Часть IV. Потребность в специализации

Типичный миссионер XIX в. был проповедником. Его время в основном уходило на спасение душ и организацию церквей. И даже если он работал врачом или переводил Библию, он считался прежде всего и главным образом проповедником Евангелия. К XX в. концепция миссионерской деятельности оказалась более размытой. Миссионерская работа стала намного разнообразнее. К середине столетия деятельность многих миссионерских обществ направлялась на срочное развитие определенных миссионерских специальностей. Сегодня практически общепринятым является тот факт, что миссионер должен обладать какой-либо определенной профессией. И лишь меньшинство миссионеров считают себя только проповедниками.

Инициаторами создания специализированных миссий явились Соединенные Штаты, где достижения науки и техники способствовали возникновению движения по подготовке кадров, работающих почти во всех областях. Но стремление к миссионерской специализации возникло не из мирской жизни, а скорее от нового отношения к духовным ценностям. Сильное фундаменталистско-евангелическое течение повлияло на рост специализированных миссий в основном потоке всемирного благовестия, в то время как многие традиционные миссионерские общества под эгидой либеральных деноминаций приходили в упадок.

После Первой мировой войны, когда общество выходило из бурных 20-х гг., наблюдалось заметное снижение религиозного рвения, а это сказалось на отношении к зарубежным миссиям. «Настроение протестантских церквей в 1920-е, — пишет Уинтроп Хадсон, — было явно благодушным». Наблюдался «рост апатии среди миссионеров», и «объем пожертвований беспрерывно сокращался в этот период всеобщего благоденствия». Количество студентов, добровольно отправлявшихся в миссии, согласно отчету Конференции по зарубежным миссиям, также резко сократилось — с двух тысяч семисот в 1920 г. до двухсотпятидесяти в 1928 г. Попала под огонь критики сама философская основа миссионерского движения — когда Уильям Хокинг (William Е. Hocking) и его коллеги, составившие Запрос мирян, предостерегали против «сознательного и прямого проповедования Евангелия».

Но то, что казалось очевидным в статистических данных и отчетах, не совсем точно отражало истинную картину происходящего. В фундаменталистско-евангельских кругах миссионерский дух не угасал никогда, и в 1930-е, несмотря на трагедию депрессии, наблюдалось постоянно растущее движение, увеличивающее скорость евангелизационных процессов любыми доступными

средствами. Именно в это десятилетие Кларенс Джоунс (Clarence Jones) и некоторые из его коллег-мечтателей предприняли первые попытки по организации миссионерского радио, а Уильям Таунсенд (William Cameron Townsend) начал обучать миссионеров-лингвистов; Джой Риддерхоф (Joy Rid-derhof) внедрила в жизнь свои идеи о евангельской звукозаписи, а некоторые пробовали практичность авиации в миссионерском деле. Вторая мировая война разрушила планы многих миссионерских активистов, зато после войны произошел настоящий прорыв в служении миссионеров евангельского вероисповедания.

Окончание Второй мировой войны привнесло в Америку «волну благочестия», как об этом сказал Рой Экардт (Roy Eckardt) в заглавии своей книги. К 1950-м, пишет Уинтроп Хадсон, «Соединенные Штаты оказались в самом центре религиозного пробуждения», отличного от всех предыдущих, ставшего «бесформенным и неуправляемым, проявлявшимся различными путями и совершенно неразборчиво усиливавшим все религиозные верования». Тогда как в новом религиозном пробуждении участвовали почти все религиозные группы, по словам Хадсона, именно протестанты «обеспечили пробуждению самое энергичное руководство». Такие вновь созданные организации, как «Молодежь за Христа» и «Национальная ассоциация протестантов», дали евангельскому движению более широкую основу. Конец войны также ознаменовал появление нового миссионерского союза «Ассоциация евангельских зарубежных миссий», который открыто противостоял религиозному либерализму XX в. — тенденция, повлиявшая на миссии многих деноминаций.

Побуждаемые волной евангельского рвения, новорожденные специализированные миссии, начало которым было положено в 30-х гг. XX в., бурно росли. Будущее выглядело ярким, и все специалисты были доступны. Молодые американцы больше не уходили на войну, а возвращавшиеся с войны молодые люди, казалось, обретали новое понимание и ощущение необходимости всемирной проповеди Евангелия. Такие организации, как «Миссионерское авиационное братство», «Дальневосточная радиовещательная компания», «Евангелие — Дальнему Востоку», «Большая европейская миссия» — все были основаны ветеранами Второй мировой войны.

Но начавшаяся очень скоро холодная война задержала отправку миссионеров зарубеж. Вокруг Европы замкнулся тяжелый «железный занавес», и к 50-м гг. XX в. огромные просторы Азии наглухо закрылись для проповеди Евангелия. В Америке для сенатора из Висконсина Джозефа Маккарти наступили золотые деньки, когда он почувствовал возможность изрыгать злобные антикоммунистические речи и выдвигать против соотечественников клеветнические обвинения в предательстве. В обстановке этой мешанины истерики с патриотизмом протестанты пропитали проповедь Евангелия политическими мотивами в возвышенной заботе о тех миллионах людей, кто был лишен свободы в тисках атеистических и тоталитарных режимов. (По иронии судьбы, подобное заботливое отношение никак не проявилось в конце XIX — начале XX в., когда мощная Русская православная церковь грубо преследовала баптистов и других христиан протестантского толка, вначале приветствовавших русскую революцию. Но когда духовно мертвая Русская православная церковь сама оказалась объектом преследований, тогда только христианский мир заметил это.) Единственными эффективными средствами охвата таких людей стали радио и литература. С этой целью возникли и нашли широкую поддержку такие организации, как «Славянское евангельское общество», «Дальневосточная радиовещательная компания». Появились люди, тайком перевозившие Библию в эти страны.

Миссионерским полем деятельности считались не только страны коммунистического блока, но и вся Европа — когда-то бывшая бастионом протестантского христианства. Точно так же, как римско-католическая Латинская Америка оказалась объектом деятельности миссионеров в конце XIX — начале XIX в., так и бывшие ранее протестантскими государства Западной Европы к середине XX в. превратились в место работы миссионеров, когда не стало свободы религиозного исповедания и посещение церквей постоянно падало. На сцену вышли такие организации, как «Трансмировое радио», «Европейская миссия Творца», «Обетование миру» и «Слово жизни», и ситуация стала меняться к лучшему.

Специализация в миссиях, явившаяся в основном реакцией на изменения в области технологий, политики, социальной и религиозной жизни в XX столетии, стала очень разветвленной. Медицина, переводческая деятельность, радио и авиация за последние десятилетия привлекли тысячи специалистов-миссионеров, также постоянно растет и ширится движение в сферах образования, литературы и сельского хозяйства. Одним из факторов, повлиявших на рост таких специализированных и иногда направленных на обмирщение служений, явилось увеличение количества христианских художественных учебных заведений либерального толка, выросших из некогда Библейских институтов и колледжей. Выпускники таких заведений часто с помощью ИНТЕР-КРИСТО (INTERCRISTO, компьютеризированная христианская служба по трудоустройству) находят безграничные возможности для применения своих знаний, навыков и умений в зарубежных миссиях. Расширили учебные программы Библейские институты и колледжи с тем, чтобы приспособиться к узко специализированным видам служения, таким, как радио, авиация или лингвистика.

Вовлечение в образовательный процесс местных кадров определенно стало феноменом XX в. В XIX в. Александр Дафф работал в Индии в основном в сфере образования, и с тех пор, под натиском Студенческого добровольческого движения, образование рассматривалось как эффективное и активизирующее начало благовествования. В Африке, как и в азиатских странах, например, в Корее, начальное, среднее и средне-специальное христианское образование оказало значительное влияние на рост церквей. Но тогда как миссионерские школы играют важную роль в работе миссий, в последние десятилетия также и государственные образовательные учреждения открыли дверь для миссионеров-преподавателей. Некоторые правительства, как указывает Герберт Кейн, «платят миссионерам за то, что они обучают христианству в рамках обязательной программы. Учитель сам выбирает учебник и, конечно же, использует Библию. Так миссионеры оказываются в ситуации, созданной по приказу, — плененная аудитория получает знания по определенной библейской программе, и правительство платит по счету! …Один миссионер в Нигерии писал: «Теперь я выполняю непосредственные миссионерские обязанности, это гораздо больше того, что я делал в течение шестнадцати лет в Нигерии». Другой миссионер сообщает о нагрузке в тридцать семь библейских часов в неделю в правительственных школах в Кано⁰²⁰ и больших возможностях для личного свидетельства, с чем он уже не может справиться сам. В… Индонезии и Южной Африке миссионеров просили написать учебную программу по всему курсу христианства, начиная с детских садов и до старших классов средней школы. Трудно представить себе более стратегическое служение».

Служение христианской литературы также имело значительное влияние на миссии XX в. В 1921 г. исследование Артура Брауна (Arthur Brown) о тенденциях современных миссий привело его к заключению, что «в разных уголках мира протестантские миссии используют сто шестьдесят печатных станков и ежегодно выпускают около четырех миллионов печатных страниц христианской литературы». Христианская литература в качестве миссионерского оружия распространялась еще со времен Второй мировой войны. Несколько организаций сосредоточили усилия в этом направлении почти исключительно на зарубежных миссиях, включая евангелизационные кампании «Христианская литература» и «Мировая литература», «Обетование миру», Лигу протестантской литературы, Лигу карманного Евангелия и «Протестантскую литературу за рубежом». Одной из самых крупных организаций подобного типа является Литературная миссия Мооди, распространяющая христианскую литературу почти на двух сотнях языков. В дополнение к публикации христианской литературы также производятся фильмы и другие аудиовизуальные материалы. Из подобного рода организаций наиболее плодотворной является организация «Научные фильмы Мооди», выпускающая свою продукцию более чем на двадцати языках в ста странах мира. Сельское хозяйство оказалось еще одной областью миссионерской деятельности в XX в. Высокий уровень развития этой отрасли в Америке стал желанным образцом для подражания в развивающихся странах. Сельскохозяйственные миссионеры нашли открытую дверь для служения, сочетающего технологии земледелия со свидетельством о Христе. Такое миссионерское общество, как Индейская миссия в Андах, основанное в 1945 г. пресвитерианской, реформатской церквами и церковью объединенных братьев, имеет хорошо разработанные сельскохозяйственные программы. Другие, такие, как Африканская внутренняя миссия, используют сельское хозяйство только в отдельных случаях, но не менее эффективно. Бен Уебстер (Ben Webster) является замечательным тому примером. Он вступил в АВМ опытным фермером, проработав в Бангладеш как специалист ЮНЕСКО. Назначенный в Локори в Кенийской пустыне, где была осушена река Керио, в старом русле реки он установил трубы и создал ирригационную систему, позволившую племени туркана оставить кочевой и нищий образ жизни и выращивать обильные урожаи овощей на территории, бывшей до того пустыней. Это явилось прекрасным достижением, и еще большим вознаграждением для него стала возможность служить вместе с другими миссионерами в проповеди Евангелия племени.

В специализированных миссиях служат главные силы миссионеров, оказавших наибольшее влияние на современные тенденции развития всемирного благовестия. Они делают упор в основном на медицине, переводческой и лингвистической деятельности, радио, звуко- и видеозаписи и авиации. Такие специализации не являются самоцелью, но используются как части единого служения, поддерживающие и помогающие в работе миссионерских проповедников и национальных церковных лидеров. Но, несмотря на важность миссионерской специализации в современном мире, в некоторых странах национальные лидеры церквей приглашают на служение проповеди Евангелия населению, равно как и для основания церквей, обычных и всем привычных старого образца миссионеров.

Глава 12. Медицинские миссии: «ангелы милосердия»

Со времен Христа влияние медицинских работников на благовестие было огромным. Евангельское служение самого Христа, как и Его учеников, во многом усиливалось служением исцеления. В последующие столетия христиане также славились своей искренней заботой о больных и нуждающихся. Во время нескольких эпидемий чумы в Александрии, в то время как все остальные бежали, именно ранние христиане ухаживали за больными и хоронили умерших, укрепив таким образом общее мнение о христианстве как о религии любви и самоотверженности.

С самого начала современного миссионерского движения медицинское служение явилось значительным аспектом всемирного благовестия, но только лишь к концу XIX — началу XX вв. оно стало особой и отдельной профессией. К 1925 г. более двух тысяч докторов и медицинских сестер из Америки и Европы служили по всему миру, а больницы и клиники под началом миссий быстро росли.

Служение медицинских миссий в XX в., без всякого сомнения, было величайшим нравственным достижением, которое мир когда-либо знал, и более чем какая-либо другая сила послужило делу разоружения критиков христианских миссий. Сколько раз специалисты-медики отказывались от прибыльных должностей и современных удобств у себя на родине, чтобы работать долгие и утомительные часы в опасных и беспокойных местах и в совершенно примитивных условиях. Они посвятили свою жизнь повышению уровня здоровья во всем мире, часто проводя исследования заболеваний, которые мало интересовали западных специалистов, строя больницы и медицинские школы на собственные деньги или же на собранные пожертвования. Их стараниями возведены прекрасные медицинские школы и больницы для тех, кому они служили. Одним из первых примеров таковых являются Христианский медицинский колледж и больница в Веллуру, Индия.

Но, несмотря на их миссию доброй воли, медики-миссионеры сталкивались с теми же препятствиями, что и их коллеги-немедики. Их работа явилась прямой конкуренцией колдунам-врачевателям и знахарям, а их система взглядов на медицину часто приводила к столкновению с исконными культурными традициями тех народов. Иногда оппозиция была яростной. Но, кроме явной враждебности, медикам приходилось иметь дело с суевериями, страхом и невежеством, что серьезно тормозило их усилия, направленные на улучшение здоровья людей. Доктору-миссионеру в Африке пришлось ждать долгих восемь лет, прежде чем он сумел взяться за лечение первого местного пациента. В Китае врачи-миссионеры почти постоянно сталкивались с проявлением ненависти к иностранцам; и все же в 1935 г. более половины больниц в этой стране были миссионерскими.

Наряду с врачами, видевшими безграничную потребность в своем служении, дантисты и средний медицинский персонал также внесли значительный вклад в дело оздоровления людей. А некоторые миссионеры, практически без медицинского образования, учились путем проб и ошибок лечить болезни, уменьшая таким образом страдания и смерть и прокладывая путь для евангельского служения.

Самым замечательным миссионером-медиком современной истории был доктор Джон Томас (John Thomas), который отправился в Индию еще до Уильяма Кэри, а позже работал вместе с ним. Хотя Томас был эмоционально неустойчивым человеком, Кэри высоко ценил его работу, утверждая, что «эффективность лечения этого человека обеспечила бы любому врачу или хирургу в Европе самую высокую репутацию». Доктор Джон Скаддер (John Scudder) стал первым американским миссионером — специалистом в области медицины, патриархом разветвленной сети медицинских миссионеров, служивших в Индии и повсюду в мире. Некоторые миссионеры, получившие медицинское образование, включая Дейвида Ливингстона и Хадсона Тейлора, использовали медицину как дополнительное служение.

Одним из наиболее интересных миссионеров-медиков всех времен явился знаменитый Альберт Швейцер, врач, музыкант и ученый-библеист, чьи либеральные и чрезвычайно противоречивые теологические взгляды были широко известны благодаря книге «Поиск исторического Иисуса» («The Quest of the Historical Jesus»). Его карьера медицинского миссионера началась в Западной Африке в 1913г., где он организовал больницу в Ламбарене; и там, не считая периода заключения во французской тюрьме во время Первой мировой войны, отдал жизнь медицинскому служению. Хотя он был популярным автором и лектором, концертирующим органистом и вполне мог наслаждаться жизнью в избранном обществе, он посвятил свою энергию увеличению продолжительности жизни «брата, ради которого умер Христос». Почему? Причина, по которой он служил своим непривилегированным братьям, была той же, по которой служили другие медики: «Господь Иисус Христос повелел врачу и его жене придти сюда…»

Хотя в медицинских миссиях в первые годы их возникновения работали в основном мужчины, в конце XIX в. медицинской миссионерской деятельностью начали заниматься и женщины, и скоро их достижения стали известны во всем мире. Клара Суейн (Clara Swain), служившая под началом Миссионерского совета методистской церкви, была первой женщиной-врачом из Соединенных Штатов. Она приехала в Индию в 1870 г. и через четыре года открыла первую больницу. Первой медицинской сестрой-миссионером была мисс Е. М. Маккечни (Е. М. McKechnie), которая приехала в Шанхай в 1884 г. и позже организовала там больницу.

К середине XX в. значительные перемены, происшедшие в странах третьего мира, изменили традиционную роль медиков-миссионеров. По мере завоевания независимости развивающиеся страны начали разрабатывать собственные медицинские программы, и новаторская медицинско-миссионерская деятельность более не играла первостепенной роли, которая когда-то была ей присуща. С политическими и социальными переменами медицинские миссии стали концентрировать свои усилия на превентивной, или профилактической, медицине, полевых госпиталях, работе в стационарах и медицинских школах. Другой современной тенденцией в миссионерской медицине является усиление деятельности таких финансирующих организаций, как Программы медицинской помощи, основанной в 50-х гг. XX столетия и ежегодно обеспечивающей христианские миссионерские больницы и клиники медицинским оборудованием на сумму более десяти миллионов долларов. Подобная же организация, основанная Этель Миллер (Ethel Miller) в штате Вашингтон, отправляет лекарства и медицинское оборудование миссионерским докторам в Африку и Азию, причем практически вся работа в ней проводится вышедшими на пенсию добровольцами.

Уилфрид Гренфелл

В то время как большая часть миссионеров-медиков современности посвятили свою жизнь служению в тропическом климате, борясь против смертоносного воздействия лихорадки, проказы и других тропических напастей, Уилфрид Гренфелл (Wilfred Grenfell), один из наиболее знаменитых и почитаемых миссионеров-врачей, служил на североамериканском континенте вдоль замерзшего побережья Лабрадора. Хотя он являлся миссионером и был привлечен к служению в первую очередь как врач, Гренфелл мечтал попробовать себя во многих сферах миссионерской деятельности. Только одной медицины было недостаточно там, где люди повержены нищетой. Поэтому он старался облегчить их страдания путем улучшения жизни всего общества, дав повод некоторым людям обвинить его в том, что он отвлекся от своего миссионерского призвания. Его многосторонняя активность привела к конфликту с политикой миссионерского Совета и интересами других групп населения, и он часто оказывался в центре горячих споров и разногласий. И хотя его много критиковали, популярность этого человека лишь возрастала, когда он писал и говорил о нуждах Лабрадора.

Родившись около Честера, Англия, в 1865 г., Гренфелл мечтал о море. Но мечты его о морских путешествиях были прерваны, когда отец отправил мальчика в подготовительную школу, а затем в Лондон, в медицинскую школу. Гренфелл вырос в англиканской церкви, но религия для него оставалась понятием формальным, не имевшим большого значения. В 1885 г., закончив в Лондоне медицинское обучение, он однажды вечером возвращался домой после вызова к больному. Пробираясь сквозь собравшуюся на улице толпу, он вдруг понял, что люди повторяют словно бы бесконечную молитву, которую читал человек на возвышении. Когда Гренфелл повернулся, чтобы уйти оттуда, он услышал, что на сцене происходит какое-то волнение. Это был сам Мооди, приглашавший аудиторию вместе спеть «Пока наш брат заканчивает свою молитву». Гренфелла так поразила непосредственная манера поведения проповедника, что он остался до конца собрания. В тот вечер он услышал не только проповедь Мооди и песни Сэнки, но также свидетельства Ч. Т. и Дж. К. Стаддов, двух величайших крикетистов Англии. Гренфелл, сам крикетист, был глубоко тронут услышанным и в тот же вечер обратился к Христу.

После обращения Гренфелл узнал об одной миссионерской организации, которая вызвала у него живейший интерес. Это была Королевская национальная миссия для рыбаков глубоких морей. Миссии нужен был врач, желающий работать на борту корабля милосердия в Северном море, чтобы служить простым рыбакам как в духовном, так и в физическом плане. Гренфелл ухватился за эту возможность, и так началась его карьера профессионального врача-миссионера.

Первые годы работы Гренфелла были полны романтики приключений, о чем он мечтал еще в детстве, и стали плодотворными в духовном плане и с профессиональной точки зрения. Он нашел свое дело в жизни и не думал о служении в другом месте. Затем, в 1892 г., путешествия привели его в Северную Америку на суровые берега Лабрадора, и вдруг его взгляды переменились. Здесь, вдоль блеклых скалистых берегов, жили люди, боровшиеся со стихиями, без надежды на лучшее будущее в этом мире или после него, и никого, казалось, это не беспокоило. Гренфелла потрясли их физические и духовные нужды, и, несмотря на возражения со стороны его миссионерского Совета, он решил, что остаток жизни должен посвятить служению этим давно забытым всеми людям.

Гренфелл начал работу в Лабрадоре, служа на борту корабля милосердия, как и в Северном море, но вскоре понял, что самые нуждающиеся люди находятся в разбросанных деревнях на берегу, где целые семьи обходились без всякого медицинского обслуживания. Чтобы добираться до этих деревень, безрассудно смелый доктор научился управлять собственным судном на пару, пробираясь вдоль опасного берега, «рискуя так», по словам биографа, «что профессиональный моряк умер бы со страху». Он просто доверялся Богу, когда «вел судно между островками и жутким количеством подводных скал… через туман… и против сильного ветра и высокой волны…» Где бы он ни появлялся, повсюду жители с радостью приветствовали медицинскую помощь, но, несмотря на добрую волю населения, он быстро столкнулся с сильным противодействием.

Одним из представителей оппозиции была установленная англиканская церковь. «Церковь мертва, — писал Гренфелл. — Епископ не осмеливается выступить против нас, но он и не с нами; он сказал одному моему большому другу здесь, что наша проповедь Евангелия и обращенные люди тормозят работу церкви». Такое отношение к врачу сохранялось несмотря на то, что сама англиканская церковь мало беспокоилась о сильно нуждающихся семьях в отдаленных деревнях.

Другим источником оппозиции стали торговцы. Хотя они признавали, что Гренфелл проводил в Лабрадоре впечатляющую работу, строя медицинские центры и служа деревенским врачом, но в то же время упорно сопротивлялись его вмешательству в местную экономику. Гренфелл, в свою очередь, рассматривал торговцев как величайших врагов народа и был возмущен эксплуатацией беззащитных лабрадорских рыбаков, у которых не было выбора и которым приходилось соглашаться на самые грабительские цены при продаже своего улова. Хоть ему и не хватало деловой хватки, Гренфелл вскоре оказался глубоко вовлеченным в экономические дела, организовывая рыболовецкие кооперативы, транспортную доставку продукции на рынок, участвуя в импорте оленей, основывая заводы по обработке древесины и промышленное строительство коттеджей. Подобная деятельность вызвала бурю критики, и многие люди обвинили Гренфелла в том, что он приехал в Лабрадор не с религиозными целями, но для экономической выгоды.

Некоторые обвинения были совершенно необоснованными. На самом деле Гренфелл потерял большое количество денег в разнообразных попытках помочь людям Лабрадора, что привело к другому противоречию и критике — со стороны его собственного миссионерского Совета. Он был призван в качестве медицинского работника и проповедника, и то, что он отвлекался на экономические дела, казалось Совету весьма тревожным фактором. Гренфелла отозвали, с тем чтобы он представил отчет о своих действиях, но когда его попросили об этом, он резко ответил, «что это Совета не касается». Правила, казалось, тоже не имеют к нему никакого отношения. Он делал то, что считал нужным делать, информируя или не информируя об этом Совет.

Гренфелл стал руководителем миссии в 1890 г., отчасти это произошло из-за его независимого характера, но еще более важным была его растущая популярность, особенно в Америке, где слава о нем быстро распространялась. «Общества Гренфелла» возникали повсюду в Соединенных Штатах и Канаде, и деньги лились рекой не в кассу Королевской национальной миссии для рыбаков глубоких морей — миссии, к которой он принадлежал, — а в специальные проекты, организованные им лично, над которыми миссионерский Совет не имел никакого контроля. Взаимоотношения между Гренфеллом и Советом становились все напряженнее, и с течением времени

Уилфрид Гренфелл, врач-миссионер в Лабрадоре

Гренфелл делался все более и более независимым, пока наконец полностью не отделился от Миссии для рыбаков глубоких морей.

Когда Гренфелл путешествовал по Америке, рассказывая о нуждах Лабрадора, он завораживал свою аудиторию не отполированными проповедями, а рассказами о приключениях высочайшего накала. «Следование за Христом, — говорил он своим слушателям, — позволило мне иметь больше приключений, чем любой другой образ жизни». Его жизнь была наполнена отважными изысканиями, и он настоятельно советовал своим последователям взять тот же курс: «Когда открыты оба пути, иди по самому рискованному».

Самое волнующее приключение, которое пережил Гренфелл, произошло в Пасхальное воскресенье 1908 г., когда он получил срочный вызов к серьезно заболевшему юноше в деревне за шестьдесят миль. Гренфелл приготовил собачью упряжку и отправился в деревню в отчаянной попытке успеть оказать помощь молодому человеку. Хотя он осознавал опасность весеннего таяния снегов, но, экономя время, решил рискнуть и пересечь покрытый льдом залив вместо того, чтобы проехать по берегу безопасным, но окружным путем. Лед трещал и ломался, и внезапно Гренфелл и собаки очутились в ледяной воде. Хотя он сумел выбраться на льдину вместе с тремя собаками, ему было не очень уютно на ледяном ветру, гнавшем льдины в открытое море. Он вел упорную борьбу за свою жизнь, и чтобы не замерзнуть насмерть в мокрой одежде, он убил трех своих собак и завернулся в их окровавленные шкуры.

На следующее утро почти умирающего Гренфелла подобрали люди, рисковавшие жизнью во имя спасения своего любимого доктора. В последующие годы эта история рассказывалась как пример смелости и выносливости чаще, чем какой-либо другой случай, связанный со знаменитым доктором, и многие молодые мужчины и женщины, вдохновленные его героизмом, ехали в Лабрадор служить вместе с ним.

То, что началось как христианское служение для Лабрадора, за годы превратилось, по мнению некоторых, в иного рода предприятие. Как многие миссионеры-медики до и после него, Гренфелл столкнулся с искушением посвятить всю свою энергию физическим нуждам людей с ослаблением внимания к их духовным нуждам, и через несколько лет его философия миссий, выраженная во многих его книгах, казалось, изменилась. В своей книге «Что жизнь значит для меня» («What

Life Means to Me») Гренфелл писал: «Для меня теперь любое служение самому униженному из рода человеческого — это служение Христу… Я абсолютно верю в социализм Иисуса». Для него истинное христианство могло быть только активным: «Теория христианства не убедит язычников Конго в желательности религии», а убедит лишь «действующее братство». Гренфелл, по словам его биографа, «верил, что если человек служит другим, то он живет христианством». «Совершенным христианином» для него был «добрый самаритянин», и он приветствовал служение врачей и прочих миссионеров без особого интереса к их религиозным верованиям или же их преданности делу благовестия.

Гренфеллу было присуждено множество наград и оказаны разные почести за сорок лет его служения в Лабрадоре. В 1927 г. его возвели в рыцарское достоинство, а вскоре после этого Университет святого Андрея присудил ему титул Почетного доктора. Но для бедных деревень Лабрадора он был не меньше чем Святой — а может быть, и больше. Один восторженный его почитатель сказал: «Если бы сейчас в эту дверь вошел Уилфрид Гренфелл, я бы почувствовал себя так, словно сам Иисус Христос вошел в комнату». Хотя он умер в 1940 г., память о Уилфриде Гренфелле живет сегодня повсюду вдоль суровых берегов Лабрадора.

Ида Скаддер

Самой выдающейся семьей миссионеров-медиков во всей истории миссионерского движения стала семья Скаддеров, начиная с Джона Скаддера, молодого врача из Нью-Йорка, который, прочитав брошюру с призывом посвятить себя миссионерской деятельности, оставил растущую практику и в 1819 г. отплыл на Цейлон вместе с женой и ребенком. Скаддеры служили на Цейлоне и в Индии тридцать шесть лет, и за это время у них родилось еще тринадцать детей, девять из которых дожили до взрослого возраста. Из этих девяти детей семеро стали миссионерами, большая часть из них получила медицинское образование, последовав по стопам своего отца. Четыре поколения семьи Скаддеров дали обществу сорока двух миссионеров, в общей сложности посвятивших более тысячи лет миссионерскому служению. Среди этих сорока двух была Ида Скаддер (Ida Scudder), дочь младшего сына Джона Скаддера, которого также назвали Джоном и который тоже служил миссионером в Индии.

Ида родилась в Индии в 1870 г. и выросла в обстановке, где она отлично познакомилась с трудностями миссионерской жизни и где сполна испытала боль разлуки с любимыми. Когда она была еще маленькой, ее семья приехала в Соединенные Штаты в отпуск, а затем ее отец вернулся в Индию один. Два года спустя мать отправилась к отцу, оставив Иду в Чикаго с родственниками. По словам ее биографа, это была серьезная травма: «Воспоминания той ночи до сих пор причиняют ей нестерпимую боль. Дождь на улице был таким же безудержным, как и беспомощное горе четырнадцатилетней девочки. Ей даже не разрешили пойти на станцию, чтобы проводить мать в Индию. Когда руки, обнявшие мать, наконец, с сожалением разжались, она убежала наверх и рыдала всю ночь в пустую подушку матери… Шли недели и месяцы, а острое одиночество лишь немного утихло».

Закончив школу, Ида осталась в Соединенных Штатах, чтобы получить образование в «семинарии для молодых девушек» в Нортфилде, Массачусетс, где преподавал Д. Л. Мооди. Она не имела намерения продолжить семейную традицию и стать миссионером, но вскоре после окончания учебы в 1890 г. она получила срочную телеграмму с сообщением, что мать серьезно заболела. Ида собралась всего за несколько недель и отправилась в Индию, в эту «ужасную страну с ее жарой, пылью, шумом и вонью». Она ехала только для того, чтобы ухаживать за матерью, а когда нужда в этом исчезнет, она вернется в Америку и осуществит свою мечту, или так по крайней мере она думала.

Ида пробыла в Индии намного дольше, чем планировала. Кроме заботы о матери, там существовала другая работа, которую нужно было выполнять. В школе для девочек требовалась учительница, и вскоре Ида оказалась единственной, кто отвечал за шестьдесят восемь учениц. Нужно было крестить детей — таинство, осуществлявшееся ее отцом, но для которого, по словам ее биографа, требовалась помощь: «Поскольку детей почти всегда намазывали кокосовым маслом, их тяжелые тела удержать было трудно. Боясь, что отец уронит какого-нибудь младенца в процессе крещения, миссис Скаддер сшила белое одеяние, которое накидывали на каждого крещаемого ребенка до обряда крещения. Обязанностью Иды было следить за тем, чтобы возврат этого одеяния осуществлялся надлежащим образом».

Хотя она считала счастьем вновь воссоединиться с семьей, существовали определенные трудности в отношениях с родственниками. Она чувствовала давление со всех сторон — и дяди, и двоюродные братья, и даже родители — все старались повлиять на нее с тем, чтобы она не уклонилась от выполнения миссионерского долга семьи Скаддеров. Но Ида желала получить больше, чем утомительный труд и миссионерскую жизнь, и семейной традиции оказалось недостаточно, чтобы убедить ее в обратном. Ей пришлось пережить особое событие в жизни, скорее напоминающее притчу или сказку, чем реальность, но оно стало ее личным призывом к миссионерской медицине. Три разных человека — брахман, другой индус из высшей касты и мусульманин — подходили к дверям в течение одной ночи, умоляя ее придти и помочь в трудных родах, отказываясь от помощи доктора-отца, поскольку религиозные традиции запрещали женщинам близкий контакт с незнакомыми представителями другого пола.

Это была самая трагическая ночь, какую пережила Ида: «Я не могла спать в ту ночь — было слишком ужасно. На расстоянии протянутой руки от меня лежали три молодые женщины, умиравшие оттого, что рядом не оказалось женщины, способной им помочь. Я провела большую часть ночи в муках и молитвах. Я не хотела навсегда оставаться в Индии. Мои друзья умоляли меня вернуться к тем блестящим возможностям, что существовали для молодой девушки в Соединенных Штатах. Я легла рано утром, помолившись о водительстве Божьем. Думаю, моя встреча с Богом лицом к лицу произошла именно той ночью, и все время мне казалось, что Он призывает меня к этой работе. Рано утром я услышала мерные звуки деревенского гонга, и мое сердце застыло от ужаса, потому что эти звуки оповещали о смерти. Я отослала своего слугу за новостями, и он сообщил мне, что все три женщины умерли этой ночью. Я снова заперлась в комнате и всерьез задумалась об условиях жизни индийских женщин и после долгих размышлений и молитв пошла к своим родителям и сказала, что должна уехать домой и получить там медицинское образование, а затем вернуться в Индию, чтобы помогать таким женщинам»».

На следующий год Ида отплыла в Соединенные Штаты, а осенью 1895 г. она поступила в Женский медицинский колледж в Филадельфии, который закончила Клара Суейн, первая американская женщина, служившая врачом-миссионером. Затем, в 1898 г., когда Корнеллский медицинский колледж стал принимать на обучение женщин, Ида перевелась туда, потому что он имел более высокий статус, и в этом колледже она получила ученую степень доктора. Закончив обучение, Ида вернулась в Индию и, кроме своей степени, она привезла чек на десять тысяч долларов для новой больницы (пожертвование одной богатой женщины), а вместе с ней приехала и Энни Ханкок (Annie Hancock), лучшая подруга из Нортфилда. Энни собиралась вести евангелизационную работу в сочетании с медицинской работой Иды.

Начало медицинской деятельности Иды было разочаровывающим. Она мечтала пройти практику под блестящим руководством отца, но он умер от рака. Еще хуже оказалось то, что индийцы, так отчаянно нуждавшиеся в медицинской помощи, не доверяли Иде, и какое-то время у нее совсем не было пациентов. Шли месяцы, ее практика медленно набирала силу, но по мере увеличения практики она сталкивалась с теми же проблемами, что и все врачи в Индии. Суеверие людей приходило в постоянное столкновение с ее лучшими устремлениями. В определенные праздничные дни любое лечение запрещалось, и иногда смертельно больные пациенты тащились с места на место, чтобы избежать злых сил. Однажды, после того как

Ида закончила обработку очень серьезной раны, она вышла подготовить повязку, а когда вернулась, в полном ужасе увидела, что девушка посыпает рану «священным пеплом» — ритуал, который почти стоил ей жизни. И даже когда ее пациенты желали сотрудничать с ней, невежество часто мешало процессу выздоровления. Сложнейшей задачей становилось даже объяснение того, когда и как они должны принимать лекарство. Однажды, когда Ида дала человеку комочек ваты, он спросил, должен ли съесть ее.

Вскоре после приезда Иды в Индию в Веллуру началось строительство больницы, о котором она так отчаянно молилась перед отъездом из Америки. Но, работая среди людей, она поняла, что одной больницы недостаточно. Индийцы, особенно женщины, должны освободиться от своего невежества в области медицины и их следует научить основам здорового образа жизни, а это окажется возможным лишь тогда, когда индианки получат специальное образование, чтобы работать среди собственного народа в деревнях. Таким образом, первоочередной задачей Иды стала организация медицинской школы для индийских женщин.

Чтобы достичь этой цели, Иде нужны были деньги, и значительной частью ее служения явился сбор пожертвований. Приезжая в отпуск на родину, она зачаровывала обширные женские аудитории своими рассказами о безнадежном положении индийских женщин, и каждая встреча приносила все больше денег для будущей медицинской школы в Индии. Ее первым проектом был колледж медицинских сестер, несмотря на сильное противостояние со стороны государственных чиновников. Британский министр здравоохранения разрешил ей осуществить план при условии, если она найдет не менее шести кандидаток для поступления в колледж, но сомневался, что она наберет больше трех. Она набрала сто пятьдесят одну женщину. Из этого количества она выбрала восемнадцать, и четырнадцать из них закончили полный четырехлетний курс. Но самым серьезным испытанием явилась сдача девушками государственного медицинского экзамена. В среднем такие экзамены с первого раза успешно сдавал один человек из пяти, и Иду предупредили, чтобы она не рассчитывала, что хотя бы одна из ее учениц сдаст эти экзамены. Но какой же она ощутила восторг, когда узнала, что все четырнадцать сдали государственный экзамен, а четыре девушки за свои знания получили высший балл.

Ида всегда считала свое духовное служение людям, и особенно молодым женщинам, которых она учила, таким же важным, как медицинская работа. Ее четырехлетний курс о жизни апостола Павла и посланиях Павла был любимым курсом среди ее учениц, и она повторяла его по нескольку раз. Медицинская работа, однако, занимала большую часть ее шестнадцатичасового рабочего дня, но даже тогда она находила время раздавать карточки с выдержками из Писаний. Но что более важно, ее медицинская работа проложила путь Энни Ханкок, проводившей работу по проповеди Евангелия в Веллуру и других деревнях. Когда эта женщина впервые появилась в Индии с Идой, жители редко впускали ее в дом, но, по мере роста репутации Иды, то же происходило и в отношении к Энни, и постепенно она стала желанной гостьей почти в каждом доме.

Кроме руководства больницей, медицинским колледжем и деревенскими амбулаториями, Ида с помощью своей матери организовала настоящий сиротский дом. Более двадцати бездомных детей были приняты в дом Иды. Часто она брала с собой в поездки по деревням то одного ребенка, а то и нескольких. Ида ощутила боль невосполнимой утраты, когда в 1925 г. в возрасте восьмидесяти шести лет умерла ее мать. Шестьдесят три года назад этой упорной женщине миссионерский Совет отказал в материальной поддержке на основании того, что она не сможет выстоять против сурового индийского климата. Ее муж взял на себя ответственность за жену, и в течение еще четверти века после его смерти она продолжала свое служение.

По мере роста медицинского служения Иды требовались все большие суммы денег на оплату растущих расходов и приобретение современного оборудования. Эту работу материально поддерживали женщины четырех деноминаций, но денег все равно не хватало. В начале 1920-х она узнала о том, что ее работа вместе с другими христианскими школами в Индии может получить премию Рокфеллера в один миллион долларов, если они сами сумеют найти где-нибудь два миллиона. Ида вернулась в Америку, чтобы организовать кампанию по сбору денег, в результате которой была собрана сумма в три миллиона долларов; большая часть денег пошла на строительство нового медицинского комплекса в Веллуру.

Несмотря на новое оборудование, медицинский колледж в Веллуру не мог шагать в ногу с изменившимися требованиями правительства в годы, последовавшие за получением независимости. В 1937 г. новый министр здравоохранения издал приказ с требованием, чтобы все медицинские учебные заведения присоединились к Мадрасскому университету как его филиалы. Для «Иды это прозвучало похоронным звоном по любимой медицинской школе»‘. Как ей собрать необходимую сумму для сохранения независимости школы, когда ее страна все еще боролась с последствиями величайшей во всей истории депрессии? Ситуация казалась безвыходной. Будущее мужской христианской медицинской школы не казалось таким безнадежным. Администраторы таких школ планировали объединиться между собой; но Ида не имела выбора, поскольку других женских медицинских школ не существовало. Но почему бы не организовать совместный колледж? Это было логическое решение, с точки зрения великого миссионерского деятеля Джона Р. Мотта, который посетил Индию в 1938 г. Предложение быстро нашло поддержку, и даже прозвучали предположения, что Веллуру может стать идеальным местом для этого.

Ида с энтузиазмом поделилась новостью со своими сторонниками на родине, но испытала лишь горечь непонимания и разногласий. Тысячи женщин жертвовали собственные деньги, чтобы обеспечить поддержку медицинских миссий в Индии, и мысль, что придется делиться заработанным с мужчинами, была для некоторых из них невыносимой. Хилда Олсон (Hilda Olson), одна из членов руководящего Совета медицинского поселка в Веллуру, коротко отреагировала на это предложение: «Веллуру, как вы сами говорили, Божий труд, но я бы хотела добавить: Божий труд для женщин. Каждый доллар должен возвратиться дающим».

Руководящий Совет миссии разделился по этому вопросу, и Люси Пибоди (Lucy Peabody), бывшая одной из самых стойких сторонниц Иды все эти годы, стала ее самым едким критиком, обвинив в неверности всему, за что горой стоял Совет. Это было тяжелое время для Иды, но, пройдя через годы бурных дебатов, Совет проголосовал за объединение с мужчинами, убедившись, что такая мера была единственной альтернативой закрытию школы. Веллуру избрали местом нового совместного христианского медицинского колледжа. Хотя Ида осталась довольна конечным результатом, ее счастье омрачило то, что и Хилда Олсон, и Люси Пибоди в знак протеста ушли из Совета.

Несмотря на бурю критики, возникшей по поводу превращения Веллуру в совместное учебное заведение, Ида стала известной во всем мире своими крупными достижениями. Репортеры брали у нее интервью, а рассказы о ней писались снова и снова. «Ридерс Дайджест» среди других журналов дал ей лестную характеристику: «В легкой поступи этой необычной седовласой женщины, в ее 72 года — ощущение весны, в глазах — блеск, и мастерство — в крепких руках хирурга с 45-летним стажем. В течение восемнадцати лет она была главой Медицинской ассоциации в регионе с населением в два миллиона человек. Врачи со всех концов Индии присылали ей самых сложных гинекологических пациенток. Женщины и дети приходили, чтобы только прикоснуться к ней, настолько высока ее репутация целителя в Индии».

Ида вышла на пенсию в 1946 г. в возрасте семидесяти пяти лет, а ее место заняла одна из ее наиболее выдающихся учениц, доктор Хилда Лазарус (Hilda Lazarus). Это явилось изящным уходом на пенсию, по словам ее биографа. «Она, всю свою жизнь бывшая лидером, а некоторые даже называли ее диктатором, теперь нашла возможным сделаться подчиненным».

Ида Скаддер в больнице, которую она организовала в Веллуру, в празднование восьмидесятисемилетия со дня рождения

Но она оставалась активной еще более десяти лет. Она вела библейские уроки (как с женщинами, так и с мужчинами), консультировала врачей в трудных случаях, принимала друзей и знаменитостей в Хилл Топе, своей прекрасной индийской резиденции, и ловко играла в теннис. Хотя она была уже не так активна, как в шестьдесят пять лет (когда во время соревнований она безжалостно побила свою молоденькую соперницу, выиграв каждый гейм в двух сетах, после того как услышала, что девушка капризно возражала против игры с «бабушкой»), она продолжала играть регулярно, и даже в возрасте восьмидесяти трех лет, по словам биографа, «она все еще шаловливо и озорно умела подать теннисный мяч».

В 1950 г., за десять лет до ее смерти, в Веллуру были организованы «золотые» юбилейные торжества, отметившие пятидесятилетнее служение Иды в Индии. Это был день, когда чествовали женщину, так неохотно последовавшую семейной традиции Скаддеров, но чей успех превзошел достижения любого из семьи Скаддеров. Начав работу в комнате десять на двенадцать футов для приема пациентов, она дожила до того времени, когда могла видеть современный медицинский комплекс со штатом около ста докторов, общей больницей на 484 койки, глазной больницей на 60 коек и множеством передвижных клиник, обслуживающий около двухсот тысяч пациентов и готовивший около двухсот медицинских специалистов в год. Она стала настолько знаменитой, что когда письмо было адресовано просто «Доктору Иде, Индия», то в стране с населением более трехсот миллионов человек оно немедленно направлялось в Веллуру.

Джесси и Лео Халиуелл

В отличие от Уилфрида Гренфелла и Иды Скаддер, широко известных всему миру благодаря служению человечеству в качестве медиков-миссионеров, чета Халиуеллов (Halliwell, Jessie and Leo), хотя они служили в течение десятков лет тысячам людей, оказывала медицинскую помощь практически в неизвестности. Полем их миссионерской деятельности был бассейн реки Амазонки, и они посвятили свою жизнь проповеди Евангелия и медицинскому обслуживанию людей у реки, проходя в год до двенадцати тысяч миль вверх и вниз по тысячемильной территории между Беленом и Манаусом, поросшей непроходимыми джунглями. Хотя они не имели степеней в области медицины и были просто докторами в этом регионе, но они успешно лечили тропические заболевания и пользовались уважением среди индейцев.

Решение Халиуеллов заняться миссионерской деятельностью пришло почти как озарение вскоре после их свадьбы. Услышав эмоциональный призыв к миссионерской деятельности, Лео обратился в миссионерский Совет адвентистов седьмого дня, и через некоторое время он с женой уже был на пути в Бразилию без какой-либо специальной миссионерской подготовки. Джесси была медсестрой, а Лео являлся специалистом в области электротехники.

Их первым миссионерским заданием стало проведение новаторской евангелической работы в Северной Бразилии в Белене, что они успешно осуществляли в 1920-е гг. Однако Лео не хватало ограниченной сферы деятельности в Белене, особенно когда он думал о тысячах людей, живших по берегам реки, до которых миссионеры не доходили и чья жизнь казалась безысходной из-за нищеты и болезней. Оспа, сифилис, глисты, проказа, малярия и другие тропические заболевания собирали свой смертельный урожай, и Халиуеллы хотели помочь этим людям. Благовестив несчастным людям и служение их физическим нуждам стали целью Халиуеллов, и во время отпуска в Соединенных Штатах в 1930 г. они стали готовиться к более обширному служению. Лео прошел курс по тропическим болезням, а Джесси овладела знаниями по питанию, санитарии и акушерству. Они также сумели собрать деньги на тридцатифутовое судно, впоследствии служившее им домом и плавучей клиникой. Адвентистская церковь седьмого дня была одним из первопроходческих миссионерских обществ в медицинском отношении и с энтузиазмом поддержала новое начинание четы Халиуеллов.

С начала своего служения супруги столкнулись с почти ежедневной угрозой своей жизни, исходившей от враждебных племен индейцев, но по мере роста репутации медиков люди стали ждать на берегу их прибытия. Другие же, по предложению Халиуеллов, вывешивали белые тряпки в знак того, что их просят остановиться. Иногда супругам приходилось обслуживать до трехсот пациентов, болевших малярией. Большая часть подобного лечения заключалась в раздаче соответствующего лекарства, и здесь Халиуеллы столкнулись с серьезным языковым барьером, мешавшим объяснить правильное применение лекарственных средств. Однажды они оставили лекарство матери больного ребенка и велели ей давать определенную дозу каждое утро, когда запоет петух. Когда несколько дней спустя они вернулись, мать им сказала: «Мой мальчик выздоровел, но петух помер».

Хотя Халиуеллы опасались лечить серьезные заболевания, предпочитая отправлять таких больных в ближайший город, где можно было получить консультацию у врача, они часто в своих поездках сталкивались со срочными случаями, где дело не терпело отлагательств. Подобный случай произошел с маленькой девочкой, серьезно раненной аллигатором. Своевременный визит Халиуеллов и их совместный медицинский опыт помогли спасти девочке жизнь.

Проповедь Евангелия была важной частью служения Халиеуллов, и они пользовались новейшими методиками, чтобы привлечь как можно больше народу. Используя на борту своего судна генератор, они показывали фильмы и слайды — развлечение, которое приводило на судно индейцев за десятки миль от дома, и многие пришли таким образом к Христу. По мере роста обращенных Халиуеллы помогали основывать церкви и школы; часто к ним приезжали другие миссионеры, чтобы помочь в работе.

В 1956 г., через двадцать пять лет служения индейцам на реке Амазонке, Халиуеллы ушли на заслуженный отдых, чтобы начать работу в Рио-де-Жанейро, руководя деятельностью всех мероприятий медицинского служения адвентистов в Южной Америке. Благодаря вдохновенному примеру служения, Амазонка «переполнилась» плавучими клиниками, а новаторская работа супругов на этом закончилась.

Карл Беккер

Пожалуй, Африка стала излюбленным полем деятельности медиков-миссионеров, чей вклад в проповедь Евангелия африканцам был огромен. Имена таких людей, как Дейвид Ливингстон, Альберт Швейцер, Хелен Роузвиер, Пол Карлсон (Paul Carlson) и Малколм Форсберг (Malcolm Fors-berg), напоминают о том, какую великую помощь оказали Африке миссионеры. И, конечно, там были и не столь заметные личности, такие, как Эндрю П. Стерет (Andrew P. Stirratt) из Суданской внутренней миссии, которого приняли в миссию без большой охоты в качестве кандидата (после того как он подарил миссии свое поместье и оплатил собственный проезд), потому что его возраст — тридцать восемь лет — они посчитали неприемлемым для начинающего миссионера. Он же прослужил верно еще более сорока лет, наблюдая за всей амбулаторной работой и лично занимаясь лечением десятков тысяч пациентов в течение всего срока служения. Но если есть человек, который выделяется из общего числа продолжительностью своей медицинской службы в Африке в сочетании с чрезвычайной преданностью делу спасения жизни африканцев и укреплению здоровья африканского народа, то это, без сомнения, Карл Беккер, великий munganga для Конго.

Двадцатидвухлетний Карл Беккер (Carl Becker) поступил в Медицинский колледж Ханеманна в Филадельфии в 1916 г., когда президент Уилсон развернул кампанию за второй срок своего пребывания на этом посту. Он закончил школу за несколько лет до этого, сразу после нее начав работать в плавильне, чтобы поддержать свою овдовевшую мать и сестру, но затем настоятельная необходимость в поддержке отпала. Имея в запасе чуть больше ста долларов, он начал шестилетнюю зубрежку ради будущей финансовой независимости, которой у него никогда не было. Первая мировая война была развязана вскоре после того, как он стал студентом. Ему казалось, что война «послана Богом», ибо она позволила ему пойти добровольцем в медицинские войска Соединенных Штатов, что давало ему бесплатное жилье и образование в дополнение к небольшой заработной плате.

Беккер начал практиковать медицину в Бойертауне, Пенсильвания, в 1922 г., а три месяца спустя женился на Марии, молодой женщине, которую встретил за несколько лет до этого на собрании в церкви. До свадьбы он предупредил Марию, что обещал посвятить свою жизнь Богу, если Бог даст ему образование. «Неизвестно, значит ли это, что я отправлюсь в Китай или Африку как миссионер или что-то другое, — сказал он ей, — но Он вправе предъявить любые права на мою жизнь». Когда Беккер обосновался в Бойертауне, его известность и практика стали быстро расти, и его обещание Богу забылось всеми, но однажды он получил письмо от Чарлза Хелберта из Африканской внутренней миссии, которого повстречал несколькими годами ранее. Жена сына Хелберта, Элизабет Морз Хелберт, врач-миссионер, служившая в Конго, внезапно умерла, и Хелберт срочно подыскивал ей замену. Разрываемый чувством вины, Беккер отклонил предложения Хелберта, объяснив свой отказ обязанностью поддерживать мать. Хелберт, однако, не собирался сдаваться и на следующий год наконец получил от Беккера письмо с выражением согласия. Летом 1928 г. Беккеры отплыли в Африку, оставив «более 10 000 долларов дохода в обмен на 60 долларов в месяц… направляясь в примитивный уголок света, о котором ничего не знали».

Первый дом Беккера в Конго находился в Катве, где они жили в глинобитной хижине. Мария, приложив творческое воображение, превратила ее в «глинобитный особняк». Прослужив некоторое время в Катве, Беккер перебрался в Абу, заменив в больнице доктора, ушедшего в отпуск, а затем в 1934 г. с женой и двумя детьми переехал на маленькую миссионерскую станцию в Ойче в густых лесах Итури, чтобы работать среди пигмеев и других лесных племен.

Расцвет служения Беккера произошел именно здесь, в Ойче, мало пригодной для миссионерской больницы. В этом месте, окруженном стеной из гигантских красных деревьев, он построил отлично действующий медицинский поселок буквально из ничего — примитивный по сравнению с удобствами, к которым он привык дома, но такой, который удовлетворял потребностям африканцев в джунглях. Беккер не был организатором или проектировщиком на века, не умел налаживать связи с общественностью. Иначе, пишет его биограф, «он бы сумел собрать большие суммы денег тем, что догадался бы назвать свою больницу мемориальной, дав ей имя какого-нибудь всем дорогого святого…» Как бы то ни было, Беккер достраивал, когда возникала необходимость, нужное количество комнат и зданий без «всякого общего плана застройки». Для строительства больницы денег не было, поэтому большая часть расходов происходила из шестидесятидолларовой зарплаты доктора.

Медицинское обслуживание в Ойче быстро расширялось, и через два года каждый день обслуживалось около двухсот пациентов. Но были еще некоторые деревни и племена, обойденные вниманием доктора. Знахари и колдуны оказывали мощное воздействие на людей, пока один за другим люди не обращались к Христу, благодаря неустанной работе Беккера и других миссионеров как проповедников Евангелия.

Благовестие было первоочередным служением для Беккера в Африке, и конец недели он посвящал поездкам по деревням. Хотя он не имел формальной библейской подготовки и не был библейским учителем, он успешно проповедовал Евангелие африканцам. Библейские истории представлялись в переложении, понятном африканцам, и вскоре пришлось отказаться от картинок из программы американской воскресной школы в пользу собственных, неумело нарисованных Беккером, которые стали настолько популярны, что ему пришлось копировать их во множестве для раздачи слушателям, а они, в свою очередь, также использовали их в работе. Однажды, когда Беккер пришел в дальнюю деревушку, он заметил посреди дороги большую толпу и, к своему удивлению, обнаружил там неграмотного конголезского солдата, делившегося Евангельской вестью с использованием набора рисунков, который получил от Беккера месяц тому назад.

Как многие другие медики-миссионеры, он был расстроен тем, что подавляющая часть времени уходила на служение физическим нуждам, а не духовным, несмотря на эффективную работу по проповеди Евангелия. «В чем же духовная ценность всех этих усилий?» — часто спрашивал он себя. Но постепенно он начал понимать, по словам его биографа, «что духовная ценность заключалась именно в его медицинской работе. Медицинскую работу можно было сравнить с тяжелой пахотой перед последующим процессом сеяния — как труд Иоанна Крестителя перед приходом Мессии. И Беккер вдруг ощутил, что она была совершенно миссионерским служением. Это была возможность массового благовестия, ибо как иначе удастся собрать каждый день несколько сотен нуждающихся африканцев, приходящих из дальних мест туда, где можно услышать проповедь слова Божьего? Существовала и возможность христианского роста для его пациентов. Имея стационарных больных, он стремился помогать молодым африканцам возрастать в христианской жизни, обеспечивая им самые благоприятные условия, так необходимые для младенцев во Христе. Доктор Беккер чувствовал, что это являлось крепким фундаментом для постройки африканской церкви».

Во многих случаях медицинские миссии открывали дорогу для благовестия племенам, которых в иных условиях достичь было невозможно. Так получилось и с пигмеями в лесах Итури. Пренебрежительное отношение со стороны других африканцев уже давно оттеснило пигмеев в джунгли и спрятало их с глаз всех сторонних наблюдателей, как белых, так и черных, но потребность племени в медицинской помощи помогла постепенно преодолеть эту исключительную изоляцию. Очень медленно они научились доверять миссионерам, и тогда стало возможным их обращение в христианскую веру.

Карл Беккер, медик-миссионер в Заире от Африканской внутренней миссии, выписывает рецепт африканскому пациенту. В центре снимка — доктор Рут Дике (Ruth Dix)

Таким же образом, медицинские миссии сыграли главенствующую роль в проповеди Евангелия прокаженным. Эти люди также являлись объектом дискриминации, но та любовь и забота, которую они видели со стороны доктора Беккера и его коллег, позволили им вновь почувствовать себя нужными, и они тысячами стали приходить к Христу.

Хотя Беккер лечил разнообразные болезни и болячки, больше всего его беспокоила проблема проказы, и он отчаянно пытался найти средство, которое бы облегчило ужасные страдания больных. Молва о его сострадании росла, и прокаженные приходили к нему тысячами в надежде получить помощь. К началу 50-х гг. он лечил около четырех тысяч постоянных пациентов в своей деревне для прокаженных, раскинувшейся на 1100 акрах. Результаты были впечатляющими — настолько, что медики-миссионеры и лепрологи со всех концов света съезжались в Ойчу и он делился с ними результатами своих исследований. Большие достижения по облегчению мук болеющих проказой людей были налицо, но Беккер оставался недоволен и, несмотря на перегруженный график работы, продолжал исследования в надежде найти более эффективные методы лечения. Даже доктора Роберта Кохрейна (Robert Cochrane) из Кембриджа, который имел мировой авторитет по изучению и лечению проказы, поразили его открытия.

Беккер, единственный врач в Ойче, каждый год проводил также до четырех тысяч операций и принимал около пяти сотен малышей. Но даже имея такой напряженный график работы, он находил еще время на изучение медицинских обласстей, которые обходили многие практики, например, психиатрию, и смело экспериментировал, используя самые современные методы лечения. Среди его пациентов были очень беспокойные люди, которых семьи считали одержимыми бесами, но Беккер их лечил как психически больных людей. Он организовал специальную палату для психиатрических больных и стал первым доктором в Экваториальной Африке, эффективно применявшим электрический шок для лечения африканцев. Хотя он успешно лечил многих пациентов этим методом, «он оставался уверенным в том, что просто христианство являлось самой здоровой общей терапией для психически больных, что «только Евангельская любовь и надежда могут изгнать все суеверия и все страхи»».

Несмотря на огромные заслуги в служении ради людей, Беккер не сумел избежать злобных нападок националистов, которые организовали восстание в Конго в 1960-е гг. В то время как многие миссионеры бежали в Восточную Африку, спасая жизнь, он продолжал работать в Ойче до лета 1964 г., когда стало ясно, что далее в поселке оставаться нельзя. Он неохотно согласился бежать только узнав о том, что по приказу Массамба-Дебы карательный отряд должен его расстрелять. В возрасте семидесяти лет он попрощался с любимыми африканцами, с женой, тремя медсестрами, молодым ассистентом и успел эвакуироваться, едва избежав мести свирепых партизан Массамба-Дебы.

Учитывая возраст Беккера, эвакуация 1964 г. могла бы оказаться удобным поводом для выхода его в отставку. Но Африка стала для Беккеров родным домом. По словам его биографа, у Беккера была «аллергия на отпуск», и у него отсутствовало желание жить в Соединенных Штатах. С 1945 г. он провел в Соединенных Штатах менее года, и, хотя он признавал, что скорости не те, он хотел помогать Африке как можно дольше. Поэтому через год относительной безопасности в Восточной Африке, когда политическая ситуация в Конго стабилизировалась, Беккеры вернулись в Ойчу, чтобы восстановить разрушенный повстанцами поселок и возобновить медицинское служение, необходимое как никогда. Хотя в 1966 г. Беккер перенес три сердечных приступа, он продолжал работать, не отвечая на предложения отдохнуть: «Если этот день станет моим последним днем на земле, я определенно хочу провести его не в постели».

Только в возрасте восьмидесяти трех лет доктор Беккер согласился уйти на пенсию и вернуться в Соединенные Штаты. Свои последние годы он посвятил межконфессиональному проповедническому медицинскому центру, включавшему в себя больницу и школу для африканцев — проект, который давно был его мечтой. Эта программа была запущена в 1976 г., и он понял, что ему пора отойти в сторону. Беккер прослужил медиком-миссионером почти пятьдесят лет и оставил неизгладимый след в памяти африканцев. Известный американский обозреватель Арт Бучвальд (Art Buchwald) писал о нем: «Во всем Конго огромное впечатление на нас произвел американский миссионер-доктор по имени Карл К. Беккер… Покидая Ойчу, мы не могли не подумать, что у Америки есть свой собственный доктор Швейцер в Конго». Но величайшим признанием, сделанным Беккеру, могут служить слова африканского практиканта: «Многие миссионеры проповедовали мне Иисуса Христа и многие миссионеры рассказывали мне об Иисусе Христе, но в нашем munanga я увидел Самого Иисуса Христа».

Вигго Олсен

Известный по своей популярной биографии «Дактар: дипломат в Бангладеш» («Daktar: Diplomat in Bangladesh»), Вигго Олсен (Viggo Olsen), как явствует из названия, был более чем доктором. Он был неофициальным дипломатом, который прокладывал себе дорогу через густые дебри бюрократических препятствий, организовав большой поселок и смело служа бенгальскому народу в час наибольшей беды.

Вскоре после окончания в 1944 г. школы в Омахе, штат Небраска, Олсен решил изучать медицину. Он начал учебу в университете Тулейна, занимаясь по программе, одобренной военным флотом Соединенных Штатов, а затем поступил в университет Небраски. После семи лет зубрежки получил ученую степень доктора медицины. В студенческие годы Олсен женился на Джоан, и вместе они мечтали об обеспеченной жизни, которую могла дать им профессия врача.

В планах Олсена на будущее религия не занимала существенного места. Для молодой четы Олсенов чтение Библии и посещение церкви не имело никакого отношения к повседневной их жизни. Но как ни старались они избежать этого, христианство стало тем предметом, обойти который им не удалось. Оба родителя Джоан пришли к вере после того, как дочь уехала учиться в колледж. Они отчаянно хотели, чтобы Джоан и Вигго испытали тот же мир, к которому они пришли через веру в Христа. Родители делились своей только что обретенной верой в письмах и часто вкладывали туда христианские брошюры, а когда Джоан и Вигго навестили их в Толедо, Огайо, по пути в интернатуру в колледже Лонг-Айленда, они смело вынесли этот вопрос на обсуждение при личной встрече. Первоначальная реакция Вигго была отрицательной: «Я смотрел на христианство и Библию глазами агностика, считая, что современная наука давно опередила религиозные чувства. Когда мой тесть заговорил о слабых местах в доказательстве эволюционных законов и других научных обоснований, я внутренне вскипел».

Ситуация изменилась еще до того, как они уехали из Толедо. Вигго и Джоан долго обсуждали духовные вопросы с христианским служителем и после этого согласились изучить «христианскую религию и Библию», чтобы прийти к «собственному, независимому решению», обещав ходить в христианскую церковь, когда обоснуются в Бруклине. Именно это обещание постепенно привело их к обращению через служение баптистского пастора, его жены и членов их прихода.

После интернатуры в Нью-Йорке и кратковременной медицинской службы в военном флоте в южной части Тихого океана, Вигго остановил свой выбор на клинике Мейо, подав заявление о приеме на работу на очень престижную кафедру медицины внутренних болезней. С такой влиятельной практикой он мог, наконец, исполнить мечту найти свое место в жизни и преподавать медицину, обеспечивая семью всем необходимым.

Но мечта, когда-то казавшаяся Олсенам такой возвышенной и притягательной, вдруг перестала быть мечтой и заставила усомниться в правильности выбранного пути. Они стали задаваться вопросом, в чем заключалось их предназначение. Может быть, в служении Богу? Прежде чем покинуть Бруклин, Вигго случайно услышал, как пожилая женщина в церкви сказала: «Теперь, когда доктор Олсен стал христианским верующим, он наверняка станет миссионером». В тот момент Вигго «внутренне содрогнулся», но слова запали ему в душу; проходили месяцы, и их с Джоан мечты постепенно изменились: «Чем больше мы думали, размышляли и молились о том, что же делать дальше… тем больше медицинская миссия казалась нам самым правильным выбором».

Долгие недели нерешительности закончились целой неделей напряженной внутренней борьбы. «На седьмой день, идя одиноко по пляжу, а внутренне со всех сторон теснимый прошлым своим опытом, человеческими чувствами, наследственностью, средой, библейским учением, Божьей волей и множеством других сил, я почувствовал, что наступил кризис». Вигго упал на берегу на колени и «принял призыв Божий к служению в зарубежных медицинских миссиях». Три дня спустя наступил момент серьезного испытания для молодой пары. «По почте пришло письмо: «Мы счастливы сообщить вам, что вы приняты членом научного общества на факультет медицины внутренних заболеваний в клинике Мейо». Но Вигго уже не колебался: «Мне не составило труда написать письмо с отклонением их приглашения. Божья работа во мне завершилась. Мной овладел полный мир»».

Следующие пять лет, с 1954 по 1959 г., были заполнены трудами. Семья Олсенов выросла с трех до шести человек, тогда как Олсен продолжал образование для подготовки к медицинской деятельности. В то же время Вигго и Джоан окунулись в работу поместной церкви и исследовали различные миссионерские Советы в поисках места будущего служения. Но Вигго не стал ждать приглашений от миссионерского Совета или из-за рубежа, чтобы начать работу. Он считал проповедь Евангелия частью своей врачебной деятельности, и неважно, был ли он дома или за границей.

Однажды, когда он совершал послеобеденный обход в окружной больнице Милуоки, где заканчивал курс хирургического обучения, он «почувствовал сильное беспокойство о пациенте, которого готовили к операции на следующее утро». Вигго объяснил человеку, что его рак был серьезным и что операция будет обширной, а затем «заговорил с ним о вере и Божьем Сыне, Который любил его и отдал за него жизнь». Там, на больничной койке, этот человек доверил свою жизнь Христу, а после операции благодарил доктора Олсена в присутствии больничного персонала за то, что тот объяснил ему «путь к вечной жизни».

Выбор Олсенами миссионерского Совета был трудным. Поскольку они были баптистами, им рекомендовали Ассоциацию баптистов за всемирную евангелизацию. Медицинские работники требовались АБВЕ в Восточном Пакистане, и Виктор Бернард (С. Victor Barnard), миссионер, которому предстояло начать там работу, встретился с Вигго и настаивал, чтобы Вигго обдумал это предложение. Однако во время встречи возникли философские разногласия:

«Взгляд мистера Бернарда на медицинское служение… резко отличался от моего понимания этого вопроса. Он представлял себе доктора, который будет переходить из деревни в деревню с черной сумкой в руке, стараясь по мере возможностей лечить наименее серьезные заболевания. Я же видел маленькую, но дееспособную больницу объектом первостепенной важности. Я считал, что нам нужен штат докторов, медсестер и других работников, чтобы обеспечить отличное медицинское и хирургическое лечение, достойное представлять своим служением Иисуса Христа, и в такой обстановке любви и заботы ежедневно делиться Его Благой вестью с другими. Во время обсуждения деятельности медицинской миссии я обнаружил, что взгляды мистера Бернарда были устоявшимися и неколебимыми, и что бы я ни говорил, не представлялось возможности его переубедить. Сколько бы я ни ценил этого чудесного и преданного Божьего человека, я чувствовал, что Восточный Пакистан мне не подойдет, потому что я не мог завершить Богом явленный план в пределах этих ограничений».

Но Вигго не мог выкинуть из головы Восточный Пакистан: «С одним миссионером на каждые три четверти миллиона населения, Восточный Пакистан был почти забыт Христовой церковью, забыт более, чем какая-либо другая страна. Ни христиане, ни христианская работа не изливали своего милосердия на этот отдаленный уголок страны. Существовал величайший христианский вакуум между современным служением и трудами ранних миссионеров-первопроходцев, Уильяма Кэри в Индии и Адонирама Джадсона в Бирме. Теперь в Восточный Пакистан визы доступны, и там преобладает атмосфера религиозной свободы. Наши взоры оставались прикованными к этому отдаленному региону мира… И АБВЕ казалась тем миссионерским агентством, на которое указывало нам провидение».

Весной 1959 г. президент АБВЕ прислал Вигго приглашение предстать перед Советом и высказать свою точку зрения на медицинское служение. Вигго познакомил членов Совета с тринадцатью основными принципами и заметил, что, если они отвергнут их, «он и его жена будут знать, что им следует искать другой Совет и другую область миссионерской деятельности». После длительного заседания Совет единогласно поддержал введение в действие тринадцати принципов работы в Восточном Пакистане. Хотя расходы предстояли большие, члены Совета считали, что Вигго поставил перед собой правильную цель. Над его основными принципами следует поразмышлять любому медику-миссионеру и поддерживающей его миссии:

1. Господа можно представлять медицинским служением лишь самого высокого качества и сострадания.

2. Поскольку «черный саквояж» и клиническое лечение не в состоянии исцелить многие болезни, желательным началом является открытие больницы.

3. Месторасположение будущей больницы должно выбираться с особой тщательностью.

4. Для обеспечения бесперебойной медицинской работы необходимо обеспечить наличие двух и более докторов.

5. Врачи обязаны научиться лечить тропические болезни, прежде чем начать практику в тропиках.

6. Врачи и медсестры должны иметь достаточно времени для постоянного изучения языка.

7. По меньшей мере один из членов руководящего миссионерского Совета должен быть христианином-врачом.

8. На работу в больницу могут назначаться миссионеры без специального медицинского образования для административного и духовного служения.

9. Местным кадрам следует обеспечить возможность получения медико-духовного образования.

10. Больница в бедной местности не может быть полностью самоокупаемой, иначе плата за лечение станет слишком высокой и богатым пациентам будет отдаваться предпочтение перед бедными.

11. Медицинская работа должна направляться в русло духовного свидетельства и духовного исцеления.

12.Христианским верующим следует помогать, их нужно крестить, любить, укреплять их веру, а затем направлять в поместную церковь.

13. Медицинский персонал должен обладать духовной силой и стойкостью и высоко нести знамя Христа, чтобы сохранить высочайшие духовные стандарты.

Только в январе 1962 г. Олсены сели на самолет, направлявшийся в Восточный Пакистан. Почти три года прошло с тех пор, как Совет принял тринадцать принципов, и все эти годы были посвящены изучению тропической медицины, а полтора года из них

потрачены на сбор денег. Тот факт, что талантливый и многообещающий молодой кандидат в миссионеры был высокопрофессиональным доктором медицины, не освобождал его от несколько унизительного хождения по церквам, где он рассказывал о предстоящем служении и финансовых нуждах. Именно такого положения дел искали Олсены, когда размышляли о миссионерском Совете: «Мы хотели сотрудничества с такой миссией, у которой бы не было счета в банке, чтобы немедленно отправить нового миссионера. Скорее, мы бы желали поездить по церквам с депутацией, представляя нашу программу и молясь о том, чтобы Бог помог церквам осознать необходимость поддержки. Таким образом, мы могли бы научиться доверять нашему Отцу небесному в большей степени и познакомились бы со множеством церквей и сотнями и тысячами прихожан. Эти церкви так же узнали бы нас лично, поняли бы суть нашей работы и стали бы серьезно молиться за нас и нашу деятельность. Такая молитвенная поддержка была бы бесценной».

Прибыв в Восточный Пакистан, Вигго немедленно начал планировать строительство больницы, но сразу столкнулся с препятствиями. Хотя в Восточный Пакистан миссионерам попасть было относительно легко, но неспособность правительственных чиновников эффективно работать и их бюрократическое отношение к организации медицинской работы были потрясающими. Восточный Пакистан, отделенный от Западного Пакистана расстоянием более тысячи миль, населенный семьюдесятью пятью миллионами человек, считался лишь провинцией Пакистана (остальные четыре провинции были в Западном Пакистане). Подобная ситуация приводила к плохому управлению и лени правительственных чиновников. Не помогал решению проблемы и тот факт, что религия и культура Восточного и Западного Пакистана сильно отличались друг от друга; бенгальцы, составляющие большинство обитателей Восточного Пакистана, были мусульманами, в то время как жители Западного Пакистана были в основном индуистами.

Хотя терпение Вигго испытывали не раз и не два, он наконец нашел землю и получил разрешение, необходимое для возведения медицинского поселка с помощью строителя, приехавшего добровольцем из Соединенных Штатов. В 1964 г. началось долгожданное строительство. В это время Олсены сконцентрировали усилия на изучении языка, а Вигго при этом выполнял каждодневную медицинскую работу. Но все для АБВЕ в Восточном Пакистане складывалось плохо, а 1965 г. превратился для них в кризисный: «Со всех сторон нас били, препятствуя выдаче виз, мешая работе с племенами, нас преследовали проблемы с персоналом, штормовые ветры, военные бури, бомбардировки, болезни и смерть! Мне пришлось созвать двадцать пять специальных полевых собраний Совета, чтобы справиться с постоянно возникавшими проблемами и препятствиями».

Шли месяцы, а ситуация в Восточном Пакистане только ухудшалась. Индия стала собирать войска на границе с Западным Пакистаном, а затем началась семнадцатидневная война между Индией и Пакистаном, когда большая часть женщин и детей из семей миссионеров эвакуировалась до той поры, пока ситуация не нормализовалась. В 1966 г. открылась Мемориальная христианская больница и началась полномасштабная медицинская работа. Персонал больницы был готов к любым чрезвычайным обстоятельствам, таким, как вспыхнувшая в 1968 г. эпидемия холеры. В больнице во время этой эпидемии проходили лечение сотни пациентов, но смерть унесла только двоих. Но служение Вигго включало много больше, чем просто медицинскую работу. Он активно участвовал в благовестии и преподавал в классе новообращенных бенгальцев-христиан до крещения. Занятия в этом классе закончились семнадцатью крещениями — самое большое служение крещения, когда-либо проводившееся в этом регионе.

В начале 1970-х гг. в Восточном Пакистане опять начались политические беспорядки. Мусульманское большинство давно было недовольно вмешательством Западного Пакистана в свои дела, и растущее движение за независимость набирало силу. К началу 1971 г. военные силы Западного Пакистана вторглись в Восточный Пакистан, и опять большую часть женщин и детей миссионеров пришлось эвакуировать. Вигго и остальные сотрудники остались в поселке, чтобы сохранить ценное медицинское оборудование в рабочем состоянии, не зная, увидятся ли когда-нибудь со своими любимыми. Это было ужасное время как для миссионеров, так и для простых бенгальцев: «…пакистанская армия вторгалась в города и поселки страны. Везде они следовали тому же сценарию убийств, насилия, грабежей и поджогов».

Мучительной и тревожной стала для Вигго и его коллег ночь 23 апреля 1971 г. В тот день от бенгальского друга пришли тревожные новости о том, что вооруженные бандиты в ту же ночь собирались атаковать медицинский поселок. Попытка избежать столкновения означала бы потерять больницу и все, ради чего они столько работали и строили. По мнению Вигго, выход оставался один: вооружиться и рисковать собственной жизнью ради служения, которое они были призваны исполнить.

Усложняло ситуацию то, что Вигго в этот день во время аварии на мотоцикле сломал руку, но вместе с другими он организовал в поселке оборону, пытаясь разглядеть что-нибудь во мраке наступающей ночи. Часы отсчитывали секунды, оставшиеся до полуночи, когда правительственный генератор отключал в поселке свет. Вот-вот погаснут огни. «С трех сторон нас окружал густой лес, а с четвертой стороны — река. В густой тьме вооруженные грабители могли тихо войти в поселок с сотен различных позиций. Мы были словно сидящие в камышах утки». По какой-то необъяснимой причине огни так и не погасли и атака так и не состоялась»… «Это чудо было от Аллаха», — объяснил один из бенгальских стражей, но Вигго и его коллеги знали истинную причину спасения.

В следующем месяце Вигго покинул Восточный Пакистан, уехав в отпуск и для лечения в Соединенные Штаты. Пока он отсутствовал, в ужасных муках родилась независимая страна Бангладеш. Вигго знал, что его возвращения ждут, как никогда раньше, и как только он смог получить разрешение на въезд у нового правительства, он вернулся — его виза была за номером «001». И там, среди боли и страданий, он служил плодотворно, как яркое свидетельство христианской медицинской миссии и нашего Господа.

⁰²⁰ Город на севере Нигерии. — Примеч. пер.