних и высших учебных заведений.

В 1945 году патриархом был избран Алексий, который продолжил дело стабилизации русского православия. Сразу после войны РПЦ активизировала свою деятельность, создала Отдел внешних церковных сношений, в 1948 году торжественно отпраздновала 500-летие своей автокефалии. В 1961 году Московская патриархия стала членом Всемирного Совета Церквей, присоединившись, таким образом, к экуменическому движению.

Еще во время войны, в 1943 году при Совете министров СССР был создан Совет по делам Русской Православной Церкви, который контролировал соблюдение Конституции и законодательства о культах приходами и епархиями. Первым его председателем был назначен Г. Г. Карпов*. (* Подробнее об этом Одинцов М. И. Путь длиною в семь десятилетий, с. 58-61.).

Как же обстояли дела с протестантскими организациями в Советском Союзе в рассматриваемый нами период?

Уже в конце 1928 года многие ответственные служители наиболее крупных протестантских объединений Союза баптистов и Союза евангельских христиан подверглись репрессиям. В 1929 году Союз баптистов прекратил свое существование. Были закрыты оба баптистских печатных органа «Баптист Украины» и «Баптист». После ареста П. В. Иванова-Клышникова прекратилась работа Библейских курсов. Было конфисковано здание Федеративного Союза баптистов, изъяты напечатанные, но еще не переплетенные, десять тысяч Библий**. (** История баптизма: Сборник. Вып. 1 / Одесская богословская семинария; сост. предисл. С. В. Санников. — Одесса: ОБС, «Богомыслие», 1996. — С. 394, 395).

В 1930 году оставшиеся члены Союза баптистов получили разрешение на его восстановление. Но с новой волной арестов, последовавшей после убийства в Ленинграде 1 декабря 1934 года С. М. Кирова, союз баптистов окончательно прекратил свое существование.

Что касается Союза евангельских христиан, то хотя он и приостановил свою деятельность в 1930 году, полностью этот союз не прекращал своего служения. В 1931 году на совещании в Москве был избран новый Совет ВСЕХ, во главе которого встал Я. Н. Жидков. Совет пытался приспособиться к работе в новых условиях, однако после того, как в 1938 году Я. И. Жидков был арестован, этот Союз также прекратил свое существование. Основной печатный орган евангельских христиан был закрыт еще в 1928 году.

Хотя большинство церквей обоих Союзов в 30-е годы официально прекратили свою деятельность, неофициально духовная жизнь в них никогда не прекращалась. Верующие люди собирались небольшими группами по домам, меняя постоянно адреса собраний.

На Украине в 1927 году вступило в силу положение о лишении служителей культа — пресвитеров, диаконов, учителей и проповедников некоторых гражданских прав*. (*Гидулянов П. В. Отделение церкви от государства. — С. 288, 289). Не имевшие права голоса служители, проживавшие в сельской местности, облагались специальным налогом. В городах служители, даже не состоявшие на содержании церквей и работавшие на производстве, лишались права быть членами профсоюза. Многие служители вынуждаемы были оставлять труд в церкви. Церкви, оставшиеся без служителей, автоматически снимались с регистрации и прекращали свою деятельность. Командующие идеологического фронта спешили отчитаться перед руководством страны о значительном сокращении протестантских общин в Советском Союзе. Например, Ф. М. Путинцев писал о том, что только в одном дальневосточном округе число протестантских общин уменьшилось более чем в 3,5 раза: в 1929 г. там было 311 протестантских общин, а в 1932 — всего 86*. (* Путинцев Ф. М. Указ. соч. — С. 405.).

Эти цифры в радужных отчетах «воинствующих безбожников», однако, вовсе не свидетельствовали об успехах в деле атеистического воспитания. Как справедливо замечает А. Григоренко, «многие христианские общины в годы сталинского террора закрывались не потому, что их члены отказались от своей веры и стали убежденными атеистами в результате успехов соцстроительства и эффективности атеистического перевоспитания верующих, а во многом потому, что они сами и их духовные наставники были арестованы и отправлены в тюрьму или ссылку…»**. (** Григоренко А. Ю. Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность. — СПб.: Европейский дом, 2004. — С. 346). В действительности же никакого реального сокращения религиозности населения в те годы не наблюдалось. Подобно закону о сообщающихся сосудах, по мере уменьшения числа общин в центральных регионах происходило соответствующее их увеличение в новых, так называемых «ссыльных» регионах*. (*Григоренко А. Ю. Эсхатология, милленаризм, адвентизм: история и современность. — СПб.: Европейский дом, 2004.- С. 347.).

По иронии судьбы война, начавшаяся 22 июня 1941 года, не только содействовала оживлению жизни церквей евангельских христиан и баптистов, но и ускорила процесс объединения двух союзов, работа по которому оказалась безуспешной в 20-е годы. В мае 1942 года представители обоих Союзов подписали письмо-воззвание ко всем верующим, в котором приглашали каждого брата и каждую сестру исполнить свой долг перед Богом и перед Родиной в эти суровые дни войны. Группы сестер организовали пошив и ремонт белья, сбор одежды и других вещей для семей погибших, для воинов, помогали в уходе за ранеными и больными в госпиталях. Был организован сбор средств на санитарный самолет «Милосердный самарянин» для вывоза в тыл тяжелораненых солдат**. (««Братский вестник». — 1945, № 1. — С. 15-18.).

Сближение между служителями обоих союзов привело в 1942 году к образованию Временного Совета евангельских христиан и баптистов. А в 1944 году на съезде в Москве произошло образование объединенного Союза евангельских христиан и баптистов, о чем было сообщено ТАСС . (*** «Известия». — 1944, № 266,10 ноября).

С1945 года снова стал выходить журнал «Братский вестник». В этом же году произошло объединение евангельских христиан-баптистов с христианами веры евангельской (пятидесятниками), а в 1947 году с евангельскими христианами в духе апостолов, или единственниками, а также с евангельскими христианами-трезвенниками. Таким образом, к началу 1947 года в Союз евангельских христиан-баптистов входило несколько евангелических течений.

Духовная и организационная работа, проведенная в послевоенные годы, способствовала оживлению деятельности поместных церквей евангельских христиан-баптистов. Повсеместно проходила легализация церквей, отмечался рост числа членов за счет многочисленных крещений новообращенных. В последующие пятидесятые годы рост церкви евангельских христиан-баптистов замедлился, отмечались случаи недовольства по поводу объединения со стороны отдельных верующих, называющих себя «чистыми баптистами»*. (* История Евангельских христиан-баптистов в СССР. — М.: Изд-во ВСЕХБ, 1989. — С. 236).

Менонитское братство, которое в послереволюционный период значительно активизировалось и даже открыло несколько библейских школ для подготовки служителей, в начале 30-х годов разделило печальную участь евангельско-баптистского братства. Руководители были арестованы, молитвенные дома закрыты, собрания прекратились. Во время войны, когда стали открываться вновь молитвенные дома баптистов и евангельских христиан, менониты (а в основном это были верующие немецкой национальности) присоединились к этим христианам. Таким образом, был заложен фундамент для объединения менонитов со Всесоюзным советом евангельских христиан баптистов, которое, однако, произошло значительно позже, в 60-е годы.

В июле 1944 г. для регулирования вопросов взаимодействия государства и протестантов при Совете Министров СССР был создан Совет по делам религиозных культов. Первым его председателем стал И. В. Полянский*. (*Об этом появилось сообщение в «Правде» за 1 июля 1944 г). На местах Совет представляли уполномоченные, которые должны были контролировать соблюдение верующими законодательства о религиозных культах. Данный Совет решал вопросы всех религиозных обществ, кроме Русской Православной Церкви, которая находилась в ведении организованного годом раньше Совета по делам Русской Православной Церкви.

Подводя итог этому сложному и драматичному периоду в истории нашего отечества, следует отметить еще один важный и весьма показательный факт. В самый разгар сталинских репрессий, в 1937 году, в стране была проведена перепись населения, во время которой первый и последний раз за годы советской власти был включен вопрос о религиозной принадлежности. Конечно же, в то время подобный вопрос имел далеко не безопасные последствия не только для отвечающего, но и для его семьи. Как не убеждали людей накануне переписи не бояться честно и прямо отвечать на вопрос о своем отношении к религии, недоверие оставалось. Некоторые верующие, отвечая на этот вопрос, не были откровенны. В то же время многие надеялись, что если все честно скажут о своем вероисповедании, то власти, убедившись в том, что многие продолжают верить в Бога, вынуждены будут снова открыть храмы и молитвенные дома. Во всяком случае, интересно отметить, что половина опрошенных заявили о своей вере в Бога. Среди верующих (всего 30,9 млн.) 24,4 млн. составили православные, 326,8 тыс. — католики, 403,8 тыс. — протестанты, приверженцев ислама оказалось 2,5 млн.

Данные переписи выявили огромные потери населения в первой половине 30-х годов в результате голода и массовых репрессий. Вместо ожидаемых, согласно прогнозу Госплана, 180 млн. человек перепись зафиксировала 162 млн. Власти объявили перепись недействительной, а ее организаторы и статистики были репрессированы и расстреляны*. (*«Наука и религия». — 1993, № 9. — С. 14-16).

Как же складывалась судьба Церкви адвентистов седьмого дня после 6-го Всесоюзного съезда и после того, как новое «сталинское» законодательство «О религиозных объединениях» поставило церковь на грань исчезновения из советского общества. Об этом пойдет речь в следующей лекции.

Вопросы для обсуждения:

1. Какие перемены в общественно-политической жизни советского общества имели место в конце 20-х гг.? Какие направления внутренней политики были взяты на вооружение коммунистической партией?

2. Как изменился характер государственно-церковных отношений в Советском Союзе после 1929 г.?

3. Каким образом Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. ограничивало права и свободы верующих граждан?

4. Что означала для религиозных организаций замена в 4-й статье Конституции РСФСР слов «свобода религиозной пропаганды» на слова «свобода религиозных исповеданий»?

5. Как ужесточившаяся политика в сфере государственно-церковных отношений отразилась на положении Русской Православной Церкви в Советском Союзе?

6. В какой ситуации оказались Союзы баптистов и евангельских христиан после 1929 г.?

7. Насколько реально отчеты 30-х гг. о значительном сокращении количества религиозных организаций в Советском Союзе отражали эффективность атеистической работы?

8. Насколько справедливо, по-вашему, представление о том, что Великая Отечественная война спасла религию в Советском Союзе от полного уничтожения?

9. Как меняется характер государственно-церковных отношений в Советском Союзе в годы Великой Отечественной войны?